Город Пустых

                Дорога в ад не так длинна                Сколь долги ада ожиданья
С ума сведут души метанья
Несбывшихся надеж вина                Ты словно вырос из преданья
                Заплатишь за свой путь сполна…         
 -Моменты из жизни, которые кажутся нам порой такими незначительными, обычно приобретают свойство влиять на будущее самым непостижимым и неожиданным образом. Когда ты думаешь, что мир изменить уже нельзя, и люди, которые ходят вокруг, скорее пустые оболочки, нежели живые существа со своими желаниями, рациональным мышлением и возможностями - тогда происходит событие, что навсегда меняет тебя. Мыслительные процессы переходят на другой уровень, и вот ты уже оказываешься под властью обстоятельств. Жизнь постоянно путает нам карты и иногда любезно ведёт за руку через тернии к пропасти, чтобы также любезно указать нам способ её обойти и снова заставить слепо проходить новую полосу препятствий, что оказывается длиннее прежней. А иногда дорога не указывается вообще. И ты вынужден пытаться найти этот путь сам. А людям свойственно ошибаться. Ведь так, мой друг?         
-Интересные мысли посещают твою голову, Зальцер. Мы не виделись больше десяти лет, и ты решил начать диалог с философских изречений? Хотя, помнится, ты всегда был себе на уме…
-Я лишь решил, что стоит ввести небольшую интригу, ибо сегодняшняя встреча изменит многое. У меня есть к тебе просьба, Винтер. И исходит как раз из того тернистого пути, что я прошёл…               
-Путь грешника… Я помню, что твои атеистические взгляды всегда шли вразрез с моими религиозными представлениями. И вот - я стал инквизитором. Наши давние споры по поводу веры – я помню их. Но, пройдя испытания временем, также остался верен своей религии. Так что бессмысленно вновь поднимать эту тему, хоть я и осуждаю твоё категоричное отношение к миру.
Я лишь усмехнулся. Винтер такой же неисправимый «боголюб», каким приучила его быть жизнь. И его внешний вид только подчёркивал это. Высокий с густыми тёмными волосами, чёлка, спадающая на тёмно-серые глаза, которые лишь отстранённо взирали на меня, уверенные в непоколебимости устоев их носителя. Чёрные одеяния инквизитора, как ни кстати, очень подходили к его лицу. Но было отчётливо видно - его не очень-то устраивает нынешнее положение. Поэтому, несмотря на всю нарочитую мрачность, я бы ни за что не поверил, что он кого-то отправил пожариться на костре. Слишком гуманен для этого, ему скорее больше подошёл бы сан священника. Хотя, даже так, ему начертано оставаться по другую сторону от меня. Но я ещё считал его лучшим другом. Даже зная, какой путь я выбрал, внутри плотно засела уверенность - он мне поможет. Он единственный, кто способен.
-Я не знаю, как давно ты идёшь по этому пути, но… мы встретились спустя столько лет, и после твоей заумной речи, полагаю у тебя есть для меня интересная история.
-Ты проницателен, Винтер, рад, что ты хотя бы согласился выслушать. Потом уже решишь насколько сильно меня стоит судить…
-Я даже не хочу задумываться об этом. Мы все будем судимы не здесь… излагай же свою историю путешествия по пути грешника…
Подбросив пару поленьев в камин, чтобы сильнее разжечь слабое пламя, я начал свой рассказ…
                I
Всё началось, когда я впервые встретил её. Девушка, чья судьба слилась воедино с моими желаниями. Её звали Мира…
Захудалая Европа. Грязные улицы, понурые взгляды простых прохожих, одетых в серые лохмотья, важные аристократические натуры, старательно пытавшиеся обходить «простолюдинов», низкие дома построены настолько плотно, что создают запутанные лабиринты узких и неудобных проходов, перемежающихся с пустынными переулками. Благо хоть время года оставалось ещё холодным – ранняя весна с лёгкими остатками зимнего мороза и снегом, медленно переходящим в мутные лужи и грязь. В жару же обычно стоял ужасный смрад от тысячи немытых тел, бродивших по всем эти узким улочкам, от куч, выбрасываемых из каждого дома, отходов людского быта и конских испражнений на мостовых. И после недавней эпидемии чумы всё выглядело ещё более скудным, практически лишённым жизни. Болезни по неведомому еженедельнику волнами эпидемий «пожирали» людей, заставляя бояться даже выйти на улицу, чего уж там говорить о заведении общения с кем-либо. Часто, находиться в городе было крайне противно: не покидало желание убраться подальше от этой грязи и жалких подобий людских созданий, копошащихся в ней каждый день.
Но сейчас, как ни странно, мне нравилось гулять по городу. Видимо сказывалось влияние хорошей погоды. Надевая свой строгий мундир, оставшийся после короткой военной службы, серые брюки и высокие солдатские сапоги, я чувствовал себя выделяющейся личностью по сравнению с серой массой. Этому безликому миру требовались хоть какие-то очертания. И я вполне создавал для него уникальное лицо. Причём весьма высокомерное, не скрывая во взгляде презрения к каждой протухшей мелочи моего окружения.
Проходя очередной  такой однообразный и непримечательный переулок, я и встретил её. Признаться, первым ощущением, что я испытал, оказалось удивление. Эта особа не просто выделялась среди всех. Она была другой.
Девушка среднего роста, бодро, лёгкими практически невесомыми шагами, шлёпала босиком по городским лужам, словно не обращая внимания на серую и непритязательную атмосферу вокруг. Лёгкое белое платье, доходившее ей почти до колен, виделось некой магической частичкой света, работающего вместо спрятавшегося за тучами огненного светила. Тёмные длинные волосы, частично скреплённые неприметными заколками с двух сторон у висков. Бледная кожа практически сливалась с платьем, и  если бы не слабый розовый румянец на гладких округлых щеках, то она скорее напоминала какого-нибудь вампира из городских легенд или оживший труп. Я даже был уверен, что прикоснувшись к ней, почувствую холод, несвойственный живому созданию. Увидев меня, застывшего на размякшей земле, не смевшего и пальцем шевельнуть, на её лице появилась ухмылка. Не торопясь, она подошла ближе и уставилась своими большими глазами точно на меня. Встретившись с ней взглядом, я снова вспомнил мистические легенды. Только за эти глаза её могли окрестить ведьмой в этом безумном религиозном мире. Они были разного цвета: один ярко зелёный, словно показывал её беззаботную лёгкую натуру, а второй серый - связывал её с этим миром, не давая полностью отгородиться от него. На секунду эти глаза смутили меня, но, быстро опомнившись, я заметил, что она стоит и улыбается точно дитя, которому подарили конфету. «Как маленькая девочка»,- хотелось подумать о ней, но я видел некую боль в её глазах, перемешанную с пустотой и нескрываемым любопытством. Разные цвета без всяких сомнений выражали двойственность её внутреннего мира. И, конечно же, мне стало интересно узреть ту сторону, что выражала её болезненную пустоту. Я повстречал множество людей в своей жизни, и с уверенностью мог определить истинные личины, скрывавшиеся под внешней маской. Но она отличалась от всех, с кем мне довелось быть знакомым. Тогда я ещё даже не представлял насколько важным будет этот «подарок судьбы» …
-Fremde , не стоит смотреть на меня, как на полоумную,- засмеявшись произнесла она.
-Прошу меня извинить… просто впервые приходится видеть столь яркий свет в этом тусклом мире. Я не мог оторвать своего взгляда…
-Яркий свет? Вы сразу показались мне забавным, fremde…
-Зальцер, мадам, не стоит меня характеризовать словом, относящимся скорее к чужеземным личностям.
-Тогда и вы зовите меня по имени. Я - Мира, приятно познакомиться.   
Её слова легко и игриво слетали с губ незамысловатыми фразами. Всем своим видом она старалась показать несерьёзность, но всё же скрывалась в её действиях, жестах и выражениях некая таинственность. Удивительно. Впервые в моей размеренной, спокойной жизни появился человек, который сразу привлёк внимание настолько, что я даже потерял контроль над собственным телом. И с каждой секундой мой мозг требовал, чтобы я всеми силами пытался как можно лучше понять её, раскрыть её и увидеть то, что, скорее всего не довелось узреть никому. Пусть я и разговаривал с ней всего несколько минут…
-Знакомства, в таких городских подворотнях как эта, ничем хорошим обычно не заканчиваются, Мира.
-Неужели, только это вам хочется мне сказать? Вы такой интересный, Зальцер. Почему вы вдруг остановились, только завидев меня? Почему решили представиться? Вы такой галантный молодой человек, словно существуете отдельно от этого мира, стараясь не замечать его. Но при этом остановились, будто я оказалось преградой для вашего обыденного мировосприятия…
-Вы думаете, что видите меня насквозь…    
-Нет, я вижу вас настолько, насколько вы сами себе позволяете быть раскрытым,- продолжая также хитро улыбаться, заявила она.
-Надеюсь, в таком случае вы не можете разглядеть мою душу, ведь я очень стараюсь никому не открывать своих тайн,- подытожил я.- Но, если вам вдруг стало интересно…
-Я понимаю,- не дала договорить она,- Только смею заметить – иногда наши секреты оказываются совершенно не такими, какими мы их ожидаем увидеть. Или, если быть точнее, какими хотим…
Она произнесла это без малейшего сарказма. Хоть улыбка так и не исчезла с её лица. Загадочная личность стояла передо мной. Девушка, которой я не мог дать больше девятнадцати лет, являлась совершенно взрослым сознательным человеком. Неужели, в этом тусклом мире появилась личность, которая заставит меня проявить повышенный интерес. Обычно редко кто удосуживается моего пристального внимания. Все как один – никаких уникальностей или различий я не видел в людях на протяжении десяти лет своей взрослой жизни. Но она – другое дело. Мира, что же у тебя в душе? Мне вдруг стало невыносимо интересно это узнать…
                * * *
-Почему люди такие закрытые, Зальцер? - поинтересовалась она, когда мы в очередной раз гуляли в городском парке. Живописное и прекрасное место – единственная в этом городе территория, на которой я чувствую себя проще и свободнее. Хотя для Миры местоположение не имело никакого значения. Она не менялась нигде. Словно лёгкое перо, летавшее по ветру, также и она текла вдоль потока людской суеты, совершенно не обращая внимания на него.
-А стоит ли быть открытым? Это людская природная защита, которая позволяет выживать. Каждого волнуют лишь его проблемы. Каждый сам за себя. А церковь и власть пытаются принизить людей до минимума, делая их ещё более закрытыми и отречёнными. Механизм этого мира проржавел до основания каждой шестерни, каждого стержня, что держит всю конструкцию общества. Но он никак не хочет рушиться, со скрипом выдавая свою привычную работу.
-Вы хотели бы изменить его?
-Безусловно, появилась бы возможность. А так, я лишь мелкая деталь в этой гигантской ловушке мироздания…
-А, по-моему, всегда есть возможность проявить себя… у вас получится – я уверена,- сказав это, она улыбнулась и посмотрела на меня.   
-Всегда иди вперёд, и весь мир пойдёт за тобой следом... Если смогу, я буду вести за собой мир. Вы бы предложили мне свою помощь в этом?
-Конечно – это ведь будет так весело…  вы умеете интриговать, Зальцер.
Я лишь усмехнулся про себя. Впервые в жизни я встретил человека, который понимает меня. У Миры существовала такая удивительная и редкая среди большинства людей особенность – она всегда говорила искренне. Потому в её словах я не смел сомневаться ни секунды. И подобное происходило впервые на моей памяти. Обычно гуляя по улицам, я не замечал ни одного человеческого лица. Лишь маски. Когда подходил ближе и начинал диалог, то разговаривал с ложью, обретшей вид личности. Каждый в разговоре уклонялся во враньё, что-то скрывал или уводил разговоры в выгодное для него русло. Искренности в людях я не видел никогда. Причём это лишь низы общества или его средние слои. Что уж говорить о чиновниках и церковных служителях, которые являлись зачинщиками обмана и недоверия. Каждый человек старался верить во что-то великое, но, тем не менее, были потеряны тысячи жизней от чумы, которую не остановил никто – ни люди, ни их вымышленный бог. Многие думали, что стоит быть бедными в этом мире, и тогда они станут богатыми в другом – и живут в грязи и затхлости, не в силах изменить свою загнанную в тёмный угол судьбу. А ведь для них это - простая вера, которая в действительности оборачивалась ловушкой власти, задурманивавшей головы обывателей. Я не хотел быть одним из «забитых в угол» и всегда ставил себя выше слабовольных людишек, что боятся подняться с колен слепой веры и обмана власти. Этому научил меня отец. И Мира оказалась первой девушкой, с которой я мог поделиться своей ненавистью к прогнившему обществу, которая не относилась к той массе, что радовалась каждой подачке со стороны богатых сословий. У неё не было богатства или большого наследства, судя по её словам, она жила в подвальном помещении одного из жилых домов. Она всё время гуляла в этом лёгком платье, босиком, но в моих глазах не выглядела беднячкой. Таков был её необычный образ, вкупе с постоянной ехидной улыбкой на белоснежном лице. Совершенно иная, свободная личность, не обременённая проблемами безумного общества. И всё же, у неё тоже был свой секрет. Постоянная ухмылка и хитрый кошачий взгляд не казались маской, но и не показывали её истинную сторону.
-Вы настолько удивительны, что я не перестаю удивляться, мадам,- внимательно смотря ей в глаза, пытаясь заглянуть в саму таинственную душу, сообщил я.
-Ну какая же я, мадам,- она отвела взгляд и легкими шагами шла уже чуть впереди меня,- мадам, должна одеваться в приемлемое для выхода в общество платье, соблюдать правила этикета, внешнего вида и общаться, как подобает…
-Иногда общество может состоять всего лишь из двух человек. В моём обществе, вы выглядите, как мадам.
-Спасибо за вашу лесть, Зальцер, но думаю это обсуждение бессмысленно. Вы ведь понимаете, что я не такая как все…    
-Это и делает вас столь притягательной, - заметил я.- И то отнюдь не лесть.
Она лишь снова улыбнулась мне и беззаботно продолжила идти впереди. В тот момент я лишь мог покорно идти следом, внимательно следя за каждым её шагом, надеясь в каждом её движении узнать девушку лучше…
                * * *
-Идеалы в нашем мире хрупки и зыбки, словно они и не наши. А обычно так и есть. Всё что у нас в душе, нам кем-то было отдано. Влияние людей на нас безусловно. Возьмём те же идеалы. Кажется, будто они принадлежат нам, но чаще всего мы заимствуем их у людей, которыми восхищаемся, которые являлись для нас примером и давали нам изначальную цель. А дают нам всё: мечту, смысл жизни, цели, идолов и веру. У нас самих нет ничего, кроме желания найти в этом мире хотя бы частичку себя…
-Высказанные вами идеалы мира и мечта его изменить – не принадлежали вам изначально, Зальцер? Об этом вы хотите мне сказать?
-Именно. Я восхищался своим отцом. Он указал мне цель, поместил в мою голову своё понятие жизни и своё видение устройства этого мира. Конечно, я не следую слепо его наставлениям, но храню их в сердце, как самое важное сокровище.
Ладони непроизвольно сжались в кулаки. События детства старой болью ударили в сердце. Я до сих пор всё помню так, будто всё моё прошлое случилось только вчера, в один день.
-Что же произошло в вашей жизни, Зальцер? Неспроста же вы говорите мне всё…
-Да… я хочу рассказать вам как всё пришло к тому, что я так сильно возненавидел систему этого мира, людей и управляющую нами церковь. Вы единственная, кто может понять меня среди всех…
-Я готова выслушать. Думаю, в нашем прошлом часто скрываются те слагающие, что создают из нас личностей. Вы уникальны и мне интересно будет узнать, как вы стали тем, кто вы есть.
-Хм, спасибо за такую лесть,- ответил я, не скрывая сарказма,- и, пожалуй, стоит начать…
«…Папа, папа, почему ты не хочешь пойти туда? Священник сказал, что в церковь может войти любой! Он сказал, что мы можем очиститься от грехов, и тогда нас ждёт лучшая жизнь на небесах!
-А стоит ли нам желать лучшего на небе, когда нам и так нелегко приходится здесь, сынок,- отец посмотрел на меня пронзительным взглядом тёмно-синих глаз и, не отпуская моей руки, пошёл вперёд - всё дальше от манившей церкви.   
-Но там столько людей, все хотят туда! И я хочу! Ну, пааааап!- я пытался закатить истерику, ведь было невыносимо интересно побывать в таком величественном, украшенном орнаментами и блиставшем золотой отделкой, месте.
Отец остановился и присел так, чтобы его лицо находилось на одном уровне с моим.
-Не стоит никогда идти за всеми, Зальцер. Ты же знаешь, чем я занимаюсь… мои научные исследования абсолютно отвергаются церковью. Я не могу пойти туда.
-Неужели там так плохо, что нельзя зайти и посмотреть хоть одним глазком?
-Там обман. И ложью вымогают деньги с таких обычных людей, как мы.
-Но тогда этих людей обманут! Надо сказать, им, чтобы не шли туда!
-Нет, Зальцер. Их мнения мы не изменим, они всё равно будут следовать этому пути. Церковь – это страшная власть над этим миром, сынок. Ей невозможно противостоять в одиночку. Но когда-нибудь я смогу сделать так, чтобы люди поверили истине, и ты поможешь мне в этом, верно?- отец, улыбнувшись, потрепал меня по голове.
Всегда, когда он так по-доброму улыбался, я сразу же воодушевлялся и желал быть его поддержкой во всём. Несмотря на его категоричные слова, он никогда не держал ни на кого зла. Мне не приходилось видеть, чтобы отец вдруг сорвался и начал кричать, даже когда в этом определённо была нужда. Его лояльность к каждому человеку всегда удивляла меня. Отец не хотел менять мир агрессивными методами. В последние года многие страны и так постоянно находились в бесконечных войнах. В его планах требовалось изменить систему так, чтобы не оказалось лишних жертв. Но на протяжении десяти лет, что я наблюдал за ним – достижение его цели не сдвинулось ни на йоту. Скорее, всё становилось только хуже…
                * * *
Мне уже пошёл пятнадцатый год и настал момент, когда отцу надо было срочно отъехать по каким-то делам за город. Тогда он позвал меня для важного разговора.
Вечер. Солнце склонялось к горизонту, озаряя розовато-красными всполохами небосвод. Отец стоял на крыше веранды, пристроенной к дому. Он внимательно смотрел вдаль, словно готовился к чему-то. Завидев меня, он лишь твёрдо сказал:
-Подойди.
Встав рядом с ним, я тоже направил свой взгляд на картину заката. Несколько секунд тишины, лишь слабые потоки ветра создавали гудящие звуки в ушах. Видимо отцу нужно было собраться для разговора. Он любил долго смотреть в одну точку, и в подобные моменты становился будто неживым, как статуя, прикованная к тому месту, где она была возведена. Он словно отгораживался от всего пространства вокруг, ради какого-либо одного объекта или мысли.
-Ты же знаешь, за что я пытаются бороться, Зальцер?- наконец прервал он молчание.
-Да, пап,- кивнул я.
-С того момента, как я сказал тебе те слова у церкви… прошло десять лет, а я всё также топчусь на месте. Столько времени потрачено впустую. Я бы вернул весь этот десяток, чтобы потратить его на семью: тебя и твою мать. Но уже ничего не изменишь – стрелки часов, наконец сдвинулись, и, кажется, они отсчитывают свой первый и последний круг. Наконец, спустя такое количество времени меня озарило – добром мир не изменить. Люди отвергают всё то, что им неведомо, даже если оно несёт благо. Они лучше будут всем стадом прогибаться под властью, чем пытаться, что-то ей противопоставить. Потому что это сложнее для них; то, что лежит за гранью привычного существования для них неведомая пугающая пустота. Анархии бояться больше, чем тирании. Народ – это неудержимая сила, которая управляет всем, но по сути дела контролируется другими. Мне не дано подчинить такую мощь. 
-Ты же сам мне говорил - всё бесполезно, если сражаться в одиночку…
-А разве кому-то можно довериться? Все одинаковы: норовят сдать тебя инквизиции, если хоть чуть пронюхают, что ты еретик. Единственные наши друзья, семья Линхерн, и та принадлежит к церкви. Ещё повезло, что Зойтреч нам помогает…
-Но как же так? Неужели нет никого, кто мог бы помочь тебе? Подожди… я могу! Я уже достаточно взрослый, пап!
-Нет, сынок, для меня ты ещё такой же кроха, каким был 10 лет назад,- отец посмотрел на меня и слабо улыбаясь, снова, потрепал меня по макушке. Только всё это было натянуто - я совершенно не верил ему сейчас. Мне было совершенно непонятно, почему он не хочет помощи от меня. Этот вопрос злил, а ответа ждать, скорее всего, и не стоило, что раздражало ещё сильнее.- Ты ещё можешь всё исправить, не ошибаться, как я, и довести всё до конца.
-Отец… ты…
-Хватит – я уже принял решение. Но ты можешь мне помочь, Зальцер. Сегодня к восьми часам придёт твой друг, Винтер, у него будет письмо на имя его отца. На самом деле это письмо написал сам Зойтреч, но для него опасно иметь какие-то свидетельства помощи мне. Ты должен отдать письмо матери – она разберётся, что делать.
-Винтер тоже в чём-то замешан?
-Нет, просто сам Зойтреч прийти не сможет – в церкви срочный созыв…
-Ты столько не договариваешь.
-Потом всё узнаешь, Зальцер. Просто выполни эту простую просьбу и всё будет хорошо…
Я лишь кивнул и, как только начал спускаться с веранды, услышал последние слова отца:
-Помни, Зальцер – всегда иди вперёд, и весь мир пойдёт за тобой следом…
Я запомнил. Запомнил навсегда…
                * * *
Винтер пришёл ровно в восемь. На улице бушевала сильная гроза, потому он сильно промок, и мама пригласила его посидеть у нас. Мы расположились в гостиной, распивая крепкий чёрный чай. Мама ушла на кухню готовить ужин. Винтер некоторое время сидел и молча смотрел на разгорающиеся дрова в камине. Эта тишина уже начинала порядком раздражать…
-Винтер, ты должен был принести письмо, разве нет?- прямо спросил я.
-Зальцер, послушай, может…
Дальше слушать я не стал и, быстро подскочив к нему, вытащил конверт, торчащий из-за пазухи его плаща. Было несложно догадаться, что он его прячет именно там, а сам Винтер явно не ожидал от меня такой прыти.
-Передай его госпоже Люнсельде,- твёрдо приказывая, сказал он мне.
-Хватит, я не хочу больше секретов! Я помогу отцу, какие бы проблемы у него ни были.
Сказав это, я открыл конверт. В нём оказался два листка: один был запечатан в тугую бумагу, а другой был адресован матери.
-Не открывай запечатанный. Его надо сжечь…
-Ты мне снова указывать будешь?
-Зальцер – это не шутки. Его… лучше, чтобы никто не читал. Так сказал твой отец мне. Если ты не кинешь его в камин - придётся отобрать силой. Но тогда неизвестно, что может спасти, господина Вильгельма…
Спасти? Значит предчувствие меня не обманывало - отец действительно в беде. И Винтер смотрит на запечатанный листок словно прицепленный, готовый броситься на меня, если я не выполню его условие. Придётся сжечь…
Неизвестное послание было отправлено в горящий камин. У меня остался только листок, который должна была прочитать моя мать…
-Я позову госпожу Люнсельду…
-Стой, Винтер. Это письмо прочитаю я. Мама не сможет спасти отца. Я смогу…
Глаза быстро стали бегать по тексту, одновременно стараясь не упустить из поля зрения моего друга. Он очень нервничал, суетился и постоянно оглядывался вокруг, наверно надеясь, что моя мать придёт сама. Но, когда она занималась готовкой, то отвлечь её представлялось тяжкой задачей. Странно, что Винтер не отдал конверт матери сразу, видимо он колебался по этому поводу. Что же было страшного в этом послании?
Ответ пришёл через несколько секунд, когда я окончательно прочёл письмо. Листок смялся в ладони, а по телу расходилась разгорячённая кровь. Меня переполняла злость. Все его слова сегодня, наставления, письмо – всё это вдруг исчезло. Наверное, я был сильно обижен в тот момент на своего отца. Он просто решил всё сделать по-своему. Один.
Бросив листок в огонь, я стрелой вылетел из комнаты и выбежал на улицу. Дождь мощными струями хлестал по лицу, но я совершенно не обращал внимания на это. Продолжал бежать. Я абсолютно точно знал, где сейчас мой отец. Место, которое ему нельзя было посещать…
Церковь была открыта. Забежав внутрь, я быстро проскочил лавки с людьми, пришедшими помолиться и направился дальше. Священник резко возник передо мной, но я оттолкнул его, насколько хватило сил, и побежал дальше. Ноги сами несли меня вперёд. Но твёрдая рука неожиданно остановила все мои стремления.
-Сын мой, настолько вероломно врываться в храм Божий…
-Мне плевать! Я лишь пришёл найти своего отца! Он ведь пришёл сюда? Что вы с ним сделали?- вспылил я, сбрасывая руку, догнавшего меня священника. 
-Так это ты…- священник неожиданно сменил тон и поманил меня за собой.- Я покажу тебе, где он, но ты вряд ли будешь рад увиденному. 
Мы стали спускаться в подвал. Служитель церкви шёл впереди, постоянно зачитывая какую-то молитву на непонятном для меня языке. Было темно и холодно, промокший от дождя, я грозил словить себе простуду.
Громко чихнув, я обнаружил, что мы оказались в просторном подвальном помещении. На стенах горело несколько факелов, но в остальном тут царил жуткий полумрак. Свет высвечивал лишь огромный крест у стены и мужчину, прибитого к нему.
-Он возомнил себя Господом, а не человеком. Но он не еретик, а значит и сжигать на костре не полагается. Раз он считает себя Спасителем, то будет распят, как и он!-  проговорил сурово священник.            
Я почувствовал дрожь в ногах. Человек висящий на кресте… Это был мой отец…
-За что… почему… зачем ты это сделал… папа,- слёзы вырвались из глаз непрерывным потоком, а я не в силах был сдерживать свои эмоции. Обида и злоба перемешались во мне и требовали выход наружу, но я оказался слишком слаб, чтобы поддаться нахлынувшим чувствам полностью. В тот момент я словно лишился всей своей воли. Ноги подкосились, и я упал на колени, продолжая наблюдать за мёртвым отцом, лицо которого было и не разглядеть в тусклом свете факелов. Неужели он посчитал, что раз ничего не может достигнуть, то лучше умереть вот так? Почему? Можно было ведь сделать всё по-другому… я ведь верил…
-Отрок, ты видишь это? Люди низки, им далеко до Господа. Он умер так быстро… не пережил и половины тех страданий. Ты хочешь отправиться за ним следом?
-Как бы тебе самому не оказаться на его месте!- выдавил, сжав зубы я, и накатившая злоба неожиданно придала мне сил, заставив подняться с колен и направиться к священнику. Тот лишь усмехался жуткой улыбкой на таком же жутком от сильного затенения лице.
-Стой Зальцер.
Винтер появился неожиданно. Сначала мне захотелось как можно скорее ударить ему в лицо, но сил на это совершенно не оказалось. Я понимал, что абсолютно немощен в данный момент. Шок от произошедшего не давал мне соображать трезво и контролировать себя. И сдаваться не хотелось, но выбора не оставалось. Если уж отец не смог, то что могу я?
-Отец Ризей, я хочу, чтобы вы позволили отпустить его. Зальцер ни к чему не причастен, и я прослежу, чтобы никто не узнал о произошедшем.
-Твой друг так же пуст, как и его отец – жизнь его обречена. Тебе повезло, что не нагрянули инквизиторы, тогда бы всё закончилось куда плачевней. Уходите быстрее. И Зойтреч... скажи ему, чтобы был аккуратней в следующий раз.
-Хорошо, святой отец…
Винтер схватил меня, находящегося в тот момент в полной прострации, за руку и повёл прочь от церкви. Я покорно плёлся следом, совершенно не соображая, что происходит. В голове не осталось ни одной мысли, лишь мутные образы, которые при всём желании не могли сложиться в сколько-нибудь ясную картинку. Я не знал, что делать дальше, чего добиваться. Отца больше не было. Я практически остался один.
-Винтер, остановись.
Бессмысленная ходьба прекратилась. Друг отпустил мою руку и, отвернувшись, смотрел куда-то вперёд. Старался не пересекаться со мной взглядом. Конечно, я тоже возненавидел его в тот момент, но всё же… сейчас он спас меня. Так бы отправился я следом за отцом в крематорий этого священника. И больше всего я не мог понять благодарить мне Винтера за спасение или ещё сильнее ненавидеть…
-Я дойду до дома сам, можешь уйти…- наконец выдавил я.
-Не вздумай вернуться, чтобы отомстить, Зальцер. У церкви всегда хватит власти, чтобы убить тебя.
«…Церковь – это страшная власть над этим миром, сынок. Ей невозможно противостоять в одиночку…»
Слова отца. Он был прав. Всегда. И, несмотря на обиду, я до сих пор верю ему. Этот мир всё-таки прогнил насквозь. Винтер сдался ему, боится всемогущей власти и поэтому сейчас на её стороне. Я сам не имел воли и сил, чтобы хоть как-то противостоять церкви, но… складывать оружие тоже намерен не был. Отец не должен погибнуть напрасно. Сколько раз я слушал его громкие слова о том, какой будет та реальность, к которой он стремится. Он действительно, всей душой, хотел блага для людей, не следуя эгоистическим целям. Он не смог, но оставил мне эту мечту. В тот момент я понял, как же сильно хочу изменить этот мир. Своим путём…
-Я знаю. Я не вернусь, правда. Всё в порядке.
Винтер развернулся и посмотрел на меня. В его глазах было недовольство и одновременно волнение. Он искренне беспокоился за меня. Глупец. Мы же теперь по разные стороны. Навсегда…
Ничего не сказав, мой друг ушёл. Я остался стоять один на дороге, промокая под дождём, не в силах сдерживать эмоции. Наверное, слабое человеческое сердце не способно спокойно пережить такое потрясение и требует выплеснуть всю накопившуюся боль, очистив себя до последней капли…
Не помню, как добрался до дома. Помню только испуганное и заплаканное лицо матери. Она держала недогоревший листок бумаги из письма. На нём было чётко видно всего несколько слов: « …Я люблю тебя, Люнсельда, люблю нашего сына. Я был счастлив, пока жил с вами…»
Потом я всё рассказал матери. Она никогда не проявляла своих эмоций в открытую и даже сейчас просто тихо плакала после услышанного, запершись в комнате. Мне нечего было сказать, чтобы прекратить её бесконечные слёзы. Конечно, моей вины в гибели отца не было, но я всё равно не мог нормально смотреть ей в глаза. В них скопилось столько боли, сколько не каждый способен стойко выдержать. А она держалась. И до конца заботилась обо мне…»
-А что с ней стало? Сейчас, как я вижу, вы живёте в одиночестве, Зальцер,- спросила Мира, как только я закончил свой рассказ. 
-Во время эпидемии чумы, она заразилась от больных, которым помогала и умерла. Это произошло через месяц после смерти отца. Я находился рядом каждый из её последних дней. Видел, как жизнь покидает её с первой до последней минуты. Так как я был ещё несовершеннолетним, меня отправили в приют, где я прожил три года, которые мне совершенно не хочется вспоминать. А дальше началась совсем другая жизнь…
-Я даже не представляла, что вы пережили такое. Эта боль…-она положила ладонь на мою грудь, где сильно билось сердце, взбудораженное от воспоминаний произошедшего в ту ночь,- вы запрятали её глубоко внутри, но её можно почувствовать с каждым ударом сердца…
-Душевные раны не заживают, Мира. Пожалуй, моя история не так уж и уникальна. Скольких ещё людей погубила церковь. Сколько невинных сгорело на кострах инквизиции. Я просто хочу с этим бороться. Но не как отец. Он поступил опрометчиво, решив прийти в церковь, чтобы сорвать планы инквизиторов. Судя по тем словам, что он написал в письме – хотел освободить тех, кого уже посчитали еретиками и были приговорены к смерти. Расплатившись своей жизнью.
-Есть не один путь по изменению мира. Всегда можно сделать всё иначе. Не как ваш отец.
-Если такой путь представится – я безропотно пойду по нему. Тогда идеалы и мечты, передавшиеся мне от отца могут наконец осуществиться…
-Знаете… истории часто хоть и похожи друг на друга, но ведь для человека они оставляют следы, которые не исчезают. Для каждого эта рана уникальна, Зальцер. Пустыми страданиями, вы не закроете дыру в вашем сердце. Грёзами и мечтами не измените жизнь. Пока не начнёте достигать их. Знаете… я хочу изменить вашу жизнь.
-Мира, вы ведь такая же маленькая частичка в огромном мире. Как…
-А я могу попытаться. И один человек способен переписать историю. А уж если их будет двое… мы станем несокрушимой силой. Вы со мной?- Мира приветливо протянула мне ладонь. Как странно я себя чувствовал в этот момент. Её белая рука казалась сейчас линией света, которая указывает мне путь. Идти ли мне вместе с ней или продолжить жить так, будто нашего общения никогда не было? Конечно, тут не имелось выбора. Я его сделал уже давно. И хотел лишь, чтобы с этого момента Мира всегда следовала со мной по одному пути. Мир реально изменить. как бы тяжело это ни было. И я поверил ей – мы сможем…
Моя ладонь легла на её. Холодная рука девушки, словно выкованная изо льда, но при этом столь хрупкая и нежная, что я боялся сильно сжать её и увидеть, как она рассыплется на тысячи сияющих частичек, словно её и не существовало. В тот момент невыносимо захотелось прижать девушку к себе и согреть, чтобы не осталось в ней больше этого холода. Такое странное и непонятное желание, которого я ещё не испытывал.
-Вместе…
Следующие дни пролетали за минуты, а не часы. А Миру я не видел уже неделю. Каждый день приходил в парк, но её никогда не было. Хотя она обещала, что мы встретимся там. Странное чувство овладело мною тогда… словно я терял нечто важное. Всего за несколько встреч я так привык к девушке, что начал тосковать, когда её не было рядом. Мира была единственным интересным субъектом в этом мире для меня. Единственным значимым человеком. А всё интересное хочется познавать снова и снова…
И вот роковой день настал. Рано или поздно это должно было случиться. Момент, который изменил всё. Тогда и пошёл тот отсчёт, с началом которого я встал на тот самый путь грешника…
Было около десяти вечера. Солнце уже ушло за горизонт, в домах неспешно зажигался свет. Дорожные фонари загорались тусклыми огнями постепенно, словно не спеша приветствуя ночь. Людей становилось всё меньше и меньше, пока их количество, наконец, не упало до ночного минимума. Что я делал в тот момент на улице… сложно сказать. Тоска от пребывания в одиночестве, от которого я считал, что избавился, брала верх надо мной. Мне абсолютно нечего было делать. Я лишь хотел одного - встретить Миру. Но придя в парк, я увидел совершенно другого человека…
Сильно упитанный мужчина средних лет бежал по аллее, держась руками за бок, из которого медленно сочилась кровь. Его бег выглядел довольно нелепо из-за неумеренно толстого тела. Но смеяться при этом не хотелось абсолютно. Глаза толстяка хаотично «гуляли» по сторонам, что наглядно выражали одно - он страшно напуган.
Я огляделся по сторонам. Вокруг ни души. Может на него напали какие-нибудь бандиты? Или компания пьяниц – такое часто бывает. Но строя эти предположения, я всё равно понимал, что тут дело в другом. Надо было бы помочь человеку, но я не смог сдвинуться с места, когда услышал за спиной толстяка такой знакомый голос…
-Куда же ты друг мой постой…
 Утащу я тебя за собой,
 В тот город который во тьме
 В тот мир, что есть ад на Земле…
Мелодичный стих ударил словно раскат грома. Из шеи толстяка брызнула во все стороны кровь. Удар был нанесён сзади - он даже не понял почему вдруг не может дышать и рухнул на землю. Кровь продолжала фонтаном бить из перерезанной шеи, а сзади стояла знакомая фигура в белом платье, удерживая нож в своей бледной руке. С тихим хохотом она развернулась и побежала во тьму улиц. Совершенно забыв, как передо мной только что зарезали человека, я побежал за ней. Фигура постоянно мелькала впереди, ежесекундно подпрыгивая и смеясь. А ещё мне казалось, как она постоянно произносит: «Зальцер… Зальцер… иди же за мной, Зальцер».
Пробежав несколько кварталом, особа юркнула в какой-то подвал. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в бедном районе – об этом говорили обветшалые дома и полное отсутствие света вокруг. Городские трущобы. Здесь мне находиться ещё не приходилось, да и не было нужды. К тому же всегда существовала опасность, что за каким-нибудь поворотом твой дорогой мундир проткнёт ножом, какой-нибудь нищий оголодавший бандит. Хотя как выяснилось, небезопасно бывает гулять и по парку, что находится в центре города. В любом случае, сохранение собственной жизни отошло на второй план, уступив место любопытству, и уходить сейчас я не собирался. Мне требовалось убедиться в личности человека, за которым я бежал. Ведь если это правда…
Подвал был завален всяким хламом, через который мне пришлось упорно пробираться. Здесь горел один единственный факел, рядом с которым прятался дверной проём. Белая рука поманила меня во тьму. И даже почувствовал уколы страха в сердце, не смог подчинить своё тело разуму и двинулся за ней. Инстинкт самосохранения полностью испарился. Страх остался лишь слабой помехой, на которую можно было не обращать никакого внимания. Жуткий интерес толкал меня вперёд, в черноту прохода. И пройдя роковую черту, я уже никогда не забуду то, что увидел дальше.
Ботинки наступили во что-то сырое. Кровь. Целая кровавая лужа. Нет, почти вся комната, в которой я оказался, была затоплена практически по самую щиколотку…
В отличие от предыдущего помещения свет здесь имелся в достатке, хотя снаружи казалось погружённым в непроглядную темноту. Увиденное заставило меня застыть на месте. Дыхание перехватило. Мысли скомкались и практически не представляли никакой рациональной работоспособной системы. Я не знаю почему, но почувствовал нечто вроде погружения в транс в тот момент. И не мог ничего с собой поделать.
-Помнишь, я говорила тебе, что некоторые секреты могут оказаться не такими, какими мы ожидаем их увидеть, Зальцер?- Мира хитро улыбалась мне, стоя в центре комнаты в луже крови. Сама она: её одежда, лицо, руки – всё покрывали жирные кровавые пятна. Девушка, с которой я познакомился всего пару недель назад, открыла мне свой секрет, ехидно улыбаясь, стоя посреди комнаты с кучей трупов. Хотя некоторые люди в помещении ещё шевелились и даже издавали какие-то стонущие звуки. Один из них, лежащий рядом со мной с порезанными ногами, тянул ко мне единственную свою руку, а губы его шептали: «Помоги». Но я даже ничего не успел сделать, да и не знал сдвинусь ли вообще с места, как Мира ловким движением ножа перерезала ему сонную артерию. Она встала рядом со мной. Её обыкновенная улыбка… на тёмно-красном лице, залитом кровью этих людей. Я лишь неотрывно смотрел на неё и ту кровавую картину, что она создала в это комнате.
-Скажи, тебе страшно, fremde?- она подошла ещё ближе – её лицо находилось прямо передо мной. А я не мог пошевелиться, смотря в её разноцветные глаза. Почему я просто стою? Неужели она, словно настоящая ведьма, застала меня врасплох некой чёрной магией? Нет, ведьм не бывает. Это только глупые сказки инквизиторов, чтобы оправдывать свои убийства. Мира была человеком, но… сейчас я даже боялся её. В этих глазах таилось некая тьма от выдуманного той же церковью дьявола. Ей нравилось убивать, она наслаждалась видом крови, бьющей ключами из порезанной плоти жертв. Она привела меня сюда, чтобы также убить?
