Кукла для колдуньи, глава 9

 Марик закрыл ссылку и откинулся на спинку кресла. Информации о закрытом для посторонних клубе «Предел» было до обидного мало, но даже того, что он узнал, хватило для того, чтобы понять — ему там делать нечего. Клуб оказался тематическим в том самом, специальном смысле. Изображения фигуристой девицы в латексе и с плетью с одной стороны и мускулистого мужчины в коже с другой, сразу говорили, что там собираются исключительно любители садо-мазо развлечений. Марик вспомнил жгучую красоту жены начальника и подумал, что от такой женщины можно ожидать увлечения Темой. Он узнал, что подобных клубов в городе много, подивился немного этому обстоятельству и выяснил, что среди них есть достаточно доступные — плати и участвуй, а есть очень и очень закрытые, было понятно, что попасть туда можно только по рекомендации и за очень большие деньги. Марат не хотел, а потому закрыл сайт и задумался, что это ему дает. По всему выходило, что пока — ничего. Ну, увлекается женщина странными вещами, это же не запрещено законом. Или запрещено? Марат подумал, поискал информацию и понял, что если всё совершается по обоюдному согласию, и нет заявления в полицию, то закон будет молчать в тряпочку. Оставался один вопрос — а зачем всё это ему? Какой смысл влезать в дела, никоим образом его не касающиеся? Ну, привёл на квартиру начальник свою любовницу, что может быть естественней? Верно – ничего совершенно, он богатый человек, имеет право сдержать хоть десяток. Другое дело, если об этом узнала жена, сильно обиделась и немного обидела любовницу. Это объясняло и порезы на теле девушки, и синяки — бывает, увлеклись. И снова – ему-то всё это зачем? Тайна как-то незаметно перестала быть тайной, превратившись в банальную интрижку отягощённую местью обманутой супруги.

 Марат выключил компьютер и с досадой на самого себя плюхнулся на кровать, включая «читалку» с новой книгой. Мир эльфов, магии и приключений захватил и увёл в таинственные лесные дебри.

 В соседней квартире в это же время разворачивалась настоящая драма. Немного оправившаяся от ран девушка, наконец прочувствовала в полной мере всё то, что с ней творили, а появление мрачного «хозяина» усугубило тихую истерику. Нет, Катя не кричала и не билась, она просто тих подвывала уклоняясь от рук мужчины, не понимая, что он всего лишь хочет сменить повязки.

 — Нет-нет-нет-нет-нет… — твердила девушка на одной ноте.

 — Да убери ты руки! — сердился Илья, отдирая пальцы девчонки от пижамы.

 — Нет…

 — Тьфу, шайтан-девка, — тихо выругался Илья, резко ткнул пальцами куда-то в шею и мрачно посмотрел на обмякшую Катю. — Я тебя что, каждый раз так уговаривать буду? Так, значит. Слушай внимательно, повторять не буду. Сидишь тихо, мои приказы выполняешь, если будешь орать придут люди мой жены. Что с тобой сделают, думаю, сама знаешь. И пойми, мне ты не нужна, я с тобой нянчиться не собираюсь. Подлечу, дам денег и помогу скрыться от жены. Понятно?

 Девушка молчала, глядя на него пустыми глазами. Илья не стал дожидаться ответа, просто повернулся, кивнул на пакет с продуктами и, дождавшись, когда нежданный подарочек очнётся, вышел из квартиры — задерживаться ему сегодня было нельзя, ночь осеннего равноденствия супруга отмечала всегда с размахом. Разозлённый борьбой с испуганной девчонкой, Илья забыл запереть замок, всего лишь захлопнув с досадой дверь.

 Особняк встретил Илью тишиной, вечером вся прислуга была отпущена, даже врач Степан Николаевич на этот день был переведён из подвала в домик охраны. Тёмные окна отразили свет фар от машины, сверкнули в ночи, по стёклам ударили редкие капли, каким-то чудом задержавшиеся на ветках деревьев. Илья открыл двери, вошёл в тихий холл. Откуда-то снизу тянуло тонким навязчивым ароматом. Медленно, словно преодолевая собственное нежелание, мужчина спустился вниз, миновал пару комнат, куда мог войти каждый и толкнул полукруглую дверь, расписанную каббалистическими знаками. Видят Духи, он не хотело идти сюда, но каждый раз его словно тянуло на аркане, стоило только задержаться, как тонкая, но очень прочная цепь начинала сжиматься, заставляя его задыхаться от нехватки воздуха и боли в стиснутом горле. Илья сопротивлялся – умом, сердцем, душой, но тело каждый раз предавало его, заставляя идти к супруге и выполнять её приказы.

