Аргунов И. П

АРГУНОВ ИВАН ПЕТРОВИЧ
1729 – 1802

Аргунов Иван Петрович родился в 1729 году в семье крепостных князя Алексея Михайловича Черкасского, а с 1743 года - графа Петра Борисовича Шереметева, к которому перешли в качестве приданого его жены Варвары Алексеевны Черкасской.
Из семьи Аргуновых вышли такие выдающиеся мастера живописи и архитектуры как:
Федор Леонтьевич Аргунов (1716 - 1754, Москва), учился в петербургской Канцелярии от строений, входил в круг мастеров художника А.М. Матвеева, предположительно двоюродный брат Ивана Петровича; 
Федор Петрович Агрунов (1716 - 1768), старший брат Ивана Петровича в одиннадцатилетнем возрасте был отдан в обучение, а затем получил должность «подмастерья канцелярии от строений» во владениях Шереметьева.
Так, старое здание в Петербурге перестало устраивать графа, поэтому было начато строительство нового дома, получившего название Фонтанного. Эта ситуация дала возможность молодому талантливому архитектору Федору Аргунову проявить свои способности и обратить на себя внимание графа. Строительство было длительным, и даже после его завершения Шереметев постоянно вносил какие-то новшества. Постепенно Федору Аргунову стали поручать все более ответственные задания, а после 1758 года он стал главным архитектором Фонтанного дома, не оставляя, впрочем, и работы в Кусково.
В обязанности архитектора входили не только разработка проектов строительства и наблюдение за их воплощением, но и оформление интерьеров, что требовало разносторонних знаний и прекрасного художественного вкуса. Этими качествами Федор Аргунов обладал в полной мере. Постройки его легко узнаваемы. В творениях Аргунова удачно сочетались барокко с многочисленными декоративными элементами в духе рококо. В проектировании ансамбля в Кусково принимали участие несколько архитекторов, в том
 числе иностранных, но когда граф решил издать атлас этих проектов, он персонально отметил как архитектора лишь Федора Аргунова.

Самое раннее упоминание об Иване Аргунове содержится в мемуарах его современника, видного деятеля Академии наук Якоба Штелина (1709 – 1795). В своих «Записках об изящных искусствах в России» автор отмечает, что «Иван Аргунов превосходно преуспел, особенно в портретах в лучшем вкусе и изрядно обогатил графскую галерею».
Сами Аргуновы писали свою фамилию как Оргуновы.

Рос и воспитывался будущий живописец в семье своего дяди, Семена Михайловича Аргунова - дворецкого князей Черкасских, а впоследствии управителя графов Шереметевых. Он долгие годы ведал принадлежавшим князю Черкасскому, а затем графу П.Б. Шереметеву «Миллионным домом». Называли его так потому, что помещался он на расположенной неподалеку от Невского проспекта Миллионной улице в Петербурге. Именно здесь прошла большая часть жизни Аргунова.
В семье Семена Михайловича воспитанию детей, заботе о развитии их талантов уделялось особое внимание. У него было три сына:
Алексей Семенович - скромный «урный мастер», называвшийся так потому, что он вытесывал из мрамора урны для парков в именьях Шереметева;
Федор Семенович (1732 – 1768) - талантливый архитектор, много работавший в Кускове и Останкине, подмосковных имениях графа, и принимавший участие в постройке и украшении его петербургского дома на Фонтанке, учился вероятно у С.И. Чевакинского;
Иван Семенович, живописец, родился в 1727 году.

Специального художественного образование Иван Петрович не получил. По некоторым данным его учителями были его двоюродные братья, воспитанники Андрея Матвеева в Канцелярии от строений. Они  оказали большое влияние на формирование художественного мировоззрения своего младшего брата. Предположительно, в период с  1746 по 1749 года Аргунов учился у Г.Х. Гроота, придворного художника императрицы Елизаветы.
Начало его творческой деятельности весьма многогранно: он работает в портретной, церковной и декоративной живописи.

В 1747 году вместе с Гроотом молодой живописец исполняет иконы для церкви Большого Царскосельского дворца. На сегодняшний день из этих образов сохранились три композиции: «Иоанн Дамаскин» (1749), «Спаситель» и «Богоматерь» (оба - 1753?).
И все же уже с первых своих самостоятельных шагов наиболее интересно, смело он проявляет себя в портретном искусстве. В дальнейшем Аргунов целиком посвящает себя этому жанру.
Самая ранняя из известных нам работ Ивана Аргунова - это небольшая картина, написанная им в 1750 году и хранящаяся в Третьяковской галерее. Она называется «Умирающая Клеопатра». В картине представлен момент, когда египетская царица, узнав о своем поражении, решает умереть, чтобы не сделаться пленницей римского императора. Это первая попытка в русской живописи XVIII века создать картину на сюжет античной истории.

