Как бедная Лиза стала богатой

Эта история началась в период «угасания» советской эпохи.

Девочку называли именно «бедной» Лизой: такой маленькой и смешной выглядела она в сбившемся набок школьном фартучке с вечно спадающей шлейкой. Лиза поправляла ее почти каждые три минуты, а заодно поправляла волосы, тоже упрямо выбивавшиеся из пробора. Держалась она всегда очень робко, немного сутулилась и опускала голову. Но если поднимала, на собеседника смотрели удивительно теплые, ласковые, трогательно-пугливые и будто умоляющие о чем-то глаза, затененные густыми ресницами.

Хоть училась Лиза почти на «отлично», наставники как-то не принимали ее всерьез. Часто кричали, даже поддразнивали. При каждой «общественной необходимости» загружали дополнительной работой на благо школы, отказаться от чего Лиза никогда не решалась. «Социальный статус» Лизы подрывало и то, что она постоянно опаздывала. Почти каждое утро, минут через 10 после первого звонка директриса, караулившая лично у входа в школу, вводила Лизу за руку в класс и «перед строем» отчитывала.

Впрочем, Лиза не была такой уж неорганизованной, просто всю атмосферу школы ощущала настолько чуждой, давящей, что ее буквально ноги туда не несли.
Дети хулигански-торгашеского микрорайона, ее соученики-мальчики дрались и тискали девочек. Те же убивали время на переменках очень мелкими сплетнями. Несколько отличниц, изображавших элиту, «держались» на расчетливом подхалимстве. А Лиза была тонкой и ранимой творческой натурой.

С шести лет будни Лизы заполняли занятия в общеобразовательной, художественной и музыкальной школах. В промежутках между марш-бросками в разные концы города Лиза писала прекрасные сочинения, увлекалась историей и математикой, «гурманствовала» с томиком сонетов Шекспира. Для гармоничности развития успевала еще бегать в бассейн.

Когда изредка у Лизы выпадали свободные вечера, в ее комнате в сумерках собирались немногие подруги. Горели свечи в массивных канделябрах, прикрепленных к старинному фортепиано; все по очереди садились за инструмент. А потом вместе размышляли и фантазировали. Что такое свет? Почему в темноте музыка звучит красивее?.. А каким был на самом деле Иван Грозный?..

Весной этот узкий круг, страшно далекий от народа, «переселялся» на балкон. Лиза жила на первом этаже, и роскошные гроздья сирени возвышались над перилами, защищая маленький мир прекрасных мечтаний от реального. Цветочно-лиственный занавес пропускал только солнечный свет, которого хватало, чтобы читать вслух книги. В год, наполненный для Лизы неповторимым чувством вознесенности, близости к хрустальной двери, ведущей в мир волшебства и счастья – год ее пятнадцатилетия – на балконе читался роман «Мастер и Маргарита» (уже шла перестройка).

Но жизнь за пределами балкона была так далека от волшебных фантазий! Мать и отец Лизы, скромные инженеры, устало брели к пенсии. Взбалмошная старшая сестра, «залетев», выскочила за слесаря, который, как вскоре выяснилось, хотел только прописаться… Сестра развелась и осталась с маленьким сыном, которого «взгромоздила» на плечи родителей и частично – Лизы.

Поэтому денег на наряды у Лизы не было, что еще сильнее толкало ее на самый низ подростковой «табели о рангах». Даже на выпускной фотографии, где все девушки сели рядком на подоконнике, лихо закинув ногу за ногу и кокетливо вздернув подбородки, Лиза примостилась с краешку, стесненно сжав ноги, опустив голову и приложив руку к груди. Слишком много насмешек пришлось ей вынести от этих довольных жизнью среднестатистических резвушек-хохотушек!

Окончание школы Лиза восприняла как освобождение. Даже не пытаясь пробиться в вуз, поступила в музыкальное училище, чтобы наверняка получить профессию. Студенческий билет подарил ей возможность «уламывать» контролерш и бесплатно проходить на концерты в филармонию, оперу и оперетту. Душевные воспарения в храмах музыки чередовались с занятиями в художественной студии и в зале шейпинга. Лиза уже частично сама финансировала свое развитие, подрабатывая в школе с музыкальным уклоном.

Заветной мечтой Лизы в этот период были затертые джинсы. Поэтому, едва сдав экзамены за первый курс, она оформилась нянечкой в детский сад. Неофициально «тянула» еще и обязанности посудомойки. Через три недели, не только измотанная физически, но и отравленная атмосферой кухонных сварок, Лиза свалилась с температурой под сорок.

