Из прошлого - в будущее

ИЗ ПРОШЛОГО – В БУДУЩЕЕ




Возвращаясь к теме искусственных языков, я хотел бы показать, как в 19-м веке идея Всемирного Языка нашла поддержку в умах людей, но из этого ничего не вышло по социальным и внутренним причинам.



То есть, руководители государств никогда не думали о Всемирном Языке, поскольку цари ведут борьбу за власть, народ погружён в свои повседневные заботы, а люди, создающие языки, недостаточно объективны, чтобы создать тот продукт, который необходим. Это – причины неуспеха общей идеи.



И сейчас мы будем говорить про 19-й век. Сохранились высказывания о Всемирном Языке, различных деятелей искусства. Но, к примеру, Николай 2-й ничего не говорит на эту тему. Любой человек, живущий в России, пристально следит за рассмотрением личности последнего царя, но в его мозг поступают лишь отрывочные факты, по которым ничего нельзя сказать в защиту или оправдание царя. Просто царь, как и мы, простые люди. Ничего особенного. Кто-то, при желании, может возбуждать в своём мозгу какие-то волны, гнобить царя, или делать из него святого, но в сухом остатке – набор сухих фактов, ни о чём не говорящих. Говоря коротко, можно констатировать: последний император никак и ничего не говорит о проблеме Всемирного языка.



В 1879-м году вышел учебник языка Волапюк. Автор – священник Иоганн Мартин Шлейер. Язык походит на немецкий, наиболее популярен – в России. В 1887-м году выходит учебник языка Эсперанто. Язык походит на испанский, сторонники волапюка постепенно становятся эсперантистами.  Далее. Движение эсперантистов растёт, но не лавинообразно, тормозится, и переходит в вяло-текущую стадию. И так – до наших дней. В России сейчас 1000 эсперантистов. И сами эсперантисты всё время говорят, какой у них популярный язык – миллион последователей по всему миру.



Собрав кучку людей, эсперантисты ожидают наплыв «новых посетителей», которые решат проблему Всемирного языка. Но ничего не происходит.



В 1858-м году был создан язык «Монопанглосса». Автор – Паулин Ганье. Видимо, это француженка. Язык не имел никакой популярности, то есть, «не мог раскрутиться», но, можно предположить, что Паулин имеет миллионы франков… И тогда, возможно, язык «Монопанглосса» шествует по миру, и проблема решена.



Никто, я уверен, не имеет ни малейшего представления, что значит «лучший язык», и какой именно проект сейчас надо поддержать, чтобы вечная проблема была решена раз и навсегда.



Что лучше – Волапюк или Эсперанто? Судя по тому, что Эсперанто вытеснило Волапюк, оно лучше. Оно смогло конкурировать. Но я могу сейчас с полной уверенностью сказать, что язык Волапюк был лучше. Лучше в том, что его автор стремился создать более оригинальный, более необычный язык. Он, заимствуя слова из разных языков, пытался их трансформировать, в то время ка Людвиг просто тупо выдёргивал слова из разных языков, и присоединял окончания, приставки, и другие корни. Шлейер был более творчески-активен.



Но Людвиг сделал более простой язык, на котором легко говорить, и который можно быстро выучить. Но, главное, на языке Эсперанто удобнее говорить из-за того, что преобладают твёрдые гласные: а, э, о, у, и-ы. А в Волапюке много я, ё, ю. Но, тем не менее, в Волапюке была какая-то искра, импульс, творчество. Сейчас на нём говорят человек 50, и это люди, которые выучили язык без возможности на нём общаться. И, если вспомнить, когда мир завоёвывал Эсперанто, волапюкисты переходили на «ту» сторону, но не сразу и не все. Что-то держало людей в этом странном языке…



Недавно был создан язык «Арос». И он начал обсуждаться на Лингвофоруме. И, разумеется, эсперантисты не могли обойти его мимо. Недостатки языка были показаны. Куча недостатков. Но, тем не менее, даже с кучей недостатков, если в языке есть какая-то изюминка, он будет жить.






Говоря на тему «всемирный язык», я ловлю себя на мысли, что читатели так и не поняли ни единого слова в моих рассуждениях. Какой язык лучше? Что значит «лучшесть»? К примеру, если про какой-то язык все говорят очень плохо, то значит ли это, что язык и есть плохой?



На это я могу ответить коротко: плохое – это то, что не находит отклика. То, мимо чего все проходят мимо. Если говорить про Эсперанто, то у них главное – это возможность быстро выучить язык и общаться на нём, и мечтать, что все люди всей планеты станут эсперантистами. То есть, для них главное – это не сам язык, а его применение.



