Октавиус. Часть восьмая

                АНДРЕЙ    СКОРОБОГАТОВ.

За каких ни будь полчаса безобидная тучка на горизонте, вопреки нашим ожиданиям, разразилась над нашими головами сущим адом. Если бы мне рассказали, что подобный шторм может быть на реке, я только рассмеялся бы в ответ им прямо в глаза. Но теперь я на воочию убедился какую страшную опасность он представлял из себя. Мгновенно всё потемнело вокруг, словно настала ночь, припекавшее солнце исчезло за минуту, и мгновенно налетевший ветер превратил всю реку в сущий ад. Словно в наказание за нашу беспечность накрывший нас ливень в момент промочил не только нас, но и все наши вещи. Берег, до которого было не больше ста метров, исчез из поля зрения, скрывшись за темнотой и сплошной стеной дождя.  Наш ял шестёрка словно попал в горную стремнину: нас то поднимало высоко вверх, то швыряло вниз в провал между волнами, то крутило как в водовороте. Ни о каком продолжении похода в таких условиях и речи не могло идти: на необходимо было переждать непогоду в укрытии на берегу. Лодка стремительно неслась вниз по течению, каждую секунду нас грозило захлестнуть или перевернуть, и мы изо всех сил налегали на вёсла, правя к невидимому в непогоде берегу. Игорь безустанно работал черпаком, выбрасывая за борт плескавшуюся в лодке воду, однако не смотря на все его усилия, она уже доходила до наших щиколоток. Мы не могли ни видеть, ни знать что происходило со второй лодкой нашего отряда, отставшей от нас, но и не до того нам было сейчас. Молнии  неоновыми вспышками ежеминутно озаряли всё вокруг, давая мне хоть какую-то ориентацию в этом хаосе, и лучшей мишени для них, чем наши лодки на пустом речном пространстве трудно было найти…
За свои тридцать два года, я впервые вырвался в поход, а именно спуск по Волхову на ялах, среди членов клубу академической гребли, и именно в этот самый первый раз попал в такую переделку. Мокрый с головы до ног, я с усилием налегал на весло и руки мои с непривычки уже одеревенели, а ладони стёрты почти до кровавых мозолей.
И- Р-Р-Раз!- крикнул Виктор- являвшийся руководителем похода, и мы вновь налегли на вёсла. Я кинул украдкой взгляд на сидевшую на одной банке со мной Хельгу Гаусс. Она, поймав мой взгляд, усмехнулась мне в ответ, оскалив белоснежные  зубы из-за спутанных, мокрых волос, налипавших ей на лицо, и вновь налегла на скалку. Не смотря на своё с виду хрупкое телосложение, эта двадцати летняя девушка из Норвегии отличалась недюжинной силой и успела побывать чуть ли не в сотне подобных  путешествий, и теперь, когда у меня, честно признаюсь, душа ушла в пятки, она не на секунду не теряла присутствия духа. Неизгладимая любительница селфи, она всегда запечатлевала себя то на фоне ревущей горной реки; то вися на стропе над бездонной пропастью; то балансируя на шатком деревянном мосту, грозящим вот вот обрушиться в ледниковое озеро. С ней я познакомился именно в этом самом походе, в который меня уговорил пойти Игорь (за что последнего субъекта в эти минуты я уже мысленно успел предать всевозможным порицаниям).  В принципе ребята в нашей команде попались неплохие и меня, как самого старшего из них по возрасту почтительно-шутливо величали по отчеству. Однако уже через полчаса после нашего отправления из  Новгорода,   я не испытывал уже и доли того романтичного восторга, которым заразил было меня Игорь, красочно описывая все прелести и красоты открывающиеся при многодневном спуске в лодке по течению.  Особо меня доставали ночёвки: либо в душной палатке полной храпа и сопения; либо в ясные ночи на открытом месте, где атаковавшие в темноте комары по размерам могли вполне соперничать с небольшого размера слонами...
Но всё же действовали все слаженно, дружно и надо сказать, что скучать за всё время не приходилось: хохот и добродушное подтрунивание друг над другом постоянно имели место и были здесь в порядке вещей. Так что некая прелесть от общения сугубо городского человека с природой уже начала заползать в моё сознание, как всё в одночасье было сметено налетевшим штормом.
И вот наконец то, после сорока минут неимоверных усилий,показавшихся мне вечностью, мы в итоге достигли вожделенной цели. Саша, сидевший на носу и бывший впередсмотрящим, проворно выскочил на берег с концом в руках, и чуть ли не по пояс провалился в прибитый к берегу ил. С трудом выбравшись, он начал заводить конец за ближайший ствол дерева. Виктор и Олег выскочили следом, и уперевшись  в мокрую почву, начали подтягивать ял к берегу.