Но наконец произошло событие, которое в мыслях Лиза называла так: «Я вырвалась в космос!» Благодаря ее таланту и трудолюбию Лизу взяли в ансамбль, иногда гастролировавший по Европе. За год она побывала в Германии и Италии. Это был совершенно новый, удивительный мир, где к ней относились совсем по-другому. На сцене она чувствовала себе королевой. После концертов к ней подходили солидные люди, восхищались ее игрой, благодарили, дарили цветы. Один почтенный пожилой господин сказал: «Я знаю, что в вашей стране сейчас трудности», повел ее в магазин и купил восхитительные платье и туфли.

Теперь Лиза поняла, к чему нужно стремиться, и жила мечтами о новых поездках. Поэтому когда руководитель ансамбля, мужчина за сорок, сообщил, что она полностью созрела и он больше не может оставаться равнодушным к ее юному очарованию, намекнув, что от ее благосклонности зависит дальнейшее участие в поездках, Лиза не посмела сопротивляться… «Причащения» Лизы к любви происходили прямо в актовом зале, в полумраке за сценой. Лиза стояла, прижавшись к стене, и представляла себя на концерте перед изысканной европейской публикой…

А когда руководитель ансамбля насытился «свежатинкой», к Лизе пришла настоящая любовь.

Они познакомились почти как Мастер и Маргарита. «Вы любите цветы?» – раздался мягкий бархатистый голос, когда Лиза несла подаренный учениками букет.

С того дня тридцатишестилетний иранец дарил ей розы по нескольку раз в неделю, тратя на них, как уверял, свои последние деньги. Ведь он, нелегальный иммигрант, жил из милости у товарищей в общежитии на грани нищеты. Изгнанный с родины, по его словам, за политические убеждения, навсегда разлученный с женой и дочерью, никем по-настоящему не понятый и не любимый, он собирался покончить жизнь самоубийством. «Только радость от встреч  с тобой задерживает меня в таком жестоком ко мне мире!» – говорил он Лизе. На каждом свидании читал ей любовные стихи восточных поэтов, целовал руки, поддерживал под локоть, даже когда она просто ступала с тротуара.  Не обласканная таким обращением, душа Лизы  замирала и расцветала, отзываясь на переливы интонаций любимого голоса.

Даже в разгар любовной горячки Лиза не бросила ни учебу, ни работу, ни занятия рисованием. Но дома в свободные минуты говорила только о Нем: «Какой замечательный человек! Только бы он не покончил жизнь самоубийством!»
Однажды иранец по телефону назначил встречу на семь вечера. Лиза напрасно прождала до девяти. Вернувшись домой, рыдала и металась по квартире: «Он убил себя! Я больше не смогу жить!» Не слушая родных, в двенадцатом часу ночи оделась и бросилась в темноту.

В общежитии на другом конце города монументальная вахтерша не смогла задержать обезумевшую девушку. Забыв о стыдливости, Лиза врывалась в комнаты, крича: «Где он? Скажите мне?» Проспиртованные мужики оглядывали ее с циничными усмешками, но Лиза этого не замечала. Наконец распахнута нужная дверь… А он – спокойно спит в постели!

«Как ты  мог? Как ты мог?» – Лиза хлестала спящего по щекам. Иранец растерянно сел в кровати: «Даже не знаю, как объяснить… Просто так получилось… Я заснул». Чтобы утешить Лизу, он обнял ее и ласково гладил. «Если хочешь, я провожу тебя домой. Но если останешься, тебе будет очень хорошо». Терять Лизе было нечего, и она осталась. И… ей действительно было очень хорошо.

Лиза подсела на иглу умелых ласк опытного сластолюбца. Теперь по его звонку девушка бросала все и в любое время суток мчалась к нему. А он относился к ней, как к собачке: разговаривал командами, не терпел возражений. «Собачья жизнь» Лизы продолжалась три месяца. Как-то раз она зашла в общежитие в «неназначенное» время. И – увидела повелителя в постели с другой.

На крики души Лизы сбежались обитатели соседних комнат. «Да что ты, девонька. У него же баб с десяток, и все его содержат. Ты самая молодая и нежная, поэтому от тебя он больше ничего не требовал».

Восемь дней Лиза ходила с глазами, обращенными внутрь, и видела внутри себя застывшую вечную мерзлоту и полярную ночь. Только в глухом закоулке опустошенного сознания шевелилась мысль: «Лучше бы меня зарезали». А на девятый день она проснулась и … рассмеялась. Так вот чем оплачены «золотые россыпи» ее души? Как все просто и до скучного грубо! «Но нет, я не покончу с собой и не потеряю вкус к жизни. Если мужчины меня использовали, я тоже так научусь!»

