Птичка

                Пролог


     Сергеев лёгкими, уверенными шагами взбирался на пригорок к берёзовой роще, вдыхая полной грудью прохладный воздух, наполненный  ароматом  крошечных, рождённых ранней весной листочков. Ветер доносил до него запах талого снега,  дух слежавшейся за зиму листвы,  увлажненной земли  и чего-то ещё необыкновенного,  кружившего голову душистым хмелем  юности и дурманом  частично забытого чувства любви…  Вся эта гремучая смесь сбивала сердце с привычного ритма, заставляя  постукивать чаще обычного.
   Узкая тропинка вывела его за устремлённые высоко вверх  ряды белых стволов. На поляне из-под пожухлой листвы, будто сквозь пятна чёрной золы, проглядывал  грязноватый снег, но возле него, сочною зелёной пеной, уже пробивались  стебельки травы.
   Последний раз он проходил по здешним убитым тишиной местам более четырёх лет  назад. С тех пор почти ничего не изменилось. Разве ещё больше навалило веток белоствольных берёз, в беспорядке разбросанных между деревьями. На фоне полоски синего неба вдалеке всё также стояли опоясанные бетонным забором здания военного городка, где он провёл последний год службы.
  Сергеев остановился  у поваленного толстого сухого дерева и положил ладони на поверхность старой липы, неведомо каким  образом занесённую посреди многочисленных берёз. Присесть  на слегка  влажный ствол не решился…
   Тёплые солнечные лучи рассыпались повсюду,  волшебными ключиками, безо всякого разрешения, по-хозяйски приоткрывая невидимые двери весенней поры,  радуя и одновременно наполняя душу болью от воспоминаний…
   Новое назначение он получал в Управлении кадров. Старинное двухэтажное здание в центре Москвы встретило  канцелярской тишиной коридоров и чистотой  тщательно вымытой лестницы. Он оформил пропуск, минуя дежурного, поднялся на второй этаж и остановился перед дверью одного из кабинетов. Негромко постучал.
   Его принял начальник отдела - моложавый, среднего роста, лысоватый и круглолицый полковник. Он  крепко пожал ему руку. 
 - Полковник Волошин,  -   представился кадровик, указав на стул перед собою. - Присаживайтесь, Юрий Васильевич. Как добрались?
- Без происшествий, -  протягивая предписание, улыбнулся Сергеев.
    Волошин,  не глядя, бросил на стол заставленный печатями листочек. Когда Сергеев сел, он спросил:
  - Как настроение, Юрий Васильевич?
   -  Боевое, - с  иронией отозвался Юрий, несколько озадаченный вопросом о настроении, предполагая, что чересчур заботливое обращение, как правило,  ничего хорошего сулить не может.
   - Семья как? – продолжал допытываться кадровик, кажется, всеми силами стараясь расположить его к себе, и этим  ещё более удивляя.
    «Издалека заходит», - подумал Сергеев.
    - Да… - заикнулся он.
   - О, извините… - перебил его полковник и заглянул в документы на столе. Не изучив, как следует личное дело Сергеева, он поставил себя в неудобное положение -  тот уже три года, как похоронил жену.   
  - Я… забыл… -  правой рукой поглаживая начинавшуюся со лба лысину,  попытался оправдаться Волошин.
  - Ничего, - принял извинение  Юрий.
 - Какие планы на будущее? – продолжая удивлять расспросами, поинтересовался начальник отдела, а  может, на этот раз действительно спросил от души, чтобы  как-то сгладить  наступившую неловкую паузу.
   - Да какие планы? Куда родина пошлёт, -  пожав плечами, ответил Сергеев, ради тёплого местечка никогда не лебезивший перед начальством и уж тем более перед представителями кадровых органов.
     Кадровик пристально посмотрел ему в глаза.
   - Есть предложение направить вас для прохождения дальнейшей службы в посёлок Скобцево. Поближе к дому, - уже менее официальным тоном  произнёс Волошин. -  Я знаю, вы сами из тех мест. Многое вам знакомо и служили там одно время. Квартира, по-моему, за вами осталась?
   «Вот оно в чём дело, значится, к увольнению на пенсию готовят», -  попытался мысленно  разгадать  нехитрую дипломатию кадровика Сергеев.
   - Чтобы оттуда сразу на заслуженный отдых? - оставив без внимания вопрос о квартире, спросил он напрямую.
   - Ну, уж не совсем так… - постарался уйти от ответа офицер. – Но это приказ! – добавил он твёрдым голосом,  в котором прозвучали начальственные  нотки. 
  - На какую, позвольте спросить, должность?
   - Заместителя командира бригады, - бросив взгляд на полковничьи погоны Сергеева, ответил начальник отдела.
 - На равнозначную, - в очередной раз, подтверждая свою догадку, констатировал вслух  Юрий.
     Волошин поднялся и, может быть, с сожалением, оттого, что откровенной беседы так и не получилось, проговорил:
   - В семнадцатой комнате, Юрий Васильевич, получите предписание. Послужите год - другой, а там видно будет. Мы о вас помним.
    Сергееву ничего не оставалось, как пожать протянутую  ему сухую, прохладную ладонь. Он по привычке поднёс пальцы правой руки к виску и повернулся через левое плечо. От дверей  оглянулся на лысоватого полковника и, встретившись  с ним взглядом, кивнул  на прощание.
   На выходе  Сергеев внимательно глянул на себя в большое зеркало. На него смотрели умные глаза высокого, хорошо сложенного мужчины в военной форме, которая ему определенно шла. Неглубокие морщинки вокруг глаз, да редкие седые волоски на висках – вот, пожалуй, и всё, что мог внимательный взгляд почерпнуть о его возрасте.  Сергеев усмехнулся: «Нет, на пенсию мне пока рановато».





                1

    Люба прикрыла  массивную деревянную дверь с красной  прямоугольной табличкой:  «Комитет комсомола». Она сделала ключом два оборота и присела за письменный стол.  Ей предстояло решить  непростую задачу: подготовиться к выступлению на общегородском собрании комсомольского актива.
     На белом листе бумаги круглыми крупными буквами она начала выводить: «Идя навстречу решениям  XXVI съезда Коммунистической партии Советского Союза …»
    Нарушив сладкую тишину кабинета, резко прозвучал громкий телефонный звонок. Она недовольно скривила розовые полные губы, отложила шариковую ручку и взялась за трубку.
   - Да.
   - Любовь Андреевну, пригласите, пожалуйста,  - попросил мягкий женский голос.