Суши вёсла!- крикнул Виктор, и мы одновременно сложили их вовнутрь, после чего начали швартоваться… Передавая по цепочке пожитки, мы перекочевали под сень росших на берегу деревьев. Укрытие было явно никудышным, и хотя мы достали таки плащи, до сих пор запакованные в насквозь промокшие рюкзаки, через листву дождь продолжал доставать нас, а порывы ветра пробирали до костей. Нужно было искать более надёжное укрытие и Олег, вдвоём с Сашей,  отправились на разведку местности. Виктор вышел на берег, где стоя под хлещущими струями ливня, напряжённо всматривался сквозь непогоду в ревущую реку, пытаясь определить местонахождения второй лодки, судя по всему намного отставшей от нас. Он что-то говорил в трубку Уоки-Токи, но по- видимому из-за дождя были сильные помехи и его плохо понимали…
Вскоре с таким же трудом подошла вторая лодка и мне ещё раз пришлось постоять под проливным дождём, помогая им причалить.  Себе я дал твёрдое обещание не вступать больше ни в какие походы, какими бы природными красотами и ощущениями свободы меня туда не заманивали. Мы все сгрудились под сенью прибрежных деревьев, сидя на вывороченных корнях, мокрых рюкзаках, словом кто на что примостился, смотря оттуда в темноту бушующей, разъярённой реки. Холод пробирал меня до костей: сверху, пробираясь сквозь густую листву, беспрестанно капал дождь, снизу всё было в ледяной, скользкой грязи в которой я был выпачкан уже с головы до ног. Не знаю сколько времени прошло, наверное несколько минут, однако мне они показались вечностью, прежде чем возникший из темноты Олег, напоминавший в своём плаще с капюшоном смерть, не объявил что найдено укрытие.
Заброшенные бараки какие-то!- крикнул он Виктору: В лесу, в полу километре отсюда. То лагерь пионерский, то ли турбаза, чёрт его разберёт. Однако крыша над головой есть…
Я с облегчением выдохнул: ставить под проливным дождем палатки стало бы для меня настоящей пыткой, и остальные, похоже вполне были согласны со мной.
На быстром совете все практически единогласно приняли решение двигаться туда и, взвалив промокшие пожитки на плечи, цепочкой, один за другим, аккуратно двинулись вверх по скользкому склону берега.  Я шёл в середине, таща на плечах промокший рюкзак, весивший не менее тонны. Следом за мной поднималась Хельга, поклажа которой, казалось, была больше её самой. Движимый джентльменским порывом, я сделал было предложение помочь ей, однако она, обдаваемая струями дождя, бросила на меня настолько негодующий взгляд, что больше я не дерзнул повторить этого…
Вскоре деревья расступились, и мы прямо упёрлись в ограждение из проржавевшей, во многих местах прорванной металлической сетки. Сверкнула молния, и сквозь пелену дождя за ней блеснули мокрые шиферные крыши нескольких продолговатых строений. Это действительно был пионерский лагерь и судя по густо заросшей высокой травой территории, покинутый уже не один десяток лет. Олег с трудом растворил створки проржавевших ворот,над которыми до сих пор красовалась облупившаяся надпись: «БУРЕВЕСТНИК». Это место, особенно при дожде, вызывало собой гнетущее впечатление своей глухотой и заброшенностью: вокруг на нас таращились зияющие пустотой окна палат; покосившиеся, ржавые гимнастические снаряды на заросших травой по самые перекладины игровых площадках; изъеденные мхом и гнилью деревянные доски стен...
С неимоверным отвращением проследовал я следом за остальными к одному из строений, и, чуть не споткнувшись на полуразрушенном крыльце, зашёл остальными вовнутрь. При виде насквозь про сыревшего, омерзительно пахнущего навстречу  плесенью и старым жильём помещения, судя по всему кишевшего мокрицами, пауками и прочей мерзостью, я непроизвольно поёжился, однако другой альтернативы на ближайшее время пока не предвиделось. По - видимому здесь раньше был какой-то учебный класс: кругом в беспорядке стояли заплесневелые, полуразвалившиеся парты; стены украшали потемневшие плакаты, пол сплошь устилали жёлтые, полуистлевшие газетные листы. По всей видимости с тех пор, как забросили лагерь,  люди наведывались сюда крайне не часто. Однако коротать здесь тёмную ненастную ночь было всяко лучше, чем сидеть под мокрой сосной на пронизывающем ветру, ожидая неизвестно чего. В самом деле: в помещении была пускай неплотно закрывающаяся, но всё же висящая на одной петле дверь; в окнах запылённые, едва пропускающие свет, но всё же присутствовали стёкла; крыша, хоть местами пропускающая дождь, но всё же была над головой. Моментально старое помещение наполнилось шумом и грохотом: ребята с треском сдвигали старые, рассыпавшие от одного прикосновения парты, освобождая пространство. Игорь с громовыми ударами топорика расправлялся с наиболее сухими из них,  превращая в материал для растопки. Костя, отлучившийся наружу, уже с грохотом приволок откуда то ржавую, пустую бочку, вероятно присмотренную на улице. Я и Хельга ногами отбрасывали в стороны с освобожденного пространства валявшуюся бумагу и прочий хлам…
Через полчаса огонь уже весело потрескивал в сооружённой из бочки печке, а дым ушёл в приоткрытое окно, я, сидя, на рюкзаке, и протянув к ней ноги, потягивал горячий чай из котелка, чувствуя, как тепло приятно разливается по телу. Хотя  согрел меня не сколько чай, сколько фляга Жорика с хорошим спиртом, которому сейчас я был рад как никогда.
Огонь багровым, колеблющимся светом освещал лица сгрудившихся вокруг костра ребят. Мы, посмеиваясь друг над другом, перебрасывались шутками, протягивая друг другу то нож, то открытую консервную банку, то ломоть хлеба. Мокрые наши пожитки висели вокруг, развешанные где только было возможно это сделать. Не всем из нас посчастливилось переодеться в сухое- у кого то все промокло насквозь, в том числе у меня и у Хельги. Отсутствие должного опыта лишило меня вообще хоть каких-то сухих вещей, Хельгу же подвел ее хваленый фирменный, якобы непромокаемый рюкзак, не выдержавший испытания русским ливнем. Теперь она, одетая в чужой свитер и джинсы, превышавшие ее комплекцию на несколько размеров, сидела, поджав по себя ноги в старом, притащенном откуда то заплесневелом  кресле. Остальные расположились кто на собственных рюкзаках, брошенных на пол, кто на обломках парт и деревянных чурбанах...