Первым «тренажером для души» стал все тот же иранец. Лиза не порвала с ним, а продолжала ездить в общежитие, но в удобное для себя время. Очень часто ей хотелось по привычке расслабиться, раствориться в любовнике, или же воспоминание о его истинном лице заставляло трястись от омерзения. Но Лиза сжимала душу в кулак и мысленно твердила: «Он мерзавец. Но я просто получаю удовольствие». После курса регулярных «тренировок» ее сокровенные душевные движения стали затухать, почти не пробиваясь сквозь образовавшийся в сознании слой бетона.

Чтобы закрепить успех, Лиза без труда завела еще двух любовников. Один был художником, а о втором, по ее мнению, и говорить ничего не стоило. Легкость, с которой они откликнулись на ее призыв, утвердила в мысли: все «это» – действительно очень просто.

Не забыла Лиза и о своих профессиональных и творческих устремлениях, даже если временно отодвинула их на второй план. Она в очередной раз съездила на гастроли и окончила музыкальное училище. Попыталась поступить в консерваторию. Но для ее специальности было выделено очень мало мест, и Лиза, «пролетев», оформилась на постоянную работу в музыкальную школу.

К этому времени родители уже вышли на пенсию, а сестра без мужа родила второго ребенка. Пришлось Лизе «тянуть» две ставки. Серую будничность одного за другим хмурого утра, во время всеобщего развала, скрашивала голубая мечта: достичь в искусстве таких высот, чтобы выступать в Европе с сольными номерами. Лиза где-то сэкономила, где-то одолжила и начала брать частные уроки у авторитетного музыканта. Даже обрадовалась, услышав: «Если вас затрудняет оплата, вы меня устроите как женщина»…

Лиза упорно шла к своей цели, поэтому то ли Бог, то ли дьявол вспомнили о ней. Хорошая знакомая сообщила, что в их организации работает Карл, студент из Германии, приехавший по вузовскому обмену, чтобы заниматься практическими исследованиями. Происходя из обеспеченной семьи, он в свои 25 был еще, видимо, неразвращенным мальчиком. Такой вывод  сделала знакомая Лизы, понаблюдав за его трепетным обращением с подругой – официанткой минского кафе. Уже «заматеревшая» Лиза решила: «Неужели я не справлюсь с такой ничтожной соперницей?»

Лиза зашла к знакомой на работу и предложила отправиться в выходной за грибами. Как бы невзначай девушки пригласили и Карла. Всю дорогу Лиза развлекала его занимательными историями, что при ее образованности было совсем нетрудно. Заинтригованный Карл следующую совместную прогулку предложил сам.

Лиза обрушила на Карла все свои таланты. Водила домой, играла для него и пела, показывала свои рисунки. Предлагала экскурсии в исторические места Беларуси и сама выступала в роли гида, «выдавая» информацию, прочитанную накануне в учебниках. Карл восхищался Лизой и очень привязался к ней. Но намеки на возможность более теплых отношений «гасил» смущенными объяснениями: «Я не хочу изменять своей девушке». Лиза в душе доходила до белого каления. «Я этого теленка тычу, тычу носом в мои достоинства, а он все упирается!» – такие мысли крутились у нее в голове.

Но вот Карл позвонил для решительного объяснения. «Понимаешь, я никогда никого не обманывал, – срывался в трубке взволнованный голос. – Я чувствую, что если мы продолжим встречаться, это будет нехорошо по отношению к моей девушке. Но мне с тобой так интересно… Я не знаю, что мне делать!» Но эти муки невинности вызвали у Лизы только бешенство. У нее уже не было сил играть, и она отчеканила: «Не хочешь больше встречаться – ну что же, прощай!»
На следующий день Карл опять позвонил и упавшим голосом человека, изнемогшего от внутренней борьбы, почти прошептал: «Я очень соскучился по тебе… Давай встретимся…»

В первый момент встречи Лиза взяла Карла за руку и уже не отпускала, будто ведя на заклание. Во время прогулки по лесу постоянно твердила: «Ну давай я тебя поцелую! Ну чего ты меня боишься?» В конце концов растерянный, обессиленный Карл сдался.