   - А кто спрашивает?
   - Это из горкома комсомола.
   - Лариса, ты, что ли?
   - Я, а это ты, Любаша?
   - Привет, конечно, я. Извини, я тебя сразу не узнала. Богатой будешь.
   - Привет, привет. Начальство надо узнавать, - многозначительно проронила подруга.
   - Ладно, начальство. Чем обрадуешь?
  - Да, я тебя сама по голосу сначала не узнала. Стареем мы с тобой, что ли, Любаша?
   - Ой, и не говори, кума! У самой муж пьяница…
   - Ты к активу готовишься? Говорят – сам Прилукин приедет. У нас в райкоме  все на ушах.
    - Готовлюсь. Вот присела писать доклад, а тут ты звонишь, пугаешь. У меня и без того поджилки трясутся. Боюсь, за трибуной дар речи потеряю.
   - Да не бери в голову, всё  обойдется. Первый раз замужем, что ли?
  - А куда брать? –  шутливо спросила Люба.
  - Сама знаешь куда, -  в тон отвечала Любе подруга. - Ну, не буду тебя отвлекать. Завтра перед активом встретимся.
    - Пока, Лариса.
    - Пока.
     Люба  вышла из-за стола и прошлась по кабинету. Постояла  у окна,   бросила взгляд на заасфальтированную площадку, окруженную плотным кольцом зданий. В центре тихого дворика росло одинокое  тоненькое деревце. Берёзка выглядела худеньким подростком на безжизненном голом пространстве. На неё свысока,  занятые  своим холодным величием, смотрели множеством окон серые многоэтажные дома. Люба отошла от окна и взглянула в круглое зеркало на стене. В нём отразилось  лицо девушки с нежными и правильными чертами.
   До позднего вечера она корпела над текстом выступления. Кончала один лист, рвала на части, чтобы тут же начать писать  в другом – и так, пока за окном не стемнело. Свет от настольной лампы падал на её распущенные волосы, придавая им загадочный,  таинственный блеск. Будто наполненные глубиной лесных озер глаза, в который раз пробегали исписанные листки черновиков.
    «На сегодня хватит,  - решила она и развела руки в стороны, потянулась, и самой себе сделала комплимент: -  Молодец, Любовь Андреевна, ты  не только самая красивая в мире девушка, но и самая умная».
     Она закрыла за собой дверь кабинета и в приподнятом настроении, постукивая каблучками, сбежала  по лестнице к выходу.
     Однако сторож, Николай Сергеевич,  запирая  за нею двери учебного корпуса, не оценил её стараний и пробормотал вслед, подводя итог всей творческой работе:
 - Полуночница…
     Следующее утро началось с привычного столпотворения. Юноши и девушки сновали по коридорам, спешили к  аудиториям, держа под мышками или в руках папки, портфели и тетрадки, поглядывая на пока  мало знакомый им мир удивлёнными,  широко открытыми глазами. На собрание комсомольского актива ей предстояло отобрать трёх делегатов. На  выборы  времени уже не оставалось. Пришлось пойти на нарушение и самой искать представителей из числа активистов. В конце коридора учебного корпуса она увидела всегда подчёркнуто аккуратно одетого Володю  Кольцова - студента четвертого курса факультета русского языка и литературы. На нём были выглаженные брючки, белая рубашка и  начищенные до зеркального блеска полуботинки. Она поднялась на носочки и призывно помахала ему рукой. Володя заметил её жест и, лавируя  в студенческом потоке, через несколько мгновений стоял рядом.
   - Приветствую вас, уважаемая Любовь Андреевна, - шутливо поздоровался он.
    - Привет, Володя, - ответила Люба и строго взглянула на студента. - Ты чем сегодня занят после лекций?
    - Я…- многозначительно начал  молодой человек. Он напустил на себя серьёзный вид, сознательно затягивая паузу, но, обрадованный вниманием к  своей персоне, не выдержал и  радостно заулыбался. - Для  вас, Любовь Андреевна, я свободен в любое время дня…  и даже ночи! -  Он особенно подчеркнул последнее, произнесённое им слово.
   - Вот и хорошо, - будто не замечая его намёка, сказала Люба. - В  пятнадцать тридцать встречаемся у входа во Дворец профсоюзов - пойдём на собрание делегатов комсомольского актива города. Начало в шестнадцать часов.
    - Любовь Андреевна, - разочарованно протянул  Володя. -  Я думал, вы меня  на природу  пригласите, а вы… и почему в шестнадцать, обычно такие мероприятия всегда днём проводились. На лекции  и то не закольнёшь.
     - Почему, не знаю. Начальству виднее, - слегка  нахмурилась Люба.  - Извини, Володя, но я очень спешу. Мне ещё доклад надо отпечатать и двух делегатов подобрать. Встречаемся, как договорились. И смотри, не подведи меня...  - Она погрозила  ему пальчиком.
    Володя деланно тяжело вздохнул, стал по стойке «смирно» и шутливо положил левую руку на свою макушку, а правую ладонь, отдавая честь, поднёс к виску, взглядом провожая Любу.
    Двух девчонок из комсомольского актива она нашла в малом актовом зале.
    За два часа до намеченной встречи Люба забежала к подруге. Из собственного гардероба та подобрала ей тёмно-вишнёвое платье, помогла сделать прическу, собственноручно вдела  в уши золотые серёжки и, отступив от неё шага на два, как  художник перед картиной, которая должна стать мировым шедевром, скрестив руки на груди, сказала:
  - Ну, Люба, не упусти свой шанс. Может, самого Прилукина подцепишь!?
  - Да ну его, - ответила Люба, поворачиваясь перед подругой из стороны в сторону. - Он пузатый.
   - Пузатый, зато секретарь обкома, причём первый. Будешь свою прислугу иметь. Дачу двухэтажную государственную.
 - Да зачем он мне нужен? С двухэтажной дачей и  трёхэтажной женой? –  насмешливо бросила Люба.
  - А-а, тебе холостого Рокфеллера подавай?
 - Что не подхожу? – Люба с вызовом посмотрела на Ларису.
  - Подходишь, подходишь.  Надо свой шанс не упустить.
 - Надо, чтобы он ещё и выпал, - задумчиво  проговорила Любовь, - а то я жду, жду. А его всё нет и нет…
   - Будет, - уверенным голосом  сказала Лариса.