Но возьмём, к примеру, русский язык. Поскольку мы все говорим на нём с детства, то, разумеется, для нас он очень хорош. А что скажет о русском языке иностранец? – Он, безусловно, скажет, этот безумный язык выучить невозможно, и я его выучил только потому, что он прикольный. В русском языке вообще всё нелогично. Зачем нужны падежи? В японском, к примеру, 13 падежей, но за каждым из них закреплена какая-то функция. А в русском языке один падеж выполняет несколько функций (японских). То есть, там всё просто: соединительный падеж – это –мо. Хатараку – работать. Хатаракумо – и работать. Разве не понятно, что японский язык лучше и прагматичней?



А что в русском? – Я вижу – дом. Это тут винительный падеж или вообще без всяких падежей? А зачем у нас кто-то убрал звательный? Этот звательный падеж кому-то мешал? – Не пытайтесь понять логику русского языка. Это – стихийно, что имеем – то имеем.



Но, изучая новый язык, мы испытываем насильственность, и, в то же время, получаем положительные эмоции. Отчего? – Этого не знает никто. – Оттого, что язык – это искусство!



А эсперанто – это, скорее, некий алгоритм, который позволяет быстро выучить язык, прийти в ночной клуб Эсперанто, и начать говорить. И никакой эстетики. Главное – ты в теме, тебя тут признают. Но разве в этом смысл языка?



Если, к примеру, один русский учёный, прожив лет 60, решил создать новый язык, то есть, Арос, то это говорит не о том, что он создал «быстрое средство коммуникации», как у эсперантистов, а, скорее, некое новое произведение искусства, которое должны понять и другие.



Можно, к примеру, найти множество недостатков у нового языка. Но, если в языке есть что-то живое, «прикольное», то недостатки отодвигаются на задний план. И что толку, что язык Эсперанто «почти идеален»? Разве можно «идеальностью» завлечь народ? И уж тем более, что ни сами эсперантисты, ни кто-либо ещё не могут ничего внятного сказать на вопрос «что значит идеал?». Получается, что вообще все дискуссии о языках как-бы бессмысленны.



То есть, любой новый язык должен оцениваться не в том смысле, как на него смотрят самые лучшие лингвисты, а в том, как на него смотрят обычные люди. Ведь функциональность – это лишь одна сторона. Сводить всё к функциональности – однобоко и неправильно. Должна быть и эстетика. А как, с точки зрения эстетики, эсперантисты смотрят на свой язык? – Боюсь, что им вообще нечего сказать. Эсперанто – это язык, который можно быстро выучить за 1 год, и сразу же начать на нём говорить. Круто. Молодцы. Хвалю. И больше ничего не надо.



Но, чтобы реализовать проблему Всемирного языка, необходимо создать именно такой язык, который будет интересен. Даже если если это будет труднопроизносимый и долгоизучаемый язык, то главное, чтобы ученики имели желание снова и снова приходить на занятия, испытывать и муки, и радость, и снова, снова идти и учить (Зип-Джолзик).



В другом случае, люди будут ходить на курсы Эсперанто, сидеть там всего год, но сидеть так, словно ты сидишь в огне. Никакой эстетики, один прагматизм, одно мучение и зубрёж. Но, изучая Зип-Джолзик, ты будешь получать положительные эмоции. Возможно, на изучение языка уйдёт много времени, но ведь это время пройдёт с радостью, весело и занятно. И все 150 недостатков языка Зип-Джолзик тебе покажутся чем-то эфемерным, нереальным.



А теперь поговорим об английском языке. Можно сказать, что английский язык – это язык всех флегматиков. Я – не флегматик. Мне этот язык не нравится. Говорю прямо. Но кто-то – флегматик. Разве я не должен учитывать его интересы? Допустим, ему очень хочется устроиться на работу, где требуется знание этого языка. И поэтому он должен его учить. Разве кто-то против? Но, проникнувшись уважением к англо-культуре, сонетам Шекспира, и прочему, прочему, этот вдруг англоман начинает говорить о «всемирном английском языке». Тогда я обязан его одёрнуть!



Если, к примеру, флегматиков огромное множество, то следовательно, английский язык должен быть неимоверно популярен. Вот, оказывается, почему он пробился в Австралию, Канаду, и изучается в школах других стран. Это воистину великий язык! Но великий-то великий, но, тем не менее, не всеобщий. И все другие люди, которые не флегматики, будут всегда изо всех сил противиться его вторжению в те области, где ему не место. И поэтому Англ – это не всемирный язык. Точно также потерпел крушение «франко-боинг», а до этого – испанский. Но латынь и греческий были универсальными языками, они звучали нейтрально, каждый из них мог стать всемирным.



И также балейбелен, не имея поддержки императоров и царей, канул в лету, а про африхили и вообще никто не слышал. Политика определяет бытиё. Так давайте сопротивляться! Мы можем начать даействовать вне зависимости от внешних обстоятельств. Ну дак и давайте начать действовать. И перестаньте вы зубрить свой инглиш и эсперанто. Этого от вас хотят другие. А вы должны быть выше внешних обстоятельств. А в ином случае…







10.11.15




Подписать декларацию Зип-Джолзика можно здесь: http://lingvoforum.net/index.php/topic,71928.0.html