Поднявшись на носки, Мира дотянулась своими губами до моих. Короткий поцелуй, исполненный в игривой робкой манере. Будто не было вокруг кромешного кровавого ада…
-Ну же, Зальцер, почему ты молчишь? Ты видишь мою тайну? Я решила открыть её тебе,- её пальцы нежно заскользили по моему лицу, оставляя на щеках кровавые следы. Мира продолжала улыбаться, смотря на меня. Эта улыбка сводила с ума…
Видимо ей надоело моё молчание и, громко захохотав, она начала бегать по комнате, нанося хлёсткие удары ножом по уже мёртвым или даже ещё живым жертвам, бьющимся в мучительной агонии. Кровь продолжала хлестать из тел, вырываясь из новых дыр и порезов, а среди всего этого безумия она бегала словно маленькая девочка, которая видела яркое представление и пребывала в безумной восторге от него. Безумном…   
-Ахахаха, ты расстроен, Зальцер? Ты видишь ту же меня? Или совсем другую? Я ещё нужна тебе, скажи? Это правда, которую ты должен знать как человек, к которому я испытываю совершенно необыкновенные чувства…- она резко подлетела ко мне и, обхватив ладонями мою голову, придвинула к своему лицу,- скажи же мне, как называется то, что я чувствую? Почему это… словно огонь сжигает моё сердце? Я бы хотела убить тебя, fremde, но не могу поднять руку в твою сторону. Сегодня я оборвала судьбы семерым, не колеблясь ни секунды, но ты заставляешь меня делать лишь это…
Она вновь поцеловала меня. Её горячие губы невыносимо обжигали той страстью, которая исходила от неё. Я чувствовал через этот поцелуй всё, что твориться у неё в душе. Как бьются в ней две стороны, требуя убить меня и отпустить одновременно. Совершенная неразбериха и хаос царили в её мыслях… хотя может она просто запуталась в себе…
Наконец, что-то будто щёлкнуло внутри, и я смог пошевелиться. Разум вернул контроль над отделившимся телом. Видимо такое было слишком…
Убрав её руки от моего лица, я снова взглянул на неё, но уже совершенно трезво. Несмотря на кровь на лице, она было также безумно красива. Скорее этот цвет смерти лишь украшал её, делая более живыми её бледные гладкие черты. Сейчас передо мной стояла настоящая Мира. Без масок и недоговорок. Её глаза продолжали внимательно изучать меня, а с губ пропала улыбка. Почему я так соскучился по этому лицу…
-Зальцер… я… прости…- неожиданно из её глаз потекли слёзы. Я чувствовал её боль, не понимая, как это выходит. Но терпеть не осталось уже никаких сил. Её слёз я вынести не способен…
Ноги сами понесли меня прочь из этого подвала. В голове оставалась абсолютная пустота. Мозг требовал представить, что всё было всего лишь сном. Бледная Мира в свете горящих факелов, лужи крови и комната, заполненная трупами людей. Обагрившийся нож, нежные игривые пальцы, скользящие по моему лицу, слабая улыбка и такие обжигающие губы… всё смешивалось в совершенно бессмысленную путаницу у меня в голове. Это точно сон. Это по определению может быть только сном. Если бы не одно, «но». Придя домой и сразу же посмотрев в зеркало, я вдруг обнаружил, что был весь перепачкан в крови. В крови от рук Миры…
                II    
                Голос внутри
                Подскажет куда идти
                Если заплутал ты
                Помощи у него проси
                Голос твой поможет всегда
                Ибо судьба твоя – это «я»…
-Бес вселился в эту девушку, Зальцер. А может сам Сатана! Такие как она – личина самых страшных ведьм. Инквизиция давно бы сожгла её на костре, узнав про эти преступления. И вообще было удивительно, что её не бросили в темницу только за один отличительный внешний вид…
-Но об этом никто не узнал! В том-то и смысл Винтер. Она убила не одного, даже не десять человек! Она убивала с самого детства…
-Жестокость без цели, без смысла… просто убийца. У тебя же есть здравый смысл, Зальцер. Эта грешная женщина…
-Не стоит говорить мне о грехах. Меньше всего меня интересовало, что будет после смерти. И расплачиваться за нарушение мнимых заветов должна только церковь. Моя ненависть прошла через года, а мои цели оставались неизменны. Тот случай с Мирой… дал лишь мне выбор.
-И что же ты принял? Неужели…
-Путь грешника… так ты назвал моё решение, Винтер. Хотя безусловно – это глупая фраза. Грех - понятие отнюдь не одностороннее, как принято полагать. Потому я недолго раздумывал над этим выбором. Судьба сама подкинула козыри мне в руки. И этим козырем оказалась Мира…
                * * *
 «… скажи же мне как называется, то, что я чувствую?»
Та ночь. Я потратил около часа, чтобы смыть с себя кровь, но она словно впиталась в мою кожу, став частью меня. Эти люди, эти смерти…
Что делать дальше? Мира… она была нужна мне. Она протянула мне руку, зовя с собой в надежде изменить этот мир. А эта рука погрузилась по самые плечи в людской крови. Откуда в ней эта жестокость? За что можно было убить столько человек с таким радостным лицом, будто это какая-то игра? Может она не осознавала, что делает? Возможно, у неё могло быть раздвоение личности, или какое другое психическое расстройство…
Нет, вряд ли. Странности людей не всегда можно списывать на болезни разума. Тогда, что же движет ей, если не безумие? Только если тоже самое, что и мной. Прошлое…
А что делать мне? Стоит ли увидеть её ещё раз? И не заметил ли меня кто-нибудь на улице, когда я бежал весь в крови? Может сейчас уже вовсю разыскивают убийцу того толстяка – его труп скорее всего нашли очень быстро, ведь Мира совершила убийство в довольно людном месте. Как же быть дальше…
Мне всё-таки следует встретить её. Может, снова взглянув в её гипнотические глаза, я пойму, что предпринять дальше…
Я вспомнил тот поцелуй. Посреди ада из крови и трупов, выход нераскрытой страсти Миры казался чем-то совсем уж абсурдным, но губы помнили это тепло, то нежное соприкосновение. Всё было не просто так. Она хотела что-то донести до меня этими жертвами, как бы странно это ни звучало в голове.
В дверь постучали. Сейчас не хотелось видеть людей или выходить на улицу, будто я теперь сам преступник. Но сейчас я чувствовал себя слишком неважно, для того чтобы появляться в обществе. Хотелось побыть дома, чтобы всё обдумать…
Тем не менее я решил узнать, кто пожаловал ко мне с визитом. Открыв дверь, я увидел высокого мужчину, облачённого в начищенные до леска доспехи и с гербом городской стражи на плече. Лицо его не выражало никаких эмоций, словно высеченное из камня.
-Зальцер фон Вихнер? Меня зовут Салазар Бернардо – из городской стражи. Люди в округе говорят, вы часто гуляете в этом районе, особенно возле парка недалеко от вашего дома…
Люди… им лишь бы возложить вину на кого угодно, а стража только и рада загрести того, на кого указывают все пальцем и прилюдно казнить, выполняя обязательства по обеспечению безопасности. А настоящих убийц не ищут – в городе с населением больше десятка тысяч человек постоянно кто-то умирает, пропадает, кого-то грабят или избивают. С этим ничего не поделать – смерть царит тут повсюду, а после пандемии разбой увеличился вдвойне. Неужели этот прислужник закона решил сделать из меня виновного?
-Я не люблю сидеть дома, господин Салазар – это правда.
-Как часто вы выходите на прогулку в парк?
-Каждый день.
-А сегодня собираетесь?
Неужто решил, будто сейчас поймает меня на живца. Ведь сегодня я не собирался совершенно выходить на улицу. Но если так скажу, то вызову подозрения… пусть я и совершенно невиновен, но всё же в какой-то степени я соучастник преступления и потому лгать придётся…
-Скорее всего. Извините, конечно, но с какой целью вы мной так заинтересовались?
-Видите ли, вчера был найден в этом самом парке труп господина Штраусса. Вы наверняка знаете об этом человеке…
Так вот кто это был! Толстяков в эти бедные времена в городе немного, потому те, что имелись, обязательно являлись чиновниками, людьми при власти и феодалами. А господин Штраусс – известная личность в городе. Ещё бы, благодаря нему нормально функционировала вся торговля префектуры. Но благоприятна эта система была разумеется для него и его приближённого круга. Денег с крестьян, ремесленников и бюргеров он брал нещадно, пошлины были огромными, но выбора у людей не существовало - только через Штраусса можно было нормально продвигать свои товары на рынок. Жадный торгаш, пользовался своей властью на полную катушку. Теперь, когда его нет, скорее всего будет свободный оборот и…
Неожиданная мысль возникла в голове, будто влетела ядром от катапульты. В этот непроизвольный момент я, наконец, смог понять, что мне делать дальше, как использовать произошедшие в последние дни события в свою пользу. Я быстро собрался всё в общую систему, отобразив её в голове чёткой план-схемой. Тогда я окончательно сделал выбор. Спасибо, уже мёртвому, скупердяю…
-Я бы хотел вам побольше рассказать по поводу этого, господин Салазар, не соизволите ли войти?
Выражение лица стражника не изменилось, но в глазах на секунду промелькнуло удивление. Колебался. Но всё же переступил порог.
-Прошу в гостиную…
Салазар прошёл вперёд по коридору, а я лишь мог победно улыбаться ему в спину. Всё оказалось куда интереснее, чем я рассчитывал. То, что возникло у меня в голове было амбициозно и опасно. Если я сделаю это, то назад дороги уже не будет. Но не об этом ли говорила мне Мира? Пока не начну действовать - мир не изменится. Всё в моих руках. А в душе горела годами копившаяся ненависть. Всё было как на ладони, стоило лишь сделать первый шаг.
-Скажите господин Салазар, кроме убийства Штраусса, больше никто не пропал или не был найден мёртвым в эту ночь?
Стражник напрягся - этот вопрос застал его врасплох.
-У вас есть какая-то информация?
-Нет, просто в последнее время на улице неспокойно, и я слышал немало лиц среди бюргерского сословия вдруг пропали…
-Не только из них. Пропадают многие люди. А трупы находят не часто, а если находят, то изрезанные до такой степени, что и не узнать…
Отлично! Сейчас я своим вопросом немного убедил Салазара в отсутствии своей причастности к убийствам. Но и он определённо врал – людей из низших сословий никто не хватится, если количество смертей не превысит допустимую норму. Нормой же для них являлось спокойствие народа, если не бунтует – значит всё в порядке. Просто и идеально.
Но всё же выходит, Мира убивает не исходя из причастности людей к различным слоям общества. Такое очень трудно списать на одного убийцу, то есть подозревать какого-то определённого человека – это достаточно глупо. Но стража тоже себе на уме и обычно им глубоко наплевать на логику поиска. Главное побыстрее отправить первого попавшегося на казнь. Равнодушная к людям система, прогнившего мира. Чему тут удивляться…
-Вы были в парке вчера вечером, господин Зальцер?
Я ждал этого вопроса. Если скажу да, то подозрения можно спокойно спихнуть на меня – это как дать признание. Если нет, то это окажется ложью и тогда Салазар может сыграть на информации свидетелей, которые явно желают меня сдать и подтвердили ему, что я находился в парке. Замкнутый круг. Выбор без выбора. Только в моём плане ответ не предусматривался.
-Вы знаете, что уже покойный господин Штраусс специально подкупал бандитов, чтобы те грабили повозки с продовольствием? Люди голодали, а он просто списывал это на случайность, пока его стол был полон разных яств. Это столь несправедливо…
-Господин Зальцер, я задал вам вопрос…
-Я хочу лишь сказать, что убийства будут продолжаться, Салазар. А знаете почему? Просто этот мир задыхается в беспомощности его системы, и только лишь личности вроде меня способны его изменить. Те, кто знаю врага, и как он действует. Те, кто готовы манипулировать толпой во благо. А это, хочу заметить, очень редко кому удаётся, ведь люди довольно закрыты сами по себе. Но так продолжаться не может… Я - Зальцер фон Вихнер – объявляю этому миру войну…
-Вы…
Именной кинжал, доставшийся мне от отца, на лезвие которого гармонично красовалась гравировка змеи, за долю секунды оказался у меня в ладони, и через короткое мгновение лезвие перерезало горло Салазару. Тот ещё рефлекторно попытался выхватить свой меч, глупец. Теперь его труп будет украшать мою гостиную. Первый шаг сделан. Сейчас же я должен был найти Миру…
                * * *   
-Убийца напротив! Люди постоянно пропадают, а власти закрывают на это глаза! Только после того, как был жестоко убит небезызвестный господин Штраусс, стража зашевелилась в поисках! Обман повсюду, власти бессильны против неизвестного маньяка, сеющего ужас на улицах города!- громко вещал глашатай на перекрёстке. Люди делали вид, что проходят мимо, но на самом деле внимательно слушали его. Повсюду царил страх. Каждый понимал свою слабость и потому никто даже не и не задумывался о попытках что-нибудь изменить, от безысходности молясь Богу, чтобы их родственников не постигла участь жертв неведомого убийцы. А те единицы, что были способны предпринять некоторые действия, просто боялись сделать первый шаг. Глупые и слабые люди…
Хотя недавно я и сам был таким же. Просто судьба решила указать мне дорогу, подарив человека, который не побоится пойти против всего мира. Который сильнее всего общества, лишь одной своей непохожестью на безликую массу…
Я направлялся к тому самому месту, куда вчера приманила меня Мира. Трущобы нашёл быстро, но среди ветхих построек обнаружить тот самый узкий ход в подвал представлялось трудной задачей. Через несколько минут блужданий я всё же добрался до него.
Спускаясь вниз, непроизвольно в голове возникали картины вчерашних событий. Я сам шёл в логово убийцы. Может быть я сейчас жестко ошибался и могу в следующую секунду оказаться трупом. Но продолжал спускаться дальше. Это было нужно, сейчас дороги назад не существовало.
В подвал также не проникало света снаружи, поэтому я совершенно не знал, как мне найти здесь девушку. Когда я только хотел уже окликнуть её, слабый голос сзади спросил:
-Зальцер? Почему? Ты же…
-Мира?
Я обернулся. Она сидела на полу в углу комнаты, держа в трясущихся руках нож, и смотрела на меня удивлёнными заплаканными глазами. Я впервые видел её такой. Словно она боялась чего-то. Вчерашних кровавых следов на ней уже не осталось.
-Ты пришёл ко мне… к убийце…
Я лишь ободряюще улыбнулся ей и тихо сказал:
-Пошли со мной…
Схватив удивившуюся девушку за руку, я выбежал из подвала и направился в сторону своего дома. Сейчас всё следовало делать быстро.
-Куда мы идём? Зальцер? Ты хочешь…
-Всё расскажу, как доберёмся. Сейчас скажу тебе лишь одно. Спасибо, Мира…
Посмотрев на неё, я снова улыбнулся, отчего её лицо приобрело совсем ничего не понимающий вид. Видимо, она не ожидала, что я приду. И уж тем более, что искренне поблагодарю её.
Дойдя до своего дома, я открыл дверь и пропустил Миру первой. Девушка робко зашла внутрь. Зайдя за ней, я заперся на все замки. Новым гостям здесь делать будет точно нечего. Теперь можно было всё обсудить.
-Это твой дом, Зальцер?
-Вероятно последний день. Пройди в гостиную.
Когда она вошла в комнату с трупом её реакция не заставила себя долго ждать – она испуганно уставилась на меня. От обычной игривости не осталось и следа.
-Что же ты грустишь, Мира? Всего лишь несколько часов прошло, а я уже соскучился по твоей улыбке,- сказал я, подойдя к ней вплотную.
-Зальцер…
-Кажется, я могу ответить на твой вопрос. Про то чувство, что ты испытываешь…
Не дав ей задать вопросы, я крепко поцеловал Миру. Девушка, сначала вздрогнувшая от неожиданности, поддалась искушению и, крепко обняв меня, сильнее соприкоснулась губами. 
-Ты видишь – эту жертву, Мира? Это будет началом новой судьбы. Ты ведь ещё хочешь помочь мне изменить мир?
-Я… всегда хотела. Просто я не знала никакого другого способа, кроме как убивать. Потому и решилась открыть тебе свой секрет. Но я помогу тебе в твоей мечте, как смогу, Зальцер… правда,- словно оправдываясь, ответила она.
Я, продолжая улыбаться, поправил локон её волос. Сейчас я впервые чувствовал то, что принято называть счастьем. Я наконец-то знал, как смогу достичь поставленной цели и выплеснуть скопившуюся во мне ненависть. Это заставляло душу ликовать от восторга.
-Тогда с сегодняшнего дня мы начнём представление! Ты можешь изменить мир, только убивая? Именно поэтому я и поблагодарил тебя, Мира! Ты дала ход моим мыслям в нужном направлении, заставив осознать ту единственную возможность, что приведёт меня к нужной цели. Единственное, что осталось – это понять, как ты стала убийцей. Я хочу понять тебя. В чём состоит твоя личная цель. Времени у нас до заката. Так что можешь не торопиться…
Я приземлился в мягкое кресло у камина и, положив ноги на мёртвого Салазара, внимательно приготовился слушать её историю.
-Значит, ты понял меня… после вчерашнего, я думала, что ты… ты возненавидишь меня. Я так не хотела снова существовать в полном одиночестве, но и не могла не открыть тебе свою тайну. Ведь я… на самом деле словно сошла с ума. У меня нет целей, нет мотивации. Мне нравится убивать, я наслаждаюсь убийствами. Маньяк, беспощадный убийца… скорее всего я и правда безумна. Но ещё больше я ненавижу мир, который заставил меня быть такой… В детстве, я потеряла всё, что у меня было. Всю свою жизнь существовала в беспощадном аду…
«…Моя мать не хотела ребёнка. У неё было много мужчин, и из-за беспорядочных связей она умудрилась однажды забеременеть. Не желая рожать меня, избавиться тоже не могла – тогда её ждала бы только смертная казнь.
И я ещё родилась с врождённой патологией, из-за которой моя кожа оказалась белого цвета, словно чистый снег. Подобное встречалось не так редко, но считалось странным и необъяснимым. Хотя это лишь полбеды. Люди с разными глазами часто объявлялись церковью ведьмами, поэтому мать никогда не выпускала меня на улицу без её сопровождения. Всего лишь из-за цвета глаз я уже становилась изгоем общества. Но тогда я ещё этого не понимала. Я была всего лишь маленькой девочкой.
И каждый день приходилось выслушивать от матери, как она ненавидит меня. Крики, побои – она жаловалась на всё: на бедную жизнь, на непостоянство её партнёров, на моё «уродство». Во всём винила лишь меня. А что я могла? Только плакать, забившись в угол и слушать её крики, терпеть удары. Тихо лить слёзы, умолять её прекратить, страдать от непрекращающейся боли. И сейчас винить её мне совершенно не хочется - она просто слабая женщина, не выдержавшая всех тягот суровой, жестокой жизни. И потому вынужденно выплёскивала весь накопившийся негатив на ещё более слабого человека – меня.
Кормила тем, что оставалось после её трапезы. Кидала крохи, как собаке на улице, приговаривая, что я разоряю её в еде. Так как я практически не выходила на улицу, она не давала мне одежды. Кроме этого белого платья, с которым я, учитывая цвет кожи, практически полностью сливалась. Конечно, первое было для меня маленькой, но когда я вырастала, она меняла его точно на такое же, только размером больше. Говорила, что в этом платье я хотя бы меньше «мозолю ей глаза». Обуви у меня никогда не было – она считала, что у меня вообще ничего не должно быть, постоянно припоминая платье, на которое она «тратила слишком много». Живя, словно животное в клетке, я уже начинала привыкать к этому. Пока у матери не появился очередной мужчина…
Один из самых поганых людей, которые могут повстречаться в жизни. Он постоянно пил, пренебрежительно относился к матери, постоянно унижая её, не гнушался иногда использовать силу. А ей словно было на это всё равно. Она всю жизнь была забитой и запуганной, терпеть новую боль ей оказалось не трудно. Я лишь радовалась, что она теперь не так часто выпускала на меня злобу, как раньше. Только радость эта оказалась недолгой… 
Однажды он пришёл ещё более пьяный чем обычно. Я тихо сидела в углу гостиной и слушала, как он ругается с матерью. Мне тогда было всего лишь одиннадцать лет…
-Поганая, глупая женщина! Сколько раз тебе говорить, не перечить мне! Посмотри на свою дочь, сука! Зажата в углу словно скотина! Это ты довела её до этого!
-Какое тебе дело до неё, пьяница? Ты не имеешь право говорить об этом ни сл…
Удар. Было видно, что он приложил немного усилий. Но моя мать упала, словно срубленная. И продолжала лежать, лишь раздавались слабые всхлипы. Она плакала… от боли или от своей беспомощности…
-Мира… ты же хорошая девочка…
Он подошёл ко мне. Положил свою грубую ладонь на голову и принялся небрежно теребить волосы. Изо рта так сильно пахло перегаром, что я начинала задыхаться.
-Такая светлая, нежная… я видел людей с глазами, как у тебя – ты обычный человек уж можешь поверить мне…
Тогда, несмотря на то, что мне было противно его присутствие, я улыбнулась. Впервые мне кто-то говорил такие слова. Только надежда на лучшее оказалась напрасной…
-И улыбка у тебя такая лучезарная, красавица, но всё же…- он вдруг резко схватил меня за волосы и, чуть приподняв за них, подвинул к себе.
-Больно! Пустите! Больно!
-В тебе есть та же мерзость, что и в твоей матери,- сказав это, он швырнул меня на пол словно куклу. Я лишь смогла немного приподняться на локтях, чтобы не терять его из виду. Из глаз покатились слабые слёзы. Я снова должна терпеть боль. Я должна быть животным, собакой на цепи. Судьба сыграла злую шутку, раз дала мне появиться на свет. Человек, участь которого лишь страдания… мне хотелось уже умереть, лишь бы это всё прекратилось…
-Мира – твоя мать никчёмная похотливая тварь. И она меня очень расстроила, задолжав немного. Но знаешь, долги могут отдаваться по-разному… она решила сдать тебя. Твоя родная мать решила использовать тебя, как разменную монету, чтобы избавиться от своих проблем. Ты же должна её ненавидеть за это, верно?
Он опустился рядом со мной на корточки. На его грязном щетинистом лице «красовалась» гадкая ухмылка. Мне стало страшно только от одного её вида.
-Ну же не плачь…- он вытер слёзы с моей щеки, медленно проведя пальцем по коже. Ему это словно приносило удовольствие.- Я ведь даже не хочу полностью брать долг с твоей глупой матери. Просто ты мне поможешь верно? Я возьму от тебя лишь одно…
Его рука неожиданно залезла мне под платье. Лицо оказалось ближе, а свободная ладонь принялась снимать штаны. Большего я вытерпеть не могла.
Тычок двумя пальцами в его правый глаз сбил весь настрой и ту гадкую ухмылку. Хватка ослабла, и, сумев выскочить из-под него, я побежала к двери. Но не успела. Его ладонь с огромной силой сжала мою руку. Дальше одним движение от отбросил меня в глубину комнаты. Я сумела удержать равновесие и не упасть, но разъярённый, держась за окровавленный глаз, он кинулся на меня.
Наверное, бы убил этим ударом, если бы попал. Но я успела пригнуться и убежать на кухню. Из дома я выбраться уже не могла, и пришлось защищаться…
-Маленькая гадина! Ты такая же тупая сволочь, как и твоя мать! Никчёмная и слабая, тварь! Такой как ты не выжить в этом мире!
С криками он ворвался на кухню и ринулся ко мне. Руки тянулись к моему горлу и сжали шею со всей силы, но через секунду его хватка уже ослабла – воткнутый в грудь нож, заставил жизнь покинуть тело раз и навсегда. Грязная рубашка за секунды покраснела от крови. Больше он не сказал ни слова.
Ноги подкосились, и я просто рухнула на пол. Слёзы переходили в истерику. Я убила его. Я знала, что всего лишь защищалась, но всё же эти детские руки, вдруг за какое-то мгновение превратились в кровавые орудия убийцы. Хотелось громко кричать от всего того ужаса, который происходил в тот момент. Но голос пропал. Лишь только слёзы продолжали катиться по щекам, редкими каплями падая на пол. Я словно переступила черту, впервые решив бороться за свою жизнь. А значит, боялась смерти, несмотря на то, что моё существование всегда виделось мне абсолютно бессмысленным. Я не могла просто так умереть…
На кухню, медленно переставляя ноги, словно они были тяжелее её самой, вошла мать. Увиденное повергло её в шок. По страшной искривлённой гримасе я понимала, что сейчас у неё может произойти очередной срыв – ещё похлеще, чем обычно. И всё же в ту секунду я надеялась на последнее чудо, что может быть она пожалеет меня, обнимет и скажет, как она счастлива, ведь я осталась жива… реальность оказалось совсем другой. Моя детская наивность была растёрта в прах…
-Маленькая тварь… Что ты наделала! Лучше б сдохла ты! Как бы я желала, чтобы тебя никогда не было… Ты будешь до конца своих никчёмных дней гнить в подвале с отходами… ненавижу! Ненавижу тебя!
Она кинулась на меня. В глазах отражалось бешенство и паника. Она сама не знала, что делала – эмоции взяли верх. А я решила, что больше не буду терпеть… не хотела такой жизни и не собирался умирать.
-Нееееет! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!
С криками отчаяния я выбежала из дома и помчалась по ночным улицам, не разбирая дороги. В окровавленном платье, с ножом в руках, босиком по холодной земле. Мне было всё равно на эти мелочи. Лишь бы убежать подальше от этого дома. Лишь бы не оказаться снова в этой треклятой клетке. Бежала, что было сил, каждую секунду боясь, что меня может догнать моя мать с этим отчаянным безумием в глазах… неужели весь мир был настолько ужасен, что окончательно убил в ней человека…
Несколько раз падала. Размазывала слёзы с грязью по лицу. Но совершенно не могла остановиться. Мышцы одубели, ноги сбились до крови, но я не переставала бежать. Боль становилась всё сильней, доходя до состояния невыносимости, но ещё больше меня мучило то ужасное чувство, которое разрывало сердце на части. Я не знала, что делать, готова была упасть и сдаться и одновременно боялась смерти. Так продолжалось до тех пор, пока я окончательно не рухнула без сил и впала в бессознательное состояние…
Проснулась от боли. Всё тело невыносимо сводило. Ноги еле шевелились. Я их словно не чувствовала, но отчётливо видела, как они были сбиты до крови покрывшись ссадинами и царапинами. Прекратив бессмысленные попытки подняться, я так и продолжала сидеть, лишь отодвинувшись к краю дороги, по которой уже начиналось обыденное движение.
Это была оживлённая улица города. Вокруг постоянно ходили люди, проезжали лошади с каретами и повозками. А я сидела, поджав колени в груди, и просто смотрела в пустоту. Я просто не представляла, что делать и как быть дальше. Каждый, кто проходил мимо даже не пытался бросить хоть какой-нибудь взгляд в мою сторону. Словно меня тут и не было. Я чувствовала себя невыносимо одинокой, и это выводило из себя. В отчаянии возненавидела всех прохожих. Ведь я была ещё слишком маленькой, чтобы стараться выживать одна. Хотелось хоть какой-то поддержки, чтобы хоть кто-то остановился и хотя бы обратился ко мне. И ещё дико хотелось есть…
-Про-с-стите, у вас нет немного еды… пож-ж-жал-луйста, я очен-н-нь хочу ес-с-сть,- еле проговаривая слова, попросила я, у проходящего мимо важного вида мужчины с большим цилиндром на голове и с длинной тонкой тростью. Я протянула дрожащую ладонь к нему, надеясь на помощь…
-Убери от меня свои руки, грязная бродяга…
В ответ лишь получила остроносым ботинком в бок и снова упала без сил. Из глаз слабым ручейком полились слёзы. Но эмоций не было. Боль исчезла. Оставалась лишь пустота. Зря я старалась цеплять за свою ненужную жизнь. Тогда я подумала, что никогда и не была человеком, лишь никчёмной грязной оболочкой, которая так и должна сдохнуть в ближайшие дни и быть выкинутой, как животное за пределы города. Таких наверняка даже не хоронят. Глаза медленно закрывались, и я не могла даже сдерживать веки. Просто сдалась, пробыв лишь день на свободе, в этом ужасном мире. Жалкий конец, для такого жалкого человека, как я…
                * * *
Резко проснувшись и скинув одеяло, я села на краю кровати. Стоп. Одеяло? Откуда оно? И кровати у меня никогда не было…
-О, очнулась наконец,- послышался мягкий, добрый голос совсем рядом.
Я находилась в доме странного незнакомца. На мне было тоже белое платье, только с другим узором. И кожа стала чистой, словно я не лежала недавно на грязной дороге…
-Меня зовут, Дирбент. Я решил помочь тебе. Ты была без сознания, практически мертва, я даже боялся, что не смогу помочь. Но хорошо, что успел спасти, страдающее дитя…
Мужчина был с седой короткой стрижкой и с такой же белой небольшой бородой по всему лицу, на котором постоянно была лёгкая улыбка, а голубые глаза излучали доброту. Кажется, это хороший человек…
-Но почему вы решили помочь мне? Всем же всё равно было, пока я…
-Всё хорошо. Я просто не мог бросить тебя в беде. Такая маленькая девочка не должна одна бороться со смертью. И ещё, ты… похожа на мою дочь. Такая же...  разные глаза, тёмные волосы и белое платье…
-А где ваша дочь?
-Мертва. Кто-то посчитал, что разные глаза – это признак ведьмы. Однажды она просто пропала… мне сказали, что её сожгли на костре. Такое же невинное дитя, как и ты, и она только начинала жить…
-Это её платье сейчас на мне?
Глаза Дирбента вдруг округлились, словно он увидел нечто ужасное, но вскоре он снова вернулся в норму и спокойно ответил:
-Да… я дал тебе её платье…
Повисла пауза. Может мужчина и казался добрым, но всё же у него была невыносимо тяжёлая травма на душе… и это явно не очень хорошо сказывалось на нём…
-Как мне называть тебя?
-Мира…
-Мира… красивое имя… её звали почти также, только нужно поменять одну букву… Лира…
Дирбент уставился в одну точку, словно увидел там кого-то. Всё-таки, что-то с ним было не так…
-Ты наверняка голодна? Пошли, я накормлю тебя.
Сказав это, он вышел из комнаты. Я слезла с кровати и сразу почувствовала боль от содранных ног. Дирбент обработал раны и даже сделал перевязку. Поэтому я ещё могла нормально передвигаться, пусть создавались неприятные ощущения от каждого шага. Но это можно было стерпеть.
                * * *
-Спасибо за угощение. За всё спасибо. Вы очень помогли мне,- наевшись до отвала, поблагодарила я Дирбента. Но оставаться в его доме надолго всё равно не хотелось… не покидало ощущение дискомфорта и неясной опасности. Несмотря на добродушие пожилого мужчины, в нём таилась ещё не прошедшая со смерти дочери боль, которая требовала выхода. И это сильно отталкивало, хотя будучи совсем маленькой, я была неспособна понять всей угрозы таких людей...
-Знаешь… ты могла бы пожить у меня. Я вижу в тебе, каждую секунду, свою Лиру… не может всё быть простым совпадением…
-Извините, но я не ваша дочь. Мёртвых ведь нельзя вернуть. Я и сама умерла… не знаю, что делать дальше. Но должна идти…
-Ты хочешь покинуть мой дом? Там – жестокий мир, в котором ты снова окажешься брошенной на дороге, не в силах подняться! Тебя могут убить всего лишь за цвет твоих глаз! Таких же глаз… Ты хочешь уйти, когда я предлагаю тебе приют? Лира… ты не можешь…
-Простите, но я, Ми…
-Молчать!
Дирбент, разозлившись, ударил кулаком по столу. В глазах его я снова увидела знакомое по прошедшей ночи безумие. Он был также отчаян, как и моя мать. Только его довела до такого состояния смерть дочери, и скорее всего он видел во мне замену ей. Предчувствие не обманывало – доброта мужчины оказалась фальшью, прикрывавшей его неуравновешенное психическое состояние. Тогда мне снова стало страшно.
-Я должна идти…
Выйдя из-за стола, я быстро направилась к двери. Надеялась, что всё же мне всё снова показалось. Что есть ещё хорошие люди. Мне помогли, благодаря Дирбенту я осталась жива. Но неужели, и он выпал за грань здравого смысла? Не могло же так случиться, что все в этом мире опустошённые и погрязшие в отчаянии люди? В тот день моя детская наивность испарилась окончательно.
-Стой!- он возник передо мной и, толкнув, отправил вглубь комнаты. Снова. Всё повторяется…
-Что вы…
-Ах-ха-ха-ха! Мира? Нет, никуда ты не уйдёшь. Знаешь, мне кажется ты не просто похожа на мою дочь. Ты и есть Лира. Это не может быть простым совпадением!!! Я так и знал, что ты жива! Ты снова нашла своего отца и решила бросить его? Это очень некрасиво с твоей стороны дочка. Неужели ты не понимаешь, как мне тяжело без тебя…
-Я не Лира! Я…
-Не лги! Ты – моя дочь. О, Боже! Сколько молитв я отправил тебе, сколько просил, и ты всё-таки вернул её мне! Мою маленькую добрую светлую, как снег, Лиру…
Из безумных глаз Дирбента ручьём полились слёзы. Взывая к своему неведомому богу, он словно сумасшедший вознёс руки и принялся кричать в потолок. Я была в отчаянии. Это был тот добрый мужчина, что помог мне. А оказался уничтоженный жизнью безумный старик…
-Оказывается церковь может и такое… оказывается вера создаёт чудеса! Ну неужели это не достойно? Как я только мог сомневаться! Бог есть, и он вернул мне мою дочь! Я был виноват и получил наказание на четырнадцать лет… и сейчас… я заслужил прощения…
-Нет! Опомнитесь, я не ваша дочь! Пожалуйста!
-Молчи!
Он опустил свой дикий взгляд на меня. Кажется, переубеждать его было уже бесполезно.
-Но… как же… вы…
-Я нашёл тебя… теперь я никогда не расстанусь с тобой. Лира…
-Нет! Я не останусь тут!
Встав на ноги, я попыталась придумать, как пробежать мимо старика. Только вот всё было бесполезно – мужчина загородил собой узкий проход, ведущий к выходу. В окно я бы также не успела. Поэтому решила поступить по-другому…
Я попыталась убежать в сторону комнаты, где недавно проснулась. Дирбент быстро догнал меня и, схватив за руку, повернул лицом к себе. Смотрел на меня свысока грозно, словно отец на провинившуюся дочь. Кажется, другого выхода уже не оставалось.
-П-п-п-пап? Папа, неужели это всё-таки ты? Почему я не поверила сразу… Прости меня…- я заплакала. Хотела для убедительности, но слёзы вдруг сами покатились по щекам. Я боялась, что это не сработает, и тогда мне снова суждено попасть в клетку. А такого я больше не вынесу.
-Да, да, моя маленькая – это я,- Дирбент вытер рукой слёзы и, присев на одно колено обнял меня,- ты вернулась ко мне, Лира…
-Папа…
Я обняла его так крепко, как только могла. Я должна была переступить через себя, ведь несмотря на его искреннюю доброту, у меня не оставалось возможности выбраться из новой западни по-другому. Теперь перед глазами единственным вариантом выживания стоял лишь путь насилия и обмана…
-Как же я скучал… спасибо, Богу. Бесконечное спасибо…
И в ту секунду я поняла, что жалею его. Меня никто так не любил. Ко мне никогда не было такого тёплого и нежного отношения. Я не чувствовала никогда заботы и доброты. Теперь же ясно понимала, чего лишалась всё своё детство. Все годы могла только мечтать о том, чтобы меня кто-то также крепко обнял и был счастлив только за то, что я есть, за то, что живу. Несмотря на его сумасшествие, возникшее из-за потери дочери, он готов отдать ей свою жизнь… это было чувство недоступное мне. Дирбент действительно обнимал меня, любя…
Вцепившись зубами в его ухо, я со всей силой повернула свою голову в сторону, тем самым оторвав его. Совесть активно протестовала, но я не могла поступить иначе.
Ужасный, полный дикой боли крик заполнил комнату. Кровь небольшим ручьём выливалась из раны, и, оттолкнув меня, он принялся держать свободными руками то место, где раньше был наружный слуховой орган. При этом постоянно выкрикивая слова молитвы и о чём-то прося Лиру. Он был жалок. Раздавлен жизнью. Такая же пустая оболочка, как и все остальные люди, которых она видела…
Выплюнув откусанное ухо, я, особо не торопясь, вышла из этого злосчастного дома. Хотелось выкинуть из памяти эту ужасную картину, но этот момент, как назло навсегда отпечатался в памяти. Кажется, Дирбент потерял свою дочь уже второй раз…
Скитаясь, я снова стала голодать. Находила крохи, иногда ела крыс, ибо их в городе было в достатке. Я больше не обращалась к людям – старалась сторониться их. Однажды встретила группу пьяниц, которые попытались затащить меня в переулок, чтобы совершить, как они говорили «акт близкого знакомства». Почему для того простого действия, как заведение общения, нужно было снимать одежду - я не понимала. Но соглашаться с ними тоже не собиралась, порезав одному артерии на руке, а другому проткнув в живот. После чего благополучно убежала под стоны и злобные, проклинающие крики. А я ведь тогда была не против познакомиться, снова искала поддержки в людях. А оказалось, им это было не нужно. Для всего мира я виделась лишь игрушкой для корыстных целей. Разной игрушкой для каждого отдельного субъекта общества или иногда целых групп, но никто не собирался обращаться ко мне как к живому человеку: такому же, как все. Все люди постепенно становились моими врагами. И даже больше. Они превращались в жертв. Убивать тех, кто в душе и без того пуст и никчёмен, что может быть проще, а главное полезнее? Если в серой толпе вдруг исчезнет безликая монотонная единица, кто это заметит? Поэтому я каждый день понимала, что рано или поздно мой нож будет отнимать жизни простых людей. Неважно кто это будет: мужчина, честно кормящий свою семью или богатей шастающийся по борделям и пабам. Я просто бесцельно существовала, стараясь выжить. Зачем? Этот вопрос меня почему-то беспокоил меньше всего. Да и не каждый может на него ответить, даже имея многое из того, чего была лишена я сама. А кроме инстинкта самосохранения, небольшого кухонного ножа и желания, наконец, применить его на пользу себе, у меня не оставалось ничего. Вот всё, что мне было необходимо…
-Погоди, девочка… так поздно, а ты бродишь одна. Где твоя мама?
Неизвестная женщина открыла дверь своего дома и поманила меня к себе. Я, медленно переставляя ноги, осторожно подошла. Ловушки я ждала от чего угодно.
-Не знаю. Я уже давно одна.
-Как же так? Такая маленькая и совсем одинёшенька. Заходи в мой дом, я помогу тебе, не могу же я оставить тебя на улице.
Я подошла ещё ближе. В доме горел свет. Чувствовалось тепло, и приятный аромат заставлял желудок предательски урчать. Скорее всего, неё имелось много еды. Женщина выглядела очень доброй и готовой мне искренне помочь. Только я не верила больше ни в одного человека. Когда лежала в грязи у дороги, не в силах подняться, мне никто не помог. Когда попала в дом к сумасшедшему старику, который лишился дочери, то поняла только, как ужасна любовь в этом мире и как к ней жестоки люди. Видела, как ломаются судьбы и надежды многих, видела боль от безысходности на лицах прохожих каждый день. Пыталась найти пропитание, увидеть хоть в ком-то из прохожих помощь, но попадались лишь пустые взгляды, обращённые в свои проблемы, в самих себя. Все настолько закрылись в своих внутренних мирках, вероятно для того чтобы не видеть эту ужасную действительность вокруг. Это вызывало дикий страх, но сама я боялась только одного - стать такой же… не хотела быть в этом размеренном потоке бесконечных серых лиц такой же пустой частью. Я существовала одна и не собиралась менять этой парадигмы. Зачем же эта женщина позвала меня к себе? Ведь не может же она вдруг оказаться по-настоящему добрым человеком, не может же она и правда быть неравнодушна ко мне? Это разрушает логику этого мира, его систему, которую я вывела для себя. Я больше не желала быть маленькой наивной девочкой. Не хотела просто верить. Надежды потухли, всякое добро развеялось по ветру. Отныне были лишь пустые безликие жертвы, и я. Девчонка, которая просто старалась выжить…
-Я больше не верю в таких как вы… люди пусты… они несут лишь страдания…
-Что? Ты заходи, не бойся.
-Конечно…
Я улыбнулась уголком рта, и в следующую секунду мой нож вошёл точно в её сердце.