Нет- сказал Виктор, как всегда самый ярый оптимист из нас всех: Сегодняшняя ночёвка- просто рай по сравнению с той…
И он завёл длинный рассказ, про то как ему в компании приятелей, застигнутых непогодой на голых скалах на Алтае, пришлось тараканам подобно забиться в щели между камнями и, промокшие насквозь, трясясь от холода и сырости, с нетерпением ждать рассвета. Все сочувственно слушали, однако через полчаса я почувствовал уже тоску смертную и скуки ради я взял с пола пожелтевший листок газеты. Это была страница не то какого то старого журнала, не то лист энциклопедии - жухлый, едва не рассыпавшийся в руках.
Ишь ты, какая штука здесь нашлась! - сказал я, поднося листок к свету от огня- все как по команде уставились на меня: Семидесятых годов, наверное. Ну-ка что ту написано…
 «22.04. 1944 года у берегов Исландии кораблями канадских ВМС была обнаружена подводная германская лодка U- 311 под командованием капитана-лейтенанта Иоахима Цандера, на счёту которой был один потопленный 16.04. 1944 танкер водоизмещением 10.342 тонны из конвоя CU- 17. Лодка была потоплена глубинными бомбами с канадских фрегатов «Майтен» и «Сванси» 52.09 С17.о1 З. Весь экипаж лодки в количестве 51 человек погиб…»
Круто- сказал Игорь: Дай- ка взглянуть…
Листок начал перекочевывать из рук в руки.
К Исландии и Гренландии к началу войны были стянуты большие соединения германских субмарин- сказал Стас: Гитлер хотел организовать морскую блокаду Великобритании...
А я была в Исландии- сказала Хельга: Год назад. Ездила в Рикьямик. Красивые места, надо сказать… Хотите фотки взглянуть? 
И не дожидаясь ответа, вытащила из рюкзака планшетку, закупоренную в такой чехол, что её без труда можно было смотреть на дне Атлантики.  Но как только аппарат появится на свет, вслед за ним из бокового кармана выскользнуло чёрное, каменное яблоко и, упав вниз, с грохотом покатилось по полу. Стас мгновенно изловил его и протянул Хельге. Та с улыбкой взяла  его и показала всем.
Эту штуку- сказала она: Я нашла вмёрзшую в лёд, как раз когда была  в Исландии. Вот этот момент.
Она провела пальцем по экрану планшетки: шла вдоль берега и смотрю, у самого прибоя чернеет что-то. Вот и подобрала так для интереса. Сначала выкинуть хотела, а потом присмотрелась- вроде как из оникса сделано, вот и убрала в рюкзак. А зачем - сама не знаю. Так просто…
Яблоко мгновенно стало переходить из рук в руки и вскоре перешло и ко мне. Чем то оно мне приглянулось, а чем - не знаю и сам. Я ясно ощутил его тяжесть и долго вертел в руках, рассматривая блестящие, словно полированные бока, прежде чем вновь возвратил хозяйке...
Все вновь вернулись к планшету Хельги, любуясь видами Исландии, напрочь потеряв интерес к загадочному яблоку, которое так и осталось сиротливо лежать на ручке кресла.
Общее внимание, которым безраздельно завладела Хельга несколько покоробила моё самолюбие, и я решил заполучить толику славы и себе.
А вы знаете?- выждав момент, спросил я: Почему у меня фамилия Скоробогатов?
Все с интересом переключились на меня, и я, важно подняв палец вверх, начал своё повествование.
- Это было ещё во времена правления императрицы Елизаветы. Один из моих дальних предков- его звали Никонор Головов,  был небогатым купцом, занимавшимся торговлей с Китаем через Кяхту- бывшей вторым открытым в те времена для иностранцев городе, кроме Гуанчжоу. Дела у него шли откровенно неважно. Но как-то раз, когда он ночевал в одном из караван-сараев, то случайно, через стену подслушал тайный разговор двух китайских купцов. Никонор хорошо понимал по-китайски, и,услышал, что речь в нём шла о некой китайской наложнице, попавшей в немилость к императрице, и спасавшейся от смертной казни бегством. Один купец предупреждал второго о том, что запланированный побег через Кяхту в Россию неожиданно отменяется, и что беглянку отправят морем в Англию через Гуанчжоу. И действительно на тот момент в Кяхте находился крупный отряд императорской гвардии- поиски сбежавшей велись с большим размахом. Никонор немедленно доложил об услышанном одному из китайских военачальников.
И что-же, её схватили?- спросила Вера.
Вероятное, что да- ответил я: Так как изменники были казнены, а Никонор за верную службу получил от китайской владычицы огромную награду. Вернувшись в Россию, он первым делом преподнёс подарок Елизавете Петровне, за её приказом фамилия нашего рода с тех пор стала Скоробогатов. Правда не долго прожил этот мой предок- говорят отравили его яблоком каким-то...
Уж не обижайся, но подлец всё же был, однако твой Никонор- покачав головой, сказал Игорь.
