Шуба
Она не любила громкие слова, но когда ехала на кране, предупреждая звонком рабочих внизу, везла кассету или какую-нибудь заготовку, чувствовала себя не последней спицей в колеснице. Опять же, сверху все видно, и она у всех на виду.
Но сегодня настроение у нее было паршивое. Помывшись, как всегда после работы, она пошла в центр. На заводе зеркала в раздевалке были маленькие, в общежитии тоже, а тут в витрине она словно впервые увидела свое отражение в полный рост. В первый момент она даже не поверила своим глазам. Мамочки! Неужели же эта толстая деваха на кургузых ногах – она. Внутренним зрением она представляла себя совсем другой. Не то чтобы тоненькой и изящной; Вера знала, что она полная, но не до такой же степени.
Движимая отчаянием, заскочила она в магазин женской одежды, схватила первую попавшеюся юбку, и ринулась в кабину для примерки; в тайной надежде, что витрина – только лишь обман зрения. В кабине выперло на нее со всех сторон помноженное троекратно ее отражение. От ограниченности пространства в тесной кабине она казалась еще необъятнее.
«Что ж удивляться, что Сергей так редко приезжает» – удрученно думала она, провожая взглядом проходящие машины, и чувствуя искушение броситься под какую-нибудь из них. В это время зажегся зеленый свет и мимо нее по-деловому, почти в затылок друг другу заспешили люди, явно соблюдая очередь и с таким выражением на лицах, которое появляется, когда бегут за каким-нибудь дефицитом.
В силу привычки, она пристроилась к этой очереди, и побежала вместе со всеми, мгновенно забыв о своих муках. Добежав до ближнего универмага, люди также организованно взбежали на третий этаж и она с ними, и тут очередь исчезла, рассосалась; все разбежались по универмагу в разные отделы. Одна Вера осталась стоять в растерянности посреди торгового зала, силясь понять, какая-такая нечистая сила, занесла ее сюда.
Это мимолетное приключение лишь ненадолго отвлекло ее от мыслей о собственной неказистости. Она привыкла, что на нее не обращают внимания. Только однажды был с ней случай, когда она почувствовала в глазах встречных нечто вроде любопытства к своей особе. Тогда она гордо подняла голову и зашагала, уверенная, что наконец-то из гадкого утенка превратилась в прекрасного лебедя. Но, перехватив удивленный взгляд встречного мужчины, глянула на свое отражение в витрине и ахнула; выскользнувшая из под резинки вискозная сорочка торчала из под юбки на всю ширину ажурных кружев. С тех пор, если она чувствовала, что на нее смотрят, она начинала осторожно оглядывать себя; все ли у нее в порядке.
Из универмага, расстроенная, она сразу пошла домой. Даже не задержалась у окошка любимой пончиковой, откуда сладко пахло сахарной пудрой. С сегодняшнего дня строгая диета: решила она, и теперь, сидя на кровати, мучительно решала вопрос: идти жарить картошку или действовать по пословице «ужин отдай врагу».
Напротив Веры за столом перед осколком зеркала пристроилась Валентина. Она только что погладила юбку в нарядных красных цветах и теперь красилась, старательно вырисовывая контуры черным карандашом. Чуть оттянув веко, Валентина клала последние штрихи.
За спиной у Валентины кнопками было прикреплено расписание дежурства по квартире. Даже не заглядывая в него, по беспорядку в комнате, Вера безошибочно могла сказать, что сейчас очередь Валентины. Еще с полчаса назад Валентина с кислой миной лежала в постели, перетянув голову полотенцем. Ей всегда становилось плохо, когда надо было заниматься уборкой. Зато перед зеркалом она могла вертеться часами, влюблено рассматривая свое лицо.