-Не стоит доверять незнакомцам, Inhaberin  …
Толкнув тело внутрь дома, я закрыла дверь. Женщина жила одна. Поэтому я спокойно находилась в её доме несколько дней, и за это время на пороге не появлялось ни единого гостя. Труп спрятала в погребе, хотя спрятала – это очень условно – просто скинула. Судьбой одинокой женщины никто не интересовался. Её жизнь получается была такой же жалкой и пустой, как и моя. С того дня я окончательно убедилась, что буду убивать. Неважно почему и зачем – причины насчёт поиска еды слишком банальны. Просто с каждым убитым я уничтожала одну из этих пустых оболочек, что бесцельно ходят по улицам, создают имитацию жизни, стараются продвинуться в своих эгоистичных желаниях… я не жалела ни одну из своих жертв. Меня прельщала безнаказанность и простота преступлений. Конечно приходилось перебираться из города в город, потому что люди всё-таки замечали убийства и пропажи людей. Но никто бы не заподозрил неприметную бродячую девочку. И потому я могла совершать те деяния, которые хочу и при этом выходить сухой из воды. Хотя став старше, стала проявлять большую осторожность, и внимания привлекала больше. Но остановиться не могла - вошла во вкус. Убийства стали для меня постоянной пищей и нужны были словно воздух. Я убила Дирбента – нашла его на улице, просящим милостыню. Он лишился всего, что у него было и остатка рассудка тоже. Забыл меня. Но снова увидел свою дочь. Не верил, плакал, говорил, как он снова счастлив. Если бы он не пошёл за мной дальше, то я бы так и оставила его в покое, бесцельно доживать остатки своих дней. Может быть я даже поступила в какой-то степени благородно, освободив его от страданий. Теперь он, наверное, вместе с дочерью. Если есть та самая дорога на небеса…»
-Вот же как вышло, Зальцер. С той поры я больше ни разу не плакала, а вчера вдруг всё изменилось. И слёзы полились вновь. Будто я ещё не до конца стала такой же пустой, как и все люди…
-Мира…- поднявшись с кресла, я подошёл к ней и вытер текущую по щеке слезу.- Твоё прошлое останется с тобой. Это твоё бремя и освободить тебя от него я не в силах. Но я не вижу в тебе опустошённого человека – моему взору предстала особа, искра жизни которой сияет ярче чем у кого бы то ни было. Уникальность не делает людей изгоями. Ты не заслужила страданий. Не заслужила издевательств. Ты единственная, кто достойна называться человеком…
-Но… с каждым днём, мне кажется – я всё больше схожу с ума. Я могу убивать людей без тени сомнения. Будто смерть, разящая всё живое, забирая время у тех, у кого оно ещё даже не подходило к концу.  Я всегда лишь отнимала, ничего не отдавая взамен…
-Мира… В мире нет зла. Контрастность красок давно сошла на нет, теперь лишь только действия, которые мы совершаем. Осуждать тебя некому, ведь ты готова убить каждого, кто попытается погасить в тебе ту уникальную искорку, что вижу я. Твоя уникальная черта в твоей решительности и беспринципности, и я не собираюсь запирать её. Наоборот, считаю, что для достижения нашей цели, лишь эта особенность поможет нам. Стоит отбросить все свои страдания прочь, теперь мы будем вместе нести наше знамя вперёд. И это… прекрасно!
Я отошёл от неё и встал у противоположной стены. Потом стал ходить по комнате из стороны в сторону. Моему ликованию не было предела: всё, что сказала Мира – это всё создало шанс и уверенность в моём плане. Наш путь теперь будет состоять лишь из убийств. Объявив войну, я стал главнокомандующим, а моей армией, моим оружием теперь будет она.
-Всё, всё, что происходит не делается случайно! Мы не спроста встретились. Мы должны вести этот мир за собой, Мира! И это будет восхитительно! Словно концертный зал – весь мир заполнится бурными овациям, под закрытие занавеса нашего выступления. Теперь, я верю, что изменить мир мне… нам под силу. Но только если ты будешь следовать со мной вперёд, будешь моей опорой, а я твоей. 
-Зальцер… почему…
Снова подойдя к Мире, я крепко обнял её.
-Я не позволю снова пролиться твоим слезам. Отныне ты не одна, и ты не будешь страдать. Мы будем самым смертоносным и прекрасным дуэтом в истории! С моим желанием и расчётливостью и твоей страстью убивать – мы изменим этот мир. Ты пойдёшь со мной до конца, Мира?
-Зальцер… ты оказывается такой же безумец, как и я…- улыбнувшись сказала она.
-Назад дороги нет. Я отдам душу и разум, но выполню обещание. Я…
Она приложила палец к моим губам, не дав продолжить.
-Мы. Теперь лишь вместе нам предстоит покорить судьбу…
-Да. Перепишем же историю, моя markante blutigen rosen …
                * * *
Огонь разгорался. Бросив ещё несколько предметов мебели в пламя, я решил, что пора уходить. Прожив в этом доме семь лет, теперь я вернусь обратно в родной город, в место, где я провёл последние дни с матерью. Родовое имение. Вернусь, чтобы исполнить мечту отца. Интересно, чтобы он сказал мне, узнав какими методами я буду пользоваться? Жаль, что не суждено это узнать. А может даже и к лучшему. В любом случае назад дороги не будет, как он и говорил.
Пойду вперёд и поведу весь мир за собой…
Мира ждала на улице. От её недавнего депрессивного состояния не осталось и следа – она снова, как заводная прыгала по брусчатке тротуара, словно танцуя. Правда, мне было приятнее видеть её такой. Не хочу ещё хоть раз узреть на её лице грусть. Она достойна большего. До;лжно мне подарить ей самое восхитительное представление на потеху.
-Сжигая свой дом, расчистишь ты путь
 Оставив сомнения, сгоревшую грусть,
 Добравшись до рая, упадёшь снова в ад
 Там тебе огонь вновь будет рад…- печально пропела четверостишие Мира, наблюдая, как в окнах постепенно начинают блестеть огоньки пламени.
Карета подъехала вовремя. Через пару минут пожар будет очевиден для соседних жителей, поэтому следовало покинуть это место как можно скорее.
Забравшись внутрь, лошади тронулись с места. Мира продолжала наблюдать за моим домом, пока тот, наконец, не пропал из виду. Потом отвернулась от окна и внимательно посмотрела на меня. Её глаза всё также неудержимо приковывали всё моё внимание. И вероятно не только моё. В будущем надо будет скрыть этот факт от посторонних лиц. Ведь очень немногие поймут всю красоту её притягательного магического взгляда.
-Куда мы направимся, Зальцер?
-В мой старый дом. Сначала нужно будет разложить все карты на столе, чтобы приводить план в действие. Начало дано, но дальше требуется, чтобы всё было продумано до мелочей.
-Ты действительно уверен в своём выборе? Избрав этот путь уже никогда не станешь прежним. И будешь ли ты счастлив тогда…
-Для меня уже за счастье, что мы будем работать вместе. Чтобы ни случилось дальше – ты останешься моей неприкосновенной музой, что дарит мне силы продолжать неравную борьбу.
-Приятно быть музой,- широко улыбнулась она.- Впервые меня так назвали… видимо судьба, и правда порой преподносит подарки, Зальцер. Я не ошиблась в том, что этот подарок ты.
А ведь я мог стать очередной её жертвой, даже ни о чём не подозревая. Но жизнь решила нас связать. И это изменит многое…
                * * *
-«Кровавое пиршество» - так можно охарактеризовать последующие события. Это было нашим дебютом. Правосудие – к чёрту. Суд выдвигался, только исходя из деяний тех людей, которых мы убивали. Приговор был один - смерть. Безусловно, каждая жертва заслуживала этого наказания. Остальное же отошло на второй план…
-Ты стал обыкновенным убийцей, Зальцер,- грустно констатировал Винтер.
-Нет, обычный убийца исходит лишь из личных предпочтений. У меня была глобальная цель…
-И всё равно идущая через твою привязанность к Мире…
-Мира стала с того дня всем для меня, понимаешь Винтер? У меня не было влиятельных или близких друзей, некому было предоставить мне поддержку, не имелось даже минимума сообщников. А я хотел сокрушить мировую систему. Как это было сделать? Мира дала подсказку. Мне стоило лишь плыть по течению, но только через реку полную мертвецов. Её история – разве она не ярко демонстрирует насколько прогнило общество? Разве не показывает, что изменить всё мирным путём, который так неистово пытался найти мой отец, невозможно?
-Ты отчаялся в своих решениях…
-Нашёл обходной путь…
-И теперь тебе не отмыться от грехов своих…
-А Мира? С какой вероятностью, по твоим критериям она уверенно попадает в ад? Думаешь, она просто сдалась? Нет, она нашла другой выход. Выход, который позволил ей выжить…
-И превратить убийства в развлечение? Ты хоть слышишь себя, Зальцер? Как ты можешь оправдываться за убийства, когда идеалом твоего отца было достижение мира без ненужных смертей…
-Мы уже обсуждали этот вопрос, Винтер. Десять лет назад…
-И тогда ты, как упёртый осёл, ступил на дорогу, с которой не смоешь кровь никогда…
-За свои деяния буду отвечать лишь я. Убийства и жертвы не искупить – я знаю это. Всё, что я расскажу тебе дальше – это мои радикальные, но вынужденные поступки и их последствия. Действия личности, которая родилась из пустоты, алчности и безразличия этого мира. То настоящий я. Человек ищущий возможности, чтобы вершить правосудие, которого даже не существует. «Кровавое пиршество» – величайший момент нашей с Мирой истории. И ты должен понять, почему я начал идти по этой дороге. Мир отвергал жалость, заставлял нас идти против самих себя, забывая о многих ценностях. Я и Мира, вместе решили проложить свой путь против этой системы, попросту уничтожая её составляющие…
                III

Я нёс забвение и сеял смерть
Все те, кто шли за мной – теперь в аду.
Всегда я врал им, что дойду
Туда, где Бог послал благую весть
Молились, чтобы выжить тут,
Но лжи познали все тяжёлый кнут.
Правду отверг, чтоб шли за мной
За тайной мира и судьбой,
Забыв про отдых и покой…
Все шли за мной – так пусть же спят,
Пока мне вечным будет ад.

-Линхей Зайнцберн… добро пожаловать на свой страшный суд…
Этот растолстевший нахальный ублюдок… за те несколько лет, что мне пришлось пробыть в детском приюте, я возненавидел его. Сколько детей пострадало из-за него. Сколько было отправлено в рабство просто, чтобы освободить больше места, а этому уроду пришлось меньше тратить денег, лицемерно делая вид, что ему важна жизнь сирот. Приют, которым он заведовал, должен был стать показательным примером, как состоятельный человек заботится о беспризорниках. Сколько лестных слов было сказано этим человеком. Церковь дала полную свободу в его «благих» начинаниях. А это «животное» наращивало жир на каждом бедном ребёнке, волею судеб оказавшемся в его «счастливом» приюте. Сколько он тратил на нас? Скорее всего лишь гроши, на еду и какую-никакую одежду. А работали словно рабы. За наше «счастье». И главное, что он ни в чём не рисковал. Церковь была за него. Дети-сироты никому были не нужны. Мы являлись лишь расходным материалом. И теми, кто кормил Линхея. Сейчас, смотря в маленькие, бегающие от ужаса глазки, я понимал, что он не раскаивается ни в чём. Судьба настигла его, а он даже не понимает в чём виноват – жалкое существо, лежавшее сейчас на полу в комнате, которую я именовал «зал суда»…
Вытащив кляп из его рта, я сел на стул рядом и принялся спокойно наблюдать за его реакцией. Которая не заставила себя долго ждать.
-Кто вы такой? Где я нахожусь? Почему связан? Как вы… если это ваших рук дело…
-То что, Линхей?- я вплотную приблизился к его лицу, смотря в его маленькие, отражавшие страх в свете факелов, глаза.
-Я помню этот взгляд… Зальцер…
-Ах-ах-ха! Ты абсолютно прав. И память у тебя всё же неплохая. Мира, позволь тебе представить обвиняемого – это Линхей Зайнцберн. Человек, руководивший приютом, в котором я прожил остаток своего детства.
Мира вышла в слабый свет факела и приветливо улыбнулась ему. Только от этой улыбки толстяк затрясся ещё сильнее.
-Она… моя невеста. Помогает мне в не самой «чистой» работе, но с весьма благородными побуждениями. Кстати. Проверим ещё раз твою память, Линхей. Ты же помнишь Кристину?
-Эта девчонка… ты…
-Постоянно защищал и поддерживал, прежде чем ты её продал… как товар! По дешёвке! Как бракованную вещь!
Я пнул его в бок, не в силах сдерживать злость, но всё же дальше насильственные действия решил не продолжать, перейдя к более спокойному тону разговора:
-Пришло время отвечать за свои грехи… твой страшный суд наступил уже сегодня. Не ожидал, ведь правда? Думал так и будешь наращивать бока, зарабатывая на невинных детях?
-Зальцер… ты… сошёл с ума…
-Линхей, вы обвиняетесь…
-Ты же сам отправил её вместо себя!
-Заткнись! Первое, эксплуатация детьми, обращение с ними словно с расходными вещами…
-Разве не ты ненавидел каждого в этом приюте? Считал, что именно ты должен выйти оттуда свободным! Высокомерный выскочка!
-Второе, хищение в свой карман денег, получаемых тобой от различных источников, будь то пожертвования или отправляемый церковью бюджет…
-Всегда ненавидел твою подлую натуру! Сейчас ты видишь грехи во мне, когда сам такой же! Ты не похож на инквизитора, Зальцер, так кто тебе дал право решать судьбу других?
-Хочешь знать разницу между нами жирная скотина?- я схватил его за грудки и придвинул ближе.- Всё, что я сделал тогда – было направленно на моё выживание! Я, и только я нёс в себе цель изменить ту поганую систему, из-за которой такие как ты сидели в тёплом кресле, распоряжаясь чужими жизнями! Если бы не твоя деятельность… с Кристиной… со многими было бы всё в порядке. А мне пришлось взять грех, чтобы впоследствии найти тебя и судить… хотя, что такое грех, для человека, который ни во что не верит? Нарушение выдуманных заповедей? Так я пошёл против всех якобы писаных Господом законов! Ведь тебе известно! Известно, что церковь такая же алчная, как и ты, Линхей. А грехи, в которых я смею обвинять, совершены лишь перед людьми…
-Ты просто не видишь себя со стороны. Ты захотел выставить себя вершителем правосудия, когда поступаешь как обычный маньяк? Ты мог с моей помощью пробиться на верха, Зальцер! Поры бы уже забыть свои глупые детские мечты…
-Правосудия не существует. Для тебя есть только приговор. И он будет неутешительный, Линхей…
Я отвернулся и кивнул Мире. В её руке блеснуло знакомое лезвие ножа. Без колебания, без жалости – я обязан отчистить мир от всякой мрази…
-Смерть…- произнёс я, уходя во тьму дверного проёма.
-Постой, Зальцер, ты даже не представляешь… нет…нет… ааааааа!
Я вышел из тёмных затхлых комнат подвала. Подземная система под этим домом была отличной тюрьмой и местом казни одновременно, пусть и находилась в заброшенном состоянии. И ей нашлось отличное применение…
Сейчас, стоя на крыше той самой веранды, где произошёл мой последний диалог с отцом, я также, как и он в тот вечер, внимательно вглядывался в уходящее за горизонт солнце. Розоватые переливы смещались в алые тона, словно в некоторых местах небо покрывалось кровью. Кровью от жертвы, что пролилась сегодня во имя великой цели…
-Зальцер… тебе больно это вспоминать? –Мира крепко обняла меня сзади. Быстро она управилась. Только познакомилась с новым человеком и уже убила его без всяких раздумий. Да, так было нужно, но сейчас я почему-то чувствовал неуверенность в произошедшем…
-То время… я не могу назвать это ошибками молодости. Я делал то, что должен был, мне нужно было выжить и не потерять свою свободу. Но и не могу перестать терзать себя. Сколько детей… из-за меня…
-Стремление не всегда достойно поощряется… то, что было навсегда останется с тобой. Будет вести и направлять. А ты лишь осознаёшь, что произошедшее не изменить. Ты сказал, что моё прошлое неуничтожимое бремя, но на самом деле у каждого есть в душе след памяти, который хотелось бы стереть, не оставив от него ничего. И если оглянуться – это всего лишь ещё одна история: страшная и жестокая, но совсем не уникальная для этого мира…
«…-Зальцер, почему ты…
-Я не мог поступить по-другому, Кристина,- улыбнулся я, вытирая кровь с разбитой губы.
-Спасибо…- смущённо переминаясь с ноги на ногу, поблагодарила она. Эта светловолосая девчушка с бледным веснушчатым лицом часто попадала в какие-нибудь передряги. Такая уж у неё была особенность. А мне нравилось с ней проводить время, потому всегда и готов был помочь ей выйти из любой неприятной ситуации. Она потеряла родителей ещё в младенчестве, когда их сожгли за отречение от церкви. Ей ещё повезло получить свой заветный шанс жить… жаль только, что в этом приюте не было путей спасения ни самих детей, ни чистоты их души.
-Не стоит. Как-то я не очень на героя похож…
-Но всё равно…
-Мне жаль всех, кто находится в этом приюте, Кристина. Жизнь ведь так несправедлива… поэтому я хочу помочь… защитить всех тех, кто ещё не знает какого жить там, на свободе…
-Пошли, я тебе обработаю раны, герой,- улыбнувшись, Кристина взяла меня за руку…»
Столько тепла и любви было в этом прикосновении. Сейчас я, дотронувшись до рук Миры, обхвативших меня, чувствовал тоже самое. И ведь её я тоже поклялся защитить, не позволить ей больше страдать…
«…-Почему нас уводят? Зальцер! Зальцер, сделай же что-нибудь!- Кристина отчаянно пыталась выбраться из рук здоровенного мужчины, который схватив, закинул лёгкую девчонку на плечо и двигался к стоявшей на причале лодке. Я, опустив голову, лишь покорно шёл следом…
-Зальцер, ты оказался чрезвычайно полезен мне… поэтому, если будешь помогать, то я позволю тебе выйти из приюта, не потеряв свой статус…-Линхей, довольно улыбаясь, распивал неизвестный мне тип алкоголя, запасов которого у него имелось огромное количество. Скупердяй постоянно сверлил меня своими маленькими гадкими глазами. А я лишь мог, также опустив голову, сказать это проклятое:
-Да. Надеюсь, что смогу быть полезным…
-Отлично, теперь ты будешь моим личным информатором. И заодно выполнять всякие мелкие поручения. Нам это обоим будет выгодно. А это отребье… оно ведь ниже нас, деловых людей правда? В этом мире выживает лишь приспосабливающийся. Хитрый и смелый, готовый рисковать. Мы все продали душу в обмен на хорошую жизнь, Зальцер. Тут уж ничего не поделаешь…
Я не ответил ничего. Лишь вышел из комнаты и направился к себе. Там меня ждали те, кто планировал побег из этого приюта, ставшего тюрьмой и по сути дела точкой работорговли. Дети, ставшие для меня настоящими друзьями.
Я сдал их. Всех. Что с ними сделали после, даже страшно вспоминать. Только не мог я больше смотреть в глаза приютским детям. Они не знали, что я сделал, не видели за моей маской помощи и добродетели, скрываемой ненависти и эгоизма. Поэтому втереться к ним в доверие было делом не сложным. А дальше сообщить Линхею о всех планах и действиях. Существовал словно крыса. Спокойно плёлся следом за здоровяком, который уносил самого дорогого мне человека в этом месте - Кристину. Она кричала. Умоляла меня помочь. Понимала, что дальше её жизнь станет бесконечным адом. А я боялся встретиться с ней взглядом. Боялся увидеть эту мольбу. Она бы увидела в моих глазах ложь. Поняла, что моя защита и помощь – это лишь иллюзия, в которую она верила. Наивная, и я был глупцом, обещая ей поддержку, говоря громкие слова о благородстве и справедливости. Мне хотелось всё изменить, но возможности не было. И приходилось лишь плестись следом, чтобы завершить сделку и отправиться обратно к Линхею с донесением. Я должен быть жестоким, бескомпромиссным. Нельзя было обращать внимания на все жертвы, которые будут привнесены ради достижения главной мечты, той, что принесёт благо человечеству… уже тогда мой путь стал другим. Я начал терять свою человечность по кусочкам, превращаясь в инструмент системы, сам того не замечая – я становился таким же, как и те, кого ненавидел. Но это было нужно… нужно для будущего, ведь я не мог просто опустить руки и забыть о наставлениях отца. Мы становимся заложниками наших желаний…
Почему же я не смог удержать слёз тогда? Почему не смог посмотреть на обращавшуюся ко мне Кристину? Почему, отправив друзей в «помои» общества, как поганый доносчик сдав их, я не мог сдержать эту раздирающую боль в груди? Почему… почему…»
-Наверное… совесть тогда была со мной…- тихо произнёс я, смотря, как капля за каплей слёзы прошлого падают на мою ладонь.- Я – эгоист… я выше всех людей, защитник человечества… губил осиротевших и брошенных детей, но не должен был раскаиваться. Не должен был плакать. Только сейчас, вспомнив те дни, я вдруг осознал, что в душе такой же слабак и совсем не отличаюсь от других людей, Мира…
-А я верю в тебя, Зальцер. Помни, что сейчас ты рядом со мной. Теперь ты должен выполнить то, ради чего позволил себе ту слабость. Мне будет не страшно умереть ради этой цели, ведь моя жизнь всегда была пуста…
-Я начал эту войну не ради людей – их как раз изменить невозможно, как ни пытайся. Даже я остался эгоистом, лишь поделив свою натуру пополам. Прошлое осталось позади… сейчас я должен идти по направлению отца… и весь миром обязан пойти за мной следом…
                * * *
Сложность убийства состоит лишь в свидетелях. Поэтому не должно быть никого, кто мог видеть сам момент преступления. Для нас с Мирой процесс проходил немного иначе. Убивать просто так – это ведь бессмыслица - обычная смерть неизвестной и ненужной единицы общества, не поменяет в этом самом обществе ничего. А вот если человек пропадёт, если вдруг объявятся личности, которые будут очевидцами, сдавшими левых людей, которых разумеется казнят, а похищения и убийства всё равно продолжаться… Если будет так, то появится определённый смысл в виде воздействия на сознание простого народа и высшего общества. Конечно, люди рано или поздно осознают схематичность и определённую вероятность последующих смертей, и тогда наступит уже вторая фаза моих действий. Пока же приходилось довольствоваться отдельными жертвами, которых пускались под нож после вынесения короткого условного приговора. Подкупая информаторов, слушая множественные жалобы людей – таким образом, нетрудно узнать об очередном чиновнике, отмывавшем грязные деньги или служителе церкви трясущего с бедного населения последние крохи, обещая освободить место в раю…
Подобных жертв становилось всё больше. Сначала дело шло неторопливо, и смерти ограничивались единицами, но схема, выработанная мной, работала практически идеально, поэтому спустя пару месяцев наш смертельный дуэт осмелел и увеличил количество убийств до нескольких десятков в месяц. Стоит заметить, что статистика моя и Миры довольно разнилась. Вся суть состояла в том, чтобы я не находился рядом с девушкой. Задачи наши были разные, как и исполнение, но сводилось всё в единую систему. Моя работа – похищение. Я заводил диалог с обвиняемым, входил в доверие и после наносил удар. Это было нетрудно, обычно жертвы любили ходить в дорогие заведения, где употребляли пищу недоступную простым жителям и распивали вина высших сортов. Обычно споить властолюбцев и хвастунов было делом плёвым, а более серьёзные и осторожные личности подкупались предложениями о сделках и аферах. С служителями церкви было сложнее. Власть веры в городе была возведена на высшее место пьедестала почёта среди людей. То есть оказывала наибольшее влияние на умы народа, которым она не стеснялась пользоваться. Церкви были самыми посещаемыми местами в городе. Но всё же духовенство не пренебрегало пользоваться благами власти, опускаясь до тех грешков, от которых старательно старалась «уберечь» люд мирской. Доступные женщины, алкоголь, даже разбой - за этим иногда приходилось заставать религиозных служителей. И чаще всего именно они попадались в расставленные мною сети. Мира действовала отдельно, создавая иллюзию серийного убийцы. Она входила в ближний круг к различным богатеям, очаровывая их стандартными женскими приёмами. Те же отличались особой торопливостью и выдавали практически любую информацию, которой интересовалась Мира и, оказавшись наедине, вместо утех оставались лежать с ножом в груди. Всё шло чётко по моему плану. Пока я грамотно избирал жертв, нанося редкие, но точечные удары по главным звеньям системы, Мира убивала тех, кто входил во второстепенный список жертв, оставляя совершенно другой почерк. Конечно, «защитники справедливости» должны были сделать вывод, что преступников двое. И сводилось всё к тому, что они никак не связаны. К тому же. если жертв Миры ещё находили, то я сжигал трупы в подземных закоулках под домом, образовав своеобразный крематорий. С каждым днём я наблюдал нарастание паники на лицах людей, в их поведении. Глашатаи постоянно доводили до народа информацию про новые убийства. Ночью выходили особые группы, которые гнались как раз за Мирой – ей приходилось работать только после захода солнца. Для меня это было идеальным шансом найти очередного недобросовестного чиновника или застать священника за непристойным ему по статусу делом. Похищение не носило никаких проблем – редко, когда требовалось применение физической силы. После усыпления жертвы, я погружал человека в обыкновенную ручную телегу, в которой для прикрытия лежали овощи и фрукты, накрытую непроницаемой тканью. Затем выискивал на улице снующих без дела подростков и, бросив им пару монет, предлагал довести «товар» до точки продажи. Не приходилось марать руки, да и не походил я на торговца или ремесленника. За Миру волноваться не приходилось, ведь вся её жизнь состояла сплошь из убийств, у неё были свои методы заметания следов. В целом работа протекала просто и гладко и неумолимо двигалась ко второй фазе…
Прошло восемь месяцев. За это время были моменты затишья, когда наша деятельность сводились к минимуму, а иногда количество жертв увеличивалось до опасно высокого количества смертей за неделю. Об убийцах ходило всё больше слухов и разговоров. Люди стали сомневаться во власти. Церковь, стараясь успокоить их, призывала к молитвам и богослужению, но уже не оказывала такого влияния и доверия. Город стал превращаться в закрытую зону. Нам приходилось действовать осторожно, но вскоре всё равно пришлось остановиться. Наступил тот момент, когда Мире пришлось убить одного из стражников, практически настигнувшего её. Тогда я понял, что к нам подобрались слишком близко и следовало переходить в активное наступление…
                * * *
-Преступники, несколько месяцев, угрожавшие благосостоянию нашего города и жизням его жителей наконец пойманы! Как и предполагалось – это были всего лишь обыкновенные убийцы, которые благодаря неимоверной удаче скрывались от правосудия! Трое преступников, лишь двое из которых действовали вместе, водили наш город в страхе, но даже им не удалось выстоять против тех, кого поддерживала сила Божия! Мы все пережили столь страшный момент в истории и теперь можем вздохнуть спокойно,- громко оглашал последние вести, подкупленный глашатай.
H;lle . Нашли они, видите ли. Абсурд. Подставные лица, которых сдали по ложным свидетелям. Трое идиотов, которых сегодня казнят, явно не могли так тщательно уничтожать всю городскую правительственную верхушку и богатеев в течении длительного времени. А о многих не найденных телах, в том числе графа префектуры, глашатай умолчал. Сейчас все феодальные верхи дрожат, а они пытаются народ успокоить, понимая, что убийцы до сих пор свободно гуляют по городу. Боятся огня…
Рудольф решил, что слушать это враньё больше не имеет никакого смысла и побрёл вдоль малолюдных улиц, куда глаза глядят. Свою работу он пока потерял - наниматель исчез. И приходилось пока существовать, будучи безработным. Последние, в небольшом количестве имеющиеся у него деньги, не делали карман тяжелее. Но всё же очередной серый и никчёмный день ему был не нужен, и следовало потратить оставшиеся купюры на вечернее посещение паба…
Насколько далеко готов зайти этот загадочный убийца? Или убийцы? Верить в сказки об их поимке Рудольф отказывался. Слишком всё тогда просто и хорошо. Судя по их жертвам и характеру убийств – это не сумасшедшие маньяки или оголодавшие разбойники. Настоящих свидетелей нет, следов похищения тоже. Но определённо они действуют сообща. Один организует похищения, а второй… возможно второй убийца женского пола. Ибо трупы были найдены лишь одиноких богатеев и зажиточных бюргеров. Таких выманить можно лишь одним…
Эх, голова так плохо соображает, срочно надо в паб и хорошенько там выпить…
Неожиданный толчок в плечо. Реакция, отточенная годами, сработала как надо, и рука рефлекторно ухватила обидчика. Коим оказалась молодая девушка, просто пробегавшая мимо. Она сразу показалась Рудольфу странной. В холодное осеннее время бегала в лёгком белом платье, абсолютно босая. А ещё его приковали её глаза. Они были разные. Один серый, другой зелёный. Увидев, что он смотрит именно на них, девушка поспешила поправить длинную чёлку на левую сторону, таким образом, оставляя в видимости только один свой глаз с серой радужкой. Она знала, что это опасно. Когда-то ему приходилось видеть, кого-то очень похожего…
-Нежелательно так носиться по улицам, m;del  - улыбнувшись, сказал ей Рудольф, отпустив руку.
-Прошу извинить меня, за то, что толкнула, sir. Мне стоит быть внимательнее,- игриво сказала она, конечно же абсолютно не извиняясь по факту. Вот же наткнулся...
-Как же зовут столь невнимательную особу? Не боитесь гулять по улицам с глазами, которые могут расценить, как признак ведьмы?
-Страх ведом лишь тем, кто ему поддаётся. Меня зовут Мира, sir …
Ответила сразу без запинки. Рудольф хотел было представиться в ответ, но вдруг почувствовал, будто попадает в глубокую и безвылазную ловушку. Она знала его. Своим хитрым взглядом высматривает в неприметном на первый взгляд мужчине нечто лежащее в глубине его тёмной души…
Стоп… неужели…
-Мира…
Но её уже простыл след. H;lle! Вот к чему приводит безработица - теперь ему постоянно будет чудиться всякий бред? Таких личностей определённо нельзя встретить на людных городских улицах. Нужно срочно выпить…
Паб был обильно забит посетителями, всё же время вечернее. Присев у стойки, Рудольф попросил у бармена два стакана пива. Для начала…
Которые через двадцать минут уже были пусты. А Рудольфу хотелось ещё. И пусть не оставалось ни гроша в кармане, он был неспособен побороть желание упиться до такой степени, чтобы проснуться завтра и вдруг чудесным образом узнать, что он не потерял свой заказ, который должен был принести ему солидную сумму…
Пиво шло стакан за стаканом. На четвёртом или пятом бармен стал косо смотреть, видимо подозревая про пустоту в карманах клиента. И в этот момент ситуация кардинально поменялась…
-Я оплачиваю всё, что он выпил. И принесите ещё по стакану…
Несмотря на хмель, Рудольф сразу напрягся. Всю жизнь приходится быть начеку. И сейчас он приготовился к любому действию со стороны неизвестного, севшего на соседний стул. Мужчина средних лет, коротко стриженный, волосы светлые. Ровные округлённые черты лица, прямой нос и хитрые карие глаза, в которых отражались лёгкая насмешка и всеобщее презрение. Парадный мундир, белые брюки, заправленные в высокие чёрные сапоги. Солдат, но это было обманчиво. Просто создаёт ложное впечатление. Явно при деньгах, судя по его осанке, выражению и высокомерному взгляду принадлежит богатой семье, может даже феодал… странные личности сегодня так и «падают» на бедную голову Рудольфа.
-Ваш проницательный взгляд заставляет меня невольно нервничать… господин Рудольф.
-Хм… неужели я настолько знаменит?
От него исходила угроза. Нельзя было терять бдительности ни на секунду.
-Не совсем. Просто я располагаю определённой информацией касаемо вас. И вы показались мне интересной личностью…
Бармен принёс пиво. Незнакомец смотрел прямо Рудольфу в глаза, а тот не мог отвести взгляд. Это бы показало слабость. А сейчас он должен был срочно придумывать, как избавиться от неожиданного «собутыльника».
-Вас устраивает нынешнее положение, Рудольф?
-Зачем мне излагать свои проблемы незнакомцу?
Тот лишь ухмыльнулся и, отодвинувшись, принялся пить пиво. Рудольф, не сводя с него глаз, сделал глоток из своего стакана. Пиво было другим. Более дорогое, вкус приятнее. Богатей же, однако…
-Посмотрите в зал. Кого вы там видите?- снова спросил незнакомец.
Рудольфа это начало уже порядком раздражать, но он всё же посмотрел назад.
-Уставшие после работы люди, зашли выпить и отдохнуть, что я должен тут углядеть?
-Не притворяйтесь,- покачал головой светловолосый,- вон та группа мужчин, сидящих в углу – видно же, что они занимаются разбоем и пьют немного – всего по одному стакану. Готовятся ограбить лавку вот этого господина,- он указал на худого седого мужчину в очках, который особо не пил и очень суетился.- Он нервничает, не забыл ли что-нибудь сделать, например, закрыть дверь, когда резко сорвавшись, побежал к жене, в связи с некими проблемами или может быть праздником. Суть в том, что радости ему эта встреча не принесла, и он оказался тут. Думаю, вы должны всё это подмечать не хуже меня.
-Что у вас за странное мнение о моей скромной личности? Сейчас, я как минимум не в том состоянии, чтобы замечать каждую занозу у людей вокруг. Мне надоела эта пустая беседа…
Разозлившийся Рудольф жадно прильнул к стакану с пивом и залпом опустошил его. И в тот же момент понял, как сильно просчитался. Расслабился, вспылил или всё-таки хмель подействовал. Но тело уже начало слабеть, а глаза медленно закрываться. H;lle! Какой же глупый сегодня день…

Видимо сей осторожный господин был действительно пьян, если не предусмотрел, что я могу добавить в его напиток снотворное. Каким непримечательным снаружи оказался один из самых опасных наёмных убийц в стране. Даже пришлось подключать к этому Миру, лишь бы обнаружить его. Короткие тёмно-каштановые волосы, нос с горбинкой, тёмно-синие суженные глаза, хотя на азиата он был не похож. Видимо это просто привычка - пристально вглядываться в людей или эффект от алкоголя. Но мне повезло, что удалось «притупить» его внимание и осуществить задуманное.
Я подхватил падающего Рудольфа. Все лица в пабе обратились на нас и, весело похлопав спящего по спине, сообщил, что «мой друг» просто перепил. Всем сразу стало всё равно. Как и следовало ожидать.
Заплатив бармену за двоих, я потащил Рудольфа к выходу. План сработал идеально. Мне оказалось на руку, что наёмный убийца любил по вечерам упиваться в пабах. Надеюсь, Мира уже всё подготовила к приёму такого важного гостя…
Всё вышло как нельзя лучше. «Преступники» были найдены, а я могу спокойно приступать ко второй фазе. Конечно, скоро к людям придёт понимание, что найденные «убийцы» всего лишь невменяемые сумасшедшие, подставить которых не составило никаких сложностей. И определённые личности, такие как Рудольф, уже догадывались, как именно происходили убийства и похищения. Но даже это играло мне на руку. Всё сводилось к тому, что новость о поимке преступников – ложь. А значит народ дурачат, сочиняя сказки про то, как отлично справляются со своими обязанностями служители закона. Обман раскроется, и люди потеряют ещё больше доверия к власти. Влияние церкви продолжало быть сильным, но всё же даже ей не под силу исправить, изменяющееся настроение народа. Наконец-то все стали понимать, что от таких убийц, как я и Мира, никакое божество защитить не способно. И стоило лишь надавить на эту больную точку, вскрыть нарыв, как весь гной вытек наружу, показав истинное обличие власти. Мечта близка к исполнению. Если мне удастся изменить хотя бы этот город, то дальше уже ничего не будет стоить перестроить всю империю. Мир станет другим, каким хотел его видеть отец, каким хочу, чтобы он выглядел, я…
                * * *
-Добро пожаловать на скромный пир в вашу честь, господин Рудольф!
Очнувшись, убийца несмотря на жуткую боль в голове и слабость в теле, сразу попытался встать, но оказался привязан к стулу. H;lle, обидно всё-таки так нелепо попасться.
Оглядевшись он оценил обстановку. В большой комнате, судя по всему, являющейся гостиной, стоял полумрак – свет исходил лишь от камина и нескольких свечей. Сам Рудольф сидел «во главе» большого стола, на другом конце которого, расположился, положив руки локтями на стол и скрестив пальцы, незнакомец из паба. Позади него, довольно улыбаясь, стояла та самая девушка, которая столкнулась с ним на дороге. Вот как оно всё повернулось…
-Значит, вы и являетесь знаменитыми убийцами, из-за которых уже дрожит весь город? Как-то неубедительны вы, господин…
-Зальцер. А эта девушка…
-Мира, полагаю мы уже знакомы…
Она кивнула. Зальцер… назвал ли он настоящее имя или скрывается под псевдонимом? Хотя, если он собирается убить меня в ближайшее время, то незачем скрывать свою личность. Высокомерный бюргер, с замашками аристократа… ещё и постоянно улыбался, будто происходящее доставляло ему огромное удовольствие. Странное и жутковатое впечатление создавала эта парочка…
-Ну что же, Рудольф, думаю раз уж этап знакомства мы прошли, пора перейти и к ужину. Вы так не считаете?
-Если бы я находился в более безопасном обществе, то сказал бы: «Почту за честь»,- ухмыльнулся Рудольф.
-Не нужно сарказма. Вы ведь в убийствах руку набили получше меня… наёмник.
-Это всего лишь работа. Мой способ выживания. И я действую практически официально, а не как крыса скрываюсь в первой щели чуть что…
-Я отлично понимаю вас. Но, зная о вашей деятельности, меня абсолютно не устраивали ваши работодатели. Граф Бренскайль, кажется, обещал вам хорошо заплатить…
-А вы лишили меня достатка. Обидно, знаете ли.
-Ну-с, вы можете увидеться с ним и другими вашими заказчиками прямо сейчас! На этот ужин не только вам пришло приглашение. Компанию вам составят все предыдущие наниматели из городского округа и сам граф. Только вот приглашены они не в качестве гостей…
Только сейчас Рудольф заметил, что по бокам стола стояло ещё с десяток пустующих стульев. А у каждого «невидимого» гостя был собственный поднос, накрытый блестящими серебряными крышками. И прямо перед наёмником стоял ещё один – самый большой, пожалуй.
Девушка вприпрыжку прошлась вдоль стола, открывая один поднос за другим. Остановилась передо мной и, весело засмеявшись, сняла последнюю крышку.
- H;lle, да ты настоящий психопат, Зальцер…
На Рудольфа взирала немного подпорченная и потемневшая голова графа, вокруг которой лежали листья салата. Посмотрев на другие подносы, наёмник во многих узнал чиновников, просивших убрать горожан, которые хотели засадить их за недобросовестную деятельность. Или диаконы, которые в силу своей малой власти заказывали убийства «еретиков», а на деле тех, кто им просто мешал. Для некоторых иногда приходилось убирать людей из духовенства выше по рангу – священников, чтобы они смогли занять освободившиеся места. А работой убийцы не являлся поиск правых и виновных. Лишь ликвидация. Потому что таков был заказ.
-Тут дело в психологическом давлении, господин Рудольф. Вы видите сейчас всех… оговорился – большую часть тех, кто когда-то приходились вашими заказчиками. Скажите, испытываете ли вы к ним жалость? Может вы считаете несправедливым подобный конец для них?
-Я похож на человека, которому нужна справедливость? Каждый из них получил по заслугам. На всем воздастся за грехи наши. Мне и вам в том числе.
-Меня не прельщает эта перспектива. Важнее то, что происходит здесь и сейчас. И кстати, вы не похожи на человека, боящегося получить кару за грехи. Не стоит пытаться заговорить меня ложными речами. Моя работа также проста, как и ваша, Рудольф. Я устранял тех, кто пользовался людьми, как способом накопить себе состояние. Я убивал тех, кто имел много денег и власти, но, как видите, даже с этим они оказались неспособны противостоять всего лишь паре преступников. Вы знаете, основное правило убийц?
-Убивай ты или убьют тебя…
-Сродни законам дикой природы, вроде «либо ты ешь других, либо сам будешь съеден». Слишком много в людях от первобытной организованности. Не очень-то мы далеко ушли от животных, правда? Но – есть одно важное отличие. Со временем входишь во вкус. Руки от крови уже не отмыть – мы начинаем это понимать с немыслимой быстротой, а далее всё идёт как по накатанной. Убийства становятся нашей жизнью. Лишь убивая, начинаешь чувствовать свойственное, таким как мы, счастье. Ведь это прекрасное чувство, Рудольф?
-Хм… кажется я начинаю вас понимать, Зальцер. Но не пытайтесь меня обмануть – вы не из тех, кто испытывает подобное наслаждение. Во всяком случае пока…
Несмотря на своё высокомерие, перед Рудольфом не сидел обыкновенный убийца. Трудно понять двигали ли им личные мотивы, вроде стоящей рядом особы, но определённо у этого бюргера все дальнейшие действия основательно обработаны в голове и имеют чёткий план. Зальцер не собирался его убивать – в этом Рудольф уже окончательно уверился. Показав, нанимателей, он лишь старается доказать, что никто не всесилен. Только знает ли сей высокомерный господин, что и сам не является божественной сущностью?
