Девушка-осень

ИРИНА КАШАЕВА - http://www.proza.ru/avtor/metelica -  ПЕРВОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ВЕРНИСАЖ 31» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

В пышном платье золотой парчи застенчивой, зеленоглазой невестой, на цыпочках город вошла девушка-осень. Под чарующий плач скрипки танцевала, кружилась она над городом, щедро осыпая золотом внезапно притихшие улицы, швыряя его на головы прохожих.

"Вот и осень... Опять эти дожди!" - негодовали странные люди, спеша по своим делам.

Наступил октябрь, и осень не столь свежа уже... Медно-красные кудри её небрежно растрепал ветер, глаза постарели и, внезапно потеряв свою зелень, стали серыми, точно зола. Осень уже не та юная девушка, нет! Зрелой, пышногрудою куртизанкой, завёрнутой в багряные с золотом шелка, целуется она с хулиганом-ветром, бесстыдно и жарко танцуя танго на городских площадях...

А в ноябре, и вовсе состарившись, превратилась она в седую, ворчливую старуху. С редким прядями золотых когда-то кудрей, посеребрённых первым инеем, замершими озёрами глаз, затянутых первым ледком, она не вызывала никаких чувств, кроме тоски, жалости да ещё страха перед предстоящей зимой. Словно убогая нищенка влачится осень по городу, ступая грязными босыми ногами по пожухлой траве. Нагота и худоба её стыдливо прикрыта шалью, сотканной ветром из жалких остатков листвы... Она печально кивает мне и шепчет:

"Всё отболело... Всё кончено... Та истлевшая от времени страница твоей жизни перевёрнута... Написанные когда-то строчки смыты моими холодными слезами. Мне жаль тебя... Смотри, я плачу вместе с тобой. Забудь всё, как забыла я, что была когда-то свежа, прелестна и как я любила..."

Холодным ноябрьским днём шагал я по обнажённому уже парку, не замечая никого и ничего. Вечерняя заря заботливо укрыла небосвод лёгким малиновым покрывалом. Солнце, уставшее за день, медленно уходило на покой, скрываясь за высотными домами. Осенний парк был практически пуст. Тихо, слышен лишь хрупкий звон последних падающих листьев... Я шёл, глотая слёзы, вымещая боль и обиду на грязно-рыжей листве, грубо и безжалостно пиная её ногами.

"Почему жизнь так несправедлива к ней? Ей всего лишь двадцать два. Она должна, должна жить! Я не могу даже на миг представить, что она закроет глаза и уйдёт... И я никогда, никогда больше её не увижу, никогда... Что сделала такого моя бедная девочка? Почему она должна уйти так рано? И как буду жить без неё я?"

Слёзы безысходности и бессилия пеленой застилали глаза, и я опустился на скамейку.

- Дядя, почему ты плачешь? Тебе очень больно? - словно издалека услышал я детский голосок и поднял голову. На скамейке сидела малышка лет восьми и удивлённо на меня смотрела.

- Как тебя зовут, солнышко? И почему ты одна, где твоя мама? - спросил я.

- Ниночка. Так тебе больно, дядя?

- Поздно уже, Ниночка. Давай я отведу тебя домой. Покажешь, где твой дом? - спросил я.

- Мой дом - там, - печально улыбнулась Ниночка, показав на небо.

- Ты имеешь ввиду, вон в тех высотных домах? А мама твоя где? Темнеет, пойдём, я провожу тебя, - произнёс я, взяв её ледяную ладошку в свою. Худенькое личико девчушки вновь озарила печальная улыбка.

- Я знаю, почему ты плакал. Всё будет хорошо, просто поверь мне... Пожалуйста, не плачь больше... - произнесла Ниночка и... Запиликал телефон в кармане, и я очнулся.

Смс-сообщение: звонили из клиники пересадки органов.

Что-то случилось с ней... Боже... Поймав такси, я летел в клинику, как на крыльях...