 Большая комната, куда он вошёл, жарко освещалась факелами. Странно, всюду Алима пользовалась электричеством, а тут упорно жгла огонь.

 — Пришшшёл… — и почему она кажется Илье змеёй?

 — Да.

 — Раздевайссся…

 Илье не нужны были приказы, он и так знал, что будет дальше. Неторопливо, желая, хоть на минуту оттянуть неизбежное, он снял костюм, рубашку, гибкой змейкой упал на одежду галстук, сверкнула булавка, с легким шелестом сползла рубашка, обнажая крепкое мужское тело, небрежным комком упали плавки. Илья повёл плечами и шагнул к косому кресту, стоявшему у стены. Привычно поднял руки, вкладывая в крепления. Он давно уже перестал удивляться, как удаётся жене, не прикасаясь к кандалам, застегнуть их на запястьях и лодыжках мужа. Тихий щелчок ознаменовал потерю свободы на эту ночь, и только от желания Алимы будет зависеть, когда он выйдет отсюда.

 — Хорошшший мальчик, — прошипела женщина.

 Алима гибко поднялась с кресла и скользнула к нему, провела руками по груди, царапая коготками кожу. Глаза у женщины были пустыми, словно она совершала давно надоевший обряд. Сверкнуло лезвие тонкого ножа, капнула кровь в подставленную чашу, юркий язычок лизнул рану, пробуя на вкус. Илья знал, что в эти минуты язык у жены становится тонким, раздвоенным на конце, как у настоящей змеи.

 Рядом на треножнике уже стояла чаша, тонкая струйка воды полилась в неё, закрутилась воронкой. Алима бросила щепоть травы, капнула туда кровь, окрашивая воду в бледно-розовый цвет. Илья закрыл глаза, мечтая оказаться далеко отсюда. В губы ткнулась чаша с тягучей жидкостью, вопреки своему желанию он открыл рот, проглотил скользкую массу, едва сдерживая рвотные позывы. Он уже знал, что если не сделает этого, то последствия будут такими, что даже вспоминать не хочется. Откуда-то глубоко изнутри медленно поднималось возбуждение, Илье даже смотреть не нужно было, он и так знал, что находится в полной готовности. Орящего члена коснулись тонкие холодные пальцы, чуть огладили и он чуть не задохнулся, когда сперма точками стала выплескиваться из него, не принося облегчения. Алима подобрала всё, до капли, полюбовалась вязкой жидкостью в широком бокале и вылила в зелье, что булькало на огне.

 — Ради Хошмаэла заклинаю…

 Перед глазами Ильи стоял туман, грудь будто сдавило тисками, каждый вздох давался с трудом, колени подгибались и он буквально висел на кандалах, раздирая запястья в кровь.

 — Во имя великой Руах! — выкрикнула Алима, поводя пальцами.

 Кандалы расстегнулись, и тело Ильи приподнялось над полом, неведомая сила потащила его в центр комнаты, подняла и медленно опустила внутри треугольника, нарисованного смесью трав и масел, так, чтобы ноги оказались возле острого угла. Его руки медленно развели в стороны и закрепили в скобах, ступни касались раковины, где тлели угли, пропитанные ароматическими смолами, Алима пошла вокруг мужа, зажигая чёрные свечи, возле головы и ладоней, раскладывая по кругу ветви тиса. Потом коснулась стоящего члена и медленно обвязала его тонким шнуром. Илья закрыл глаза, зная, что сейчас произойдёт.

 «Я её нанавижу…»

 Алима подошла к столу, где на тарелке из вулканического стекла лежал маленькое сердце. Раньше женщина лично умерщвляла для этого животных, предпочитая выбирать чёрных, но потом поняла, что окрас не имеет значения, важен сам факт. Тут же на другой тарелке лежало девять шипов боярышника. Алима взяла один шип и воткнула в сердце.

 — Abibaga, Sabaoth, contra rato ut prisons prerunt fini unixio paracle gossum.

 Вонзила два следующих.

 — Qui fussum mediator agros gaviol volax.

 Ещё два.

 — Mortus cum fice sunt et per flagellationem Domini nostri Jesu Christie.

