Над белым безмолвием

           В зябко накинутой осенней куртке,  он только  что вышел из дома и теперь,  опираясь   на костыли, слушал последние новости, которые ему сообщал сосед по улице.
          Это  был  Леонид Сироткин, потомок тех многочисленных русских Сироткиных, которые  во второй половине 18 века с риском для жизни помогали России утверждаться  на ее Зауральских    рубежах.
              -Раньше у нас было три улицы,- охотно сообщил он мне. Сейчас одна осталась, Романовкой  раньше  называли. Вот по ней и езжай. В конце ее к озеру свернешь.  Там рыбаки живут,  там и памятник увидишь. 
Проехав  до конца указанной улочки, увидел белое плато широко открывшегося  озера, сопредельные леса за ним, сторожку и мужчину неподвижно стоящего возле нее.
                Я остановил машину, хлопнул дверцей, но мужчина продолжал  все так же стоять возле дверей вагончика, зачарованно вглядываясь  и вслушиваясь в белое безмолвие окружившее его. Видно где то очень далеко пребывала  душа его   в те минуты.  Может  на северах,  где он, когда то  «топтал»  бульдозером зимники,  и где успел получить свой первый инсульт, а может  на недавние похоронах  своего  тридцатидвухлетнего сына?
          На мой вопрос о памятнике, он протянул руку в сторону  обелиска увенчанного  красной  звездой и  приветливо улыбнувшись,  предложил:
         -Как сфотографируете, заходите ко мне.
         -Это памятник красным гусарам?
       -Не знаю, то ли кого - то здесь убили, то ли зарезали,  а может  продотряд погиб. Три года здесь сторожем работаю,  а кому он поставлен так и не узнал. 
         Рассыпая ботинками крошки ночной пороши,  я  пошел к памятнику и несколько минут пробыл возле него.   Укрытое льдом и снегом  неподалеку молчало озеро. Молчали  леса на его берегах. Редкостный случай:  на обелиске не было написано ни одного слова, которое бы могло пролить свет на тайну, которую он хранил!
 
              Я понял, что это   памятник жертвам гражданской войны, но стоит он не на месте  боя красных гусар* с оренбургскими казаками в августе 1919 и не на месте расстрела шестерых кайнакских коммунистов** в феврале 1921.   Но какая  оглушительная  тишина стояла в тот день вокруг него, какие виды открывались мне! Те, кто проектировали  этот обелиск, не ошиблись  с    местом его установки.
               Да, на нем нет  имен. А может это и справедливо. Ведь те люди, что  погибли здесь,  защищая советскую власть, не могли знать, что   революция 1917 породит страну Гулагов*** и комендатур. И видимо, уже пришло время   совмещать  обелиски и белым и красным, в знак их примирения.
           А потом мы вдвоем со сторожем Николаем Леоновым сидели    в натопленном вагончике, напротив друг друга,  и говорили. Говорил  больше он.  О тех златых годах,  когда он был молод,   и что сейчас ему уже 55,  а   я подумал, не только  рисковым по жизни был этот человек, но и  фартовым, если после инсульта женился на женщине, которая  моложе его на 12 лет, и которая  тоже смело,  без оглядки,  бросилась  вместе с ним в водоворот жизни и уже успела  родить  ему двух детей.  Ах, этот звездопад  воспоминаний!  Счастливые, или печальные оттенки  его отражались в глазах моего собеседника. Поистине сладка и печальна наша жизнь!
                -Приезжали нынче  на старом «жигуленке» двое, говорил Николай,  один из церкви. Стояли здесь, возле вагончика, разговаривали. Назвали фамилии погибших, как оно было,  так ничего толком  не запомнил, только понял - памятник охраняется государством, а значит,  за ним нужен уход. Ведь старую оградку вокруг памятника сломала скотина,  да и вокруг него все уже  густо заросло  травой  кленовым подростом. Потом прибыли  три мужика. Привезли штакетник, трубы,  сварку подтащили, закипела работа,  зам главы, прислал отряд мэра.  Приезжаю на следующую вахту, смотрю,  оградка  уже покрашена.  Ну, думаю, наверное, ребятишки покрасили. Потом и траву стали  выкашивать.
Гусаров* смотрите рассказ «Ошибка красного гусара» http://www.proza.ru/2015/11/03/798
Шестерых кайнакских коммунистов в 1921**
Согласно данных Армизонского архива среди них было три брата Сироткиных, (Василий, Григорий, Спиридон), Бердюгин Сергей, Бердюгин Петр и   Мезенцев Федот.
Страна гулагов** - государственных уголовных лагерей.