Что-то зелёное...

К разговору Андрей готовился неделю. Они сидели в дальнем углу ресторана в стилизованной беседке, увитой пластиковыми виноградными лозами. Оцинкованные двери за спиной Андрея то и дело распахивались, пропуская в зал шумы и запахи кухни. Зойка жаловалась на юристов, вторую неделю мурыжащих контракт. Андрей сочувствовал и обещал при случае на них надавить. Обеденный перерыв подходил к концу, откладывать дальше было нельзя, и, воспользовавшись тем, что Зойка потянулась за сахаром, он бухнул.

– Что тебе подарить на день рождения?

Зойкина рука замерла на полпути. Она медленно развернулась. Глаза, только что метавшие молнии в юристов, теперь в упор смотрели на Андрея.

– Ты опять?!
– Зая, я, правда, старался! Ну не получается у меня ничего путного придумать, а что попало дарить… – Андрей замолчал.
– Я тоже не хочу от тебя что попало! Лучше вообще ничего не дари! Ты же на общий подарок сбрасываешься, и ладно! Я буду знать, что это от тебя.
– Ну не надо сразу ногами топтать!
– А меня надо?! Сколько тебе рассказывать, как меня любить?! Всё равно, что…  подаяние выпрашивать! Получается… я с тобой… ради подарков! — Зойкин голос предательски дрогнул.
– Зая!
– Что мне нужно, я и без тебя куплю!... А подарок… это другое!...
– Зая!
– Он от сердца должен идти!
– Зая, не надо!
– Андрей, ты не представляешь, чего мне стоит встречаться с тобой! Я похерила все свои  принципы, плюнула на репутацию! До шефа дойдет, меня вообще с работы выкинут – всё ради тебя! А ты…
– А что я?! Если уж на то пошло, и работой, и репутацией мы рискуем одинаково! И спрашиваю я лишь потому, что каждый раз после дня рождения не знаю, куда девать все эти… коробки с бантиками. Ты же сама говорила, что в любви разные языки бывают. Для одних прикосновения, для других там… посуду помыть, для третьих – когда подарки дарят. Вот у меня с подарками хуже всего! И принимать не люблю, и дарить не умею! В этом мы с тобой разные, понимаешь!
– Разные… даже чересчур!... И не только в этом…
– Так это ж здорово! – Андрей перешёл в атаку – Были бы одинаковыми, сейчас бы за однополые браки боролись! А потом, я же тебе не шопинг в Дубае предлагаю!
– Ты про шефа с Дашкой? Сравнил тоже! – Зойка успокоилась так же быстро, как и завелась, и только припухший нос выдавал непролившиеся слёзы.
– Ты мне хоть направление задай – продолжал давить Андрей.
– Не знаю… сейчас подумаю… – Зойка подняла глаза к потолку и замолчала, – что-то… зелёное…
– Зелёное?! – Андрей вслед за Зойкой уставился на пластиковые виноградные гроздья – а по-точнее нельзя?
– По-точнее не придумывается. А вообще, нам давно уже пора определиться, вместе мы или врозь. Мне надоело прятаться по углам и делить тебя с кем-то. День рождения для этого прекрасный повод. Вот! Подари мне определённость.

* * *

Сколько себя помнил, Андрей был прагматиком. Со школьных лет, наметив жизненные ориентиры, он целенаправленно и расчётливо двигался к ним. Его поколение опоздало к оголтелой приватизации девяностых и теперь боролось за место под солнцем, вкалывая на тех, кому повезло родиться десятью годами раньше. Они были образованнее, мобильнее, цепче своих хозяев, но их было много,  а хозяев – по пальцам пересчитать.