     В пятнадцать тридцать у массивного здания  из стекла и бетона, переминаясь с ноги на ногу, стоял, как всегда чисто и  безупречно одетый Володя, а возле него весело щебетали две девочки со второго курса. Студентки были одного роста и из-за модных одинаковых причёсок  чем-то напоминали нахохлившихся воробьев, тут же неподалеку купавшихся в лужице.
   Люба подошла к ним.
 - Ещё раз здравствуйте, молодые люди.
    Услышав приветствие,  все  одновременно обернулись в её сторону.
  - Ох, Любовь Андреевна?! –  разглядывая Любу,  восхищенно воскликнула  одна из девушек. - Здравствуйте. Как вы здорово выглядите…
     Вторая девушка проронила:
    - Здрасте! - Она утвердительно закивала головой.  - Ой, правда!
   - Вот это да! Не зря говорят: «Красота спасёт мир». Здравствуйте, Любовь Андреевна. Я  готов здороваться с вами через каждый час. Нет, даже через каждые полчаса! – восторженно произнёс Володя.
    - Спасибо за комплименты. – Люба сделала жест рукой,  как бы отмахиваясь от всеобщего внимания.  - Ну что, вы готовы?
   - Готовы, -  дружно проговорили в ответ девчонки. Володя по-военному щёлкнул каблуками.
    В просторном фойе дворца культуры профсоюзов,  освещенного  яркими лампами дневного света,  разгуливали празднично одетые молодые люди. Они прохаживались, разглядывая  на стенах портреты передовиков производства, или стояли  группами по нескольку человек  у огромных окон. Солидные тётечки предпенсионного возраста,  с красными повязками, то и дело одергивали  тех, кто начинал громко спорить между собой, стараясь перекричать оппонентов, или принимался звонко смеяться, так, как это может делать только молодое и беззаботное поколение. Ни одна эпоха не сможет испортить настроение молодёжи. Вдоль стен на длинных змеевидных прилавках пестрели яркими обложками книги. В розничной продаже они были большой редкостью, поэтому образовались длинные очереди из юношей и девушек с мечтательными задумчивыми взорами.
   - Проходим в зал! – одновременно со всех уголков раздались возгласы дежурных. Они бесцеремонно начали поторапливать  делегатов.
    В полумраке просторного прохладного помещения  молодые люди рассаживались на обитые красным бархатом стулья. На сцену, к  застеленному алой скатертью столу, в новых одинаковых костюмах, все как один в белых рубашках и галстуках, потянулись члены президиума. В зале установилась относительная тишина. Через минуту за трибуной появился полный грузноватый человек с бледными,  слегка отвисавшими к низу щеками.
   - Прилукин… Прилукин, - как в осеннем лесу, когда под порывами ветра осыпается листва, прошелестело словами вокруг.
  - Вот он какой, первый секретарь обкома нашей партии, - прошептала девушка по правую руку от Любы, - симпатичный.
  - А вон Коля Подколзин - секретарь обкома комсомола. Самый первый справа за столом, - прокомментировали в соседнем ряду.
  - Товарищи, пожалуйста, потише! Ничего же не слышно! - откуда-то сверху, будто роняя слова в пустой бидон, прозвучал мужской бас.
   «Многое, очень многое нам с вами предстоит изменить в сегодняшней жизни. Мало  мы с вами, молодые люди, делаем для проведения политики партии в широкие народные массы… - раздавалось с высокой трибуны. - Воспитание подрастающего поколения - процесс далеко не простой…»
   Люба плохо воспринимала, что говорится докладчиком. Она огляделась вокруг: в глазах у многих горел неподдельный интерес. Лица казались торжественными  и завороженными  монотонной гипнотической речью. Тяжёлые тёмно-бордовые шторы по бокам сцены тускло поблескивали, волнами спадая на пол. Ковровая дорожка убегала через зал по ступенькам лесенки на площадку к трибуне. Всё представлялось необычным и походило на праздник, устроенный посредине долгого и однообразного пути.
   Ей передалась царившая вокруг атмосфера. В первый момент она даже не услышала, как со сцены  прозвучала  её фамилия.
   - Любовь Андреевна, -   шепнула девушка, сидевшая рядом. - Вам выступать.
     Люба опомнилась и быстро встала со своего места. Она оправила складки на платье и  с решительным видом пошла к трибуне.
  - Мы, комсомольцы восьмидесятых, подхватим эстафету старших товарищей… - зазвучал её звонкий от волнения голос.
    - Кто такая? –   спросил первый секретарь, оборачиваясь к Подколзину.
      Тот, тихо ответил:
   - Секретарь комитета комсомола педагогического института  -  Любовь Гаврикова. Не замужем, проживает в студенческом общежитии. Проводит большую общественную работу.
   - Любовь? Хороша, -  причмокнул Прилукин.  - Ты вот что, -  он поманил его к себе пальцем.  – Возьми-ка её на заметку. У нас открывается в Приокском поселке новая гостиница. В ней планируем размещать гостей из Москвы. Нужна девушка с  внешними данными, как у этой… - Он кивнул в сторону  Любы. - Чтобы могла встретить на должном уровне и обслужить, как следует. Должностной рост мы ей обеспечим. В общежитии, говоришь, живёт? –  спросил он и, заметив  как Подколзин, в ответ утвердительно опустил голову,  добавил:  - Значит,  с жильём поможем.
   - Попробую, Вячеслав Ильич, - без особого энтузиазма ответил комсомольский секретарь.
   - Что значит: «Попробую?» -  недовольно спросил Прилукин.
   - Сделаем, Вячеслав Ильич, - на этот раз негромко, но  чётко произнёс  Николай.
   - Это другое дело, -  кивнул секретарь обкома.
     Люба закончила выступление, обожгла взглядом президиум и, легко сбежав по ступенькам, пошла  к своему месту.
   - Хороша, - одними губами пошевелил  ей в след секретарь обкома.
   - Любовь Андреевна, вы замечательно выступили!  -  Володя встретил Любу влюблённым взглядом. Он нежно пожал ей локоть, а как только она опустилась на стул, будто случайно опустил руку на выглянувшее из-под платья обнажённое колено.
   - Сама знаю, - ответила она и лёгким движением отстранила его руку.
     До объявления перерыва в заседании Любовь приходила в себя.
    На время перерыва всех попросили выйти из зала. Она успела одной из первых занять очередь в буфете, чтобы покормить своих подопечных бутербродами с чаем. В очереди перед ней оставалось всего два человека, когда к ней подошла миловидная  женщина средних лет. Она  мягко взяла Любу  под руку.
  - Любовь Андреевна, вы мне не уделите пару минут? Давайте отойдем в сторонку.