В тоже время ранняя портретная живопись Аргунова принципиально отличается от стиля его учителя Гоота. Уже самый ранний из известных нам аргуновских портретов - портрет князя Лобанова-Ростовского, написанный в том же, 1750 году, что и Клеопатра, - настолько отличен от нее, что если бы на обороте обеих вещей не стояло подписи Ивана Аргунова, их невозможно было бы считать работой одного мастера.
 
Неестественностью позы, неловким поворотом головы, как будто приставленной к корпусу, портрет скорее напоминает парсуну начала XVIII века. Очевидно, Аргунов представлял себе задачу портрета совсем иначе, чем его учитель. Портреты Гроота - это красивые, изящные картинки, в которых даже современники не всегда признавали сходство с оригиналом. Для русского художника портрет должен быть прежде всего похожим, он должен быть со всей честностью и старательностью «списан» с лица модели. Приступая к деятельности портретиста, Аргунову приходилось ориентироваться не на Гроота, а на русскую парсуну, в которой на первом плане стояла проблема схожести изображения.
Возможность писать портрет с натуры не часто выпадала на его долю. Его положение крепостного мастера вынуждало много копировать, писать посмертные портреты с более или менее «сходных образцов», писать портреты лиц высокопоставленных, не удостаивавших крепостного живописца согласием позировать. Аргунову приходилось в таких случаях, по его собственному выражению, писать свои портреты «наизусть». Ему же принадлежит указание на то, что многих из своих знатных заказчиков он имел возможность наблюдать лишь во время торжественных церемоний, когда они появлялись перед толпой, что писал он их «с примечания в выходах».
Полная неприкрашенность лиц в аргуновских портретах выделяет его на фоне льстивого портретного искусства приезжих иностранных художников. Сформулированное в 1789 году Архипом Ивановым (1749 – 1821) известное полоягение (положение) о том, что «недостатки... должны быть поправляемы... например, нос кривоватый можно попрямить», также решительно расходится с реалистическим пониманием портрета Иваном Аргуновым.
С.Маковский (1877 – 1962) в своей статье «Русские комнаты» (1908), посвященной выставке «Старых годов», пишет: «Русские художники не проиграли от соседства с иностранцами! Они оказались скромными, не блестящими, не великими, но подлинными и самобытными мастерами. Между портретистами Запада я не знаю никого, кто бы напоминал Ивана Аргунова… бесхитростное проникновение в живую природу, говорящее о самостоятельном искании форм и красок».

Помимо творческой деятельности живописец реализовал себя как та-лантливый педагог.
В 1753 году к нему в мастерскую по личному распоряжению императрицы Елизаветы Петровны были направлены три ученика, бывшие певчие придворной капеллы, А. Лосенко, К. Головачевский и И. Саблуков, в последствии ставшие видными деятелями Академии художеств. Пройдя обучение в его мастерской, ученики были зачислены в Академию художеств «подмастерьями», а вскоре назначены «адъюнктами», то есть ассистентами профессоров. В 1758 году Аргунов, сам оставаясь крепостным, выдает своим «вольным» ученикам похвальную аттестацию, свидетельствуя, что они «при науке крайнее прилежание имели».

В 50 - 60-е годы Аргунов оставался в Петербурге. Граф назначил его соуправителем своего дома на Миллионной.
О том, как доверял граф своим крепостным, какое уважительное было к ним отношение, говорит и тот факт, что управляющими строительными работами Николай Петрович назначил Алексея Агапова и Ивана Аргунова. Они ведали финансами, строительными материалами, наймом рабочей силы и многими другими серьезнейшими вопросами. Граф не доверил бы такое большое дело случайным людям, он поручил его тем, кому доверял безоговорочно.
В обязанности художника входило не только наблюдение за столичным имуществом графа, - он должен был внимательно следить за перестройкой дома, за его внутренним убранством, выполнять обязанности и реставратора, и столяра, и агента по закупкам. Приходилось ему принимать участие и в оформлении празднеств, которые давал нередко граф в своем столичном доме. Аргунов заведовал кладовой Шереметева, выдавал для праздника бутафорию, маскарадные костюмы, клеил маски.
Для каждой работы, заказанной «со стороны», Аргунов, как крепостной художник, должен был, несмотря на приобретенное тогда всеобщее признание, «всенижайше» испрашивать особого разрешения Петра Борисовича Шереметева. Часто по его прихоти художник должен был бросать свою петербургскую работу и ехать в Останкино или Кусково писать какой-нибудь понадобившийся графу портрет, писать спешно, под понукания нетерпеливого барина, снова вызывавшего его в Петербург.
«На нонешней недели лицо окончит и по окончании отправлен будет», - докладывает о нем графу кусковский управляющий в 1754 году. Даже заказ на портрет императрицы художник не мог принять без «милостивого согласия» графа. Портрет Екатерины Аргунов писал «наизусть». Докладывая об этом П.Б. Шереметеву, сам он с видимым удивлением замечает, что «ее императорское величество изволили опробовать... что в лице сходство есть». Но здесь же от себя добавляет, что «более нижняя часть лица похожа, в которой мог более приметить».