-Моя цель – разжечь огонь в сердцах людей. Показать истинное лицо власти народу и направить на путь изменения порядка. Взбудоражив общественность до крайней степени недоверия, мой план готов перейти к следующей стадии. И для этого мне понадобится убийца, у которого есть определённые привилегии в плане выполнения работы. Человек, готовый действовать строго по ситуации, не испытывая жалости убивать того, кого прикажут. Тот, кто имеет связи в мире смерти и способен действовать самостоятельно…
-Почему вы думаете, что мне интересны ваши цели, Зальцер? Вы идёте по очень шаткому мосту, рискуя сверзиться в пропасть. И вы совершенно не похожи на меня…
-А я и не говорил про себя…
Мира за мгновение переместилась к Рудольфу и, поднеся нож к его горлу, стала плавно водить лезвием по грубой коже наёмника. Пока, наконец, не появилась капля крови от пореза. В её глазах горело безумие вкупе с детской радостью. Такой личности, наёмник, видавший многое, ещё не наблюдал. Она не получала удовольствия от того, что причиняет кому-то боль, но вид крови приходился ей к лицу, словно всю свою жизнь эта особа провела, лишь убивая. Она могла провести по моему горлу ножом, перерезав все артерии, не колеблясь и секунды, но в ней таилась лёгкая игривость, которая даже притягивала. Она понимала его. Ведь была абсолютно такой же… 
-Мне всегда хотелось узнать какова на вкус кровь убийцы…- улыбнувшись сказала она, слизав языком каплю на лезвии. Её губы приблизились вплотную к уху Рудольфа,- и понять, что она такая же горькая, как и моя…
-Ты…
-Прошу меня извинить, sir,- резко отдалившись, вдруг извинилась девушка.- Совершенно не хотела делать вам больно…
Удивительная. Сейчас уже не улыбалась, а смотрела на него словно провинившаяся дочь. Сколько в ней горело той страсти убивать… такого огня не было у Рудольфа никогда. Готовая сорваться каждую секунду, но видимо Зальцер ограничивал её… старался, чтобы она не потеряла окончательно свою человечность. Насколько Мира важна для него?
-Теперь надеюсь, вы поняли, что нужны лишь для выполнения такой же работы, которую вам давала эта никчёмная часть общества, что неаппетитно смотрится даже украшенная овощами и фруктами. Только сейчас вам предстоит узреть нечто более великолепное. Опасное, но будоражащее кровь. Считайте это своего рода игрой…
Мира обрезала верёвки, связывавшие Рудольфа и быстро отошла в сторону. Наёмник был свободен. Довольно растирая затёкшие запястья, он отчаянно пытался принять решение о том, как поступить дальше. За кажущимся безумием, произошедшим на его глазах, он видел, что этот дуэт способен сделать его однообразную жизнь чуть веселее. Ведь что любит убийца больше всего на свете?
-Вы абсолютно правы – я просто обожаю убивать, Зальцер! Вы способны развлечь меня? Что же, думаю у вас это может получиться. Но не боитесь ли вы, что освободив меня, появится вероятность серьёзной поломки одного из механизмов вашего плана?
-Ну что вы, я уверен, что могу довериться вам. На то есть три фактора. Первый: деньги. Я дам намного больше, чем ваши предыдущие работодатели. Ибо их состояние, путём нехитрых манипуляций, принадлежит уже мне. Второе вы озвучили сами  – развлечение. Поверьте – без работы вы не останетесь. И последнее: я даю вам полную свободу. В случае, если вы уже не захотите участвовать в моём плане, то остановить наёмного убийцу я уж точно не смогу. Вы можете убить меня, можете раскрыть. Всё зависит от вас, Рудольф.
- H;lle. Просчитал все ходы… всё это обещает быть невероятно интересным…
-Вы даже не представляете насколько. Итак – ваш ответ?- Зальцер поднялся со стула и, подойдя к наёмнику, протянул руку. Он всё спланировал заранее. Рудольф понимал, что, по сути, становится лишь расходным материалом этого идеалистического маньяка. H;lle, как же всё сложно… риск дальнейших событий был просто огромен. И всё равно он мог лишь пожать руку в ответ. Впервые он встретил кого-то способного понять его тонкую натуру убийцы…
-Думаю – это стоит отпраздновать. Соизволите вина? Какое предпочитаете: белое или красное?
-А лучше пива,- ухмыльнулся Рудольф
-Эх, люди не меняются,- саркастически заметил Зальцер.- Но пива, так пива.
                * * *
-Так, что ты собираешься провернуть, Зальцер?
-А что требуется для розжига огромной кучи веток? Бросить горящий факел к примеру, да? Но что если костёр слишком большой? А нужно, чтобы пламя всё заполонило за секунды?
-Бросить ещё один факел?- усмехнулся Рудольф такому простому доводу.
-Именно. Лучше даже несколько, но нам хватит и двух. Не самый удачный пример, но думаю, смысл ясен – стремительный удар с двух противоположных сторон. Сейчас я намереваюсь бить по «верхушке». Для этого мне будет полезно то, что любезно оставил граф Бренскайль.
-Ты намереваешься взять его землю?
-Разумеется. Только сам я выкупать её не буду, иначе вызову подозрения. Человек, которого я найму купит его имение и всё, что к нему прилагается на торгах. Далее заключаю с ним сделку, и земля фактически становится его, но я получу право владеть определённой её частью, а главное – статусом. 
-Только кто же согласится на подобный шаг, Зальцер?
-Найти какого-нибудь алчного и глупого бюргера, которым будет легко управлять – раз плюнуть. Единственное, что от него будет требоваться - называть самую высокую сумму. Земля и имение графа будет оформлена на него. И он получит в распоряжение небывалую власть, которая будет принадлежать и мне. В итоге официальный владелец сыграет роль жертвы, на которую падут обвинения в будущем…
-Для чего вообще нужны все эти махинации…
-Воспользовавшись его статусом, я попаду на предстоящий бал знати. Там и нанесу удар. После… можно сказать земля графа останется полностью моей, но я продам её, после чего выкуплю ещё две земли. Стану феодалом – это сыграет важную роль в моих дальнейших действиях. Главное, чтобы в состав высшего общества я попал после бала, а до этого оставался просто везучим неприметным бюргером. Сам понимаешь почему.
-Рискованный план. Всё слишком опасно и расточительно…
-Не задумывайся над этим, Рудольф. Всё пройдёт точно так, как я и задумываю. Завтра предоставлю тебе план действий…
Наёмник лишь усмехнулся. Всё-таки этот тип чертовски высокомерен. Но…
-Конечно. Свою работу я выполню. От тебя требуется лишь, чтобы к ней оставался интерес.
Помахав рукой, Рудольф, вышел из комнаты. Я тяжело опустился на стул, обхватив руками голову. Пока всё идёт как надо, но проблемы могут вылезти в любой момент. И, как правило, он будет самым неподходящим. Я должен составить все пути развития, определить каждый из десятка различных исходов. Стоит придумать, как быть если какие-то составляющие плана разрушаться. Хотя, что юлить – основа следующего мероприятия Рудольф. Только с его помощью я могу осуществить дальнейшие ходы.
-Зальцер, ты выглядишь слишком обеспокоенным…
Тёплая рука Миры легла на мою голову. Раньше её кожа была невероятно холодна, и сейчас я мог только поражаться непривычному ощущению от её прикосновений. Но тепло всегда притягательней и приятней, а сама Мира выглядела гораздо живее, чем раньше. Но не изменилась ли она сама? Обхватив её ладонь, я внимательно посмотрел на неё. Такая же буйная и беззаботная. Хотя сейчас она не улыбалась как обычно…
-Нет. Всё идёт как надо, mein lieber …
-И кстати, зачем тебе нужен Рудольф? Он опасен – я чувствую это… к тому же, если он похож на меня, то чем же тебя не устраиваю я?- сделав недовольную гримасу, поинтересовалась девушка.
-Потому что ты идёшь на бал со мной в качестве невесты, Мира… не как убийца.
-Что?- она сильно удивилась такому ответу.
-Наша прямая деятельность должна сводиться к минимуму. Иначе обнаружение неизбежно. Пока не разгорелось пламя нас вычислить не должны. Я похищал людей восемь месяцев, вместе с тобой приговаривая их к смерти. Но сейчас лишь хочу, чтобы мы провели вместе хоть немного времени, наслаждаясь балом и танцами, не как убийцы. Ты согласна?
-Конечно… какие могут быть вопросы… fremde…
Её лицо приблизилось к моему на расстояние поцелуя. Это горячее дыхания снова пьянило меня. Мира заставляла вспоминать, ради чего я ставлю на карту наши судьбы. Этот поцелуй… пожалуй, в нём было гораздо меньше вкуса крови, чем обычно. Но такому я был рад даже сильнее. Эта девушка… словно умела создавать чудеса, заполняя непонятной лёгкой и спокойной магией моё сердце. Иногда всё же стоило выкинуть проблемы из головы и отдаться чувствам…
                * * *
-Господин, Филипп цу Рейнер? А с вами…
-Это моя невеста – Лизбет. Полагаю, сопровождающим тоже можно…
-Безусловно. Прелестная у вас невеста, господин…
-Спасибо,- улыбнулась ему в ответ Мира, после чего я поспешил войти в зал. Девушка шла со мной под руку и никак не могла держать осанку ровной. Видимо из-за туфель…
-Зальцер, мне совершенно неудобно в этой обуви! Неужели это обязательно? А сколько тяжести заставил навесить на шею! Словно каторжница,- недовольно шептала мне Мира, боязливо озираясь на всех людей вокруг.- Я чувствую себя здесь крайне неуютно.
-Золото и украшения отягощают тебя? Это забавно, mein lieber.  Но здесь собралась почти вся городская знать, так что придётся тебе потерпеть. Не показывать же себя в плохом свете перед лицом высшего общества?
-Да мне всё равно на этих богачей. Меня всегда радовала свобода от этих нелепых дорогих безделушек…
-Сегодняшний концерт тебе понравится, уж поверь мне. Ты будешь в полном восторге.
-Лишь бы дотерпеть…
В огромном зале собиралось всё больше и больше гостей. Все при параде: мужчины в мундирах и смокингах, дамы в платьях из дорогой ткани, шелках, украшенные золотом и драгоценными камнями. Свет от тысяч свечей озарял весь зал, превращая ночь в день, а музыканты исполняли пока лёгкие мелодии, разогреваясь для танцевального вальса. Стражников сновало множество, что неудивительно, учитывая высокое количество знатных персон. Но, если Рудольф всё сделает в точности по плану, то эти стражники не будут проблемой…
К нам подошёл высокий и статный мужчина в белом мундире, на котором блестело множество орденов и медалей. Седые волосы коротко стрижены, строго опускались по лицу, переходя в бакенбарды. Рядом с ним шла женщина, видимо его жена, которая уже была в возрасте и никакие платья с мехами не могли скрыть её, стремительно увядающей под тяжестью лет, красоты.
-О, господин Рейнер! Вы же совсем недавно предстали в свете! А мне всегда интересны новые лица в нашем, довольно скудном, обществе. Я Нейтер фон дер Майнцер, а это моя супруга Берта.
Сняв с ладони белую кожаную перчатку, он протянул мне приветственно руку. Меня совершенно не радовало знакомство с малоприятными лицами в данном месте, но приходится надевать маску добродушия и дружеского расположения. К тому же фальшивая улыбка Нейтера требовала осторожности от меня, ведь зная о Филиппе, ему известно и какой землёй тот владеет…
-Очень приятно, господин Нейтер,- ответил я, пожав его руку,- Обо мне вы видимо уже знаете, а это моя невеста – Лизбет.
Мира вспомнив правила этикета, приветливо поклонилась.
-Какая у вас очаровательная невеста и небывалая скромница, Филипп! Но хочу предупредить, что жизнь в браке довольно сурова,- засмеялся Нейтер, но посмотрев на холодное лицо жены, громко кашлянув в кулак, продолжил,- вы купли землю убитого графа, как я слышал?
-Убитого? Он же считался пропавшим, разве нет?- сделав недоумевающий вид, спросил я. Тело обнаружили быстро, как и предполагалось. И голову рядом тоже - раз уж за тем ужином ей никто не полакомился. Мне было невыгодно оставлять графа, как пропавшего, поэтому пришлось сделать так, чтобы труп нашли. Из-за этого, несмотря на весёлый вид Нейтера, в зале царило отнюдь не праздничное настроение. Этим балом знать хотела утихомирить свой страх перед неведомыми убийцами, снова ощутить себя в безопасности большей, чем той, что имеется у низших сословий, отвлечься от нависшей угрозы. Но всё же, когда стоишь у власти, постоянное беспокойство никогда не стихает.
-Его тело недавно нашли за городской чертой. И это несмотря на то, что убийц официально поймали и уже казнили! Страшный случай… а ведь торги за землю графа были довольно высоки, и как только у вас получилось…
-Профессиональная хватка и знания системы – вот и всё. А вы, судя по всему, офицер?
-В отставке. Сейчас занимаюсь управлением по военной части. Городская стража и армия, входящая в префектуру, находится под моим подчинением. Пусть фактически командование мне не принадлежит. Просто ситуация сейчас такая… армия недееспособная, а офицеры абсолютно никчёмны в плане управления. Обидно даже немного, ведь раньше наши войска славились своим высоким положением…
Значит в отставке. А платье его жены явно не на деньги из бюджетной казны куплено. Про устройство армии мне было известно гораздо меньше, но и там хватало тех, кто получал «лёгкие» деньги, используя рекрутов, проходящих обязательную службу чаще в качестве рабочей силы, направленной совсем не по предназначению. Потому и армия плохая. Чему он ещё удивляется…
Время поджимало. Оставалось меньше часа, поэтому стоило заканчивать этот бесполезный диалог.
-Прошу извинить, господин Нейтер, но продолжим беседу чуть позже…
-Конечно, Филипп! Буду рад с вами ещё пообщаться,- быстро отреагировал отставной офицер и куда-то направился со своей женой. Видимо нашёл ещё одно, заинтересовавшее его, лицо.
-У нас осталось не так много времени, Мира. Ты помнишь все мои уроки танцев?
-Помню. Но вот в этих туфлях…
-Представь, будто ничто не стесняет тебя. Просто отдайся этим прекрасным минутам чистой музыки и танцу души! Наш дуэт должен быть идеальным во всём…
Наконец, заиграл вальс. Отойдя на шаг назад, я убрал одну руку за спину и, чуть наклонившись, вторую руку протянул Мире, приглашая на танец. Та довольно заулыбавшись, немного неуклюже взяла мою ладонь, убрав одну ногу назад, перекрестив, присела, приподняв подол платья. Всё по этикету. Конечно, выходило у неё грубовато, видимо пока такие точные движения были ещё сложны. Но программу выполнила.
Обхватив одной рукой её за талию, я начал смело «вышагивать» с ней в такт музыке. Мира легко понеслась со мной, крепко сцепившись ладонями и, не переставая смотрела мне в глаза. Я замечал, что ей тяжело, но старался сочетать свои движения с её сбивчивым ритмом, чтобы не оступиться. В голове слышна только музыка. Весь зал заполнен танцующими парами, но я не видел никого. Передо мной была только Мира, которую я крепко держал рядом. Стук каблуков, раз-два-три, раз-два-три, поворот…
И она всё же не удержала равновесия, но моя рука вовремя подхватила её словно пушинку и, подняв обратно, снова вернула в пучину танца. В итоге эта ошибка элегантно преобразовалась в элемент движения. Эх, хорошо, что я несколько лет отдал обучению танцу, вот и пригодилось, однако…
-Сейчас крепко схвати меня за плечи…
-Что?
Не дав ей времени подумать, я ловко поднял её вверх и, сделав полный разворот вокруг себя, опустил обратно. Она лишь рефлекторно успела ухватиться, так сильно и боязливо, будто я собирался бросить её в бездонную пропасть. Н после этого движения она, весело заулыбавшись, продолжила танцевать.
-Это было необязательно, Зальцер…
-Сегодня наш вечер, думаю можно и приукрасить его…
Композиция закончилась. Все дружно аплодировали друг другу за танцы. Я хлопал лишь Мире, для которой сегодняшний бал больше тяжёлое испытание.
-Что-то я вымоталась тут. Душно среди всех этих людей…
-Понимаю. Пошли, на втором этаже есть балконы, выходящие на улицу. Проветришься на свежем воздухе, к тому же и вид на город там чудесный.
-Откуда ты знаешь? Ты тут не в первый раз?
-Нет, здесь мне бывать не приходилось, но для исполнения плана, понадобилось изучить весь дворец снаружи.
Взяв её за руку, я повёл девушку за собой, оставив компанию богатеев радоваться своим последним минутам праздничной бальной ночи.
Улица уже погрузилась в глубокую ночь. Лишь горели огни дорожных фонарей, и ещё светились окна в некоторых домах. Весь город погрузился в пучину тьмы и даже не подозревает, что за потрясения его ждут в ближайшую неделю. Но сейчас об этом не хотелось думать. После душного зала, в котором толпилось так много ненавидимых мною людей, свежий воздух казался счастьем. Вдохнув полной грудью, я почувствовал прохладу ночной атмосферы. Сейчас уже подходит время зимы…
-Ох, ну наконец-то!- радостно сбросив туфли, словно тяжёлые оковы, Мира подбежала к краю лоджии и, опираясь руками о каменные перила, шумно вдохнула морозный воздух.- Ммм, божественно… ты чувствуешь, Зальцер? Как тут приятно дышать…
-Да. Здесь гораздо лучше, чем среди этой духоты общества лживых людей… кстати, мне вот всегда было интересно, почему тебе столь ненавистна обувь? Ведь твоё прошлое давно позади…
-Я прошла огромный путь, Зальцер. Эти ноги помнят каждую дорогу, всю боль, что причинял каждый шаг – я не хотела, чтобы всё забылось, как бы странно это ни было. Сейчас же обувь для меня словно оковы - настолько привыкла, что терпеть неудобства нет никакого желания. И ради чего…
-Ты всё ещё остаёшься для меня загадкой, юная леди…
В воздухе повисла тишина. Но неожиданно Мира, продолжая смотреть вдаль на медленно затухающий свет города, начала петь:
-Я вижу, как, впереди,
 Горят города ночные огни.
 Но ложь, всё что внутри
 Нет жизни, но есть место лжи…
 Ты видишь? Прямее смотри…
 Во мраке мирской пустоты,
 Узреешь сей город ты.
 В нём люди пусты,
 Их мечты сожжены,
 Там живых давно нет,
 И Тьма скажет: «Привет»,
 От света душ пропал след.
 Это Город Пустых,
 Приглядись… ведь один из них ты…- медленно, растягивая высоким лёгким голосом каждое слово, она передавала мне настроение своей души. Слушая её пение, я на секунды словно смог увидеть мир её глазами и от этого зрелища стало больно в груди – захотелось закрыться от него и больше не видеть и не вспоминать… в нём было слишком много правды…
-Ты прекрасно поёшь – настоящий талант,- еле сдерживая гнетущие душу эмоции, поаплодировал я, когда её песня закончилась. Мне совершенно не хотелось портить всё радостное настроение Миры своими негативными мыслями…
-Не льсти мне,- смущённо улыбнулась девушка.- Смотри, Зальцер… снежинка. Ещё одна! И ещё! Странно, что так рано началась зима…- радуясь белоснежным замёрзшим каплям воды, преобразованным в причудливые узоры, словно ребёнок, весело восклицала Мира.
-Мы стали свидетелями первого снега в этом году, именно в такой момент… Может - сама судьба двигает нас вперёд…
-Отсюда отлично слышна музыка. Сколько ещё осталось, Зальцер?
-Десять минут.
-Отлично. Будешь моим партнёром в танце эти десять минут?
-Ты хочешь танцевать здесь?
-А почему нет? Там не моё общество, и я никогда не стремилась быть его частью. И не надеялась, что однажды буду с тобой в «высшем свете». Я не могу быть счастлива там, где все для меня чужие. Мне нужно, чтобы лишь ты был рядом.
Она подошла и обхватила меня руками за шею. Снова эти глаза манили словно демоническое притяжение. Разве может быть такой магический взгляд у простого человека? Вряд ли…
-Здесь такая волшебная атмосфера. Первый снег, и мы одни. Словно исполнились наши потаённые желания. Разве что-то ещё нужно?
-Нет,- помотал головой я и обхватил девушку за талию. Пришлось ей солгать, ведь мне мало было чудес в виде снежинок. От своих целей я, ради этого спокойного счастья, отказаться не могу… Но пусть девушка, что рядом со мной радуется каждой минуте, пусть для неё не будет никаких сложностей, не будет страданий и волнений. Медленно танцуя под мелодию, я бессильно наблюдал как, кружась от лёгких порывов воздуха, падают снежинки на голову Миры, прижатую к моей груди. Пусть для неё счастьем будет этот вечер, пусть…
-У тебя так сильно бьётся сердце. Словно выскочит в любую секунду. Разве такое может быть?- взволнованно спросила девушка.
-Всё в порядке, Мира,- засмеявшись, поспешил успокоить её я.- Оно так колотится, когда рядом человек, к которому ты испытываешь очень сильные чувства.
-Правда? А потрогай моё сердце, Зальцер? Оно бьётся также?- она схватила мою руку и приложила к груди.
-В унисон,- кивнул я.
-Значит и я могу испытывать сильные чувства…
-Не можешь сама разобраться, что у тебя внутри?
-Просто, я никогда и не задумывалась над этим. Не ощущала биения сердца, будто его не было.
-Мы существуем, только пока есть те, кто нам это доказывает…
-Проводя жизнь в одиночестве, начинаешь забывать о таких мелочах. Я бесконечно рада, что повстречала тебя…
Громкий гул от часов заставил меня оторваться от танца. Ровно полночь. Время настоящего представления пришло…
Я вернулся обратно в зал. Глаза не должны были упустить того яркого зрелища, что сейчас заполнит всё внутреннее помещение дворца.
-Мира, подойди. Помнишь, я обещал тебе великолепный концерт сегодня? Час настал…
Все стражники, охранявшие внутренние помещения оказались распростёртыми на полу за секунды. Быстрые тени резко пронеслись по периметру, закрывая окна – охранники внешнего периметра не должны были услышать шум. А звукоизоляция здания отличная, и кроме высоких музыкальных мелодий, наружу не должен был выйти ни один крик.
-Вот он истинный бал сегодняшней ночи!
Люди стали обеспокоенно озираться. Начинались разговоры и вопросы. Все понимали, что вокруг неспокойно, но не могли разобраться в чём именно скрывалась причина. Пока не попадали первые жертвы, проткнутые стрелами. Дальше реакция не заставила себя долго ждать.
Паника, смятение, безумные попытки выжить. Инстинкт самосохранения работал быстрее разума, но один за другим на пол падали новые жертвы рассечённые порезами и сваленные торчащими из тел стрелами. Прекрасное представление беспомощности и ничтожества алчного мира. «Дорогая» аристократическая кровь, била фонтанами, заливая блестящий мраморный пол и стены. Люди давили друг друга в бесполезных попытках спастись. Но тех, кто отдалялся хотя бы на метр от основной массы, сразу же пробивали вылетавшие из темноты стрелы. Агония, беспомощность и отчаяние. Все они жертвы без возможности спасения…
-Вот ваши роли и подошли к концу, господа! И вы называли себя властью? Жалкие смертные людишки! Спасло вас ваше золото? Что же вы не можете закрыть своими деньгами дыры от стрел? Почему же не способны остановить реки крови, которые хлещут из вас в количестве равном вашему состоянию? Ведь вам же доступно всё. Повелевать судьбами людей. Решать кому жить и кому умереть! Кто будет купаться в вашем золоте, а кто всю жизнь платить оброк и заниматься барщиной на вашей земле! Поганые низкие твари! Вы не достойны называться «высшим обществом»! За грехи свои, сегодня вы оставите свои никчёмные жизни здесь: на вашем полу из гладкого мрамора, в ваших богатых одеждах и украшениях! Но как грязные в душе, прогнившие в сердцах, tiere nutzlos …
Когда мои слова подошли к концу, в зале из знати уже не оставалось никого, кто мог бы ещё меня слушать. Только музыканты продолжали играть трясущимися руками, шантажируемые Рудольфом, державшем нож у горла одного из них. Его подручные уже скрылись, видимо осматриваясь снаружи. Но судя по тому, что никто из стражников снаружи не зашёл в зал, о резне за пределами зала не узнали. Всё прошло в точности, как и предполагалось.
Я, не торопясь, спустился вниз с Мирой. Девушка весело побежала вперёд, прыгая от трупа к трупу, громко хохоча. Что же, думаю концерт ей пришёлся по душе.
-Я не могу больше – это чистое безумие!- не выдержал тот музыкант, у горла которого был нож Рудольфа. Судя по его бешено скачущим глазам, появление радующейся произошедшему девушки, окончательно вывело его из психического равновесия. Ни секунды не колеблясь, Рудольф перерезал ему шею, подведя нож к следующему музыканту. В итоге вальс ещё не закончился. Только танцующих пар не оставалось…
-Зальцер! Это просто восхитительно!- Мира подбежала ко мне и пригласила на танец.- Теперь тут столько места для нас двоих!
Я принял её приглашение и, медленно кружась среди мёртвых, ещё истекающих кровь жертв, под мелодию, выдаваемую сидевшими в трансе музыкантами, мы начали свой танец. Рудольф аплодировал нам, хлопая свободной ладонью о запястье другой, в которой был зажат нож. Вскоре даже обнаружилось, что смерть поразила не всех. Тот самый офицер в белом мундире лежал со стрелой в груди, но ещё продолжал дышать. Теперь его отставка будет не только на словах…
-Что-то ваш мундир немного испачкался в крови, господин Нейтер. Или же красный - это его настоящий цвет?
-Вы… жалкий убийца…
-Как низко… но я прощаю вас за это оскорбление, Нейтер. И имейте в виду, что в данном концерте я лишь разработал сценарий. Но сыграно всё идеально. Смею заметить, что ваша роль тоже закончена…
Резким ударом ноги я сломал ему шею. Назвал жалким убийцей… моя честолюбивая натура не позволяет спокойно принять сие обвинение. Обычно перед смертью у человека пробуждаются две натуры: одна трусливая, в страхе молится и упрашивает милости, а вторая чересчур высокомерная, убеждённая в своей чуть ли не «небесной» важности, словно не отправится в следующую секунду в мир иной. Других вариантов просто не бывает – никто не может умереть спокойно, если есть возможность что-то высказать.
-Думаю, пора уходить, Зальцер. Всё прошло как нельзя лучше,- окликнул нас Рудольф.
-Согласен. Хочется скорее смыть эту нечестивую кровь со своей обуви. Слишком уж она блестит от скопившейся лжи и алчности.
-H;lle, какой же ты высокомерный…
-Какой есть. Уходим.
Пришло время проститься с сегодняшним балом. И, пожалуй, эту ночь я могу назвать самой лучшей в своей жизни. Рудольф провёл нас через особую лазейку, с помощью которой сам и проник вместе с другими наёмниками.
-Уговорить этих ребят на подобную авантюру было чертовски сложно, Зальцер. Надеюсь твой кошелёк далеко не пуст.
-В деньгах проблемы нет. Ты идеально выполнил свою работу, Рудольф.
-Стараюсь, verdammt noch mal !- ухмыльнулся наёмник.
-Кстати, мне всегда было интересно, почему ты так часто упоминаешь в своих выражениях чёрта?
-Скорее привычка, а возможно часть моего личного образа. Я сам как чёрт, Зальцер. Но куда более опасный и непредсказуемый. Потому что человек…
-Ты, h;lle по причине того, что являешься человеком? В этом есть своя логика…
-А может - это моё мировоззрение касательно людей. Как-то не задумывался над этим вопросом…- убийца лишь усмехнулся своим, только ему ведомым, мыслям.- Главное, что самые поганые черти покоятся сейчас в бальном зале, Зальцер.
Доволен результатом. Неожиданно, но мы неплохо сработались. Конечно, я не был таким же ярым убийцей как он, в отличие от Миры, куда более схожей с ним по натуре. Но, как и девушка, Рудольф оказался идеальным оружием, знающим свою работу. С таким «арсеналом» войну стыдно будет проиграть…
                * * *
-Зальцер, ты заставил власть дрожать от ужаса. Но сейчас обстановка накалена до предела. Что предполагаешь делать дальше?
-Удар по верхушке вышел отличным… конечно они этого просто так не оставят. А обвинят кого? Правильно – низшие сословия. Поэтому следующий наш ход – заставить народ поднять оружие на власть…
-Убийства невинных, ты хочешь сказать…
-В этой войне нет невиновных. Кому-то придётся отдать свои жизни ради изменения будущего. Нужно осуществить несколько нападений на шесть бедных районов города. Сжечь дома, убить семьи. И выставить агрессорами городские войска. Твои соратники могут выйти ещё раз?
-Нужно, чтобы все шесть ударов были одновременными… наёмники могут переодеться в форму городской стражи и тогда у людей не останется сомнений.
-Отлично, приступать к выполнению надо уже этой ночью, пока градус напряжения велик. И… слишком много жертв… не нужно…- я запнулся. Сказать это оказалось куда сложнее, чем я полагал.
-Кровь будет на моих руках, Зальцер.
-Нет. Всё начал я. Все, кто погибнут в эту ночь будут лежать на моей совести. Но это необходимо…
Я до боли сжал ладони в кулаки. Всё так и должно происходить, таков и был мой следующий шаг. Удары должны проходить с двух сторон. Тогда пожар будет неизбежен. Если так надо, то… совесть нужно убрать куда подальше. На секунду перестать быть человеком. Как тогда в приюте, закрыть глаза на жертвы, которые будут принесены во имя достижения великой цели. Просто на секунды стать таким же пустым…
-Я понял,- кивнул Рудольф.- Всё будет выполнено в чистом виде… уж мне не привыкать отнимать жизни, невзирая на их сословную принадлежность. Хотя детей резать приятного мало…
Сказав это, наёмник удалился. Пытался ободрить меня, хоть подобные речи ему совершенно не к лицу. Будто имеют значение для него различные моральные ценности. Сейчас перед ним стоит лишь одна задача, и он должен выполнить её быстро. Без всяких размышлений. Пока огонь только начал разгораться, и если вовремя не поджечь с другой стороны, то пламя может выйти не таким буйным и даже грозит погаснуть. А это в свою очередь приведёт к провалу и даже раскрытию…
-Мира, ты ведь пойдёшь со мной до конца?
-Глупый вопрос…- девушка села рядом и, положила голову мне на плечо.
-Несмотря на радость того, что всё идёт так, как я и задумывал… мысли о том, что я ошибаюсь не перестают покидать мою голову. Как глупо… ведь ты бы убила этих людей не задумываясь, кем бы они ни были…
-Нет, Зальцер – это не так. На самом деле я бы никогда не смогла убить ребёнка, как бы меня ни охватило безумное отчаяние…
-Значит, у любого убийцы всегда есть определённые границы… где же тогда пролегает моя черта?
-Ох, Зальцер, почему мне так тяжело видеть твои терзания...- Мира обхватила моё лицо, нежно проводя по коже своими тонкими белоснежными пальцами. В них совсем не осталось холода, совсем не ощущалось запаха чужой крови. И я не смог удержаться от соблазна прикоснуться к её коже губами. Только так я ещё чувствовал, что близок к ней, что даю волю своим человеческим эмоциональным слабостям, а не становлюсь пустой оболочкой…
 -И плевать на все эти границы. И одни убийства нас теперь больше не связывают. Ты ведь понимаешь это, Зальцер?- она продолжала водить пальцами по моему лицу, отдавая руки во власть моих поцелуев. На лице девушки появилась довольная улыбка.- Сейчас я рядом с тобой и не чувствую себя той, кем была всю жизнь. Кажется, что сущность убийцы постепенно исчезает, отдавая место прятавшейся всё это время во мне женственности. Наверное, так повлиял на меня ты или даже хотел повлиять… неужели тебя не способна радовать одна близость наших душ, наших чувств…
-Я рад, Мира. Темп моего сердца не замедлить ничем, пока я вижу перед собой твои глаза, твою улыбку…
-Так почему же ты продолжаешь мучить себя?
-Видимо, такой уж я есть. Сам погружаю себя в эту пучину пустоты и с каждым разом всё глубже. Вероятно, только благодаря твоей поддержке, я не исчез во тьме полностью.
-Ты никуда не пропадёшь. Сомневаться могут все, Зальцер, но посмотри, как далеко мы зашли. Мы оба ненавидим этот мир. Мы изменяем его так, как нам доступно. Важно лишь двигаться дальше… и весь мир последует за нами, верно?
Она смотрела на меня искренним верящим взглядом. Как дочь смотрит на отца, который для неё является героем и победителем. Наверное, мне слишком много чести, но сейчас именно эти глаза поддерживают меня…
-Спасибо, Мира…
                * * *
-Всё прошло идеально. Можешь выглянуть в окно и убедиться сам – народ поднимает восстание. Думаю, на это ты и рассчитывал,- отчитался Рудольф на следующий день.
Быстро вскочив с кресла, даже не допив свой утренний чай, я отодвинул занавеску у окна. За стеклом расстилался результат моих многомесячных трудов…
-Ах-ха-ха, всё просто замечательно, Рудольф! Мы заставили животных грызть друг другу глотки, пока сами будем во главе сего зрелища! Да… теперь я могу сделать свой следующий шаг. Пожалуй, самый решающий. Мы должны напасть на замок имперского князя, в подчинении которого находится вся префектура! И разумеется, убить его…
-H;lle! Зальцер, ты хоть понимаешь, чего хочешь? Не стоит пытаться прыгнуть выше своей головы - имперский чиновник – это не простой представитель высшего общества. Даже граф округа, которого ты убил, по сравнению с ним лишь мелкая сошка. А он приближен к самому императору! Крепостные стены, огромная охрана…
-Всё решаемо. Люди в любой момент готовы сорваться и начать нападение на главную обитель городской власти - замок. Все войска, что находятся в городской черте будут раздавлены толпой. И, если ворота падут под натиском живой силы, тогда и дворцовой страже придётся туго.
-Только мосты поднимут, как начнётся нападение бунтовщиков…
-Тогда нам не остаётся ничего, кроме как ударить изнутри и открыть путь. Ты ведь сможешь проникнуть во внутренний двор замка, Рудольф?
-Рискованно. Всё может закончится совершенно непредсказуемо. Хотя, каждая твоя операция не лишена абсурдных идей - не привыкать. А что будешь делать в этот момент, ты вместе с Мирой?
-Готовиться к празднику в самом замке,- довольно сообщил я.
-Как? Какому ещё празднику?
-Благодаря титулу феодала, мне принадлежит имение, в котором мы сейчас находимся, земля за городом и отдалённое поместье в деревне, что расположена в отдалённой префектуре. И, чтобы не попасть под бунтовщиков, мне могут предоставить охрану во дворце. Ведь сам понимаешь, как мало сейчас знати осталось в городе… и насчёт праздника… там я могу обвенчаться с Мирой…
-В такое время собрался вести её под венец?
-А почему бы и нет? Сейчас идёт вершина моего триумфа. Я хочу, чтобы Мира разделила пьедестал со мной, как моя супруга… у нас есть чуть меньше недели, Рудольф. Нужно подготовиться к самому большому концерту заранее. Ты согласен?
- H;lle, но раз уж начали, то я готов и завершить это дело. Что для убийцы самое важное?
-Количество будущих жертв…
-Ну может и так,- неопределённо пожал плечами наёмник.- Это будет отличное представление, Зальцер, если всё пройдёт как надо.
-В чём я не сомневаюсь…
Или всё-таки я не уверен? Нет, всё будет, как и всегда – глава города окажется убитым, освободив свой трон. И тогда вся империя не будет спать спокойно, дрожа перед нашим величием, властью убийц…
Когда Рудольф покинул имение, я принялся собирать вещи, готовясь к скорому переезду. Мира пока находилась в мире сновидений, и вытаскивать из него девушку я не собирался. Кто знает, насколько счастливые сны мелькают в голове убийцы…
-Звали, господин?- в комнату вошла женщина, одетая чёрную в запылённую одежду. Служанка, она ещё с отроческих лет работала в нашем имении и следила за домом, даже пока я жил в приюте, и она могла свободно покинуть пустующий дом. Данная преданность меня порядком удивила, когда я прибыл в имение вместе с Мирой и увидел усердно хозяйствующую служанку. Сейчас передо мной стояла уже взрослая женщина, достаточно привлекательная и свободная, чтобы достигнуть неких успехов без прислуживания у богатых хозяев. Но она так и не собиралась покидать эту неблагодарную работу, несмотря на мои утверждения о её вольности.
-Да, Мирианна. К сожалению, я вынужден вновь покинуть это имение, причём надолго. Возможно и навсегда…
-Если вы думаете, что я…
-Нет, я ничего не думаю. Я знаю, насколько ты предана этому дому и… у меня будет к тебе одна просьба. В будущем. В ближайшие дни тебе придёт бумага, в которой будет сказано, что всё имение переходит тебе. Это место станет твоей собственностью.
-Но… как же…- неслабо удивилась женщина такому заявлению. Целое фамильное имение неожиданно свалилось в руки к обыкновенной служанке – её смятение можно понять.
-Не беспокойся – секреты этого дома останутся секретами. Вход в подвальные помещения надёжно опечатан надёжно, словно его и не существовало. Тебе достанется обыкновенный дом, ну правда немалых размеров, но, думаю, стеснять не будет,- шутливо заметил я.- И не отказывайся – это важно. Ты же поможешь моей семье, когда я попрошу?
-Я всегда готова помочь, господин. Но такая честь…
-Мирианна… выполни пока эту просьбу. Подпиши бумагу на передачу имения и не беспокойся больше ни о чём.
Губы служанки сжимались с такой силой, что побелели, но я настойчиво ждал ответа. Пусть она колеблется, но принять решение ей придётся.
-Хорошо, господин. Как вы скажете…
                * * *
Народ сбивался в толпы, громко крича и посылая в адрес руководства проклятия. Пока стража спокойно стояла в стороне, не особо вмешиваясь в происходящее. Но пламя уже разгорелось, а мне предстоит увидеть его основное буйство с вершины городского замка.
-Власть убивает моих детей! Мы не можем спасти наши семьи от армии, которая должна защищать нас! Долой чиновников! Прекратим смерти простых людей!
-Церковь не в состоянии помочь! Даже, Бог покинул нас, заставив этот грешный мир гореть в адском пламени! Во что верить? Кто способен защитить нас?
-Выгнать из дворца такую никчёмную власть! Больше не хотим терпеть вандализма феодалов! Долой империалистов! Изгнать зло засевшее в крепостных стенах и думающее, что все деяния сойдут с рук! Гореть вам с вашей ложью на костре правосудия!
Эта демонстративное недовольство являлось прекрасной музыкой для ушей. Всё, чего я добивался, красовалось в неутихающем действе прямо передо мной. А значит проделанная работа была не напрасна. Сейчас все люди, наконец, смогли собраться и осознать, насколько прогнила система, которая держала их жизни во власти лживой церкви и обдирающих карманы чиновников. Для этого стоило лишь принести больше сотни жертв… как же эта животная толпа медленно соображает. Но теперь её было не остановить. Надеюсь ты доволен, отец? Я продвинулся куда дальше, чем ты. Я могу сделать это, могу исполнить твою мечту. Я сотворю то, что не получилось у тебя из-за твоей собственной слабости. Людей нельзя любить, как и нельзя ценить их жизни. Их можно только использовать. Надавливать на слабости, управлять словно марионетками. Это – единственный способ изменить существующий мир…
                * * *
-Вы и ваша невеста желанные гости, рад буду принять вас,- благосклонно поприветствовал меня с Мирой князь, как только мы оказались в его личных покоях.
Всё оказалось даже проще и занимательнее, чем я рассчитывал. Он боялся. Последний форпост власти города, самый его верх дрожал от страха перед убийцей, поднявшего толпу на восстание. Поэтому обстановка в замке стояла крайне угнетающая и волнительная. Князь же, с невозмутимым видом, будто не у его дверей собралась яростная толпа с вилами и топорами, сидел в уютном кожаном кресле, приглашая жестом нас сесть на места рядом.
-Спасибо за ваше приглашение – это большая честь для нас,- в той же манере ответил я.
-Конечно, я же не могу допустить, чтобы оставшиеся в префектуре феодалы были в опасности из-за бунтарей. Убийцы наносят удар за ударом по отлаженному механизму власти, надеясь уничтожить его. Недавний инцидент на балу показал наше бессилие перед ними. А подрыв всего устройства управления грозит анархией, Зальцер…
Пришлось назваться своим собственным именем. Настоящий Филипп должен находиться под подозрением, а я официально признанный феодал, который пытается не стать очередной жертвой убийцы. Что-либо раскрыть и заподозрить насчёт меня будет слишком тяжкой работой для властных умов. Я оставил множество ложных зацепок тем, кто будет пытаться вычислить убийц через документацию.