Прежде чем принять Андрея на работу, шеф потребовал заявление об увольнении по собственному желанию с открытой датой. Заявление лежало у шефа в сейфе и служило лучшим лекарством от ненужных амбиций. Впрочем ни на судьбу, ни на шефа Андрей не роптал. К тридцати пяти годам он твёрдо стоял на ногах, знал себе цену и, как ему казалось, был готов к любым неожиданностям. Он шёл по жизни, как по саду расходящихся тропок, интуитивно выбирая на каждой развилке нужное направление. И всё на этом пути устраивало Андрея, кроме одного – не все выборы были осознанными, некоторые случались сами собой, помимо его воли.

Таким был и роман с Зойкой. Он противоречил всем наработанным годами принципам. Во-первых, Зойка была коллегой, и не просто коллегой – прямой подчинённой, а  начальников, живущих по принципу быка в стаде, Андрей искренне считал отморозками. Во-вторых, репутация у Зойки действительно была безупречной, и нарушать её было опасно. На первой своей корпоративной вечеринке она вежливо, но твёрдо отклонила ухаживания шефа. Шеф не стал настаивать, но с тех самых пор ревниво следил за Зойкиным окружением. Собственно, передача её подразделения Андрею и была вызвана слухами о поползновениях прежнего куратора.

* * *

Андрей как сейчас помнил момент, с которого всё началось. Они работали вместе уже третий месяц, компания отмечала 8 марта. Принаряженные женщины принимали поздравления в арендованном по случаю театральном фойе. Зойка сидела напротив Андрея за длинным, ломящимся от закусок столом и  взахлёб рассказывала соседям о поездке в Египет. Она с детства увлекалась пирамидами, а тут впервые увидела их своими глазами. Андрей слушал вполуха, думая о своём. Мумии его не интересовали. Зойка обильно сыпала именами древних богов и фараонов и в какой-то момент произнесла "…царица Хатшепсут".

Андрей не уловил ни начала фразы, ни её смысла. Всё, что он увидел – это как Зойкины губы, произнося несвойственное сочетание звуков, вытянулись трубочкой, словно для поцелуя, и так и застыли на полпути.
– Кто-кто? – ошарашено переспросил Андрей.
– Хатшепсут! – повторила Зойка уже медленнее, отчего эффект только усилился. Её глаза вопросительно уставились на Андрея, а несомкнувшиеся губы продолжали тянуться и манить к себе – А что?
– Да нет, ничего! – поспешно пробормотал Андрей, уткнувшись взглядом в тарелку, – Не слышал раньше.
– Она была дочерью Тутмоса I, – охотно пояснила Зойка, явно переоценив познания Андрея в египтологии, и вернулась к прерванному рассказу. Андрей продолжал украдкой следить за Зойкиными губами, но чуда не повторялось. Он исподволь оглядел её всю – растрепавшийся русый хохолок над безукоризненной мелированой укладкой, распахнутые, как у ребёнка, зеленые глазищи, припудренный пушок на щеках, вырез платья, грудь. Надо же! Хатшепсут! Наважденье какое-то. 

* * *

Весь месяц Андрей старался отогнать мысли о Зойкиных губах, но видение никак не хотело уходить, а имя давно упокойвшейся царицы навязчиво крутилось в голове. Они продолжали встречаться по работе, и с каждым разом Андрею всё труднее было сконцентрироваться на предмете разговора. На том бы история и закончилась, и Андрей, отмаявшись, отправил бы её в архив. Ничего бы не случилось, если бы не командировка. Шеф присмотрел компанию в Украине и отрядил команду, для оформления сделки. Зойка пыталась откреститься, ссылаясь на перенесённую операцию на ноге, но шеф был неумолим и, поручив Андрею "на руках носить, если понадобится", отправил обоих в Киев.
 
На руках носить не понадобилось, Зойка и на костыле держалась молодцом и только на третий день за ужином посетовала на слетающую повязку.
– Поедем в больницу! – вызвался Андрей, – Да и в гостинице, наверняка, врач дежурит.
– Болеет врач, – ответила Зойка, – я уже спрашивала. Да ладно, дотерплю как-нибудь.
– Так не пойдёт, тебе и без того терпеть приходится. Не хочешь в больницу, давай я перевяжу. Я же горным интструктором подрабатывал, что только не бинтовал.
– Неудобно, – заколебалась Зойка, – ты же всё-таки руководство. Что подумают?
– Так никто ж не узнает! У тебя бинты есть? – Андрей уже поднимался из-за стола.