В ответ я только развёл руками: Такова легенда, что передаётся у нас из поколенья в поколенье. А правда это, или нет- чёрт это всё знает. Но фамилия моя и вправду Скоробогатов.А для неверящих, могу показать паспорт...
А чего- прикольная легенда!- сказала Вера.
Здорово- протянул Олег: Вот ведь какие люди, оказывается, рядом с нами сидят...
Эх, жаль, что у меня нет таких предков- вздохнул Жорик. На остальных, и прежде всего на Хельгу, эта история произвела живейшее впечатление. Все сразу же начали вспоминать свою родословную, и разные интересные события, якобы происходившие с их предками...
Разговоры зашли далеко за полночь, сладкая дрёма постепенно овладела мной, и под фон их голосов я погрузился в сон…
Проснулся я от какого то толчка внутри. Скорее всего ранее влитая вовнутрь жидкость давала позывные. Я нехотя приподнялся с груды рюкзаков, на которых лежал, и осмотрелся вокруг. Гроза ушла и монотонно стучавший по шиферной крыше всё это время дождь прекратился. В бочке тлела куча углей, освещая всё вокруг неровным, багровым светом. Ребята спали кто на чём придётся. Хельга, склонив голову на бок, дремала в своём кресле, и лица её не было видно под сетью спутанных белокурых волос… Я со стоном приподнялся- ощущение  было, что в занемевшие суставы будто насыпали песка, и всё тело словно разбито на тысячи кусков. Разминая онемевшие от долго лежания в неудобной позе ноги, я встал и тут заметил то самое загадочное яблоко. Оно лежало на кресле, прямо между коленей у Хельги, а на ручке кресла теперь покоилась её планшетка. Только теперь оно было уже не чёрное, и не каменное, а зелёное и живое.Этот плод словно светился изнутри и тонкий, но чрезвычайно сильный аромат, исходивший от него, приятно защекотал моё обоняние.Я тихонько подошёл, взял яблоко. и поднёс к самому лицу лицу, глубоко втянув аромат. Оно как будто стало пахнуть сильнее. С наслаждением откусил я кусок. Ух ты! Какое сладкое и спелое!  За несколько секунд я слопал это чудесное яблоко, и едва не прикусил себе от жадности язык. И был даже рад, что ни с кем не пришлось делиться…
Кивнув приподнявшему голову Виктору, посмотревшему на меня, я надел дождевик, и, запахнувшись поплотнее,  вышел наружу. Сейчас должна была идти моя очередь часового дежурства возле лодок. На улице было темно, и хотя гроза закончилась, тучи заволокли собой всё небо. Осторожно ступая по мокрой, высокой траве, я при свете фонарика,  двинулся вперёд к рваной сетке ограды. До берега было совсем рядом, и заблудиться тут не представляло никакой возможности. Ветер угомонился, но река всё ещё продолжала сердито сопеть и в темноте были видны угрюмые волны, гулявшие по всему её руслу и с шумом набегавшие на берег. Наши лодки метались в разные стороны как сумасшедшие, мотаясь на привязях, стукаясь друг об друга бортами, скрипя и звеня цепями. Спустившись вниз, я вложил между ними сползшие вниз кранцы, после чего, присев на выпирающие из песка корни сосны, извлёк свой водонепроницаемый мобильник.  Экран  вспыхнул во тьме голубым светом и через несколько секунд я увидел знакомую заставку на дисплее. Так, за время, пока я спал, пришло СМС. Я не мешкая открыл сообщение и, прочитав мгновенно помрачнел…
Писал Сергей- один из немногих моих друзей детства и я несколько раз вновь и вновь перечитывал сообщение, чувствуя как на душу всё больше и больше наваливается свинцовая тяжесть. Его единственный трёхлетний сын Виталик был сбит автомобилем во дворе и в крайне тяжёлом состоянии доставлен в больницу. Нужна срочная операция, требующая собрать около двух миллионов рублей. Ни Сергей, ни его жена Лариса, которую я так же знал с детства, не были в состоянии располагать подобными деньгами. Правда, они уже сумели собрать около миллиона с лишним, но время шло на часы…
Я мгновенно перезвонил Сергею и от услышанного мне стало ещё хуже. Спустившись вниз, я начал бродить взад- вперёд по берегу, время от времени спотыкаясь в темноте о камни и торчащие корни. Больше всего на свете я мечтал помочь сейчас Виталику, которого вместе со счастливым отцом ездил забирать из роддома, и который всегда особо радовался моему визиту к ним в дом. Скрипнув зубами, я набрал номер Романа, единственного человека, который знал пин код моей банковской карты. Той самой, на которую несколько дней назад перевели деньги, одобренного мне банковского кредита. В нескольких словах объяснил я Роману ситуацию, после чего велел снять ему всю сумму с текущего счёта.
Да, подумал.- буркнул я на его уточняющий вопрос:  Действуй. Вернусь я только дня через два… застрял тут на реке. Деньги сам ему переправишь, давай только не мешкай. Завтра с утра постарайся управиться… Давай, всё!».
Убрав телефон, я несколько секунд смотрел во тьму, а потом тяжко вздохнул. Прощай моя новенькая Тойота! Вскоре пришедший Игорь сменил меня, и я отправился назад в барак, однако всю оставшуюся ночь глаз не мог сомкнуть. Только бы успели всё сделать. Черт, оказаться мне бы там. Нет, вот застрял тут!!!  Однако потом я, видимо всё же задремал, так как меня растолкал Виктор. 