Как и положено, по устоявшейся иерархии, имперский князь расположился на более высоком уровне благоустройства жилища, чем местные графы и другие высшие чины. Одна из комнат его личных покоев, в которой мы и находились, представляла собой огромную гостиную, заполненную ярким светом, стены были покрыты позолотой, висело множество разнообразных картин и шкур различных зверей. Из этого стоило сделать вывод, что здесь живёт заядлый любитель охоты. Высокий камин стоял на одном конце гостиной, а ближе к центру расположилось несколько деревянных столов, бока которых были вычурно отделаны вырезанными фигурами и узорами. Сам чиновник был одет, как подобает находиться при императоре: блестящий мундир, белые штаны и блестящие чёрные сапоги. На одном плече красовался мех рыси, а на поясе висела шашка с позолоченной рукоятью и гардой, в чёрных с серебряным орнаментом на всю длину ножнах. Князь отличался военной статью и полагающейся осанкой, но старался вести себя как на равных, всем своим видом показывая, что он приближен к нам по рангу. Ни капли высокомерия. Только хитрые, чуть зауженные, глаза и пронзительный взгляд выдавали его настоящую натуру. Не бывает хороших людей у власти, как ни старайся надеть на себя маску добродетели.  Он словно лис: высматривал слабости жертвы, готовый атаковать в спину, когда появится возможность. Опасно иметь дело с таким человеком. Поэтому стоит пока принять его правила и играть на равных.
-Я предоставлю вам место в замке, пока народ не угомонится. Опасно и дальше терять таких влиятельных людей, как вы, Зальцер. Сколько уже произошло смертей представителей высших чинов? Не осталось практически никого во всей префектуре, а ведь город вымрет без них. А ведь вы стали полноправным феодалом совсем недавно, правда?
-Совершенно верно, ваше превосх…
-Не стоит официальности между нами. Зовите просто, Цвебер,- прервал меня князь.
-Относитесь как к равному, хоть я намного ниже вас по статусу – это довольно необычно среди нашего общества, и вот я бы не преминул возможностью пользоваться своим положением. Впрочем, на вершину я лезть никогда не старался, но всё же готов признать, что находится в высшем кругу довольно приятно…
-О, я вижу эту властную ноту высокомерия в вас, Зальцер! Там за окном, вы должны понимать – это обнаглевшее и глупое стадо. Сейчас каждый из этих людей потерял индивидуальность и отличительность, делающие их разум человеческим, а значит рационально мыслящим. Вся суть в том, кто этим стадом управляет. Пока система работает - всё держится на своих местах, каждый занимает то место, к которому закреплён. И пусть одним хорошо, а другим гораздо хуже – это баланс. Строгий баланс нашего социального выживания, который нельзя разрушать. Поэтому я считаю, что люди, решившие посеять анархию в обществе, те, кто сейчас стоят за этой толпой – глупые эгоисты. Их провокация не будет нести глобальных последствий – конфликт не выйдет за черту города, уверяю вас. Жизнь этих бунтовщиков закончится смертной казнью у половины, ещё треть будет гнить в тюрьмах, а остальные вернуться к своей обыденной жизни, будто бы ничего и не было. Только так и никак иначе, потому что баланс нарушать нельзя. Каждому из нас отведена своя роль, верно, Зальцер?
-Не могу не согласиться – анархия не приведёт ни к чему хорошему. Поэтому стоит считать людей, стоящих за бунтарями эгоистами в полной мере. Скорее всего, их радикальные действия основываются исключительно на их личных мотивах. Но…есть одно, но…
-Хм… и какое же?
-В том, что если была допущена такая оплошность, из-за которой люди выказывая недовольство вышли на улицу, означает несостоятельность системы. Баланс может и поддерживается, но при плохом устройстве он не отвечает за всё. Власть уж не раз оказывалась беззащитной перед лицом народа. Вспомнить хоть эпидемию чумы и нескончаемые напасти оспы и прочих болезней…
-К сожалению, перед этим мы всегда оказываемся беззащитны. Вероятно, то было лишь испытание Бога, проверявшее нашу стойкость. И смею заметить – мы выдержали. Погибло много людей, города пустели на глазах. Но те, кто выжил, прошли определённый этап, сделавший их сильнее, Зальцер. Прошли эволюцию. Эти попытки сломить систему нашей империи - очередное испытание, которое мы должны выдержать. И когда все действия по разрушению наших устоев закончатся ничем, вы увидите, что механизмы двигаются подчиняясь тем законам, которые создала власть. Это истина…
-…жалкая правда одного человека, стремящегося сохранить свою шкуру и место на «троне», ради своей мнимой сбалансированной системы. Он опасен, но совершенно жалок в своих суждениях… я буду только рад самолично убить его…- сказал я Мире, когда мы покинули покои Цвебера.
-Такие они - люди с самой вершины… я не удивлена.
-Скоро он познает всю неправоту своих слов. Сейчас нужно готовиться к предстоящему веселью. Ведь мы, как никогда близки к исполнению поставленной цели…
                * * *
-У меня к вам есть одна просьба, господин Цвебер. Пока в городе небезопасно, я бы хотел провести церемонию бракосочетания у вас в замке…
-Неужели вам так не терпится попрощаться со свободной жизнью, Зальцер?- засмеялся князь.- Дам вам совет – не стоит торопиться связать свою жизнь с кем-то. Мало ли что может произойти даже в ближайшие дни? Вдруг всё изменится, и ваше поспешное решение негативно скажется в дальнейшем?
-Прошу извинить, но это сугубо ваша позиция. Я же нашёл в Мире то, что не занимало моё время на поиски, но обнаружила моя душа. Я, как и многие в этом мире считаю, что люди будто разделены на две части при рождении и наша задача: найти эту потерянную часть. Часть, с которой любая цель становится достижимой, а каждое действие приводит к удачному исходу. Это уже хранится внутри нас, и избавиться от этого полностью просто невозможно. А церемония лишь обыкновенный процесс, но при этом настолько важный, особенно для женского пола, что обойтись без этого нельзя. Интересно, почему же всё устроено именно таким образом?
-Вероятно, в нас так заложено, что простого факта обладания чем-то бывает недостаточно и нам требуется закрепить это в виде празднества. Будь то бракосочетание, коронация, или даже простой трофей. Всегда нестерпимо хочется доказать, что вот – ты имеешь, что-либо не просто по факту – это действительно твоё. Твои ценности, твоя любовь, твоя победа…
-Согласен. Поэтому и прошу вашего позволения…
-Конечно, Зальцер, какие вопросы? Уже давно в этом замке не происходило знатных событий, а тут венчание, только вот никого из духовенства сейчас в замке не наблюдается…
-Хм, думаю оно и к лучшему. Я хочу, чтобы всё прошло без лишней религиозности…
-Церковь вам ненавистна?
-Да,- не стал скрывать я.
-Что ж… кто-то другой мог объявить вас еретиком, только за эти слова, но не я. Ведь, мы оба знаем, что из себя представляет «храм божий», верно?
-Жадность и алчность. Но важная деталь всего организма человечества. Если бы не все эти глупые верующие, несущие последние деньги ради мнимого блага и лживой веры, то казна многих знатных особ не была бы так полна…
-Вот. Это и есть баланс, Зальцер, и я рад что вы наконец осознали его высокую значимость. Без веры люди слабы. Надеяться только на себя – это же так страшно, столько ответственности лишь за свою жалкую душу… потому система и живёт. Потеря влияния религии обернётся крахом общества, и мы откатимся назад в развитии… кхм… снова меня в лирику понесло, так, когда вы планируете начать церемонию?
-Через пять дней.
-Быстро. Видимо у вас много планов в ближайшее время. Что ж, всё будет устроено в назначенные сроки. И по высшему разряду, не сомневайтесь.
-Благодарю вас за оказанное содействие…
По прошествии шести дней, предполагалось начало восстания. Рудольф должен прислать письмо, с текущим состоянием готовности, а я решил скрасить ожидание венчанием с Мирой. Цвебер, как я и ожидал, был лишь рад подобному. Такие, как он, чувствуют приближающуюся бурю заранее, и поэтому ему тоже нужно представление для «разогрева». Мне уже не терпится увидеть его идеально «чистое» лицо, искривлённым гримасой отчаяния, когда в замок ворвутся тысячи агрессивно настроенных горожан. Система рухнет, и тогда он поймёт, что его мнение о структуре власти несостоятельно, а я уже буду ликовать над своей победой. Вместе с Мирой, которая станет моей супругой уже совсем скоро…
-Скажи, мне liebsten … готова ли ты будешь дать положительный ответ, когда я опущусь перед тобой на одно колено и сделаю предложение?- задал я вопрос Мире, как только зашёл в наши покои.
-Слишком хитро, Зальцер…- она, подозрительно прищурившись быстро приблизилась ко мне и схватила за руку. Крепко держа мою ладонь, положила себе на грудь…- Я не хочу отвечать сейчас, но может сердце способно передать?
Тепло учащённо билось мне в ладонь, посылая ответ условными сигналами. Действительно, что за глупость ходить лишь вокруг да около…
Я опустился перед Мирой на колено и достал золотое кольцо, приобретённое мною уже месяц назад. И почему я столько тянул с этим шагом…
-Мира, согласна ли ты выйти за меня?
Она смотрела на меня с лёгкой улыбкой и свойственным ей игривым взглядом разноцветных глаз. Не подавала вида, что удивлена. Но от меня свои чувства она не скроет…
-Правда, Зальцер, когда я впервые встретила тебя, то ты был потенциальной жертвой моей безумной жажды убийств…- начала она, медленно обхватывая ловкими пальцами кольцо и мою ладонь.- Ты подарил мне другой мир, избавил от постоянного ужаса… и знаешь, я уже стала забывать ту боль. Будто ко мне вернулась потерянная человеческая душа. Сейчас нет того гнетущего желания убивать, нет бесконечных всполохов сознания, заставляющих идти на поводу у эмоций. Я ощущаю себя другой… вероятно даже простым человеком… женщиной. Ведь ты принял меня, как личность, когда весь мир пытался заставить меня сходить с ума в беспросветном одиночестве. Самые дорогие слова я слышала только от тебя. Для меня ты - весь мир… и я готова связать свою судьбу с ним… навсегда.
Она поцеловала меня. Я вспомнил то первое соприкосновение, полное крови на губах. Сейчас это действие было робким, но таким желанным, что я почувствовал нечто иное. Я прикоснулся к её счастью. А она к моему. Невообразимое ощущение, заставлявшее терять голову и затуманившее мой разум. Сколь бы этот мир не казался пустым и бесцветным, рядом с Мирой я видел в нём новые краски. Она определённо была бы ведьмой в глазах священника. Даже я всё не мог поверить, чтобы кто-то был способен подарить целый спектр высших чувств, заставить пропадать в дьявольски притягательных глазах и бесконечно любоваться этой прекрасной улыбкой. На такое способна только Мира. С ней я мог действовать без ограничений, лишь ей я готов был выложить всё, что лежит у меня на душе. Неужели я такой же слабый человек, зависящий от других? Или всё же Мира была моей исключительной «силой» против этого мира? Нет, я не мог воспринимать её как дополнявшую меня частичку. Она являлась моим «чудом», моей верой, настоящим человеком в моих глазах. И теперь мы окончательно стали друг для друга неразделимы. Этот поцелуй доказывал всё…
                * * *
Настал день долгожданной церемонии и первым же событием стало письмо от Рудольфа. Торопливо раскрыв свиток, я принялся читать:
«Зальцер, планы немного изменились. Люди готовы пойти в атаку на замок уже сегодня, так как скоро могут прислать войска для их усмирения из других городов. Говорят, даже один из святых орденов готов вмешаться, так как происходящее здесь способно порушить их  церковные устои, подрывая годами устанавливаемое влияние. Неслабо ты взбудоражил «верха», Зальцер, признаться, я даже удивлён. Будь готов сегодня вечером, как только солнце станет уходить в закат, я начну действовать. Надеюсь ты уже всё подготовил, пришли схему и карту с этой птицей. Письмо разумеется сожги.
P.S Надеюсь вы уже в браке?
                Die Klinge »
Лезвие? Видимо решил подписаться своим псевдонимом наёмника. А то я запамятовал, что у них не принято разглашать свои имена…
Письмо Рудольфа, конечно, немного обескуражило, но всё же катастрофы не произошло. Наоборот, пока мы с Мирой будем стоять у алтаря, а народ предпринимать попытки прорыва в замок - я испытаю двойную радость от этого дня. Две победы за раз – это действительное великое событие.
Допив утреннюю чашку крепкого чая, я вышел прогуляться по замку, пребывая в прекрасном настроении. За эти дни я набросал план устройства крепости со свойственной мне педантичностью. И отправил всё Рудольфу, не забыв указать расположение «чёрного входа», а также моей основной ударной силы: нескольких десятков бочек с горючими смесями, покоившихся в различных точках замка. Достаточно лишь одного источника возгорания, чтобы создать цепную реакцию и устроить огненную вакханалию. Доставить их оказалось нетрудным делом: часть бочек, ввозившихся внутрь замка, были заполнены алкоголем для предстоящего празднества. Цвебер вверил управление своей крепостью чуть ли не в полное моё распоряжение и в этом сильно просчитался. Всего лишь один день у меня ушёл, чтобы распределить бочки на их законные места. А в конструкции замка оказалось множество удобных полостей и пустот, подходящих для распространения огня и дыма. Вечером Рудольф должен заставить всю схему сработать, как только проникнет за стены, и тогда механизмы, что держат ворота, не выдержат мощного напора огня и рухнут. И без починки их уже невозможно будет поднять. От качества работы наёмника будет зависеть многое.
-Господин Зальцер?- меня окликнул личный посыльный Цвебера.
-Да…
-Его превосходительство, желает видеть вас у себя через два часа.
Хм… интересно для чего же я понадоблюсь Цвеберу именно через этот промежуток времени? До церемонии осталось всего ничего, а до проникновения Рудольфа ещё около трёх часов. Но всё же отказаться от встречи я не мог.
-Хорошо, передайте, что я приду точно через указанное время.
Вернувшись в свои покои, я откинулся на спинку обитого дорогими мехами кресла и закрыл глаза. Сейчас слишком много мыслей роилось в голове и стоило собрать все и разложить по полочкам. Мира готовилась к венчанию, скорее всего её в данный момент наряжали в платье, которое ещё должно прийтись невесте по душе. А капризы девушки по поводу одежды могут извести многих, но в сроки она в любом случае успеет. Я уже представляю, как, несмотря на все правила, она всё равно будет в том белом лёгком платье и без туфель. Вприпрыжку преодолеет всё расстояние до алтаря и дальше… нет, вряд ли. Скорее всего, она постарается выдержать все неудобства, чтобы в итоге выглядеть так, как подобает невесте. Хотя меня лично устроил бы любой её вид – то всё женские заморочки. Для меня же одеть праздничный фрак не займёт много времени… у мужчин всё чуть проще.
И ровно в те минуты, как я буду давать клятву верности, должна начаться буря. Эх… до сих пор не могу принять произошедшее. Связал свою судьбу с девушкой, которая всю жизнь убивала, не зная жалости, в отличие от меня, существовавшего лишь мечтами. И в итоге соединив наши души, я проникся её жаждой убийств, а она стала больше верить в меня и меньше стараться причинять боль другим. Странная же из нас пара, что уж говорить…
Я улыбнулся своим же мыслям. Когда в голове появляются воспоминания о Мире, всё остальное вдруг уходило на второй план. В другое время я бы позволил себе расслабиться, но сейчас нет. Сегодняшний день должен привнести массу событий…
Люди уже готовы, со всей своей накопившейся злобой к власти, атаковать замок. Рудольф поспособствует этому, уничтожив опоры ворот. Но некоторые моменты будут иметь другой вид, нежели чем я представлял изначально. Цвебер… этот уверенный в своей правоте князь назначил встречу раньше, чем планировал с ним встретиться я. Получается, увидеть его лицо, когда в замок ворвётся бушующая толпа, мне уже не удастся – придётся убить его прямо в тот же момент. На церемонии он присутствовать всё равно не собирался, для князя, по его словам, это совершенно «нежелательный процесс». А значит время для проведения бракосочетания у меня ещё будет…
Да, всё сложилось в боле-менее ясную картину. Осталось лишь дождаться срока…
-О, Зальцер! Рад вас видеть, прекрасно смотритесь, жаль, что для такого события…- засмеялся Цвебер, как только я зашёл в его покои.
-Для меня – это праздник…
-Поначалу… ну ладно не будем об этом, пройдёмте со мной в трапезную комнату? Там открывается превосходный вид на город. И мне очень хочется, чтобы вы испробовали вино, доставленное моряками аж с Востока. Уникальный напиток, у которого есть одно удивительное свойство, но о нём позже.
Сказав это, чиновник вышел из гостиной и, пройдя по небольшому коридору, открыл дверь в маленькое, но уютное помещение, в котором стоял небольшой стеклянный столик, такие же удобные обитые звериными шкурами кресла, как и в гостиной, а на стене располагалось три огромных окна, с которых действительно открывалась занимательная панорама города. 
-Вы имели в виду именно этот город, господин Цвебер?- спросил я, как только увидел в окне то зрелище, ради которого ушло столько времени на убийства и махинации…
Огромная толпа людей вышла на улицы. У многих имелись средства нападения: в основном сельскохозяйственные орудия и подручные материалы, но некоторые обзавелись и холодным оружием, а на крышах домов засели группы с луками и даже арбалетами. Эта толпа, словно неспокойная гигантская волна, двигалась в сторону замка, когда вокруг уже сформировалось первое кольцо оцепления. Для меня это представление было долгожданным и оттого невыносимо захватывающим. Сейчас в этом безумном стаде, которое было создано нашими с Мирой силами и содействием Рудольфа, я чувствовал ту сильную волю, что казалось, погасла в людях давно. Будто в той песне, исполненной Мирой во время бала – передо мной расстилался Город Пустых. Вся грязная беднота вышла на восстание в поношенных одеждах и лохмотьях, кто-то в мундирах, оставшихся от военной службы, кто-то в доспехах снятых со стражников. Вот он - результат деятельности нынешней власти! Вот к чему привела эта бюрократическая грязь в лице чиновников и церкви! Сейчас можно было невооружённым взглядом увидеть, насколько обеднел народ одного из самых крупных городов империи. И вот поворотный момент - сегодня у этих «пустых» появилась воля бороться. Я сам никогда не был на их месте, и из-за этого высокомерие не давало право относиться к ним хоть с толикой уважения. Для меня вся эта толпа такой же расходный материал, как и для Цвебера. Но в отличие от этой личности консервативных взглядов, я стремлюсь вести эту толпу по пути изменений. Потому что мой отец сложившиеся устои не считал правильными, потому что заменить все детали заржавевшей системы общества - его мечта. Потому что хочу, чтобы людей с таким прошлым, как у Миры было меньше. И чтобы такие самодовольные консерваторы, как Цвебер, не сидели у власти. Чтобы не осталось надобности в убийцах вроде меня… исчезло стремление достигать праведности путём уничтожения и разрушения. Ради этого, думаю, стоит дать этим людям шанс доказать своё место в мире…
-Этот? Нет. Скоро улицы будут куда красивее, когда отчистятся от той «грязи», что скопилась внизу. Вы думаете, у них что-то выйдет? Нет, Зальцер – это же просто сброд, которых направили в загон, как глупых овец, участь которых - быть забитыми насмерть. Они хотят крови, и они её прольют. Присядьте, давайте же выпьем за благополучный исход сегодняшнего вечера…
Сказав это, Цвебер принялся разливать вино по бокалам. Тёмно-красное… в голове сразу же возникли ассоциации с кровью. И ведь действительно удивляло – она была слишком идентична по цвету.
-Вы сами наливаете, когда у вас есть десятки слуг в замке? Впервые вижу такую личность среди знати…- подметил я.
-Чему тут удивляться? Зачем стоит кого-то напрягать, когда можешь сделать сам? Я не из ленивых правителей, что лишь лежат на диванах и смотрят, как им деньги сами приходят в руки. То, что на самом верху сидят одни разжиревшие и оглупевшие от жадности паразиты - миф, разносящийся в виде слухов. Ведь так мыслить приятней для тех, кому на вершину власти не добраться никогда. Им проще ругать наше общество и потешаться над её представителями – в этом и суть простого человека. Ленивая и слабая суть… На самом деле, вряд ли что-то получится в жизни, пока не приложишь к этому усилия. Мы с вами старались добиться своих целей, мы предпринимали попытки и рвались вверх, преодолевая множество преград, потому смотрим сейчас на сей цирк с недосягаемой для стада высоты, верно Зальцер?
-Абсолютно…
-Вы отлично понимаете меня, но всё же ваш взгляд явно выражает сомнения в предполагаемом мною исходе сегодняшнего вечера…
Цвебер поднялся с кресла и подошёл к окну. Пока из своего бокала он отпил совсем чуть-чуть. Пока ещё нельзя быть полностью уверенным в том, что яд подействует в столь малой концентрации, но сдерживать ликующую улыбку становилось всё труднее…
-Не сказать, что у меня категоричные сомнения, но…
-И совершенно напрасно,- словно не услышав меня, продолжал чиновник.- Все эти люди – они считают, что правы. Объединились ради цели, которую сами толком не осознают! Но! Те, кто стоят за этой толпой знают цену своих действий. И на самом деле я даже не хочу их осуждать. Как я и говорил: у убийц существует личный фактор толкающих на подобные... деяния. Если бы я смог уничтожить этот фактор, то с удовольствием стал бы работать вместе с подобной личностью. Да, жизнь несправедлива, ведь я бы не желал смертной казни для безумца, что смог вывести опустошённый народ из привычного для них русла бытия и даже направить на конкретную цель. Наоборот, лишь тот, кто готов рискнуть жизнями других, тот, кто убивает в себе гуманность для достижения целей – такие больше всего ценятся у трона власти. Таков и я… У нас схожи убеждения, но различны методы. Объединившись можно достигнуть многого, вместо того чтобы сеять направо и налево невосходящие зёрна хаоса. Это-то как раз бессмысленно… сизифов труд.
Договорив, Цвебер снова сел на кресло и внимательно посмотрел на меня. Я чувствовал, как этот взгляд прожигает меня насквозь. Будто он читал все мои мысли, залез прямиком ко мне в голову и свободно копошиться там. А ведь мне сразу не понравился этот человек…
-Знаете, я всё же немного по-другому смотрю на ситуацию…- наконец прервал повисшую паузу я и сам подошёл к окну, краем глаза продолжая наблюдать за чиновником. Солнце медленно начало своё движение вниз, к горизонту, и грозная сумеречная тень накрыла бушующую толпу. Один за другим, в городе стали вспыхивать огни пожаров. Жгли всё: телеги, вещи, дома богачей. А люди разносили этот огонь всё дальше, превращая город в огненное жерло, готовое своей мощью наброситься на последнюю крепость зла – замок. Наконец, я заметил, что чиновник решил испить вина и, вновь из последних сил сдержав усмешку, продолжил, - власть сейчас абсолютно не способна, что-либо противопоставить этой толпе. Если она вырвется за пределы города, то бурю не остановить. Она пролетит по всей империи, «съедая» всё на своём пути. И когда, покрывшаяся паутиной своих устаревших устоев «верхушка» наконец осознает это, боюсь, старому правлению придёт конец. И знаете, мне кажется тот, кто смог разжечь весь этот пожар революции, должен был просчитать любые мелочи. В частности, то как бунтовщики проникнут в замок…
-Ах-ха-ха, Зальцер, сейчас вы кажетесь мне чертовски наивным! Но ведь не зря же сейчас, именно вы находитесь в моём замке. Не случайно, именно в день вашего бракосочетания толпа атакует крепостные стены! «Подгонять» народ пришлось мне. И ваша очаровательная невеста, у которой разноцветные глаза - да, несмотря на её попытки скрыть сей факт, от меня трудно что-то упрятать – я вижу людей насквозь. Полагаю, из-за этих глаз ей пришлось немало настрадаться… Так вот, всё происходящее в данный момент и есть тот план, что спонтанно, но уверенно рождается в умеющей думать голове, Зальцер. Знаете, когда мне предоставили списки людей, которые присутствовали на знатном балу, обнаружить человека, чей труп не нашли было несложно. Конечно, он попал под подозрение, но… мне показалось: не слишком ли просто? Ему принадлежала земля пропавшего графа, чьё тело так удачно обнаружилось именно перед знатным мероприятием. Я не верю в совпадения и случайности. Но когда пришли допрашивать владельца земли, оказалось, что он выкупил её по сделке. А близ дворца, где проходил бал, этого человека ни разу и не видели. Странная личность… вот только скрываться под ложными именами таит в себе опасность, Зальцер. Или же вас следует называть Филипп цу Рейнер…
Я лишь заулыбался, когда услышал это. Не повернулся, не хотел смотреть в пронзительные глаза этого чиновника. Я его недооценил, но всё равно его минуты были уже последними…
-Убийца терроризировавший город на протяжении двух с половиной месяцев… действовавший на пару с такой необыкновенной девушкой… меня это привлекло. Необычно и интересно. Но всё же ничто не проходит бесследно…
-Ах-ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Бесследно? Что именно, господин Цвебер? Вы можете сами лицезреть результат моих действий. Ваша система, в которую вы так веруете, разрушилась под натиском всего лишь двух убийц! И сейчас толпа готова сжечь вас и всю страну в огне… и да будет так. В этом и состояла моя цель. Плевать на анархию, что распространится потом. Я лишь хочу изменить мир, и скоро, такие как вы, познают, что чувствуют обычные люди. Прочувствуете неведомое вам, сидящим наверху укутавшимся в своих мехах и усыпанным золотом! Это не будет зваться справедливостью, но суть одна: вы и ваше лживое управление получите по заслугам…
-Вы обманываете сами себя…- Цвебер ничуть не изменил выражения своего лица, оставаясь спокойным и непринуждённым. Будто не он сейчас находился рядом с убийцей. Будто не его жизнь висела на волоске. И это немного выводило из себя.- Ваши идеалы надуманы. Вы словно капризный ребёнок - не видите простой, пусть неприятной истины… но я готов простить вам многое, если вы будете работать со мной, моя власть…
-Ваша власть уже совершенно ничего не значит, а ваше время уже на исходе…
-Отнюдь. Вы знаете, в чём же отличительность этого вина? Не во вкусе, который как раз обыкновенный. Если в него попадают инородные вещества, будь то яд или ещё некая примесь, то происходит реакция, и появляются белые пятна на поверхности. Изысканно, не находите? Словно это вино, мы сами – добавь чуть лишнего, что нам неприемлемо, и результат всплывёт наружу, проявляя гадкую натуру. Потому я лишь сделал вид, что отпил из бокала. Но догадываюсь, что вы прячете оружие, как запасной план. Боюсь только, что вы им не воспользуетесь.
Самоуверенный… мне уже хотелось отрезать его голову в эту же минуту.
-Почему же? Я убью вас сейчас, обвенчаюсь с Мирой и со спокойной душой уеду из города…
-Возможно ваш план предполагал такой исход. Но помните личный фактор? Вы же были обыкновенным горожанином с богатым наследством, без собственной земли, который проживал скучную размеренную жизнь в городке по соседству. Видимо всё изменилось, когда вы встретили эту девушку. Мира кажется? Я сам не очень религиозен, ибо, как и вы знаю всю порочную структуру церкви, но… женщины по своей сути являются ведьмами, которые искушают нас.  Это и есть личный фактор. Вот почему я не советую вам жениться. У меня было три брака - все закончились неудачно. И лишь первый был по настоящей любви. Когда-то я был без ума от французской красавицы Жизель, отдавал ей всего себя. Но наступил известный конфликт разума и сердца: первое жаждало власти, второе сгорало от чувств. В итоге я понял, что ради достижения моей цели – встать за рулём управления системой империи и пытаться создать идеальный баланс между слоями общества ради его благополучного развития - придётся пожертвовать любовью. Влияние женщины огромно, мы просто стараемся этого не замечать ссылаясь на некую любовь. На деле лишь искушение, наши животные инстинкты управляют нами, из-за влияния противоположного пола. А когда стремишься к власти, то важно не обременять себя подобными эмоциональными привязанностями.  И знаете, что я сделал тогда, Зальцер? Убил свою любимую жену. Запачкал руки в её крови, но ничуть не раскаивался в этом. Не каждый убийца заслуживает наказания… ведь избавившись от того, кто сдерживает наши желания можно достичь гораздо большего.
-Вы хотите сказать, что Мира мешает мне достигнуть более высоких целей?
-Именно. Женщины управляют нами, когда им это выгодно, а мы не в силах этому противостоять, потому что подобный механизм изначально заложен в людях. Но из женщины не выйдет достойного правителя, поэтому для таких людей как мы с вами, нужно лишь отказаться от этого воздействия, попросту уничтожив его…
-Цвебер, неужели…
-Вы должны принять это, Зальцер. Ваше место находится на верхних ступенях иерархии власти, а вы тратите силы и ум в жалких попытках её сокрушить…
Нервы готовы были сдать, но сжав до боли в мышцах кулаки, я смог удержать порыв гнева и не метнулся к этому ублюдку… ему это только было и нужно.
-Где она? Куда…
-Полагаю, в своих покоях, готовиться к церемонии. А что-то не так?- Цвебер смотрел на меня, не скрывая усмешки, но тон его не выдавал угрозы. Я должен убить его. Я должен…
-Кстати, советую поспешить, Зальцер, мало ли кто прознал о её истинной личности, далёкой от той, которую она показывает на людях,- победно взглянул на меня князь, и я не выдержал – сорвался с места и выбежал из его покоев в коридор. Он не стал мешать, а я не решился напасть напоследок – эффект неожиданности оказался потерян и скорее всего из нашей схватки я вышел бы проигравшим. Или как минимум потерял время, которое должен потратить на то, чтобы найти Миру. Лишь бы с ней ничего не произошло…
-Стоять!- один из стражников замка перекрыл мне дорогу, но ловким движением вытащив кинжал, я выпадом перерезал ему горло, не сбавляя темпа.
Из-за угла вышло ещё двое: один с алебардой, другой с длинным двуручным мечом. Первый среагировал быстрее, но от длинного оружия увернуться не составило труда и, воткнув кинжал в шею, слабое место всех доспех, я развернулся с трупом к другому стражнику. Тот наотмашь ударил по своему мёртвому товарищу, и я свалил его подсечкой, вогнав лезвие в горло. Останавливаться было нельзя, я продолжал нестись вперёд, убивая редко выходящих врагов одного за другим. Кровь разливалась ручьями из разрезанных тел, превратив мой свадебный фрак в фартук мясника. Несмотря на волнение за Миру, я чувствовал небывалую бодрость и радость. Вероятно, это и есть то счастье, что испытывают убийцы. Та самая эйфория, но скорее прострация, в которую впадаешь, когда убиваешь людей, раскидывая их словно кукол одного за другим… плевать на чувства, плевать на личности, мне было плевать на всё… на пути вставали лишь расходные элементами. Я готов был убивать вечно – меня захватило это восхитительное чувство танца с самой смертью. Но этому порыву безумства не давало проявить себя только одно - дорогу, усеянную трупами, я прокладывал к Мире. Единственный человек, ради которого я потерял рассудок, и одновременно она не позволяла сойти с ума. Моя невеста, ждущая опоздавшего жениха в свадебном платье. Жаль, вместо цветов я смогу лишь принести кровь убитых мною врагов, но она не расстроится. В любом случае будет рада…
И тут стены замка затряслись. В ушах загудело, а глаза на секунду застелила пелена. Видимо контузило от взрывной волны… значит Рудольф начал действовать.
Дальше я двигался вперёд, разбирая дорогу сквозь плотный туман. Чёрные клубы дыма от горящих комнат заставляли слезиться глаза. Огонь пожирал всё что мог, разрушал деревянные перекрытия, уничтожал всю богатую утварь покоев. Обитель власти горела пламенем разрушения. Жаль, я не мог насладиться этим зрелищем, а еле передвигая дёргающиеся от контузии ноги, упорно плёлся в выбранном направлении, придерживаясь стены. Люди в панике бегали вокруг, но я лишь отмахивался от них кинжалом: может кого-то убил случайно, а может нет. Я плохо помню всё происходящее в тот момент. Все мои усилия были направлены лишь на поиски Миры… И наконец я дошёл…
Покои находились вплотную к залу, где должно было пройти венчание. Дверь была снесена и тлела рядом. Прорвавшись сквозь стену дыма, я сразу стал искать девушку. Но не видел ничего кроме огня и мёртвых тел.
-Мира!- собрав все силы в голос, закричал я.
Несколько долгих секунд ответа не было, и я уже решил идти прямо в пламя, как вдруг с другого конца комнаты, откуда сквозь разрушенную стену просматривался зал с алтарём, раздался ответ:
-Зальцер! Ты пришёл ко мне…
Не задумываясь, я сразу же бросился на голос. Дорогу неожиданно перекрыли несколько упавших брёвен от перекрытий, которые похоронили нескольких стражников. Мне же проще…
Разобрав преграду, я снова отправился на поиски.
-Мира!
-Зальцер, я тут… рядом…
Она лежала в комнате прямо у выхода на балконы второго этажа праздничного зала. Проход туда был завален, и поэтому у девушки были закрыты все пути отхода. Забившись у дальней стены, где не доставал дым, она улыбаясь смотрела на меня.
В свадебном платье… Длинное, прекрасное, элегантное, белое словно соткано из снега - оно было создано для неё. На ногах блестели, сверкающие драгоценными камнями, туфли. Венец с вуалью упал с головы, и одной рукой она всё ещё пыталась его достать. Пока второй держалась за кровоточащую рану в нижней части груди.
-Мира… зачем… ты же ненавидишь такую неудобную одежду и обувь тоже…- подойдя к ней и присев рядом, спросил я.
-Ведь мы должны были обвенчаться, Зальцер,- свободной рукой она коснулась моей щеки. А я прижал её ладонь ещё крепче к себе.- Я ведь должна была выглядеть подобающе… ради тебя… помнишь ты назвал меня, мадам? Сейчас, наконец, я выгляжу достойно этого…
-Что за глупости… ты же всегда неотразима…
-Впервые я вижу столько своей крови. Я так оплошала… убила лишь двоих и те смогли ранить меня… впервые моя рука дрогнула, когда я вонзала нож в чьё-то горло… это такое странное чувство, будто меня подменили, но я всё равно счастлива… знала, что придёшь ты…
Ей было тяжело говорить: запиналась на каждом слове, растрачивая впустую, оставшиеся силы.
-Ну не мог же я бросить свою музу. Потому примчался со всех ног к прекрасной невесте, а ты успела закончить праздник без меня. Погоди чуть-чуть, сейчас мы выберемся и уедем далеко… вместе…
Я поднялся и принялся искать пути отхода. Выход в зал был завален практически полностью - расчищать его не было времени. Значит, оставался лишь один выход, через который я пришёл. А дальше должны успеть…
Скользя глазами в разные стороны, в попытках выцепить заветный путь отступления, моё внимание привлёк тёмный силуэт, лежащий под завалами внутри зала. У того самого алтаря, рядом с которым я должен был официально стать мужем Миры…
-Рудольф!
                * * *
H;lle! А этот хитрый лис всё продумал! Такое эффектное огненное шоу устроил: наёмник и не рассчитывал, что всё достигнет столь широкого масштаба. Механизмы ворот попросту вырвало из земли, раскидав по округе нескольких стражников в придачу. Толпа сразу же, оглашая пространство яростными криками, рванула внутрь. Рудольф выполнил свою основную миссию. Но острое предчувствие, которое выработалось с годами опыта подсказывало, что у Зальцера не всё гладко. Придётся пробираться внутрь, чтобы вытащить своего работодателя в случае чего…
Происходящее уже несколько отходило от первоначального плана - Рудольфу пришлось начинать атаку на час раньше. Но тут просто не оставалось выбора: подкрепления из других городов уже близко, а замок нужно захватить до того, как они пресекут восстание. Кажется, в массы была внесена дезинформация, о том, что армия поддержки лишь на подступах к городу. На самом деле оказалось, что они уже внутри. Зальцер предполагал подобный форс-мажор, и расписал план действий, если события будут развиваться неблагоприятным образом, в том письме…
За размышлениями наёмник понял, что теряет слишком много времени, когда медлить нельзя ни секунды. Сосредоточившись только на своей миссии, Рудольф тенью скользнул мимо стражников, которые собирались принимать атаку толпы на себя и, с помощью, оставленной Зальцером метки, проник внутрь замка. Наёмнику уже давно осточертело работать как крыса, но сейчас другого варианта не наблюдалось. Подобные планы не предполагали открытого честного боя. Такая уж у его профессии проблема, но почему-то именно сейчас недовольство данным положением вещей разгорелось так сильно. Стареет, наверное…
Внутри царил хаос. Зальцер действительно постарался основательно и расположил все бочки со смесями так, что замок оказался полностью объят пламенем, распространяя удушающий дым и сея панику в его жителях и защитниках. Несколько стражников, которые попытались напасть на Рудольфа, быстро поплатились за это, но следующий отряд убийца решил обойти ввиду нехватки времени.
Получилось ли у Зальцера убить имперского князя? И как прошла церемония у этой парочки? H;lle, может они уже давно мертвы, а он только зря лезет в пекло…
Точно, есть смысл направиться в праздничный зал. Они вполне могли оказаться там, учитывая, что из-за огня и обрушения некоторых деревянных конструкций замка, могли пропасть все пути отхода. И остался единственный – через который прошёл сам наёмник.
Решено – движение в сторону зала. К тому же других вариантов Рудольф не наблюдал. Добраться туда не составит проблем - план-схема, которую ему прислал Зальцер, прочно засела в голове - подобную информацию наёмник всегда запоминал с фотографической точностью. Такова была работа…
Зал, к удивлению, не пустовал. Скорее даже наоборот. Здесь столпилось больше десятка стражников, запертых со всех сторон. А Рудольф смог освободить им один выход снаружи. H;lle! Вот же как нехорошо получилось…
Несколько отчаявшихся лиц: некоторые прикрытые забралами шлемов, другие без защиты вообще, видимо посчитавшие, что при данной опасности она бесполезна – обернулись в сторону наёмника. Все сплошь в негативном расположении духа. Вот и прибежал на трапезу к волкам, везучий же ты чертяга, Рудольф. Хотя всю жизнь был таким…
-Что ж, господа, вижу, вы тут неплохо проводите время, но боюсь, мне придётся немного уменьшить состав вашей компании…- наёмник встал так, чтобы видеть всех врагов и, отстегнув плащ, который верой и правдой служил ему маскировкой не один год, достал припрятанный меч. Шансов выйти победителем было чертовски мало, но зато… да, сейчас он хотя бы будет сражаться, как подобает его личной эстетике убийцы…
Стражники первым делом стали брать его в «клещи», заходя с разных сторон. Предсказуемо, но из этого нужно было срочно выходить…
Тут в глаза бросилась необычная планировка зала. Его либо ещё достраивали, либо переделывали в другой вид. Об этом говорило множество перекрытий, державших потолок, и незаконченные деревянные балконы, расположенные по противоположным сторонам у стен, ближе к дверям парадного входа. Шли они только до середины, и оставалось совершенно неясно, в чём же их надобность. Плоховато зал для церемоний подходил, но для боя как ни странно в самый раз. Горящие опоры балконов, готовы были обрушиться от слабого удара…
Рудольф рывком добрался до левого опорного столба, у которого стоял один из стражников. Не ожидавшая такого напора жертва, за секунду была проткнута мечом, но наёмник не остановился на этом и напал на второго рядом. Остальные уже сорвались с мест, решившись напасть одновременно.
Парировав удар, Рудольф избавился от второго и, когда остальные оказались близко к балкону, обрубил горящую опору, сам успев вовремя отпрыгнуть в сторону. Охваченная пламенем конструкция не выдержала этого и рухнула на нескольких стражников. Количество попавших под обломки стражников, Рудольф посчитать не успел - ещё пятеро кинулось на него единовременно. Тут уж не оставалось выбора, как идти в прямое столкновение.
-Вот это для меня истинное веселье, господа,- хищно улыбаясь, провёл пальцем по кровавому лезвию наёмник и ринулся в бой.- H;lle! Радость от попадания клинка в плоть никогда не покинет душу Klinge!
