Северные королевства, нашествие и... глава 2

                Глава II


                «…Да поймите же, барон Мюнхгаузен славен не тем,
                что летал или не летал, а тем, что не врёт...».

                Из к/ф. «Тот самый Мюнхгаузен»


                «Сроду я таких деревень не видел
                и не знал даже, что такие деревни бывают...»

                А.Н. Стругацкий, Б.Н. Стругацкий. «Парень из преисподней»


        Виктор отвернулся от стола, заставленного огромными тарелками и блюдами, различных размеров и форм, и посмотрел в окно. На улице уже давно стемнело, горели желтым светом фонари, люди спешили куда-то, ежась и кутаясь в одежды от холода, проходили мимо. А на проезжей части, сразу за широким тротуаром, стояла пробка из неисчислимого количества автомобилей в несколько рядов, с включенными фарами. Многие водители нервно давили на клаксоны, и сигналы этих машин доносились даже сюда, в теплый и уютный полумрак ресторанного зала, сквозь стекла витрин и звуки негромкой, ласкающей слух живой музыки.
        –     А нам он ничего не рассказывал, представляешь? Молчал, как рыба, хоть клещами из него тащи. Мол, так и так: пропал, появился, а больше ничего не помню, – говорила Нина, обращаясь к Бетти. Потом повернулась к Мишке и потребовала. –  Переведи!


        Мишка послушно перевел сказанное американке, между ними на какое-то время завязалась беседа, а потом он снова заговорил по-русски:
        –     Бет говорит, что понятия не имеет, почему наш славный парень настолько скрытный, что даже друзьям не рассказал о своем увлечении. О том, что его ограбили, она уже знает. Кстати, наша гостья утверждает, что у этого скромника в Америке есть собственный арбалет, доспехи, даже меч свой имеется. И, между прочим, владеет он этим мечом настолько круто, что ему, среди реконструкторов, даже рыцарский титул присвоили, так что Витюша у нас теперь вовсе и не Виктор, а сэр Виктор. Вот так.


        Виктор краем уха слушал все это и ждал, когда же и где его заморская подруга запутается в собственном вранье и проколется. Но американка, на удивление, никак не прокалывалась, и он с любопытством узнал, что, оказывается, успел побывать под Лос-Анжелесом, на сборище не то толкинистов, не то еще каких-то славных ребят, которые проводят псевдо рыцарские турниры, соблюдая до мелочей какие-то там правила, о которых он слыхом не слыхивал. Тем не менее, якобы он там даже умудрился как-то отличиться, и этим обратил на себя внимание владелиц клуба, то есть, собственно, Энджи и Бетти, в особенности, конечно же, Бетти. Во всем этом рассказе Виктора напрягало больше всего не то, что он не был никогда в Америке и понятия не имел о проводимых там сборах реконструкторов. И даже не то, что он не подозревал ни о каких рыцарских турнирах, не говоря уже об отличиях на них. А то, что гостья из-за океана совсем не спешила сознаваться, в  том, что она не является его суженной, или «кралей», по Мишкиной классификации, что, в сущности, было одним и тем же.


        Виктор стал ждать признания сразу после того, как они все перезнакомились, и американка принялась рассказывать о себе, но момент этот так и не наступал. Тогда он подумал, что Бетти во всем сознается, когда изрядно уже повеселевшая от алкоголя Нина стала, ни к селу, ни к городу, повествовать об их с Виктором совместном далеком прошлом. Но вместо этого, иностранка выслушала все хмельные откровения, участливо посочувствовала Нине, проявила с ней женскую солидарность относительно непонятливости и толстокожести главного героя рассказа и перевела беседу в другое русло. После такого поворота, Виктор несколько насторожился, но решил, что, видимо время пока еще не пришло. Потом он ждал признания от своей гостьи, когда зашла речь об Энджи, но снова не дождался, и это было совсем уже непонятно, поэтому еще сильнее обеспокоило Виктора. Он вдруг подумал, что американке, быть может, понравилась роль его пассии, а может, она вообще всерьез имеет на него какие-то виды? Не то, чтобы это как-то ему претило, но… он даже не знал, в чем, собственно, заключается это «но».


          Виктор незаметно бросил быстрый взгляд на Бетти, как всегда совершенно ослепительную, сидящую напротив, наискосок от него, возле Мишки, который что-то негромко мурлыкал ей на ухо, при этом плотоядно глядя на вырез её платья.


