Инвайронмент

                Все случайные совпадения с реальными прототипами            
                прошу считать реальными совпадениями
                со случайными прототипами.
                Автор



Пригласили на свадьбу. В кои-то веки. Все уж переженились давно. И повыходили замуж.
А тут такое. Вдруг.
Пышно. Богато. По всем правилам.
«Салатику поедим», – говаривал один... некто из прошлой жизни.
Любил он это дело, прямо скажем, любил.
Да и другое дело – тоже любил.
А тут не то что салатик – тут блюдА с лебедями – ледяными-хрустальными и запечёнными в яблоках.
А ещё с живыми – в пруду.

Старинный особняк.
Или замок? Один чёрт. Он огромен. Он стар. Он супер стар.
Он потрясающе красив – великолепен. Тёмный камень. Или потемневший. Я даже не знаю, что это за порода такая... Весь резной снаружи, а внутри – расписной, лепной, от времени потемневший...
Высоченный потолок круглым куполом поднимается ввысь. Высоченный – ввысь. Изображённые на нём фрески разглядеть практически уже невозможно.
Полно народу. Даже в проходе. С трудом протискиваюсь в огромные распахнутые настежь тяжёлые и резные, как в храме, в двери.
Стоит тихий восторженно-благоговейный и вместе с тем гордый гул, который тоже летит куда-то туда... – туда... – ввысь... – и там – под сводом круглого купола... по идее, должен был бы он накапливаться... но нет – теряется.

Свадьба моей подруги. Лучшей. Из детства. Любимой самой.
Поэтому сейчас я протиснусь вперёд. Ещё бы мне не протиснуться...
Ты ведь мне – как сестра. Сестра. Больше. Больше, чем сестра. Ты – альтер эго моё...
«Я – это ты, ты – это я...» – помнишь?
По десять лет нам было...

Пропустите, пожалуйста... извините... спасибо... спасибо... простите... да что вы, что вы, ничего... ничего-ничего... конечно... мягкая улыбка... мягкая же улыбка – в ответ...

Мягкий шёлк моего платья... свободно ниспадающего с плеч, приталенного... тёмно-розового с чёрным широким поясом... я стройная – это хорошо... сейчас особенно... смеюсь... гибкая... ноги длинные, каблуки высокие... высокая я сама... и причёска высокая – длинные волосы убраны и заколоты широкой чёрной бархатной заколкой... в руках – маленький чёрный клатч.
В ушах болтаются длинные золотые серьги – орхидеи – Таиланд – подарок сестры...
Больше, чем сестры...
Я будто вижу себя со стороны, точнее, со спины, – как я пробираюсь вперёд...
Грациозно, прямо скажем, пробираюсь.
Простите... ах, ну что вы... конечно... спасибо... мягкая улыбка...
Но искренняя.

И вокруг – и кругом – тоже: нарядные платья, фраки, запах дорогих духов и сигар...
Благоговейное богатство. Богатая благостность...
Но вот до настоящей благости и благодати ещё далековато, пожалуй...
А то и вовсе – далеко.
А и ладно. Ведь всё равно – хорошо же. Празднично.
Предвкушение чего-то... такого... оно всегда празднично.
Таинственно.
Трепетно.

Я проталкиваюсь вперёд на удивление быстро... удачно... на удивление.

И вот уже меня буквально вытягивают из толпы – сквозь последние метры, сквозь последние костюмы и платья... как будто в Нарнию – из того шкафа...
Внезапно.

Чуть ли не за руки тащат уже! С восторгом!..
Чуть ли не с криками «Ура!» Оборачиваются в мою сторону – улыбаются навстречу!..
Ждали?! Не начинали – без меня?.. Как будто специально... А что?.. может быть...
А я и не знала... не предполагала даже, что меня так любят... Нет, я, конечно, подозревала... но чтобы ТАК!..
Нет, мне, конечно же, очень приятно... платье только... платье!.. не помните... не порвите... шёлк!.. пояс бы не потерять!.. и серьги... серьги! – подарок сестры... причёска!.. и я на каблуках... осторожно... ах!..

И вот уже я у алтаря. Надо же – они и алтарь тут себе смастерили... однако...
Молодцы.
Или так и было уже – с алтарём?
И микрофон имеется – порядок.

Я у алтаря.
А слева от меня Владка.

– Ну здравствуй, моя хорошая! Поздра...