Еле продрав глаза, я оглянулся вокруг. Солнечный свет потоками лился сквозь грязные стёкла окон, ярко освещая замусоренное помещение и играя на летавших в воздухе пылинках.  По всем признакам на улице поднималась жара, отчего запах затхлости стал только сильнее. Ребята бодро вскакивали, собирали вещи, разбирали сушившуюся одежду- слышался кашель, смех и оживлённые переговоры. Я, с трудом ворочая закостеневшими от неудобной ночёвки членами, поднялся со своего ложа, и, пробурчав всем что то вроде приветствия,  со стонами двинулся к выходу. Пихнув висевшую на одной петле дверь, я очутился на крыльце и, вдохнув полной грудью свежего воздуха, оглянулся вокруг.
 Погода разгуливалась, становилось жарко и хотя трава ещё была мокрая после дождя, Игорь и Вера уже разводили на более или менее сухом месте костёр.
Андрей!- крикнула Вера: Давай в помощь!
 Я охотно включился - возвращаться обратно в этот гадючник, где мы коротали ночь, с души воротило. Всё это время меня неотступно преследовала мысль: «Как там сейчас Виталик, как Сергей. Успел ли Роман сделать всё?». Почему-то я не хотел звонить им- боялся, что ли, я и сам не мог объяснить. Во всяком случае, прежде чем я собрался с духом, вдруг неожиданно раздалась вибрация в кармане. СМС!
Выдохнув, я вытащил телефон. Сообщение было от Сергея. Сжав зубы, я раскрыл его и почувствовал, как камень свалился у меня с души. Сергей благодарил меня за помощь, но мои деньги уже не понадобились. Поздно ночью, почти сразу же после моего звонка, совершенно неожиданно с ним связался некий благотворительный фонд, о существовании которого он и понятия не имел. Фонд выделил необходимую сумму и Виталика прооперировали. Всё закончилось удачно и не только теперь жизнь его уже не в опасности, но и состояние необычайно быстро стабилизировалось, и его уже перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. Настроение скакнуло у меня резко вверх. Ободрённый я позвонил Роману, и оказалось, что он только что собирался снимать деньги с депозита. Дав отбой, я только и успел поразиться его медлительности- где то погибал хорошо знакомый ему человек, а он еле шевелится…
Во всяком случае чёрт уже со всем этим-главное, что всё теперь хорошо. И впервые за всё время нашего путешествия от былого моего пессимизма не осталось и следа. Весь последующий день, оказавшийся необычайно жарким и солнечным, мы горланя песни, продолжали спуск по реке. Я, налегая на весло, вопил слова во весь голос, и Хельга безуспешно пыталась перекричать меня…
Через два дня мы прибыли в Кириши  на место финиша нашего почти недельного пути. Даже с какой то грустью, стоя на берегу, смотрел я на то как наши лодки погружаются на палубу Сормовского. По ранней договорённости он должен был доставить их вверх по течению обратно в Великий Новгород-  пункт нашего отправления. Здесь распадалась и наша группа. Мне и Игорю предстояло вернуться назад в Петербург. К сожалению отпуск мой подошёл к концу. Хельгу прямо возле вокзала уже ждал автокемпинг с её товарищами, на котором она должна была вернуться обратно в Европу. Поездке по городам Золотого Кольца она предпочла дикий спуск по реке.  Я проводил её вместе со всеми, и когда мы прощались, стоя у машины, неожиданно горячо обнял её. В ответ она крепко прижалась ко мне и тихонько чмокнула в щёку. С неимоверной грустью смотрел я на то, как она, белоснежно улыбаясь, махала провожавшим её ребятам из окна, и больше всех мне. Всё же я успел за время путешествия сильно привязаться к этой пылкой, и хоть немного взбалмошной,  но всё же очень привлекательной особе…
Игорь остался стоять в  очереди возле билетных касс, а я, двинувшись за провиантом, уже покинул вестибюль вокзала, и неторопливо спускался по ступеням на улицу. Ага, вон и магазин прямо напротив. Нужно только площадь для стоянки автобусов перейти, что я сразу и сделал, двинувшись по проезжей  части напрямик. Пропустив разворачивавшийся на парковке автобус, я быстро проскочил между двумя стоящими другими. Яркое солнце ослепило меня в тот момент, когда я занёс ногу, что бы шагнуть из их тени. И вдруг в глубине моего сознания неожиданно возник какой то непонятный, никогда не виданный ранее образ- один из тех, которые по неведомым причинам рождается в глубине подсознания  и промелькнет пред глазами мгновенным видением, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Ни с того ни с сего я вдруг представил, и даже на какую-то долю секунды отчётливо увидел перед собой старого, сгорбленного китайца с морщинистым словно печёное яблоко лицом; красными, слезящимися глазами, уколовшими меня из-под длинных, спутанных седых волос. В недоумении я застыл на месте, так и оставив в воздухе занесённую ногу. В тот же момент солнечный свет закрыла какая-то громадная тень, меня обдало ветром и страшный удар, от которого всё вокруг брызнуло ослепительно белыми звёздами, швырнул меня как тряпичную куклу. Я успел почувствовать мягкий шлепок об асфальт, страшную боль в правом колене и что-то горячее, хлынувшее мне на лицо. Я успел понять, что это была кровь, прежде чем сознание моё провалилось в
чёрную бездну…


                АЛЯСКА.  2016 год.

