Однофамильцы

          Справочная литература разъясняет, что фамилия – это наследственное родовое имя. Оно указывает на принадлежность человека к одному роду, ведущему начало от общего предка. Основа фамилии чаще всего происходит от личного имени или прозвища. Когда начали развиваться экономические связи, когда возникла необходимость регулирования наследственности, вот тогда, очевидно, и возникла фамилия в современном понимании.
          На Руси сначала были только имена. В 13–14 веках появились фамилии-прозвища, но долгое время они не были общеупотребительными. А вот законом они введены в 16 веке сначала для князей и бояр, позднее для дворян и купцов. Теперь фамилии стали обязательными.
          В 1861 году в России отменили крепостное право. После этого фамилии появились и у крестьян. Часто они записывались под фамилией своих бывших владельцев. Русские фамилии, в основном, образованы от имен или прозвищ, от географических названий, от названия зверя, рыбы, птицы, профессии. Знатные люди следили за своей родословной. Дворяне прослеживали свои фамилии, углубляясь в столетия, чтобы «докопаться» до своего предка.
          Трудовой люд, крестьяне этого не делали. Я своих дедов не знаю. Смутно помню бабушку, бежавшую с Украины, когда в 1941 году на нас напали немцы. Вот и вся моя родословная. Но своей дочери, внучке постараюсь внушить, что впредь следить за развитием и продолжением нашего рода просто надо. Потомкам это наверняка будет интересно.
          Мой отец часто говорил мне, что наша фамилия редкая. Он, прожив жизнь, не встретился с однофамильцем. Поэтому наказал, чтобы я, услышав о ком-либо с нашей фамилией, обязательно проверил и разузнал родословную. Не исключено, что это – родня. Отцовский наказ запал мне в душу. Много лет я с этим жил, да и сейчас живу, прислушиваясь к созвучности или похожести фамилий. Проверял, интересовался, расспрашивал, но родственники не попадались, и моя розыскная активность поубавилась.
          Московское монтажно-наладочное управление треста «Спецэлеватормельмотаж» в течение десяти лет участвовало в строительстве зерноперерабатывающих предприятий на Рязанщине. А я был начальником этой организации.
          В поселке Нижне-Мальцево строился большой элеватор. Тогда был распространенный способ набора рабочей силы – вербовка. Организация получала разрешение на прием иногородних граждан, выделялся так называемый лимит по численности и специальностям. Их так и звали – лимитчики. Так появилась у нас молодая красавица штукатур-маляр Зина Штоколова. Вскоре она вышла замуж за прораба, стала ему помогать в качестве кладовщицы. Темноволосая смуглянка цыганского типа, стройная с горящими глазами и…. некрасивыми коричневыми зубами. Вот ведь какая природная несправедливость! Они жили в благоустроенном вагончике. Из таких вагончиков очень быстро организовывалась жилая зона монтажников. Я бывал у них в гостях, всегда восхищаясь ее кулинарными способностями.
          Однажды приехал на стройку, встретился со своими работниками, среди них была Зина, она улыбнулась мне, сверкнув белоснежными зубами. Заметив мое секундное удивление, смущенно проговорила: «Это я побывала в стоматологической клинике в городе Сасово. Между прочим, врач – Ваш однофамилец».
          В тот же вечер прихватил с собой главного инженера, хорошо знавшего город, и поехал в ту клинику, узнал у сторожа адрес врача, и через несколько минут мы вышли из машины около дома.
          Была весна, естественно, непролазная грязь. Весенняя российская грязь – она повсеместна. Но около дома – песок, поэтому все подсохло. Первое весеннее тепло выманило из дома нескольких женщин. И они судачили, рассевшись на длинной скамейке. Я сказал, кого ищу. Поднялась молодая, статная, видная, интересная женщина, сказала: «Я его жена», и пригласила нас в дом. Молниеносно на столе появился чай с какими¬то вкусностями. Мужа дома не было, он уехал на рыбалку. Уточнив фамилию и убедившись в полном совпадении, я стал осторожно задавать ей вопросы, она – осторожно отвечать. Выяснилось, что отец ее мужа в 1941 году ушел добровольцем на войну, а после войны никого не нашел. Более сорока лет ищет родственников и все безуспешно.
          Я оставил свой телефон, и мы попрощались.
          Через две недели в моей московской квартире раздался телефонный звонок. Неизвестный мужчина сказал: «Получил сообщение от моего сына из Сасово. Очень долго вычислял, не исключено, что мы с вами двоюродные братья, вот я специально приехал в Москву, чтобы в этом разобраться». Уже через час в квартире появился бравый седоголовый человек в пиджаке с большим количеством орденских колодок.
          Сели на диван, он высыпал из полиэтиленового пакета старые пожелтевшие фотографии. Я сразу же узнал своих близких родственников, и наступила тягостная и одновременно радостная минута томительного молчания с комком в горле и слезами на глазах.
          Очнувшись от оцепенения, я начал торопливо звонить своему отцу, живущему в то время на Кавказе, дяде, живущему в Москве, и вот оказалось, что гость не мой двоюродный брат, а он двоюродный брат моего отца. Выяснили, что он совсем не одинок, у него много родни, живущей в разных городах Советского Союза, они его знают и помнят.
