выпуская наружу птиц

Темно. Даже в окне напротив дивана, на котором мы лежим, не видно звезд. Все небо затянуто черными тучами. Гроза. Не по-летнему холодная гроза.
 Я сплю плохо, ворочаюсь и время от времени просыпаюсь, разбуженная то автоматной очередью из капель дождя по стеклу; то от холода еще мокрого тела и волос, потому что никак не могу согреться, даже переодетая в сухое - длинную черную футболку и оранжевые алладины, такие мягкие и ворсистые, щекочущие кожу бедер; то от звука попеременно вибрирующих на полу около дивана мобильных, сообщающих о получении очередных смс. Черт возьми! Выключи!
  Я поворачиваюсь с бока на спину, натягиваю покрывало до подбородка и снова закрываю глаза, пытаясь согреться. Руки и ноги совсем ледяные. Ветер завывает.
  Вновь открываю глаза и смотрю в потолок. Но его нет. Вверху темное небо и тучи. Страшные, черные. Сверкают молнии.
 Что-то начинает давить изнутри моей грудной клетки, толкается наружу. Что-то острое и горячее жжет и колит изнутри с каждой секундой сильнее и сильнее. Мне страшно. И вдруг меня отрывает от дивана и приподнимает в полуметре над ним. Я не могу пошевелиться, все тело будто скованное. Я в ужасе! Глотаю ртом воздух. Задыхаюсь...
  Иии тут… Боль!  Внезапная, острая боль пронизывает все мое существо! Я кричу! Моя грудь разрывается и из нее вырывается с дикими пронзительными криками стая черных воронов с острыми клювами и когтями, и красными сверкающими глазами. Крик переходит в вой! Птицы винтом поднимаются в небо, взмахивая своими страшными большими черными крыльями и прорывают его... Ливень, завывание ветра, мой не то крик, не то вой и чей-то безумный хохот – все сливается в одну невообразимую чудовищную какофонию.
Мне кажется, это разбудило бы и мертвого. Но нет. Ты мирно спишь рядом.
  Когда последний черный ворон взмыл в небо и исчез в разломе туч, все смолкло также внезапно, как и началось. Ливень прекратился и тучи разошлись, расчистив небо. Звезды такие яркие, близкие засияли надо мной. Боль прекратилась. И дыра в груди пропала. Мое тело опустилось на диван, и я почувствовала, что его перестало сковывать. Я попробовала пошевелить правой рукой, и та подчинилась мне. Я облегченно улыбнулась и вытерла ладонью слезу со щеки.
 Надо мной искрили звезды, а на душе было так спокойно и по телу разливалось тепло. Я уснула.
 Утром я спросила тебя, не слышал ли ты моих криков. Нет. Ты не слышал. Я не рассказала тебе про сон, хотя и помнила его в мельчайших подробностях. Мне не было страшно, но оставалось какое-то приторно-горько-сладкое послевкусие. Предчувствие благостной очищающей душу боли.