Сейчас адреналин в его крови бушевал, гармонично сочетаясь с неистовой жаждой убийств, заставляя радоваться пролитой крови, словно дитя. Из головы уже давно вылетела, сколько лет своей жизни он убивал, сколько пролил чужой крови за это время. Сейчас он получал своё, теряя собственную… капля за каплей. Несмотря на мастерство, ранения появлялись одно за другим. Видимо, всякий путь, залитый кровью врагов, закончится алым пятном под собственным телом. И плевать! Боли не было, наёмник никогда не почувствует себя жертвой! Ведь главное веселье! Важна лишь та радость и счастье, которые получаешь от каждой жертвы. Скольких он убил… десятки? Или же число перевалило за сотню? А может количество жертв уже давно больше тысячи! Сейчас он нисколько не жалел о собственном пути. Настоящий убийца должен умереть залитый кровью: своей и врагов его…
В пылу схватки наёмник и не заметил, как сорвались горящие перекрытия у потолка. Каменные обломки рухнули прямо на сражавшихся бойцов. Рудольф успел среагировать лишь в последний момент, но всё равно неудачно – раны, нанесённые противником были слишком серьёзны…
Тело придавило кусками каменного потолка. Наёмник не чувствовал боли, он жалел лишь, что дурацкие обстоятельства не дали ему закончить сражение самостоятельно. Zur h;lle mit ihm …
Попытавшись отодвинуть свободными руками камень, Рудольф через несколько неудачных попыток понял, что уже не чувствует рук. Крови из убийцы вытекло немало. И видимо придётся вот так глупо оставить свою жизнь в столь неприметном месте…
-Рудольф!
Знакомый голос. Посмотрев в сторону, откуда он послышался, Рудольф с трудом разглядел в горящих завалах Зальцера. Значит этот h;lle всё-таки жив… надо бы ему рассказать про выход…
-Прекрасный вечер выдался, верно Зальцер? Вижу, ты жив - всё получилось? А вы с Мирой…
-Нет, Рудольф…- в его голосе наёмник уловил неожиданные нотки, которых не слышал от Зальцера никогда. Отчаяния и безысходной грусти. Будто ему было уже всё равно… и испарилась та амбициозная и полная ярой решительности личность. Раньше его голос разжигал в наёмнике желание выполнять свою работу решительно и беспрекословно, но сейчас пламя самоуверенности убийцы вдруг резко потухло. Как же быстро люди способны сдаться.- Я не выполнил задачу. Князь жив. Мира ранена… я не знаю, как выбраться из…
-Ах-ха-ха, проклятый h;lle!- не выдержал и засмеялся наёмник.- От кого я это слышу! Ты же вроде как благородный убийца, Зальцер, не подводи свою честь. Не хочу сдохнуть напрасно, помогая слабаку…
-Я проиграл, Рудольф…
-Заткнись! H;lle, h;lle, h;lle! Ну почему вечно так выходит? За что я сражался, Зальцер? Какие цели преследовал? Почему я должен помирать, так и не узнав ответы? Видимо, настоящий чёрт сбил меня с пути… Оставь свои слабости и эмоции – у обозначенного выхода я, как договаривались, оставил повозку, вы можете сбежать вместе с Мирой. Путь, которым я прошёл в замке отмечен, ты поймёшь. Бегите, прячьтесь, делайте что хотите, теперь мне уже всё равно – я свою роль отыграл…
-Спасибо, Рудольф. Ты…- он запнулся, намереваясь сказать что-то, но выдавил лишь нелепое,- прощай, мой друг…
-Да какой я тебе друг, поганый феодал…- засмеявшись, себе под нос пробубнил наёмник.
В потолке зияла большая дыра. Сейчас было время зимнее, и солнце садилось рано, поэтому на тёмном ночном сияла только одна, гордая и довольная своей индивидуальностью, луна. Единственный свет в ночной тьме. Чёрт знает, что она представляла собой, говорят небесное тело за пределами нашей Земли, но тех, кто поддерживал эту теорию церковь сразу клеймила еретиками, не давая научным стремлениям людей двигаться вперёд… может быть даже наш мир был бы не так сер и пуст, если б мы просто знали, что же такое - луна, но Рудольф быстро отбросил эти мысли. Его это не волновало, только не в последние минуты жизни. Сейчас на фоне блестящего диска он видел это лицо из прошлого. Такое знакомое… девчачье. Чёрные густые волосы, разноцветные глаза, улыбка, в которой отображалась наивная детская вера в прекрасное. Так вот кого эта Мира ему напоминала. Память, забитая сотнями жертв наёмника, подбросила ему сюрприз под конец. Единственное о чём Рудольф в своей жизни жалел больше всего…
«…-Что ты делаешь одна на улице… где твои родители? Где ты живёшь, помнишь?- спросил я, увидев медленно бредущую по дороге темноволосую девочку в белом платье. 
-Я… потерялась…- постоянно всхлипывая и растирая маленькими кулачками слёзы, сообщила она.
-Всё хорошо, я помогу найти твоих родител…
Договорить я не смог. Она посмотрела на меня своими большими глазами разных цветов: один был серый, другой зелёный. Неужели это её мне нужно было…
-Как зовут твоего папу, девочка?- h;lle, ну и зачем я это спрашиваю?
-Дир…р…бент…
Вот же напасть… Видимо поиски придётся прекратить…
-Пошли со мной, я отведу тебя к людям, которые помогут найти твоего папу… как тебя зовут?
-Лира,- на её заплаканном лице появилась улыбка, и я уже готов был сдаться, но всё же собрал всю свою бессердечную волю и, взяв девочку за руку, повёл в церковь. Я не мог остановиться – это было моё первое задание. Своего рода крещение в грешники, как бы абсурдно это ни звучало. Но в этом и есть простая философия человеческого существования. Жизнь – это деньги. Люди, дети, чувства – всё ничтожно и пусто. Мир настойчиво заставляет искать пути выживания и, как ни старайся, но, чтобы жить достойно, придётся погубить кого-то другого. Такова мысль, воспитанная во мне церковью. Я уважал святого отца, который, найдя беспризорного мальчишку, не бросил его, но заставил превратить собственную душу в пустоту. Показывал мне глупость людей яркими примерами тех, кто приходил в церковь исповедоваться. Жалкие, вечно жалующиеся на свои беды бедняки. Как будто Богу, даже если он и существовал, было до них хоть какое-то дело. Но те верили, что на небесах они будут жить совершено по-другому. Святой отец насмехался над ними, но отлично играл свою роль. Воспитать из меня прислужника церкви ему не удалось, слишком я отличался характером и складом ума. Поэтому решил сделать из меня наёмного убийцу. При этом, отправив отнюдь не убивать. А я не знал, как быть, моё сердце оставалось пустым, а чувства беспристрастными, какие-либо сокровенные желания просто отсутствовали как таковые. Лишить жизни незнакомого человека? Ну так уж и быть, главное, чтобы я не был одним из тех, кто словно животное тратит своё отмеренное на земле время, бессмысленно веруя во спасение в мире ином, пребывая в бедности в этом. А мне лишь надо, чтобы верх брали не эмоции, а цели и задачи. Что ж… теперь, раз уж взялся, то назад дороги нет…
Поэтому я шёл вперёд и держал за руку девочку, которая искренне верила моим словам. Она улыбалась и постоянно, что-то говорила насчёт того, какой у неё хороший и добрый отец. Я не слушал. Еле сдерживал своё сердце, бьющееся в истерике, готовое убить меня – своего бездушного владельца. Оно же всегда было чуждо к другим, так почему же сейчас выступает против моей твёрдой воли? Сильнейшая боль стреляла иглами в груди. И она была настолько невыносима, что я готов был уже развернуться и всё бросить. Но пути назад не было, не было…
-Папа говорит, что многим не нравится, когда глаза разного цвета. И мне могут даже сделать больно из-за этого…
-У тебя очень красивые глаза…- сквозь зубы произнёс я.
-Правда? Спасибо, herr … как вас зовут?
-Никак… у меня нет имени…- нельзя было отвечать ей. Каждое слово произносил будто не я и от этого становилось ещё тяжелее. И терпеть это стало невыносимо…
-Разве бывает так?
-Вероятно да…
Ну почему так вышло? Если бы я ворвался в дом к Дирбенту, всё вышло бы куда проще. Предъявил бы ему обвинения от церкви и тогда бы… просто забрал его дочь. Не смотрел бы в её глаза, не общался с ней. Схватил как вещь, а не шёл за руку, слушая её приятный детский голос, чувствуя это живое тепло в её ладони. Из-за такой мелочи я уже просто готов был всё бросить, по сути даже толком ничего и не начав…
-Молодец, Рудольф… церковь благодарна, что ты привёл это ведьмино отродье… теперь ты готов стать наёмником. Я дал тебе философию и цель, можешь выбрать свою дорогу или следовать той, что предоставил тебе я, но грех с себя ты уже не смоешь, - священник, оскалившись, посмотрел на девочку, которая ещё совсем ничего не понимала…
-Но… святой отец, она же не виновата…
-А вот это уже не тебе решать, Рудольф,- отрезал тот и грубо приказал,- заберите это…
В тот же момент здоровенный мужчина схватил хрупкую девочку и, закинув на плечо, пошёл за служителем церкви. Она вдруг закричала, слёзы ручьями ударили из глаз. Которые смотрели на меня. Этот взгляд… он пронзал саму душу, заставляя сердце снова сжиматься от боли. Одно лишь действие отделяло меня тогдашнего от меня сегодняшнего. Что-то тёплое медленно потекло по щеке. Неужели слеза? У меня? Почему всё так глупо выходило… я ведь должен был просто убивать, но в итоге погубил за раз две души. Которые я ещё мог спасти, ведь она ещё тянула ко мне свою руку…
-Спасите! Пожалуйста!!! Спасите, herr Рудольф!!!
Когда я услышал своё имя, то просто не смог сдержаться и шагнул вперёд, но диакон резко закрыл передо мной дверь.
-С этого дня ваше присутствие в храме Божием недопустимо и будет караться… на вас вечно будет клеймо грешника, господин Рудольф.
В последний раз я посмотрел на неё, как она молит меня о помощи… и всё. Больше я её никогда не видел. Но это лицо, эти плачущие глаза и моё имя, вылетевшее из её уст… словно отпечатались в моей голове, заставляя каждый раз испытывать нестерпимую острую боль в груди. Тогда клеймо моё было не для общества. Оно отпечаталось на душе у меня самого…»
Судьба - жестокая штука, раз свела наёмника с похожей особой снова. С того дня жалости у него больше не было. Ни к кому и никогда. Вместе с той девочкой, он потерял свою душу, свою человечность. И ничего уже с этим поделать было нельзя…
H;lle, как же всё глупо. Но может сейчас, наконец получив покой, он сможет увидеться с ней и тогда… попросит у неё прощение. Будет просить вечно. Потому что там, в другом мире он больше не захочет убивать. Там деньги будут не нужны. Там не будет погани и алчности. Лишь такие же, как и он - те, кто совершил в своей жизни ошибки и вынуждены всегда из-за них страдать…
-Вот и закончен мой путь наёмника… жаль не сложат об этом песен и баллад, но я их и не заслужил. Убийца ничего не заслуживает, кроме как умереть в бою с такими же головорезами, как и он сам…
Улыбнувшись, Рудольф закрыл глаза. Луна успокаивающе проливала свой тёплый свет на его лицо. Лицо кровавого убийцы, у которого тоже была душа…
                * * *
-Всё в порядке, Мира скоро мы будем далеко отсюда…- я бежал со всех ног, неся Миру на руках, к лазу в крепостной стене, обозначенной Рудольфом. Наёмник отлично постарался, жаль, что в последний раз.
Весь двор замка был усеян трупами. Вокруг уже царствовали вороны, пожирая мёртвую плоть. Основная масса восставших скорее всего была в замке. А Цвебер вероятно уже сбежал, готовя нападение через некоторое время. И можно быть уверенным – он отвоюет город обратно вместе с подоспевшими силами. Всё было напрасно…
-Зальцер, я вижу твоё беспокойство. Ты же ещё можешь выполнить, что задумал…
-Нет… мне уже всё равно. Сейчас я беспокоюсь только о тебе. Ничего не могу поделать с этим…
Наконец, я добрался до повозки и первым делом уложил в неё девушку, накрыв её покрывалом. Миру лихорадило, видимо было заражение. Нужно поторопиться.
Схватив вожжи, я погнал лошадей на запад, прочь из этого города. На случай раскрытия я уже давно приобрёл дом в деревенской местности, подальше от людских глаз. В любых записях эту землю было не обнаружить, поэтому я значился, как феодал владеющий лишь одной территорией.
-А что стало с Рудольфом?
-Он остался там. Не смог выбраться.
-Тебе жаль его?
-Нет. Он всего лишь обычный убийца. Такой же, как и все, только хорошо умел драться, и любил выпить дешёвого пива.
-А мне кажется, у него была душа. Глубоко внутри. Он ведь так похож на меня, потому я это чувствую…
-Может быть… может быть…
Лошади неслись на полной скорости, а холодный ветер дул в лицо с невероятной силой, готовый снести меня с повозки. Ко всему этому прибавилась метель: снег крупными хлопьями летал повсюду, забивался в глаза, затрудняя обзор.
-Как холодно…
-Потерпи немного, мы скоро приедем. Совсем скоро…
У меня и самого пальцы уже окоченели, но вожжи я не отпускал. Нельзя было позволить себе расслабиться, ведь только от меня зависела сейчас жизнь Миры. До деревни, к которой я ехал, было на самом деле ещё очень далеко – хорошо если к утру доберёмся. Остановки делать придётся, но возможно попадутся места, где Мире окажут хотя бы первую помощь.
Вот как оно всё вышло. Совсем недавно я был на вершине, созерцая измученный горящий город, словно король, а в итоге бегу из него как побитая собака. Видимо, в чём-то прав Цвебер – личный фактор оказался для меня дороже всего остального. Выбирая между властью и любовью, я не задумываюсь побежал к Мире. Хотя уж об этом нисколько не жалел…
                IV               
                Не увидишь ты больше рассвет в крови,
                После боя остался ты пуст внутри,
                Исчезли с тобою враги твои,
                И остался ты один
                Навечно, во тьме пустоты и без сердца,
                Без надежды снова увидеть знакомые лица.
                Без любви и тоски
                Без силы и без лжи
                И ведь всегда ты был один
                Один из всех, кто был живым…
               
-Значит в том восстании был повинен ты… странно, получается Цвебер даже не стал преследовать тебя?
-А что в этом удивительного Винтер? В том сражении я потерпел поражение и ушёл зализывать раны, а он получил повышение и теперь находится ещё ближе к императору. Думаешь для него имел значение тот город, что находился в его подчинении? Ничуть. Такой же эгоист…
-Зальцер, я… не думал, что ты мог продвинуться настолько далеко. Пойдя наперекор всему, ты поднял народ. Отголоски того события ещё долго разносились волнениями в других городах. Империя грозила погрязнуть в смуте. И ты был вынужден остановиться из-за Миры. Она была той, кто подтолкнула тебя к действиям и одновременно оказалась преградой для окончательного достижения твоих целей. После всего, что я услышал не хотелось бы называть её ведьмой, но выходит…
-Да, по твоим убеждениям так и получается. Но цвет глаз не может быть показателем личности человека. Мы есть те, кем значимся для самих себя и кем стараемся выглядеть в глазах других. Жаль, что люди часто рассматривают нас иначе. Я не думаю, что Мира была преградой, мой друг. В тот момент она оставалась единственным смыслом моего существования…
-Что же стало дальше? Неужели ты всё прекратил?
-Я поселился с Мирой в отдалённой деревне. Конечно люди подозревали, что я был из высших сословий, видимо слишком выделялся, но всё же нам всячески помогали. Врач… сказал, что у Миры началось заражение крови. Это являлось неизлечимым…
-То есть…
-Времени могло и не хватить. Я стал терять в себе остатки рационального разума, и поэтому решил активно действовать, чтобы окончательно разобраться во всём. Закончить самое главное. Помнишь наш разговор после того, как я вышел из приюта?
-Да… каждое слово…
«…Кажется эта наша последняя встреча, как друзей, Винтер,- сказал я, подходя к дверям церкви. Мой друг стоял у крыльца в одеянии священника и грустным взглядом следил за моими шагами.
-Зальцер, если ты на меня в обиде за тот случай…
-Нет. Обида – это пустое. Дело в другом. Ты теперь служитель церкви. Ты мой враг.
-Не говори так! Почему ты так гневно настроен против веры?
-Потому что именно из-за неё погиб мой отец! Я уже всё решил, Винтер. Знаешь, за эти годы в приюте я совершил так много грехов, что по твоим «меркам» уже не заслуживаю прощения. И поэтому я сделаю то, что должен: уничтожу эту власть и увижу церковь в огне. Однажды мои руки будут в крови. Я встану на путь грешника…
-Ты говоришь об этом здесь, оскорбляя меня и мою веру…
-Я пришёл попрощаться, мой друг…
Я протянул ему руку. Винтер смотрел тогда злобно, но так будто ему было жаль… его ладонь ударила по моей с громким хлопком.
-Я не буду пожимать руку такому как ты, еретик! Твой отец не желал этого. Он всего хотел достичь мирным путём, ты просто оскверняешь его мечту, Зальцер! Как низко ты пал! Собираешься встать на путь, который ведёт лишь к гибели и хаосу!
-Он был просто слаб. Поэтому и проиграл. Мне плевать на средства – главное результат. Мне уже нет прощения за то, что я сделал в приюте. Мне пришлось отправлять детей на страдания. В этом мире не осталось ничего, что заслуживает снисхождения, Винтер. Ради тех, кого я погубил или кому нанесу вред в будущем… ради них, я изменю систему любыми методами…
Сказав это, я развернулся и пошёл обратно. Главное было не оборачиваться. Я не хотел навредить Винтеру, не хотел делать его врагом, но должен был сказать ему о своих намерениях. Отныне мы по разные линии фронта, и я хочу, чтобы он самолично убедился в неправоте своей стороны…
-Глупец! Ты недостоин своего отца…
Я уже не слышал его крик. Мне было абсолютно всё равно…»
-Помнишь тот день, когда умер мой отец? Да, я вернулся в ту церковь, чтобы отомстить. И узнал кое-что важное… и это изменило многое.
                * * *
Священник, подходя к церкви, сразу почувствовал неладное. Время было уже вечернее, и люди ещё приходили помолиться, но он почему-то ощутил угрозу, увидев, что двери парадного входа чуть приоткрыты.
Переступив порог, сразу же стала очевидна причина его беспокойства. В зале сидело несколько прихожан, около десяти человек. Никто не шелохнулся, когда он вошёл. Никто из этих людей не совершил никаких движений. Будто они…
-«Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет…» - Евангелие от Матфея, глава четыре. Ваш народ, отец Ризей, погряз в абсолютном мраке, я думаю стоит его направить к благородному свету.
Он стоял у алтаря, перед лицами сидящих, и держал в одной руке открытую книгу, а в другой незажжённый фитиль. Оторвав взгляд от текста, посмотрел на священника. И в его глазах святой отец узрел нечто дьявольское. Ему приходилось видеть такой взгляд у людей, но сейчас… ему впервые стало страшно от того ощущения пустой ярости, наполнявшей этого человека. Если его ещё можно было назвать человеком, а не слугой Сатаны.
Улыбнувшись уголком рта, незнакомец с помощью огнива поджёг фитиль и бросил его на пол. Проследив его путь, Ризей наконец увидел, что всё помещение было забито небольшими, плотно стоящими бочками. А люди так и не шелохнулись.
-Ты оскверняешь Храм Божий, бесовское отродье!- не выдержал, наконец, священник и смело зашагал вперёд. Этого безумного человека следовало остановить как можно быстрее…
-Кхм… «Не думайте, что я пришёл нарушить закон или пророков: не нарушить пришёл я, а исполнить…» Красивые слова, которые апостолы разносили людям, как наставления Господа… жаль, что жизнь распорядилась по-другому, и люди пришедшие помолиться, выполняя эти священные заветы, отец Ризей, вдруг оказались заложниками этой веры…
-Что?- не дойдя несколько шагов до мужчины, священник остановился и посмотрел на сидящих людей. Его лицо вмиг исказила гримаса ужаса. У всех прихожан были ножевые порезы в различных точках: в основном на шее, животе и груди. Их лица были направлены точно на незнакомца, и, абсолютно невидящими глазами, они продолжали наблюдать за тем, как над ними глумятся после их смерти.
-Аха-ха! Каково это Ризей? Испытывать ужас? В твоей священной обители умерли невинные люди, обыкновенные прихожане. А ты ведь привык сам лишать жизней тех, кого называл еретиками и ведьмами…
-Нет! Я никогда…
Но договорить он не успел. Стены сотряслись от мощного воспламенения, и весь зал окатило волной пламени. Священник еле успел упасть на пол, что уберегло его от огня. Поднявшись он увидел, как пламя охватило в зале всё, что могло, считая скамьи, иконы деревянные кресты и надстройки, и лишь впереди продолжал стоять с открытым евангелие в руках, мужчина, посмевший посягнуть на целостность церкви… самого важного места для Ризея…
-Вот и пришёл тот свет праведный, отец Ризей! Подойди ближе! Узнал меня? Вспомни маленького мальчишку, у которого отнял отца…
Чтобы разглядеть его лицо, в ярко освещённом от огня и чёрным от клубов дыма помещении, священнику пришлось подойти чуть ли не вплотную к нему. И тогда ноги подкосились не в силах больше спокойно стоять…
-Всё-таки, как он и говорил… Зальцер фон Вихнер…
-Ты мой враг, Ризей. И поэтому… кхм… «…любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гоняющих вас…» - бред. По мнению твоего Бога, ненависть – это порок, но при этом самому всевышнему должно играться с нами как ему угодно, а мы должны его только уважать за это? Здесь сокрыты ваши ложные истины, здесь твоя вера, твои идеалы. Они тоже враги мои. А с врагами я разбираюсь не по заветам…
-Ты ничего не понимаешь! Моя церковь – она действительно помогает людям! Я не беру с них денег! Я не заставляю их следовать за мной! Просто люди верят в силу Господа!
-Так пусть же она сгорит в огне…
Я, наблюдая за реакцией, впавшего в полное отчаяние Ризея, бросил евангелие в огонь. Пламя охотно приняло «пищу» и скрыло «святые писания» от наших глаз. Сидя на коленях, святой отец был полностью опустошён. Но по моему мнению этих страданий для него мало. Разрушить и уничтожить святые идеалы – это одно. Теперь я должен избавиться от врага также, как и он избавился от своего.
-Пошли, Ризей, я с тобой ещё не закончил…
Хлёстким ударом, сбив святого отца с ног, я схватил его за руку и потащил за собой словно безвольную куклу. Поначалу он молчал, но потом вдруг из его уст стал раздаваться громкий безумный смех. Что порядком раздражало.
Я был один. Я чувствовал, как моя душа сгорает в этом огне, но не было рядом Миры, которая направила бы моё сердце по правильному пути. Придала бы ему сил и надежды. Из-за её болезни мне пришлось оставить девушку в деревне. Приезжать обратно в этот город было опасно, но для меня это являлось важной целью. Здесь мною и Мирой было уничтожено практически всё духовенство. Кроме самого главного врага – Ризея, которого я решил навестить в последнюю очередь. И сейчас настал тот момент, когда я должен был решить то, что не смог сделать в детстве.
Бросив тело священника в ту самую комнату, где был распят мой отец, тот перестал смеяться, и видимо понял каковы мои намерения.
-Думаешь, подобное наказание как-то изменит суть твоего варварского убийства и избавит твою душу от вечных мук и терзаний в аду?
-Нет. Просто я хочу, чтобы ты испытал ту же боль, что причинил отцу в тот день. И заставил почувствовать меня.
-Ха-ха-ха, аха-ха-ха-ха!- снова засмеялся в полный голос священник, когда я стал прибивать его тело к кресту на стене. Он не сопротивлялся ни капли, и даже, когда штыри вошли в его плоть, не издал ни звука боли. Только смеялся…
-Знаешь, Зальцер… ты вырос, но в душе такое же глупое дитя! Гонишься за слепыми желаниями, думая, что совершаешь праведную месть во имя отца. Но всё вышло так, как и предполагалось… ты всего лишь марионетка.
Священник говорил спокойно, но по сжатым зубам было заметно, что он еле сдерживается, чтобы не закричать от боли. И его слова насторожили меня, заставив слушать дальше.
-Я хоть и принадлежу к духовенству, но никогда никого не убивал. Я не отправлял людей на костёр, не назначал казни. Я вообще был непричастен к инквизиции, как и моя церковь…
-Но при этом, именно здесь я обнаружил труп отца, над которым ты безжалостно насмехался…
-В этом и состоит твоя наивность, Зальцер. А ведь я не верил ему, но сейчас… могу сказать, что твой отец всё продумал идеально…
Изо рта его начинала течь кровь. Но то, что он сказал, неожиданно сильно заинтересовало меня, и потому я не позволил ему умереть быстро…
-О чём ты? Говори!
-О том, что всё, ВСЁ, что ты сделал было спланированно твоим отцом, Зальцер. Я не убивал его, он сам согласился быть распятым в церкви. Именно в этой церкви, потому что он часто общался со мной. Мы неплохо ладили, ведь он желал справедливой религии, этого желал и я. Ты думал, что он не верил в Бога? Глупец! Твой отец приходил каждый день просить у меня отпущения грехов. Корил себя за свои слабости, за то, что не в силах изменить мир, который вызывал у него лишь жалость и с каждым днём увеличивал пустоту в душе… тогда, в тот злополучный вечер, он принёс себя в жертву, сказав мне выставить всё так, будто виновата в этом церковь. Я не поверил в его задумку, сочтя глупостью, но всё же последнюю просьбу умирающего выполнил.  Он не мог ненавидеть мир в агрессивной манере, но понимал, что по-другому его не изменишь. И тогда он решил просто воспользоваться тобой. Чтобы ты выполнил всю грязную работу за него, чтобы ты посредством его действий возненавидел религию и власть. Чтобы ты смог изменить этот мир. Он говорил о тебе просто как об инструменте для достижении своих целей, а не как о сыне. Я же не хотел ему противиться, ибо он часто помогал мне, не давая моей церкви прийти в упадок. Он видел с каким трепетом ты смотришь на него, как веришь ему. И ты всё сделал так, как он и хотел. А в итоге что? Теперь всё, ради чего мне стоило жить разрушено. Надо было всё же поверить ему и отказать в этой безумной затее. Твоя ненависть… она вылилась в страдания невинных. Ты уничтожил не только мои идеалы, Зальцер. Ты уничтожил то единственное, что смог создать твой отец ради этого мира. И то лишь потому, что он хотел указать тебе тот единственный путь, по которому ты в итоге и шёл точно слепец…
Эти слова повергли меня в шок. Сейчас я, как и в ночь гибели отца, стоял в ступоре не в силах, что-либо сделать. Мои цели, идеалы, мечты рушились на глазах, распадаясь в песчинки. И не было рядом Миры, чтобы сберечь меня от попасти. В душе возникла та самая угнетающая пустота…
-Аха-ха-ха! АХАХАХАХАА! Значит вот как отец? Вот за что я тебя должен был ненавидеть! Ты просто превратил меня в марионетку своих целей, развёл как дурака своими мечтами! Ха-ха-ха! ХАХАХАХА!
Я не мог сдержать истерики, вырывавшейся в эмоциональном порыве из груди, выплёскивавшейся в пустые слова и громкий безудержный смех. Я сейчас не мог осознать своего существования. Кто я? Зачем пришёл сюда? Появился, как «инструмент» достижения целей моего отца… глупец, никчёмный и слепой t;lpel …
-Зачем? Почему ты врал мне всё время? Ты дал мне идеалы, цели, мечту! Как ты мог, это всё разрушить, отец? Урод! Погань! Гори тысячи лет в страшном аду, в который тебя должна была низвергнуть твоя вера, и-за которой ты молился, как никчёмный слабак! Будь ты проклят, за то, что оставил нас с матерью одних! Хотел использовать меня? Потому что сам был слаб? А я добился! Я оказался на вершине охваченного огнём мира, который ты так хотел изменить! Но в итоге я, твоими учениями, стал терять с каждой минутой всё больше себя самого… вместе с жизнью Миры. Я оказался таким же слабаком, как и ты! Но кое в чём ты всё же проиграл - для меня судьба другого человека, оказалась важнее твоей мечты! Мира значит для меня больше твоих идеалов! И нет, я не сойду со своего пути, только уже не буду твоей куклой! Мир изменится… благодаря мне или нет – это будет неважно. Слышишь? Мои руки в крови сотен жертв – из-за тебя. И если я попаду в самые глубины ада, то заставлю ответить за всё…
Весь этот монолог я стоял перед крестом, разводя руки в стороны, и выглядело это так, словно обращался к уже мёртвому Ризею, которого мои глаза, впрочем, не видели – перед безумным остекленевшим взглядом висело тело мёртвого отца, как в ту злополучную ночь. Я не мог перестать изливать всю ненависть на него, но ещё больше приходилось ругать самого себя. Ведь несмотря на то, что я просто следовал его продуманному пути, именно за мной была вина, что проглядел всё самое важное. И оказался ни с чем. Стал пропадать в пустоте, уничтожаемый неудержимым для одного человека напором этого мира…
Успокоившись, я бросил горящий факел в лужу пролитой горючей смеси и, окинув помещение взглядом в последний раз, вышел на улицу. Огонь уже вовсю пожирал церковь, в которой было полно деревянных конструкций, хотя её каменная основа всё равно не разрушится. Потом это место превратят в ещё одно логово лжи для вытягивания денег под предлогом того, что благодаря силе Господа, храм устоял при пожаре. И все поверят, все пойдут сюда, но как оказалось, верить тоже надо правильно. Эта церковь оказалась единственной, что способна помочь людям, хотя бы морально, вместо того чтобы сдирать с них последние гроши. Здесь не было зла и нечестивых служителей. Поэтому, многие в духовенстве будут даже рады, что она сгорела. Больше власти, больше денег… Но я не замечал этого. Осознав, что всё это время приходился марионеткой, понял – я забыл свою настоящую цель. А здесь мог быть опорный пункт дальнейшего распространения «чистой» веры. Которую можно было нести людям и рано или поздно они бы осознали, что та алчная церковь ложь. А за эту стоит бороться. Всё-таки как ни крути, а религия нужна для достижения дальнейших результатов моей деятельности. Уничтожать её было попросту бессмысленно. Хотя… уже неважно - своих ошибок не исправить…
                * * *
Я вернулся в деревню, где меня уже с нетерпением ждала Мира. Единственный в населённом пункте лекарь постоянно следил за её здоровьем, и даже появилась надежда, что несмотря на летальность заболевания, у девушки ещё есть шанс поправиться. Я же старался как можно чаще находиться рядом с ней, но изредка прогуливался по деревне в одиночку. Люди относились к нам добродушно, постоянно помогая в различных бытовых заботах, в коих я был несведущ. И был приятно удивлён, что в подобных местах такое доброжелательное отношение к новосёлам. Привык к городам, и к их бесконечному движущемуся потоку. К пустоте людей. К их безразличию и инстинктивному выживанию. Здесь же все именно жили. Так, как того хотели, радуясь каждому дню, встречаемому различными заботами и мелкими проблемами. Мне было спокойно здесь. И Мире нравилось. Она ведь так редко видела доброту в людях, поэтому сама была очень удивлена. Каждый день проходил в спокойствии и был в чём-то радостным, в чём-то грустным. О том, что я узнал об отце, Мире решил не рассказывать. Хотелось забыть это. Но от её пронзительного взгляда не скрылись мои изменения. Подавленность и депрессия – я не понимал точно ли эти формы психологического состояния относятся ко мне. Но судя по взглядам людей и вниманию Миры, последние события не пошли мне на пользу. Я больше не строил грандиозные планы и не горел желанием снова потягаться силами с властью. Не было желания, и мечта испарилась, словно её и не существовало. Не давала моей душе рассыпаться в прах лишь одна особа. Словно нить связывала меня с землёй, не позволяя полностью пропасть разуму. Мира. Каждый день я проживал для неё и ради неё. И большего мне было не надо…
-Зальцер, я совершенно не замечаю на твоём лице улыбки. Я знаю, что ты сам хочешь спокойной жизни, но вижу – тебе плохо. Смотри, часть твоих волос уже поседела. Почему ты страдаешь? Может, в этом виновата я?- он ухватила прядь моих волос и поднесла к зеркалу. И правда, они стали белыми и сильно выделялись даже на фоне остальных светлых локонов. Пусть это пока не особо заметно, но цвет будет пропадать всё сильнее. И сама голова обросла: обычно у меня была короткая стрижка, а сейчас обзавёлся густой шевелюрой, на лице щетина, которую всё никак не соберусь сбрить. Из-за чего я так отчаялся, что совершенно не слежу за собой? Не видел я в отражении того Зальцера, которого знал всю жизнь. Может это и есть наказание? Хотя… неважно. Мне нет забот думать о чём-то или о ком-то кроме Миры. Так спокойнее…
-Седина - это пустое. Я просто не хочу, чтобы ты оставалась одна.  Не желаю, чтобы мы разлучались даже на секунды. Потому что просто схожу с ума, когда тебя рядом нет. Возможно это побочный эффект деятельности убийцы или просто я потерял нечто важное внутри себя.
-Знаешь, сейчас я чувствую себя настолько хорошо, что совсем забыла, как совсем недавно мы убивали и причиняли боль многим людям. Иногда ведь даже не напрямую - часто косвенно, но лишали обыкновенные семьи счастья. Мы пытались забраться как можно выше всего человечества, чтобы изменить его. А я чувствовала счастье, когда мы работали вместе, но сейчас понимаю, что больше не нужно убивать, чтобы выжить. Пропал азарт, исходивший от сотен зарезанных жертв. Я вижу лишь тебя перед собой и осознаю – большего мне не надо. Я благодарна тебе за то, что ты спас мою душу и не хочу, чтобы пропала твоя. Может, если мы просто так и продолжим жить в этой деревне – это и будет счастьем, Зальцер?
-Freilich , для него оказывается не так уж и много нужно…
-Я боюсь умереть, Зальцер. Боюсь, что ты можешь погибнуть. Я не могу ничего поделать с этим страхом, но всё же смерть идёт за нами по пятам. И ведь мы сами вызвали её…
-И отзовём обратно, если понадобится… мы всё преодолеем. Я же обещал, что ты больше не будешь страдать…
                * * *
Всё шло своим чередом в течение месяца. Зима не сильно портила погоду своими холодами, но с каждым новым днём белоснежного покрова становилось всё больше и больше. А Мира не любила снег. Смотрела на медленно падающие кристальные узоры через окно, совершенно не желая выходить на улицу. Странно, ведь снег, можно сказать, пришёлся бы ей к лицу.
Зима проходила спокойно, а всё ломал голову, как нам быть дальше: остаться тут или двигаться вперёд. Всё сводилось к тому, чтобы выбрать первый вариант. Но судьба в очередной раз исполнила всё по собственному сценарию. Как только я принял окончательное решение осесть в этой деревне хотя бы на несколько месяцев, произошло то, чего я больше всего боялся. Нас всё же не собирались просто так отпускать, особенно учитывая осведомлённость Цвебера о личностях настоящих убийц, посеявших волнения в империи – я предполагал это, но неслабо удивился - как ему удалось найти нас в столь отдалённой от городов деревне? Узнать, что я купил здесь землю было практически невозможно. Значит наше местоположение попросту кто-то выдал. Видимо мои надежды на спокойную жизнь без смены обстановки изначально были обречены на провал…
-Жители деревни! У вас скрывается пара опасных преступников: ведьма, и серийный убийца. Они обвиняются в нападении на имперского чиновника, а также в провокации вооружённого восстания тысяч жителей центральных городов, создав панику и смуту в империи. Количество убитых ими исчисляется за сотни и по решению духовенства и имперского совета - они должны быть казнены. За помощь преступникам и их сокрытие, вы тоже можете подвергнуться наказанию и поэтому…
-У нас не скрываются убийцы! Какое имеют право ваши войска вторгаться к нам!- громко выкрикнул деревенский староста – мужчина пожилого возраста, но выглядевший для своих лет бодро и крепко.
Жители вышли на улицу и встали стеной перед имперским отрядом. Командир, зачитывающий поручение, криво улыбнулся, насмешливым взглядом оглядывая жителей, выставивших земледельческие орудия, точно пики.
-Мы же в одном государстве живём, господа. Но вам не стоит забывать, что данное поселение - вассал, а значит, подчиняется непосредственно городскому управлению…
-Нам плевать – это наш дом! И мы не отдадим наших жителей! Если у вас принято «справедливыми» обвинениями прикрывать свои варварские деяния, то здесь ваш обман не пройдёт! Говорю ещё раз – преступники у нас не скрываются! Убирайтесь!
Все остальные дружно поддержали мужчину. А мне стало страшно. Они не ведали, на что способны имперские отряды. А я знал. В детстве приходилось видеть, как они, привязывая таких вот взбунтовавшихся жителей вассальных поселений к лошадям, волокли их по мостовой до городской площади. Там их ждала только казнь, но обычно большинство не доживало и до неё, прибывая на место с изорванными в клочья телами, расплескавшими всю кровь и разбросавшими потроха по дороге. В их головах нет никаких понятий о гуманности. И сейчас, по сути именно из-за нас грозила опасность всем жителям. А мне совершенно не хотелось, чтобы кто-то из них умер. На моей совести и без того немало невинных жертв, так почему, только я решил, что настало время для искупления, на меня судьба решает навесить новые грехи? Когда ещё встретятся настолько честные и доброжелательные граждане? Они не заслуживают быть убитыми здесь, прикрывая настоящих убийц. Надо отвлечь внимание отряда…
Я решил пробраться в конюшню, но был остановлен рукой Миры. Она, еле стоя на ногах, смотрела на меня и улыбалась. По этому взгляду я понял – одного меня она не отпустит. Но здесь я ещё могу укрыть её…
-Я боюсь за тебя. Уж лучше мне принять весь огонь на себя…
-Нет, Зальцер. Если вместе, то до конца. Решил сбежать от своей невесты?
-Тогда мы больше не вернёмся Мира…
-Мы будем вынуждены проверить каждый дом!- громко выкрикнул тот же командир.
-Только посмейте! Или вы сейчас же убираетесь отсюда или примите на себя кровь невинных людей, стремящихся лишь защитить свою землю! Проклятые варвары!
-Да будет так…
-Они уже начали, быстрее!- я, подхватив лёгкую девушку на руки, выбежал из дома и направился к конюшне. Хорошо, что жилище стояло чуть дальше основных деревенских построек, что пока скрывало нас от глаз солдат. Снег сильно мешал нормальному продвижению, но всё же я смог добраться быстро незаметно. Только всё равно опоздал – между солдатами и жителями завязался бой. В воздух полетели огненные стрелы, всадники бросали горящие факелы в каждый дом, а огонь с удовольствием принимал свою новую пищу. Они не проверяли, не искали нас – просто решили уничтожить все, что видят перед собой. Всё, что пытались защитить простые крестьяне, бескорыстно помогавшие нам… без сожаления они сжигали поселение собственной страны. И сейчас готовы были убить каждого жителя.
-Ты готова, Мира? Держись крепко – поездка пройдёт с минимальным комфортом,- сообщил я, когда мы устроились на лошади. Я сместился в заднюю часть седла, чтобы впереди уместилась худенькая девушка. Обхватив меня руками за шею, она тихо произнесла:
-Я готова…
Ударив лошадь в бока, я вывел её из конюшни, а потом, галопом промчавшись через центральную улицу деревни, направился в лес. Войска безусловно заметили беглецов, но не спешили оставить жителей в покое. Я не видел того, что происходит сзади, но Мира, наблюдавшая за деревней через моё плечо, с ужасом в голосе сообщала мне, что отвлечение не сработало.
-Они… жалкие люди… пришли за нами, а сжигают деревню словно разбойники. Они никого не оставят в живых, Зальцер. Никого из этих добрых людей…
Снег с потоками холодного воздуха летел прямо в лицо, ухудшая и без того не идеальную видимость. Но путь отхода был мною уже продуман заранее, потому я направил лошадь в лес. Там уже приготовлено несколько ловушек и при случае воспользуюсь ими. Но всё же для начала нужно постараться запутать противника, чтобы спокойно скрыться в чаще. Лишь бы успеть доскакать до деревьев.
-Трое преследуют нас, Зальцер,- сообщила мне девушка.
-Значит остальные действительно остались в деревне… ублюдки.
В нашу сторону полетели стрелы. На секунду я всё же решил обернуться и увидел, что один из всадников активно пытается нас догнать, пока двое других следуют чуть поодаль, стреляя из луков. Вряд ли их пока можно воспринимать как первостепенную угрозу - шанс попасть по нам на такой скорости был невелик. А вот от первого нужно избавляться как можно быстрее.
Добравшись до первых деревьев, я сбавил скорость - сейчас начиналась моя территория. Одна из ловушек, которые я приготовил в лесу, будет как раз кстати.