В номере Зойка принялась было собирать разбросанные по комнате вещи, но Андрей усадил её в кресло, подставил под ногу стул и за неимением другой мебели опустился перед стулом на колени. Стараясь сгладить нелепость мизансцены, он нацепил образ строгого врача и в процессе перевязки пенял Зойке за пренебрежительное отношение к собственному здоровью. Зойка, поначалу слегка опешившая, тоже потихоньку оттаяла, приняла игру и клялась впредь относиться к себе внимательнее.
– Чем мне вас отблагодарить, доктор? – она запнулась, осознав двусмысленность вопроса.
– Ну что вы, гражданочка! – ничуть не смутившись, ответил Андрей, складывая в коробку бинты и тюбики – Вы разве не знаете, что клятва Гиппократа запрещает нам использовать больных? Только здоровых! Вот выздоровеете, тогда и поговорим.

Игра заканчивалась, и, предупреждая возникновение новой неловкой паузы, Андрей поспешил пожелать Зойке спокойной ночи. Но самому заснуть не удалось. Он никак не мог решить, правильно ли поступил. С одной стороны, он совершенно искренне помог Зойке, как помог бы любому другому, оказавшемуся на её месте. С другой стороны, у его помощи был мощный подтекст, связанный с окаянной египетской царицей, и этот подтекст не позволял назвать услугу полностью бескорыстной. Отчаявшись найти ответ, Андрей включил свет и начал просматривать документы. Работа с цифрами отвлекла от сомнений, и далеко заполночь он наконец заснул.

* * *

Не спалось в эту ночь и Зойке. Кадр за кадром прокручивая состоявшийся разговор, она, как и Андрей, не могла найти в нём ничего предосудительного. И тем не менее была в нём щемящая нота настолько тонкая, что Зойке никак не удавалось её поймать. С Андреем они работали давно, но ни при первом знакомстве, ни потом ей не приходило в голову рассматривать его в качестве потенциального партнёра. Одно то, что он был её начальником, стирало в её глазах всякую половую принадлежность, а там ещё жена, да и вообще мужиков такого рафинированно-расчётливого типа Зойка в глубине души презирала. И тем не менее, сегодня она взглянула на его другими глазами. Ещё до ужина он был обезличенным коллегой, а из её номера выехал едва ли не принцем на белом коне. Что же изменилось? Да, Андрей был неплохим куратором, интересен, может быть, даже красив, но не романтик – плоский, как трафарет в полный рост. И вдруг этот трафарет шагнул из рамки и оказался живым. И боль в ноге тут же ушла. Как это у него получается? Просто кудесник какой-то! Зойка пыталась вспомнить Андрея в момент перевязки, но образ ускользал, в памяти остались только прикосновения, смех и чувство необыкновенного покоя. Когда оно возникло? Да, наверное, когда он сказал "А никто и не узнает!" В этот момент у них впервые появилась своя тайна, что-то, принадлежавшее только им двоим. А может я просто выдумываю?

На следующий день Зойка в веренице встреч пыталась перехватить взгляд Андрея, чтобы найти ответ на мучившие её вопросы. Но Андрей вёл себя как обычно – в меру шутил, и никаких тайных посылов в его глазах не читалось. Теперь настал черёд Зойки исподволь присматриваться к нему. Мужик, как мужик – короткая стрижка с проблесками седины, глаза со смешинкой, уверенные жесты – типичный образ управленца, насаждаемый отечественными сериалами.  Из образа выпадала только улыбка. Почему она раньше этого не замечала? Улыбка выдавала в Андрее подростка. Зойке не составило труда представить его в школе или на дискотеке. Надо будет на Фэйсбуке его поискать.

