Улыбка судьбы

               
      Каждому из нас приходилось, хотя бы раз в жизни,  испытать улыбку судьбы. И тому, кто сумел поймать эту улыбку, судьба улыбнется  вновь  и  вновь.   Судьбу нельзя , как жар-птицу, хватать и засовывать в мешок. Она обязательно ускользнет , да еще и посмеется над тобой. Однако нельзя, как стороннему  наблюдателю, ждать, когда на тебя посыплются горы счастья. Бесполезно. Судьба как ветер, который  надо поймать в свой парус. Игра с судьбой похожа на  плавание в бурю,  на байдарке на открытом водном пространстве. Поймал волну – летишь на гребне во много раз быстрей. Сорвался – тебя захлестнуло с головой. И, чтобы как можно дольше удержаться на гребне, грести надо за десятерых, но и это не главное. Чтобы поймать судьбу  за хвост, надо поймать «кураж». Чувствуешь в себе «кураж» - начинай игры с судьбой, если нет, то и соваться нечего.
         Однажды, когда я был молод ,  полон сил и амбиций, мне улыбнулась судьба улыбкой генерала Барабанова. Генерал Барабанов был облвоенком, то есть начальник областного военкомата с самой что ни на есть генеральской фамилией. О такой фамилии втайне мечтают лейтенанты и капитаны, майоры и полковники. Если ты, допустим, Дегтярев или Мосин самое место  быть тебе  капитаном, ну если Калашников или Майоров, так майором и служи.  Но если  ты  Барабанов, то даже  если ты служишь полковником, у высшего начальства возникает вопрос: « А почему он еще не генерал?»
       А я как раз держал в это время судьбу за хвост. За два года прошел служебную лестницу от инженера  до старшего научного сотрудника. Нашел себе тему диссертации   « Аналоговый синтез речи» и, хотя в практическом  смысле тема интереса не представляла, но в  науке это было слово новое, нетривиальное, а в ту славную эпоху застоя, в которую мы жили, практическая сторона дела мало кого интересовала. Словом, я крепко держал судьбу  за хвост, чувствовал «кураж». Меня заметили и послали учиться  в Витебск на новое прецизионное  оборудование. По возвращении из Белоруссии я стал самым молодым заведующим лабораторией в институте, создав  на  пустом месте  новую  лабораторию САПР.
           Как раз в это самое время пришел генералу Барабанову   приказ шагать в ногу с этим самым временем. Но как шагать  никто генералу не объяснил, и отправился генерал к директору нашего института, который  на тот момент  являлся ведущим в городе в области автоматизации различных процессов. На разговоре между директором и генералом я не присутствовал, но, как мне кажется, взаимопонимание было полным. Одному хотелось прослыть в своей среде прогрессивным, идущим в ногу со временем руководителем, внедрить спущенные ему сверху  для этого денежки, второму – получить эти свалившиеся с неба денежки. Но,  ни тот, ни другой не понимали, что за эти денежки должно было появиться на свет божий. Ограничений ни по объемам, ни по времени не было, поэтому решение было принято в лучших традициях тех времен: по среднепотолочному критерию.
 Среднепотолочный  критерий был  главным критерием того времени, когда все было условным: условный рубль, условная зарплата, условное ценообразование. Цена продукта определялась не соотношением спроса и предложения на рынке, так как рынка как такового не было, а было плановое хозяйство.По плану производилось в огромной стране m – тракторов, n – грузовиков, k – гвоздей и так далее. В постсоветский период десятки и сотни тысяч людей сделали себе состояние, распродавая наработанную  в плановом хозяйстве продукцию. А вот определить цену произведенной по плану продукции( когда все было условным) задача архисложная. Все  составляющие  цены: стоимость материалов, заработная плата, накладные расходы  -условны. Поэтому цена принималась среднепотолочная. Что касается товаров народного потребления, то процесс ценообразования учитывал, прежде всего, реальную покупательную способность населения..  Происходило это примерно так. Сидят в высоких кабинетах в мягких  креслах чиновники, чешут толстые ляжки:
 - А, что, Кузьмич, не поднять ли нам цену  «докторской», а то  мясо в Аргентине  уже в полтора раза дороже закупаем ?
