***

Сейчас вдруг стало все понятно, что завтра будет все точно так же, как и тридцать лет назад. Хотя тогда на земле и были совсем другие люди, а не мы. Что нам снова, до дроби в зубах, понадобится нежно говорить друг другу гадости, потому что именно в этом состоит наше, такое желанное единство. Такая недоступная другим людям теплота. И мы начнем измерять друг другу пульс и соревноваться, кто дольше сможет продержаться без смеха, кто первый вспомнит автора неизвестного стихотворения. Будем носиться от одного угла комнаты до другого, называя эту дистанцию не отрезком, а лучом. Будем давать друг другу подзатыльники, а потом снова и снова заносчиво становиться на грабли, лишь бы почувствовать сзади этот родной, знакомый пинок. Мы будем гордиться своим происхождением и сожалеть, что ночи слишком коротки, а дни совершенно бестолковы. Будем кричать в окна, надеясь, что хоть кто-то вызовет милицию, хохотать от того, что она теперь полиция. Стрелять по сугробам и взламывать запретные темы. Мы снова станем мы. Как пятьдесят и триста лет назад. Как будто с временем давно мы пьем на брудершафт. Как будто слова это способ, а не повод. Как будто действие лишь необходимое правило игры в "правду или действие".
Мы будем обижаться, грозить друг другу выстрелом или молчанием. Но потом всё равно подсаживаться рядом, если вдруг услышим, что кто-то из нас завыл на луну.
Мы будем беспрерывно напоминать друг другу, что труд красит человека, шутливо напевая песню про Карла Маркса и Сникерс, но оставаясь при этом совершенно серьезными.
Мы оставим один раз, всего лишь один раз в год для этого всего. Зная, что потом будем оставлять в сто раз больше, просто сначала необходимо захватить мир. Захватить сообща, подмигивая друг другу лишь исподтишка.