Шоп-тур, отрывок из романа дом дождя

   Экономика страны претерпевала какие-то загадочные изменения, а образно говоря – трещала по всем швам. Пытаясь выжить, суетились все вокруг, кто как мог. Это называлось «крутиться». Попытки «крутиться» оборачивались для Евы почти бесплодной вознёй, которая была ей сама по себе ненавистна. Это посягало на что-то очень важное, без чего жизнь утрачивает смысл. Если бы предлагалось включиться в подобную возню для зарабатывания на бриллианты или сверхмодную мебель – отказалась бы без раздумий. Но несчастье заключалось в том, что приходилось растрачивать все жизненные силы ради банального пропитания.
  Однако были и такие, кто не унывал. Например, Верка из соседней квартиры. Что ни случись – всегда осведомлена, как и где можно чего-нибудь урвать. Раззявой не назовешь. Ну что ж, на то и работник торговли. Верка работала в ресторане, и дома у неё не переводились дефицитные продукты. По её последним рассказам она нащупала очередную «золотую жилу» – Китай, куда можно ездить самой вместо перекупки китайского барахла у кого-то.
– Ты что, когда в стране бардак – самое время наживаться! – авторитетно заявила Верка и потащила Еву «наживаться» в Мудандзянь.
  Организованная поездка называлась новым словом «шоп-тур». На деле этот тур заставил Еву окунуться в чуждый мир так называемых «челночников» – в большинстве своём горластых теток с  бешеными глазами и необъятными тюками, которыми при случае сметали на своём пути всё и вся. Бойкий контингент успевших раньше других сориентироваться в новых условиях. А кругом кишели воры. В России – русские, в Китае – китайские, а были ещё поездные, гостиничные и так далее. То ли начало рыночной экономики стало причиной их активации, и они, покинув щели, где отсиживались до этого, разбежались повсюду тараканьем, то ли и те, кто не были ворами, но обнищали на подступах к капитализму, тоже решили попробовать свои силы в древнем способе, на коем едва ли не стоят все беды человеческого общества – поживиться за чужой счёт.
     До Благовещенска ехали на поезде в плацкартном вагоне – так дешевле. Оказалось, не все ездят организованными шоп-турами. Например,  сосед по купе уже не первый раз отправлялся в Китай сам по себе. Хорошо знал и свой будущий маршрут, и курс юаня к доллару, и места, где недорогой товар оптом. А вот группу предупреждали: старайтесь не ходить по одному, вас могут окружить и попросту ограбить. Ева заранее нервничала, а смельчак ехал один и нисколько не переживал. Однако при попытке выяснить, что же всё-таки лучше покупать, чтобы оно «продалось», даже этот, уже бывалый челночник, уверял, что спрос постоянно меняется, и трудно предугадать. В любой момент кто-то может завести большую партию того же, что и ты. Значит Ева ввязалась в игру на удачу, вроде торговой рулетки, и это тоже тревожило.
   Между тем в купе образовалась тёплая компания, где не последнюю роль играл какой-то парень, пришедший из другого вагона и примостившийся на их скамейке с просьбой:
– Ребята, можно я тут у вас посижу? А то там такая публика... – кивнул куда-то за спину и красноречиво поморщился.   Никто не возражал, и парень по-свойски включился в оживлённую беседу.
  Ночью Ева спустилась со своей полки и увидела в проходе чью-то сумку. Наверное, кто-то собрался выходить. Однако хозяина сумки нигде не было. Скорее всего сидит в туалете. Так оно и есть – занято и, похоже, кто-то застрял надолго. Уже решила, что ждать бесполезно, как дверь вдруг рывком открылась, обнаружив того самого парня, кто подсел к ним в купе ещё днем. Какая резкая перемена: вчерашний весельчак почему-то был весь красный и выглядел крайне озабоченным и даже злым.
  По возвращении в купе ни сумки, ни странного парня уже не было. А наутро на верхней полке недосчитались той самой сумки. Пропажа принадлежала соседу – челноку-одиночке.
– У вас там было что-то ценное?
– Ну, ценное-не ценное, но раз взял с собой, значит оно мне было нужно! – досадливо морщась, ответил парень. – Верёвка была, пустые мешки для товара, блок сигарет и фонарик. И что тут смешного?..
Но Ева развеселилась, вспомнив, как прошлым вечером всем купе обсуждали наступившие тяжёлые времена:
– ...Вырос доллар и у всех упали доходы.
– Так что самое интересное – и ворам, ворам сейчас не удаётся много украсть! – живо подхватил чужой парень с такой горячностью, что даже удивил: откуда народ черпает подобные сведения, или воры публично жаловались?
Ну что ж, голубчик, ты был прав – и на сей раз не удалось тебе поживиться чем-то существенным. Велико же будет  разочарование при виде мотка верёвки и пустых мешков, ну а ради блока сигарет и фонарика тоже не стоило так изощряться. Кто же ворует сумки у коммерсантов, которые ещё ничего не купили? Наверное, размечтался и решил, что сумка набита долларами...
  В Мудандзяне едва успели доехать до места торговли – к автобусу ринулись китайцы и густо облепили его, как рой мух кусок сырого мяса.
–Тавалися, тавалися, давай меняться! – кричали и стучали в окна, потрясая товаром.
  Ева с ужасом смотрела, как возбуждённая толпа круглолицых «тавалисей» напирает на двери автобуса со страстью, достойной атакующих ворота вражеской крепости.