 Повторила и проговорила, чуть изменив тон.

 — Landa zozar voloi sator saluxio paracle gossum.

 Следующие два и выкрикнула.

 — Avirsunt devant vos paracletur strator verbonum offizum sidando.

 Поставила тарелку на огонь и медленно, тщательно проговаривая слова начала говорить, глядя на то, как шипит, вытекая густая кровь.

 — Я призываю душу Ильяса, мужа моего, что причинил мне боль, чтобы явилась она ко мне через море или сушу, через все препятствия, без промедления и без отговорок. Чтобы принадлежала она мне во веки веков, чтобы подчинялась мне во всём, чтобы муж мой не смотрел на других женщин, чтобы только мне отдавал свое тело и свою любовь.

 «Ненавижу…»

 — Заклинаю тебя, Ильяс во веки веков, быть для меня послушным рабом, чтобы я была для тебя соль и зола, жизнь и смерть, свет и тень.

 «Ненавижу…»

 Сердце прогорело, превратившись в комок обугленной плоти, и Алима бросила его в угол, где темнело отверстие. Туда она сбрасывала остатки своих колдовских зелий, присыпая потом смешанной с золой землёй.

 Сбросила одежду, оставшись обнажённой, шагнула к мужу, и круг из трав и масел вспыхнул ровным пламенем, отгораживая от остальной комнаты женщину и распростёртого перед ней мужчину. Алима шагнула и, не торопясь, будто растягивая удовольствие, опустилась на мужа, впуская его в себя, качнулась вверх, вниз, снова вверх.

 «Ненавижу!»

 Крики наслаждения метались под сводами комнаты, а Илья, закрыв глаза, думал только одно, как же сильно он ненавидит эту женщину.

 — Ох… дорогой мой! — Алима сдёрнула шнурок, довела мужа до разрядки, полюбовалась на капли, блестевшие на смуглом животе, и размазала их ладонью. — Думаю, что обряд снова прошёл удачно. Не так ли, дорогой?

 — Да, любимая…

 «Нет, не так! Что-то пошло не так! Я не подчиняюсь тебе, дорогая!»

 Обряд не сработал, как следует, и это означало только одно: где родилась Дина, более того, они с Ильясом уже встретились.

 Алима каждый год проводила облегчённый или как она со смехом говорила, закрепляющий, обряд. Но раз в двадцать лет такой, как сегодня, полный, с чтением всех заклинаний. Как-то колдунья оговорилась, что его проведение забирает много сил, а пополнять их с каждым годов всё сложнее: самым лучшим для восстановления было принесение кровавой жертвы, но законы меняются и скрывать выпотрошенные и обескровленные тела становилось всё сложнее. Быть может потому и слабело воздействие Алимы на Ильяса, наверное, и собственных сил у колдуньи становилось всё меньше — раньше она сразу понимала, что обряд прошёл не так, как следует и сразу отправлялась на поиски нового воплощения Дины.

 «Нужно найти Дину раньше, чем найдёт её ведьма».

 Илья вспомнил Катю, не она ли? И вновь отмёл эту идею: не чувствовал он в этой девушке душу любимой.

 «Где же тебя искать?»

 Мужчина знал, что они с Диной притягиваются друг к другу, а значит реинкарнация девушки где-то рядом. Только где? И как уберечь её от внимания Алимы? С каждым разом он понимал, что надежда на избавление тает. Ведь как там говорила богиня? Десять раз Дина придёт в этот мир и если он не узнает и не полюбит её, то никогда не встретит, навечно оставшись во власти ведьмы.

 Марат всхрапнул, проснулся, ошалело завертел головой. Перед глазами ещё стоял кошмар, где нагая женщина с чёрным лицом вместо лица проводила жуткий и кровавый обряд. Горело истыканное шипами сердце, чадили факелы, вспыхивал круг, освещая пламенем распростёртого мужчину. И двигалась на нём, мерно поднимаясь вверх и вниз, страшная женщина.

 — Тьфу ты, приснится же такое!

 Марик вытер со лба холодный пот, посмотрел на обложку книги, где ушастый эльф целился стрелой в невидимого врага.

 — Вроде и не читал на ночь страшилок, но вот приснилось же! Брррр…

 Он захлопнул книгу, глянул за окно, где уже давно царствовала ночь, и решительно выключил свет, желая новым сном стереть отголоски кошмара, что ещё бродили в его голове.