Бармица

           У Севы сегодня день рождения и я звоню поздравить. Говорю – поздравляю, туда-сюда, справлять будете? Сева отвечает – да какое «справлять», нажрусь и все. Мы смеемся. Ага, отвечаю, нажраться, это, чай, не праздник, это суровые будни.
           Как изменились расклады.
           Потом вспоминаю, что Сева любит повторять в таких случаях: «Всего одна буква – бармица и бар-мицва – а какая разница. Был половозрелый спецназовец, стал еврейский подросток».
           Потом загружаю бухгалтерскую программу 1С, и жду.
           Нам недавно местный айтишник Миша новый антивирус поставил, и он страшно тормозит компьютер. Если раньше прога со всеми обновлениями грузилась за десять минут, то теперь, без десяти десять нажимаю «принять обновление», а в десять двадцать оно еле выгружается.
           Уже покупатели гуляют стаями, а у меня все еще комп занят своими делами.
           Я на работу рано прихожу, полдесятого уже на месте, но пока переделаю все дела, наступает время открываться.
           А надо мне с утра поправить книги после предыдущей смены, потому что сами они порядок не наводят – им это не интересно. Потом переодеться. То есть наоборот – сначала переодеться, а потом навести порядок на полках. Два зала, пока все сделаю, уже без десяти десять – бегу выгружать обновление.
           С разменом разбираюсь.
           С выручками за прошедшие два дня.
           С записками от предыдущей смены.
           С отложенными на несколько дней книжками.
           С интернет-заказами.
           Много дел с утра.
           А недавно я был одним знаменитым писателем.
           Открыл в десять ноль-ноль дверь, и тут же в нее просочилась дамочка. Ну как дамочка, скорее – тетка в искусственной, лохматой как у пастуха серой шубе и легким налетом безумия во взоре.
           Говорит – вы это он?
           Я – скорее всего, нет.
           Она – нет, вы это – он, только с бородой.
           Я – кто?
           Она называет фамилию популярного писателя.
           Я – нет, я не он.
           Она – он.
           Я – нет.
           Она – он.
           Я – все лысые похожи друг на друга (кстати, цитируя этого писателя).
           Она – у вас его лицо, только вы бороду отрастили специально, чтобы вас не узнавали, но я вас узнала, как вам не стыдно писать такую мерзость?
           Я – какую?
           Она произносит название популярной книжки. 
           Я – а зачем вы читали?
           Она – мне было интересно.
           Я – не вижу логики.
           Она – а еще премию получили, и как за такое могут деньги давать!   
           Я – талантливое произведение.
           Она – а говорите, не он.
           Я – вы меня раскусили.
           Дальше разговор, и без того достаточно абсурдный, заходит в окончательный эмоциональный тупик.
           На прощанье тетка спрашивает – а вы что читаете?
           Я думаю мгновение и, поборов искус сказать – себя и, не желая компрометировать писателя, за которого меня приняли, отвечаю чистую правду – «Книжное обозрение».
           Поднимаю журнальчик над собой. Слегка помахиваю.
           Тетка – а кто вам нравится?
           Я – Виктория Токарева.
           Тетка – ее роман «Кысь» – мерзость.
           Я – «Кысь» – это Толстая.
           Тетка фыркает, выбегает из магазина, через минуту возвращается и говорит – я знаю.
           Уходит совсем.
           Дверь медленно, на доводчике, закрывается.
           На улице уже холодно, и это чувствуется.
           Моя напарница Люба, до этого красившаяся в раздевалке, оказывается, стоит с раскрытым ртом в проходе между залами. В одной руке помада, в другой зеркальце. Она совершенно неподвижна. Потом делает неуловимое движение и спрашивает – что это было?
           Я – начало трудового дня.
           А у нас, работников (хотел написать – ножа и топора) прилавка, примета – как день начнется, так и пойдет. Переломить это можно, но очень нелегко. Поэтому Люба только качает головой и уходит обратно в подсобку, докрашиваться.
           А я остаюсь за кассой – встречать следующих клиентов.
           И они не заставляют себя ждать.
           Это приятная пара молодых людей. Одетых с нынешней разудалой и талантливой элегантностью.
           В общем, день покатился.
           Причем, вперед.
           Много посетителей – хороших и не очень, умных и так себе. Только не я им судья. А они мне.
           Сидишь попкой на продоле, всяк норовит высказаться, поделиться наболевшим, просто скинуть раздражение.
           В такой ситуации, трудно оставаться доброжелательным, легко стать злым и суровым.
           Я вообще стремительно теряю моральный облик строителя коммунизма.
           Судите сами.
           Хочу получить инвалидность по психическому расстройству (или правильнее сказать – в связи с тяжелой психической болезнью?). Чтобы деньги какие-никакие на жизнь были и от социальных обязанностей освободиться. Не могу я больше с социумом контактировать, суть взаимодействовать. По улицам ходить не могу, в транспорте ездить, магазины посещать с целью приобретения продуктов и одежды, в поликлинику наведываться, на рынок и так далее.
           Даже в любимый спортзал хожу с омерзением. Не из-за нежелания тренироваться, а из-за необходимости контакта с окружающим.
           Короче, это ненормально. Я понимаю.
           А чего я хочу?
           Я хочу сидеть дома, смотреть в сотый раз сериал «Дживс и Вустер», читать в сотый раз «Пикник на обочине» и слушать в двухсотый раз какой-нибудь древний Пинк Флойд на квадратной пластмассовой аудиокассете.
           И, наверное, все.
           Хотя выбор всегда за человеком.
           По крайней мере, так принято говорить.
           То есть я такое слышал неоднократно.
           Зы.
           А с основной составляющей рабочего дня, я, конечно, не ошибся.