    У неё отчего-то сразу тревожно встрепенулось сердце.
  - Да, да, - ответила она и сунула смятую трёшку стоявшей рядом студентке.  - Оля, купите себе что-нибудь перекусить.
  - А вам что взять? - спросила девушка.
  - На меня не покупайте,  у меня сегодня аппетита нет.
    Они с женщиной отошли к стене. У той с лица не сходила улыбка.
  - Я второй секретарь обкома комсомола Нонна Петровна Стародубцева, - доверительно сообщила она. - Товарищ Подколзин поручил мне переговорить с вами. У нас освобождается должность первого секретаря Советского райкома комсомола. Мы решили на эту должность рекомендовать вас.
    Она,  уже без улыбки пристально вглядывалась в глаза Любы.
   «Вот он  - шанс! То, о чём мы говорили с Ларисой», - промелькнуло  у неё в голове,  и сердце застучало чаще,  выбивая радостную дробь.
    Она сделала минутную паузу и, стараясь не выдать своего волнения, тоном знающего себе цену человека ответила:
    - В принципе, я согласна.
     Женщина продолжала внимательно смотреть на неё.
  - Вы мне определенно симпатичны, - сказала она. - Тем более что мы с вами, насколько мне известно, выпускницы одного учебного заведения.
   - А вы,  в каком году заканчивали? Какой факультет? -  обрадованно стала выспрашивать Любовь.
   - Исторический, но  об этом поговорим позже, - остановила поток вопросов женщина и немного понизила голос. – Но я  вам хочу сказать, что  в вашей будущей работе есть особенности…
 - Какие же? – настороженно спросила Люба.
 -  Дело в том, что Советский  райком комсомола чаще других будет представлять перед старшими товарищами из  Москвы молодёжные организации города и области. - Нонна Петровна  на несколько секунд замолчала… -  А  наши руководители иногда хотят от молодой симпатичной женщины чуть больше, чем простой отчёт о проделанной работе. Вы понимаете, что я имею  в виду?
  Щёки Любы стал заливать яркий румянец. Она смущенно опустила глаза.
   - Я согласна.
    - Вот и отлично. Я отчего-то сразу почувствовала, что мы с вами легко найдем общий язык. Завтра жду вас в обкоме комсомола. Там  поговорим обо всём поподробнее. -  Нонна Петровна протянула Любе руку.
                2

   В  Скобцевской бригаде подходила к концу комплексная проверка. Предварительные итоги должны были подвести на совещании через два часа. В службе тыла ломали головы, чем бы напоследок угостить московских гостей  без большого урона для продовольственной службы и в то же время, чтобы проверяющие остались довольными. Помогла бы скатерть самобранка, но такую пока в армии не придумали.
    За месяц до проверки соединение лихорадило, как простуженного человека. По вечерам проходили бесконечные совещания, после которых  комбаты инструктировали ротных, те, в свою очередь, озадачивали взводных. Офицеры, не доверяя сержантам,  с секундомерами в руках засекали выполнение нормативов, проверяли чистоту подворотничков,  размеры бирок на снаряжении. В казармах красили и белили стены, мыли и протирали кровати, подоконники и тумбочки, мастичили и натирали полы.
   Во время проверки, где только возможно,  солдаты ходили строевым шагом.
   Но вот пришло время её окончания. Оставался последний день. Командир бригады после обеда убывал в Москву. Но напряжение не спадало, а ценные указания сыпались направо и налево. Для выполнения самой невыполнимой задачи существовали три срока: к утру, к исходу дня, к понедельнику.
   - Дежурный! – повелительный голос командира прокатился по первому этажу здания штаба, отдаваясь эхом на втором. - Почему у тебя возле входа окурок. Скоро о знамя бычки тушить будете?!
    Перед молодым полковником навытяжку стоял капитан Рысин - один из наиболее расторопных и опытных командиров подразделений.
  - Никак нет, товарищ полковник! Это ветром случайно надуло…
 - Каким б…  ещё ветром? Товарищ капитан! - нарочито выделяя звание своего подчиненного, спросил комбриг.
   - Южным, товарищ полковник, - как ни в чём ни бывало, ответил  тот.
   - Пошли, Юрий Васильевич. – Комбриг повернулся к Сергееву,  вошедшему в здание штаба вместе с  ним. -  Я больше с ними не могу.  -   Он неожиданно успокоился и бросил дежурному:  - Иди, неси службу.
    Капитан отдал честь и вышел на крылечко, чтобы осмотреть территорию возле штаба.
    Сергеев с командиром поднялись на второй этаж. Высокий и широкоплечий комбриг прошёл в свой кабинет. У него на ногах как влитые сидели пошитые на заказ хромовые сапоги, на погонах поблёскивали золотистыми нитями звезды. Фуражка с высокой тульей и большими полями полетела на широкий  полированный  стол.  Комбриг уселся перед ней и указал  взглядом Сергееву на ряд стульев у стены.
   - Садись.
     Юрий Васильевич присел и положил правую руку на спинку соседнего стула. «Молодой ещё, дикорастущий», - глядя на командира бригады и  вспоминая, как тот  распекал дежурного,  усмехнулся про себя Сергеев.
   - Что думаешь? –  спросил комбриг.
      «Сказать бы тебе, что думаю, - помыслил Сергеев, - но поймёшь ли?» 
       - Вы по поводу проверки? – спросил он.
   - А по поводу чего же, Юрий Васильевич?! - несколько раздраженно отозвался тот.
  - Думаю, четвёрку  получим. Отстреляли на «хорошо», а это вы не хуже меня знаете - самое главное. Серьёзного ЧП, насколько мне известно, за год ни одного. И потом, - проговорил он с улыбкой, -  у нас в запасе всегда есть три пакета.
   - Какие три пакета? - заинтересовался командир.
   - Был такой случай. Командира одной части после очередной проверки переводят. На его место прибыл сменщик, весь в думах - как ему лучше  службу организовать, чтобы должность не потерять. Старый командир оставляет ему три пакета: «Как туго придётся, вскроешь первый пакет, потом второй, а на самый крайний случай - третий».
    - Ты вот о чём, - усмехнулся  командир бригады и поторопил:  - Ну и дальше?