- Не, Петрович, народ нас не поймет. Народ знает, что цена « докторской» два двадцать.
И остается цена «докторской» ниже себестоимости, и исчезает колбаска с прилавков.
Ценообразование в промышленности вопрос  более сложный. Там  больше степеней свободы, но не меньше волюнтаризма. Главный критерий – сколько людей надо прокормить на производстве данного продукта. Так и в нашем случае все  решалось методом среднепотолочным.
Опыт работы директору подсказывал, чтобы разобраться с новой темой, надо иметь в запасе не менее года. С другой стороны, для закрытия  годовой тематики не хватало что – то около  миллиона. Вот и решение. Сроки – год. Меньше опасно, больше нельзя. Сумма договора – миллион. И, главное, все довольны. Теперь осталось определиться с подразделением, которому поручить задачу. Директор помнил, что есть лаборатория САПР, вроде бы ее тематика, но лаборатория только организована, людей мало, опыта нет. Но есть большое подразделение АСУТП, включающее  конструкторский отдел, лабораторию опытных электронщиков, всего более ста человек. Они как раз и деньгами не закрыты. Одним словом среднепотолочная логика точно определила исполнителей. И работа закипела.
В подразделении действительно были опытные конструктора и способные электронщики, имеющие многолетний  опыт автоматизации технологических процессов и станков, с наработанными техническими приемами и технологической базой. Но огромная сумма договора, которая была выделена на сто человек на год, сыграла с ними злую шутку. Когда они узнали, что им выделяют миллион, который  надо освоить за год при средней зарплате сто пятьдесят рублей в месяц, они решили, что надо разработать за год такое оборудование, чтобы было видно,  куда они дели этот миллион. И начали изобретать велосипед.
  Для начала они решили  разработать свою оперативную  память для хранения «сверхсекретной» информации о количестве солдат, сержантов, и офицеров, призванных военкоматами  области на военные сборы. Для вывода визуальной информации было решено разработать собственный дисплей на базе  цветного телевизора. По уровню идиотизма, эта идея  оставила далеко позади мою собственную идею об аналоговом синтезе речи на базе электронно – лучевых трубок. Слава богу, что хоть для  ввода информации  они решили использовать стандартное  устройство.
  Очевидно, каждому молодому инженеру хочется, хоть раз в жизни, попробовать внедрить какую-нибудь сумасшедшую идею, особенно, если он работает научным сотрудником, да еще и в научно – исследовательском институте. Важно, чтобы при этом ему не изменило чувство меры. Если ты занимаешься своей идеей в свободное от работы время – ты  ничем не рискуешь. В крайнем случае, не состоялась диссертация и все. Если ты на сомнительной идее строишь план работы всего института, ты подвергаешь риску не только себя, но и весь коллектив института. Так случилось и в этом случае.
  За две недели до Нового года начальник подразделения АСУТП  Котляров пришел к директору института с просьбой продлить срок проекта  на полгода. В это время директором института был Ивлев, сменивший на посту директора Макарского, человека интеллигентного, грамотного, но слишком мягкого. Главным же недостатком Макарского была его фамилия. В восьмидесятых годах двадцатого столетия в несуществующей сейчас стране  СССР фамилии играли большую роль. Если ты Барабанов – быть тебе генералом, Иванов – тебе открыты все дороги и в науке и в общественной жизни , но если тебе не повезло родиться Шпильбергом или Хайкиным, то сидеть тебе всю жизнь в младших научных сотрудниках и проживешь ты всю жизнь в общежитии.
    На эту тему ходил в то время анекдот. Приходит еврей устраиваться на работу, просовывает голову в дверь начальника отдела кадров:
 - Здравствуйте, я дизайнер .
  - Вижу, вижу, что не Иванов, -  сурово отвечает ему начальник отдела кадров, строго глядя поверх очков.
