Жнец XV

...Примерно год назад пути странствующего Феликса и Олафа пересеклись. Обменявшись крепкими мужскими объятиями, Жнецы направились в первый же попутный кабак, чтобы выпить и поговорить. Как всегда и бывало, разговоры завертелись вокруг давно знакомых и до боли узнаваемых тем.

Пересуды о том, что зимы становятся всё продолжительнее, а короткое лето всё больше похожим на осень были упомянуты в обязательном порядке в качестве затравки для начала беседы. Разговор плавно перешёл на  то, что годы берут своё, и на то, как уходят в вечность павшие в непрекращающихся боях заматеревшие опытные Жнецы. Что цены на ремонт амуниции всё растут и растут. Как дорого нынче и сложно найти новые порции вакцин и медикаментов, как быстро изнашивается, и приходит в негодность броня, как ломаются инструменты и новые шрамы ложатся поверх новых морщин. Недобрым словом поменяли они цену полиморфных пуль, которая с прицельной точностью снайпера бьёт по кошельку при каждом посещении оружейного магазина Жнецов.

Разговор переходил от тем неблагодарности и скупости заказчиков, к обсуждениям слухов, кто же из профессуры всё ещё находит силы для преподавания, а кто уже давно и  обосновался на погосте. Жнецы, обменивались свежими порциями циничного профессионального юмора, припоминали старые байки. И непременно находили, что нынешнее поколения Жнецов стало хлипким и разболтанным до безобразия. Всё как всегда – давние, незаживающие с годами раны разочарований и свежие язвы увядающей цивилизации, трёп и переливание из пустого в порожнее.

Всё это не раз и не два было пережёвано и обговорено при встрече любых Жнецов, преодолевших экватор профессиональной деятельности в десяток лет. В десять лет – наполненных боями с монстрами внутренними и внешними, войной за осколки давно разбитых в пыль иллюзий молодости. Тоска и безнадега давно перешла из второстепенных - в главные доминанты для существования.

Феликс пил рюмку за рюмкой, и тщетно всматривался в округлившиеся с годами обветренное лицо Олафа и силился вспомнить, когда же мог в последний раз видел в его глазах пламя запала, а не угли утраченных надежд.

И как всегда это и бывает, минут через сорок задушевного разговора, всё потеряло смысл. И выплескиваемое раздражение, и недовольство невзгодами походной жизни, даже радость встретить побратима куда-то безвозвратно улетучилось. И Феликс понял, что разговор с самим собой, а все Жнецы, обречённые с годами на одиночество и отгороженность от обычных людей – с течением времени становились разительно похожими друг на друга, вызывает лишь дискомфорт и апатию. А наблюдать за своим отражением в зеркале, которое выдавало всё ту же уставшую, ехидную физиономию день за днём – надоело и приелось прямо-таки до тошноты…
Феликс без труда отыскал среди развалин капища один из пламенных могильников. Поддел специально приготовленным для этого стальным прутом металлическую решетку на его вершине. Вернулся к трупу Олафа, завернул его в плащ, и, стараясь не дышать носом, черви, и тлен уже немало потрудились над телом павшего товарища, перенёс его к могильнику. Переложил его в жёлоб, облил маслом из светильника и поджёг погребальный костер. Пламя языками нетерпеливого огня взметнулось вверх, выбрасывая искры в серое, давящее, будто бы свинцовое предрассветное небо.

Феликс стоял и грел задубевшие холодные руки, и с горечью думал, что так оно в их жизни и заведено. Живые Жнецы вынуждены искать скоротечное тепло от пламени преждевременно сгоревших на боевом посту товарищей. Не в окружении скорбящих семей, а вот так - под аккомпанемент воя некроволков и налетающего влажными порывами ветра со смердящих болот.

-Прах к праху, пепел к пеплу! – разлепил сухие растрескавшиеся губы Феликс для произнесения эпитафии.

-Обрети мир и покой, которого тебе так недоставало при жизни, Олаф Длинные Руки. Надеюсь, ты успел отдать большую часть кармических долгов при жизни, не дожидаясь, когда пеня за просрочку настигнет тебя и предательски ударит в спину. За твою смерть – я заберу чужие жизни. Круг замкнётся, змея созидания укусит себя за хвост увядания и гибели. Всякий кто посеял семена сомнений – пожнёт урожай скорби!

Феликса так и подмывало желание тут же взять и использовать полученную с тела гварха частицу древней Первородной Крови. Она давно была заряжена в Хронометр, и ожидала своего часа словно змея, затаившаяся в своей норе. Того момента, когда из Хронометра выскользнет серебряная игра и вонзиться в плоть. Пущенный по часовой стрелке Хронометр сулил использование скрытого потенциала на восстановление и снятия негативных эффектов всего, того, что за последние полгода, а то и год перенесло тело Жнеца. Последствия полученных травм и ранений.  Весь груз интоксикаций, фармакологических перегрузок сегодняшней, и предыдущих. Всё это обещала снять, очистить, пустить по новому кругу жизни, найденная и заряженная в Хронометр частица. И это искушение было таким сильным, что единственное, что смогло убрать пальцы, сами собой потянувшееся к нагрудному карману, было чувство закипающей ярости, испепеляющей мести.

-И пусть месть, это блюдо, которое советуют подавать холодным, мне найдётся, чем его подогреть! - решил для себя Жнец.

-Пока не время, - повторял он сам себе как молитву, - немного подожди! Совсем чуть-чуть, и ты получишься своё. Лишенный возможности использовать эликсиры в течение несколько дней, с разряженным, скудным оружием я вынужден отдалять ту минуту, когда приведу в действие Хронометр. Мне выпадет или озарение Световой Трансмутации или болезненная Теневая Метаморфоза. Я вынужден идти ва-банк, и многим рисковать, поднимая ставки в финальном раунде. Я всё поставлю на свой  главный козырь, свой последний туз в рукаве. Или грудь в крестах или голова в кустах. Сладкий глоток исцеления или полная чаша ядовитого проклятия. Время покажет, что меня ждёт.

Отвернувшись от танцующих в ночном мраке языков огня, Феликс направился к своему фургону, зябко поежившись от дующего в спину ветра…

продолжение следует...