Семь

Упругие шипованные шарики нежно-розового силикона, накрепко сцепленные между собой.
Каждый последующий слегка преувеличенная копия предыдущего.

Все только и делают, что восторженно описывают переживания совместно испытанного экстаза.
И никому не приходит в голову поведать о том, что бывает после.
Ведь рано или поздно кого-то из вас отпустит. Просто надейся, что этим "кем-то" окажешься ты...

Это некое подобие молитвы. Твоя безмолвная попытка воззвать к божеству, вероломно покинувшему алтарь.
Фимиам, предварительно раскуренный в память о нем, мягко, но настойчиво затуманивает пространство спальни и замурованный в ее стенах рассудок...

Бусины скользят меж пальцев, обволакивающих "четки" знакомым ароматом лубриканта.
Еще недавно вы изнемогали под воздействием этих виноградно-дурманящих паров.
Они хаотично витали в пространстве, перемешиваясь с дымкой, и оседали в конце концов на простынях.
Путались в твоих волосах... Покрывали его кожу... Ты благодарно слизывала эти запахи с его пальцев...
 
Вторая бусина почти сразу проскальзывает вслед за первой, едва различимое ощущение дискомфорта.
Каждому свойственно справляться с утратой по-своему.
 
Кто-то глотает таблетки, запивая всепрощающей порцией алкоголя.
Кто-то тщедушно кровоточит на кафельный пол взрезанными венами.
Ты же проводишь время все в тех же попытках укротить плоть, но несколько иными способами.

Третья бусина проникает в разы сложнее предыдущих... С четвертой напряжение нарастает.
Теперь ты нутром постигаешь и форму и размер, приходя к пониманию истинной сущности предметов в условиях замыкающегося пространства.

Чем больше сопротивления ты оказываешь, попав в трясину, чем больше отчаяния в твоих действиях - тем бесповоротнее ты увязаешь.
Здесь тот же принцип. Противодействие замедляет и усугубляет процесс. Пятая бусина на выдохе... Медленно. Принято.

Шестая... С трудом, через "не могу". Нет, не боль, теперь уже не боль, не физическая, хотя, конечно, не без этого.
Однако имеется стойкое ощущение, будто за нею кроется нечто. Что-то уровнем выше. Невыразимо глубоко.
Сакральное, необъяснимое, ниспосланное, если угодно.
Тебя словно распирает осязанием этого знания.
Оно рвется наружу изнутри, сквозь поры и прочие отверстия, закупоривая при этом способность давать определения происходящему.

Семь смертных грехов. Семь совместно прожитых месяцев. Семь бусин в цепи. А ночь темна и полна ужасов.

Заключительная бусина напрочь лишена символизма.
Венчая греховную цепь, она являет собою откровеннейшую форму физического наказания.
Безупречная агония плоти во спасение изувеченного Ид.
Ты бьешься в судорогах, укрощая страждущие пустоты.
Служительница вакхического культа, в поисках переживаний у копыт утерянного деуса.
Спятившая жрица, поглощенная экзальтированным мракобесием.

Поддеваешь мягкое колечко указательным пальцем.

.......
Десятки незримых шипиков единовременно впиваются в едва зарубцевавшиеся ранки.
......
Кои сочатся теперь приторным отторжением былого и, увы, незабвенного.
.....
Оно, исторгаемое твоим же нутром, плавно вихляет по тебе вдоль и поперек,
....
завиваясь в тугие кольца, сковывающие члены.
...
Ты атом, пульсирующий гигантизмом и
перманентно скукоживающийся до масштабов вселенной.
..
Разверзаются хляби небесные, обрекая тебя на сладчайше-мученическое.
Ты телесно изголодавшийся неофит, едва приблизившийся к постижению, но тут же захлебнувшийся непостижи...
.
Тебя намертво захлестывает в круговерть нарастающего, долгожданного, желаннейшего, стихийного "нихуя".
 

Он все твердил, что ты себе больше не принадлежишь.
Маленький принц с королевскими запросами.
Нахальный марионеточник с комплексом Бога.
Обезмузевший Пигмалион,насытивший петлю.