– Макияж, это очень серьезно, – любила повторять Валентина и томно прикрывала глаза, словно давая девчатам убедиться в своей правоте. Вера любила смотреть, как Валентина делает себе лицо. У нее нежная кожа, гордый греческий профиль, пухлые, маленькие губки, но лицо бесцветное: белые брови, белые ресницы, даже глаза, как у всех альбиносов отсвечивали краснотой. Умытая, она похожа на негатив. Но вот положен тонкий слой пудры и кажется, что лицо покрыл загар, потом появляются глаза в ареоле пышных ресниц. Несколько взмахов мягкой кисточкой и проступают кирпичные скулы. Яркая помада на губы, последний штрих, и она кажется Вере красавицей, не хуже чем с обложки журнала.
С другой стороны, забравшись на стул с ногами, сидит Ира-Маленькая. Волосы ее так туго стянуты резинкой, что от этого она похожа на китаянку. Под гладким, без единой морщины лбом, чистые, чистые, полные беззаботной радости глаза. Она всегда улыбается и этим напоминает Вере бездомного щенка, который постоянно крутит хвостом, чтобы показать, что он со всеми голов дружить.
Койка ее сестры Нади стоит рядом с койкой Веры. Надя полулежит, положив под спину тощую, смятую в блин подушку, и с мукой на лице читает книгу «Холера в России в 19 веке». Ира-Маленькая не так проста, как кажется на первый взгляд. Зная о железном правиле своей сестры, что, если книга взята, то ее надо прочитать, она подсунула ей эту и … достойный пример для подражания, Надя мучается который день. Такое, бессмысленное, на первый взгляд, чтение дало неожиданный результат. Утром Ира-Маленькая буквально выпала из ванной от изумления, когда сестра сказала ей: – Открой, мне конечности помыть надо, и видно, чтобы окончательно добить ее своей ученостью, добавила: и почистить полость рта. Теперь между ними идет тихая война; Ира прячет эту книгу, а Надя отыскивает ее и упрямо штурмует страницу за страницей.
– Пошла ты…
Валентина выпрямилась, выставив вперед высокую грудь.
– Валь, ты хоть не ругайся, Ира же здесь, – просительно сказала неожиданно проснувшаяся Надя.
Ира от испуга перестала кашлять.
– Пусть привыкает, на заводе работает. Там не такое услышишь, – отмахнулась от нее Валентина, и продолжила.
– Он, если хотите знать, шубу обещал мне достать. У них в военном городке шикарный магазин: все есть!
– А духов французских он тебе не обещал? – съехидничала Томка.
– Так за мои же деньги!
Рассердившись, что ей не верят, Валентина загнула такое коленце, что Надя с треском захлопнула книгу.
– Ну, чего ты? – досадливо сморщилась Ира-Маленькая, обожавшая слушать истории типа: а я, а он.
– Что ни шаг, то мат, – надоела!
– Смотри, как она быстро подхватывает Томкины остроты, – удивилась Вера.
– А не нравится, не слушай! – огрызнулась Валентина.
Она свысока глянула на Надю:
– У тебя парня нет, вот ты и злишься.
И видно желая ее подразнить, она стала рассказывать, как гуляли они с Юркой, как он хотел… тут она многозначительно помолчала.
– Как ты не боишься, – Ира-Маленькая вздохнула.
Неожиданно в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Римма Гавриловна. Уже немолодая женщина с высоко подведенными бровями. Дверь запирали только на ночь, и, зная об этом, Римма Гавриловна беспрепятственно ходила по общежитию, выискивая недостатки. Сейчас, окинув комнату взглядом, она вздохнула:
– Девчата называются, дым коромыслом – казарма казармой. И почему покрывало не снимаете? – сделала она выговор Тамарке, сидящей на заправленной кровати.
Ира-Маленькая вскочила и стала бестолково двигать стулья. Остальные никак не отреагировали на появление Риммы Гавриловны.
– Посторонние есть – строго спросила она.
– Есть, у меня под кроватью, – серьезно ответила Томка.
Она все делала серьезно, даже шутила. Римма Гавриловна была знаменита полным отсутствием юмора.