Он действительно оказался каким-то редким ископаемым, не от мира сего в своей непоколебимой вере в честность и порядочность. После этого единственного поцелуя позвонил своей девушке: «Я изменил тебе. Мы больше не можем встречаться». А еще после двух недель активных боевых действий Лизы поселился у нее.

Карл получал неплохую стипендию от немецкого университета, и Лиза учила студентика тратить деньги на нее. Вскоре он стал покупать ей дорогую одежду, на день рождения подарил духи от Славы Зайцева. По желанию Лизы молодая пара побывала в Москве, Санкт-Петербурге и других славных городах России.
 
Срок работы Карла в Минске подходил к концу. Заканчивались и курсы немецкого языка, которые старательно посещала предусмотрительная Лиза. Теперь каждый день она услаждала слух Карла песней: «Миленький ты мой, возьми меня с собой, там, в краю далеком, буду тебе женой». Сначала молодой человек очень смеялся, говорил, что, наверное, она сама эту песню придумала. Постепенно научился ей подпевать.

В конце концов, после всяческих уловок, используя метод кнута и пряника, Лиза уехала с Карлом в Германию. Они поженились в символичный день, 9 мая, и сняли двухэтажный домик с видом на горы. Лиза устроилась работать преподавателем в музыкальную школу и стала готовиться поступать в немецкую академию музыки. Для этого начала брать уроки у выпускницы Парижской консерватории.

Карл по-прежнему был студентом, что давало молодой семье немалые льготы – налоговые, в оплате жилья, проезда на городском транспорте… Впрочем, Карл вполне мог бы купить машину, но по экологическим соображениям предпочитал велосипед. Родители же его такой щепетильностью не отличались и, возглавляя каждый свою фирму, катались на собственных автомобилях. Лиза и Карл часто навещали их, добираясь поездом около трех часов. Родители входили в элиту общества, их великолепное жилище окружали не менее великолепные дворцы и виллы, поэтому Лиза нередко бывала на светских приемах.

Почти каждые выходные Карл и Лиза проводили на германских курортах. В отпуск отправились в путешествие по маленьким городкам Франции с заездом в Париж. И где бы они ни находились, каждое утро Карл приносил жене кофе в постель.

Лизе исполнилось всего 25. На ее лице разливался нежный румянец и не было ни одной морщинки. Но даже на свадебных фотографиях в ее глазах не сияла радость – только настороженное внимание и затаившаяся хитрость. Казалось, будто Лиза тщательно отрабатывала данную себе установку: изображаем счастье! А испытывать счастье – сохранила ли Лиза способность?..

