Магнолия

Что-то мешало!
Глаза, которые он ощущал, болели - на них что-то давило. Только их он и ощущал, и попытался разомкнуть слипшиеся веки.
С первой попытки это не удалось, и он прекратил пытаться, потому что услыхал какой-то звук.
Что-то куда-то стучало и это мешало ещё больше. Прерывистый звук вырывал его из того сумеречного состояния, в котором ничто не мешало и ему было удобно в нём находиться.

Он ощущал глаза и слышал звуки.
В конце концов ему удалось разлепить веки и сквозь узенькую щёлочку впустить немного света.
То, что он увидел – было огромное, на всю стену окно, с рамой, разделённой перегородками на множества клеток. За окном, которое давно не мыли ни снаружи, ни изнутри был осенний, холодный, дождливый, серый полумрак не то утра, не то вечера.

Стучали в окно ветки какого-то дерева, раскачиваемого ветром и дополняя тоскливую обстановку огромной комнаты.
То, что он мог видеть – это белые стены и потолок, отходящие перпендику -лярно от окна. Скучные, белые стены, боль в глазах и попытки ветра, ветками дерева разбить стекло окна, и впустить к нему промозглую погоду.
Светом в этой комнате служил наружный свет, льющийся из окна. 
Он услышал какой-то звук и, вскоре почувствовал, женские руки. Прикасались они не к нему, потому что касания не было, но они что-то делали, и он почувствовал укол, действие которого сказалось быстро.
Значит в вену!
Ну, и что?

Боль в глазах ослабла, но стучавшее в окно дерево всё ещё мешало. Появилось желание понять, что это за мерзкое, раздражающее его, дерево. В голове закрутилось его название, которое оканчивалось на «- лия».
Потом появилось слово «Костя» или «кости».
Что за «- лия» и что за «Костя – кости»?
Думать не хотелось, хотелось просто вернуться в успокаивающее сумереч -ное состояние, когда ничто не мешает и ничего не болит. Но, вне зависимос -ти от его желания, начали составляться предложения.
Но как это вне зависимости? Могу ли я думать вне зависимости от своего желания?
Опа!
Вот оно - «-лия»!
Могу ли я?
Нет, так дерево не называется!

А оно, проклятое, стучит и требует к себе внимания.
Нужно искать другое «-лия»!
Хочу ли я отказаться от успокоения и найти это проклятое название?
Опа!
Вот ещё одно «-лия»!
И тихо, без усилий пришло название дерева – «магнолия»!
Да, это была магнолия! И сразу же назойливый стук дерева в окно перестал мешать – всё становилось на свои места.
Теперь появился слабый интерес выяснить что же это за «Костя» появился в сознании, или «кости»?
С «Костей» не получалось ничего – никаких ассоциаций, а вот «кости» были ближе!
Когда-то, в далёкой юности, на «костях» записывали не поступавшие в продажу пластинки.
Костями назывались рентгеновские снимки, которые можно было просто добыть, потому что у одного из одноклассников мать была рентгенологом.
Кости, рентгеновские снимки, вызвали новые ассоциации!
Почему он не чувствует ничего, почему он, несмотря на неудобство, может двигать только глазами, почему что-то есть на голове – что, это чалма, что он мусульманин?

Укол уменьшил давление на глаза, стук магнолии в окно больше не раздражал – появились воспоминания, а за ними и соображения.
Пытаясь как можно больше увидеть глазами, он понял, что то, что попадает в его поле зрения – это гипс. И то, что на голове – тоже гипс.
По – э - этому «кости»!
Ладно, пока обезболивающее бегает по венам и «мозговня» не отключена болевыми шквалами, попытаемся посоображать!
Что же, где же и, куда же?
Обрывки детского стишка:
«Где была камбала,
Тут была и там была,
Отвечает камбала».

Освободившись от назойливого стука магнолии в окно, он получил звуковой удар невероятной мощности – так могли лишь выть реактивные двигатели при вертикальном взлёте над его головой. Всей своей форсированной мощностью они бьют вниз, и всё, вместе с воздухом вокруг и внутренностями содрогается на высокой частоте и большой амплитуде. Хочется закрыть уши и, согнувшись куда-нибудь убежать.
Но это было невозможно, и он потерял сознание!

