Я ждал тебя... Глава 23

Антону снился прекрасный сон. Наверное, впервые за несколько суток он спал тихо, спокойно, безмятежно, а его тело и мозг, избитые болезнью, отдыхали. Когда он был в лихорадке, его мозг работал напряженно, рисуя перед Антоном всякие странные видения. Он взмахивал руками, прогоняя их, но метаморфозы, перевоплощаясь из одной в другую, донимали Антона, как назойливые мухи. Плохо, что Антон никак не мог разлепить глаза, - они были словно клеем намазанные. Пару раз Антон возвращался в реальность, но так как глаза его крепко слиплись, а тело было слабо, как у новорожденного, - непроизвольно снова проваливался в забытье.

Антон не помнил, что происходило с ним, пока он был в лихорадке. В один из моментов ему показалось, что ему как будто приоткрыли рот и влили туда какую-то вязкую, сладковатую жидкость. Наверное, это была какая-то отрава, потому что ослабленный организм Антона не выдержал этой химической атаки, - и Антон умер.

Он почему-то вполне спокойно отнесся к этой мысли. Оказывается, умереть - это не так страшно, а Антону стало даже приятно: его тело расслабилось, мышцы перестали вздрагивать от судорог, рука - ныть противной сосущей болью, а он сам наконец согрелся приятным теплом. Дыхание его успокоилось, выровнялось... Но, если он умер, то почему же он тогда дышит?..

Слишком много вопросов атаковало его мозг, а Антону нужно было отдохнуть, - и он впал в один из тех сладостных снов, которые снились ему очень редко, всего лишь несколько раз в жизни. Антону снилось, отчетливо, словно наяву, что рядом с ним принесли и поставили большую чашку с... постойте-ка... с чем бы это была чашка?.. О да! Принесли и поставили чашку с наваристым куриным бульоном. Его аромат грациозными клубами пара поднимался над золотистой поверхностью бульона и, сделав несколько завитков в воздухе, проникал в ноздри Антона, волнуя, щекоча каждую впадинку, каждый каналец его истощенного, изголодавшегося организма, - будоража его воображение. Запах был настолько отчетливым, что, хотя Антон никак не хотел просыпаться, хватаясь за последние обрывки своего сладостного сна, - сознание неизбежно возвращало Антона к реальности.

Антон не знал, сколько дней лихорадка держала его, он потерял счёт времени. Первое, что он почувствовал, приходя в себя, - крепкий запах собственного пота и несвежей одежды, - так, что ему стало противно от себя самого. На здоровый глаз легла плёнка, которую Антон еле убрал долгим трением. Под нажимом его пальцев из глаз выступила какая-то противная липкая жидкость, и Антон догадался, что за время, пока он валялся в забытье, его глаза поразила какая-то инфекция, и выделившийся гной был именно той неопознанной субстанцией, которая "склеила" ему ресницы. Антон почти утратил остроту зрения.

Но зато он, как какой-нибудь зверь, почувствовал чье-то присутствие в комнате. Возможно, этот кто-то находился здесь не прямо сейчас, но некоторое время назад. Часто моргая, Антон осмотрелся вокруг, ища, что изменилось в его привычной обстановке. Вроде ничего, кроме того, что на подоконнике стояло несколько непонятно откуда взявшихся пузырьков с лекарствами и высокая керамическая чашка с толстыми стенками. И, о чудо, - его сон становился реальностью: это из нее так вкусно пахло куриным бульоном! Антон приподнялся на локтях, на всякий случай пощипал одной рукой другую, убеждаясь, что не спит, и потянулся к чашке. Есть он больше не хотел, - момент наивысшего голода был упущен, - но вот куриного бульона выпил бы с удовольствием. Бульончик был как раз кстати, чтобы восстановить силы. Да будет всяческая радость тому человеку, который принес сюда этот ароматный супчик! Антон не спрашивал себя, с чего бы вдруг ему оказана такая милость, - не было времени размышлять, нужно было поскорее проглотить супчик, пока его не унесли.

Чашка была еще горячей. На поверхности золотистого бульона плавали маленькие монетки застывающего жира и хлопья потертого вареного яичка. Интересно, кто это такой заботливый? - мелькнула в голове Антона мысль, но ему некогда было размышлять, - он принялся глоток за глотком вливать в себя вожделенный бульон, который оказался по-домашнему вкусным и питательным.

В тот самый момент, когда Антон еще ел, дверь его комнатушки отворилась, и на пороге появилась Таисия. В руках у нее был детский горшок, в который Антон справлял нужду. Неужели она вынесла и помыла его?!...

Антон чуть не поперхнулся и перестал поглощать бульон. Так и застыл с чашкой в руке, словно позабыв, что с ней следует делать. Таисия улыбнулась и вошла в комнату. Она старалась не отвлекать Антона от его занятия, но он не мог есть в ее присутствии. Что там есть - он и дышать не мог, пытаясь ухватиться хотя бы за одну мысль в своей голове.

Они, эти мысли, были, словно сухие осенние листья, внезапно поднятые в воздух порывом ветра. Они закружились в каком-то сумасшедшем танце, совсем сбив Антона с толку. Таисия, здесь, в его грязной комнате, в которой стоял спертый, затхлый воздух! Здесь, куда никто не заходил из чувства отвращения к ее обитателю… А он лежит перед ней такой жалкий, совсем без сил, в грязной, дурно пахнущей одежде, с загноившимися глазами. Антону стало так стыдно, что, ничего не сказав, даже не поприветствовав Таисию, он дрожащей рукой вернул чашку на подоконник, а сам отвернулся к стене, ожидая, когда Таисия уйдет.

- Это очень хорошо, что ты, наконец, пришел в себя! - сказала Таисия. - Я боялась давать тебе лекарства, пока ты был в бессознательном состоянии. Один раз дала на свой страх и риск, а больше побоялась.
 
- И долго я был в таком состоянии? - буркнул Антон.

- Я уже второй день за тобой хожу, а до этого не знаю. Лидия Ильинична сказала, что, вроде, сутки.
 
- А как же дети? Ты их бросила?
 
- Мы пока соединили две группы. Но я хожу проведаю их время от времени. Я объяснила им, что ты болен, - они, кажется, всё поняли.

- Столько проблем из-за меня... - с досадой проговорил Антон, но не столько дети волновали его, сколько сама Таисия. Что же получается? Она была рядом, а он, - в каком состоянии предстал он перед ней?! Антон стеснялся всего себя перед ней, своего уродливого лица, которое она смогла разглядеть в деталях, своего жалкого, отталкивающего тела, своего запаха, своих стонов от боли, - а он знал, что стонал. Он был распростерт, распят перед ней, все его слабости были вывернуты наружу. А она почему-то ухаживала и заботилась о нем - вот, чего Антон никак не мог взять в толк!

Он искал в этом какой-то подвох, ну или хотя бы какое-то всему этому объяснение, - но ничего не мог изобрести. Апогеем его стыда стало то, что Таисия вымывала за ним нечистоты. Как она могла?! Как не противно ей было?! Антон испытал от этой мысли такое унижение, какого не испытывал никогда в жизни, а их на его долю выпало немало. Он разозлился на Таисию за это: своим поступком она проникла в ту сферу, куда Антон не хотел впускать кого бы то ни было, тем более ее. Никто никогда настолько не проникал в его сущность, даже родная мать! И не надо начинать! Он не хочет этого! Он никому не был нужен! Никто не переживал за него! Так пусть так дальше и продолжается!..

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2015/11/16/489