          А ведь и правда, вдруг задумался он. Вот взять хотя бы, к примеру, Мишку и Нинку – с ними ему все совершенно понятно. Они закадычные друзья, корефаны, так сказать, и все такое. При этом у каждого из них есть своя семья, своя жизнь, личная, а друг с другом их связывает теперь в основном только прошлое, та уйма лет, которую они знакомы. Никто из них троих ничего такого нового в отношении себя от кого-то из друзей не ждет. По крайней мере, если что-то такое там давным-давно и было, то быльем поросло миллион лет назад. Даже не быльем, а густыми такими слоями окаменелых пород. А вот как у него обстоят дела с Бетти и Энджи? Сложный ведь, на самом деле, вопрос. Так сразу на него, пожалуй, и не ответишь. Он вспомнил некоторые эпизоды из прошлых совместных приключений и постоянный момент неопределенности в их отношениях, в свое время так терзавший Виктора там, в другом мире, вновь вернулся к нему с новой силой. Только теперь – поди-ка спроси! Даже не поговоришь по душам, без переводчика…
          –     Предлагаю тост, – поднялся вдруг Мишка и, держа в руках бокал с коньяком, постучал по нему вилкой, требуя внимания. Все повернулись к нему и тостующий продолжил. – Предлагаю тост: за прекрасных дам!


          У Виктора невольно вырвался нервный смешок. Ему отчетливо вспомнился трактир в Церестре.
          –     Чего смешного? – тут же обиделся Мишка.
          –     Нет-нет, это я так, про себя... – поспешил успокоить своего друга Виктор. – Не обращай внимания, у меня бывает иногда.
          –     За прекрасных дам! – снова провозгласил Мишка, поднимая бокал над головой на вытянутой руке, и обратился непосредственно к Виктору. – Гусары пьют стоя.
          –     И за любовь! – подхватила Нина, чокаясь со встающим соседом по столу своим бокалом вина, и как-то хитро на него поглядела.


          Выпили. Дождавшись пока Мишка закусит, она неожиданно попросила:
          –     Спроси у Беатрис: она хоть любит этого охламона, или у неё это так, просто приключение?
          –     Тебе оно надо? – состроив кислую мину, недовольно бробурчал Виктор, косясь на Нину.
          –     Надо! – подтвердила она. – Не чужого дядьку тут пропиваем! Миш, давай, спроси у неё.


          Доморощенный переводчик, не мудрствуя лукаво, тут же перевел слова Нины на английский. Подшофе многие вещи, даже весьма пикантные, воспринимаются намного проще, а чувство такта, как-то само по себе притупляется. Наверняка Михаил в другой обстановке не посмел бы задать в лоб такой прямой вопрос этой красивой молодой особе, сидящей рядом, да еще иностранке, но алкоголь, как известно, раскрепощает. Порой даже через чур. Виктор снова отвернулся к окну, чтобы не видеть, как все сегодняшнее нагромождение ерунды и вранья, так красиво расписанное ранее, начнет сейчас трещать по швам и рушиться.


          Бетти какое-то время молчала. И все остальные тоже молчали, потому что ждали, что она скажет, а Виктор вообще ничего не ждал и не следил за происходящим, старательно делая вид, что его заинтересовало происходящее снаружи, за стеклом витрины. Он пропустил мимо ушей реплику Нины:
          –     Куда ты, глупенькая, целый бокал, это же коньяк!