* * *
Работа подходила к концу, по случаю завершения проверки хозяева организовали грандиозный банкет. Зойка, оказавшаяся единственной женщиной в компании, для приличия дождалась горячего и, сославшись на боль в ноге, попросила отвезти её в гостиницу. Разогретые в предвкушении расширенной программы мужики фальшиво посочувствовали и проводили её благодарными маслеными глазами. Поднимаясь из-за стола, Зойка позволила себе мимолётный взгляд в сторону Андрея, но тот что-то рассказывал местному главбуху и, похоже, не заметил Зойкиного ухода.
 
В номере Зойка первым делом уложила чемодан, заварила чай, полистала каналы и, не найдя ничего подходящего, выключила телевизор. В душе у Зойки царил сумбур. Она чувствовала себя не то обманутой, не то обиженной, не находила объяснения и от того злилась на себя ещё больше. Устав от самоедства, она решила принять ванну.
– Ногу-то теперь некому будет перевязывать! – поддел внутренний голос.
– Сама как-нибудь справлюсь, до Москвы дотерпит! – цыкнула на него Зойка, выдавливая под горячую струю весь набор гостиничных тюбиков.

Она расставила на полочках свечки в алюминиевых колпачках, разделась и погасила свет. Когда душистая пена поднялась периной вровень с краями ванны, Зойка выключила воду, свернула из полотенца валик под голову и шагнула через бортик в середину рукотворного сугроба. Подождав пока ноги привыкнут к горячей воде, аккуратно сползла под пенное одеяло и только тогда перевела дух, обмякла, растворилась каждой клеточкой в теплой неге и шёпоте лопающихся у лица пузырьков.

Пенная ванна была для Зойки переходом в параллельный мир, в котором она была единственным и безраздельным творцом. В нём не было ни забот, ни обид суматошной Зойкиной жизни. Там всегда светило солнце и зеленела листва, и волна гладила золотистый песок. Возможно, это был остров. Зойка видела его как будто с вершины горы – заросшие склоны спускались к широкой бухте, в тёмных складках сырого ущелья шумел водопад, чайки парили над скалистым утёсом. Оттолкнувшись от склона, она плавно слетела вниз к прибою. Остров был необитаем. Зойка не находила в реальном мире персонажей, достойных здесь поселиться. Единственным исключением стал Барсик, здоровенный сибирский кот Зойкиного детства. Он уже трусил из зарослей ей навстречу, потёрся лобастой башкой о колени, развалился на сыром песке готовый терпеливо выслушивать её сетования…

Зойку пробрала дрожь. Вода остыла, пена расползлась по бортикам, пора было вылезать. Она шагнула из ванны, растёрлась пушистым полотенцем, намотала на голову тюрбан. В этот момент в дверь постучали. Запахиваясь на ходу в махровый халат, Зойка подошла к двери и осторожно заглянула в глазок. Перед дверью стоял Андрей.

– Ты чего? – спросила она, открывая. Инстинктивно зажала халат у ворота.
– Как чего? На перевязку. Или не надо уже? – он потоптался, порываясь уйти.
– Надо, надо! Ещё как надо! Я уж думала сама. Заходи.

Андрей шагнул в тесную прихожую и неожиданно оказался очень близко. Так близко, как никогда до этого не стоял. Зойка попыталась сделать шаг назад, но зацепилась бумажным шлёпанцем за ковер и уже начала было заваливаться, когда Андрей подхватил её. Они замерли. Зойка восстановила равновесие, но Андрей не спешил её отпускать, а ей вовсе не хотелось вырываться. Андрей несмело чмокнул её в щёку. Остановился, ожидая реакции. Не дождавшись, поцеловал ещё раз. И ещё, до тех пор, пока, наконец, их губы не встретились...