Дело в том, что моя любимая серьёзно больна. Необходима пересадка донорского сердца... чем скорее, тем лучше. Счёт пошёл уже на часы... Светочка тихонько угасает... а донора всё нет. Возможно, я говорю ужасающие вещи, но... но подумайте сами... Их, этих несчастных людей, погибших по той или иной причине, уже никто и ничто не спасёт... Но их сильное, здоровое сердце может подарить жизнь кому-то... И моей Светлане тоже! Разве это плохо? Частичка кого-то, чьё имя мне пока неизвестно, будет продолжать жить...

Светлану я встретил впервые ровно год назад здесь, в клинике, где проходил интернатуру. У неё врождённый порок сердца, осложнённый сопутствующими проблемами. Я сразу обратил внимание на худенькую девушку в зелёном, как трава, жакете и стал часто навещать её. Золотоволосая и зеленоглазая, с лёгкими длинными ногами, высоким и печальным голосом, тем ярким сентябрьским днём сладкой болью Светлана вошла в моё сердце...

Помню, как смотрел на неё, чувствуя, что по моему телу разливается сладкое, щемящее чувство, как будто... как будто солнечный свет золотистыми лучами разливается у меня внутри и мне хорошо и тревожно от этого... Когда Светочка чувствовала себя получше, мы выходили гулять в больничный сквер, и я держал её худенькую ладошку в своей... Под звуки скрипки в городе легко танцевала вальс юная застенчивая осень,
кружились, медленно опускаясь к ногам золотые листья. Мы сидели под стройным золотым клёном в залитом солнцем скверике, я смотрел на неё и думал о ней... Моя любимая казалась хрупкой, нежной и слабой, но в то же время невероятно храброй и сильной.

Светочке необходима пересадка донорского сердца, иначе дела её совсем плохи... Однако с донорскими органами всегда проблемы, приходится ждать годами. Некоторые просто не доживают до операции... И я боялся, что Свету ждёт та же участь... Тогда, в клинике, я попросил её руки, и она дала согласие, правда, внеся свою поправку, что выйдет за меня замуж только после успешной операции.

Вот и клиника. Не чувствуя собственного сердца, взлетел я по лестнице на нужный этаж и... И вот она, палата Светы. Открываю дверь, но её нет на месте...

- Забрали её на операцию. Повезло девке... - проинформировала меня соседка по палате.

- Артур Евгеньевич, она уже в операционной. Вас ждали, но... Сами понимаете, дольше ждать было нельзя. Донор... - волнуясь, промямлила дежурная медсестра.

- Что? Что донор? Кто он?

- Женщина какая-то молодая погибла. Нельзя было ждать... - проговорила она взволнованно и, сославшись на неотложные дела, ушла, оставив меня одного.

Душа моя плакала и рвалась на части. Я должен быть с ней рядом, должен быть...

- Сынок, не плачь. Всё обойдётся, выживет она, если Богу угодно. Мы все в руках Его. Хорошо уже то, что донор для твоей зазнобы нашёлся, - произнёс знакомый голос, и я поднял голову.

Рядом со мной стояла Анна Петровна, старенькая нянечка, стоявшая ещё у истоков клиники.

- Понимаю, что вы, молодёжь, в Бога совсем не верите. И всё же помолись за неё, сынок... Говорят, что донор идеально подошёл, организм у девочки молодой, авось, всё и образуется. Иди-ка ты лучше домой, а я позвоню тебе, когда всё закончится. Иди, - ласково произнесла она, легонько погладив меня по голове.
Я не мог оставаться больше так вот, в неведении. Попросив Анну Петровну обязательно позвонить, вышел на воздух. Плакал мелкий, противный дождь. В спину дул ледяной ветер, сердито перебрасывая с места на место мокрую опавшую листву. Осень рыдала тихо и безутешно, оплакивая свою столь безвозвратно ушедшую юность... Ноги сами вынесли меня к работающему ещё летнему кафе, За столиком стоял какой-то высокий мужчина с двумя кружками пенного пива.

- Эй, друг! - обратился он ко мне.

