Мессар Акше. Хроника правления Серафима IV. 15

35.

     Главное теперь – добраться до города. Это год назад дороги были спокойные, хоть днем, проезжай, хоть ночью, хоть зерно вези на мельницу, хоть мешок золота – все равно никто не тронет. А теперь все по-другому, теперь могут лишить жизни даже за сухую горбушку хлеба. А это – это можно сказать, легко отделался, подумаешь, лошади хромой лишился, да пары монет, ну ребра еще намяли…. Все равно, могли бы и вовсе того…, а так, жив ведь, а ребра что, уже и не болят почти – тряпку надо в горячем настое вымочить и на больное место приложить – великое дело…

     А кроме того, свет, он ведь, не без добрых людей. Бабенка эта лесная, например, какая добрая оказалась. И жить в доме позволила, и кормила, пока отлеживался, ухаживала, да и сама она такая…, умелая, в общем. Если бы не папашина задумка, плюнул бы, да и остался бы с ней, тем более, что и живет она отшибе, и хозяйство у нее дельное… Я ведь у нее почитай, две недели был. Сначала, понятное дело – отлеживался, а потом, на радостях, ну и надо же было отблагодарить ее – сарайчик подлатал – это плевое дело, теленка заколол – тоже не впервой, правда, теленок был – о-го-го, ему до полноценного быка чуть-чуть не хватало… Хорошо хоть он дурной какой-то был, его поэтому и под нож, наверное, решили. Он ведь пока цел был – даже и не бросился, а так глядишь, и дух бы вышиб… Ладно, отделался, и слава Богу, теперь бы вот до города добраться… А бабенка-то горячая, да ведь и сама приглашала, оставляла эх…, а может и не сладиться, папашина задумка-то, я тогда, эх… Хоть бы и не сладилась, что ли…

     Теперь Якоб шел уже не по лесу, в этой стороне весь лес свели несколько лет назад, когда решили расширять столицу, строить новую стену и несколько новых мостов. Якоб бывал в столице, но только очень давно, еще ребенком – отец брал его с собой, показывал Королевский дворец, показывал Рыночную площадь, тогда еще, на площади, жгли страшного Колдуна. Даже по сей момент, особенно когда было совсем страшно, вспоминал Якоб запах, который стоял над площадью и еще, крики. Жуткие были крики, правда, что именно кричал тогда Колдун, Якоб уже не помнил, в памяти остался только сам крик. Да и невозможно было разобрать слов сквозь треск пламени и ор толпы, собравшейся на площади. Помнилось только, что потом, после казни, когда они с отцом пошли промочить горло в ближайшей корчме, люди, которые стояли ближе к костру, говорили о каких-то жутких пророчествах и проклятиях, которые насылал на Короля, Королевство и люд этот страшный Колдун. Помниться тогда, в корчме, люди, да и отец вместе с ними, качали головами, пили пенное и приговаривали, что если церковь не отведет все эти страшные проклятья, то жуткое начнется в Королевстве. Якоб тогда же попытался выяснить, что именно жуткое, но получив сразу несколько подзатыльников, в том числе и от отца. Пришлось быстро успокаиваться, помниться даже, что он пошел играть на улицу с приглянувшейся ему бродячей собакой – забавная это была собака, серая, большая, а ошейник на ней был шипастый, а уши и хвост специально подрезанные. Помниться еще, уже позже, когда отец вышел из корчмы, старший попросил его взять псину домой, но только нарвался на очередной подзатыльник…

     Потом он узнал, что это и не собака была, а самый настоящий прирученный волк – именно их использовала стража для охраны Королевского дворца. Удивился и никак не мог поверить, что волка можно приручить, нацепить на него ошейник, а, кроме того, еще и заставить охранять…