– Посмотрим, посмотрим, – она нагнулась, заглянула под кровать и с испуганным воплем отскочила к столу. Томка удивленно подняла покрывало. Из под кровати сначала появился большой сверток и бардовый от стыда перед поглупевшими от изумления физиономиями девчат, появился Юрка. В черном ежике его волос белело перо, а бок мышиной военной формы сверхсрочника был покрыт бархатом серой пыли. Скрипнули дверцы шкафа и оттуда вывалился , задыхаясь от распиравшего его смеха, Сергей – Верин ухажер. Валентина смотрела на них, закусив от испуга палец.
– Картина «Не ждали», – заключила Тамарка.
У Валентины по щекам пошли красные пятна, заметные даже сквозь пудру. Юрка отпихнул ногой сверток, и кинулся было к двери, но потом решительно крутанулся на месте, словно остановленный невидимой рукой, схватил сверток и выскочил из комнаты.
– Извините, девушки, мы пошутить хотели, а тут, – он развел руками Сергей, подмигнул Вере и кинулся догонять друга. Все проводили его ошарашенными взглядами.
– Господи, Валька, я как чувствовала, говорила же тебе, не ругайся, – огорченно сказала Надя.
Вера, как и все чувствовали себя неловко, словно они сделали что-то нехорошее.
Она лихорадочно пыталась вспомнить, не сказала ли она чего лишнего.
Валентина вскочила, как вихрь пронеслась по комнате, от грохота захлопнутой в ванну двери под потолком закачались тонкие нити паутины.
В квартире стало тихо, только из ванной доносились звука льющейся воды. «Плакать пошла», – догадалась Вера и вздохнула. Если бы она знала, что придет Сергей, постаралась бы одеться как-нибудь получше. А то этот дурацкий халат. Вряд ли она понравилась ему в этом виде.
– Вот так, – назидательно сказала Вера Гавриловна, растерянно хлопая глазами, и явно не понимая, что произошло. Даже Томка, которая, судя по всему, должна была торжествовать победу, сидела с растерянным видом.
– Ну, отдыхайте, – Римма Гавриловна направилась к двери. Она не успела уйти, как в комнату вбежала Ира. Никто не заметил, как она помчалась догонять парней.
– Ой, девчата, ребят милиция задержала; они шубу хотели продать в нашем магазине, а тут милиция. Выручать их надо. Скорее, а то их уведут!
– Валька где? – оглянулась Ира.
Магазин был в этом же доме на первом этаже. Вера быстро накинула первое попавшееся под руку платье и нетерпеливо застучала в ванную: вылазь, хватит плакать!
Дверь распахнулась, и Вера ахнула; на бортике ванной с черными подглазьями и распухшим от слез носом сидела Валентина. Сейчас она даже отдаленно не напоминала ту красавицу с обложки. Из-за шума льющейся воды она не слышала воплей Иры-Маленькой.
– Что случилось? – Валентина непонимающе глядела на Веру.
– Вытрись, – Вера кинула Валентине свое полотенце, и бежим; ребят задержала милиция.
Она схватила Валентину за руку, но та зацепилась за край ванны.
– Ты с ума сошла! Куда я в таком виде.
– Да брось ты ее, некогда! – Закричала из комнаты Томка. Они на пару помчались вниз, мимо распахнувшей, словно для объятия, руки Риммы Гавриловны, которая взволнованно повторяла:
– Милиция, это же пятно на наше общежитие, стойте, мы тут ни при чем!
Но они, словно горох из распавшегося стручка, просыпались мимо ее рук, и как раз вовремя вбежали в универмаг. Еще издали они увидели милиционера и Иру-Маленькую, которая горячо говорила что-то, взволнованно потряхивая своими хвостиками. Юрка с Сергеем стояли тут же с несчастными лицами.
– Спекуляция, – услышала Вера и обомлела. Какая спекуляция? Оказывается, ребята переплатили, когда брали шубу, и хотели продать ее за столько же.