          Потом послышался звук отодвигаемого стула, приближающийся стук каблуков по полу, и только тут Виктор, заметив в неясном отражении стекла какое-то движение, повернулся и увидел, что американская гостья стоит прямо над ним. В этот самый момент она нагнулась, мягко обхватила ладонями его лицо, и их губы слились в страстном и долгом поцелуе. Виктор явственно ощутил во рту интересную и довольно приятную смесь вкусов коньяка и губной помады. Оторвавшись  от его губ, Бетти, победоносно улыбаясь, весьма многозначительно оглядела остальных присутствующих, что-то коротко сообщила по-английски и вернулась на свое место.
          –     Ну, как, ответ понятен? – перевел Михаил её фразу, видимо адресованную, прежде всего, Нине.
          –     Хм, так за это же стоит выпить! – тут же нашлась Нина, хотя произнесла она эти слова как-то без особого энтузиазма – то ли озадаченно, то ли грустно. Видимо, где-то в душе еще тлел старый уголек, и ей было обидно, что вот, прямо напротив неё, сидит красивая молодая девчонка, которая может запросто подойти и поцеловать Виктора. Когда-то давно она тоже так могла, подойти к нему и поцеловать, но потом они оба совершили в жизни немало глупостей, и теперь, после всего, Нина, так уже не может, хотя иногда хочет. И не так редко, как думают окружающие и сам этот, средних лет, мужчина, который когда-то был для неё тоже очень близок.
          – Надо выпить за такую любовь, – снова повторила она. – Витек, давай, такая девчонка у тебя, даже завидно, что я не на твоем месте.
          –     Да, давайте-ка хлопнем! – оживился Мишка. – Что-то стало холодать не пора ли нам поддать!
          –     Let's have a drink! –  подхватила Бет, увидев характерный жест Нины. При этом язык у неё как-то подозрительно стал слегка заплетаться. Не успели они опустошить бокалы, как американка пожаловалась на дурноту и Нина повела её в дамскую комнату.
          –     Ну и деваху ты себе оторвал, брат! – заговорил Мишка, когда женщины скрылись в полумраке между столиками. – Огонь! Такую стоило так долго ждать. Она с тебя, прямо-таки, глаз не сводит.
          –     Вы зачем её напоили, шутники? – недовольно осведомился Виктор. – Нам с ней в Углич ехать завтра, на сборище этих… средневековых клоунов...
          –     Как ты о своих коллегах-то нелестно, – заметил его друг. – Ты ж сам у них там заводила. Рыцарь же, ядрена вошь, не хухры-мухры.
          –     Да слушай ты её больше, – поморщился Виктор. – Лучше скажи мне, друг мой ситный, как я её завтра, такую вот, на автобус потащу. Она же никакашка совсем. В дрова. Заблюет там все.
          –     А я ей коня в рот силком не лил, – возразил Мишка. – Она сама уже вполне взрослая девочка. Сама должна соображать, что к чему.
          –     Ладно, хрен с ней, – махнул рукой Виктор. – Как-нибудь управлюсь. Давай лучше бахнем на посошок. Сейчас же её вести надо будет. Баиньки.
          –     Понял. Поехали! – поддержал его лучший друг, без лишних слов разливая коньяк по бокалам.


          Выпили, крякнули. Закусили. Тут уже и дамы подоспели – Нина вела под руки Бетти, которую заметно «штормило».  Как она при этом умудрялась не споткнуться на своих высоких каблуках, и не растянуться на полу между столиков одному богу было известно.
          –     Вить, вам, наверное, пора, – подведя американку к столу, запыхавшимся голосом сообщила Нина. Никто и не думал ей возражать, а Виктор печально посмотрел на Бетти, предвкушая долгую и трудную дорогу домой в компании с пьяной дамой.
          –     Сколько с нас? – коротко спросил он.
          –     О чем ты говоришь? – немедленно обиделся Мишка. – Это же смотрины, да еще такой объект – все за счет заведения.
          –     Не дури, тебе семью кормить, - наставительно ответил Виктор, вынимая из портмоне несколько купюр и кладя их на стол. – Думаю, этого должно хватить. Пока, ребята, рад был повидаться. Правда. Как вернусь из Углича, созвонимся.


          Он сказал эти слова просто так, машинально, а потом подумал про себя, уже ведя к выходу Бетти, что не верит в их возвращение в тот, другой мир. Даже появление у него дома такой неожиданной посетительницы, какой явилась эта красивая, опирающаяся сейчас на его плечо, девушка, не убедило Виктора до конца.


          Они уселись в такси и поехали домой. Всю дорогу Бетти молчала, привалившись на край сидения, глядя в окошко, и думая о чем-то своем. А Виктор был занят своими мыслями и поэтому тоже молчал. Да и как говорить, если он совершенно не знал английского, а Бетти по-русски ни бум-бум? Так и доехали в гробовой тишине, которую периодически нарушала только рация таксиста, восклицая невнятными шепелявыми голосами. Со стороны пассажиры такси, наверное, были похожи на крепко рассорившуюся пару.