– Погоди, погоди-погоди... целоваться-то, – шепчет.

– ...?

Вид у неё озабоченный.
А теперь и у меня – тоже. Он же. Такой же – озабоченный вид.

И вот уже я... и вот уже на мне...

Вот представьте себе!!
На мне – костюм – жениха.
А не то, в чём я сюда пришла.
Ё-моё...

Он не пришёл, значит, сука.
Он, б***ь, не явился. Ну, м*дддила...
Что ж он, б***ь, до свадьбы-то ждал? Симпатичный этот козлина со скошенным подбородком...
Ущербный, блин, вот у**ок!
Я сразу это поняла – почувствовала!
Я знала, блин, я – знала! – добром всё это не кончится.
Нет, не подумайте, что завидовала... ещё чего! Боже упаси...

И вот...

На мне – костюм жениха.

И вот...

– ...Берёте ли вы (мои имя-фамилия) такую-то (Владка, Владка моя!.. да что же мне делать-то теперь?!..)

В жёны?!..

Вот уж кто благостен-то! Вот уж у кого голос-то благостен! – поп-толоконный лоб – да что там поп! – этот, видать, не меньше епископа... етить твою... вон какая шапка-то у него... мономаха... или ещё какого будьдога-думбльдора, не меньше...

– Берёте ли вы?

– Беру, беру, конечно... (что ж делать-то теперь...)

В конце концов потом можно быстренько развестись.
Что я, естественно, и сделаю. Сразу же – как только. Естественно.
Раз – и нету.

Хотя позор теперь на всю жизнь... Уж чего-чего, а позору теперь не оберёшься...

Позор не для Владки, разумеется. А для меня. Почему – не могу объяснить.
А она довольна. И, пожалуй, это главнее сейчас.
А там уж разберёмся как-нибудь. Как-нибудь разрулю.
Мне не привыкать. Не впервой...

– Согласны ли вы?..

Довольные Владкины родители согласно кивают головами. Они согласны.
Владкина мать утирает платочком нечаянные слёзы. И улыбается просветлённо и – мне – благодарно.
Отец – сдержан. Нет, это он просто сдерживается.

– Согласны ли вы?..

– Согласна, – шёлково шелестит было Владка, но внезапно голос её обретает силу и это «ла» – атласное! – звучит неожиданно громко, звонко и чисто в переполненном притихшем и замершем зале... и уносится – туда... – высоко – в округлую гладь купола.

Мне тоже хочется плакать. От ужаса.
Но я не плачу – от неожиданности.
Что ж теперь делать-то: раз он – не явился, а она – согласна?
И как только они успели так быстро всё обрядить-устроить?..
Меня обрядить... свершить обряд...

«Рукава длинны, панталоны длинны...»
Нет, не Собакевич конечно, но бледная спирохета.

Плечи козлова пиджака торчат на мне, будто сложенные крылья инопланетянина.
Штанины подвёрнуты прямо наружу.
И вообще – я чуть ли не босиком.
Ну не на каблуках же мне теперь? – в самом деле...

Мои длинные и убранные в высокую причёску волосы превратились в пепельный ежик на затылке и в короткую – мальчишескую буквально – чёлку: взъерошенный выбеленный солнцем чуб.
Уши мои просвечивает насквозь внезапно хлынувшим в витражи потоком света.

Вот так вот и оженили... хлопца... – проносится в голове.

Я не хлопец, конечно, но ради лучшей подруги...
Ну не оставлять же её – одну! – у алтаря – с позором! – в белом платье – шёлковом! – атласном!! – в самом деле...

И...

...как-то оно так всё быстро закончилось.
Нас расписали, и все стали тихонечко расходиться. Понятно уже, что праздника никакого не будет.
Расписали – стыд прикрыли – и ладно.
А дальше начнётся... а уже и начинается она – бытовуха – обычная жизнь.

– Но как же так?! Владка!! – спрашиваю я сразу же, как только могу, сразу же!..

– А вот так... – грустно-загадочно отвечает, – ему нравился только цвет моего...

Паспорта.

В глазах рябит, картинка дёргается и плывёт зигзагами, затем сменяется.

Те же. Там же.
Но передо мной уже не любимая подруга – а не-любимая.
Туго обтянутая гардинным ацетатом толстая талия. Сама – от горшка два вершка.
Не-любимая. Не-подруга.
– Все любят только цвет моего...
– Да пошла ты!..
Заткнись, сказала! Изыди.