Заснеженные лапы вековых елей, окружавших озеро и тянущихся громадными пиками высоко вверх,отражались в недвижимой воде. Солнце словно коснулось краем вершин леса, и небо приобрело желтоватый оттенок заката. Стало стремительно холодать, лёгкий пар шёл изо рта и становилось зябко стоять на улице без верхней одежды. Какое приветливое зрелище представлял наш дом на фоне угрюмого леса, если взглянуть на него с того берега, уже подёрнувшегося белёсой дымкой встававшей над водой. Это озеро не замерзало даже в самые сильные морозы, так как в нём было полно ключей, но вода оставалась там ледяной и в  разгар летнего сезона...
Сам дом- небольшой, двухэтажный с острой крышей-типичное  строение для   Аляски, стоял на возвышении где-то в полу километре от озера, куда спускалась высеченная в скалах тропинка. Но именно с широкого балкона второго этажа и открывался зачаровывавший вид на окружающий пейзаж. Мы с Гринсоном, облокотившись на деревянные перила балкона, курили, глядя на закат.
Какая дикая красота- сказал я, чувствуя  даже некую зависть к Гринсон- уроженцу этих мест.
Тот хмыкнул что-то и мотнул головой, бегло оглядев обнесённую высокой сеткой территорию возле дома. Разговорчивостью этот вечно лохматый и смурной человек, во внешности которого было нечто лешачье никогда не отличался.
Что это?- я указал на бесшумную белую тень, призраком промелькнувшую внизу и исчезнувшую среди густых ветвей: Птица какая-то!?
Полярная сова- ответил Гринсон, гася окурок: Они тут не редкость...
Здорово. Говорят,что она видит так же хорошо днём как и ночью- произнёс я.
Совершенно верно -даже с каким то удивлением ответил тот: Природа одарила их такой способностью, дабы они могли охотиться и в условиях полярного дня...
Стеклянные двери за нашими спинами бесшумно раздвинулись и на балконе появилась Грета- симпатичная белокурая женщина лет сорока, жена Гринсона в сопровождении Чарли- дымчатого хаски, единственного из всех четвероногих обитателей дома, кому разрешалось заходить в комнаты.
Чай готов, мальчики- сказала она не терпящим возражения тоном: Хватит природу травить...
Удивительное дело, но отличавшийся упрямым своенравием от природы, Гринсон никогда не перечил своей супруге, которую был старше лет на десять. Так было и в этот раз , и он молча развернувшись, прошёл в дом. Я, сопровождаемый помахивавшим пушистым хвостом Чарли, последовал за ним.
За стенами дома стремительно темнело и особый уют чувствовался в небольшой, обшитой лакированным деревом комнатке, завешенной разнообразными картинками и настенными тарелками со всего света, половину которой занимала кухонная стойка.
Поднося чашку к губам, я совершенно случайно взглянул на одну из тех, что висели напротив меня. Это был без сомнения постер какой-то старинной китайской гравюры, изображавшей двух почётных старцев, пьющих чай в тени раскидистой  сосны.
Тот, который был справа, и померещился мне тогда, год назад на автобусной станции в Киришах, когда я уже был готов слепо шагнуть прямо под нёсшийся автобус. Сделай я этот шаг и многотонная махина растёрла бы меня по асфальту. Но благодаря тому, что я замешкался, под колёса угодил только выпущенный из рук рюкзак, а самого меня отбросило назад. Колено пришлось лечить не менее месяца и лицо на некоторое время потеряло своё первоначальное обличье…
Скажи,  Грета, а что это за картина?- спросил я у супруги Гринсона, кивнув головой в её сторону.
Китайские мудрецы- ответила она: Копия гравюры восемнадцатого века.
- А кто изображён на ней?
Да кто их знает?!- Грета недоумённо пожала плечами и на том разговор прекратился. Вот и объяснение тому вопросу, занимавшему меня всё это время: скорее всего где-то я уже видел эту картинку, благодаря которой и остался жив…
Я ещё продолжал смотреть на своего спасителя, как вдруг из соседней комнаты нежно пропела мелодия звонка телефона. Гринсон молниеносно слетал туда, и уже через минуту вернулся с неимоверно кислым выражением на своём и так вечно недовольном лице.
Что случилось?- довольно оптимистичным тоном поинтересовалась Грета.