     Старший вздохнул глубоко, подтянул штаны, достал кусок краюхи, и принялся задумчиво грызть…. Пришло ему на память, как когда-то давно, все в том же детстве, жила у отца в доме толстенная повариха. Огромных размеров, просто необъятная, но самое главное, добрая. Добрая ко всем, и к нему, и к дворовой детворе, у нее всегда можно было выпросить что-нибудь вкусное. Иногда сахар, иногда кусок сдобного теста, а иногда и целый пирожок, делать которые, она была великая мастерица. Правда за сладости она всегда требовала плату. Якоб покраснел, вспоминая, как ему, чаще всего, доставалось ходить с ней в баню и тереть ей спину. Она была единственная баба во всем доме, которая мылась ежедневно. И что интересно, отец, всегда такой бережливый, здесь не скупился, позволял ей брать и лишний кусок мыла, и лишний веник…. И одежда у нее всегда была белая, чистая, даже фартук, словно она никогда не вытирала о него руки… Якоб снова вздохнул, только на этот раз совсем грустно. Ему никогда не хотелось расти, хотелось всегда оставаться маленьким. А вот теперь, когда вырасти все-таки, пришлось, лишний раз понимал он справедливость своего детского желания, а, точнее сказать…

     Где-то впереди послышался перестук копыт. Якоб поспешил сойти с дороги и нырнуть в редкий, придорожный кустарник. Не прошло и пяти минут, как по дороге промчался, поднимая редкие жухлые листы и клубы пыли, конный отряд. Вооруженные, в черных накидках, без каких бы то ни было знаков различия, они пронесли подобно ураганному ветру и скрылись за холмом. Старший торопливо перекрестился, подождал пару лишних минут в своем укрытии и только после этого, осмотревшись по сторонам, вернулся на дорогу. Обсудить увиденное было не с кем, потому он и обратился к самому себе, уже в который раз за эту долгую дорогу от родного дома:
- Вот вряд ли это были добрые люди, ведь правда, да… Эх, и куда несет меня? Предлагали же, оставайся, живи, и тихо, и спокойно, а хозяйство-то какое. В нем ведь только мужика не хватает…

     Вместо ответа налетел порыв ветра, короткий, вновь взметнувший дорожную пыль, и обдавший ею старшего с головы до ног.
- Ну и где я не прав? Не прав, что это были недобрые люди – а какие на них были плащи? Черные, и, между прочим, безо всяких знаков, да это, наверняка, были самые настоящие разбойники – сколько их сейчас развелось! А сколько у них было оружия – между прочим, с ног до головы увешаны. Точно говорю – разбойники…. Или я про хозяйство неправильно сказал – тоже не согласен. Уж не знаю, как для кого, а по мне, вот жить бы на отшибе, охотиться изредка, за огородом присматривать – это самый раз, по мне. Самое подходящее…. А то, что это – езжай, мотайся, изображай из себя неизвестно кого, это хорошо, если папаша не ошибся, и эти самые… как их там… не важно, в общем. А вдруг, они никому и даром не нужны будут…. Это все Франк, сукин сын, это ведь, ему должно было достаться, так ведь нет, сука такая, смотался, что б ему пусто…

     Якоб сунул в карман оставшийся кусок хлеба, поддернул сползшие штаны и двинулся дальше, осматриваясь по сторонам. После такого обеда, просто необходима была обыкновенная вода…

36.

     …и произносилась так невнятно, что будь даже, это молитва на родном языке, разобрать ее смысл, все равно было бы невозможно. Именно этим, наверное, и объяснялась такая ее краткость, а может, такие вот торопливые времена наступили, что стало просто не до молитв…
- Братья мои, утром наши пути разойдутся, поэтому, разговор этот следует начать и закончить прямо здесь и сейчас…
- Тогда, может быть, мы перейдем…
- Нет. Не надо никуда переходить, брат, у вас здесь найдется лишний кувшин вина?
- Да, конечно… то есть, сами не…, но…
- Перестаньте, - Старший священник недовольно поморщился, - пьянство – давнишний порок служителей церкви, и едва ли не самый заметный. Так что, если есть вино – несите, и быстрее. Времени мало…

