Цельсий. Фаренгейт

Вечер. Дождь. За окном чьи-то шаги и незлобный матерок.
Не холодно, на улице примерно восемь тепла в градусах по Цельсию. Это больше, чем мне лет по Фаренгейту.

К чему бы эти аналогии? Да так. Духи Фаренгейт существуют в природе, а вот Цельсия парфюмеры обделили вниманием.

Ноябрь. Время плена экзистенциальной тоски и недостатка простых человеческих чувств со знаком плюс. Время, когда непрошенной гостьей в доме появляется Печаль. Она не церемонится. Сама открывает двери, быстрыми уверенными шагами проходит на кухню, ставит на плиту чайник, отыскивает на полке чёрный цейлонский чай и пару кусков рафинада. Длинными пальцами с антрацитовым маникюром берёт мою любимую мельхиоровую ложку и медленно размешивает сахар, глядя в темноту за окном.

А я думаю, зачем ей пить это горячее? Всё-таки восемь тепла, не мороза. Да и принято в печали принимать другие напитки, водку там или коньяк, самогон хлебный.  Если бы она хоть поздоровалась по-человечески да ноги вытерла о коврик, я бы, так и быть, налила ей в маленковский стакан водки, щедро – по марусин поясок. И колбаски бы нарезала пальцем  пиханной, угостила бы хрустящей квашеной капусткой с клюквой. Мне не жалко, я радушная хозяйка, все знают.

А вдруг она напьётся? Станет буянить, громко песни орать, посуду бить. Вытащит из ящичка острый нож, размахивая им, побежит по комнатам, как безумная, вернётся на кухню, а там – я. И она с разбега воткнётся ножом мне прямо в душу. Почуяв запах крови, жадно вспорет нежное, станет кромсать, вкривь и вкось, не ведая, что творит.

Мне будет больно, очень больно.

Я даже могу умереть. А я совсем не хочу уходить Туда, я молодая, вот старик Фаренгейт – он в курсе.

Поэтому пусть она пьёт чай, я даже сахара ей в кружку добавлю, пусть наслаждается вкусом…