    - Первая проверка приезжает -  плохо всё. Часть получает двойку. Командир  думает - что делать? Лезет он в сейф и вскрывает первый пакет. В нём записка: «Вали всё на своего предшественника». Он так и делает. В общем, в этот раз пронесло. Служит он дальше. Приезжает вторая проверка: на этот раз дела ещё хуже  - опять два балла. Вскрывает он второй пакет, там записка: «Вали всё на свою молодость». Так он снова оправдался. Проходит ещё год, и приезжает третья проверка. Как всегда: не того размера у солдат бирки, не так они ходят, не туда стреляют. Опять часть получает двойку...  Открывает он тогда третий пакет, а в записке старым командиром написано: «Готовь три пакета».
     Комбриг улыбнулся.
   - Хорошо, но анекдот анекдотом. А по сути?
   - Да и по сути, всё идёт нормально, Константин Павлович. Не переживайте.
   - Ладно, ты меня успокоил, у тебя опыт огромный. Я  по служебной лестнице быстро поднимался, больше двух лет ни на одной должности не засиживался, во все тонкости ещё не вник.
  Он взял карандаш со стола и постучал по полированной поверхности.
  - Вот что, пока не забыл. Я после обеда убываю на разбор  «полётов». Ты остаёшься за меня. - Он протянул Сергееву белый лист бумаги с рядами  чёрных печатных букв. – Держи…  Телеграмма из обкома партии, чтобы мы завтра приняли участие в пленуме  Скобцевского райкома комсомола. Ты уж проконтролируй нашего комсомольского вождя Караваева.  Может, и сам съездишь.
  Юрий взял телеграмму.
  - Я, по-моему, из комсомольского возраста уже вышел.   
    - А я, как будто, нет? Тем более, что это такая организация, между нами говоря, - командир понизил голос, -  где пьют и живут между собою, как взрослые, а работают, как дети.
   Он тут же задумался, видимо, анализируя, не сказал ли чего лишнего, и добавил:
   -  Нам с тобой в любом случае надо проводить политику партии в комсомоле. Так что не подведи меня, Юрий Васильевич, -  попросил комбриг, протягивая  руку.
   У себя в кабинете Сергеев приоткрыл створку окна. На него  пахнуло свежим воздухом. Он постоял, наблюдая, как рота  старшего лейтенанта Звягинцева сдаёт строевую подготовку.
   После небольшого дождя плац почернел, лишь деревца, рассаженные по периметру, зеленели  аккуратно подстриженными кронами, да солдатские гимнастерки на тёмном фоне выделялись оттенками того же зелёного цвета.
 - И…раз!
   По команде, данной себе, бойцы прекратили движение руками и промаршировали мимо трибуны.
  - Выше голову! Молодцы! Песню  запе - вай! – кричал им проверяющий с припухшим после вчерашнего угощения лицом.

    До свиданья, подруга моя,
    На перроне оркестры играют,
    Уезжаю с ребятами я,
    Звуки марша вдали замирают…*

     Доносились до него слова песни  на мелодию марша «Прощание славянки». Сергеев прикрыл окно и сел за стол. Машинально выдвинул ящик, в уголке которого хранились его личные фотографии. Взгляд задержался на одной из них, где он в форме старшего  лейтенанта  с бравым видом стоит между Нонной и Полиной и обнимает за плечи  девушек. «Орёл», - глядя на фото,  с  иронией подумал о себе Юрий.
     …У него в голове зазвучала подзабытая мелодия: «Поспели вишни в саду у дяди Вани…»  В ресторане в этот вечер он был с бывшим одноклассником, тот тоже приехал в отпуск. Слышался шум разговоров и звон посуды. Возле сцены за столиком компания девушек отмечала сдачу экзаменов в пединституте. Юрий пригласил Нонну. Андрей танцевал с невысокой девушкой, чему-то всё время улыбавшейся. Он, как ни старался, не мог вспомнить её имя. Приятели напросились провожать подруг до общежития… Он договорился встретиться с Нонной  на следующий день. Они погуляли по парку, сходили в кино, а потом стали видеться каждый день. Когда Юрий заходил за ней в общежитие, он ловил на себе пристальный взгляд её симпатичной русоволосой соседки.
    За  неделю до отъезда Юрий набрался смелости и, заглянув в ясные  зелёные глаза, сказал: «Нонна, выходи за меня замуж». Она уже знала о его службе  на Дальнем Востоке. Он рассказывал ей про романтику тех мест: про сопки, таёжные дебри, про людей, готовых в любой момент прийти друг другу на помощь, не приукрашивая и бытовых неурядиц.
    Она в ответ рассмеялась: «Да кто ж к вам в такую глушь поедет. У вас там и воды-то горячей нет. Греть на керосинке придётся, пожар ещё наделаешь…» А он, целуя влажные  губы под вековыми липами в городском парке, уже представлял себе будущую счастливую семейную жизнь.
    Её отказ Юрий  принял  спокойно. Лишь чуть-чуть кольнуло самолюбие, что его, такого красивого,  и вдруг отвергли. Но по молодости всё воспринималось  куда легче. Да и понимал он, что не каждая девушка способна променять тепло и уют благоустроенной городской жизни на походный кров офицерской жены. К тому же, по большому счёту,  и чувства настоящего  между ними  не возникло. Он любил просторы,  переезды с одного места службы к другому, мужской коллектив, негласные и гласные законы профессии военного. Нонна стремилась быть в центре внимания, без комфортных условий жизнь себе не представляла. И когда она ответила: «Да кто ж к вам в такую глушь поедет…» - налёт влюблённости из его души сдуло, словно листья с земли внезапным порывом ветра.
    Перед  отъездом в часть Юрий зашёл попрощаться и застал в комнате  её соседку. Полина сидела  на  кровати, застеленной голубым покрывалом, и читала какую-то толстую книгу.
   Он поздоровался, постоял мгновение, посмотрел  в  устремленные на него светлые глаза и, неожиданно, может быть, даже для себя самого, произнёс:
    - Полина, поедешь со мной на Дальний Восток?
    - В каком смысле? – удивлённо спросила она.
      Он решительно встал перед ней на одно колено и, протянув руку, торжественным голосом сказал:
    - Я не шучу. Будьте моей женой.
    У них совсем не было времени, чтобы поближе узнать друг друга. Через день Сергеев зашёл в общежитие с букетом цветов, уже твердо решив добиваться своего, и она дала своё согласие. Юрий отбил телеграмму в часть, что задерживается в связи с бракосочетанием. Нонна была у них на свадьбе свидетельницей. После отъезда она несколько лет переписывалась с Полиной. Одно из писем попалось Юрию на глаза. Нонна желала им семейного счастья и в шутливой манере давала понять, что могла бы она, а не Полина,  переносить тяготы и лишения военной службы,  и та должна быть ей за это благодарна. Ну, а такой, как она,  не пристало служить мужчине. У неё более высокое предназначение.