– Влаааад!!.. Ты где?!
Владка!! Ну как же так? Как же он мог?
Ведь так красиво ухаживал! А все эти приёмы... шикарные... и все эти коктейли? Помолвки? Зачем? Зачем ему всё это было нужно? А главное – зачем до свадьбы-то тянул?
Не мог, что ли, просто так бросить?
– Приёмы... – грустно улыбается Владка... да всё это на наши деньги было – мои и моих родителей... Это всё они. А у него и нет ничего... и не было никогда. И никогда не будет.
– Ну тогда я вообще ничего не понимаю... Ну тада – ващще. Кааззлина... Ну, каззлина!
Козлина и есть. Безродный. Безбородый трус.

– Ну а ты?! Ты-то – чего же?.. – новой волной накидываюсь, накатываюсь я на Владку.
Тебе-то зачем всё это было нужно?!
– Мне... Мне хотелось... чтобы всё было... нет, не «как у людей» – а лучше, много лучше! – и тут Владкино лицо розовеет, внезапно вспыхивая остатками той мечты...
Это.. это – как закат – это безумно красиво – всё ярче и ярче... прежде чем небо... сначала лишь край его, а затем и всё оно целиком... окончательно погрузится в серость и мрак.
– Мне хотелось, что бы всё было... красиво.
– Ну и что? Красиво теперь? Довольна? – нет-нет, я не издеваюсь. Могла бы, да. Но не тот случай.
Молчит.
Бедная моя.

Что-то уже собирают, что-то складывают... приходит сантехник... что-то чинить... что-то уже и засориться успело... Мойка? И откуда – во дворце! – мойка?..
Унитаз? И откуда – он – в храме?.. (А ещё лучше – откудова...)
Но вот уже и починили. Уходят. Всё работает. Сливает.
В одну трубу – втекает, в другую – вытекает. Элементарно, Ватсон.
И всё-то быстро так – по-деловому.
И всё-то – как лучше – естественно.
А в итоге – всё равно среднее арифметическое – как всегда.
Всё 'авно. (Уж простите мне мой плохой французский.)

– Пойдём на улицу, что ли? – продышаться...

Мы идём по берегу... – «по краю», наверное?.. – оврага.

Кругом сорняки, мусор – как и всегда на задворках – а по-другому здесь (?) и не бывает.
Каки всегда – на задворках. И их собаки.
А я иду...
А я иду – босиком! – по этой траве и по этому мусору – хотя стараюсь, конечно, по траве... она зелёная... загребая плохо подвёрнутыми штанинами... нет не дерьмо, конечно, и так уже вляпалась по самое никуда... но травяную влагу и сырую землю... а мне не жалко! – а даже если и в собачье! – я всё равно носить их не буду – штаны эти...
Руки в карманы... галстука уже нет... да и не было... пиджак расстёгнут... рубашка белая...

Интересно: а серьги где?! серьги мои... «Серёжка ольховая лёгкая, будто пуховая...

Две кумушки в почти одинаковых розовых обтягивающих майках и джинсовых шортах сидят на лавочке, покуривают тонкие свои сигаретки и шушукаются, косясь с нашу сторону и хихикая. Наверное, уже представляют, как мы... как я! – Я!! – буду исполнять свой...

– Да пошли вы!.. дуры... – цежу сквозь зубы и сплёвываю в их сторону. Как подросток.
А я и есть сейчас этот самый подросток. Мальчишка. Хулиган.
Есенин, мать твою!

– А я, может, и не буду!! – исполнять его. Не ваше дело.
Собачье... сучье.

Мысленно, конечно, – и говорю, и сплёвываю.

Б***и две. Молодые, сочные, молочные – во какие!.. А самих...
А самих – и трахнуть некому. Иначе бы не сидели здесь.
Или есть, кому – но всё не то. Вот и сидят-пялятся.
Сидите-сидите... высиживайте... куры...
Дуры.

А на что – ВЫ?! – ВЫ!! – друг для друга!! – вот как для подруги!! – подруга!! – способны!!
А?!!
Да и способны ли?
Ага-а-а... переглядываетесь... пере****ываетесь. То-то.
Дуры вы. Дуры и есть.

Мы идём с Владкой по берегу оврага... а есть ли у них, у оврагов, – берега?