  Непонятно, как Макарский добрался до и. о. директора института. Очевидно, по чьему – то недосмотру. Но утверждать в должности его не стали, и прислали на его место Ивлева. Ивлев, человек неглупый, жесткий, хваткий, решительный, говорили, что до нашего института он работал где – то в военной промышленности.
  Когда  Котляров пришел к нему к нему с просьбой о продлении срока разработки проекта, Ивлев на него так посмотрел, что Котляров проклял тот день, когда ему дали эти злополучные деньги. Срочно был созван ученый совет института, на котором решали, как за оставшиеся до срока две недели сделать то, что не сделали за год. Тут кто-то  вспомнил, что в институте есть новая лаборатория САПР, правда, там сидят Хайкины и Шпильберги, но возглавляет лабораторию  наш, русский, Рябинин.
  А позвать сюда Ляпкина – Тяпкина. И вот под окнами нашего  здания ( лаборатория располагалась  в другом корпусе ) появляется директорская «Волга», и меня срочно везут на ученый совет. Захожу в приемную, секретарша суетится:
- А вас тут все обыскались. Проходите к директору.
  Захожу. За длинным столом сидит десяток сосредоточенных лбов, облагороженных учеными степенями, во главе – Ивлев. Предложили сесть. Ивлев заглянул в блокнот: 
 -Михаил Константинович, есть мнение, что Вы можете помочь институту. Тут Котляров просрал миллионную тему. Тема как раз по профилю Вашей лаборатории. Осталось две   недели, можно что-нибудь  сделать?
  - Юрий Владимирович, мне надо ознакомиться с материалами. Завтра доложу.
  Ивлев повернулся к Котлярову:
 - Предоставь ему все материалы по теме. Завтра оба на планерку к девяти ноль-ноль.
  Пока мы ехали в лабораторию Андрея Лапшина, который вел основную разработку оборудования по теме, Котляров ввел меня  в курс основной идеи. В то время еще не было персональных компьютеров, интернета, но уже были первые миниЭВМ, стандартные интерфейсы, дисплеи, запоминающие устройства. Я понимал, что успех порученного мне дела зависел от того, насколько стандартизирована разработка АСУТПэшников. Лапшин встретил меня растерянно-выжидательной улыбкой, но  я успокоил его, что топить не собираюсь, напротив, надо совместно найти выход из положения. Обрадованный Андрей с удовольствием показывал мне, что они натворили за год. Особенной гордостью его была оперативная память собственной разработки, в которой должна была аккумулироваться информация, поступающая из районов.
  Я с тоской смотрел на здоровый ящик метр на метр, понимая всю бессмысленность годовой работы. Уже существовали готовые устройства дисковой памяти , значительно превышающие по емкости  годовую разработку Лапшина, надо было только разработать схему  управления. Но за оставшиеся две недели это, пожалуй, не успеть.  Еще хуже обстояло дело с дисплеем. Попытка использовать для отображения текстовой информации экран бытового телевизора выглядела убого. Да и разработка до конца была не доведена.  А каким образом организован  интерфейс  связи  ОЗУ  с  доморощенным дисплеем?  На тот момент существовали два типа стандартных интерфейсов: «2К»  и «общая шина»  Неужели и интерфейс они разработали свой, доморощенный?  Андрей   достал схему интерфейса связи  и – чудо! Это была единственная стандартная часть их разработки. Интерфейс соответствовал сопряжению «2К» .
