Маркуша

События, о которых пойдёт речь в этом рассказе, основаны на действительно произошедших во время второй мировой войны случаях. Рассказаны мне они были их участниками и объединены в один рассказ. Некоторые имена изменены, некоторые оставлены. 
Это случилось в Восточной Австрии, около небольшой горной деревушки, недалеко от Вены, в феврале 1945 года. Приказ был занять Вену до прихода американцев.
Пехотная  рота, в которой служил Мордехай Хахам, вырвалась далеко вперёд из основных войск и попала в окружение намного более многочисленного противника. Вскоре закончились почти все боеприпасы, а  из-за прямого попадания снаряда, рация была уничтожена, и связь с командованием прервана. Офицеры, зная, что война идёт к концу, приняли решение сдаться немцам и таким образом спасти себя и своих солдат. Отбив очередную атаку врага, в передышке между атаками, командир роты, капитан Сергеев, приказав собрать у всех бойцов армейские книжки и другие документы, составил поимённый список всего состава. Зная, что фашисты убивают евреев не задумываясь, изменил часть еврейских имён и фамилий на звучащие по-русски, а документы закопал. Закопали и ордена и медали, что были у бойцов.
Так Мордехай превратился в Михаила, в Мишу.
Не дожидаясь следующей атаки, в которой все могли погибнуть, капитан отправил к немцам несколько солдат под белым, сделанным из простыни флагом, с сообщением о сдаче.
Вскоре один из солдат вернулся и сообщил, что немцы приказали сложить всё оружие и боеприпасы в одну кучу и, подав сигнал тремя выстрелами в воздух, отойти метров на двадцать от оружия, стоя с поднятыми вверх руками...
Через час всё закончилось. Под конвоём немецких солдат, роту погнали к деревне и остановили возле заброшенного коровника.
Вскоре подъехала машина, из которой вышел офицер гестапо и двое солдат. Они подошли к стоящему во дворе столу с лавкой, офицер сел и на хорошем русском языке приказал сдать ему все документы.
 Капитан Сергеев вышел из строя и протянув гестаповцу составленный им самим список, сказал: «Мы посланы как передовой отряд, а потому все документы сдали до выхода. У нас имеется только поименной список, на случай гибели бойцов. Вот он».
«Хорошо, - сказал немец, - нас интересует, кто среди вас евреи и  коммунисты, и мы их и так найдём». 
С этими словами он сел за стол и начал вызывать бойцов по списку. Каждому бойцу приказывал спустить штаны и трусы и, обнаружив двух бойцов прошедших обрезание, отправил их в сторону своих помощников, которые их расстреляли там же, неподалёку от стола.