– Я не выйду, меня там растерзают! 
– Ничего, прорвёмся! Главное – не дрейфить и не давать садиться себе на голову. Нас, работников советской торговли, голыми руками не возьмёшь, ещё не то видели! – бодро сказала Верка и решительно двинулась на выход.
Ева заторопилась вслед, надеясь хотя бы поначалу укрыться за видавшей виды широкой боевой спиной.
– Все пошли ...! – первым делом гаркнула Верка, отправляя назойливых торгашей в чрезвычайно популярном направлении, где давно уже должна бы образоваться давка почище той, что наблюдалась вокруг, но Верка, возвышаясь на ступенях автобуса, подобно вождю на постаменте, вытянула вперед руку и над головами галдящих китайцев описала широкую дугу, обозначив просторы указанного маршрута.
 Ева старалась не отрываться от напарницы. Но кишащий поток рвущихся в торговую кучу-малу засосал и её, и Верку, и всю группу. Со всех сторон тянулись руки, кто-то что-то навязчиво предлагал, кто-то хватался за сумку и стоило невероятных усилий отбиваться от норовивших просто приклеиться. В этой сумятице какой-то тип нагло ухватил за торчавший из сумки уголок дочкиного платьица, предназначенного для продажи, выхватил его и скрылся в толпе. Грустно заныло сердце: когда-то привезённое Антоном Григорьевичем нарядное платьице, из которого дочь просто выросла, ни за грош досталось какому-то наглому любителю захапать чужое. В иные времена эту вещицу можно было и сохранить на память...
  Вопреки предсказаниям «бывалых» всё пошло совсем не так. На игрушечные автомобили, которые по чьим-то заверениям должны идти нарасхват, китайцы смотрели придирчиво, долго размышляли, и вовсе не выказывали готовности сметать всё, что входило в список местного дефицита. Выходит, за спросом и здесь не уследишь, как будто перед тобой не рынок, а меняющая форму скользкая амёба. Сейчас набрасываются, а в следующий раз это же привезёшь – никому и даром не сбудешь.
   В конце вояжа Ева уже была рада не столько покупкам, сколько тому, что её не растащили по частям, подобно сороконожке, попавшей на растерзание к голодным птицам, не ограбили подчистую, или вовсе не вытряхнули из собственной одежды. Один китаец потянул Еву за брюки: «Халосие брюки» и взялся их теребить, как будто они продавались. В подобной обстановке нетрудно оказаться на грани панического срыва. И надо же было ввязаться в такую авантюру!               
К вечеру волна барахольщиков отхлынула, и удалось осмотреться. В дверях универмага возникла Верка, и Ева обрадовалась, как островку спасительной суши в открытом океане. Вот кто чувствовал себя уверенно! Увешанная пузатыми сумками, раскрасневшаяся в торговом азарте Верка ледоколом в торосах быстро и деловито прокладывала себе дорогу сквозь толпу низкорослых китайцев, тараня их своим пышным телом и гордо вздымающимся бюстом в расстегнутом от запарки пальто. Ева бросилась навстречу, но её опередил какой-то тщедушный китаец с десятью юанями в протянутой руке и, чёртиком из табакерки выскочив прямо перед Веркой, с деловитой радостью выдохнул короткий вопрос:
– Пилядь?
Проявив завидную реакцию, Верка, размахнулась всеми сумками сразу:
– Ты чё, ужаленный?! Я тебе покажу «пилядь»! Я тебе сейчас такую «пилядь» покажу!.. Нет, вы посмотрите на этого ханурика!  Раз русская, так сразу – ...?! Или настоящую «пилядь» никогда не видел?!
 В гостинице выяснилось, что во всей группе не осталось ни одного человека, у которого бы хоть что-нибудь не украли. Но впереди ещё маячила полная нервотрепки дорога домой.
 На обратном пути прямо возле гостиницы при посадке в автобус вдруг раздался громкий топот, и из дружно ахнувшей группы выскочил и кинулся бежать какой-то отчаянный воришка, унося объёмистую сумку зазевавшейся парочки. Но челночники и не думали так просто расставаться с только что приобретённым товаром.
– Саша, стреляй! – громко закричала потерпевшая, и за вором бросились в погоню.
Имелось ли у этого Саши что-то, из чего можно было выстрелить или нет, но вор на всякий случай решил не рисковать здоровьем ради сумки, набитой неизвестно каким барахлом и, выпустив её из рук, рванул наутёк с удвоенной скоростью.
     Теперь уже все знали, что на верхних полках плацкарта к утру можно много чего не досчитаться.  Поэтому на этот раз посадка в поезд напоминала смертное сражение. Орущие, пыхтящие тётки изо всех сил стремились ворваться в вагон первыми, чтобы успеть занять нижние полки, спрятать внизу багаж и заблокировать его собственным телом. Наблюдавшая за этой свалкой проводница казалась безмятежным созданием, но и ей пришлось отскочить в сторону.
– А ты тут что стоишь, глазёнки выпучила?! – накинулись на неё разухабившиеся торговки, надсадно втискивая в тамбур громадные баулы.      
После этого «шоп-тура» Еве ещё недели две казалось, что по всему телу лазают вши или блохи, которых вполне можно было подхватить в дешевых вагонах среди сомнительной публики, но это оказался просто нервный зуд.