Не знаю, зачем подошёл я тогда к столику.

- Вот... Видишь, друг, как нехорошо оно выходит... Жена моя с дочкой погибли сегодня. Ларочка дочку из художественной школы встречала. Дорогу переходили и... Пьяный мерзавец какой-то как бешеный выскочил прямо на "зебру"... Сбил их... Дочка моя, Ниночка, сразу насмерть. Жена в больнице умерла... Да я вот... Начудил я крепко... Сердце своей жены для пересадки разрешил взять. Дурак... Э-э-эх... Тела их только завтра отдадут... Как же я без них теперь... Не откажи, друг! Помянем... - взглянув на меня красными, распухшими от слёз глазами, произнёс он. - Помяни, не побрезгуй! Пиво с пеной через край, ждал я, когда отстоится малость, а тут ты... Выпей со мной... Ниночке восьмой годок шёл... - прошептал он и заплакал.
Я хотел было отказаться (ну не пью я пива!), да не смог. Пододвинув кружку, отхлебнул глоток и, достав из кармана всю имеющуюся наличность вместе с портмоне и, несмотря на протест незнакомца, сунул ему в руку.

- Возьми, друг, пригодятся, - хрипло шепнул я, стараясь не смотреть несчастному в глаза, похлопал его по плечу и двинулся дальше.

Скупое осеннее солнце холодно высветило купола Свято-Троицкой церкви и, подчиняясь безотчётному желанию, я вошёл в храм. Ясно горели свечи, строго смотрели в глаза мне святые со старинных икон. Заметив сухонькую старушку в чёрном одеянии, я подошёл к ней, дабы спросить совета. Рассказал ей всё: про Светлану, про погибших сегодня Ларису и Ниночку... Про то, что сердце Ларисы, возможно, будет жить в груди моей невесты. Слушая меня, женщина осуждающе качала головой.

- Сынок, послушай. Я против, чтобы Божьей воле супротив идти. Прости меня, но я считаю, что ты не прав. Фотинии твоей такой век был даден. Что же... Что сделано - то сделано. Поставь свечи об упокоении новопреставленных отроковицы Нины и рабы Божьей Ларисы. И за здравие рабы Божьей Фотинии. Я помолюсь за них..." - ответила старушка.

Я сделал всё, как она сказала. Когда же вышел из храма, в кармане у меня пронзительно зазвонил телефон.

- Что там? Как операция? Она жива? - кричал я в трубку, боясь услышать самое страшное.

- Да всё хорошо! Профессор сказал, что операция прошла успешно. Говорит, главное, чтобы не было отторжения. В реанимации зазноба твоя.

Моя любимая справилась, выжила и жива до сих пор. После её выписки из клиники мы поженились и обвенчались в Свято-Троицком храме, в том самом. Признаться, я хотел повидать ту старушку в чёрном, чтобы поблагодарить, но священник уверил меня, что похожая женщина у них не служит... С тех пор прошло пять лет, и мы счастливы по-прежнему. Я очень люблю свою милую жену и не устаю говорить ей это каждый день. Жалею только об одном: не знаю, где похоронены Лариса и Ниночка... Посещая храм, мы с женой постоянно заказываем им заупокойные службы и ставим свечи. Теперь вот мы со Светочкой скоро станем родителями маленькой девочки, документы на удочерение уже готовы.

В пышном платье золотой парчи, застенчивой, зеленоглазой невестой в притихший  город вошла девушка-осень. Под чарующий плач скрипки танцует, золотой бабочкой кружит она над притихшим городом. Зачарованные её красой, мы гуляем в парке, и нас теперь уже трое. Мы забрали из детского дома трёхлетнюю Яночку, малышка уже привыкла к нам и считает родными.

- Мама, папа! Давайте никогда-никогда не будем разлучаться! Пожалуйста! - кричит маленькая шалунья, обнимая нас обоих. Светочка ласково смотрит на дочку, улыбается, целуя её румяное личико.

- Никогда не будем, солнышко ты наше! Ни за что и никогда-никогда!