Добежав до небольшой скалы, я остановился, поджидая стремительно нагонявшего всадника. Тот видимо успел почуять неладное, но на такой скорости оказался не способен среагировать на опасность. Сверху на него рухнуло несколько крупных валунов, сбивших солдата с лошади. Подняться ему я не позволил, быстро оказавшись рядом и срубив шашкой голову. Остальные двое только достигли опушки.
Подгоняя лошадь, я снова помчался вперёд. Теперь только один вёл по нам стрельбу, второй заменил павшего всадника, стремясь подобраться ближе.
-Глупая тактика…
Пробравшись дальше, я решил использовать остальной «арсенал» леса. Срубив шашкой несколько верёвок, сдерживающих ловушки на деревьях, мне удалось заставить второго всадника упасть с лошади, но на этот раз всё прошло не так идеально.
Подобравшись к нему, я столкнулся с его мечом, воспрепятствовавшему моему замаху. Далее последовал удар по моей лошади, и животное рухнуло на снег, заливая его своей кровью. Выбравшись из-под бьющейся в агонии туши, я сразу же схлестнулся с противником, который видимо, хотел всё закончить одним выпадом, но я легко парировал его и нанёс удар в грудь. Всё же не напрасно в своё время прошли мои обучения танцам и фехтованию. По сути эти два совершенно разных занятия имеют под собой одну основу. Движения танцевальных элементов могут пригодиться и в бою на мечах. И совершенно не приходилось жалеть о днях, потраченных на оттачивание обеих дисциплин.
Я уже было хотел убрать шашку, но вовремя вспомнил про ещё одного всадника. И как оказалось – поздно. Радуясь лёгкой победой в дуэли, пропустил, как он подобрался к Мире…
Мне не хватило пары секунд, сделать какие-то жалкие полшага, и потому удар его меча не был отражён полностью. Взгляд зацепил тот момент, когда из девушки брызнула кровь. Она, конечно, тоже оказалась не проста и лезвием ножа задела ногу лошади. Та сначала пробежала ещё несколько метров, но потом рухнула на снег, не в силах больше подняться. Последнее, что я заметил, перед тем как мой разум полностью перешёл в другую фазу работы, была рука Миры, уронившая нож из ослабевших пальцев на идеально белый снег. В голове вновь возникло тоже ощущение, которое охватило меня в церкви. Тот момент, когда ты уже не осознаёшь свои действия. Когда остаётся работать только лишь одна часть - убийцы. И сейчас она достигла своего апогея. Я обещал, что Мира не будет страдать. Стремился подарить ей счастье, которого она заслуживала. А теперь вижу, как из неё хлещет кровь, отражающая всю её жизнь. Полную боли, отчаяния жестокого прошлого и кровавых бесконечных убийств. И я не смог избавить её от этого. Не смог…
-Зальцер…
Её голос вывел меня из ступора. И очень вовремя. Враг уже успел встать на ноги после падения с лошади и даже приблизиться ко мне, готовясь напасть. И сразу же наткнулся на мою яростную атаку. Я бил наотмашь, растрачивая на удары все силы, не давая тем самым произвести контратаку. Вражеская подсечка – я успел подпрыгнуть и ударить свободной рукой солдату в лицо. Тот пошатнулся и отошёл назад, выставив меч в качестве защиты. Я же, усмехнувшись его действиям, снова пошёл в атаку. Удар, замах, ещё удар. И он наконец не выдержал и совершил ошибку – парировав мою атаку, произвёл тычок лезвием. Если бы я сражался здраво, то безусловно сейчас был бы мёртвым. Но мой мозг в данный момент соображал по-другому, более хаотично, и его лезвие просто прошло в пустоту… через мою заранее выставленную ладонь. В глазах противника проскользнуло удивление от подобного действия, но долго наблюдать за его выражением лица я не стал, проткнув его тело насквозь.
-Странно, но сейчас я совсем не чувствую боли…- тихо сказал я поверженному солдату, рассматривая, как кровь вытекает из колотой раны.- Как впрочем и ты, а жаль, мне не хотелось, чтобы смерть забрала тебя так быстро…
После этого я сделал ещё несколько рубящих ударов по его лицу, разрезая голову на неаккуратные «ломтики». Ну, талантом к художеству я никогда не отличался.
Убрав шашку в ножны, я подошёл к Мире. Рана оказалась крайне серьёзной – кровь продолжала вытекать из её пореза, видимо была задета артерия. Почему же именно ей достаются все страдания…
Я крепко прижал её ладонь к этому кровоточащему порезу, в надежде, что это хоть как-то замедлит кровь, и, взяв девушку на руки, пошёл вперёд, вглубь леса. На боль в ладони старался не обращать внимания, пусть она и простреливала ежесекундно всю руку. Сейчас следовало уходить как можно дальше, пока не появились остальные солдаты. А больше сражаться я уже не способен. Слабость приливала волнами, норовя свалить с ног, и лишь лёгкое, стремительно теряющее жизнь тело девушки заставляло идти вперёд. Она смотрела на меня и улыбалась, свойственной только ей кокетливой улыбкой, которой удивила меня ещё при первой встрече. Её ладонь легла мне на лицо. Такая тёплая, несмотря на морозный воздух. Это нежное прикосновение заряжало меня силами и, еле переставляя ноги, я продолжал идти вперёд, преодолевая через боль каждый сугроб.
-Зальцер… я… совсем не чувствую своей руки, даже не могу ощутить прикосновение к тебе…
Я молчал, продолжая идти вперёд. Я просто не знал, что сказать ей. Что сделать, чтобы она не теряла с каждой каплей крови, вытекавшей из-под моих пальцев, свою жизнь…
-Это страшно. Будто я уже умерла. И была мертва давно. А сейчас лишь заканчиваю свой путь, как полагается каждому.
-Нет… ещё не конец…
-Не переживай, ты не виноват, Зальцер. Я чувствую, как разрывается твоё сердце… и должна просить у тебя прощения за эту боль…
-Нет, нет…
И всё же я был не всесилен и также ранен. Слабость оказалась сильнее желания. Ноги перестали идти, и я упал коленями на снег, положив девушку рядом. Попытался подняться снова, но она остановила мою руку.
-Я так не люблю снег. А знаешь почему? Он слишком охотно меняет свой цвет, когда на него проливается кровь. И оставляет ярко-красный след, по которому убийцу могут найти. Из-за этого ты не можешь идти со мной…
-Снег – пустяк, не может же он быть всему причиной, Мира…
-Что же тогда не позволяет мне быть счастливой? Почему приходится так расплачиваться? Почему я просто не могу жить вместе с тобой…
-Я… не могу ответить тебе. Что может сказать такой глупец, как я? Глупец, всю жизнь лелеющий безумные и глобальные мечты, строящий планы, которые сам не мог привести в исполнение. Но ты помогла мне их осуществить. Ты оказалась той силой, что подарила мне возможность пойти против всего мира, исполнив мечту, ты выдернула меня из моей скучной обыденной жизни. Без тебя я просто сойду с ума, ибо ничего не смогу. Без тебя я просто стану пустым, как и все. Вернусь к тому с чего начинал…
-Но тебе придётся жить дальше, Зальцер. Знаешь, я о многом жалею сейчас. Жалею, что не смогу передать своей матери, что я до сих пор люблю её. Жалею, что не увижу тот изменённый мир, который мы так стремились создать. Жалею, что не смогу просто оставаться с тобой и прожить счастливую жизнь, держа тебя за руку…
-Мне плевать на мир! Мне всё равно на людей, на власть и церковь! Пусть хоть всё будет уничтожено… я… не выполнил простое обещание, данное тебе… я всего лишь слабый человек… никчёмный, опустошённый. Почему ты уходишь Мира? Оставляешь меня одного… во тьме. Ты знаешь, что я не верю в Бога, но… ты моя вера, моя надежда, мой свет. Моя sch;ne G;ttin …
-Богиня… как наивно и прозаично, но в этом весь ты. Спасибо, Зальцер. Carry Blut mit einem Killer, nannte sie seine Schmerzen …
На её глазах застыли слёзы. Маленькими ручьями они стекали с её лица и падали на блестящий снег. В последний раз я видел её лицо живым. В последний раз эти чарующие глаза смотрели на меня, не скрывая своих чувств. В последний раз ударило сердце девушки, которая умирая, забирала мою душу с собой. Вот к чему всё привело, отец. Все мечты, все потуги свергнуть систему, вся моя вера в то, что за безмерные убийства не будет расплаты. Из-за ненависти, застилавшей мои глаза, я слишком поздно увидел своё счастье. Слишком поздно разглядел своим помутившимся взглядом человека, ради которого готов был отказаться от всего. За любовь которой готов был молиться и верить… я потерял всё и стал никем…
-Мира, я не смогу же... не смогу также жить без тебя. Спаси меня снова, Мира. Спаси меня от пропасти одиночества и пустоты… пожалуйста…- я прижал её к себе, не сдерживая более слёз. Я надеялся услышать её голос. Что сейчас она успокоит меня своим тёплым прикосновением. Я крепко сожму её ладонь и увижу её улыбку. Я ждал… ждал…
Но она больше не шевельнулась. Не сказала ни слова. А значит всё прошло. Ты проиграл, Зальцер. Теперь тебе место только во тьме твоей пустоты…
                * * *
-Хочу заставить себя осознать, что всё это прошлое, а мысли всё равно цепляются за каждое прошедшее мгновение моей жизни с Мирой. В мире нет порядка. Нет справедливости. Нет гармонии. Человек пытается этого достигнуть. Но обманывает сам себя. То, что делается во благо, из-за нашей прихоти и желаний обращается во зло. Если стараемся ради других, то делаем для себя. Люди не могут по-другому. Изменить мир нельзя, пока не изменятся сами люди и в этом, наверное, кроется самое большое противоречие всей моей цели. Давно стоило понять – меня абсолютно не волновала судьба страны. Мне было всё равно на людей, какие бы страдания они не несли, какими бы бедными из-за несправедливости власти они ни были. Я чувствовал лишь равнодушие к ним. Потому что они не были связаны со мной. Они являлись частью общества, но общество – это стадо, которым управляют личности вроде Цвебера. Я отрёкся от этого. С этими людьми меня ничто не роднило. Я не являлся ни спасителем, ни справедливым карателем. Но обычным человеком с обыкновенными амбициями и желаниями. Только ставил себя выше, чем полагалось. Такие люди как я не способны изменить мир, ведь для меня многое значила лишь связывающая нить между моей и судьбой, и жизнью этой необыкновенной девушки. Но осознал я это только в тот момент, когда держал мёртвое тело Миры у себя на руках. Тогда я увидел тот самый конец пути. Дорога, которая могла продолжиться, если бы не мои эгоистичные и высокомерные желания. Вероятно, если не привязался бы я к Мире, то не отказался и от мечты. Но тогда пришлось бы жить такими же обыкновенными серыми бесцветными днями, как раньше. Потому что во мне никогда не было стержня для достижения поставленной цели. А двигался я вперёд лишь благодаря ей…
-Зальцер, я… не знаю даже, что и сказать. После того дня, когда ты сказал, что мы по разные линии фронта… я возненавидел тебя и твоё глупое упрямство, но всё равно продолжал считать другом. Несмотря на наши разногласия – эти споры не были агрессивными, скорее лишь они связывали нас. И мы не переступали границ, пока грань сама не исчезла. В итоге мы оба достигли пика своих принципов. И, как оказалось, твой отец… ты не был виноват в своём пути.
-Я сделал этот выбор, Винтер. Я, а не кто-то другой.
-Потому что тебе было за что бороться. И у тебя ведь получалось! Ты заставил людей поднять восстание, а значит доказал, что система работает со сбоями. Тебе пришлось нести грех, убивая людей, но кем они были? Продажными чиновниками и жалкими обманщиками, скрывающимися под личиной священнослужителей. Я бы не хотел верить в это, но сам сталкиваюсь с такими каждый день.
-А ты служишь им…
-Нет! Я хорошо знал Ризея. Он был моим наставником, и он научил меня, как нести настоящую веру людям…
-Пока не стал инквизитором, потому что так захотел твой отец. И тебе пришлось обвинять людей. Всех, с кого требовалось вытрясти признания в колдовстве или в отвержении Бога. И ты ведь добивался этого не так ли?
-Я не убивал, Зальцер. Это сложно сказать, но…
-И не стоит. Ты несёшь бремя своих деяний сам, а те, кто погиб из-за меня лежат тяжёлым камнем на мне. И этот камень – множество простых людей, которых пришлось убить ради достижения цели. И те жители деревни, которые все полегли, защищая свой дом. На мне вина за каждую смерть.
-Твоя ноша и прошедшее время изменили тебя…за какие сроки ты успел так быстро поседеть?
-Два месяца прошло с её смерти. Я уже и не помню, как проходили эти пустые дни. Ведь я больше и не живу… лишь пытаюсь закончить то, что начал…
-Что именно?
-Историю Миры. Я давно подозревал, что не всё ещё ясно с её прошлым, и есть некая связь между девушкой и первопричиной моей деятельности. Множество подробностей вскрылось уже после её смерти. Постепенно мне становилось ясно, кто являлся главной причиной её страданий. Приходилось постоянно перебираться из города в город – имперские войска не дремали, упорно разыскивая меня. Ну а я, разумеется, нисколько не желал попадаться им в руки – пытался найти ответ. Ближе всего я подобрался к разгадке, когда встретил мать Миры. Я целенаправленно искал её, расспрашивая жителей и выведывая информацию у некоторых силой. И в итоге нашёл. Тогда я желал ей лишь смерти, но всё поменяли обстоятельства. Она оказалась «ключом», который открыл дверь к моей новой цели…
«…В тот день я пришёл на оживлённую торговую площадь, где-то около полудня. Типичный городской рынок: отличался обилием бедняков и попрошаек, стоявших или сидевших целыми рядами, с протянутыми для подачи милостыни ладонями. Обычно на них никто не обращал внимания, ведь рынок посещают не особо богатые люди. Им бы на жизнь хватило, а уж помощь беднякам точно не входила в объём их кошельков. Поэтому постоянно грязные и дурно пахнущие бездомные становились заложниками этого места, не в силах выбраться из пропахшей уличными помоями денежной ямы. И так изо дня в день…
Я нашёл её, стоящую прямо на перекрёстке между торговыми лавками. Из-за того, что власти объявили на меня охоту, приходилось передвигаться как можно незаметнее, хотя вряд ли незаметным можно было назвать человека в чёрном плаще. Лицо скрывал, накинув глубокий капюшон на голову. На тот момент покупателей вокруг сновало было немного, поэтому я, без опаски быть замеченным, подошёл к ней.
Каждый из нас получает по заслугам тех деяний, что мы совершали по жизни. Увидев её, женщину, которая являлась матерью Миры, «подарившею» дочери страшное детство, я всё равно не смог не испытать жалости к ней. Жизнь превратила её практически в ничто…
Поседевшая с, проступающими по всему лицу, явно не по возрасту, морщинами, вымаливала милостыню, что-то произнося своим практически беззубым ртом. А ей ведь немногим больше сорока… оборванные испачканные тряпки в качестве одежды, босые грязные ноги, и абсолютно бесцветные глаза – она была слепа. Пока я лишь наблюдал за ней, не в силах поверить, что это именно та женщина, на поиски которой ушёл целый месяц. Она стояла и просила денег у пустоты перед ней, а проходившим людям хотелось лишь потешиться над ней: кто-то толкал слабую женщину, норовя свалить её на землю, кто-то, видя её дрожащую протянутую ладонь, плевал в неё, но большинство просто проходило мимо. Одним подобная беднячка стояла на потеху, другим казалась нелепым подобием человека, которого лучше обойти, словно она была заразной. А женщина, будучи не в силах что-либо изменить, лишь продолжала просить помощи. Жалкое зрелище, но ожидаемая судьба для такого никчёмного человека…
-Скажите…- начал я, подойдя к ней, но грубая ладонь неожиданно цепко ухватила мой плащ, а белые слепые глаза отчаянно стали дёргаться, пытаясь высмотреть моё лицо. Мне почему-то снова стало жаль её, хотя одной рукой я уже сжимал нож, спрятанный за пазухой плаща.
-Подайте, господин… хоть пару монет на еду… ни куска хлеба за пять дней, готова хоть грязь есть, не могу больше… хоть чуть-чуть…
Она видела меня. Но не внешне, она словно знала, что у меня в душе. Её слепота не смогла затмить зрение, которое появилось исходя из сожалений о допущенных ошибках. Тогда я окончательно понял, что не убью её, хоть моё сердце и требовало этого… когда-то. Пусть простить ей страдания Миры было нельзя, но её дочь, и сама не желала смерти своему родителю. Никогда.
-Вот…- я положил в её руку несколько дорогих купюр, хотя и сам в последнее время был не богат. Но по-другому поступить я не мог…
-Спасибо вам огромное, господин…
-Зальцер. Скажите, вы помните, вашу дочь?
На секунду её лицо застыло. Пропали все эмоции, а из слепых глаз вдруг полились слёзы. Капля за каплей…
-Вы знаете, где моя Мира? Моя маленькая девочка… как я была виновата… как она сейчас мне нужна…
-Она умерла. Я… был её женихом, старался защитить, но не смог уберечь. Перед смертью она жалела, что не может сказать вам одну фразу, чтобы ярко выразить свой отношение к вам…- в этот момент лицо женщины исказилось от ужаса. Видимо она вспомнила, как жестоко обращалась со своей дочерью. Уже представляла себе всю ненависть, готовую выплеснуться на неё. Она не ждала от меня ничего кроме осуждения и злобы, потому что сама постоянно жила только ими. Ограничивала своё сознание одними негативными эмоциями и больше ничего кроме них не замечала.- Она хотела сказать,- я приблизился губами к её уху и тихо произнёс,- что по-прежнему любит вас.
-Любит? Мира... моя маленькая девочка, как же так… любила… будь проклят этот священник…
Священник? Почему она вдруг обмолвилась о нём? Неужели…
Всё вдруг сошлось. Все мои предположения, моё расследование - эта женщина своими последними словами сложила в единую картину. А значит, я уже знал кто моя следующая цель.
Она бессильно рыдала, продолжая держать меня за край плаща. Вот оно как выходит. Может быть, Бога над нами и нет, но всё равно кто-то заставляет расплачиваться за все проступки. За каждую ошибку, за жестокое отношение к людям, которые любят нас. И всё равно каждый живёт с твёрдой уверенностью, что никакой расплаты не будет. А она есть. Только наказание это тоже зависит от людей. Поэтому я исполнял роль этого карателя, чтобы не дать возможности жить в богатстве тем, кто обкрадывал бедных, разрушая их судьбы. Но в итоге также попался под такую же расплату. Эта женщина и правда была не виновата. Всего лишь ещё одна загубленная душа.
Я вырвал плащ из её пальцев и пошёл в обратную сторону, не проронив больше ни слова. Всё уже было сказано. Она ещё пыталась нащупать костлявыми пальцами в пустоте мой плащ, но глаза не могли ей подсказать, что рядом уже никого нет. Она осталась наедине со своей пустотой…»
-Вот значит как… ты хотел убить её, но не смог. Хоть она и являлась одной из причин страданий Миры.
-Она была ещё одной жертвой. Мой друг, мы иногда сами не замечаем, как оказываемся среди тех, кого часто осуждаем. Я думал, что являюсь кукловодом, а на деле танцевал в качестве марионетки. Цвебер считает себя защитником стабильности системы, а на деле лишь прикрывает этими громкими словами истинное эгоистичное и самодовольное лицо власти. Ризей казался мне жестоким убийцей и обманщиком, а в итоге оказался тем, кто действительно помогал людям, ничего не требуя взамен. Рудольф мог убить практически кого угодно, но оказался заложником желаний своего сердца. Мы все – слабые пешки.
-А кто тогда нет? Папа Римский? Император? Это же очевидный факт - мы мало что решаем и всегда есть те, кто играют более важную роль. 
-Нет – тут дело в другом. У нас слишком камерная постановка, чтобы вписывать верхушку власти империи. Но именно с такой сцены выходят те, кто могут изменить весь ход выступления. Я убедился в том, что существует главный «кукловод», после нападения на замок Цвебера. И, как я уже говорил, принялся расследовать это, нащупывая неизвестную мне ещё связь. Благодаря Рудольфу, я узнал, что главное зло притаилось совсем рядом - в этом городе, где мы сейчас и находимся. Здесь расположена резиденция кардинала. Потому наша встреча и проходить здесь. Настало время последнего акта «кровавого пиршества». И от тебя будет зависеть его исход.
-Я не собираюсь помогать тебе в убийствах Зальцер, даже после всего, что ты мне рассказал. Это может оказаться отлично спланированной ложью. Или ты уже давно сошёл с ума, а эту историю выдумал твой больной разум. Тебе сейчас надо залечь на дно и не высовываться, а я не скажу о том, что ты в городе…
-У тебя ведь есть полномочия убить меня, верно? Это ты и исполнишь, Винтер. Ты выполнишь то, что должен, как инквизитор при дворе кардинала.
-Как… ты действительно хочешь, чтобы я убил тебя?
-Когда придёт время, ты сам это сделаешь. Твои идеалы пока слишком сильны, чтобы допустить то преступление, что я собираюсь совершить завтра ночью.
-Но, Зальцер… почему…
-Потому что это можешь сделать только ты. Не впутывай остальную инквизицию – я не окажу сопротивления тебе. Ты будешь следовать за мной по маршруту, который я сейчас укажу, а потом нанесёшь удар…
-Почему ты так уверен, что я сделаю это?
-Я собираюсь убить самого кардинала, Винтер,- я посмотрел другу в глаза, чтобы он увидел серьёзность моих намерений.
-К-как? Но он же…
-Я объясню тебе. Только слушай внимательно. На кон поставлено очень многое, мой друг…
                * * *
-Мы нашли его! Срочно в погоню! На этот раз не уйдёт!- возгласы стражников доносились отовсюду, и я понял, что пора бы уже начинать приводить мой план в действие. Сцена открыта, и последний концерт обещает быть завораживающим. Надеюсь, ты видишь сейчас это, Мира. Я преподнесу тебе кровь всех тех, кто посмел помешать нашему счастью…
Конь галопом помчался по улицам, оставляя за собой подожжённые сеновалы. Многого труда стоило собрать всё то, что сейчас затруднит передвижение врагам, но без этого было нельзя. Финальное выступление должно быть зажигательным. В прямом смысле этого слова.
Один за другим вспыхивали огни на тележках с сеном. Я мчался вперёд по узким улицам, держа в руках факел, стараясь разнести пламя по всему, что попадётся. Сзади уже нагоняли вражеские всадники, но пожары значительно затрудняли их продвижение. Стоило приступать ко второму этапу…
Свернув на улицу, ведущую к дворцу кардинала, я слез со скакуна, но не отпустил его, а привязал к тележке с сеном, которую поджёг и отправил животное вперёд. Сигнал был дан.
В этот момент, с разных улиц вокруг дворца кардинала, вперёд помчалось больше десятка горящих повозок. Словно огненное кольцо, они сжимались вокруг сердца врага, норовя сжечь его дотла. Стоило сказать спасибо тем жителям, что согласились помочь. На подготовку ушло немногим больше месяца, зато результат был вполне оправдан. Как оказалось, властью приближённого к Папе Римскому представителя духовенства, были недовольны многие. Даже несмотря на жестокое подавление прошлых волнений, находились ещё люди, готовые выступить против церковной лжи. Те, кто решили помочь преступнику, потому что верили убийце больше чем власти. А значит, всё было не напрасно…
Я свернул за угол и забежал в старый пустующий амбар. Несколько стражников сразу проскочило за мной. Что стало их роковой ошибкой.
-Кровавый исход, настал же твой час,
 Прими же ты кровь и окропи ею нас!
 Заставь трепетать всех врагов
 Дабы освободить их от жизни оков!
Ловушка сработала как ей и было положено: несколько стрел из заряженных арбалетов вылетело на стражников, убивая их одного за другим. Но за первыми павшими пришли другие. И те уже действовали осторожней. Больше десятка солдат проскочили внутрь, сразу пытаясь добраться до меня, стоявшего на небольшом помосте у крыши амбара, к которому вела лишь одна хрупкая лестница сбоку. Некоторые поспешили забраться по ней, но под тяжестью одного из стражников обвалились доски, и его тело благополучно рухнуло прямиком на спрятанные под лестницей пики. Я, не в силах сдержать смеха, обрезал верёвки, сдерживающие ловушку на потолке. На всех, кто находился в зале амбара упало сразу несколько десятков металлических кольев, создавая из людей подобия решета. Я видел каждую секунду агонии врагов и смеялся во весь голос, наблюдая за этим жалким зрелищем. Солдаты падали передо мной словно загнанные твари. Сейчас я чувствовал, как их кровь, растекаясь по земле, бившая в разные стороны фонтанами из разорванных артерий, попадает на меня и радовался каждому пятну, словно безумец. Сейчас я видел себя обыкновенным маниакальным убийцей, игравший с жертвами, словно с игрушками. Но без Миры я по сути им и являлся…
Те стражники, что забрались на помост, не успели даже добраться до меня – заранее подпиленный пол провалился под ними, и смерть приняла ещё несколько глупцов в свои объятия. Воздастся мне за все убийства, но оно того стоит…
Бросив факел рядом с бочками, заполненными горючей смесью, я вылез на крышу амбара. Здесь я сразу наткнулся на двоих преследователей, которые видимо решили напасть с тыла. Но подобное я ожидал, поэтому постоянными ударами шашки, заставлял врагов уйти в оборону и пятиться назад: к точкам на крыше, в которых толщина покрытия была слишком тонкой, чтобы выдержать вес человека. Но, когда первый отправился вниз пополнить ряды своих товарищей, второй сам перешёл в нападение. Из безысходности, а потому подобное действие являлось ошибочным. Его быстрая и сильная атака ушла в пустоту, и в следующую секунду тело оказалось проткнуто моим лезвием. Пнув труп в ту же дыру, куда провалился его товарищ, я смог наконец оценить обстановку вокруг.
Горящие повозки породили неплохой пожар в округе, заставив стражников дворца отвлечься на его тушение. Но в данном деле им активно мешали жители, которые вышли на улицу и, согласно моей задумке, принялись требовать, чтобы кардинал покинул свой пост, угрожая нападением на дворец. Это приводило стражу в замешательство, так как люди были абсолютно с пустыми руками и пока что угрожали только на словах. А значит, у меня появилась возможность проскочить мимо охранного гарнизона. Только путь по «верху» ожидаемо оказался закрыт - несколько солдат окружили амбар и вели прицельную стрельбу по мне из луков и арбалетов. Я перепрыгнул на крышу по соседству с ангаром и спустился вниз по заранее подготовленной лестнице. Двое жителей этого дома уже ждали меня и помогли выйти, с другой стороны. Сами же они отправили к стражникам, окружившим амбар, повозку с «сюрпризом».
-Не хватает только скрипки и хорошего музыканта – с музыкой всяк веселей,- прошептал я, наблюдая за происходящей картиной.
Повозка, добравшись до солдат была остановлена, а внутрь неё сразу же воткнулись мечи. Это и было их ошибкой. Несколько арбалетных болтов вырвалось изнутри, сразу же прикончив всех, кто подошёл близко к ловушке. Остальных особо не задело, но спесь сбило. Теперь они примут во внимание, что практически вся улица усеяна ловушками. И живыми им ко мне быстро не подобраться.
Что ж, пора двигаться на встречу с кардиналом. Скорее всего, он уже почуял неладное, но сбежать не может – с каждой стороны огонь, лишь с юга свободный выход, но там растянулась река – незаметно покинуть дворец ему не удастся. Самое время начинать атаку.
Проверив наличие арбалета за спиной и шашки на поясе, я направился во дворец. Аккуратно прокрался по одной из улиц, незаметно для стражников, пытающихся совладать с пожаром и одновременно успокоить разбушевавшихся жителей. Это не давало им времени следить за входом, и я без проблем проник внутрь, прицельным выстрелом убив одного часового на крыше. Дальше уже придётся частично прорываться с боем.
Обойдя внутренний двор по краю, я забрался на балконы второго этажа и сразу же прикончил ещё одного стражника из арбалета. Теперь можно было не опасаться, дальних атак.
Выхватив со стены незажжённый факел, я, использовав огниво, позволил пламени осветить мне путь. Трава, которая обильно покрывала стены дворца, как оказалось отлично горела, видимо фанатичные поджоги входят у меня в привычку.
-Убегайте, молитесь и войте!
 Не вам света на горизонте!
 От боли умрите, начните страдать!
 А я продолжу вас убивать…
 Как убийца закончу в конце
 Нашу трапезу пиром во сне.
 Накрою стол пищей из вас
 Заставлю есть тех, кто ещё здесь остался
 Словно падаль сожрёте своих
 И под свой смех закончу сей стих …
Стражники нападали один за другим, но своей шашкой я владел очень даже неплохо, да и ситуация была мне на руку. Сейчас я упивался кровью таких же марионеток, как и я сам. Они не были виноваты. Не они приложили руку к убийству Миры, скорее всего они даже толком никого не отправили на тот свет в своей жизни. Но я был убийцей. Моя рука сейчас словно срослась с шашкой, став с оружием единой рубящей силой. И один за другим враги отправлялись в небытие.
-Как вы смеете так нагло врываться сюда! Вы находитесь в покоях кардинала, служителя Богу!- громко завопил один из священников, стоявший у входа в личные покои моей цели. А их собралось тут около десятка – видимо в панике не знали, где им скрыться. Понадеялись на стражников.
-Надеюсь, он ему помолится перед смертью,- тихо проговорил я, совершив рассекающий удар лезвием по священнику. Кровь из разорванной грудной клетки безоружного испуганного человека окропила меня алыми брызгами. Я лениво оттолкнул, не желавший самостоятельно падать труп, и направился к остальным. Улыбка не сходила с лица ни на секунду. Перед глазами не было людей - пустые существа, живущие во лжи, заставляющие людей класть свои деньги в их карманы, а сами отдаются тем грехам, от которых отвергают остальных. Я был уверен, что казни заслуживает каждый из них. Заслуживают того самого страшного суда, по результатам которого им всем выделят место в преисподней…
-Поганые твари, словно крысы снующие, да проклянёте вы тот день, когда встали на путь вашей лживой религии и предались грешным утехам взамен честной службы во благо людей! Ваши жизни стоят не больше чем и моя, но именно вы будете гореть в аду созданном вашей никчёмной верой! Сколько людей страдает каждый день, вымаливая кусок хлеба? Сколько горбатятся на вас в качестве рабов, не способные даже обеспечить собственные семьи? Скольких из тех, кто имеют отличительный цвет глаз и волос, вы сожгли на кострах, нарекая ведьмами и колдунами? Скольких умных и уникальных личностей вы назвали еретиками? Жаль, что страдания ваши будут недолги, но кара ваша заслужена…
Слова выходили сами собой, словно я зачитывал их как речь. Сейчас вспомнилось, что точно также я проклинал знать собравшуюся на балу. Рядом стояла Мира, с восхищением смотря на кровавый концерт, устроенный в честь неё. Тогда я чувствовал себя выше всех. Власть падала бездыханными телами перед моими ногами, а я дёргал за ниточки управления толпой. Шёл к вершине, чтобы изменить этот мир. Ощущая тепло её ладони в своей…
А сейчас её не было. И осознав это, я понял, что моя речь абсолютно не имеет смысла. Всё сказанное, было лишь отголосками моих слов того времени, когда я был окрылён своим успехом вместе с Мирой. Сейчас же – жалкие отговорки безумного убийцы, с каждой секундой всё больше сходящего с ума…
Моя рука дергалась из стороны в сторону, заставляя лезвие рассекать легко поддающуюся плоть священников и паломников, удобно собравшихся в одном месте. В ужасе заливались собственной кровью, и настоятели многих церквей, и обычные служители, и каждого я убивал без жалости, не разбирая, кто совершил больше зла, а кто меньше. Мой клинок просто стремился испачкаться в как можно большем количестве крови…
-Остановись! Ты думаешь, что ты правосудие? Но ты просто сумасшедший убийца!- закричала одна из жертв, направив на меня большой висящий крест на груди, словно я был дьяволом. Это вызвало у меня лишь смех.
-АХАХАХАХАХА! Я смотрю, края твоего распятого защитника достаточно острые,- я обхватил крест и провёл пальцем по грани специально порезавшись,- чтобы перерезать тебе горло.
Удар нижней частью распятия разорвал артерии на шее священника. Но на этом я не остановился, вогнав половину креста внутрь пореза. Задыхаясь, из последних сил священник попытался вытащить его, но все потуги выходили бесполезными, закончившиеся безрезультатно уже через пару секунд.
-Вот ты и принял смерть от своего же бога…
В холле перед покоями не осталось никого. Лишь десятки трупов и пролитая кровь, которая продолжала растекаться вокруг, заполняя щели и пустоты дворца. Я стоял один, крепко сжимая полностью окрасившуюся в красный цвет шашку. Скоро всё закончится. Надеюсь ты довольна, Мира…
Открывая двери покоев, перед глазами появился тот самый роковой момент, когда я увидел в тускло освещённой комнате девушку, сжимавшую окровавленный нож в руке. Она, безумно хохоча, носилась от жертвы к жертве, упиваясь страданиями каждой. Вероятно, мы теперь с ней чертовски похожи - одиночество свело каждого с ума до такой степени, что привело к бездумному убийству людей без разбора, забывая о собственной человечности…
А нужна ли нам была совесть? Нужна ли миру мораль? Всё равно найдутся в толпе и те, кто за и те, кто против. Всё равно будут те, кто захотят посвятить свою жизнь убийствам, прикрываясь высокими целями или религиозными идеями. Но всё это - притворство. Лишь немногие из нас чисты. Остальные, либо поддавшиеся системе «пустые», либо убийцы ищущие оправдания своей жажде ненависти к миру, либо те, кто на фоне чужого горя и страданий стремится забрать себе больше, чем позволяют их карманы. И никто не способен вовремя остановиться. Все пытаются доказать, что правы именно они. Не существует никакого баланса и не будет никогда. Все живут, пользуясь теми, кто слабее их: либо утешая свой эгоизм, либо бессмысленно стараясь помочь людям, даже таким кто этой помощи и не ждёт. Каждый человек в этом мире давно уже пуст в душе…
-Вот мы и встретились, Зальцер,- кардинал стоял у окна в дальнем конце большого зала, представлявшемся помещением для больших пиршеств. Грузный пожилой мужчина в длинном дорогом платье, обвешанный крестами и золотыми украшениями, повернулся в мою сторону. Его округлое упитанное лицо и характерную лысину на голове, не узнать было невозможно. Старый друг отца…
-Давно не виделись, Линхерн Зойтреч…
                * * *
Зальцер начал приводить в действие свою задумку, с точность до минуты - ровно в полночь. Когда загорелись первые огни, Винтер понял, что всё же придётся проследовать за ним. Он не хотел убивать своего друга, но тот собирался совершить злодеяние, которое нельзя было пропускать мимо. Однако мешать действиям Зальцера, инквизитор тоже не собирался – всё-таки существовал шанс, что слова убийцы могли оказаться правдой. Только за выяснение этого придётся расплачиваться многими жизнями. Всё должно выясниться уже во дворце.
Жертвы появлялись одна за другой. Зальцер расставил по городу десятки ловушек, и стражники, привыкшие идти на пролом, гибли один за другим. Всё-таки в составлении планов и их проработке его друг был расчётлив и безупречен, но в исполнении крайне жесток и безумен. Столько ненужных смертей… ради одной. Чтобы спокойно к этому относиться, нужно уже перестать быть человеком. Лишиться чувств. В Винтера подобное преобразование вселяли только страх.
-Покойтесь с миром…- прошептали губы инквизитора, сжимая в ладони крест, висящий на цепочке.
Зальцер стал продвигаться к дворцу. Нужно было идти за ним. И… если понадобиться остановить его. Сейчас только он мог это сделать…
Перепрыгивая с крыши на крышу, Винтер продолжал наблюдать за происходящими событиями. Большинство стражников, охранявших дворец выбежали тушить пожар, устроенный горящими повозки. И при этом им ещё пришлось усмирять взбунтовавшийся народ, который грозил перейти в агрессивное наступление. Из-за этого страже пришлось стянуть основные силы за пределы дворца. Зальцер всё подготовил заранее, так как распространение огня было выверено с математической точностью. Винтер рассчитывал также воспользоваться этой суматохой и проникнуть внутрь незамеченным. Сейчас было не до разбирательств со стражей по поводу его личности.
Проскочить мимо охранников труда не составило. Убивать Винтер никого не собирался, да и не было у него в этом опыта. Но зайдя во дворец он заметил, что Зальцер оставил после себя длинный путь из огня и убитых…
-Что же ты делаешь… остановись, Зальцер…
Винтер нащупал ритуальный нож у себя за пазухой. Ему не приходилось ещё использовать его, но сейчас может просто не останется другого выбора. Допустить смерти отца инквизитор не мог…
Проследив весь путь до покоев, он решил забраться на площадку, находившуюся чуть выше холла и наблюдать оттуда. Отец стоял в зале, смотря в окно – он явно ожидал прихода Зальцера.
Но прежде Винтеру пришлось смотреть, как его друг с особой жестокостью, одного за другим убивает служителей церкви. В основном это были прислужники отца, которых тот назначил на высокие должности подле себя. Они не отличались верой или благодетельностью. Винтер хорошо знал каждого и мог только надеяться, что однажды их сместят с постов. Но отец назначил его в совершенно другой области. Став инквизитором, он с каждым днём всё больше убеждался насколько лжива и порочна существующая система. Постоянные обвинения на незнакомых ему людей, которые он вынужден был выдвигать изо дня в день. А ведь ему не хотелось, чтобы молодая красивая девушка, с яркими рыжими волосами, была безжалостно сожжена на костре, как ведьма. Не хотелось, чтобы мужчина, занимавшийся научной деятельностью, был признан колдуном и в итоге лишился своего будущего, оставив двоих детей на одной матери, которую вскоре убили в подворотнях, малолетние грабители, а детей отправили в приют, с которого выходят только в качестве рабов. Винтер почитал не в эту религию. Не такой он видел церковь. Из-за этого, обязанности, которые выдвигала его деятельность, он исполнять не мог. Поэтому рассказ Зальцера пусть и заставил его сомневаться ещё сильнее, но не стал откровением. Таковой представала перед ним ежедневная реальность. Действительность, в которой Винтер выступал в качестве наблюдателя, смотревшего, как огонь пожирает людскую плоть за секунды, а жертва извивается и кричит от адской боли в предсмертной агонии. Он мог только смотреть и молиться за то, чтобы они отчистились после смерти. Изменить свою жизнь, состоявшую больше из смертей, чем служения Богу, в которого он так сильно верил – не имелось возможности. Выбраться из затягивающей пустоты ему помог только Ризей, научивший его по-настоящему верить и искать очищение в душе. Только теперь святой отец был мёртв. Убит лучшим другом… 
Сейчас Зальцер яростно и беспорядочно, расправлялся со своими жертвами, разрубая их тела, будто те были не людьми, а какими-то куклами. Сам Винтер слишком гуманен, чтобы сделать подобное, но действия друга осуждать не хотел. Они заслуживали своей участи. Пусть и не настолько ужасными методами.
Закончив, Зальцер неторопливо зашёл в покои отца. Зойтреч посмотрел на него взглядом, уже давно переставшим выражать хоть какие-то чувства. Жуткие и неподвижные серые глаза отца всегда пугали Винтера. Вглядываясь в них, могло показаться, будто человек этот давно мёртв. Безжизненность и пустота отражалась в них, словно составляющая души носителя. Но тот лишь весело отмахивался, что мол, это из-за родовой болезни. Но как-то верилось в это слабо. И всю свою жизнь Винтер старался не смотреть в эти пугающе «мёртвые» глаза при встрече с отцом, отводя взгляд в сторону. Зальцер же наоборот словно изучал их, не боясь смотреть в эту затягивающую пустоту. Хотя он и сам давно уже в ней погряз…
-Как только у тебя получилось пройти сюда, ума не приложу,- покачал головой Зойтреч, садясь на стул во главе стола. Зальцер же стал медленно подходить к нему сбоку со стороны обширного пустого пространства зала.
-Как у тебя получилось оказаться такой лживой тварью, Зойтреч…
-Мог бы и повежливей обращаться, ведь с кардиналом разговариваешь, а я выше тебя по иерархии. Намного причём.
-Иерархия становится ничем перед лицом смерти. Перед ней ведь мы все равны. Власть, которую создал ты и твои приспешники омерзительна и порочна - она не приведёт людей к будущему. Это односторонняя польза: словно паразиты высасываете все жизненные соки из тех, кто стоит на ступень ниже вашей пресловутой иерархической лестницы!
