Спецхимики. Блок Б или Вольдемар Соколов

Блок Б
              или Вольдемар Александрович Соколов.
      О нем сейчас почти все забыли. Я просмотрел много статьей в Интернете, но упоминаний о Вольдемаре Соколове не нашел. Я говорил со многими ветеранами ФНПЦ «Алтай», - большинство из них уже с трудом вспоминают его. Коротка память человеческая. Живые стараются закрепить свой след в истории, а память о тех, кого уже нет среди нас, заметает сиюминутная суета, будто прошлогодняя листва, и ветер забвения заносит их следы плотной пылью. Народы небольшой численности берегут память о каждом своем соотечественнике, старательно выискивают в истории малейшие упоминания о братьях по крови. А нас, русских, видимо, слишком много на грешной земле, и мы совсем не стараемся помнить о каждом.   
      Они приехали в сибирский город Бийск в январе 1959 года, три молодых и красивых выпускника знаменитого Ленинградского Военмеха. Это были Леонид Белецкий, Вольдемар Соколов и Владимир Корнюшкин. Честолюбивые мечты молодости привели их в этот город на юге Западной Сибири, о котором они до окончания ВУЗа никогда не слышали. Здесь открывался новый секретный НИИ, связанный с ракетной техникой, и они искренне хотели своим трудом укрепить обороноспособность нашей страны.
      А нужда в этом была. США и НАТО окружили СССР плотным кольцом военных баз, их стратегические бомбардировщики с атомными бомбами на борту зловещим роем кружили вокруг границ нашей страны. США вывезли из покоренной Германии практически всех ученых и конструкторов, которые занимались ракетным оружием, и теперь их ракетно-ядерный арсенал угрожающе рос с каждым днем. Мы в этом отношении заметно отставали от своих потенциальных противников, советским ракетчикам приходилось начинать буквально с нуля.
      Надо отдать трем друзьям-военмеховцам должное, каждый из них внес заметный вклад в развитие отечественного ракетостроения. Их дороги постепенно разошлись, судьбы сложились совершенно по-разному, даже умерли они через много лет один после другого. Но они осуществили свои молодые мечты, их труд позволил нашей стране впервые достичь долгожданного паритета в одной из главных отраслей ракетостроения.
      Белецкий почти сразу получил должность неачальника лаборатории разработки, и его друзья оказались в его подчинении. Лаборатория получила ответственное задание: разработать маршевые заряды твердого ракетного топлива для первой и второй ступеней твердотопливной трехступенчатой межконтинентальной баллистической ракеты  8К98 или, как ее стали позже называть, РТ-2. Эту же задачу решали три других спецхимических НИИ СССР, но ко всеобщему удивлению молодой Бийский НИИ-9 опередил заслуженных соперников и справился с проблемой быстрее и лучше. Мало того, заряд для третьей ступени разрабатывал Пермский НИИ-130, но твердое топливо и конструкция заряда Бийского НИИ оказались намного лучше, и позже разработку заряда для третьей ступени тоже передали в Бийск.
      Не знаю, что чувствовал Вольдемар Соколов, когда оказался в подчинении своего однокурсника. Со своей стороны я видел, что выбор директора НИИ был правильным, Леонид Белецкий обладал более твердым и гораздо более жестким характером, он мог резко требовать от сотрудников выполнения своих указаний и крепко стучать на них кулаком по столу. Без такой требовательности лаборатория вряд ли смогла бы работать единым фронтом. Вольдемар Соколов имел силу воли не меньше и характер не мягче, он тоже умел требовать, но без особой жёсткости, он обращался с подчиненными более «интеллигентно».
      Его назначили руководителем группы, которая отрабатывала заряд второй ступени, девятитонный блок Б, в простонародье «Борис». Тридцатитонный заряд первой ступени, блок А или «Аннушку»  отрабатывала группа Юрия Одинцова, тоже выпускника Военмеха, до перехода в АНИИХТ уже имевшего некоторый практический опыт. Несмотря на меньший масштаб, задача группы Соколова осложнялась несколькими обстоятельствами. Заряд второй ступени должен начинать работать после отделения первой ступени, на значительной высоте, при воздействии сильной вибрации, низкого давления и минусовой температуры. Кроме того, по замыслу генерального конструктора ОТБ-1 С.П. Королева блок Б ракеты 8К98 должен был служить двигателем первой ступени двухступенчатой ракеты среднего радиуса действия 8К96, а такая «универсальность» накладывала дополнительно очень серьезные требования к «изделию».