В конце 1750-х годов Аргунов пишет первые интимные портреты. В этой области ему суждено было создать свои самые значительные произведения.
Особенно удавались художнику портреты людей, с которыми его связывали теплые дружеские отношения.
В 1757 году Аргунов пишет не по заказу, а по велению души парные портреты четы Хрипуновых. Козьма Аксентьевич Хрипунов со своей женой жил «по найму» в «Миллионном доме» - там же, где и Аргунов. Он создает новый для России тип интимного (камерного) портрета. Муж изображен с газетой, жена с книгой. И это сразу говорит об образованности супружеской четы: читающая женщина в России середины XVIII веке еще редкость.

В 1767 году Аргунов создает одно из самых пленительных своих произведений - портрет калмычки Аннушки, или Анны Николаевны, воспитанницы жены Шереметева, к тому времени уже покойной. Аннушка держит в руках портрет своей умершей хозяйки, демонстрируя его зрителю.

В 1760-е годы Аргунов создает галерею портретов членов семьи Шереметевых. Сочетанием ослепительной нарядности костюмов, представи-тельности поз с очень правдивой, лишенной идеализации трактовкой лиц отличаются парные портреты Варвары Алексеевны и Петра Борисовича Шереметевых.
В 1766 году написан портрет дочери Шереметева Варвары Петровны.
В конце 1750-х - начале 1760-х годов слава Аргунова достигает апогея. Ему заказывают для сената портрет императрицы (1762), который ей чрезвычайно понравился. Императрица даже посетовала, что не позировала художнику.
В это же время Аргунов пишет и свой автопортрет, долгое время считавшейся как «Портрет неизвестного» или «Портрет архитектора Федота Шубина».
Искусствовед Т.А. Селинова, в конце 1960-х годов, выполнила новую атрибуцию «Портрета неизвестного», который хранится в Государственном Русском музее.
После долгого изучения этот портрет стали считать автопортретом Ивана Аргунова. Окончательно же искусствоведы убедились в том, что перед ними автопортрет Аргунова, когда Т.А. Селинова раскрыла загадку трех букв «ИПА», изображенных на полотне. ...С полотна смотрит еще молодой, полный сил, никак не несчастный человек в коротком напудренном парике и живописной одежде. В правой руке он держит предмет, который ошибочно принимали за инструмент скульптора. Однако этот предмет напоминает и кисть, измазанную черной краской. Но почему черенок кисти изогнут?
Оказывается, в XVIII веке художники делали кисти сами, и черенок мог быть каким угодно, главное - удобным, по руке... Рядом с человеком лежат карандаш, «медное рисовальное перо» - рейсфедер - и два циркуля. Они расположены так, что образуют монограмму из букв «ИПА», в соответствии с «Иконологическим лексиконом», который и раскрывает содержание монограммы.

К 1770-м годам Аргунов подошел уже зрелым, сложившимся мастером. Основные произведения художника 1770-х годов - портреты контр-адмирала С.К. Грейга (первая половина 1770-х годов), Б.В. Шереметева (1775), П.В. Шереметева (1770-е), Е.А. Мельгуновой (1777).
Мелочная, утомительная работа «по дому», обязательные длинные и подробные отчеты графу оставляли все меньше времени для творчества. Правда, Аргунов продолжает работать как портретист, но в 70 - 80-х годах он уже не выполняет больше «свободных» заказов со стороны. Портреты, сохранившиеся от этих лет, написаны им почти исключительно с членов семьи Шереметевых. Очевидно, граф хотел сохранить его только как своего домашнего художника и не позволял принимать иных заказов.
Работы этих лет хранятся главным образом в собраниях Останкинского и Кусковского музеев. Среди них наряду с превосходными портретами, свидетельствующими о росте его дарования и профессионального мастерства, много и небрежных, безличных копий, сделанных наспех по приказанию графа.
«С портрета великой княжны мне хотелось бы иметь копию; - писал П.Б. Шереметев в 1776 году, - о чем я и Ив. Аргунову писал..., а чтобы он, Рослен (модный иностранец, работавший в то время в России), для меня списывал, мне нужды нет. Я его работу имею и так дорого платить не намерен, а мне хотелось достать таким образом, чтобы он с оригиналу дозволил только копию списать, которую может списать Иван Аргунов».