     Это была весьма странная трапеза, если учесть, что за столом сидели три священника. Узкий, явно не предназначенный для церковных трапез стол, на котором только что и было два кувшина вина, разломанная краюха, успевшего слегка заветреть, хлеба, и в глубокой, щербатой миске остатки какого-то тощего зверя…
- …я продолжу свой путь. Вы, брат Настоятель, покинете сию обитель вечером.
- Но мне придется проделать часть дороги ночью…
- Я здесь не для того, чтобы с Вами торговаться, брат Настоятель, я сказал – Вы отправляетесь вечером. Значит, как только солнце падет до колоколен, вы и выйдете, но ни на минуту раньше. Понятно?!
- Да. Все понятно.
- Хорошо. Дальше, ты, брат, священник, начиная с завтрашнего дня, подыскиваете в миру человека, которого можно будет использовать. Первое, он должен быть грешен. Грешен настолько, чтобы боялся всех. Властей, Короля, Бога и черта, прости меня Господи… Понятно?
- Ну…, да.
- Он должен быть богат, но не настолько, чтобы быть очень приметным… Например, какой-нибудь корчмарь…Понимаете?
- Да.
- Через него делаете запас…
- Извините, Старший брат, но прихожане не так часто несут деньги, все больше жратву тащат, да мелочь всякую…
- Это плохо, - пробормотал Старший священник, - плохо…
- Я конечно могу…
- Нет, ничего менять не надо. Пусть тащат что могут, а ты, договорись с корчмарем, передавай продукты ему – пусть продает, ну а деньги…. Понимаешь?
- Да, конечно.
- Очень хорошо. Теперь дальше, в запасе должно быть – три четверти оружия, одна четверть деньги. Понятно?
- Да, но с оружием могут быть проблемы. Хороших оружейников не так много, у нас, например, всего один…
- Я его видел, пока он большую часть времени просто наливается пенным в корчме, потому что ему просто нечего делать. Вот пусть он на тебя и работает. Расплачиваться с ним будешь щедро, без обмана, деньгами от продуктов, если денег будет не хватать – можешь продавать церковную утварь – я разрешаю…
- О, Господи, - закрестился Настоятель, - это святотатство!
- Послушайте, брат Настоятель, этот грех будет отмаливать сам Королевский священник, и не один, а вместе с Королем – такие поручители Вас успокоят?
- Да, но…
- Никаких но! Только так, как я сказал. Кроме того. Как только оружия будет много, то есть, его нельзя будет укрывать в храме, - Старший священник повернулся к Настоятелю, - Вы пришлете своих людей и заберете его к себе…. Надеюсь, Вы не собираетесь возражать?
- Нет, - пробормотал брат Настоятель, хотя на всем его огромном лице было написано совершенно другое.
- Очень хорошо, и, кроме того, учтите, не дай Бог, что-нибудь случится с оружием! Я лично попрошу Короля переправить вас к господину Тору.

     В секретной комнате, конечно, было темно, но на какой-то момент вдруг света прибавилось, двум чадящим факелам неожиданно добавилась бледность Настоятеля…

- Я доволен, что вы меня поняли.
- Да…
- И вы, брат мой, набираете нужное количество – посылаете весточку брату Настоятелю. Незамедлительно.
- Да, я понимаю.
- И главное, помните – время у нас не так уж и много.
- Да, конечно…
- Да-да, все понятно…
- И еще, к следующей Луне, но может быть и раньше, мой человек привезет новые молитвенные книги. Излишек продадите – деньги потратите на оружие, и главное – с момента получения – службы проводить только на понятном языке. Так приказал наш старший брат Королевский священник…. И последнее – секретность. Строгая тайна. Понимаете, о чем я говорю?
- Да…
- Конечно…
- А если понятно, брат Настоятель, разберитесь, наконец, какой у вас монастырь женский или мужской…
- Но…
- Никаких но! К следующему моему приезду, если на территории монастыря я застану хоть одну бабу – сожгу на костре за распутство…
- Бабу?
- И ее, и вас, потому что не можете навести порядок, а заодно и каждого третьего, что бы остальным было неповадно…
- О, Господи…
- Я все сказал. Мне пора…

37.

