Мухтарик

Миниатюра из дневника

Мухтарик - пёсик из моего детства. Далёкого, советского. До Мухтарика, нашего первенца, у моего ещё весьма юного отца тоже была собачка - восточно-европейская овчарка, по имени Джек. Джека я не видел и на фотографиях, а только представлял по рассказам отца, каким славным был пёсик Джек.
История знакомства с Мухтариком была самой обычной, если не добавить в этот романтический процесс детскую забаву: отказавшись от игрушки пластмассовой, подойти к игрушке живой; его мы взяли щенком у знакомого паренька, с которым учились в одной школе. Мать Мухтарика - чистокровная немецкая овчарка - принесла на свет несколько милых щенят, и вот я и мой одноклассник Серёга выбрали двух - самых-самых... крепеньких и весёлых. Своего я назвал Мухтаром - вероятно, под впечатлением прочтённой книги и просмотра художественного фильма с общим названием "Ко мне, Мухтар!"? Ух, какие фильм и книга! - до кома в горле и чистой детской слезинки...  А как именовали пёсика моего школьного друга - я теперь и не вспомню; как-то встретил Серёжку с маленьким бульдожиком на железном мосту, сфотографировал их, сделал фотокарточку... Лет десять тому назад.
Вернёмся к родословной. Отец Мухтарика, которого видели только хозяева, был красавцем породы "Лайка"; это просто международный роман какой-то, чтобы овчарка-немка влюбилась в русскую лайку! И вся чёрно-белая красота этой масти передалась Мухтарику сполна: процентов на восемьдесят Мухтар был в отца, которого, повторюсь, мы не видели, но представляли, зная про это породу лайки если не всё, то многое; да, формально он - овчарка с её характерными чертами на морде и в корпусе; с острыми ушами, параллельно торчащими вверх, с прямой грудью и пологим, чуть загибающимся хвостом в самом его конце. От лайки же - Мухтарик унаследовал пышную и жёсткую шерсть, весьма подвижно ходившую по всему телу - детские ручки хватались за шерсть и теребили её; в такие моменты Мухтарик садился на задние лапы, раскрывал пасть и прищуривал глаза, поднимая и склоняя голову в сторону. Под ладонями шкура Мухтарки двигалась точно волнами. Или заваливался набок, радостно рыча и оттопыривая лапы кверху, урчал и будто смеялся... А классический чёрно-белый окрас лайки весьма лестно для нас - мальчишек - обращал на себя внимание деловитых собаководов и просто прохожих, понимающих красоту животного мира и его значение для подрастающих поколений. Фотографии с Мухтариком мы раздарили друзьям детства из других городов, себе не одной не осталось, жаль - читатель бы обхватил восхищённым взглядом ту овчарко-лайковую мощь.
Так что Мухтарик слыл сытым красавцем, но... не полным; всегда не оставался без праздника в праздники, по которым тогда наши русские столы ломились от, казалось бы, простой и здоровой закуски. Но - какой же, вспомню я со слюной! Богатые холодцы, котлеты, домашние пельмени, сельдь с картошкой и куриными яйцами... и много чего другого из съедобных харчей перепадало и на Мухтарову кухню; сначала служила миска, затем кастрюля под солощий рот четвероного друга. Хлеба белого и чёрного тоже было вдоволь, овощей... в любые будни; пёсик уважал и овощные блюда; ел и яблоки, которыми густо пестрел наш тогда юный сад. Получалось, что и будни для Мухтарика были довольно сытыми и счастливыми.
Была ли наша собачка... умна? Абсолютно. Понимал команды - им мы учили Мухтарку по каким-то книгам - не только по жестам; разбирался в словах и состояниях человеческих душ, и точно, без сомнения, любил одинаково всех членов семьи своей большой собачьей любовью. Семьи из родителей, меня и младшего брата. Мухтарику доставало таланту, чтобы раскрасить жизнь нашего провинциального детства; развеселить своим неуёмным озорством, зарядить энергией... Горячие крови полукровки зажигали в нём... энергонайзера, способного родить и укрепить счастливый момент жизни сразу после минутной грусти или серого погибельного состояния духа - не редкого в молодых и крепких организмах школьников и тружеников-семьянинов. Пёс был другом!