      НИИ-9 опередил своих прославленных соперников в первую очередь потому, что Белецкий и Соколов выбрали принципиально новую, как сейчас говорят, революционную конструкцию зарядов. Другие НИИ по традиции пороховиков вначале изготавливали огромный заряд, а потом с невероятными трудностями вставляли эту многотонную махину в корпус ракетного двигателя. Понятно, что твердое ракетное топливо, - не самый прочный материал, заряд деформировался под собственной тяжестью, проявлял «хладотекучесть», оплывал, а то и трескался.
      Белецкий и Соколов решили не мучиться с многотонным вставным или как его называли, вкладным зарядом, а прессовать сырую топливную массу прямо в заранее подготовленный корпус ракетной ступени. В корпусе перед прессованием устанавливали гигантскую металлическую «иглу» для формирования центрального канала. Потом заполненный корпус несколько суток грели для отверждения топливной массы. Чтобы масса лучше приклеивалась к корпусу, технологи из отдела Вадима Сальского обклеивали корпус изнутри тиком матрасным на специальном клее, а сам тик промазывали еще одним клеем для обеспечения адгезии к нему топливной массы. А чтобы масса не прилипала к игле, иглу заранее покрывали антиадгезионным силиконовывм лаком. После полимеризации топлива, извлечения иглы, дефектоскопии и проведения множества «концевых операций» ракетная ступень была готова к использованию. Такой заряд назывался «прочно скрепленным с корпусом двигателя».   
     Ракета 8К98, как я уже писал, называлась РТ-2, потому что индекс РТ-1 получила первая трехступенчатая твердотопливная ракета «Темп-2С» разработки НИИ-125, в которой применялся вкладной заряд. Но РТ-1 страдала множеством недостатков и не была принята на вооружение Советской армии. Ее дальность составляла всего 2-2,5 тысячи км, при пусках слишком часто случались отказы. А 8К98 могла достичь любых целей на территории потенциального противника и состояла на вооружении армии почти 30 лет. Из множества пробных пусков все оказались успешными. Последние четыре ракеты РТ-2 сняли с боевых позиций лишь в 1994г, поскольку истекли все сроки их эксплуатации, и на вооружении уже стояли более совершенные твердотопливные ракеты. 
     После 8К98 все советские крупногабаритные твердотопливные ракеты разрабатывались только по схеме «прочно скрепленного заряда». И первопроходцами здесь оказались Леонид Белецкий и Вольдемар Соколов. Я не ставлю никого из них на первое место, считаю, что они оба на равных впервые в СССР использовали этот принципиально новый метод изготовления крупногабаритных зарядов из твердого ракетного топлива.
      Отработка зарядов к 8К98 шла трудно. Такие работы ведь проводились в нашей стране впервые, опыт создания РТ-1 оказался мало приемлемым. Разработчики, технологи, рецептурщики шли нехоженными дорогами. Кроме того, другим специалистам тоже приходилось впервые в стране разрабатывать методики исследования и контроля, прогнозирования характеристик зарядов и приборное обеспечение. Правда, тогда в СССР никто не считал деньги, выделенные на оборонные работы. Но в любом случае стоимость каждого заряда для 8К98 была чудовищной, и волей-неволей приходилось ограничивать «натурные» испытания. Основная масса испытаний проводилась на мелких моделях и «спутниках», а это требовало разработки сложных и точных физико-математических моделей.
      Но не буду утомлять Читателя техническими деталями. Мне больше всего запомнились в этой научно-технической эпопее жаркие схватки с «заказчиком», представителем министерства обороны, который курировал эти работы в АНИИХТ.  Нам сильно не повезло, старшим заказчиком у нас оказался человек, психически неуравновешенный, если не сказать больше. Он мог просто швырнуть нам назад документацию и объявить, что «вся эта макулатура – фальшивка», и что он не будет ее рассматривать. А по положению всю документацию полагалось согласовывать с ним, и сколько нервов было потрачено впустую на разговоры с этим, по моему убеждению, больным человеком, - не измерить никакими масштабами. Лишь через несколько лет нашему директору Я.Ф.Савченко удалось через министерство обороны избавить НИИ от этого психопата.