Этот балбес Нильс изуродовал Ямаху- проворчал Гринсон: Посадил  на неё Игоря, да ещё и в незнакомой местности. А они, естественно и рады гонку устроить. Вот и результат: налетели на камни под снегом со всего хода: вилку погнули, лыжу сломали…
Добрых полчаса он ещё бурчал, просвещая нас с Гретой в устройстве снегохода и предстоящих расходах на ремонт и запчасти. Грета, вероятно уже привычная к вечному брюзжанию супруга,  только равнодушно сочувствовала последнему, я же просто вскоре почувствовал тошноту…
Моё удивительное спасение в Киришах, когда я каким то чудом попал в больницу, вместо морга,  не могло не оказать влияние и на моё мировоззрение. С тех пор мой малоподвижный, домашний образ жизни словно ветром сдуло. Я увлёкся зимними видами спорта, а именно сноубордом, которым меня так же заразил тот самый Игорь, что увлёк в путешествие по Волхову. Всё последующую зиму каждые выходные ездили мы с ним то по Ленинградской области, то в Финляндию, где на крутых склонах оттачивали азы не только спуска с гор, но и акробатические элементы…
И именно Игорь уговорил меня поехать в отпуске на Аляску к одному своему давнему знакомому,  некому Нильсу Хольтону, с которым он познакомился во время поездки в Амстердам. У вышеупомянутого Нильса один из его родственников- некий Бернард Гринсон (муж его сестры Греты) был профессиональным заводчиком хаски, и  жил Аляске, содержа питомник прямо при своём загородном доме где-то недалеко от Нома. К нему то Нильс  ездил с завидным постоянством, так как являлся каюром, и всё своё свободное время проводил в поездках на собачьей упряжки по просторам Аляски.   Игорь рассказал, что Аляска с её горными склонами сущий рай для сноубордистов и лыжников, а питомник находиться в таком месте, что лучшей базы трудно себе представить. Дело конечно было не из дешёвых, но хотя бы разок съездить было туда нужно, и поэтому наплевав на всяческие международные осложнения, мы, взяв отпуск в феврале, сразу же рванули в Анкоридж, куда были наиболее дешёвые билеты…
Когда я имел в первый раз познакомиться с Нильсом Хольтоном, то с первого же взгляда он напомнил мне Санту-Клауса. Ибо был довольно высокого роста, толст и несколько неуклюж, говоря густым, низким басом. А красная толстовка, плотно облегающая его широченную грудную клетку и вязанная шапочка на голове только усиливали это сходство. Однако громадная чёрная борода, в которой сверкала белоснежная улыбка, и густые брови придавали его облику некую зловещий, но вместе с тем и комичный вид, проводя параллель со злодеем из детских  мультиков. И совсем с трудом верилось, что этому солидному на первый взгляд мужчине лет пятидесяти, на самом деле недавно стукнуло всего девятнадцать. Однако недолгое уже общение с ним всё расставило на свои места. При встрече в аэропорте Анкориджа, он сдавил Игоря в своих медвежьих объятьях так, что у того хрустнули кости, а мою руку тряс с такой горячностью, что едва не оторвал.  По дороге в питомник он успел высыпать на меня по крайне мере по крайне мере пару томов всяких тонкостей и названий, касающихся собак, упряжи и каюров. Причём он практически не задумывался: интересна ли эта тема собеседнику или нет, просто треща без умолку, словно испорченный патефон успев поведать нам изменения в процессе езды от времён знаменитого Балто, до наших дней.
Я был весьма далёк от всех тонкостей этого дела и познания, соответственно имел крайне скудные и туманные. Однако из всей массы обрушавшейся на меня информации, я сумел осознать, что через два месяца должны были состояться ежегодные гонки собачьих упряжек Iditarod Trail, от Уоллоу до Нома, на которых Нильс был постоянным участником и свято верил в свою будущую победу. Однако в  прошлом заезде, не смотря на все усилия, пришёл всего лишь четвертым, чем раздосадован был сверх меры. Судя по всему победить в этот раз он настроен был железно, поэтому прилагал к этому все усилия, используя любую возможность для тренировки своих питомцев…
Однако, исходя со слов самого  хозяина питомника Гринсона,  оказавшимся порядочным пессимистом, с которым я имел честь познакомиться уже через пару часов, картина предстоящего триумфа Хольтона была весьма туманна…
Игорь оказался прав- лучшего места для сноубординга, чем Аляска трудно себе было представить. Мне было искренне жаль, что я не имел возможности мотаться сюда каждый сезон, и я только мог зубами скрежетать, глядя на находящегося в вечном восторге Нильса. Поэтому каждый день мы с Игорем старались провести по полной, оттачивая своё мастерство.
И вот вчера, словно в насмешку над всеми моими усилиями, я получил травму, пытаясь освоить двойной разворот в воздухе. Фигура у меня получилась, но приземление было крайне неудачным: я не удержал равновесие, и пропахав полсклона своей физиономией,  вдоволь наглотался снега, повредив при этом  крестовую связку коленного сустава. Травма была легкой, но хромал я сейчас просто отвратительно, и о продолжениях прыжков  речи не могло идти по крайне мере ещё пару месяцев. Нильс катался на сноуборде как корова на коньках, Гринсон вообще ненавидел этот снаряд как таковой. Поэтому сегодня с утра Игорь, не любивший кататься в одиночку, решил воплотить свою давнюю мечту: взглянуть на Беригнов пролив. До Уэльса отсюда было не особо далеко, и погрузив два снегохода на пикап, Игорь в компании Нильса отбыли туда ещё в то время, пока я мирно почивал, так как со своей ногой не рисковал высовываться дальше дома…
Только поздно вечером их пикап наконец то приехал в расположение питомника. В темноте я услышал донёсшийся со двора басовитый рёв гудка и спустя полчаса оба героя покрытые снегом, вползли в помещение. Следом за ними явился и Гринсон, долго и нудно отчитывавший необычайно молчаливого Нильса. Они оставили пикап в посёлки и решили добраться до берега на снегоходах, специально для этой цели и взятых с собой. Погнавшись за вырвавшимся вперёд Нильсом, Игорь не справился с управлением, и на самом берегу со всего маха налетел на какое-то скрытое под снегом препятствие. Ямаха несколько раз перевернулась, а сам Игорь здорово ушибся, улетев в сугроб. По счастью хорошими повреждениями отделался только снегоход- мягкий снег, а так же толстая куртка Коламбия уберегли самое ценное. Долго и нудно пилил ещё  Гринсон своего нерадивого родственника и в итоге даже всегда оптимистичный Нильс разругался с ним в хлам. Только вмешательство Глории заставило враждующие стороны разойтись по разным углам. Я отвлёк Гринсона игрой в шашки, Грета потчевала Игоря сытным ужином, озлоблённый Нильс исчез где-то в глубине дома. Примерно через час к Нильсу вернулся весь его былой оптимизм, так как он, насвистывая какую- то залихватскую мелодию, поднялся на второй этаж, где Гринсон побивал меня уже в уже в четвёртый раз, а Игорь в компании с ластившимся к нему Чарли ехидно следил за моим поражением.