* * *

Так начался их нечаянный роман. Встречались у Зойки, иногда обедали вместе, выбирая кафе подальше от офиса. Они были настолько разными, что им катастрофически не хватало времени наговориться – слишком много открытий они находили друг в друге.  Почитав Зойкины стихи, далёкий от искусства Андрей схватился за голову, столько в них было безысходности и тоски. 

– Ты гусеница в тугом и тёмном коконе, – говорил он Зойке, – в тебе есть мечта о мире, но сам мир ещё закрыт мохнатыми стенами перед самым твоим носом. Тебе ещё только предстоит стать бабочкой
– Если я гусеница, то ты тогда кто? – обижалась Зойка.
– Я – солнце, которое греет кокон, чтобы бабочка скорее появилась на свет.
– Никакое ты не солнце, пацан пацаном, только начитанный. Вешаешь лапшу на уши простым девушкам, а потом соблазняешь их!

Оба осознавали чем рискуют, понимали обречённость своего романа, но не находили в себе сил прекратить его. А теперь приближался Зойкин день рождения, их первый совместный Зойкин день рождения, и Андрей, хоть убей, не знал, что ей подарить. Зелёное! Что может быть зелёным? Платье? Украшение? Но Зойка зелёного не носит. Значит, сумочки, шарфики и прочее тоже отпадают. Книгу? Как же! Александра Грина, а ещё лучше, "Волшебник изумрудного города"! Картину? Люстру? Крокодила? Танк? Андрей промучился ещё неделю и в конце концов сдался.

– Слушай, – сказал он извиняющимся тоном, –  ничего в голову не идёт, я скоро уже сам позеленею. Есть встречное предложение. У меня в ноябре командировка в Лондон, поехали со мной, возьмём пару дней отгулов плюс выходные, город посмотрим, в Англии наверняка с зеленью получше, чем здесь.   
– Ну, вот, дождалась! И чем я тогда лучше Дашки? Тот же Дубай, только без шопинга! Ох, и пройда ты, Андрей!
– Да я только предложил. Скажешь нет, буду дальше думать.
– Ладно, ладно, шучу! Конечно поеду! Я давно уже хотела Лондон посмотреть. Только у меня визы нет.
– Визу я беру на себя! А ты займись культурной программой.

* * *

В Лондон Андрей прилетел один. Зойку в последний момент задержала не ко времени свалившаяся проверка, и билеты пришлось поменять на следующее утро. Зарегистрировавшись у приветливого веснушчатого ирландца, Андрей петлял по коридорам фешенебельного отеля в поисках номера. Комната оказалась в самом конце коридора – хороший знак. Первое, что бросилось ему в глаза при входе в номер, был шифоньер, обитый зелёной кожей с потертым золотым тиснением. Он вызвал какую-то мимолётную ассоциацию, которую Андрей не успел поймать.

Подивившись столь необычному выбору декора, он бросил на кровать пальто и принялся распаковывать чемодан. Шифоньером зелёная тема в оформлении не ограничилась: зелёными были прикроватные тумбочки, изголовье кровати, туалетный столик, стул и кожаное кресло. В той же гамме были выдержаны обои, шторы, ковровое покрытие на полу. В ванной комнате крошечное мыльце было спрятано в зелёную пластиковую мыльницу, а шампуни и кондиционеры разлиты в зелёные тюбики. Зелёное… зелёное… Ну конечно же! Андрей хлопнул себя по лбу. Как он сразу не догадался! Вот, что за мысль мелькнула при входе! Всю неделю после разговора с Зойкой он перебирал варианты зелёного подарка, а тут – вот оно! И придумывать ничего не надо!  Похоже, судьба давала ему в руки шанс – необработанный алмаз, вернее изумруд, который осталось огранить и вставить в оправу.

Андрей глянул на часы – до закрытия магазинов осталось совсем немного, надо спешить! Он выскочил из номера, на ходу прикидывая, в какую сторону идти. Его охватило странное чувство. Он ещё не знал, что будет искать, но был уверен, что найдёт именно то, что нужно. Его восприятие снова настроилось на зелёный цвет, выхватывая из окружающей сутолоки любые пятна подходящего оттенка.