-Убить меня пришёл, Зальцер? Так чего же ты медлишь, разводя бессмысленную демагогию о власти?- гнусавая улыбка расползлась по лицу Зойтреча. Он совершенно не боялся убийцу, стоявшего перед ним. Того, кто только что прошёлся по десяткам мёртвых тел…
-Знаешь, что способно убить кукловода? Простое оружие будет бессмысленно. Он ведь скрывается в тени, прикрываясь другими. Важнее будет содрать с него лживую маску, и тогда его истинная сущность погубит сама себя…
Зальцер подобрался вплотную к отцу. Шашку он убрал в ножны и даже не тянулся к ней, но всё равно больше выжидать было нельзя. Винтер обязан был защитить кардинала. Прости, Зальцер, но видимо ты будешь первой жертвой, которую придётся принести, самолично испачкав руки в крови…
-Стой!- инквизитор спрыгнул вниз и, вытащив нож, бросился на друга. Он был настроен решительно. Нельзя было допустить смерти кардинала. Это была его обязанность, как служителя церкви и сына. Он должен был…
Зальцер лишь усмехнулся, завидев своего друга, и резким движением руки вырвал у Зойтреча правый глаз. Последнее, что успел заметить Винтер, прежде чем его нож вошёл лезвием в грудную клетку друга – крови на месте выдернутого органа зрения не было. Совсем…
-Ты сделал, что должен был… убедись теперь в своих ошибках, Винтер…- Зальцер, продолжая улыбаться рухнул на пол, оставив друга с окровавленным ножом в ладонях. Только что в списке инквизитора появилась первая отнятая жизнь, которую он забрал собственноручно. Вынес приговор в своих мыслях, и осуществил его. Всё как и положено…
Только не было ощущения правильности поступка. Что он сделал: спас отца от смерти или просто убил своего грешного друга? Что же из этой правды является истиной…
-Молодец, сын, я надеялся на твою помощь, и ты оправдал доверие, как инквизитора…- отец похлопал Винтера по плечу, и в этот момент их взгляды пересеклись. Сейчас, на месте выдернутого Зальцером глаза, зияла чёрная пустота. Заросшая рубцовой кожей. На деле глазница отца пустовала уже давно…
«…содрать с него лживую маску, и тогда его истинная сущность погубит сама себя…»,- так сказал Зальцер и «содрал маску» с Зойтреча. А значит, он знал всё. Он оказался прав. Каждое его слово было правдой. В ладони друга был зажат искусственный глаз моего отца. А значит всё прошлое из моей жизни - ложь. 
-Позволь спросить, когда же ты лишился глаза, отец?- Винтер приставил нож к горлу кардинала, смотря в его единственный зрительный орган. Сейчас он больше не страшился этой пустоты. Теперь он знал всё…
-Это… было давно, я…
-Довольно лжи! Почему ты скрывал свой истинный облик? Почему ты не рассказал каким путём заработал свою власть? Сколько людей погибло и пострадало в результате твоей безумной игры? Обманывал меня…
-Потому что ты не его сын, Винтер,- Зальцер, придерживая одной рукой кровоточащую рану, медленно поднялся на ноги.- Больно же ты убиваешь, однако, дружище…кхе, кхе… Вы никогда не были кровно связаны, ты просто должен был стать его наследником.
-Откуда ты…- Зойтреч с двойным удивлением посмотрел на, секунду назад лежавшего мёртвым, «убийцу». То, что главный враг жив и знает слишком много, заставляло кардинала нервничать. Теперь не было смысла больше прикрываться ложью.
-Откуда? Аха-ха-ха… откуда? Ведь я должен был стать твоим зятем. Или ты уже забыл про свою дочь? Ты не видел её кроме одного единственного раза, и даже не узнал насколько она была прекрасна, когда расцвела её юность…
-Мира?- Винтер сделал шаг назад, убирая нож от горла Зойтреча. Кардинал лишь ухмылялся, растирая горло и потихоньку пятясь назад. Инквизитор понимал, что нельзя было давать ему свободу передвижения, но не мог заставить себя что-либо сделать. Зальцер ослабел из-за раны и тоже лишь наблюдал, не в силах исправить ситуацию. Винтер его не убил тем ударом, но ранил серьёзно. Даже смертельно, если в течение ближайшего времени не оказать помощь…
-Что ж господа, видимо карты раскрыты, а значит стоит подходить к финалу столь сильно затянувшейся трагедии,- огласил Зойтреч.- Не вижу смысла скрывать более правду, потому расскажу, как же всё пришло к тому, что мы имеем сейчас…
«…Родился я в бедной семье священника и крестьянки. Денег им хватало лишь на пропитание, но они были счастливы, когда я появился на свет. Только радость сменилась волнением, когда отец заметил, что у меня глаза разных цветов: один зелёный, а другой серый. Сам он не был религиозным фанатиком – простым верующим, но знал, что грозит мне. Поэтому большую часть детства мне пришлось провести практически взаперти. Я не общался ни с кем, кроме собственных родителей. Они заботились обо мне, старались сберечь от мира, который должен был убить меня. А я не понимал почему не могу играть с соседскими детьми. Почему мне нельзя увидеть других людей. Поговорить с ними. Но семье приходилось тяжелее. Моя мать умерла, когда мне было шесть лет, от оспы. Так уж выходило, что иммунитет женщин оказывался слабее, и её настигла участь одной из тех, кого «забрала» эпидемия. Болезни лишь усугубляли мою ситуацию – начались гонения на ведьм и колдунов, которых церковь старалась обвинить в инфекции. Но человек не мог контролировать природу, и если болезнь выбирала себе жертву, то избавиться от этого рока было уже нельзя. Отец постоянно молился и ходил в церковь. Он может и хотел взять меня с собой, но всегда твердил, что не может так рисковать. Говорил, что Бог есть, и он справедлив ко всем, но вот люди… люди не знают, что такое справедливость…
С каждым днём мне всё больше хотелось выбраться из дома, на свободу. Я начал понимать, почему мне опасно появляться на людях, но не мог побороть своё любопытство. Мир звал меня, манил своими тайнами, которые мне хотелось исследовать. Поэтому я изредка стал убегать из дома. На каждом шагу открывал для себя что-то новое, как будто попадал в неизведанный мир. Но чем чаще я выходил, тем больше понимал насколько он ужасен. Иногда мёртвые лежали прямо на улицах, а люди словно безвольные куклы ходили туда-сюда, даже не осматриваясь вокруг и не видя смерти под ногами. Крысы часто успевали значительно обглодать тела, прежде чем трупы грузили в телеги и увозили. Я не видел ни одного счастливого лица среди взрослых. Казалось, будто все они уже давно умерли, но что-то заставило их снова подняться и продолжить бесцельно существовать. Зато я замечал улыбающихся детей, но они обычно бегали маленькими компаниями, с целью ограбить кого-нибудь, чтобы заработать на пропитание. В большинстве случаев у них это не получалось, и всё заканчивалось громкими побегами под крики разъярённых взрослых. Проследив однажды за одной такой группой, состоявшей из пары мальчишек и одной светловолосой веснушчатой девчонки, я увидел, как они с довольными грязными лицами жарят дохлых крыс, которых в городе обитало больше чем людей. Хоть где-то я увидел свет и радость. Но в следующий раз на глаза мне попался лишь один из их группы – худощавый мальчишка, покрывшийся крупными чёрными язвами. Он, полностью обессиленный, лежал на дороге, протянув ладонь для подачи милостыни. За весь день, только один человек, из сотни прошедших, положил ему кусок хлеба. Ребёнок слабо улыбнулся этому подарку, словно и этот жалкий огрызок - невиданное счастье. Он даже ничего не откусил - так и умер, сжимая в ладони еду. Почему за всё страдали дети? Почему в мире было такое безразличие к чужим судьбам? Я не понимал этого. Спросил у отца, почему церковь не помогает таким сиротам, но тот лишь устроил мне порку за то, что я без разрешения выходил на улицу. Он настолько беспокоился за меня, что потерял самообладание. Но понимал, что меня было не удержать, отчего впал в глубокую депрессию. Говорил, что всё за пределами дома – ложь. На самом деле Бог помогает всем. А эти постоянные смерти - неправда. Иллюзия. Так он утверждал…
-Святой отец, Регнард… насколько сильно вы преданы церкви?
-Я свято храню веру в своём сердце, и стараюсь донести её до людей…
-Суть вопроса не в этом. Мы узнали, что вы скрывали своего сына. Почему же?
-Я… не понимаю о чём вы…
-Глупо, очень глупо с вашей стороны, святой отец. Вы пытались упрятать дьявольское отродье – свидетели утверждают, что у него глаза разных цветов. Вам просто не повезло, что чернь выбрала именно вашу семью, отец Регнард. Если вы действительно верны церкви, то должны выдать его…
-Он мой сын! Вы не посмеете! Свен, беги! Не дай им поймать тебя!
Так погиб мой отец. Инквизиторы прознали обо мне и пришли, чтобы отнять очередную жизнь. А убили человека, который был предан религии, как никто другой, но действовал во благо людей, не причиняя никому боль излишним фанатизмом. Его вера была правильной - их нет.
Тогда я понял, что мир, который я стремился исследовать, уже был полностью изъеден червями лжи и смерти. Справедливости не существовало. Распространялась лишь правда, которую диктовала церковь и власть. Их видение мира нарекалось истиной. Я отказывался понимать и принимать их суждения, их навязанную веру, но потеряв всё, что у меня имелось, зародил в своём сердце пламенное желание отомстить этой несправедливости. Правда, мой энтузиазм изрядно приутих, после нескольких дней голодного бродяжничества. Я с каждой минутой терял надежду. Сначала пропало желание мести, потом исчезла вера, в саму возможность изменений в системе, где нет места честным людям. Сытно и довольно жили только те, кто обдирал простаков до нитки и диктовал свои законы с высоты дворцовых башен. Поэтому я решил, что единственным выходом будет забраться на эту вершину и получить управление в свои руки, дабы наконец-то осуществить своё уже подзабытое желание.
Тогда я вырезал себе правый глаз и через несколько лет, когда организм полностью сформировался, и рост мой прекратился, благодаря помощи одного мастера вставил себе искусственный. Тогда мне сказали, что я должен притвориться, будто мои глаза абсолютно неживые, чтобы не вскрылся обман, ведь я собирался стать служителем церкви. Я сменил имя и фамилию: теперь меня звали Зойтреч Линхерн. После этого забираться на пьедестал власти, оказалось не таким уже трудным делом. Я просто убил в себе человека. Стал прислужником веры, но при этом никогда никому не помогал. Старался избегать общения. Я не хотел, чтобы кто-то видел мои глаза. И за долгие годы в них так никто и не взглянул. Кроме меня самого. Я смог убедиться в своей отталкивающей натуре и понял, что это надо использовать. Я мог добиться большего, но для этого… для этого пришлось отказаться от того, что делало меня живым. Тогда я совершил первый страшный грех, убив настоятеля храма. Мои руки впервые оказались в чужой крови, но я был доволен этим. Совершить убийство оказалось делом совсем нетрудным, ведь, сколько людей каждый день уничтожают друг друга просто из-за своего безразличия к другим. В бесконечном потоке мёртвых: одним трупом больше, одним меньше – какая разница? Миру давно уже было всё равно.
Списав это убийство на несчастный случай, я занял место настоятеля. Первый шаг был сделан, и теперь моё восхождение к вершине стало делом времени. Вся власть шла из церкви. И Папа Римский был правителем в большей степени, чем император. Я знал куда нужно двигаться и стремиться.
Несмотря на то, кем я был, ничто не мешало моей свободной и распутной жизни. Ведь нельзя же постоянно мучить свой разум проблемами и решениями. Иногда я позволял себе расслабиться в обществе дам, склоняя их к половому сношению. И не было бы этому счастью конца, пока наконец одна из самых развратных потаскух, что я встречал, не умудрилась забеременеть. И родить. Только одного взгляда на родившуюся девочку хватило, чтобы заставить меня бросить её на произвол судьбы. У неё были такие же глаза. Она внимательно смотрела ими на меня, словно изучая, видела всю мою судьбу, видела, что я за человек. Я знал, что её ждёт впереди, но своя собственная судьба беспокоила меня гораздо сильнее. И лишь надеялся, что эта женщина, имени которой я даже не помню, позаботится о девочке…»
-Я даже не смел догадываться, что всё это время с тобой была моя дочь, Зальцер. Если ты хочешь сказать, что я забыл её, то это неправда – ту первую и единственную встречу я помню также ясно, как вижу сейчас тебя перед собой. Но я не мог позволить себе любить… слишком охладело моё сердце.
-Ты бросил её… практически оставил одну…
-Тогда я не винил себя, но возможно… именно за это судьба наказала меня. Больше детей я иметь не мог. Стал бесплоден. Мне был дан один единственный шанс, который я провалил и больше не был достоин давать жизнь. Но мне нужен был наследник. Тот, кто в случае моего поражения займёт вакантное место у власти. И я забрал из приюта новорождённого Винтера. Обратил его в веру, но даже тут я видимо просчитался – не смог заставить его ненавидеть мир также, как и я.
-Ты никогда не был моим отцом… вот только верил я тебе как родителю. Но ты…
-Хочешь обвинить меня? Глупо, Винтер. Без меня ты бы не выжил. Я дал тебе всё: дом, веру, и устроил подле себя…
-Но передумал насчёт наследника?
-Я понял, что ты не подходишь под мои идеалы после того случая с отцом Зальцера. Тогда многое пошло не по плану, что заставило меня пересмотреть некоторые моменты. Видите ли, этот человек был для просто удивительным образцом. Такой же идеалист, как и я, но хотел действовать по-другому. Он ненавидел церковную власть, а я был её представителем. Он не хотел жертв среди людей, был слишком гуманным, а я не гнушался любых средств для достижения цели. И при этом продолжал с интересом наблюдать за тем, как он пытался сломить систему. Я зарабатывал путём убийств и обмана, он стал представителем богатого бюргерского сословия, честным трудом. Словно каждое его действие шло наперекор моему. Я уважал и ненавидел его за это. Я считал его средства по достижению мечты бесполезными, и он не отрицал этого, но при этом не мог изменить себя. Рано или поздно он должен был сдаться. Я знал, что он стал посещать церковь, молясь за здоровье близких. Верил, как глупец в религию, которую я уже контролировал во всём городе. Вся вера, весь обман и ложь, которые шли от нынешней церкви - были созданы мной. Ведь по правде люди слепы и глупы: стоило лишь подправить кое-что в священных писаниях вроде Библии и всё – можно заставить верить, во что угодно и заставить отдавать деньги и душу за несуществующее чудо. Окончательно он сдался, когда была придумана эта нелепая постановка его смерти. То письмо, второй листок который был запечатанным – это лично моё послание. Только, как я потом узнал, ты просто сжёг его. Не без «помощи» Винтера. А если бы прочитал, то многое могло пойти по-другому. Я слишком поздно узнал о том, что он договорился с Ризеем, и когда попытался опередить, он просчитал это и круто изменил ход событий, сместив акценты на тебя, Зальцер. Конечно, я не надеялся, что ты попадёшь в ту церковь… моя ошибка. И зная, что твой отец не такой уж простак, я стал наблюдать за тобой. Я знал обо всём, что происходило в приюте, ведь это я контролировал Линхея и его деятельность. Можно даже сказать, был его спонсором. Тогда же проскочила мысль, что ты будешь такой же частью системы, как и все, но… дальнейшие твои действия вынудили меня понять обратное.
-Ты за десять лет стал кардиналом и имел власть практически сравнимую с Папой Римским… ты контролировал всю католическую церковь в стране… так чем же тебе мог помешать я?
-Ты пытался сломать одно из звеньев цепи, связывающую систему. Видишь ли, после своих ошибок, которые были допущены с твоим отцом, я потерял право давать послабление себе хоть в чём-то. Меня постоянно терзала обида, что даже находясь практически у самой вершины власти, я не мог изменить эту несправедливость, что царила вокруг. Поэтому вся моя задача состояла лишь в поддержании её работоспособности. Которую ты как раз и собирался нарушить. Благодаря моей дочери, о чём я даже и предполагал. Ты смог совершать убийства настолько прикрыто и тщательно, что долгое время мне не удавалось связать их с тобой. Пока ты не решил замахнуться выше. Когда ты начал нанимать наёмников, то уже сузился круг поиска до влиятельных людей высших сословий. Чтобы как-то выманить тебя, пришлось организовать знатный бал, гарантируя этим богатым идиотам полную безопасность. Но – вот неожиданность - все эти алчные богатеи были убиты на балу. Кроме человека, который выкупил через третьих лиц землю убитого графа и получил его власть и влияние. Но при этом очевидным оставалось то, что самого владельца подставили. Жалкий трусливый бюргер по имени Филипп не мог спланировать кровавую бойню во время бала. Тогда и началось всё раскрываться. Самым интересным было то, что это не последнее твоё фальшивое имя. Герсон Хемлок, так ещё называли тебя. Человек, который создал фальшивую документацию на имя Зальцера, так будто бы он являясь феодалом не владел землёй в принципе. В этом был твой сильный просчёт. Хотя он проявился уже после нападения на замок имперского князя. Но и тогда мне удалось заметить, что став феодалом, ты сразу же решил попасть под прикрытие господина Цвебера. Приказав ему дать тебе полную свободу действий, но при этом тщательно следить, ты совершил множество ошибок, пользуясь этой вседозволенностью. Поэтому Цвебер и вычислил тебя. Но игра была не закончена…
-Тебе надо было убить того, кто всегда находился рядом со мной,- сделал вывод я.- Стало интересно, что произойдёт, если у меня не останется Миры…
-И как низко ты пал после этого… сейчас в тебе уже нет ни капли благородства, нет желания – ты пуст и безумен. Даже помог мне избавиться от надоевшего Ризея, который шёл наперекор моей церкви…
-Твоей церкви?- Винтер продолжал стоять на месте, сжимая дрожащими руками нож. Было не трудно заметить, что он шокирован той правдой, которую от него скрывали всю жизнь и еле сдерживал бурю эмоций внутри.- А как же религия? Как же Бог, в которого мы верим? Ради которого сжигали на костре еретиков и ведьм? Как же люди, которые заплутали во тьме, но мы должны были привести их к свету? Как же все наши принципы и идеалы?
-Вера? Помощь? Какой же ты глупец, Винтер. Бога нет и никогда не было. Ты же - мальчишка, которому вбили религию, как путь к просветлению, когда на деле – это лишь способ выжать деньги из слабых и слепых к реальности людей и контролировать их, используя веру, в качестве метода воздействия на разум. Вот настоящая церковь, Винтер. Все, кто против неё в большинстве своём умирают. Остальные либо становятся пустыми безвольными пешками, либо сами стремятся к власти. Только всё контролируя, можно пытаться изменить порядок…
-Но ты не пытался его изменить! Просто занял трон и не предпринимал никаких попыток, чтобы не допустить трагедий, которые видел в детстве. Думал, что тебе теперь дозволено так много, что на других можно попросту наплевать! Власть ослепила тебя, превратив в собственную пешку, Зойтреч!- осуждающе закричал я на него.
-Проигравший зачитывает мораль победителю… как это нелепо,- кардинал стал пятиться к двери позади него. Попытается убежать.
-Я здесь не для этого…- рука достала шашку из ножен, и я направил лезвие на врага.- Мне уже всё равно на этот мир, также как и тебе… я проиграл своё сражение, но… за то, что ты заставил Миру страдать, я вырежу твоё поганое сердце!
-Попробуй, Зальцер! Но не думай, что это будет легко!
Выкрикнув это, кардинал выбежал из зала. Из дверей сразу вышло двое тяжело бронированных стражников, которые одновременно напали на меня. С двумя одновременно, ещё и с такой серьёзной раной, совладать будет сложно…
Но одного из солдат неожиданно свалил, прилетевший точно в шею, нож. Второй явно опешил от произошедшего, и, воспользовавшись замешательством, я нанёс резкий и точный удар в горло врага.
Винтер уже стоял рядом, вытаскивая лезвие из противника. Делал это так, словно всю жизнь метал ножи в людей. Не заметить перемен в поведении друга я не мог.
-Я ведь уже убил человека сегодня… дальше всё проще, верно Зальцер?
-Не стоит тебе пачкать свои руки в крови. Для тебя это грех, так не поддавайся искушению…
-А осталась ли вера? Накажет ли меня кто-нибудь за это? Я уже не уверен, но… сейчас надо избавиться от главного кукловода…
-Кукловода? Может он себя таковым и считал, но из его слов всё стало предельно ясно. Он такая же пешка, Винтер…
Кардинал направлялся на крышу по неприметному лазу, видимо специально подготовленному для подобных случаев. На подходах нам ещё пытались помешать несколько стражники, но Винтер отлично владел своим ножом, существенно помогая мне отправлять врагов в мир иной. Словно машина убийств, которая только сейчас решила раскрыть своё предназначение. Так вот какая подготовка у инквизиторов. Даже мне было далеко до его мастерства.
Наконец, пройдя через все препятствия, мы добрались до винтовой лестницы, поднявшись по которой, выбрались на крышу дворца. Там нас поджидало ещё двое охранников кардинала, которые одновременно выстрелили из арбалетов, стоило нам только высунуться наружу. Винтер ловко ушёл в сторону, метнув в одного из врагов нож. У меня же так аккуратно всё сделать не получилось, поэтому я чуть было не упал в охваченный пламенем двор дворца, когда плечо прожгла боль от попадания болта. Но устояв на ногах, я выстрелил из своего арбалета в ответ. Мёртвое тело скатилось вниз, к остальным падшим в эту ночь соратникам.
Совершенно не вовремя началась гроза. Молнии сверкали на горизонте одна за другой, мощный штормовой ветер норовил сбить с ног, а сильный ливень лишь усугублял ситуацию, создавая скользкую поверхность. Но в чём-то это было нам даже на руку – грузный Зойтреч, потеряв свою защиту, в длинных дорогих одеждах нелепо ковылял по мокрой крыше, норовя упасть вниз. Он был напуган – стихия застала его врасплох.
-Вот и разгневал ты настоящего Бога, Зойтреч! Дорогие платья из украшений и золота не дают тебе свободно бежать? Или может твоя великая власть не позволяет управлять природой? Как всё некрасиво-то вышло…
Я медленно, с напыщенной улыбкой приближался к нему. Зойтреч видя, что я подходил всё ближе, попытался прибавить в скорости, для устойчивости упав на четвереньки и быстро ползя вперёд.
-Не стоит преклоняться передо мной, Ваше Высокопреосвященство! Я же ниже по рангу!
Носок моего сапога тяжело ударил кардинала в лицо, заставив того полностью упасть и медленно скатываться вниз.
-Приятно пасть ниц, Зойтреч? Представь скольким людям было также приятно, как и тебе! Сколько клонилось в церкви, веруя в помощь Бога, которого никогда и не существовало из-за таких как ты! У тебя была такая власть, а ты решил, что проще тратить её на свои эгоистичные желания! Пришла пора воздаяния - сегодня наступит конец твоему правлению…
Винтер подошёл к Зойтречу сзади и, схватив его за воротник, поставил кардинала на колени передо мной. Нож моего друга лёг лезвием на шею кардинала.
-Винтер – опусти клинок. Твоё смятение понятно, но придётся смириться с этим. Я не хочу, чтобы ты брал этот грех на себя…
-Но почему, Зальцер? Что в этом сложного? Я лишь освобожу мир от ещё одного пятна черноты…
-Ты уже это сделал, убив меня. Именно я должен совершить свой последний приговор… ради Миры… ты не должен более грешить, ведь вера ещё есть в тебе, вспомни о моей просьбе, Винтер… ради неё…
Инквизитор, секунду поколебавшись, всё же опустил нож, но продолжал крепко удерживать кардинала. Зойтреч гадко улыбался, смотря на меня. Я не видел в его единственном глазе страха. Смерти он не боялся, таким как он обычно всё равно, когда расставаться с жизнью. У них ведь и так было всё.
-Зойтреч Линхерн… список обвинений полагаю зачитывать слишком долго, но думаю вы не станете отрицать, что за все ваши деяния приговор лишь один…
-Плохой из тебя вершитель правосудия, Зальцер…
-Правосудия нет. Мы все преступники, разница лишь в степени тяжести. А судя по совершённым  поступкам… тебя ждёт только смерть, Зойтреч…
-Что ты пытаешься высмотреть, Зальцер? Раскаяние? Страх? Ты же понимаешь, что всё это глупости. Meine tochter  тебе моя смерть не вернёт.
-Я сам скоро отправлюсь к ней. Но только после тебя. Больше всего хочу, чтобы встретившись с тобой там, она посмотрела в этот лживый глаз и увидела в нём ту пустоту, которая заставила её страдать… Пусть она сама решит, что ты за человек.
-Как это всё глупо, Зальцер. Ты рассчитываешь на то, что я попаду в другой мир после смерти, но уверен ли ты, что он есть? Тем не менее, если это так, то я только буду рад увидеть её. Посмотреть в родные глаза и увидеть себя… Мира… кажется, так её зовут…
Лёгким ударом я отрубил голову кардиналу. Оторвавшись, она быстро покатилась по крыше и рухнула вниз. Не было от этого ни радости, ни сожаления. Оставалась такая же гнетущая пустота. Но хотя бы свою последнюю цель я выполнил…
-Вот и всё, Винтер. Представление можно считать оконченным. Осталось лишь последнему актёру уйти на покой…
Отбросив шашку, я направился к большому выступу на крыше. Кажется, тут должны были поставить статую, но видимо бросили проект. И скорее всего уже не доделают…
Дворец был охвачен пламенем. И даже бесконечные потоки ливня не могли потушить этот огонь. Вот же ирония – сейчас я понимал, что весь мой праведный путь состоял, по сути, из бесконечной цепочки пожаров. Только это не несло света и радости, лишь уничтожало всё созданное людьми, забирая в придачу чьи-то жизни. Почему я с таким усилием нёс за собой разрушения? Неужели думал, что сжигая всё, можно что-то изменить…
-Зальцер, нам пора обратно!- стараясь перекричать шум ветра, позвал меня Винтер.
-Нет, мой друг. Обратно вернёшься ты один…
Он подошёл ко мне и стал выжидающе смотреть. Он не знал, что делать, его вид говорил о полной потерянности. Передо мной стоял наглядный образец человека, лишённого всех своих идеалов, запятнанных бесконечной вереницей лжи. Это было печальным зрелищем, но отдавать своего друга той же пустоте, что уничтожала меня, я не собирался…
-Почему Зальцер? Я ведь абсолютно не знаю, куда мне двигаться дальше…
-А как же вера, Винтер?
-Бога нет – так было сказано… мне больше не во что верить…- сказав это, он сорвал со своей груди крест и со всей силы швырнул его в сторону горящего двора. Пламя разбушевалось и словно обрело собственную волю, которая позволяла ему безостановочно уничтожать каждый метр дворца. Как остановить такой яростный огонь?- Поэтому… поэтому ты должен пойти со мной! Ты не можешь оставить меня в пустоте…
-Успокойся, мой друг,- я положил руку ему на сердце, не переставая улыбаться. Мне сейчас почему-то было совсем не страшно. Наоборот, хотелось поскорее увидеть Миру, если конечно за гранью нашей жизни есть такая возможность.- Ты уже забыл, что убил меня?- я показал ему, продолжавшую медленно кровоточить, рану на груди.- Боюсь уже слишком поздно, что-то предпринимать. Можешь считать, что сегодня ты убил зло…
-Не знаю есть ли, что-то однозначно плохое и хорошее. Боюсь краски размыты, Зальцер. Не из-за этой ли неопределённости я сейчас так боюсь сделать неправильный выбор?
-Оставь эту растерянность, Винтер. Заставь своё сердце снова верить…
-Как? Ведь мы сами по себе. Одни. Может, если создатель и был - он давно уже бросил нас. Мы ведь такие никчёмные, что даже не заслуживаем его опеки…
-Нет, Винтер. Даже я склоняюсь к тому, что бог возможно и есть. Только не обязательно верить именно в тот образ, что нам подают на блюдечке. Возможно, настоящему Богу не нужно находиться над нами, смотреть сверху, чтобы всё видеть. Он может быть прямо здесь, в твоём сердце. Просто поверь в него и тогда…
-Поверишь в себя…
-Поверишь в себя,- кивнул я в ответ, убирая ладонь, и доставая из-за пазухи небольшой свёрток.
-Это адрес. Выполни эту мою последнюю просьбу Винтер? Пожалуй, самую важную. Позаботься о ней. Думаю, ты подойдёшь на эту роль лучше меня…- я вложил бумагу в дрожащую ладонь друга.
-Почему, Зальцер… почему?
-Так решил мой бог, пожалуй,- пожал плечами я, и медленно стал отходить назад.- Тебе пора. Прощай, мой друг…
-Надеюсь, хоть в другом мире ты будешь счастлив, как обычный человек, Зальцер. Я выполню твою просьбу, обещаю,- выдавил из себя прощальную улыбку бывший инквизитор и, резко развернувшись, пошёл обратно. Хотел обернуться с каждым шагом, но не стал. Каждый сделал свой выбор. Надо было лишь принять его…
Сколько же лет прошло, а Винтер ещё помнил тот момент, когда мы, во время очередного религиозного спора, встретили моего отца.
«…-Ты глупый, Зальцер! Пытаешься отрицать очевидное!
-Это ты мне врёшь, говоря про свои нелепые чудеса!
-Ах, ты!
-А ну хватит ссор в моём доме, дети,- отец столкнул нас лбами и громко засмеялся над произведённым эффектом.- Боюсь, вы оба неправы.
-Почему это?- возмутился Винтер.
-Иногда стоит прийти к компромиссу в таких вопросах, ведь всё равно вы останетесь при своих мнениях, даже если подерётесь.
-Это как… компром..а..и.сс
-Компромисс. Расскажу вам кое-что. Однажды мне встретился один мудрый человек, который отрицал всякую веру извне, но при этом проводил много времени в постоянных молитвах. Но вот почему? Он ведь не хотел признавать религии. И вот однажды, он сказал мне: «Настоящий бог, существует лишь в твоём сердце. Просто поверь в него сам, и тогда ты по-настоящему поверишь в себя. Это поможет тебе двигаться вперёд, ведь вера может, как направить тебя и сделать сильнее, так и обмануть, заманив твою душу в ловушку тьмы.»
-Я ничего не понял, глупость какая-то…- недовольно скрестил руки Винтер.
-Ну, может быть вы когда-нибудь вспомните мои слова. Главное знайте, что не стоит ругаться по этому поводу. Важнее ведь ваша дружба. По сути она является вашей верой сейчас…
-Согласен!- радостно крикнул я, хотя и сам тогда не особо понял смысл его слов.
Отец весело потрепал меня по голове. Я ещё помню его улыбку в тот момент, хотя это было так давно…»
Может это и осталось простой глупостью, Винтер? Или всё-таки мы стали взрослее. Я до сих пор не могу понять всего. Остаётся лишь верить, что вся наша жизнь прошла не зря.
Встав на самый край выступа, я всё думал, а что если бы в один момент не было принято роковое решение, изменившее мою жизнь навсегда? Тогда я смог бы спокойно жить той мирной жизнью с Мирой, значимость которой осознал лишь в последние секунды ударов её сердца. Была бы возможность повернуть всё назад – изменил ли я ход судьбы? Ведь тогда, возможно, избежал бы многих ошибок. Думаю, что именно поэтому нам и дана лишь одна жизнь, единственная возможность проявить себя. Мы просто не знаем, как же сделать по-другому. Ведь правильных путей нет. Дорог много и поэтому нам свойственно идти по тем, что блестят золотом, не видя в этом пути запрятавшейся тьмы. Ошибаемся, пытаемся вернуться назад, но понимаем, что путь к развилке перекрыт. Отчаиваемся, не знаем, как быть дальше, но всё равно продолжаем двигаться вперёд. Потому что эта наша жизнь и принадлежит она только нам. Поэтому стараемся жить так, как выбрали сами. Каждый наш трепетный шаг следует лишь этому горькому пути грешника…
-Я всё сделал как надо, Мира. Теперь от меня ничего не зависит. Я не смог отгородить тебя от страданий и подарить счастье, но был безумно счастлив с тобой. Надеюсь ты простишь меня, когда мы вновь встретимся. И я увижу твою улыбку снова. Ты обворожишь меня своими глазами, во взгляде которых я, пожалуй, навечно утону, чтобы не видеть больше этого мира. Быть лишь с тобой, в покое… Надеюсь, так оно и будет.
Последний раз окинув взглядом город, я увидел те самые огни домов и уличных фонарей. Те самые, что освещают место, которое мы с Мирой так пытались изменить. Город Пустых…
«…-Однажды я встретила в своём странствии одного философа. Такой же, на первый взгляд бедняк и бродяга. Но поэзия его звучала очень жизненно и оттого даже мрачно. Особенно мне понравился его стих про Город Пустых,- сообщила мне Мира, когда мы неспешно прогуливались в лесу у деревни. Тогда я внимательно изучал местность, рассчитывая пути отхода в случае внезапного нападения и где лучше расставить ловушки. А она поведала мне кое-что очень интересное. Что осталось в памяти навсегда…
-Это тот, который ты пропела на балу?
-Да, он очень красивый и мелодичный… и меня заинтересовала идея этого человека. Избавить мир от пустоты с помощью… простых рифм. Стихи – это слова души, собранные в сложные, но магически прекрасные переплетения фраз… они воздействуют не на разум, а на наш внутренний мир. Тогда я подумала, смогу ли сама передать человеку, к которому испытываю необыкновенно сильные чувства, свои эмоции в подобной форме…
-Ну и…- я понимал к чему она ведёт, но на её лице отображалось робость и смущение, которые наблюдать было довольно забавно.
-Что: «Ну и…»? Это было не так просто, Зальцер. Но… ты выслушаешь?
-Весь в нетерпении…
-Кхм…Я видела дорогу в небеса,
            Когда исчезла жизни полоса,
            Стремясь достать сей яркий круг,
            Я упала… очнулась – ад вокруг…
            Неслась сквозь терн и огонь, стремилась найти
            Последние стремленья и мечты, но оказалась…
            Лишь во власти своей пустоты…
            Убив сотни людей, нашла того, кто вверил мне свет,
            Идти вперёд, забыть про тьму… пусть и былого уже не вернуть…
            Не побоюсь я умереть во власти твоей,
            Когда узрею смерти чёрную дверь…
            Скажу лишь одно, сжимая губы до крови…
            Неси же с собой Кровь Убийцы, называя её своей Болью…
            Держи её крепче, я навсегда оставлю её с тобою…
-Я не позволю ещё раз пролиться твоей крови. И если бы мог забрал всю твою боль себе, поэтому…
-Поэтому просто скажи, что тебе понравился стих,- ласково остановила она, и я, в который раз удивившись необыкновенно сильному «волшебному» влиянию этой особы, крепко взяв её за руку, ответил:
-Форма души, что ты сейчас выразила словами необычайно прекрасна, Мира. Я вижу твои искренние чувства и готов защищать их… до конца…»
Эта боль… я также несу её с собой. Она невыносима, но избавиться от неё, оставаясь живым нет возможности. Шаг в пустоту. И я расстанусь с тобой навечно. Для меня ты была настоящим пленом, а я существовал лишь как ещё одна единица в бесконечном ряде чисел населения мира. И что я мог изменить, когда боялся измениться сам? Боялся всю жизнь поверить в себя, как и отец…
Секунды полёта длились вечность. Капли дождя падали на лицо. Они были тяжёлые, каждая будто отлита из металла. Но боли от их частых и быстрых ударов я не чувствовал. Скорее эта тяжесть помогала мне, с каждой каплей заполняя пустоту внутри души. Вытесняла плохое и оставляла лишь прекрасные воспоминания. Воспоминания того, как меня покорила Мира, наше время, проведённое вместе. Босоногая черноволосая красавица, в лёгком белом платье с игривой улыбкой на устах… я видел её только такой, весело прыгающей передо мной, восхищающейся мной. А я старался не потерять стать, стремился быть достойным её внимания. Достойным смотреть в её разноцветные, наполненные внеземным притяжением глаза. Я никогда не был способен оторвать от них взгляд. Объясни же мне, несправедливый и жестокий мир - как за такую красоту можно было убивать?
Вопрос в пустоту. Полоса жизни завершила свой круг и бессовестно исчезла. Глаза медленно закрывались, последний раз смотря в тёмное, сверкающее лишь ярким светом молний, огромное небо. Мира смотрела на меня с высоты, улыбаясь и протягивая руку. Сомневаться я не стал ни секунды, крепко ухватив её белую холодную ладонь. Я больше не отпущу её никогда. Забери меня с собой, Мира, и пусть этот проклятый мир останется в одиночестве. Я теперь чувствую покой в душе. Умирая, почему-то становлюсь счастлив…
                * * *
-Der Onkel  Винтер! Der Onkel Винтер! Смотри, что я нашла!- маленькая темноволосая девочка подбежала к священнику, который сразу же схватил её и посадил к себе на колени.
В руках она держала маленький рисунок, на котором были изображены двое молодых парней. Винтер улыбнулся, вспомнив те времена. Тогда отец Зальцера нанял дорогого художника, чтобы нарисовать нас. Запечатлеть дружбу он хотел, кажется, чтобы помнили, какими мы были, когда вырастем. Удивительно, что этот рисунок в итоге оказался тут… именно сейчас.
-Это папа?- спросила девочка, указывая на светловолосого высокого парня, стоявшего справа. При этом она вопросительно посмотрела на меня своими ярко-зелёными глазами -  невообразимо красивыми, в сравнении похожими на малахит. Винтер понял, что даже чуть потерялся в её взгляде, когда девочка затрясла его и повторила вопрос.
-Да. Нам, кажется, было около четырнадцати.
-А он красивый. Хочу узнать, какой была мама…
-Даже я не видел её, Элиза. Но твой отец рассказывал мне про неё. Говорил, что она - самое дорогое сокровище в его жизни. У неё были разного цвета глаза, один такого же цвета, как у тебя, а второй серый. Она всегда старалась держать на лице улыбку – детская беззаботность в ней сочеталась со стойким упорным желанием жить. Она не замечала проблем и трудностей, что заполонили этот мир. Она находилась выше всех преград. И очень любила твоего отца. Они были по-настоящему счастливы вместе.
-Нууу, дядя Винтер, я очень хочу их увидеть! Почему же они оставили меня?
-Не говори так. Просто они сделали много дел, из-за которых мир озлобился на них, и им пришлось передать тебя мне на попечение. Они очень любили тебя, поэтому постарались защитить как могли. Просто судьба не позволила им долго быть вместе. Боюсь, этот мир жесток, Элиза…
«…Когда она родилась в той деревушке, мы стали несказанно счастливы, Винтер. Мира назвала её Элизой, а я был не против – красивое имя. У неё тоже оказались очень необычные глаза, пусть и без материнской наследственности. Из-за них я понимал, что девочке в будущем придётся нелегко. Из-за преследования властями не осталось возможности оставить её с нами. По адресу ты найдёшь её у моей бывшей служанки, которой я передал своё имение. Скажешь, что ты священник и у тебя есть приют – тогда она отдаст Элизу тебе, но боюсь из-за своей, в чём-то даже чрезмерной преданности, всё равно будет помогать ухаживать за ней. А может это и к лучшему, всё-таки боюсь один ты не справишься. Не так-то просто с ребёнком возиться… хех…
Винтер, надеюсь, что ты позаботишься о ней, как отец. Как не смогу я. Тебе предстоит решить, говорить ей когда-нибудь правду о нас или нет. Ведь весь мир живёт во лжи, так что… я оставляю это на тебя. Лишь ты можешь вырастить из неё хорошего человека. Разбуди настоящую добрую веру в её сердце. И тогда я буду окончательно спокоен вместе с Мирой. Заранее спасибо тебе, мой друг…»
Священник ещё не определился, стоит ли когда-нибудь рассказывать девочке всю правду о родителях. Неслабую задачку ему подкинул Зальцер, пока сам решил отойти в мир иной. И ведь он явно продумал это заранее, как ему свойственно. Не спросив, не предупредив, лишь сообщил в последний момент. Эгоистичный высокомерный человек…
-Ау, onkel Винтер!
-Что такое?
-Нууу, вы снова вопрос пропустили. Они же были добрыми и хорошими людьми? Как вы?
Священник потрепал девочку по голове и, слабо улыбнувшись, ответил:
-Да…
«И преисполнится верой всяк страждущий в поисках её. И будет освещать его путь звезда надежды. И да хранит его вечная любовь. Ибо всегда нас будут помнить лишь те, кто искренне относился к нам, поднимая с коленей, когда мы падали, давая воды, когда мы её жаждали, кормили едой, когда мы были голодны. Они помнят это, и ты помни. Путник в вечных поисках жизни. И пусть судьба будет благосклонна к тебе…»               
                07.07.2014