Смотрите и завидуйте, что мы нашли на берегу!- важно поднял палец вверх Нильс. Гринсон смерил его недобрым взглядом. Нильс презрительно усмехнулся в ответ и со звоном бросил на стол перед нами какую то тихо звякнувшую вещицу. Как по команде мы с Гринсоном прекратили игру и с изумлением уставились на загадочный предмет. Это был небольшой, продолговатый, металлический цилиндр- судя по всему ему уже было очень много лет, он был весь покрыт ржавчиной и смёрзшейся каменной пылью.
Где ты отыскал его?- спросил я, беря последний в руки: Тяжелый, гад. Сколько же ему лет, неверное не меньше ста…
Что это за штука?!- Гринсон аж подался вперёд и, завладев цилиндром, вертел его в руках: Смотри-ка, он запаян. Видишь, пайка чётко видна. Эге, да он, похоже с сюрпризом… Грета! Иди к к нам! Гляди, чего ребята притащили с Уэльса!
Мрачное настроение, вызванное поломкой снегохода, мгновенно улетучилось без следа при виде этой диковиной вещицы. В глазах его вспыхнул какой-то прямо нездоровый интерес.
Там, на берегу, была пирамида  из камней.- сказал Игорь: Не очень что бы высокая, но явно сложенная кем то. На неё то я и налетел, так бы чёрта с два нашёл. Так что мы с Нильсом  и раскопали  её. Я слышал, что в таких укладках раньше оставляли моряки всякие там записки и тому подобное. Так что не удивился, когда нашёл эту штуку…
Может это Кук оставил?- выдвинул свою гипотезу я: А отчего бы и нет в таких местах вещи могут лежать хоть тысячу лет.
А, может даже и Беринг- ответил Гринсон: Ну, чего, вскроем?!
Мы с Нильсом закивали головами и через полчаса приложенных усилий (а закупорен цилиндр был на славу) перед нами на столе лежал потемневший от времени свёрток какого то старинного письма. Игорь торжественно развернул его, и мы все увидели ряды еле различимых строк, написанных чернилами, чётким почти каллиграфическим подчерком.
Английский- сказал Гринсон: Да, тут придётся поломать глаза- половину не разобрать…
Однако вскоре, при помощи современной аппаратуры загадочное письмо наконец то было переведено на чистый лист бумаги.
Сгрудившись вокруг стола, мы выслушали декламирование письма Гринсоном, а потом каждый по очереди вновь и вновь читали открывшийся нам текст. И вот что в нём говорилось:
« …Во имя господа бога нашего, старой Англии и во славу его высочества короля Георга, торговое судно «ОКТАВИУС», имея на борту 32 человека, сделало остановку в этом месте в два часа после полудня по Гринвичу. Судно следует из порта Кантон в  порт Ливерпуль через острова Канадского Арктического Архипелага. Цель- открытие Северо-Западного морского пути и форсирование его за один сезон морской навигации. Дабы собственным опытом доказать возможность судоходства по нему. Путь наш лежит далее мест, исследованных Берингом, и все новые неизведанные земли будут обозначены на карте соответственным образом во славу Британии. Сегодня  22 апреля  1762 года. Хозяин судна господин Ричард Онилл в присутствии капитана Джона Ситтона  и старшего помощника Дерака Метью собственной подписью  скрепил этот документ…».
 


                14. 01.2016.

Список исторических и реально существовавших лиц, задействованных в романе:

Джон Ситтон. Капитан торгового судна "Октавиус", бесследно исчезнувшего в 1761 году, после выхода в Кантон из Ливерпуля.
Арчибальд Скотт. Капитан американского китобойного судна "Герольд" в 1775 году по свидетельству команды увидевший у берегов Гренландии Ледяной корабль мертвецов с названием "Октавиус". Отчёт о встрече с кораблём призраком пролежал в архивах 200 с лишним лет. Подлинность отчёта доказана современными экспертами. Описанные в нём события не разгаданы до сих пор.
Иоахим Цандер. Обер-лейтинант. Командир германской подводной лодки u-311, потопленной в 1944 году у берегов Исландии.
Император Хунли. Правитель Китая 18 века. Вследствие его политики изоляции Китая произошла опиумная война с Британией, закончившаяся тяжёлыми потерями для Поднебесной.
Роберт Клайв- командующий войсками Британской Ост Индской компании при подавлении мятежа в Бенгалии, ставшим впоследствии первым европейским губернатором этой провинции.
Балто. Собака породы хаски. В 1925 году, возглавляемая им упряжка, в непроглядную пургу привезла в город Ном сыворотку от вспыхнувшей там эпидемии дифтерии.
За помощь в создании романа автор выносит благодарность:
Марии Фроловой. Ларисе Еланской. Алексею Синицыну -2. Реве Тюриной. Александру Михельману. Уткину Борису. Давыдову Александру. Чмируку Александру. Колесникову Владимиру. Багаряну Давиду. Фролкову Александру. Марии Васильевой -6. Егоровой Стелле. Мэг Шелли.