    Жили они с Полиной неплохо. Она была хорошей хозяйкой.  Несмотря на трудности и частые переезды, оставалось ему верной женой и доброй подругой. Было только обидно, что у них не было детей. Из-за врожденного порока сердца врачи в категоричной  форме запретили ей рожать. В один из осенних вечеров она неожиданно слегла и больше уже не поднялась.
    За двадцать лет совместной жизни между ними не вспыхнуло большой и страстной любви. Их объединяла не менее ценная в жизни,  не кровная, а какая-то родственная близость. Та, что  иногда возникает  между похожими друг на друга людьми. Может, так и должно быть?  Как поётся в песне: «Что наша нежность и наша дружба сильнее страсти, больше чем любовь»**, -  сочинённой,  будто про них. Но  если бы спустя годы у Юрия спросили:  «Правильно ли ты сделал, выбирая свою судьбу?» Наверное, он ответил  фразой Сократа: «Как бы ты не поступил, потом всё равно будешь сожалеть об этом».               
    Словно обрывая киноленту с отрывками из своего прошлого, он задвинул ящик письменного стола
   Пленум райкома комсомола состоялся в Доме культуры – строении: древнем, с потемневшими от дождей и времени массивными колоннами. Стены у здания  были основательно пошарпаны, а местами и вовсе облупились. Сочетание  запустения со следами былой красоты выглядело очень живописно.
     Они с Караваевым подъехали  на его «Волге». Как почетного гостя, Юрия усадили в президиум рядом с привлекательной девушкой. Перед ним лежал белый листочек с карандашом. Плохо вслушиваясь в произносимые с трибуны речи, Сергеев начал рисовать  причудливых человечков и неожиданно зевнул. Он едва успел прикрыть  рот ладонью. Девушка иронично спросила:
   - Что, совсем неинтересно?
 - Нет-нет, что вы. Очень поучительно, - ответил он.
   - Что «поучительно»?
   - Всё, – сказал Сергеев, многозначительно указывая  в сторону очередного выступавшего, - особенно о продукции молокозавода.
   Девушка фыркнула:
  - Вот как вы слушаете. Не о продукции молокозавода, а о росте  численности  комсомольцев на молокозаводе.
- Да ведь и я про тоже, - с улыбкой  ответил Юрий. «Учительница,  какая нашлась, - подумал он, искоса окинув девушку взглядом,  мысленно добавив: - Да с такой внешностью разве комсомольские поручения надо выполнять».
   Он и она  продолжали молча наблюдать за тем, что происходило на сцене и в зале. Сергеев наклонился и, чтобы смягчить возникшее ощущение неловкости, спросил:
   - Вы лучше мне скажите, как вас занесло в нашу глухомань?
   Девушка уже и сама заскучала от произносимых докладчиками  словесных штампов. Она улыбнулась  и шутливо ответила:
   - Партия сказала: «Надо», комсомол ответил: «Есть». – И в свою очередь спросила: - А вас?
   - Со мной всё гораздо проще: мне приказали письменно. Выбирать не пришлось. Но я здесь всего четвертый месяц.
   -  Да я знаю, вы, военные, часто с места на место переезжаете, - с пониманием кивнула она.
   - Приходится.  На одном месте редко кому удаётся долго послужить,- согласился Юрий.
   - А ваша жена как к этому относится? – поинтересовалась девушка.
   - Я не женат, - коротко ответил Юрий Васильевич.
   - Вот как? – удивилась она.
   - Как вот? – по-доброму передразнил её Сергеев.
    Она оценила его по-детски наивную  шутку и улыбнулась. Он ответил ей тем же. Докладчики на трибуне  продолжали сменять один другого, прославляя успехи комсомольцев Скобцевского района, и незаметно  пленум подошёл к концу. Все направились к выходу. Сергееву очень хотелось задержать девушку, и он, чуть смущаясь, спросил:
    - А вы когда уезжаете?
   -  Вот прямо сейчас поговорю с секретарем райкома и в город. Надо ж на автобус успеть, - ответила она  и взглянула на крошечные часики у себя на руке.
   - А не хотите заехать к нам в бригаду, познакомиться с бытом комсомольцев войскового соединения?
   Она  пожала плечами.
  - Я даже не знаю. Мне ведь такое поручение не давали. Если ненадолго.
   - Всё зависит от вас…
   - Хорошо. Тогда давайте хотя бы познакомимся, - улыбнулась она.
   - Юрий Васильевич, можно просто Юрий. -  Он склонил голову.
   - Любовь Андреевна, можно просто Люба, - сказала она и протянула Юрию руку. - Вы подождите меня у выхода. Я  быстренько кое-какие дела с секретарем райкома улажу. - Она кивнула в сторону одного из членов президиума.
    Сергеев пожал нежные, будто точёные пальцы, и вышел на улицу, где  возле машины его поджидал Караваев.
   - Товарищ полковник…
    Он жестом остановил старшего лейтенанта.
   - Вольно, вольно… Иван, извини, но тебе придется добираться своим ходом. Мне тут комсомольское поручение дали, сопровождать одну важную персону. -  Юрий  кивнул в сторону Любы -  та в этот момент уже подходила к ним.
    - Вас понял, товарищ полковник, - отходя от машины, сказал  Караваев.
    - Я свободна, - запыхавшись,  сообщила Люба.
     Сергеев открыл перед ней дверцу и, кивнув на прощанье Караваеву, сел за руль. Машина плавно тронулась. Вырулив на окраину посёлка, «Волга» помчалась по хорошо укатанной грунтовой  дороге в сторону расположения бригады.
   - А может, прокатимся с ветерком? –  по-мальчишески озорно спросил Сергеев.
  - Давайте, -  ответила девушка. - Я тоже люблю быструю езду.
    Они свернули с просёлочной дороги на широкую ленту шоссе. За окошками автомобиля летели берёзовые рощи, зелёные поля, деревенские домики в лёгкой голубоватой дымке.
   Люба смотрела в окно машины и улыбалась.
    Когда они подъезжали к военному городку, она сделала Сергееву комплимент:
  - Вы прекрасно водите машину.
  Продолжая испытывать  перед нею некоторую скованность, то ли  из-за её красоты, то ли просто потому, что они были  мало знакомы, он снова засмущался и, как бы оправдываясь, произнёс:
  - Я большую часть жизни в дороге. Так что пришлось овладеть и этой, так сказать - смежной специальностью.