  Я почувствовал,  как  за спиной вырастают крылья, в которые начинает дуть ветер удачи. У меня в лаборатории на тот момент было две мини ЭВМ СМ – 1 и СМ - 3 , если СМ – 3 была организована  на принципах общей шины, то интерфейсы СМ – 1  соответствовали сопряжению «2К». В составе периферийных устройств было два монохроматических  дисплея.  Понимая, что за  оставшиеся  до  Нового года дни  серьезную работу выполнить невозможно, я решил сделать имитацию автоматизированного учета призывников, солдат и  офицеров запаса, максимально  использовав  сделанную  АСУТПэшниками разработку, а то, что они не успели  сделать,  компенсировать стандартными  устройствами. Имитация работы автоматизированной системы должна была выглядеть так:  секретарь генерала, получив по телетайпу информацию из районов, посредством «Консула» вводила ее в разработанное ОЗУ. Последнее  через  стандартный  интерфейс  было  связано  со  стандартным    дисплеем,  расположенным   в  кабинете  генерала.  Генерал тыкал пальцем в ту или  иную клавишу с наклеенными обозначениями и получал на экране сведения о количестве рядовых, сержантов и офицеров, призванных на сборы в различных районах  области.     Оставалось  расставить  оборудование,  протянуть  кабели,  проверить  стыковки,  откалибровать  уровни  сигналов.
  В  девять  утра  следующего  дня  мы  с  Котляровым  входили  в  кабинет  Ивлева.  Я  чувствовал,  что вот  он,  звездный  час,  только  бы  не  спугнуть  удачу.  Известно,  что  всегда  можно  добиться  того,  что  хочешь,  надо  только  очень  захотеть  и  точно  выразить  свое  желание,  тогда  мысль  материализуется.  Вся  твоя  энергия  должна  быть  сфокусирована  в  одну  точку  цели.  Если  это  получилось – ты  победил.  А  цель и  желание  у  меня  были  ярко  выражены.  Мы  с  женой  и  двумя  маленькими  детьми  жили  в  малюсенькой  комнатке  в  квартире  тещи,  где,  кроме  тещи  с  тестем,  жила  еще  ее  сестра  с  мужем.  И  я  понимал,  что  это  надолго,  если  не  навсегда.  Во  времена  застоя  в  дефиците  были  не  только  вещи  и  продукты,  но  и  жилье.  Люди  годами  стояли  в  очередях  на  квартиры,  выходили  на  пенсии  и  умирали  в  своих  углах,  общежитиях  и  коммуналках.  Еще  какие-то  варианты  были  на  заводах  и  стройках,  а  в  НИИ  не  было  никаких  шансов,  поэтому  нередки  были  случаи,  когда  научные  сотрудники  ради  квартиры  уходили  на  несколько  лет  работать  на  стройку,  получали  жилье,  но  как  специалисты  за  несколько  лет  работы  чернорабочими  полностью  дисквалифицировались.  Это  была  еще  одна  сторона  социалистической  плановой  системы  хозяйствования.  А  то,  что  напрасно  были  выброшены  деньги  на  обучение  такого  специалиста – наплевать,  кто  их  считает.  А  то,  что  при  этом  ломалась  судьба  человека,  тем  более  наплевать,  винтиком  больше,  винтиком  меньше.  Вот  это  отношение  к  человеку не  как  к  личности,  а  как  к  винтику  системы,  послужило  одной  из  причин  ее  дальнейшего  краха.  Винтики,  в  конце  концов, взбунтовались  и  смели  кучку  коррумпированных  чиновников,  управлявших  страной  от  имени      коммунистической   партии.  К  власти под  антикоммунисти-ческими  лозунгами  пришли  друзья  и  братья  выгнанных  чиновников,  которые  запретили  партию,  состоящую  из  неповинных  винтиков,  которые  только  в  ней  числились,  но  не  управляли  страной  и  не  разворовывали  ее.  Новые   чиновники  издали  законы  о  собственности,  разделили  между  собой  богатства  страны,  которые  до  того  считались  общими  и  стали  воровать  еще  больше,  вывозя  наворованное  за  границу,  чтобы  у  них  не  отобрали  наворованное,  если  винтики  опять  взбунтуются.  Но  это  уже   другая  история.  А  мы  вернемся  к  нашим  баранам,  то  бишь  к   «барабановым».