В середине и во второй половине XVIII века в России повысился интерес к личности Петра. Его как героя боготворил Ломоносов, воспевая в своих торжественных одах, о нем сложил он героическую поэму. Екатерина претендовала на роль продолжательницы дела преобразователя. В эти годы был создан памятник Петру - знаменитый «Медный всадник».
Вполне естественно, что Петр Борисович Шереметев гордился своим отцом, соратником Петра, знаменитым фельдмаршалом, участником Полтавской битвы. И подобно тому, как в Петербурге были заняты увековечением памяти Петра, Шереметев старался при своем собственном дворе, своими «домашними» средствами увековечить память своего родителя. Ивану Аргунову пришлось выполнить множество портретов петровского фельдмаршала. Не все они в одинаковой степени удачны. Лучший из них - это портрет фельдмаршала Шереметева, хранящийся в Кусковском музее.

В 1785 году стареющий художник создает один из самых пленитель-ных в истории русской живописи образов простой русской женщины - «Портрет неизвестной крестьянки в русском костюме». Лицо ее выписано удивительно мягко: нежные голубоватые тени, легкий румянец, розовые губы, перламутровая кожа.
На смену старым версиям исследователей о модели (кормилица или женщина из высшего общества, одетая в народный костюм) появилась новая - о том, что на портрете изображена крепостная певица и актриса театра Шереметевых Анна Изумрудова-Буянова.
Она часто выступала в спектаклях вместе с Прасковьей Ковалевой-Жемчуговой. Ее привилегированное положение в труппе очевидно: в 1800 году она получила вольную и 5000 рублей на приданое, была замужем за домашним врачом графа Н.П. Шереметева - надворным советником Лахманом. Ее обширный репертуар включал не только западноевропейские оперы, но и русские произведения: Анюта в «Несчастье от кареты» Я.Б.Княжнина, Пересуда в «Отъезде псовой охоты из Кускова» и Лиза в «Перевозчике Кусковском» В.П.Колычева и другие.

В 70 - 80-е годы, кроме многочисленных работ, связанных с должно-стью управляющего, Аргунов обязан был еще принимать участие в постройке и оборудовании театра, увлекавшего его молодого хозяина Николая Петровича Шереметева. Все это отрывало его от основной работы, не давало ему возможности сосредоточиться. К тому же в эти годы у Аргунова была уже большая семья, подрастали дети, которых нужно было воспитывать.
В 1768 году родился сын Павел, в 1771 году - Николай, затем Яков и две дочери. Аргунов мечтал, чтобы сыновья его стали художниками. Он прилагал все силы к тому, чтобы вытащить их из среды шереметевской дворни.

Неуравновешенный, увлекающийся граф постоянно затевал все новые празднества, все новые постройки. Набирали актеров, архитекторов, мастеров, резчиков; несколько лет они играли «на театре», чертили, строили, затем граф забывал о них. Лишенные работы и содержания, они писали униженные просьбы, «рабские репорты», как правило, остававшиеся без ответа, и, наконец, погибали от нищеты, тоски, безделья, отчаянья. С каждым годом все чаще их били плетью на конюшне.
Иван Аргунов, до последнего дня жизни пользовавшийся особым расположением графа, делал все, что было в его силах, чтобы спасти сыновей от плети.

В 1790-е годы и в начале нового столетия Аргунов больше не работает как художник, занимаясь исключительно хозяйственными делами. В 1788 году Шереметев назначает его управителем своего московского дома и членом крепостной коллегии. Аргунов вынужден покинуть Петербург, в котором вырос, сформировался как художник, творил без устали, и переехать в Москву. В этой должности он продолжал служить и сыну Шереметева, графу Николаю Петровичу, до самой своей смерти.

Умер художник в начале 1802 года.

Вдове Ивана Аргунова Марии Николаевне была назначена солидная пенсия, дочери получили вольную, а сыновья продолжали дело своего отца и дяди.