          Подъехав к дому, Виктор расплатился с водителем, и нежно обняв свою спутницу за талию, и так придерживая её, поднялся в квартиру, помог девушке снять верхнюю одежду, а потом разделся сам. Неожиданная заминка случилась у него с ботинком – шнурок завязался на узел, и пришлось повозиться, согнувшись в три погибели, прежде чем удалось его развязать и снять, наконец, надоевшую обувь. А когда Виктор разогнулся, перед ним стояла уже практически трезвая с виду Бетти и, как пропуск, держала телефон экраном к нему. Недоверчиво поглядев снизу вверх, в темные бездонные глаза американки, светившиеся каким-то странным внутренним светом, Виктор перевел взгляд и прочел на экране телефона следующее: «Помнишь, что говорила обо мне Катрина у старого дракона в Белом городе? Раньше действительно так и было. Но, когда я встретилась с тобой, что-то изменилось внутри меня. Я в это долго не верила, не могла понять, что меня мучает, пока не увидела тебя сегодня утром в аэропорту. Да, и если ты думаешь, что я пьяна, то это совсем не так. Я просто разыграла твоих друзей, чтобы они побыстрее отвязались от нас, пока все на самом деле не перепились. Я знаю, я много чего наговорила твоим друзьям, но кое-что в ресторане все-таки было по-настоящему».

 
          Виктор не успел еще даже понять смысл прочитанного, а Бетти обвила его шею руками, снова, как давеча в ресторане, сладострастно прильнула губами к его губам, прижалась к нему своим стройным телом и настойчиво потянула за собой в комнату. Почти уже ничего  не соображая, Виктор послушно поддался, и они, не переставая целоваться, в обнимку бухнулись на кровать.


                * * * * *


          Автобус, полный пассажиров, словно нехотя, съехав с шоссе, подрулил к маленькому одноэтажному зданию с надписью «Автостанция». Углич встретил приезжих граждан унылым мглистым небом, серой массой проступающим сквозь туман и грязно-белыми снежными сугробами. Дверь автобуса распахнулась, впуская внутрь салона утренний морозный воздух, и водитель громко провозгласил:
          –     Углич! Конечная, приехали!


          Пассажиры стали спускаться по ступенькам на грязный, весь испещренный следами протекторов и масляными черными пятнами, плотно утоптанный людьми и машинами снег перед зданием автостанции.


          Виктор и Бетти вышли из автобуса в числе последних, поеживаясь от озноба, охватившего пригревшихся внутри теплого транспорта людей. Следуя за остальными прибывшими, они прошли несколько шагов и остановились возле небольшого крыльца автостанции. Прямо перед ними сидели на складных стульчиках и детских табуретках несколько колоритных бабулек, торгующих семечками, орешками, рукавичками и еще какой-то мелочевкой, разложенной перед ними на крытых картоном деревянных ящиках.
          –     Семечки жареные, орешки! Бери, девонька, сколько тебе, стакан, два? – обратилась одна из бабок к Бетти.
          –     What do you want? – машинально переспросила та, обернувшись.
          –     Фу ты, Господи, опять немчура что ли? – недовольно проворчала в ответ товарка и добавила, обращаясь к своей соседке. – Понаехали, вражины, уже и яблоку от них упасть стало негде.
          –     Ой, и не говори, Степановна, – отозвалась торговка, восседающая за соседним ящиком с разложенным добром. – Ужо скоро русским людям и не продохнуть будет. Куды ни плюнь – повсюду иностранцы. Прямо беда! Уж и в автобусах стали разъезжать, как у себя дома.


          Не обращая никакого внимания на эти реплики, Виктор огляделся по сторонам. Он надеялся, что какие-то представители от организаторов фестиваля будут их с Бетти встречать. Такую надежду вселяли фотографии с прошлогоднего сборища этой публики: на ярких снимках красовались автобусы, длинные ряды деревянных столов под брезентовыми настилами, уставленные средневековой утварью и яствами той же эпохи, лагерь с отапливаемыми палатками. Здесь же, на площади перед автостанцией, ничего из этого не было и в помине.
          –      Здравствуйте, уважаемые, – решил он, на свою беду, уточнить у рассевшихся возле своего барахла пожилых аборигенок местоположение лагеря реконструкторов. – Прошу прощения, не подскажите – где тут у вас средневековье воссоздают?
          –      О, по-нашему заговорил! – оживилась первая торговка, безо всякого, впрочем, удовольствия. – Так ты тоже, стало быть, из этих, что ли? Из иродов? Опять с перепою будете непотребство на весь город творить, алкаши проклятые, креста на вас нет! Еще и супостатов за собой водить начали! Сгинь с глаз моих, чтоб вам ни дна не покрышки! Сколько ж можно-то уже? Нешто управы на вас нет?