По началу в глаза лезли совершенно неподходящие предметы: пластиковые сетки ограждений, газон, реклама мюзикла "Шрек". Следом за ними в толпе прохожих стали попадаться зелёные куртки и шапочки – уже теплее, но ещё не то. Салоны одежды, словно сговорившись, предлагали все мыслимые расцветки, кроме той, которая ему требовалась. магазин игрушек проводил явно дискриминационную политику по отношению к крокодилам и лягушкам, поэтому Андрею пришлось довольствоваться зелёным попугаем.

В гостиницу Андрей вернулся поздно, увешанный пакетами с ног до головы и, едва протиснувшись в двери, поинтересовался у изумлённого швейцара, во сколько открывается ближайший гастроном. Зойка должна была добраться от аэропорта часам к девяти, а значит, в распоряжении Андрея оставался час на закупку продуктов. Он поспешил в номер, ночь предстояла хлопотная. На той же волне предвкушения праздника, которая несла его по улицам Лондона, Андрей разбирал свой улов, раскладывая его по комнате. Он перебирал все возможные сценарии Зойкиного прибытия, с придирчивостью строгого режиссёра расставляя декорации и планируя мизансцены. Несколько раз выходил и возвращался в номер, чтобы представить его Зойкиными глазами. Заснул только под утро, убедившись в том, что каждая вещь находится на своём месте, измученный сомнениями, но совершенно счастливый.

Несмотря на усталость выспаться не удалось. Андрей соскочил с кровати едва за окнами забрезжил рассвет, умылся, тщательно заправил постель, спрятал в шкаф чемодан и одежду. До приезда Зойки номер превращался в сцену, и на этой сцене не должно было оставаться ничего лишнего. Без пяти восемь он уже стоял у дверей супермаркета, а в восемь сорок пять позвонила Зойка сказать, что самолёт задержали на час, и они только-только приземлились. У Андрея на десять была назначена встреча, и Зойкино опоздание означало, что дождаться её в гостинице он не сможет, а значит, весь продуманный с вечера сценарий катился в тартарары.

Попеняв в сердцах Аэрофлоту, Андрей наказал Зойке до его возвращения никуда из гостиницы не выходить, повесил на двери табличку "Не беспокоить", ещё раз придирчиво оглядел номер, и отправился на встречу, предварительно проинструктировав портье по поводу Зойкиного приезда. В офисе Андрей не находил себе места, косился попеременно то на часы, то на телефон, и едва соображал, что происходит вокруг. Душой и мыслями он был в отеле, стремясь даже на расстоянии почувствовать момент прибытия.

* * *

Зойка тем временем ехала в такси и тоже предвкушала встречу. Дорога шла мимо зелёных лугов с пасущимися лошадьми, потом по обе стороны замелькали прижавшиеся друг к другу разноцветные домики, по московским меркам совсем крошечные. Затем пошли уже обычные дома, старинные и не очень, машина петляла по узким запутанным улочкам пока не остановилась у грандиозного каменного здания с колоннами, башенками и ещё бог знает какими украшениями, которых Зойке из окна кэба было не разглядеть. Зойка рассчиталась, передала подоспевшему швейцару чемодан и на секунду задержалась перед входом, впитывая первые впечатления от Лондона. Солнце светило совсем по-весеннему, в воздухе носился запах горячего хлеба и сдобы. Лондон Зойке определённо нравился.

