Реинкарнация

Реинкарнация.
Мистический рассказ.

Петр Павлович  свой очередной отпуск решил провести в небольшом забайкальском городке, где прошло его детство и юность. В родных краях  он не был очень давно. Сразу, по окончанию института, судьба забросила его за Полярный круг. Специалистом на тропосферную радиорелейную линию связи «Север».  И многие годы он проработал там,  где ночь длится сорок дней, а долгожданное лето, в основном, было похоже на сумерки.
Когда-то, родственники Петра Павловича были известными в городе людьми и фамилию Домнины, знали многие. Прапрадед переехал с семьёй в эти таёжные места еще в позапрошлом столетии, в период строительства железной дороги. Прадед, которого Пётр никогда не видел, был на станции телеграфистом. И позже, жизнь всей династии, так, или иначе, была  связана с дорогой. Как, обычно, бывает, в юности, нет особого интереса к истории своей семьи. А, когда, с возрастом, такая потребность появляется, спросить, уже, не у кого.
Сейчас в городе жила только старшая сестра Петра. Остальные Домнины, или ушли в мир иной, или уехали в поисках лучшей доли в другие края.
Этим утром, как обычно, поблагодарив сестру за завтрак, взяв удочки, знакомой с детства тропинкой, Пётр отправился к реке. Вот развалины старинной церкви, взорванной после революции, где они пацанами  когда-то, играли в войну. Храм, судя по строительным лесам,  восстанавливался. От сестры он слышал, что из Москвы уже приехал батюшка. Будущий настоятель прихода.
Пройдя  дальше, Петр Павлович попал в старый, заросший сад, каким он был и в годы его детства. Поодаль, отвесная скала, возле насыпи железной дороги, возле неё, в мрачных кустах, скромный обелиск за металлической оградкой. С фамилиями железнодорожников, расстрелянных здесь белогвардейцами. Место грустное и ребятня, обычно, обегала его стороной.                По путям, оглашая окрестности басовитым гудком, с пылью и грохотом, промчалась электричка.  За железнодорожной насыпью, поле, усыпанное желтыми маками и красными лилиями. За полем, песчаный берег и река,  переливающаяся солнечными бликами на стремнинах и перекатах.
С утра погода не заладилась, с востока, медленно закрывая небо,  наползала свинцово- черная туча, и громыхал гром.
Вскоре, солнце исчезло, подул сильный ветер, ослепительно блеснула молния, и на землю упали первые капли дождя. Петр Павлович, накрывшись пиджаком, пробежал среди секущих струй с десяток метров, и спрятался под разлапистой сосной, одиноко стоящей на берегу.
Последнее что он помнил - ослепительный, иссиня яркий, шипящий удар молнии в вершину сосны. Электрический разряд, голубой змейкой сбежавший по стволу, нестерпимый жар и оглушительный грохот небес, рухнувших на землю. Падая, он, как в замедленном кино, увидел расколовшуюся надвое верхушку дерева, кувыркающуюся, прямо, на него.
Очнулся Петр Павлович, когда солнце уже давно перевалило зенит.  Голова гудела, как будто громадный колокол бил и бил, в самые виски. С трудом встал на ноги, земля качнулась, как вода в аквариуме, поболтавшись, приняла обычное положение. Усилием воли Петр Павлович попытался вспомнить, что же с ним произошло?  Поискал глазами упавшие верхушки. На земле лежал только его пиджак. Дерева, под которым он пытался спрятаться, тоже, не было. Среди  пожухлой травы возвышалась крохотная сосёнка с тоненькими веточками. Ничто не напоминало о прошедшем ливне, земля оставалась сухой, вечерний воздух еще хранил полуденный зной.
Реальность воспринималась, как-то, двояко. То, он ощущал себя как обычно, то видел, как бы, со стороны, а всё происходящее воспринималось как сон. 