          Это было неожиданно. Пришлось обоим гостям города ретироваться, под не умолкающий аккомпанемент разошедшихся бабулек, словно куры на насесте, в своих оценках полезности фестивалей средневековья как для города в целом, так и для этих милых пожилых женщин в частности. Уже отойдя шагов на пятьдесят, Виктор стал различать в речах торговок непечатные слова, которые постепенно, все более вытесняли литературный русский язык, обнажая у этих представительниц местной коммерции весьма широкие познания обсцентной лексики и фантастический талант в словообразовании.


          Бабки так расшумелись, что Виктор не сразу расслышал, что его окликнули. Только когда он услышал во второй раз свое имя, то обернулся на голос, и тут же, расплывшись в широкой улыбке, легонько подтолкнул Бетти, державшую его под руку, чтобы привлечь её внимание.
          –      Пуиуэт, Уиктоуэ! – в третий раз с жутким акцентом произнесла Энджи, счастливо улыбаясь своей обворожительной белоснежной улыбкой.
          –      Здравствуй, Энджи, дорогая! – ответил Виктор, удивленно оглядывая шедшую к ним с Бетти девушку. Представительница американского клуба реконструкции выглядела весьма своеобразно и как всегда была ослепительно красива, как, впрочем, и Бет.


          На голове у блондинки красовалась совсем не историческая, а самая обычная солдатская шапка-ушанка, с кокардой, сияющей большой красной звездой. У шапки были опущены уши, а размерами своими она намного превосходила голову своей обладательницы. По этой причине головной убор все время сползал на глаза, и Энджи поминутно вынуждена была поправлять его. Сама девушка была закутана в короткую норковую шубку, едва ниже пояса (видимо, ей, в отличие от Бетти, кто-то успел сообщить о русских морозах, но смысл этих слов не до конца уместился в голове американки). Ноги, одетые в колготки телесного цвета, были обуты в высокие, размером никак не меньше пятьдесят второго, валенки. Из-за этих огромных валенок, торчащих выше колена, походка у блондинки походила на конвульсии эпилептика, а, в общем-то, стройные ноги казались тощими и болтались внутри войлочных монстров, словно соломинки в бочке.


          Чтобы уменьшить страдания девушки, Виктор сам сделал навстречу ей несколько шагов, и они крепко обнялись, а ушанка при этом немедленно упала с головы Энджи, обнажив длинные светлые, почти белые, волосы блондинки.
          –     I missed you, – шепнула Энджи ему на ухо, обдавая легким запахом перегара, и тут же нежно и долго поцеловала в губы.
          –     Я тоже очень соскучился, –  тихонько ответил Виктор, а потом уже громче добавил. – Ну вот, теперь вся троица в сборе. Что будем делать? Энджи, я смотрю, тебя уже подогрели, обобрали. Или обогрели, подобрали?


          Девушка непонимающим взглядом посмотрела на него и он, стараясь говорить медленно и разборчиво, произнес:
          –     Я говорю, какой дресс у тебя прикольный, откуда?
          –     Этоу меня подарить… э-э коллеги! – с трудом, ломая язык, выговорила блондинка.
          –     Я смотрю тебе и шайтан-воды подогнали, – подмигнул ей Виктор. Видя, что девушка его не понимает, он коротко уточнил. – Водка?
          –     Ноу, – хитро улыбнувшись, покачала головой девушка. – Самоугон енд... э-э... мьёуды... во ...э-э... уха!
          –     Понятно, – саркастически ответил он. – Так сказать, от русских реконструкторов, нашим американским подругам. Чем, значит, богаты... Ты лучше скажи мне, чего ради мы в эту дыру приперлись? Что за хитрый план?
          –     Поехальи, у менья есть… э-э… как это… the car, – вместо ответа скомандовала Энджи, делая руками движения, будто крутит баранку руля. Метрах в ста от них действительно стоял под парами белый автомобиль, до самой крыши обильно забрызганный грязью, к которому вся компания и направилась. Причем встречавшая их девушка все время норовила отстать, постоянно путаясь в своих непомерно огромных валенках, и поминутно роняя головной убор, так что Виктор и Бетти, в конце концов, стали по обеим сторонам от неё, взяли несчастную под руки и помогали ей идти до самой машины.