Подойдя к стойке регистрации, Зойка назвала фамилию Андрея и номер комнаты. Портье разулыбался, вручил Зойке конверт и объяснил, как пройти в номер. В конверте был ключ и зелёная открытка с надписью Happy Birthday! Между двумя словами зелёным фломастером было от руки дописано слово Green, а в углу пририсован лягушонок. – Надо же, запомнил! – улыбнулась Зойка. Она толкнула дверь, предвкушая горячий душ и мягкую постель, в которой так приятно растянуться после самолёта, и... дверь мягко захлопнулась за спиной, Зойка по инерции сделала шаг и застыла, потеряв дар речи…

* * *

Потом, пытаясь описать Андрею свои ощущения, она так и не смогла подобрать слов, способных передать её состояние. Сначала она услышала птичью перекличку, шорох листвы, шум стучащего по листьям дождя – в проигрывателе под телевизором крутился диск. На столе горела зелёная свечка, наполняя комнату ароматом хвои и бросая блики на два зелёных фужера и бутылку сухого мартини. Вся комната была зелёной! Нет, зелёным был мир, в который она попала. Зойка замерла на пороге, не в силах пошевелиться, впитывая ощущения всем своим существом.

Солнечный свет, фильтруясь через неплотно задёрнутые зелёные шторы, придавал комнате таинственный вид подводного грота. Потревоженные потоком воздуха два зелёных  воздушных шарика покачивались в проходе, неслышно касаясь друг друга, как диковинные водоросли. В кресле в обнимку с букетом бледно-зелёных хризантем сидел и косил на Зойку лукавым глазом развязного вида попугай. Над изголовьем кровати поблёскивала невесомыми зелёными иголочками пушистая ёлочная гирлянда, а на самой кровати, на тумбочках и на столе были разложены подарки всех мыслимых оттенков зелёного. Всё это ещё предстояло рассмотреть.

Ноги стали ватными,  Зойка испугалась, что сейчас лишится чувств. Она привалилась к притолоке, не находя в себе сил пройти в комнату. Ей казалось, сделай она шаг –  и чудо исчезнет. В дверь постучали. Портье занёс чемодан и, как и Зойка, остановился в изумлении на пороге. Уау! – сказал он, и не найдя достойного продолжения, повторил – Уау! Его голос привёл Зойку в чувство.

– Оставьте, я сама поставлю – поспешно сказала она, направляя портье к выходу из комнаты. Ей не хотелось делить свой праздник даже с мимолётным свидетелем. Когда дверь за ним захлопнулась, Зойка медленно отдёрнула шторы, опустилась на кровать и принялась разбирать подарки…

* * *

Измученный ожиданием Андрей, скомкав окончание встречи, стремглав выскочил из офиса, рванул к метро и через полчаса уже подходил к гостинице. Он тихонько открыл дверь. Ничего не произошло. В комнате никого не было. Только из ванной доносился шум воды. Андрей встал озадаченно посреди комнаты – зайти сейчас в ванную значило перепугать Зойку до смерти, дождаться пока она выйдет – тот же эффект, уйти и вернуться через полчаса – нет, это было выше его сил. Потоптавшись, он отошёл ко входу, нарочито громко хлопнул дверью и позвал из коридора – Зая!
Шум воды в ванной немедленно прекратился. Зая! – повторил он. Тишина. Слышно было, как из душа в ванну шлепаются последние капли, затем последовал громкий всплеск, шлёпанье босых ног по кафелю, дверь распахнулась и Зойка голая, мокрая, счастливая  бросилась ему на шею. Ты…Ты… Ты! – повторяла она, целуя его в нос, щёки, губы, лоб. Андрею ничего не оставалось, как прижимать её к себе, чувствуя, как напитывается влагой сорочка.
– Зая!... Зая!... Да погоди ж ты!... Вот шальная!... – бормотал он, между поцелуями – Ну-ка… марш обратно в ванну пока не остыла, я сейчас приду…

* * *

Они лежали переполненные, опустошённые, безразличные к миру за пределами комнаты. Андрей, опёршись на локоть, медленно гладил Зойку по спине, едва касаясь кожи кончиками пальцев.