   - Вы, наверное, многое повидали?
    Сергеев усмехнулся.
    - Поносило по свету.
    Люба с искренним любопытством спросила:
   - А почему таким грустным голосом? И за рубежом были?
     Сергеев, глядя перед собой на дорогу, ответил:
  - Почему грустным голосом? Да потому, что спустя годы, думаю: может, не надо было мотаться, сидел бы себе дома. За границей тоже послужил, и в капстранах в том числе.
  - Расскажите, интересно, как там проклятые империалисты живут? Поговаривают лучше, чем мы?
     Юрий на несколько секунд задумался…
  -  Материально, пожалуй,  лучше. А так… Другие они, меркантильными мне показались. Каждый сам по себе … и потом… -  Он хитро покосился на неё.  - Люба, вы со мною  в первый раз общаетесь, а  провоцируете на пропаганду западного образа жизни.
   - Я вижу,  вам можно доверять, - уверенно ответила она.
  - Как-нибудь обязательно расскажу поподробнее. А сейчас пойдёмте-ка ко мне в гости. Я вас чаем напою… У меня есть отличная вишнёвая настойка собственного приготовления. Хочу, чтобы вы оценили мои кулинарные и винодельческие способности. Согласны?  - спросил он, останавливая машину у  подъезда пятиэтажного дома.
   Люба пожала плечами. Они поднялись на третий этаж. Сергеев распахнул перед ней дверь своей квартиры, и они вошли в прихожую. Оттуда Люба увидела уютную, со вкусом обставленную просторную комнату с мягкими креслами и широкой деревянной кроватью. На стене поблёскивали большие старинные часы, а рядом висели  картины с пейзажами средней полосы России: хвойный лес с солнечной поляной и речушка с песчаными берегами. Люба безо всякого стеснения  скинула туфли и надела тапочки. Она вошла в комнату и, оглядевшись, сказала:
   - Трудно поверить, что это «берлога» закоренелого холостяка.
   - Холостяком я стал три года назад, но эту квартиру обставлял сам.  -   Он заметил её внимательный взгляд и добавил: - У меня три года назад умерла жена, так что приходится всё самому…
   - Извините, - тихо произнесла Люба.
    Сергеев кивнул, показывая, что извинения приняты. Он почувствовал  в  голосе девушки оттенки искреннего сочувствия, и  глаза у него потеплели.
 - Проходите, располагайтесь. Я сейчас.
Юрий вышел из гостиной  и, сняв телефонную трубку, набрал городской номер дежурного.
  - Генерал Страхов, слушаю вас! – раздался в микрофоне бодрый голос.
   - Так, а теперь,  товарищ Носиков, послушайте меня…
   - Ой, товарищ полковник! Извините, не узнал …
   - Завтра узнаешь, - многозначительно пообещал Сергеев, представляя себе круглолицее лицо молодого капитана - помощника начальника оперативного отдела. – Запоминайте, товарищ дежурный: я у себя дома, но для всех - на стрельбище.
   - Понял, товарищ полковник, - проговорил в ответ  дежурный.
     Сергеев положил трубку. Мелькнула грустная мысль: «Что же я без этих юмористов буду на пенсии делать?..»
    Минут через десять он выкатил к Любе столик на колесиках, заставленный  тарелочками и вазочками. Сергеев наполнил из  хрустального графинчика две рюмки.
  - Давайте выпьем за наше знакомство.
   - Давайте, гулять так гулять! - поддержала она.
    Они чокнулись. Люба пригубила настойку и посмотрела рюмку на свет:
   - У вас даже посуда какая-то особенная.
    - Это я из Сирии привёз, - сказал  Сергеев, вспоминая про себя, что набор рюмочек он подарил жене на восьмое марта, за год до её болезни.
    Они просидели друг напротив друга до самого вечера. Комната незаметно погружалась в таинственный полумрак. За окном на горизонте пылала оранжевая полоска заката. Одна за другой  появлялись голубоватые огоньки звёзд. Небо потемнело, огоньки заискрились, начиная отливать белизной. Разговор между ними иногда стихал, и тогда в комнате наступала тишина,  приятная им обоим и нисколько не тяготившая. От его прежней неловкости и смущения не осталось следа. Он поставил на столик две зажжённые свечи в бронзовых подсвечниках. Вглядываясь, в словно окутанное лёгким туманом лицо девушки, Юрий склонился и  взял Любу  за руку.
   - Хочешь. Расскажу страшную историю любви? –  перешёл он на «ты».
   - Очень страшную? – шутливо сдвинув брови, спросила она.
   - Не очень, но достаточно поучительную.
   - Если не очень, то рассказывай, - тоже переходя на «ты», сказала Люба.
   Сергеев откашлялся и заговорил тихим голосом:
   - Много лет назад в здешних местах останавливался на постой боевой пехотный полк.  Одного симпатичного молодого офицера квартирьеры поселили к хозяйке с двумя дочками. Старшая была очень красивая. Она лишь издалека посматривала в сторону офицера, а младшая была совсем юная. Офицер и старшая дочь изредка обменивались взглядами. Как-то под вечер он спросил её о чём-то, она ему  ответила, и они разговорились. Да так разговорились, что просидели до рассвета -  всё не могли расстаться.
    Утром к офицеру прибыл посыльный с приказом срочно выступать. Самых главных слов они сказать друг другу так и не успели. Он оставил в залог хрустальный кубок с фамильным гербом и попросил, чтобы, когда он вернётся, она вышла к нему с кубком в руках. Это будет означать, что Любовь, -  продолжая, Юрий взглянул на Любу,  та в ответ чуть шире распахнула веки,  сделав удивлённые глаза.  - Так звали девушку, - уточнил Сергеев. - По-прежнему остаётся  верной ему… Через несколько дней младшая сестра случайно нашла необычайной красоты кубок. Она решила поиграть с ним, но нечаянно уронила и разбила. Девочка страшно испугалась,  стала заворачивать осколки в платочек, но платочек не завязывался. Тогда она взяла камень и раздробила  крупные осколки на более мелкие, завернула  в  платочек и спрятала.
    Прошло время… Однажды ночью в ворота у дома постучали. Старшая сестра сразу догадалась, кто это мог быть. Она попросила мать пока не открывать и бросилась к серванту за кубком, но его там не было. Она металась по дому, обшарила все углы, но найти так и не смогла. А младшая сестра, боясь признаться, молчала.