Он не мог вспомнить о том, что происходило с ним в бессознательном состоянии – происходить не могло ничего, но какие картины создавались отключённым от тела мозгом он не знал.
Вернувшись, он долго не хотел открывать глаза, боясь следующих, болезненных откровений действительности, но открыв, увидел тёмное окно, за которым всё также шёл тоскливый дождь и бились ветки магнолии.
Была ночь и свет не мешал глазам. Комната не освещалась и единственным источником света в ней было тёмное окно – этого было достаточно и располагало к восстановлению воспоминаний.
С «Костей» он справился быстро, связав цепочку: магнолия, Кавказ – парень упал с 12-го этажа искусственно нарощенного балкона на проспекте Нефтяников в Баку.
Когда, надеясь на чудо, к нему сбежали, толпы не было, «Костя» лежал, как живой, но был похож на того лётчика, у которого не раскрылся парашют. Когда к нему прикоснулись – он заколыхался. Ничего целого не было.
Кто такой был «Костя» ему ещё предстояло вспомнить, но сейчас он попытался восстановить цепь: лётчик, двигатели, собственная загипсованность и, самое главное, то, что строил его бессознательный мозг.
Он уже начал различать звуки человеческой речи и когда опять к нему прикоснулись, он понял, что им занимаются две женщины, говорящие на языке, который он понимал. Но важно было не то, о чем они переговаривались во время процедур, а то, о чём они думали и что чувствовали по отношению к нему.
И он это понимал!
Он их не видел, но чувствовал, что женщины эти немолодые и опытные.
Такого случая, они в своей практике не видели. Говорить он ещё не мог, да и не очень хотел, но мог улавливать их общее настроение.
Их культурный уровень позволял надеяться на правильное освещение его диагноза и, может быть, подсказать что же с ним произошло.

Излучавшаяся ими аура, в первую очередь, передавала глубокое, до преклонения, уважения к нему, а уже затем сожаление о физическом его состоянии.
Сейчас, когда они его оставили в ночной тишине, предварительно умиротворив омнапоном, который, от процедуры к процедуре, перемежали морфином, чтоб не происходило привыкания, он попытался разбудить подсознание.
Оказывается, что он мог не только слушать мысли других, но и рыться в собственных!
Этому помогала оставленная этими женщинами аура. Совсем немного, почти не направлено, но она подала намёк.
Этого было достаточно чтобы из опилок воспоминаний и обрывков мыслей начала вязаться странная нить.

Ревущие, на пределе возможностей, двигатели, страшные человеку перегрузки, после которых, несмотря на противоперегрузочный комбинезон, за мгновения тело, как внутри, так и снаружи превращается в сплошной синяк.
На пределе своего восприятия, рвутся связки мышц и нервы.
На пределе понимания готов развалиться мозг.
Вокруг бешенные, неизвестные, непривычные Энергии, пытающиеся, как живые, обуздать себя, но, пока что, обжигающие до испепеления всё, до чего они могли дотянуться.
 
Несмотря на то, что они, - эти Энергии, пытаются окружить тебя охранной оболочкой, она недостаточна, потому что они ещё не знают предела твоих физических возможностей и всё, что находится вокруг тебя спекается в один ком прежде, чем начать испаряться. Бетонный скафандр-саркофаг не выдерживает и плавится, прекращая доступ воздуха. Благодаря тренировкам с задержкой дыхания, он мог позволить себе пару минут, не потерять сознания лукавя и оставляя в запасе ещё пару минут в надежде на то, что они поймут и, оставив его в живых, прекратят контакт.
Они как бы хотели что-то передать, но он, балансируя на грани своих физических возможностей, не успевал за те короткие мгновения успеть что-то понять и, чтобы не погибнуть, не упасть в Небытие, спасая свою жизнь, обожжённый, травмированный, выходил из Совершенного Острия Устойчивости.

Он, оказывается, уже не впервой был здесь и весь медицинский персонал знал его и его травмы.
Чем он занимался, над чем, и с кем работал им не было известно, но приведя его в самую лучшую, по их понятиям, форму они отдавали его в руки других профессионалов.
А, через некоторое время, получали его опять изувеченным по-другому.
Сколько было таких мучеников знали считанные, и были ли вообще другие, знали тоже только они.

«Костя», оказывается, был одним из тех, кто, уразумев свою тяжёлую долю, предпочёл не участвовать в поисках контакта с теми – Другими, о которых никто ничего не знал, и прекратить мучительные эксперименты самостоятельно.
Это взвалило на оставшихся тяжёлое бремя поисков возможностей контакта между цивилизациями.
О том, что эти – Другие, были Разумными – хоть и недавно, но уже, появилось чёткое разумение, и он, раз за разом пытался, на грани своих возможностей, выходить на контакт, надеясь на то, что эти странные Другие почувствуют его ограниченность и умерят свой Пыл.
Да, внешние условия его существования совершенно не соответствовали тем, в которых находились его контактёры – собеседники.

Но контакт продвигался медленно, они друг друга не понимали!
И, если Другие из зоны этого контакта вначале, казалось бы, уходили без потерь, то он, как видимо и остальные участники, страдали всё больше и больше!
Единственным намёком на понимание было то, что, когда он терял сознание, собеседники, спасая его, мгновенно убирали из зоны контакта свою Энергию меняя её на абсолютный температурный ноль.

Значит они понимали его ограниченность и были способны воспринимать слабые энцефалические поля его мозга.
Но, оказывается, потери были и у них: выходя на контакт они теряли огромное количество сил на подавление своей Энергии стараясь, чтобы у нас что-нибудь получалось.
Они учились, и он учился!
Он научился выстраивать обрывки мыслей приводя их во «вращательное» движение и, пользуясь этим, применял стробоскопический эффект, когда частота вспышек стробоскопа синхронизируется со скоростью вращения. Так находится искомая точка, вокруг которой строится мысль и восстанавливаются воспоминания.