Старший сын Ивана Аргунова, Павел (1768 - 1806), как и его братья, учился живописи у своего отца. Павел, еще в детстве проявил склонность к архитектуре и благодаря настояниям отца был отдан в обучение к дяде, Федору Семеновичу Аргунову. Во время строительства великолепного Останкинского дворца Шереметевых он был главным советником графа. Без преувеличения можно сказать, что любая декоративная деталь Останкинского дворца прошла перед глазами Павла Аргунова, прежде чем использовалась при постройке. С 1795 года Аргунов жил в Останкино, наблюдая за ходом работ. Однако, когда строительство было завершено, Павел Аргунов остался не у дел. Он получал различные мелкие поручения от графа Шереметева, но применения его таланту больше не нашлось. В течение некоторого времени Павел Аргунов пребывал в депрессии, осознавая невозможность своего творческого развития, и скончался в 1806 году в возрасте тридцати восьми лет.

Средний сын Ивана Аргунова, Николай (1771 - 1829), в отличие от своего брата Павла не имел определенной должности у графа Шереметева и, таким образом, имел возможность упражняться в живописи. Николай Петрович Шереметев, помня о славе крепостного художника своего отца, Ивана Аргунова, приветствовал стремление Николая Аргунова к учебе и даже взял его с собой за границу для дальнейшего совершенствования в области живописи, что впоследствии отразилось на манере письма Николая Аргунова.
К двадцати годам Николай уже достаточно овладел профессиональным мастерством художника, и отец с разрешения Шереметева отправил его в Петербург, «чтобы он мог побыть в придворной галлерее... и насмотреться и заняться в своем искусстве совершенно».
Он постиг в совершенстве всю сложную науку портретного искусства. Его портреты написаны с большим техническим умением.
В 1801 граф Н.П.Шереметев тайно венчается со своей крепостной ак-трисой П.И.Ковалевой-Жемчуговой в церкви Симеона Столпника в Москве на Поварской, переезжает в Воздвиженский дом. Николай Аргунов послан в дом на Воздвиженку для отделочных работ, исполняет портреты П.И. Ковалевой-Жемчуговой, в красной шали (1801–1802) и в полосатом халате (1803; оба - в Кускове).
После смерти старшего брата, Павла, часть его обязанностей по отделке интерьеров в Останкино перешла к Николаю Аргунову. Граф Шереметев высоко ценил творческие способности Аргуновых.
В 1809 году после смерти графа Н.П.Шереметева  Николай Аргунов отпущен на оброк и переехал в Москву. 22 декабря 1815 года, согласно завещанию графа, получил вольную; отпускное свидетельство выдано 27 января 1816 года.
Николай Аргунов продолжал работать в области портретной живописи. До наших дней дошло около тридцати его полотен. Однако он обладал меньшей самобытностью и оригинальностью письма, чем его отец, легко поддаваясь чужим влияниям и несколько чрезмерно увлекаясь парадностью и манерностью письма. Тем не менее, его портреты пользовались большой популярностью среди русской аристократии.
В 1816 году представил в Императорскую Академию художеств в Петербурге портрет и прошение на звание «назначенного» в академики. Совет Академии присвоил ему это звание и дал соответствующую программу. 19 декабря 1818 удостоен звания академика живописи за портрет сенатора П.С.Рунича (1817; ГРМ).
Кроме того, Николай Аргунов был известен как знаток живописи и занимался продажей картин других мастеров. Сохранился ряд портретов его работы в музеях Москвы и Петербурга, в Останкине и Кускове.

Младший из братьев Аргуновых, Яков (1774 – позже 1837), также обладал художественными способностями и обучался у своего отца и брата Николая. Он прославился не как живописец, а как рисовальщик-иллюстратор.
В 1816 году, согласно завещанию графа Н.П.Шереметева, вместе со старшим братом Николаем получил вольную. Жил и работал в Москве. В 1817 году преподавал живопись и рисунок в Московском уездном и в Яки-манском училищах, с 1818-го - в 1-й Московской гимназии.
Для изданий Н.Н.Бантыш-Каменского и П.П.Бекетова «Деяния знаменитых полководцев и министров...» и «История Малороссии» выполнил серию рисунков, изображающих выдающихся русских военных и государственных деятелей.
Год смерти художника впервые уточнен сотрудниками ГТГ на основании обнаруженного во Львовской картинной галерее женского портрета, подписного и датированного 1837 годом. Это расширяет хронологические рамки творчества Я. Аргунова, так как известные его работы до сих пор датируются 1830 годом. Но все же более известен Яков Аргунов в качестве графика.

До сегодняшнего дня основным фундаментальным исследованием творчества Ивана Петровича Аргунова является монография Т.А. Селиновой, в которой автор впервые систематизировала произведения художника, дала представление об эволюции его творчества и представила расширенный список его работ.
Творчество его сына Николая Аргунова раскрыто в диссертации Ракиной Варвары Александровны «Николай Аргунов и проблема заказчика в русской портретной живописи конца XVIII - первой четверти XIX века».