     А вот не так это просто, оказывается, ох как не просто – выбирать-то…. И место жалко, оно ведь, между прочим, не за красивые глаза досталось, за труды и труды, ой, какие нелегкие…. А кроме того, и дом, и семья, да и места знакомые, известные…. Идешь вот иной раз по улице, а люд тебе навстречу, и не просто так, а с поклоном, с улыбкой уважительной…. Узнают. И вот сразу, в одно мгновение все это побоку и срываться куда-то, да и не известно даже куда именно…. Это же ведь все снова, все сначала. А кроме того, поговаривают же, уж, конечно не знаю, насколько это правда, но люди говорят, что война… Не хватало еще и этой напасти…

     А остаться…, а ну как прав Первый министр, будь он неладен… Тогда что же получается – а без всего останешься – вот то и получается… И что же делать? Из чего выбирать и как не ошибиться. У него, то есть у господина Майера, думается, есть в этом свой интерес, да оно и понятно, семьи у него нет, возвращаться ему вечерами некуда, а то чтобы он по блудным домам бегал. Да, возвращаться некуда, заботится ему не о ком, кроме себя, конечно… Интересно, что он такое задумал, куда метит, а с другой стороны, нам до этого интерес иметь, вовсе не к чему. Хотя…. Нет, в сторону это все, в сторону! А если так, то и правда, бежать надо. Нечего хорошего здесь уже не дождаться, если уж вслух о таком говорят, не стесняются и не прячутся…. Бежать, бежать без оглядки!

     О-о-о, как это все серьезно закрутилось-то. Ох, как серьезно, подумаешь иной раз, и холодок по загривку, да. А что известно? Мало, очень даже мало. То, что Первый министр плетет о спасение Королевства, это, конечно, ерунда, так, слова пустые. Что-то другое он задумал…. Ну вот, пусть, получится у него, кем он станет? Ну, Королем ведь, никак не меньше, а быть другом Короля – это и почетно, и выгодно. Впрочем, и наоборот – не поддержал в нужную минуту – враг. А с врагом как следует поступать – известное дело – к господину Тору, на беседу, а от него и до Рыночной площади ходу несколько минут… Ладно, а с другой стороны, проиграл он – опять же, к Тору…. Да, не богатый выбор оказывается, совсем не богатый. А если попробовать вмешаться? Ага, прямо сейчас в герои вылезти, так Король и не поверит даже, так по плечу похлопает, посмеется, а вот господин Майер уже хлопать по плечу не будет…. Вот, к примеру, что это такого случилось с Королевским шутом. Случайность? Нет, с такими людьми случайностей не бывает, на них просто так, небось даже и пыль не садится…. Выбирать надо, Господи, а как боязно…. Вот бы знать, как оно все обернется, может быть, не поздно будет потом… Прямо хоть к гадалке беги…. Кстати, а почему бы и нет… Хуже, небось, не будет.

     Собраться в очередной раз Первый министр предложил за городом, благо и дело нашлось важное – осмотр фортификационных сооружений. Все было обставлено, как положено, к каждому министру приставили секретаря, чтобы значит, прямо на ходу замечания записывал. Министры по одному, по двое лазили по осыпавшемуся рву, подходили и стучали по обросшим мхом стенам, толкали ногами шатающиеся переходы надо рвом…. Все как положено Королевским министрам… Множество различных, дельных и пустых замечаний было записано добросовестными секретарями, которых, ближе к обеду отправили готовить и начисто переписывать доклады. И вот только после этого, в шатре, над накрытым столом, Королевские министры наконец-то остались одни…

     Первым, как положено, заговорил господин Майер:
- И так, друзья мои, надеюсь, вы понимаете, что собрались мы здесь не только для того, чтобы рассматривать и оценивать эти, никому ненужные развалины. У нас есть более насущные вопросы…. Так что, теперь, здесь и сейчас, я хочу знать, что вы решили…, - Первый министр и смолк, давая возможность каждому, так сказать, собственными ушами ощутить все ответственность момента…

     И это правда, обстановка, которая еще минуту назад, напоминала обстановку загородного пикника, исчезла – Королевские министры напряглись, и за столом повисла неудобная, колющая, какая-то невозможная для человеческого слуха, тишина. Так всегда бывает, нужен первый, который скажет слово. За, против – не важно, главное, первый, который возьмет на себя ответственность ответить вслух на заданный вопрос…