  И  так  мы  с  Котляровым  сидим  за  столом  Ивлева,  тот  сверлит  меня  тяжелым  взглядом: 
-  Что  скажешь? …-  Ответ  у  меня  был  заготовлен  заранее:
  -  Ситуацию  спасти  можно,  но  необходимы  три  условия:
Первое,  необходимы  специалисты  Котлярова для  запуска  их  части  оборудования;
Второе,  мне  нужно  дополнительное  оборудование,  в  институте  оно  есть;
Третье,  я  хочу  в  течение  года  получить  внеочередное  жилье. –
  Ивлев  обалдев  от  моей  наглости,  внимательно  посмотрел  на  меня,  как  мне  показалось  даже  с  уважением,  и  повернулся  к  Котлярову:
 -  С  этой  минуты  и  до  подписания  акта  выполнения  работ  поступаешь  со  своим  отделением  в  распоряжение  Рябинина.  -  Затем  добавил  мне:  -  Бери  в  институте  все,  что  нужно  для  выполнения  работы,  ссылайся  на  мое  указание,  если  что  -  звони.  Ну,  а  по  жилью  поговорим  после  того,  как  закончишь. 
  Недаром  говорят, что  от  трагического  до  смешного  один  шаг,  так  и  здесь  самым  сложным  в  реализации  моего  плана,  оказалось,  пробить  в  стенах  отверстия  для  прокладки  кабелей.  Облвоенкомат  располагался  в  здании  бывшей  монастырской  трапезной.  Кирпичные  стены,  толщиной  восемьдесят   сантиметров,  были  выложены  когда-то  на  яичном  желтке,  и  никакой  лом  их  не  брал.  Поэтому  из  оставшихся  мне  десяти  дней,  семь  ушло  на  пробивку  стен  и  протаскивание  кабелей.  В  ход  пошло  все:  ломы,  скарпели,  мощные  дрели  и  даже  отбойный  молоток.  Параллельно  завезли,  расставили  и  отладили  оборудование.  Наконец  настал  заветный  час.  Запустили  тест  -  на  экран  дисплея  на  столе  генерала  пошел  сигнал.  Секретарша  на  первом  этаже   загрузила  в  ОЗУ  информацию,  и,  генерал,  под  моим  бдительным  оком,  нажал  на  клавиатуре  дисплея  клавишу  в  соответствии  с  подготовленной  мной  таблицей  кодов  клавиатуры.  На  экране  загорелось:
                ВОЕННЫЕ    СБОРЫ    10.11.1980
  Брейтовский  район:
  Офицеры    -        20
   Сержанты   -       30
    Рядовые     -       100
  Генерал  чуть  не  прослезился  от  восторга:  « Молодец»  и  по – отечески   обнял  меня.  Затем  залез  в  сейф,  налил  мне  полстакана  водки  и  подписал  все  необходимые  бумаги.   
     Я  почти  бежал  в  институт,  неся  акт  приемки,  как   сертификат  на  миллион  рублей,  хотя,  по  сути,  так  оно  и  было.  Когда  я  торжественно  положил  на  стол  Ивлева  акт  с  гербовой  печатью  военкома,  увидел  его  довольную  улыбку,  снова  услышал   «молодец» (правда  водку  уже  не  наливали),  я  осторожно  напомнил:
 -Юрий  Владимирович,  а  как  насчет  квартиры ? 
 Я  знал,  что  под  Новый  год  институту  за  выполнение  плана  и  хороший  экономический  эффект  было  выделено  несколько  трехкомнатных  квартир  тем  более,  что  институт  выделял  на  строительство  деньги  и  людей.  А  в  выполнение  плана  и  экономический  эффект  я  внес  немалую  лепту.  Ивлев  внимательно  на  меня  посмотрел: 
-  Ну  что  ж,  заслужил.  Зайди  ко  мне  после  праздников. 