Полукровка? Ну так и что ж такого?! Помню, что-то о них говорили... хорошее. Ну да, кажется, по радио? Некий выступающий писатель претендовал на истину; мол, потерпите, сейчас всё скажу. Он эмоционально и вкусно чмокал, подбирал слова, далее - выстреливал в эфир танковым снарядом далёкую и близкую мысль. Так, что мысль казалась такой понятной и даже будто бы твоей - слушательской... Знаток даже заходился слюной а голос уходил в минор, как у оперных певиц , когда он, как бы на собственном примере - казалось, его авторская экспрессия сообщала слушателю именно об этом - доказывал: что, чем больше кровей и культур намешано в субъекте, чем больше математической прогрессии в этом вопросе, тем субъект талантливее и свободнее. Похоже, автор прав; Мухтар обладал талантами и свободой. Однако, бывало, сидел на цепи у придомового крыльца и облаивал всякого чужака, посмевшего ступить на крыльцо, чтобы пройти в дом. Цепь Мухтарика была не так длинна, чем и объяснялась его активность раскрыть свой свободолюбивый характер... на свободе, в моменты игры с нами - дворовой ребятнёй - в разные игры. Мухтарик всегда стремился сорваться с цепи и вольно побегать по природе: по цветущим травам - солнечным летом, по погибающим листьям - золотой осенью, по глубокому снегу - морозной зимой, по душистой грязи и лужам - ранней весной. Талант полукровки разбирался в том, как это проделать, чтобы вот... сорваться. Иногда у него получалось: каким-то только ему известным образом он избавлялся от ошейника, связывающего его с прочной стальной цепью, и покидал родную будку. Желал пробежаться... размять собачьи кости... чтобы всегда быть вместе с нами - когда игра и улица фонтанят искренней радостью неутомимого детства. Гоняем ли мы мяч по полю стадиона местного градообразующего завода - Мухтарик с нами; он тоже футболист, равный другим игрокам игрок; он несётся во всю свою собачью прыть за мячом с широко раскрытой пастью и весело болтающимся в ней длинным красным языком. Играем ли мы в хоккей на проезжей дороге поздним зимним вечером - Мухтарик с нами, под горящими фонарями его тень тут как тут; пусть он без клюшки, но ему не страшно хватать шайбу зубами и гонять нас за собой, чтобы потом наконец оставить нас и шайбу в покое, и удалиться с игрового поля... - нет! Он тоже игрок, он хоккеист, он не трус и не побежит с поля, потому что трус не играет в хоккей. Строим ли мы снежную крепость во дворе, скатывая в процессе талый сырой снег в огромные комы и затаскивая их друг на друга - Мухтарик с нами: шустро бегает и шумно прыгает рядом, наскакивает на молодые снежные комы передними лапами, словно тоже готов помочь нам в строительстве снежного бастиона; потом он прыгает на возведённые стены, оставляя грозные собачьи следы лап на её белоснежной поверхности, ещё не успевшей заледенеть на крепком морозе. Будто расписываясь в своём участии...
А воду собака любила не меньше нас! Мы на речку, и Мухтар с нами - купаемся до посинения, чтобы не показалось мало. Дальше на берегу жжём костёр - венец праздника юной жизни, школьного лета с предчувствием большого счастья впереди - с сигаретами, первыми лёгкими винами, с девчонками, с басовым гулом работы двигателей железнодорожных тепловозов, которые летят с пассажирами в Ленинград и из Ленинграда ночью и под утро. Мы греемся у костра, но непоседа - в воде; плывёт за брошенной палкой. Обнаруживая плавающую палку далеко на том берегу речки, собачка живо гребёт лапками, поворачивая в стороны голову, мелькая белыми молодыми зубами и отплёвывая с кашлем попавшую в пасть воду; хватает палку и гребёт обратно - к нашему костру. Гордо выпрыгивает из воды с палкой в зубах; гладкий и склеенный водой Мухтарик отряхивается - множество брызг летят на нас: мы причитаем ему... Но палку пёс не отдаёт: играет с ней как с игрушкой; то положит её возле себя, то снова схватит зубами... дразнится!

...Брали с собой и на набережную близ прилегающего к ней стадиона. Весёлости пёсьей и здесь нет конца: прыгает в высоту, кусается, рычит на всё вокруг - не зло, а так... от доброты сердца. С тем же настроем он гонял появлявшихся в его обозрении домашних коз, которые по обыкновению паслись здесь, на стадионе и в прибрежных кустах, почти каждое лето; только козьи пятки сверкали...
Семья из пожилых мужчины и женщины, содержащая коз, жила поблизости в деревянном доме; они выкашивали траву по всей округе, тут же сушили на солнце и собирали потом сено в большие плетёные корзины. Говорили, что они также занимались и выделкой шкур и мелкой торговлей. Мухтарик бегал по сену, козы от него, хозяева за козами; так весел и бесшабашен был он, Мухтарик!
Сегодня нет ни стадиона, ни той семьи, ни того хозяйского дома, местность зарастает бурьяном и новыми деревьями... Правда, собаки, мало похожие на Мухтарика, бездомные и голодные - не купаные и не чёсанные чухари, кстати сказать, таковые есть и на хозяйских дворах - также вольно бегают по этой земле. Мерзость запустения расползлась и дальше, к Привокзальной площади.

В последний свой раз Мухтарик отцепился, кажется, весной; помню, была уже зелень, все рвались на улицу из своих домов - к речке; мерить лужи с талым снегом, рыбачить, жечь святые костры, дышать новым воздухом... Лай Мухтарика не прекращался ни днём, ни ночью - весна-с... всё вокруг оживает и куда-то рвётся.
Однажды утром, что бывало не часто, этого лая слышно не было, и Мухтарик в своей собачьей будке тоже отсутствовал: гуляет, подумали все. День прошёл, два прошло - нету собаки... А на третий - к нам пришёл сосед по улице, отец наших друзей по школе, и сказал, что обнаружил Мухтарика в дренажной канаве, у стадиона. Сосед держал кроликов и также косил траву в этом районе, так и обнаружил загулявшего. Мы пошли туда и увидели его... без шкуры, весь белый, с рубцами на шее, шкура была только на голове и лапах. Мухтарик лежал на краю канавы с приоткрытым ртом и высунутым языком, с закрытыми глазами. Неподалёку рос большой вяз, знакомый нам по лазанию на деревья; там, у дерева, мы выкопали не очень глубокую ямку и закопали его. Невысокий холмик из свежей весенней земли мы отметили веткой этого вяза, чтобы не забыть...
Дерево! Да, это то, что нужно, что напоминает нам о жизни, вечно одной и преходящей. Аминь.

2015