«Богданов, Пётр!»
К столу спокойно подошёл немолодой щуплый мужчина, лет тридцати пяти. Разорванная на груди гимнастёрка, сквозь которую виднелась какая-то наколка, была ему явно велика.
Взглянув на бойца, фашист довольно рассмеялся: «И с такими бойцами Сталин хочет победить великую Германию?
Богданов ничего не ответил, только крепко сжал кулаки.
«Еврей, коммунист?» - всё той же скороговоркой спросил немец.
«Нет», - сквозь зубы произнёс Пётр,
«Всё равно снимай штаны, вам верить нельзя».
Послушно опустив брюки и трусы, солдат стоял, низко опустив от унижения голову, и, казалось, стал от этого ещё меньше.
 «Хорошо, одевайся.  А что это у тебя на груди? – и, видя, что солдат замялся, приказал, - Снимай рубашку!»
Подтянув штаны, боец снял гимнастёрку.
На левой стороне груди у Богданова был наколот большой портрет Сталина.
«Расстрелять!» – рявкнул гестаповец.
«За что Вы меня хотите расстрелять?» – удивлённо спросил солдат.
«Тебя не за что, а вот Сталина я с удовольствием сам расстреляю!» - ответил тот и вынул из кобуры пистолет.
Неожиданно пленный подскочил к столу и, плюнув немецкому офицеру прямо в лицо, воскликнул: «Врёшь падла. Сталина тебе не убить!»
Вскинув руку с пистолетом, немец автоматически выстрелил Антонову в голову.
Боец упал на спину.
Из небольшой дырочки в центре лба сочилась кровь. Левая рука, закрывая наколку, всё ещё была прижата к левой груди. Улыбка, застывшая на побледневшем лице, как бы говорила: «Всё-таки гад, Сталина ты не убил!»
Оттерев лицо, озверевший гестаповец плюхнулся на лавку, схватил в руки список и продолжил проверку уже в очень быстром темпе, не разглагольствуя. Вызывал по фамилии бойца, не глядя на него, приказывал снять штаны и, обнаружив еврея, коротко бросал: «Расстрелять!» и сразу же вызывал следующего.
«Георгеску Мирча!»
Вышел пожилой, лет пятидесяти, солдат и подошёл к столу.
Мирча проверку прошёл. Вернувшись обратно, он пробился к Мише и, наклонив голову к самому уху, тихо сказал: «А я тебя узнал, ты Мордехай, сын Давида и Сони Хахам. Я тоже из Скорцен».
Миша тревожно посмотрел на Мирчу.
«Не бойся, я тебя не выдам, наоборот, я помочь тебе хочу. Когда назовут твою фамилию, я пойду вместо тебя. Иначе тебя расстреляют на месте, это точно».
«Нет, - так же шёпотом ответил Миша, -  Тогда расстреляют нас обоих».
«Пойду я, ты ещё мальчишка, тебе жить надо, а я своё прожил. Мне терять нечего - настойчиво продолжал Мирча, - фашист настолько зол, что на меня даже не посмотрел. Глянул только между ног и позвал следующего».
Миша задумался, потом твёрдо сказал: «Нет, у тебя есть шанс выйти живым из этой войны. Когда меня вызовут, я сам и выйду».
Мирча отошёл, ничего не ответив.
Прошло около получаса ожидания, и как сквозь сон послышалось: «Хахам Михаил».
Ещё не понимая, что это вызывают его, Миша услышал впереди себя громкое «Я!» и увидел, как Мирча, оказавшийся почему-то во втором ряду, уверенно вышел из строя и направился к столу гестаповца.
Делать было нечего. Дрожа всем телом, Миша смотрел поверх голов стоявших впереди бойцов и ждал разоблачения. К своей великой радости, он увидел, что Мирча и в этот раз быстро прошёл проверку и уже пробирается к нему. К чести стоявших рядом знакомых солдат, никто их не выдал.
Закончив проверку и расстреляв ещё четверых, немецкий офицер встал и обратился к пленным: «Сейчас вы уже не советские солдаты, а наши пленные и от вас зависит ваша дальнейшая судьба. Вы временно будете выполнять различные, необходимые для нас работы. Малейшее неповиновение будет строго наказываться. За попытку к бегству – расстрел на месте. Сегодня переночуете в этом коровнике, завтра с утра пойдёте копать траншеи, а там видно будет».
Отдав по-немецки несколько поручений своим подчиненным, офицер сел в машину и уехал.
Военнопленных загнали в пустующий коровник и, не покормив, заперли на замок.
Обессилившие от нервного перенапряжения и голода солдаты, разбрелись по коровнику и заснули прямо на полу, где кто устроился.

Ночью проснулись от гула самолётов и разрывов бомб.
«Наши! – воскликнули сразу несколько человек, - бейте их гадов»!
Бомбёжка длилась с перерывами несколько часов. Начинало светать. Шагов охраны не было слышно.
Один солдат по столбам конструкции залез под крышу коровника и, выдавив плечом окно, выглянул наружу.
«Охраны нет, видать сбежала», - крикнул он товарищам и пролез в окно крыши. Через пару минут все услышали стук сбиваемого замка, затем ворота коровника распахнулись.
Все побежали к выходу.
Капитан приказал построиться, и они направились к роще, в которой закопали свои документы.
Выкопав и получив свои документы и награды, тут же двинулись на восток. К вечеру наткнулись на своих.
Мирча с войны так и не вернулся. Где он погиб неизвестно.
Мордехай после победы вернулся в Молдавию. Поняв, что в Советской Молдавии лучше быть Михаилом, поменял своё имя. Дома жена и родные называли его Маркуша.
В тысяча девятьсот девяностом году переехал с семьёй жить в Израиль.Поселились в приморском городе Натания.
В две тысячи десятом году, когда в Натанию приехал Владимир Путин и подарил городу мемориал победы и памяти, Михаил Хахам, вместе с другими ветеранами, получил памятную медаль за участие в Великой Отечественной Войне.

Дожил почти до девяноста двух лет и, часто, рассказывая о своей жизни детям и внукам, говорил: «А ведь если бы не Мирча, всех вас не было бы, а моя жизнь закончилась бы тогда, в сорок пятом…»


Холон, 04.11.2015