Они сумели договориться о районе контакта.
Случилось это очень интересно и, опять же, ассоциативно -  в его мозгу начала постоянно появляться цифра 7.
Прячась за Солнце, Другие - Извнеглядящие, при помощи Гравитационных Линз, разбросанных в пространстве, посылали на Землю изображение семёрки.
Все его видели, но только прошедшие испытания, могли понять от кого послание и что оно означает.
Спрятавшись за Солнце, Извнеглядящие избегали прямого контакта с ним, а посылая послания через далёкие Гравитационные Линзы, они резко гасили свою Энергию. Это могло вносить большое запаздывание в контакте, но и тут было решение.
Настойчиво посылая изображения семёрки, они предлагали развернуть контакт. Нужно было догадаться что бы это означало.

То, что послание было направленным у него не вызывало сомнения.
То, что он может продолжать контакт только из постели, находясь в своём гипсовом саркофаге, было ясно ему и, возможно, и им.
Шевелиться он не может, физических нагрузок не выдержит, правда, наркотиками напичкан, но находится под медицинским контролем. Уши и глаза действуют.

Ага, посылают изображение – значит глаза! Они видят свет и различают цвета.

«Каждый охотник желает знать, где сидят фазаны».
Каждый = Красный цвет = 1.
Охотник = Оранжевый цвет = 2
Желает = Жёлтый цвет = 3
Знать = Зелёный цвет = 4
Где = Голубой цвет = 5
Сидят = Синий цвет = 6
Фазаны = Фиолетовый цвет = 7

  Он вошёл в фиолетовую часть спектра – так, он понял предложение собеседников, но ничего чёткого он не увидел.
Фильтры немного помогли, но пока он не закрыл фон полностью, а фиолетовую зону, попадающую в глаза, в которую его звали, не устроил в виде семёрки, ничего не получалось.
Они поняли друг друга и началось общение.
Извнеглядящие ощупывали поверхность Земли, проводя его разными районами. Семёрка – давала тот угол зрения, который подходил им обоим. На одних районах они останавливались больше, на других не останавливались вообще!
Те, на которых они останавливались, светились в фиолетовом спектре манящим и приятным цветом.
Отовсюду из Бесконечности туда стекались нежные и осторожные струи положительных, развивающих эмоций, расширявших и укреплявших эти районы.
Они не приходили туда с принуждающим напором, а с восторженными и возвышающими, это пространство, Чувствами и Мыслями.
  Начинал строиться плацдарм будущего Хрупкой Цивилизации.

Поэтому туда манило и там хотелось оставаться!
Познакомив его с этими, совсем немногочисленными местами, ему позволили поделиться открытием с теми, кто его готовил к испытаниям.
Передача проходила не информативно, когда сообщение получали шаг за шагом, строя последующее на базе предыдущего, а на сенсорном уровне.
Это, чтобы сообщение не искажалось трактовками, было условием Извнеглядящих.
Как по одной клетке в генетике можно создать весь организм, так и здесь всё знание содержалось в любой порции.

Он уже не нуждался в медицинской помощи, потому что состоявшийся кон -такт вывел его на уровень других измерений, в окружающем пространстве, когда исцеление трёхмерного существа происходит с помощью других принципов и не нуждается ни в хирургическом, ни медикаментозном вмешательстве.
Постепенно, передавая результаты контакта, он почувствовал опасение организаторов эксперимента за его безопасность, но и Извнеглядящие были озабочены этим и берегли его своими способами.
Он, понимая, что является надеждой своей – Хрупкой Цивилизации, старался полностью сосредоточиться на связи с Извнеглядящими, чтобы с их помощью овладеть дополнительными источниками Энергии.
 
Они были у Горячих Цивилизаций!

А он оказался единственной возможностью Хрупких.
Только он устоял во всех испытаниях. Выжил и сумел наладить контакт с Извнеглядящими.
Он ещё не знал, что они – промежуточный этап для Огромной Буйной Волны – дочери Могучего Древнего Взрыва.
Предстояла большая, долгая и намного более опасная дорога. Но он уже не боялся этого, потому что стал совершенно другим созданием, которому предстояло обучать остальных, но только тех, для кого основой жизни были Высокие Чувства и Глубокие Мысли.

События, происходившие ранее и носившие характер мученичества, надолго оставляли такую же атмосферу в истории тех, кто оставался верен насилию. Продолжая двигаться этим путём, они шли к самоуничтожению – их развитие происходило в более узкой системе координат, не пересекаясь с Извнеглядящими.
Отказавшись от лучших качеств, в мире которых существовали, не признавая их правильными, необходимыми и обязательными они, обкрадывая себя, сознательно лишались возможности ими пользоваться!
Лишались поддержки Великого и, изжив себя, уходили, вначале в одиночество, а затем и вообще выпадали из списков Жизни.