          Молодой человек прошел всю войну от солдата до офицера, от Тверской области до тяжелого ранения на Эльбе. После госпиталя служил в Германии до 1948 года. Демобилизовался из армии только в 1960 году. Бесспорно, что орденами и медалями награждали не просто так. Каждая награда – это подвиг.
          А совершить подвиг и при этом остаться в живых – это уже чудо. Таких чудес у него было много.
          Советский писатель Н.С. Никольский очень давно написал рассказ о боевом храбром офицере. Еще одно чудо в том, что этот мой отыскавшийся дядька был прототипом героя рассказа.
          На Сталинградском фронте в составе группы разведчиков взял восемь вражеских языков и первую награду «Медаль за отвагу». Позднее в бою он остался жив только потому, что пуля угодила ему прямо в эту медаль, прикрепленную к гимнастерке, и не дошла до сердца. Она сохранилась исковерканной, и я держал ее в руках. Мой герой Игорь Наумович Субботников после увольнения из армии живет в г. Лебедянь Липецкой области. Штатный директор разных предприятий районного масштаба. Было у нас такое время, когда человек попадал в обойму то ли в начальственную, то ли партийную, и тогда он уже из нее не выпадал. К слову сказать, Игорь Наумович как раз оказался хорошим руководителем и ушел на пенсию, когда старые раны уже давали о себе знать. Он похоронил свою жену Марью Николаевну – фронтовую подругу-медсестру, залечивавшую его раны. Есть два сына Слава и Валера – врачи-стоматологи. Вот одного-то из них я и нашел в Сасово. Мы с женой приезжали в Лебедянь к Игорю Наумовичу на шестидесятилетие. За столом собралось очень много родственников его жены. Долгие десятилетия все знали, что юбиляр, уважаемый человек в городе, в военное лихолетье потерял всех своих родных. И вдруг приезжает наша семья поздравлять его. Нас так тепло встретили, так трепетно, что мы даже чувствовали себя неловко. Юбиляр весь вечер пел. Еще одно чудо – прекрасный тенор. Он знает почти все песни своего времени и все слова этих песен. Любит петь и тем самым заводить других. Через двадцать лет мы снова на его дне рождения, теперь уже – восьмидесятом. Поредел состав родственников, друзей, гостей – время многих унесло в мир иной. Но я снова, как при первой встрече, вижу сидящего за столом такого же бравого седоголового, пожилого (не старого – пожилого) человека, а на нем пиджак с многочисленными орденскими колодками. Он также сильно и красиво поет. И мы не можем с ним не петь, потому что душа поет от общения с таким необыкновенным человеком.
Великая Отечественная война не пощадила ни одну семью в СССР. Горе было и общим, и индивидуальным в каждой квартире, в каждом доме и хате. Более двадцати миллионов человек погибло у нас. Значительно меньше погибло наших союзников по войне. А сейчас все эти главные участники войны куют смерть. Человеческий разум изощрен в создании гибельного оружия. Суммарного запаса ядерных бомб и зарядов достаточно для того, чтобы столкнуть нашу планету с орбиты в космическую бездну. Каждый клянется, что никогда на другого не нападет. Все врут и друг другу не верят.
          Наши в этом смысле не лучше других. А я не политик, и как гражданин страны вранья и обмана думаю, что вооружение армий, ядерные заряды когда-то должны перейти критическую точку. И тогда рванет. Похоже на мрачную безысходность? Да, похоже.
          Но от меня ничего не зависит. И от всех нас, «человеков», ничего не зависит. Это сплошная болтовня, когда говорят, что наш народ, если захочет, если терпение лопнет, то тогда… Да, он хочет жить достойно, он хочет быть хотя бы сытым. Но не верю, что народ взбунтуется одновременно во всех ядерных государствах, и тогда гибельные силы «испарятся». Не верю.
          А наш-то народ известен своей патологической пассивностью. Ему, наверное, нужна очередная война, чтобы он очнулся с бодуна и начал себя защищать. Может, я ошибаюсь. Будучи от природы оптимистом, сам себе внушаю ошибочность таких рассуждений. Притягиваю такое понятие, как – надежда. А она, как известно, умирает последней, и так далее…
          Чтобы жить спокойно, надо эти мои забредшие мысли гнать прочь, думать о ближних, о близких, о тех, кто воевал за нас, о таких, как Игорь Наумович. Четырехлетняя трагедия-война по прошествии десятилетий все еще как бы продолжается. Люди ищут и мертвых, и живых. Одних – чтобы с почестью похоронить, других – для радости возвращения из небытия. И вот она – фамилия – дождалась своего часа, став главным поисковым ориентиром. Как и во все времени, она объединяет людей одного рода-племени. И мне она помогла встретиться с людьми моего рода-племени. С моим дядей, моими братьями-друзьями. Теперь мы уже вместе, ухватившись за ниточку нашей родословной, ее не упустим и будем, как эстафету, передавать своим потомкам.
          А чем мы хуже дворян?