– Мы же никому не делаем плохо? – спросила она, не открывая глаз – Не может же быть кому-то плохо, когда нам так хорошо!
– Мне пока никто не жаловался. А если честно, я и сам задаюсь тем же вопросом…
– Я даже не знаю, как описать то, что ты мне подарил… У меня было такое чувство, как будто меня препарируют на моих собственных глазах, даже не меня, а мою душу.
– Препарируют?! Ничего себе описание! Выходит, я – Джек Потрошитель?
– Нет, ты не понял! –  Зойка перевернулась – Как тебе объяснить? Я, конечно, ждала какого-то праздника, но чтобы такое! Первый момент меня вообще оглушил! У меня такое чувство было, когда наркоз давали – мозг ещё работает, а тело уже нет. А потом каждый подарок, как тайное желание. Я сама не подозревала, как я, оказывается, этого хотела! Получается, ты проник в такие уголки моей души, о которых я и сама не догадывалась! Как ты это делаешь?
– Понятия не имею! Если честно, я и сам не понял, как это произошло. Я и думать забыл про зелёное, пока в номер не зашёл. А потом меня, как волной подхватило, всё, что от меня требовалось, это не сопротивляться.
– Знаешь, ты когда говорил про бабочку, я думала – дразнишься. А теперь, кажется, понимаю, что ты имел в виду. Спасибо тебе!
– Да мне даже неловко благодарности принимать. Если бы я сам всё придумал, тогда другое дело, а тут другие инстанции работали.
– Всем спасибо! Я всех вас люблю! – крикнула Зойка в потолок – Ну, а целовать за это мне кроме тебя некого! – Она повалила его на спину…

* * *

В офис Андрей приехал к десяти. Низкие тучи цеплялись подбрюшьями о крыши домов, в кабинетах горел свет. Испуганная секретарша, бросилась навстречу, едва завидя его в дверях.

– Андрей Сергеевич! Шеф вас разыскивает! С утра уже три раза спрашивал!
Андрей пробежался мысленно по текущим делам – ничего горящего. Направляясь к кабинету шефа, набрал второго зама, но и тот был не в курсе.
– Что это ему с утра приспичило? Знает же, что поздно прилетел!

Шеф говорил по мобильнику, расхаживая вдоль "Стены славы" – длинного комода, уставленного  призами, грамотами и подарками. Глазами показал Андрею на диван в углу – значит разговор без бумаг, общий. Выглядел шеф колючим и злым, непонятно было, то ли на Андрея, то ли на собеседника. Андрей ещё раз перебрал в уме все задания – вроде никаких проколов за ним не числилось. Ладно, сейчас узнаем.

Шеф раздражённо закончил разговор и, не меняя тона, развернулся к Андреюу.

– Слушай, что у тебя с Поляковой?
– А что у меня с ней? – мгновенно ощетинился Андрей
– Брось прикидываться! Я для чего департамент под тебя отдал? Чтобы ты с ней в счёт отпуска в Лондон катался?!
Андрей поднялся с дивана. Есть вещи, которые он не готов был спускать никому, даже шефу. 
– А какое отношение…
– А такое! Юристы жалуются, что ты её покрываешь и в прямом, и в переносном смысле! Что я им должен говорить?!
Андрей молчал.
– В общем, так! Мне дела нет, где и с кем ты свои проблемы решаешь, но если это касается компании, то разговор будет коротким. Департамент теперь буду курировать я. А про вас ещё что услышу – вышвырну обоих к чёртовой матери! Я его на правлении в пример привожу, а он…

Голос шефа стал удаляться, слова сливались в фоновый шум. Перед глазами Андрея вспыхнула картинка яркого солнечного дня. Воздух звенел трелями цикад. Согретая лучами травинка вдруг начала раскачиваться, из тугого пепельного кокона на свет пробились два шевелящихся усика, а следом за ними, неуверенно цепляясь лапками, выбралась бабочка. Она расправила радужные крылышки, пошевелила ими вверх-вниз и неожиданно легко вспорхнула.

Подхваченная лёгким дуновением, она полетела вверх… вверх… в ослепительную голубизну...

Февраль 2013