      С другой стороны, почти все свои научно-технические действия АНИИХТ должен был согласовывать с головным разработчиком ракеты 8К98 - подмосковным ОТБ-1 С.П.Королева, с КБ, разработчиками двигателей первой и второй, а затем и третьей ступеней, со своим спецхимическим министерством, с ракетным министерством общего машиностроения и проч. Поэтому директор, его заместители, Белецкий, ведущие инженеры практически безвылазно находились в Москве и в Бийске появлялись лишь наездами. А всю тяжесть общения с заказчиком принимал на себя Вольдемар Соколов. Большую часть года он занимал должность ВРИО замдиректора по ОКР. Он почти постоянно занимал кабинет замдиректора Быстрова, и на столе его грудами лежали многочисленные  варианты, - по замечаниям нашего заказчика, - технической документации на все три заряда для 8К98.
      По этому поводу я написал стихи, где были и такие строки:
          Несется мат, гремит кулак:
          - Опять не выдали натуру!
          Туды-сюды, и Вашу так, -
          Опять сменили рецептуру!   
               Нас били в лоб и по усам,
               И после каждого сеанса
               Многострадальный ВРИО зам
              ТУ раскладывал пасьянсом.    
      Как Вольдемар выдержал такое напряжение, - просто не представляю. Ведущий инженер Леонид Баранов при согласовании документации с нашим заказчиком сошел с ума, и его отправили на длительное лечение в соответствующее учреждение. Начальник лаборатории прогноза Макаровец, - ныне директор крупного ОКБ и Герой России, - не раз при дебатах с заказчиком рвал на груди рубаху и выскакивал из кабинета чуть ли не в историке.
             …И слабонервный прогнозист
             Рвал на груди свою рубаху.
        Чем дальше в лес, тем волки злей,
        Но дух наш вовсе не подавлен.
        А скоро будет юбилей,
        И нам навесят «медалей»
        Те, кто для этого поставлен.
    Но Вольдемар никогда не терял спокойствия. К этому времени АНИИХТ уже получил в разработку и заряд для третьей ступени 8К98, блок В, «Верочку», и нагрузка на участников намного увеличилась. Но все проходит, все имеет конец. Закончилась и разработка первой советской межконтинентальной трехступенчатой твердотопливной баллистической ракеты 8К98 и двух ступенчатой ракеты среднего радиуса действия 8К96. Под индексом РТ-2 ракета 8К98 поступила на вооружение Советской армии. Ее создатели получили заслуженные награды.
      Леонид Белецкий практически сразу уехал в Москву – делать карьеру. Возможно, Вольдемар Соколов ожидал, что место начальника отдела теперь займет он, но директор решил иначе. Начальником отдела вместо Белецкого стал Юрий Одинцов, группа которого, а затем лаборатория разрабатывала блок А, тридцатитонный заряд для первой ступени. Это было неожиданностью для многих. Но Вольдемар Соколов ничем не проявил своего недовольства или хотя бы удивления. Он остался все таким же спокойным, доброжелательным и уверенным в себе. 
      Потом пошли другие работы, не менее напряженные,  хотя и не такие крупные, как 8К98. Теперь мы отрабатывали мелкие заряды твердого топлива для множества вспомогательных движков к новейшим жидкостным ракетам генеральных конструкторов Янгеля и Макеева. Каждая такая ракета несла несколько ядерных зарядов, требовалось эти заряды отделить от последней ступени, развести по своим самостоятельным траекториям, разогнать до субкосмических скоростей. Наши потенциальные противники совершенствовали противоракетную оборону, и надо было замаскировать боевые головные части среди множества ложных, защитить их от обнаружения самыми изощренными методами, обеспечить их маневрирование и достижение цели.
      Все это было очень интересно, но ведущие специалисты в АНИИХТ чувствовали некоторую неудовлетворенность, всем хотелось снова заняться большим делом. Из-за большой номенклатуры изделий лабораторию Вольдемара Соколова директор развернул в отдел и поручил ему разработку всей «мелочёвки». Забот хватало, особенно когда эти мелкие изделия пошли в серийное заводское производство. Для заводов производство этих изделий оказалось совершенно новым делом, частенько случался брак, особенно нас донимал так называемый «сезонный» брак.