          Когда компаньоны добрались, наконец, до ожидавшего их транспорта, между двумя девушками произошла небольшая перепалка. Поскольку они обе говорили по-английски, Виктор ничего из сказанного не понял, но по активной жестикуляции собеседниц догадался, что Бетти хотела посадить Энджи на переднее сиденье, но та ехать впереди отказалась. Все остальное осталось для него тайной, хотя он и понимал, что девушки повздорили, и инициатором ссоры явно была Энджи, а Бетти оказалась в роли оправдывавшейся стороны. При этом  во время склоки было произнесено достаточно много бранных слов. И, если Бетти использовала только англоязычные ругательства, то Энджи периодически довольно оригинально и со знанием дела украшала свою речь русской ненормативной лексикой, которой, видимо, за совместным употреблением местных сортов самогона и медовухи так щедро и быстро научили её местные радетели средневековой культуры.


          Несмотря на вышеописанную заминку, вскоре все расселись по местам (блондинку пришлось паковать на сиденье, как инвалида – самостоятельно залезть на сиденье в своей обуви она не смогла). Бетти поехала-таки впереди, а Энджи с Виктором – сзади. Судя по тому, как блондинка прильнула к нему, едва тронулась машина, а ехавшая впереди девушка тут же повернулась, и с немым упреком поглядела на них, Виктор заподозрил, что причиной ругани стала банальная ревность.


          Он лишь мельком подумал об этом, а уже в следующее мгновение его внимание привлек водитель машины.


          Мужчина за рулем был весьма оригинальным бородатым дядькой, одетым в ржавую старую кольчугу, туго обтягивающую его огромный живот. Из-под отвисшего брюха едва выглядывала нижняя кромка широкого пояса, на котором болтался огромный охотничий тесак. С кольчугой и поясом резко контрастировали современное спортивное трико с белыми лампасами, и кроссовки на ногах. От водителя разило сивухой еще сильнее, чем от Энджи, при этом, пользуясь тем, что Бетти отвернулась к пассажирам на заднем сидении, мужик жадно пялился на её ноги (брюнетка была одета все в то же короткое платьице и пальтишко, в котором встретил её в аэропорту Виктор), совершенно позабыв о дороге.
          –     Э-э, уважаемый, – обратился к нему Виктор через некоторое время, так и не дождавшись, чтобы шофер хоть одним глазком глянул в лобовое стекло, - вы машину по швам на колготках ведете?
          –     Да не боись ты, доедем, – хриплым пропитым голосом ответил мужик, нехотя на несколько секунд оторвался от ног Бетти и, коротко поглядев на дорогу, снова уставился на них похотливым взором.


          На этот раз брюнетка это заметила, повернулась к нему, молча, демонстративно, достала из своей сумочки электрошокер, и презрительно ухмыльнувшись, медленно стала приближать его электроды к промежности водителя. Мужик совсем не испугался, но похотливое выражение сменилось у него на лице недовольной миной, и он нехотя отвернулся к дороге, проворчав:
          –     Че вы, как нерусские люди-то? Мы ж все эти, как их, твою мать... адепты средневековья, о!


          Виктор чуть не расхохотался. Он сразу же, когда в первый раз оглядел этого коренастого толстяка, подумал, о том, насколько же сей бородач похож на краснолюда, но теперь, когда водитель досадливо разворчался, сходство стало практически буквальным.


          Проехав по тихим узким, но вполне себе привлекательным, даже несмотря на мрачное серое зимнее время, улочкам, они выехали за город, почти сразу же свернули с главной дороги на проселок и, после недолгой тряски по разбитой ухабистой грунтовке, оказались в лагере реконструкторов.


