По правую сторону разума

Его могли считать величайшим художником современности и прекрасным артистом драматургии, но репутация данная приземленностью мышления человечества, так и оставила творца на всю жизнь в старинном домишке.
О нем по воздуху гремели страшнейшие статьи. Мужчину не считали человеком, он казался грязным греховным служителем сатаны, а виной тому послужило интервью, которое произошло на пике его творческого возвышения.

- Альфред, что вдохновляет вас на столь удивительные произведения искусства, сотворенные вашими руками?
- Знаете, Александрия, я каждое свое утро начинаю с запаха крепкого рома лежавшего в погребах военных бригов. Мой двор окружен табаком, разве вы не заметили тропинку, сотканную из лучших сортов? Я существую ароматами греха, и вдохновляют меня лишь они.
- По внешнему виду не заметно, что вы последователь вредных привычек.
Альфред лишь улыбнулся в лицо незнакомой журналистке и опустил глаза в пол. - Ах, Александрия... вы так юны.
- Позвольте задать последний вопрос. Создавая семейные сюжеты в своих работах, вы так и не смогли создать настоящую семью в жизни?
- Ни одна женщина не смогла принять моих увлечений.
- Ром и табак?
- Я не пропускал мимо глаз и рук ни одной юбки, Александрия.

Журналистка поспешила использовать свое золотое оправдание занятости и в мгновение покинула пропахший старостью дом.
Наутро первые полосы всех газет были разлиты новостью о том, какой Альфред грязный и искушенный дьяволом человек, не способный быть верен традициям. Он потерял свое признание на долгие вечера вперед.

Наступило новое столетие.
По венам незаметно просочилась старость.
На девяностом году жизни забытым художником заинтересовалась молодая журналистка, и он радушно принял ее в своем доме.
Все стены были заняты удивительными работами, которые слезно впечатляли девушку каждое мгновение тяжело вдыхать пыльный воздух с тонким ароматом рома.

- Присаживайся, милая, как тебя зовут? - прохрипел немощный старик.
- Александрия, дедушка. Я дочь той самой женщины... - произнесла она, виновато опуская глаза в просевший влажностью пол.

Далее он попросил Сашу не произносить ни слова , и монолог художника продолжался не менее пяти часов, пока его голос неожиданно не затих, он перестал дышать, а девушка перестала ощущать запах рома.
На следующее же утро все газеты, журналы, а так же ресурсы интернета были поглощены сенсацией умершего прошедшей ночью старика.

"Прежде чем мое сердце остановится, я расскажу тебе, почему не стал бороться за право быть признаным. Твоя мать была не лучшим человеком, но журналист из нее получился действительно славный. Не страшно, милая, что она так и не поняла мои предпочтения. Страшнее то, что неправильно их понял весь мир.
Так вышло, что с самого юного возраста, когда мы путешествовали вместе с моим отцом на товарных и военных кораблях, я полюбил запах рома и не расставался с ним никогда. Я подливал ром в свечи, чайник, кружки и вдыхал тонкий аромат его резкости каждую свободную минуту. Однако я никогда не знал и капли вкуса этого ядовитого поила. А табак, вот табак любили во все времена, но я уважал лишь магию его сухого нетронутого аромата. Что же касается юбок, в те времена их ткани отличались своей утонченной фактурой и идеально прошитыми мягкими швами, хотелось скупать их мешками и спать в этой благодати, ожидая наития, но разве кто-нибудь смог понять дурость моего творческого полушария?
Мне был дан талант в сопровождении странных, но никому не угрожающих привычек и, к сожалению, свет меня не услышал, а писать картины и играть сюжеты для тех, кто не слышит, я не видел смысла".

Прошло немало времени, прежде чем Александрия добилась не только признания для глубоко любимого старика, но и известности его творениям по всему миру.
На восходе своей старости она написала последнюю и самую короткую статью:

"В погоне за горячей известностью мы пропускаем остановки с замерзающими талантливыми людьми, которые желают сделать наш мир лучше и интереснее. Умоляю вас, научитесь среди шума слышать смысл настоящего искусства".