  Но  как  часто  бывает,  на  каждую  бочку  меда  находится  своя  ложка  дегтя.  Вот   и  в  моем  случае  на  бочку  барабановского  меда  нашлась  ложка  дегтя  в  лице  заместителя   директора  по  кадрам  Надежды  Устиновны  Уставниковой.  Зам. по кадрам  была  солидной  пятидесятилетней  дамой,  всю  жизнь  прослужившей  в  органах,  по  выслуге  вышедшей  на  пенсию  и  направленной  для  контроля  в  наш  институт.  В  те  времена   кадрами  заведовали  бывшие  сотрудники  органов.  Большой  процент  «бывших»  был  и  среди  рядовых  сотрудников  отделов  кадров.  Таким  образом , система  пыталась  фильтровать  и  бороться  с    инакомыслием.  Но  слишком  поздно.  Социализм  явно  проигрывал  экономическое  соревнование  капитализму.  Плановая  система  хозяйствования  не  в  состоянии  была  учесть  все  многообразие  развивающейся  жизни,  тупое  и  вороватое  чиновничество  было  тормозом  развития  страны,  люди  выезжали  за  «железный  занавес»  в  турпоездки,  на  спортивные  соревнования,  в  командировки,  видели,  как  живут  в  странах  «загнивающего  капитализма»  и  им  тоже  хотелось  «загнивать».
  Думаю,  между  Уставниковой  и  директором  состоялся  примерно  такой  разговор:
   -  Юрий  Владимирович,  в  списках  на  получение  я  увидела  этого  прохвоста,  Рябинина.  Он  работает  без  году  неделя,  а  люди  десятки  лет  ждали,  как  это  понимать? 
  -  Надежда  Устиновна,  он  закрыл  для  института  миллионную  тему,  принес   полуторамиллионный   эффект,  если  бы  не  он,  план  бы  завалили  и  квартир  вообще  не  дали. 
   -  Но  ему  нельзя  давать  жилье ,  он  неблагонадежен,  фривольно  высказывается  о  власти,  в  лаборатории  сделал  филиал  « Моссада».  Да  и  люди,  что  по  десять  лет  стояли  в  очереди,  обидятся. 
  -  Но,  Надежда  Устиновна,  я  ему  обещал…  -
  -  А  вы  его  ко  мне  отправьте  для  решения  конкретики. 
  Может  быть,  детали  разговора  были  и  другие,  но  смысл  его  был  именно  таким.  Когда  после  праздников  я  пришел  к  Ивлеву,  он,  глядя  в  сторону,  сказал:
  -  Михаил  Константинович,  распределением  жилья  у  нас  занимается  Уставникова,  так  что  вам  надо  зайти  к  ней  уточнить  детали. 
  Когда  Уставникова  начала  мне  рассказывать,  что  жить  у  родной  тещи  совсем  неплохо,  в  то  время  как  другие  люди  совсем  не  имеют  жилья  и  годами  живут  на  съемных  квартирах  и   в   общежитиях,  я  понял,  что  с  квартирой  меня  хотят  прокатить,  и  надо  доставать  козыри  из  рукава.  Зная  нашу  гнилую  систему,  я  год  назад,  как  только  узнал,  что  ожидается  выделение  институту  квартир,  и  институт  участвует  в  долевом  строительстве,  прописался  угловым  жильцом  в  квартиру  родителей  моего  друга.  Так  что  на  разговор   с  Уставниковой  я  пришел,  имея  в  кармане  справку  из  ЖЭКа,  что  являюсь  угловым  жильцом  у  чужих  людей,  что  давало  неплохие  шансы  в  сравнении  с  теми,  кто  жил  вдесятером  в  десятиметровой  комнате,  но  в  своей,  и  даже  в  сравнении  с  теми,  кто  был  прописан  в  общежитии.   Поэтому  когда  Уставникова  начала  петь  о  несчастных  людях,  которые  вообще  не  имеют  жилья  и  живут  на  съемных  квартирах,  я  состроил   скорбную  рожу,  стал  кивать  головой  и  поддакивать. 
   -  Очень  рад,  Надежда  Устиновна,  что  Вы  входите  в  мое  положение. 