Городишко выглядел по-другому. Он стал меньше, исчезли панельные дома; мачты линии ЛЭП, ранее шагавшие по склонам; телевизионный ретранслятор на сопке. В глубине тенистого сада блестели маковки и кресты, неизвестно откуда взявшейся, церкви.
На насыпи железной дороги Петр Павлович, с удивлением, увидел рельсы однопутной колеи.
- Наверное, крепко меня врезало молнией? Голова совсем не варит! – вяло подумал Петр Павлович. – Как будто, куда-то, иногда, проваливаюсь. То, вроде, все знакомое вокруг, то, совершенно чужое!
Он хотел ощупать голову и обнаружил на ней чью-то фуражку. Чёрную, такую же, как у отца, с железнодорожной эмблемой и лаковым козырьком.
Павел Петрович медленно побрёл вдоль путей. За спиной послышался знакомый  перестук вагонных колес и чьи-то тяжкие вздохи. Из глубокой выемки в скале плавно выполз диковинный состав – две двухосных платформы, на первой, из-за мешков, уложенных вдоль бортов, торчал ствол старинной пушки, на железных колёсах, дальше - обваренные металлом, квадратные вагоны с бойницами  и торчащими круглыми рыльцами пулемётов. Посредине состава, устало вздыхал, выпуская под колёса струи пара, закованный в броню паровоз. На площадках вагонов стояли солдаты с длинными винтовками и красными бантами на гимнастёрках.
- Бронепоезд! – удивился Пётр Павлович, - наверное, снова, приехали кино снимать? Пойду,  интересно посмотреть! – Решил он, направляясь к вокзалу.
На станции, путей было только два, а не множество, как раньше, на одном стоял бронепоезд.
- Наверное, декорация, лишние вагоны убрали, рельсы замаскировали? – Предположил Пётр.
Работающие на путях железнодорожники, узнали его и здоровались, называя, почему-то, «Павлом Петровичем». В свою очередь, помимо воли, сам Пётр Павлович приподнимал фуражку и отвечал на приветствия.
Знакомый перрон, стал дощатым, и пружинил под ногами. Нового здания вокзала не было, но старое было на месте. Что, почему-то особо не удивило Петра Павловича, некто, сидящий внутри его головы, принял это, как должное.
- Где, вы, шляетесь? – встретил  его незнакомый, вспотевший толстяк в форме железнодорожника, догнав на перроне,  – Товарищ комиссар вас давно ждет! – Прошу! – сказал он, открывая двери какой-то комнаты.
Комиссаром оказался молодой человек, в кожаной куртке, обвешанный оружием. В комнате было накурено, какие-то люди сидели на подоконниках, в углу стоял древний телеграфный аппарат с лентой на барабане.
- Вы телеграфист? – Спросил комиссар, хмуро посмотрев на Петра Павловича.
- Нет – ответил он, - я специалист тропосферной связи!
Из всего сказанного,  комиссар, по-видимому, понял только слово «Связь».
 - Так, вот, и заведите эту шарманку! Я жду сообщений! И побыстрее!
- Я не умею этого делать, - ответил  Пётр Павлович и не узнал своего голоса.
- Вы, что, саботажник? – При слове «саботажник», матрос, сидящий на подоконнике, сделал свирепое лицо и потянулся к кобуре, висящей на длинном ремне.
Голос сидящий внутри головы Петра Павловича, сказал, с дрожью:
- Иди, полудурок, включи! Иначе они пристрелят тебя прямо здесь!
Пётр Павлович храбро подошел к аппарату щёлкнул выключателями. Агрегат заработал, выплевывая узкую ленту. Комиссар облегченно вздохнул. Перебирая ленту руками, прочитал сообщение:
- Белые, с казаками Семёнова, на соседней узловой станции! Казачьи заставы, будут здесь через час. Бронепоезд «Атаман» уже на перегоне! Приказано, беречь силы, отойти за реку, взорвав мост! По вагонам!