      Почему-то каждое лето брак становился массовым. Приходилось выезжать на заводы, копаться в технологических журналах, искать причины брака. Иногда это занимало целое лето, а к осени брак исчезал будто сам собой. Как-то мы с Вольдемаром Соколовым просидели на одном украинском заводе почти без перерыва с мая до середины сентября. Неуловимые причины брака доводили нас до нервного истощения, мы худели, злились, страдали бессонницей, утром поднимались вялые и разраженные. Даже обычно невозмутимый Вольдемар начинал нервничать. Но он держался. Как раз в это лето он «изобрел» крылатую фразу:
      - Ничто так не освежает по утрам, как стакан водки!
     Конечно, никто из нас не пил водку стаканами, особенно по утрам, но эта фраза поднимала нам настроение.
      Такая жизнь продолжалась примерно десять лет. А потом Вольдемар Соколов решил покинуть Бийск. 
      Тому набралось немало причин. Наш директор, «отец родной», при всем его отеческом отношении к нам, явно недостаточно заботился о бытовых удобствах сотрудников, о так называемой «социалке», создание которой полностью лежало на крупных градообразующих предприятиях. На родственных оборонных предприятиях Бийска давно действовали загородные пионерские лагеря, молодежные спортивные базы, загородные дома отдыха для сотрудников, детские ясли и детские садики, школы, профилактории, поликлиники, аптеки и больницы, спортивные площадки, стадионы и крытые спортивные комплексы, дома культуры, дома юных техников, дома пионеров, развивалась самодеятельность. И только в нашем АНИИХТ почти ничего этого не имелось. Мы годами работали по 12 часов в сутки, а по-настоящему отдохнуть и поправить здоровье нам было негде.
      Нас выматывали многочисленные командировки в Москву и другие «европейские» города. По железной дороге надо ехать с пересадкой, а ближайшие аэропорты находились в Барнауле и Новосибирске. Мы часами стояли в очередях за билетами, долгими часами, а то и сутками сидели в аэропортах, а потом после пяти с половиной часов полета в тесном ИЛ-18 «коммерческого» варианта нам предстояли напряженные заседания и совещания в Москве. Вечер и большую часть ночи мы бегали по ночной Москвы в безуспешных поисках свободного местечка в гостинице. Приходилось спать в вестибюлях гостиниц, а то и на вокзалах. Это все страшно изматывало, а ведь большинство из нас уже достигли сорока лет. Мой друг Вадим Сальский, начальник технологического отдела, как-то пожаловался, что от Новосибирска ехал до Барнаула в угольном ящике под вагоном, - билетов на поезд не нашлось. Я сам однажды проехал от Новосибирска до Бийска восемь часов стоя ночью в битком набитом общем вагоне.
      И в бытовом отношении Бийск нас не баловал. Почти всю приличную еду, от колбасы до апельсин, мы привозили из московских командировок, в Москве же мы покупали нормальную одежду и обувь для себя и детей. 
      К этому времени почти все ленинградцы уехали из Бийска. Кто-то из них сочинил песню:
            - Прощай алтайский виноград.
            Семьею дружною из края южного
            Мы уезжаем в Ленинград. 
      И вот Вольдемар Соколов тоже решил уехать  на свою малую родину, во Владимир. Он не раз расхваливал Владимир и владимирцев, посмеивался над их своеобразным говором.
       - Уж у них если пЯтнадцать, так это пЯтнадцать, землЯника, - так землЯника. ПОнятнО?
      В последний день перед отъездом он устроил небольшой мальчишник на квартире у Володи Корнюшкина. Сам Вольдемар уже отправил семью во Владимир, сдал квартиру в ЖКО. Он даже отправил туда товарным поездом свои «Жигули»: заказал в механическом цехе металлический гараж, погрузил его на платформу, загнал в него автомобиль и запломбировал.
       - По крайней мере, не будет хлопот с машиной. Поставлю этот гараж во дворе на первое время, а там видно будет.
      У меня сохранился последний снимок с ним: мы вдвоем стоим на тесном балконе пятиэтажки, еще молодые, энергичные и слегка навеселе.         
      Года через два его жена Лиля сообщила своим бийским подругам, что Вольдемар умер. Супруги Соколовы утром перед уходом на работу пили кофе на кухне, Вольдемар шутил, смеялся.
      И вдруг упал, - внезапно остановилось сердце. Он умер первым из трех друзей-военмеховцев. В гробу он так и лежал с безмятежной улыбкой. Он прожил всего-то 42 года.