– Во, наработали, как бы опять не умыться с копытца, – пробормотал, увидев ее Сергей.
Первый год он служил в тундре и рассказывал Вере, что весной по утрам , если не было воды, они умывались из отпечатков копыт, что оставались на мягкой почве, когда прогоняют стадо. Умора, вся рота ползет на корточках от копытца к копытцу, сколько их приходится пройти, чтобы воду не замутить, – рассказывал он.
– Вот, товарищ милиционер, если мне не верите, у девчат спросите, они подтвердят, обрадовалась, увидев их Ира.
– Опять ты влезла не в свое дело! – от сердитого возгласа Нади Вера вздрогнула. Ира досадливо махнула рукой в сторону сестры.
– Значит, подкрепление подошло, – усмехнулся, оглянувшись, милиционер.
– Ну, и какая же здесь нецензурщица?
На его усатом сухощавом лице появилось любопытство.
Юрка было открыл рот, но к изумлению Веры, Томка схватила милиционера за короткий рукав летней рубашки, и густо покраснев, выпалила:
– Я это!
– Дела, – милиционер недоверчиво посмотрел на Тамарку.
В ее карих глазах стояли слезы, а лицо пылало так, что покраснели даже мочки ушей.
На лице милиционера появилось выражение удовольствие от того, что он волен распоряжаться судьбой стоящих перед ним сверхсрочников. И тут Вера испугалась по-настоящему. Как часто приходилось сталкиваться ей с тем, что чем меньше значит человек, тем страшнее становится, если в руки его попадает какая-нибудь самая малая власть. Милиционеру было чуть больше двадцати, видно сразу после армии, может поэтому он сжалился.
– Где же свидетельница, что шубу покупала? Эх, заморочили вы мне голову, – огорченно воскликнул он. Какое же задержание без свидетелей.
По его виду Вера почувствовала, что он не очень-то огорчен, что свидетельница сбежала.
– Скажите спасибо защитницам, на первый раз, уж так и быть, прощаю.
Милиционер вернул ребятам их военные билеты.
– Можете идти, жертвы любви, – и он, не выдержав, рассмеялся.
Когда они вышли из магазина, Юрка, шурша оберткой, принялся заворачивать шубу.
Томка нерешительно сказала:
– Может, кому из наших продашь?
– Уже продал, – Юрка зло блеснул глазами и виновато осекшись, добавил:
– Спасибо, девчонки, если бы не вы: и шубу бы отобрали, и на работу бы сообщили.
– Вообще-то, везти ее назад, смысла нет, – задумался он. Если по справедливости, одел бы я в нее Ирину, а ты? – вопросительно он глянул на Сергея.
– Да вы что! – ахнула Ира-Маленькая, – разве же я из-за шубы.
– А что, ты у меня хуже других, меряй, – решительно сказала Надя.
Сергей накинул на плечи Иры тяжелую шубу. Она сразу словно утонула, потерялась в ней. От рук видны были только кончики пальцев. Растопырив в стороны руки, она стояла, напоминая девочку, огорченную тем, что ей не подошло взрослое платье.
– А знаете, – сказала вдруг Ира-Маленькая, – Шубу вы привезли Валентине, вот ей и отдайте.
– Надь, – умоляюще глянула она на сестру, – позови Валентину.
– Ладно, пока вы здесь куплей, продажей занимаетесь, мы, пожалуй, прогуляемся.
Сергей взял Веру за руку, и они вышли в тепло светлого вечера.
– Знаешь, чего я всего больше боялся, что ты обо мне тоже начнешь рассказывать. И в то же время любопытно было, а что бы ты обо мне сказала.
Сергей задумчиво смотрел на Веру и она видела в его глазах тревогу, самую настоящую тревогу.
«Боится, значит, я ему не безразлична», – обрадовалась она.
Ей вспомнилась тесная кабина примерочной: «Наверное, у любви свое зрение, вот и хорошо» – подумала она.
Свидетельство о публикации №215111202153