Впрочем, счастье она все же испытала, причем настоящее – когда забеременела. Прислушиваясь, как в ней растет новая жизнь, она вдруг ощутила: очень чистое, то, что было в ней в юности, где-то в глубине души сохранилось. Ей неожиданно мучительно захотелось воскресить эту чистоту. И у нее появилась надежда, что с ребенком это будет возможно. Лиза представляла, как они с маленьким человечком радостно смотрят в глаза друг другу, и она испытывает к нему любовь – не ради корыстных целей, а просто так. Представляла, как ее душа, затвердевшая и огрубевшая, светлеет и смягчается от детской улыбки, и в этой душе вновь расцветает та сирень, которой она любовалась в юности. Лиза надеялась, что в отношениях  с ребенком обретет ту искреннюю теплоту, которую ей не довелось испытать в отношениях с мужчинами.
Но ее идиллические мечтания нарушил звоночек из прошлого.
На гастроли в Германию приехал ансамбль, в котором когда-то играла Лиза и с руководителем которого она сделала первые шаги на пути к вершинам многоопытности. Некогда «снявший с нее сливки» разыскал ее (возможно, сработало эмигрантское сарафанное радио). «Это тебя», – позвал Карл к телефону молодую женщину. «Здравствуй, чужая милая, та, что была моей! – раздался в трубке насмешливый голос. – Ты помнишь наши встречи?» Затем говоривший назвал себя. Больше всего Лизе хотелось послать звонившего далеко-далеко. Но в присутствии Карла нужно было «держать культурную марку». Кивнув мужу: «Это бывший коллега из Беларуси», – она светским голосом произнесла: «Привет! Как жизнь, как дела?» «Будут хорошо, если ты мне поможешь», – все так же насмешливо отозвался первый любовник. Он объяснил: если Лиза не хочет, чтобы муж и его семья узнали о цене, которую она платила за выезд на гастроли, должна «пожертвовать на развитие родного ансамбля» в лице его руководителя крупную сумму. «У тебя нет никаких доказательств!» – заявила Лиза (Карл уже вышел из комнаты). «А ты уверена, что они понадобятся?»
Лиза задумалась. Когда-то она сказала Карлу, чтобы объяснить отсутствие девичьей чести, что у нее были отношения только с одним парнем, по любви, которые затем разладились. Конечно, неопытный молодой немец находился под полным ее влиянием, считал ее во всех отношениях замечательной. Он мог бы и не поверить руководителю ансамбля, посчитать его слова наветом. Но вот родители Карла? Более умудренные жизненным опытом, они что-то почувствовали в Лизе и были не в восторге от выбора сына, хотя ничего конкретного возразить против невестки не могли. Даже на свадьбе они имели такой вид, будто пытаются проглотить целую тухлую рыбину, и это им не удается. Полученные компрометирующие сведения о Лизе подтвердят их интуитивные подозрения, и они, несомненно, поверят. Тогда в ее семейной жизни возникнут проблемы. Ведь эти добропорядочные, культурные люди очень щепетильны в вопросах морали и придут в ужас, узнав, что приняли в семью «подстилку». Уверять, что у нее не было другого выхода – не поможет. Родители могут изменить настроение Карла, пригрозить лишить его наследства. И хотя по немецкому законодательству Карл должен был при разводе как-то обеспечить жену, тем более беременную, все равно налаженной жизни Лизы придет конец. Родители Карла сделают все, чтобы путь в приличное общество был ей закрыт. И что тогда? Переезжать в другое место, пытаться там начать все сначала? Слишком много трудностей, такой путь не для нее.
Лиза решила, что проще заплатить руководителю ансамбля, тем более, учитывая его уверения, что это будет «разовый взнос» и вскоре он уедет из Германии и больше ее не побеспокоит. Она продала некоторые украшения, подаренные Карлом, и рассчиталась с вымогателем.
Но неожиданно данная сюжетная линия на этом не оборвалась. Вскоре Лизу навестил, когда она была одна дома, белорусский эмигрант Стас, приятель руководителя ансамбля. Оказалось, что у него есть запись последних телефонных разговоров Лизы с бывшим любовником, а также их встречи с процессом передачи денег. Все это руководитель ансамбля предоставил Стасу по дружбе. А заодно поделился воспоминаниями о том, какая Лиза «сладкая». Поэтому теперь, в обмен на свое молчание, Стас требовал интимных встреч. Он был представителем богемы в худшем смысле этого слова, ленивым и разгульным. Первое время после эмиграции в Германию подрабатывал игрой на скрипке на улицах. Обладая харизматичной внешностью, он имел способность вызывать умиление у впечатлительных дам. Именно они когда-то помогли ему эмигрировать. И вот теперь одна из таких немок, обеспеченная, но одинокая, намного старше Стаса, сделала его своим мужем. Он жил в ее благоустроенном доме на «социалку» и доходы жены, по-прежнему нигде постоянно не работая.
Выбора у Лизы не было, и ей пришлось согласиться. Карлу она говорила, что ходит на дополнительные занятия по музыке. Хуже всего оказалось то, что изголодавшийся по молодому телу Стас требовал от нее, несмотря на ее состояние, не просто обычных сношений, а экстремального секса, даже с элементами садо-мазохизма. Лиза все терпела. Так прошло три месяца. От постоянного нервного напряжения и активных физических «упражнений» у нее начались осложнения в беременности, которые в конце концов привели к выкидышу. Более того, врачи сказали, что больше она не сможет иметь детей.
Надеждам Лизы на хотя бы частичное возвращение в психологический рай душевной невинности пришел конец. Мир задернулся для нее черной пеленой. Не радовал молодой симпатичный муж, тем более, что она его никогда не любила. Даже благоустроенная обеспеченная жизнь стала безразлична. Лиза начала думать о самоубийстве. Но потом вспомнила, через что ей пришлось пройти, прежде чем получить некогда вожделенный немецкий «приз». И ей стало жаль так просто со всем расставаться. Тем более, что узнав о ее трагедии, Стас неожиданно обнаружил присутствие совести и пообещал оставить Лизу в покое. Лиза решила все свои силы отдать занятиям музыкой, и в прекрасных мелодиях выражать чувства, уже для нее недосягаемые, но к которым ей опять захотелось стремиться.
Сдать экзамены в академию музыки ей удалось успешно. После этого она ненадолго приехала в Минск повидаться с родителями. Тогда я с ней и встретилась и узнала ее историю. Но больше контактировать с Лизой мне не довелось, и что с ней произошло дальше, осталось неизвестным.