     Надо ли лишний раз повторять, что присутствующие министры были вовсе не храброй полусотни… Поэтому молчание и длилось. Наконец, разозлившись, Первый министр заговорил вновь, на этот раз резко, жестко, не желая щадить нерешительных…
- Надо ли мне воспринимать ваше молчание, как полную поддержку того, что нам предстоит сделать?! Что ж, если это так – я рад. Поэтому прямо сейчас и здесь мы займемся выработкой наших дальнейших планов. А потом, я заставлю каждого расписаться вот на этой бумаге…, - Первый министр выложил на белую салфетку лист бумаги, и чуть придавил его ладонью…

     Надо было видеть, как лица большинства министров побледнели, да что там побледнели, они стали цвета той самой крахмальной салфетки, к которой, рукой Первого министра была придавлена какая-то необыкновенная, страшная бумага… Первым пришел с себя Министр по земле:
- Нет, я не согласен, точнее, я согласен на отставку…
- На тех условиях, о которых мы толковали прошлый раз, - уточнил Королевский маршал.
- На любых условиях, - выдохнул Министр по земле.
- Нет, у нас не любые условия – у нас условия очень определенные… Вы согласны на них?
- Да. Сегодня же я напишу прошение Серафиму IV, а потом уж вы без меня…

     Вот оно облегчение – есть – первый! Остальным оставалось лишь повторить уже сказанное, ну и покраснеть или побледнеть, в зависимости от состояния здоровья и принятого решения…
- Что ж, - решительно подвел итоги Королевский маршал, - нам остается только дождаться, как вы исполните данное слово…

38.

     Вот если честно, ну, то есть, вот если бы еще вчера, спросили меня – а кто у нас в Королевстве Королевский маршал – я бы еще и удивился, что у нас такой есть. Потому как, какая мне разница? Нам до соседнего города далеко, а уж до столицы со всеми ее причудами, тем более…. Вот и сейчас, если бы не собрал нас вместе староста, да если бы целый час не долдонил бы нам об этом, мы бы об этом и не узнали бы. Господи, да любого спроси в деревне, нужны ему все эти министры-маршалы – любой бы и ответил – век их не знал, и еще столько рад бы…. А здесь, целый час про одно и тоже. Мы даже и не знали, что думать об этих министрах. А кроме того, если подумать, что нам других дел нету? Кто в отставку попросился, кто остался. Может быть, конечно, староста прав – сирые мы…. А с другой стороны – да хоть черные, что нам втолковывать, если мы все равно не поняли, о чем именно идет речь…

     Для нас другие дела – важные. В нашем лесу, то есть, в лесу, который, конечно, принадлежит старосте, а мы в него просто так ходим, по грибы, по ягоды, ну и когда охота пришла оленины попробовать, или зайчатины, скажем. Так вот, в нашем лесу завелась какая-то нечисть. Сами, понятное дело, мы ее не видели, но только неделю назад ушла у Петуна Глухого корова. Так себе коровенка, и тощая, да и молока дает – крынку за день, однако все равно жалко, потому как, и такая плохонькая, а я своя. Так вот, отбилась от стада и ушла в лес. Мы первым делом, конечно, пастуху бока намяли, ну тут все ясно, не для того его нанимали, что бы он спал. Ну а потом, естественно, отправились в лес, надо же корову домой вернуть. Ходили, считай, до самого вечера, орали во всю глотку, звали скотину эту бестолковую, а только все без толку, а потом наткнулись на кости свежие, думали, сначала, что это волки оленя задрали, а потом, глядим, а среди костей этих колоколец наш. То есть у всех наших коров имеются колокольцы, которые делает нам наш кузнец. Ну, думаем, вот к кому на зуб досталась глупая скотина. Петун понятно, сразу в слезы, даже на землю кинулся – это понятно, новую корову купить, это надо первым делом к старосте идти, просить разрешения и на покупку, и на то, чтобы в город идти, потому как лишних коров у нас в деревне нет – все в хозяйстве. Да и денег, корова стоит немалых, опять же…