И я понимаю, что да, что вот я – способен... способна то есть, – ради неё.
На всё.
Способна: и обрядиться в этот у**истый... чужой!.. костюм.
И совершить этот не менее... ну, короче, обряд этот хренов.
Смех один, а не обряд! И главное – быстро-то как. Раз-два – и готово.
Тяп-ляп – и обтяпали это дельце... Не один, так другой...
Или – другая.

Какое мерзкое положение вещей.
Но вот я не побоялась выступить в этой дурацкой роли. Постыдной – прямо скажем.
Хоть и разрешены (?) у нас (?) – неизвестно, впрочем, где это... – однополые браки.

И биполярные расстройства. Тоже, видать, уже разрешены.

– Я одного не понимаю. Влад.
Я одного не понимаю.
Как – вам – удалось – так быстро – меня – в это дело – втянуть.
Окрутить!
Окружили, гады.
Просто даже на «ура», как быстро. И чётко.
Вы, конечно же, меня ждали.
Вы всё это – подстроили.
Ведь вы даже не спросили.
Хочу я – или не хочу. Могу – или не могу.
Согласна я – или нет.

Это поп!! – поп-толоконный-лоб-бестолковый спросил – в лоб! – да было поздно уже.
Ему денег дали – он и спросил.
Конечно, «согласна».
Ещё бы мне ею не быть – согласной-то.
И он – согласен. Всегда готов! И все – согласны.

– Да вы меня поимели просто – ты и родичи твои. Богатенькие.
Вот и всё.

А теперь, извини, Влад, но мне пора.

Как «куда?» – просыпаться.

Владка перестаёт вышагивать в своём платье и свысока – теперь, когда я – не я, а конопатый подросток, она намного выше меня, – и конечно же! и естественно! – в сто раз красивее...
Медленно – как в замедленной съёмке – начинает разворачиваться в мою сторону...
Медленно-медленно... поворачивается...
Хлопает накрашенными ресницами...
Точёный нос... идеальный макияж...
Открывает идеально сочно напомаженные губы...
Чтобы сказать... протянуть шёлково...
– Ну каааак же тааааак?..
Нууу каааа...

А вот так.

Нет у меня никакой подруги. И никаких.
И меня – ни самогО – ни самОй – тоже нет.

Я – ваш сон.
Может, и дурацкий, но сон.

А вы?..
Как говаривал дедушка, – не Ленин, но Алёши Пешкова, – Эх, выииии!!..
И с такой тоской он это говаривал...

Эээх, дураки вы, дуракииии... поверили!..

А ведь и вас – тоже – это – того – нет.
Нету.
Нетути.
То есть совсем. Все вы мне тоже – да и себе самим – снитесь.
Вот так-то!

Ну или как-то так. Типа того.

Словом, как вам больше нравится.




6–12 ноября 2015 года



________________________
Фото:  Екатерина Плотникова

Примечания:

Автор выражает благодарность и искреннюю признательность Александре Вежливой за своевременно и вежливо подсказанное определение инсталляции.
А ведь я тогда чуть было не удалила (невежливо) тот её комментарий.

Цитирую:

«ИНСТАЛЛЯЦИЯ (англ. Installation – букв. – установка):
1) прием художественной экспозиции, благодаря которому произведение или их совокупность активно распространяется в пространстве, уподобляясь развитой сценической конструкции, занимающей целые залы. Является чисто техническим принципом экспозиции, в отличие от инвайронмента, представляющего собой уже особый вид искусства.
2) Установочные работы, монтаж сооружений, проводка осветительной сети, сборка системы кондиционирования воздуха и т. п. (Большой энциклопидечиский словарь)»

А определение инвайронмента я уже дальше сама нашла – не поленилась:

ИНВАЙРОНМЕНТ (энвайронмент) (англ. еnvironment – среда) – возникает в 60-е годы XX в. и представляет собой аранжировку окружающего пространства (природного географического комплекса, города или закрытого помещения) с помощью алогичного сочетания созданных художником (или публикой) объектов с «готовыми» элементами окружающей среды.
Разновидности инвайронмента – экологическое искусство, лэнд-арт, природная скульптура, инсталляция, хэппенинг.
Искусство инвайронмента окончательно оформилось в раннем авангардизме, получив широкое распространение во второй половине XX в.

Вот такой вот хэппиэндинг. :)