          Лагерь располагался в живописном редколесье, неподалеку от каких-то старинных развалин, коими так богаты эти места, и являл собой прямо-таки оплот непотребства. Причем, судя по окружающей обстановке и по мрачному виду воссоздателей старины, которые серыми тенями перемещались по лагерю на нетвердых ногах, творилось это непотребство уже далеко не первый день. Кругом валялись пустые бутылки пакеты, мятые свертки и другой мусор. Возле пары десятков нестройными рядами стоящих палаток, в боках которых, то тут, то там торчали железные печные трубы, курящиеся легкими дымками, высились основательные деревянные столы. На этих столах покоилась всевозможная посуда, как старинного вида, так и вполне современного. В большинстве тарелок, мисок, плошек, блюд и блюдец угадывались какие-то объедки, а вдоль столов, по обеим их сторонам были установлены скамейки, на которых, то там, то здесь, поодиночке и группами восседали нетрезвые обитатели лагеря. От некоторых столов слышались пьяные песни, где-то громко ругались, изредка разбавляя мат обычными словами. Одним словом, фестиваль набирал силу.
           –     Чего реконструировать-то будем? – поинтересовался Виктор у мужика, привезшего их на это поприще исторического блуда.
           –     Ну, ты даешь! – удивился тот. – В первый раз, что ли? Битву на реке Сити с батыевой ратью, конечно!
           –     А почему в Угличе? – не понял приезжий гость.
           –     Так ить места-то тут, какие? – расставив широко руки, объяснил мужик. – Это ж натура! Тут одно удовольствие биться. Ну, что – айда готовиться, завтра спозаранку сече великой быть!
           –     Идите, мы сейчас вас догоним, –  громко ответил Виктор и тише, себе под нос, добавил. – После такой подготовки в живых-то кто-нибудь останется?
           –     Поидьём Уиктоа! – позвала Энджи, схватила его за руку и  потащила к столам, в след за бородатым мужиком. Заметив, что Бетти, так же, как и Виктор, недоуменно оглядывается по сторонам, добавила, обращаясь к ней: – Betty, are you coming with us (Бетти, ты идешь с нами?)?
           –     Yes, of course (да, конечно), – буркнула Бетти в ответ. Брюнетка все еще дулась на свою подругу.


           Они прошли вдоль неровной ломаной улицы, составленной из шатров разных размеров и расцветок, к просторной красной палатке, на клапане которой красовался маленький американский флажок. Возле этой палатки так же стоял небольшой крепкий деревянный стол, заставленный алюминиевой и глиняной посудой с объедками, над которой возвышался необъятный, литров на десять, исполинский кувшин. От кувшина шел приятный душистый алкогольный запах дрожжей и чего-то сладкого, похожего на патоку или мед. К неудовольствию Виктора, тут же обретался их водитель, какая-то женщина средних лет, пухлая и некрасивая, своими валенками, пуховым платком и овчинным полушубком, похожая на крестьянку XVI – XVII веков, а также несколько изрядно пропитых на вид субъектов в кольчугах и доспехах различных эпох. К столу был прислонен, непонятно зачем оказавшийся тут, длинный шотландский клеймор, довольно добротной работы с красивой рукоятью оконечной искусно сделанной драконьей головой.


           Бородатый абориген, заметив подошедших гостей, крепко шлепнул пухлую женщину по заднице и властно распорядился:
           –     А ну-ка, Кузьминишна, налей-ка приезжим гостям медовушки на сугрев души! Да давай, ты, скорее поворачивайся, корова!


           Кузьминишна, к удивлению вновь прибывших, довольно легко подняла огромный кувшин, оказавшийся наполовину пустым, и разлила мутную ароматную жидкость по стоявшим на столе заскорузлым резным деревянным ковшам. Каждый ковш вмещал в себя никак не меньше полу литра.
           –     Ну, за встречу! – объявил бородатый, видимо, бывший у остальных присутствующих за старшего, поднимая поданную ему тару, и, не дожидаясь гостей, жадно припал к своей посудине.