Матрос, что есть силы, пнул телеграфный аппарат, какие-то детали и колёсики с лентами разлетелись в разные стороны.
- А, ты телеграфист, поедешь с нами, может, еще сгодишься на обратном пути! Мы вернёмся!
Толпа бойцов, следом за комиссаром, покинула зал ожидания. Бронепоезд уже тронулся, люди заскакивали на ходу. Телеграфиста Домнина затолкали в вагон, где стояли лошади под охрану молодого бойца. Бронепоезд спешно уходил со станции. В открытую дверь теплушки Пётр видел уплывающие назад знакомые места. Скоро мост.
- Какой сегодня год? – спросил  он у бойца.
Тот недоумённо ответил:
- Восемнадцатый. Двадцать третье августа.
- До конца гражданской войны, еще два-три года, - прикинул Петр Павлович, - не доживу!
Резко вскочил и выпрыгнул в открытую дверь. Вслед раздался выстрел.
Стуча колесами, вагоны скрылись за поворотом. Вдоль путей, прихрамывая, Пётр Павлович  направился назад.
Солнце еще не скрылось за горизонтом, когда Петра Павловича, на окраине города задержал казачий разъезд. Усатые казаки с желтыми лампасами на штанах тщательно обыскали  пленника. В карманы старшего перекочевали мелкие деньги, сотовый телефон и паспорт Петра.
- Кто будешь? – Поинтересовался бородатый казак, рассматривая паспорт, с двуглавым орлом.
- Телеграфист со станции,– желая проявить интерес к себе и не быть немедленно зарубленным, ответил Петр.
 Подгоняемый уколами казачьих пик, через  час он уже был на вокзале. На первом пути стоял  бронепоезд. На одном из вагонов было написано белой краской «Атаман», ниже, буквами поменьше, «Семёнов Г.М.»
Возле штабного вагона стояла группа офицеров. Невысокого роста мужчина в казачьей форме, с монгольскими  чертами лица, выслушал доклад конвоира. Безразлично посмотрел в сторону пленника и сказал:
- К утру не отремонтирует – расстрелять, как саботажника!
В знакомой комнате, два офицера на столе раскладывали детали телеграфа, пытаясь понять принцип работы. Петру было достаточно одного взгляда, чтобы понять - главной детали – типового колесика – нет!
Утром его и еще пятерых железнодорожников вывели на расстрел. Темными, тихими улицами прошли к скале за церковью и садом.
- Хватит!  - Сказал казачий урядник, - что бродить, то?  Все одно, конец!
Осужденных выстроили спиной к скале. Конвоиры подняли короткие казачьи карабины. Каждый выбрал себе жертву. В Петра Павловича целился молодой казак, с испуганными глазами. Почему-то, пытаясь его подбодрить, Пётр Павлович подмигнул ему.   
- Прощевайте! – сказал урядник и махнул шашкой. Грянул залп!
Очнулся Петр Павлович от холода. С трудом, выбравшись из-под упавших веток, огляделся. Он находился на берегу реки, над водой плыл утренний туман.  В небе пели жаворонки и светило солнце.
Пытаясь понять, что всё же с ним происходило, направился домой:                - Может это  сон, а может,  явь?  Но, земля то, мокрая! Значит, гроза была и тлеющие ветки, под сломанным молнией деревом, ещё, дымились!
Возле скалы, у памятника стояли люди, с красными флагами и российским триколором. Обособленной кучкой штатские, единым строем военные и новоявленные казаки, в фуражках с желтым околышем и лампасах. Священник, размахивая дымящимся кадилом, что-то быстро говорил. Люди молча крестились. Старательные старушки елейно пели.
Подойдя ближе, Пётр Павлович прочитал на памятнике, среди других фамилий: - «Домнин  Павел Петрович – телеграфист».  Наверху, общая дата смерти  «24.08. 1918г.»
Удивился и вспомнил, что завтра, двадцать пятого августа, у него День рождения!