    Начинало светать. К офицеру подошла соседка и что-то насплетничала. Когда старшая сестра вышла без кубка, лицо у неё было виноватое. Она боялась посмотреть ему в глаза, будто совершила что-то нехорошее. Он выхватил пистолет и, не владея собой, выстрелил ей в сердце. Из ворот выбежала младшая сестра. Она со слезами на глазах высыпала на траву  всё, что осталось от  кубка.
    Тогда офицер приставил к своей груди пистолет и спустил курок.
    Взошло солнце  и коснулось лучами осколков. Они мгновенно  превратились в капли прозрачной росы…
   Сергеев  помолчал, глядя на желтоватый язычок пламени свечи.
 - Вот с тех пор каждое утро перед восходом на траве выступает роса из осколков того самого кубка...
    Они некоторое время сидели молча. Люба  первой нарушила наступившую тишину:
 - Трагическая концовка.
 - Такая грустная история, -  подтвердил Сергеев.
    Он притянул девушку к себе, поцеловал ей руку и припал к губам. Отвечая на поцелуй, она обняла его за шею, потом слегка отстранилась и проговорила:
   - Вот мы и познакомились с бытом комсомольцев войсковой части.
  - Потом. Потом, – осыпая лицо девушки поцелуями, ответил он, ведя рукой по круглым оголённым коленям…
    …На рассвете она неожиданно услышала птичьи голоса. Люба завернулась в простыню и вышла в коридор. В  приоткрытую дверь, ведущую в небольшую комнату, она увидела Сергеева, как он рассыпает корм в разнообразные по размерам и форме птичьи клетки. Зелёные попугайчики, канарейки, важные снегири с чёрными шапочками и мягкими перьями, завидев незнакомку, испуганно заметались. Сергеев оглянулся.
   - С добрым утром. Вот, - кивнул он на птиц, - кормлю своих питомцев.
  - Доброе утро, - ответила Люба и  с  удивлением огляделась вокруг.  - Так вот, оказывается, чем наши доблестные офицеры занимаются…
   - Далеко не все, - продолжая рассыпать корм, ответил Сергеев. - Но есть и такие.
  Люба наклонилась к одной из клеток, в которой  сидел снегирь: с шеей, грудкой и передней частью брюшка ярко-красного цвета, он то и дело поворачивал головку из стороны в сторону. Почувствовав её приближение, птица пришла в ужас и запрыгала  по крохотному пространству за проволочным ограждением.
  - Они понимают, если к ним подходит кто-то чужой, -  пояснил Сергеев. - Это Саша, - представил он пернатого друга.
   - Сашенька, - произнесла она и коснулась кончиками пальцев клетки. -  За что же тебя посадили сюда? У них у всех есть имена?
   - Как  у людей.
   - Но они же в клетках?! – возмущенно воскликнула  она.
  - Им не так уж  плохо: в тепле и сыты. Да и на волю им уже нельзя – погибнут, - рассудительно ответил Сергеев.
    Люба вздохнула.
 - Не хотела бы я оказаться на их месте. Птица должна быть свободной, испытывать чувство полета. Лететь, куда захочется, порхать без забот. - Она мечтательно подняла глаза кверху.
 - Как стрекоза из басни Крылова, - подытожил её слова Сергеев.
   Люба капризно сжала губы. Сергеев заметил её реакцию и тут же попытался  оправдаться:
 - Я пошутил, извини.
 - А я уже обиделась. Все вы, мужчины, одинаковы:  посадите нас, как птичек в клетку, а сами-то летите - куда захотите.
    Сергеев возражать не стал и с лёгкостью согласился:
 - Такие вот мы нехорошие.
  Люба подошла ближе и склонила голову к нему  на плечо.
  - Мне так спокойно с тобой – сказала она и посмотрела в окно комнаты, из которого были видны широкое зелёное поле и берёзовая роща. - А тихо как тут у вас?
- Оставайся совсем, - предложил Сергеев.
   - Нет - нет. Что ты, надо ехать! –  испуганно, отводя глаза в сторону, ответила Люба.
     Удивившись, как она отреагировала, он спросил:
   - Что-то не так?
   -  Всё так, -  уже  спокойно сказала она, поднялась на носочки и поцеловала его в щеку.
    В город Сергеев отвёз Любу на своей машине. По пути они остановились у  рощи, прошлись под шумевшими кронами. Возле лежавшего на земле толстого сухого дерева,  Юрий снова до головокружения целовал волнующие его губы.
    Назад к поселку  он мчался, опьянённый  счастьем. Где-то на уровне подсознания  Сергеев понимал, что никто другой, кроме женщины, не способен так искусно внушить иллюзию своего совершенства. Природа научила их нравиться противоположной половине и скрывать свои недостатки. Но поделать с собой ничего не мог. С другими женщинами, да и с Полиной, у него все было обыденно и просто, а здесь доселе неведомое чувство наполняло всё его существо. Слепая тайна чужого тела увлекала Юрия за собой -  в другие миры, отрывая от реальной действительности. Он совершенно  по-иному смотрел вокруг. Ему хотелось, как никогда раньше жить на свете и любить.
     «Седина в бороду, бес в ребро», - мелькнула у него мысль, но он тотчас отмёл её прочь. «Нет, тут что-то другое, не только тело», - может быть, даже оправдываясь, говорил  себе Юрий. Его словно затягивало на дно глубокого омута, и он падал вниз, ничего не страшась. Как будто знал, что над головой сомкнётся не холодная и страшная влага, а кристально чистая родниковая вода, наконец-то утолит  так долго томившую его жажду.



      
     Продолжение следует ...  Вся повесть в романе "На изломе" по ссылке внизу страницы автора.


Рецензии
Сюжет конечно интересный знал я полковников .
В основном из Балашихи и нашего бывшего
начальника УВД Уфы Гасилина которого забрали
в Москву и там по сплетням за принципиальность,
укокошили хороший был человек не из тех что любят орать
-----------и всех выстраивать.-----------------

Оставался бы он во главе УВД Уфы жив может
------------был бы и сегодня.----

Впрочем это совсем иная история.

Ставлю вам 5 с плюсом за произведение.

Игорь Степанов-Аврорин   11.12.2022 13:10     Заявить о нарушении
Тоже знал не мало полковников. А полковник - это, как известно, личинка генерала. Встречал даже не глупых, пусть и редко. Спасибо за оценку. Действительно, эта история другая, основанная на подлинных событиях, имевших место в нашем городе. Многое, конечно, добавлено автором, но сам факт имел место быть.

Александр Гусаров Бел   11.12.2022 14:24   Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.