           Виктор мрачно проследил за ним, потом с миной недоверия на лице поднял свой ковш, покосился на Энджи, которая, не моргнув глазом, залпом осушила свой сосуд и слегка пригубил напиток. На удивление, вкус у медовухи был весьма приятный, только слегка бил в нос дрожжами, поэтому, резко выдохнув, в следующее мгновение он выпил свою порцию зелья и довольно крякнул, утирая рот тыльной стороной ладони. Рядом, опуская пустой ковш, отдувалась, облизываясь, словно кошка после сметаны, Бетти.
            –     Вот и причастились, гости дорогие, – одобрительно отозвался бородатый предводитель запойной дружины. – Милости просим, располагайтесь, переоблачайтесь, вживайтесь, так сказать, в образы ратные.
            –     Клеймор-то вам зачем? – кивнул Виктор на прислоненное к столу оружие, – Откуда ему на Сити взяться?
            –     Будем считать, что для массовости, – не моргнув глазом ответил пузатый воин и печально вздохнув, добавил. – Ратников-то у нас негусто, раз, два и обчелся. Уже, вот и до заморских коллег добрались. Не от хорошей же жизни, сам понимаешь. А хочется-то ведь передать масштабы трагедии, чтоб дух захватило.
            –     Понятно, – пробормотал Виктор, прислушиваясь к теплу, растекающемуся по телу. Медовуха пьянила значительно быстрее и сильнее, чем он ожидал. Чувствуя прилив безотчетной бодрости, новобранец откинул полог, вошел в палатку с американским флажком и остановился на пороге, обалдело оглядывая обстановку. Палатка была красной только снаружи. Внутри же все было выполнено сугубо в розовых тонах, какие-то нелепые розовые пушистые котики, бархатные подушечки, одеяльца, розовый планшет, розовые вязаные перчатки на резинке и еще какая-то розовая ерунда, едва различимая в царившем полумраке.


            Когда глаза привыкли к неяркому освещению, он заметил сваленные кучей в багажнике палатки, позади ложа из розовых одеял, спальных мешков, и остального розового барахла несколько больших сумок, наверное, с амуницией, три металлических округлых шлема, арбалет и два или три меча, судя по гардам, также не подходящих для реставрируемой эпохи.


            Пока Виктор все это разглядывал, в палатку, обнявшись, словно закадычные подруги, ввалились Энджи и Бетти, слегка подтолкнули Виктора вглубь и застегнули за собой полы жилища. Полумрак сгустился, а вокруг все стало еще более розовым, хотя до этого казалось, что дальше уже некуда.
            –     Like so (вот так)! – прокомментировала эти действия Энджи, подмигнув Виктору.
            –     Что дальше? – осведомился Виктор.


            Все с такой же заговорщицкой физиономией, блондинка разулась, на четвереньках добралась до стенки палатки, пошарила по боковым карманам и выудила оттуда литровую бутылку шестнадцатилетнего «Glen Grant», три стопки и пакет с ломтиками копченого лосося. Бетти, тоже не теряла времени даром, она, разувшись, пробралась в багажное отделение, громко сопя от натуги, раскидала сумки, вытащила оттуда небольшой полукруглый рыцарский щит и положила его посреди палатки, в качестве стола. Энджи тут же водрузила поверх щита бутылку, стопки, закуску и, собравшись с мыслями, медленно подбирая слова, произнесла:
             –     Пуошью к стоулу, гостьи доуагиэ!
             –     Пьянствуем, значит, – без всякого осуждения констатировал Виктор, тоже разуваясь и подсаживаясь к импровизированному столу. Он по-хозяйски откупорил бутылку, разлил великолепный шотландский виски по стопкам, поднял одну из них, дождался, когда девушки последуют его примеру и продолжил. – Я хочу выпить за то, что… я знаю, что вы меня не понимаете, но... я рад, что мы снова все вместе. В общем, за встречу!


             Выпили. Виски был и вправду выше всяких похвал, Виктор даже закусывать не стал, посчитав это кощунством по отношению к напитку. Девушки же съели по ломтику рыбы, и Энджи разлила спиртное по рюмкам снова.
             –     I am also very glad that we are all together again (Я очень рада, что мы снова все вместе)! – провозгласила она, и тут же осушила свою стопку. Виктор и Бетти сделали то же самое.


             Чувствуя, как в голове уже ощутимо зашумело, Виктор подумал, что вводная часть, пожалуй, может быть окончена и пора переходить, собственно, к делу, пока не поздно. Он решил прибегнуть к проверенному способу общения «через калькулятор», по меткому Мишкиному определению. Поэтому Виктор достал из розового скопления вещей ранее замеченный планшет, показал его Энджи и спросил:
             –     Интернет тут есть?


             Она молча кивнула, с интересом наблюдая за его действиями. Тогда, не говоря больше ни слова, Виктор включил планшет, загрузил онлайн переводчик и перевел на английский: «Каков наш план? Что будем делать?»