  Я  достал  из  кармана  справку  и  протянул  ее  Уставниковой.  По  мере  прочтения  документа  маска  удовлетворения  на  ее   лице  сменилась  на  растерянность,  медленно переходя  в  маску  окаменевшей  злости.  Я  постарался,  чтобы  полученное   мной  удовольствие  не  испортило  выражение  вековой  скорби  на  моем  лице.  Уставникова      довольно  быстро  оправилась  от  удара  (в  органах  учат  держать  удар  еще  со  времен  Ежова)  и  перешла  в  наступление:
  -  Михаил  Константинович,  Вы,  как  руководитель  подразделения,  должны  воспитывать  коллектив,  а  Вы  в  своих  высказываниях  недооцениваете  роль  партии,  критикуете  руководство. 
  -  Поклеп,  Надежда  Устиновна,  все  роли  оцениваю,  -  отвечал  я,  лихорадочно  соображая,  кто  же  стучит.
  -  И  откуда  у  Вас  такой  семитский  уклон,  кажется  родители  у  Вас  оба  русские,  а  в  лаборатории  русских  меньше  половины. 
  -  Надежда  Устиновна,  не  моя  вина,  что  мои  сотрудники  умней  и  способней  многих  русских  в  других  подразделениях. 
Разведка  боем  не  выявила  чьего-либо  перевеса,  но  я  понимал,  если  не  найду  новых  аргументов,  то  этот  цербер  спустит  все  на  тормозах  и  квартиры  не  видать,  как  собственных  ушей.  Я  решил  действовать  сразу  в  нескольких  направлениях.
  У  отца  был  хороший,   еще  фронтовой  друг,  директор  одного  из  НИИ,  и  по  просьбе  отца  он  обещал  поговорить  с  Ивлевым,  с  которым  был  хорошо  знаком.  Это,  конечно,  ничего  не  решало,  но  дополнительно  укрепляло  мои  позиции.  Сам  же  я  решил  заняться  шантажом.  Как  раз  в  это  время  в  городе  открылся  институт  микроэлектроники,  куда  приглашались  молодые  перспективные  сотрудники,  обещались  квартиры,  хорошие  зарплаты.  Директором  института  был  некто  Маматов,  который  обещал  сотрудникам  золотые  горы,  в  том  числе  квартиры.  Но  началась  «перестройка»,  а  затем  лихие  девяностые….  Стояли  заводы,  все  производство,  финансирование  науки  прекратилось,  НИИ  закрывались.  Квартиры  так  никто  и  не  получил.  Сотрудники  института  микроэлектроники  ходили  по  еще  работающим  организациям  с  сумками  полными  товаров,  представляясь  работниками  торговой  канадской  компании.  Маматов  не  выдержал  и  покончил  с  собой.  Он  был  одной  из  первых  жертв  перестройки,  но  далеко  не  последней.
  Но  это  было  потом.  А  тогда  все  было  весело.  Я  понимал,  что  после  того,  как  за  несколько  дней  выполнил  годовую  работу  целого  подразделения,  заявление  на  увольнение  будет  очень  весомым  козырем.  Но  подстраховаться  было  бы  неплохо,  особенно  после  разговора  с  Уставниковой.  И  вот  я  в  институте  микроэлектроники.  Первым,  кого  встретил  у  кабинета  директора,  был  Макарский.  Оказывается,  после  нашего  института,  его  пригласили  на  должность  заместителя  директора  по  научной  работе  в  институт  микроэлектроники.  Он  меня  прекрасно  помнил  и  даже  был  в  курсе  аферы,  которую  я  провернул  с  Барабановым.  Земля  слухом  полнится.   Мы  поболтали,  посмеялись  над  туповатыми  чиновниками  и  договорились,  что  в  случае  чего  Макарский  возьмет  меня  к  себе  на  должность  заведующего  лабораторией.
  На  обратном  пути  я  зашел  в  отдел  кадров,  написал  заявление  на  увольнение  и  стал  ждать….  А  пока  любимая  администрация  созревает,  решил  заготовить  «джокера»  Для  этого  мы  с  мамой  поехали  к  двоюродной  бабушке.   Она  жила  в  «однушке»  на  окраине  города.  По  законам  того  времени  в  случае  ее  смерти  квартира  отходила  государству,  единственная  возможность  сохранить  жилье  -  родственный  обмен.  Бабушка  была  согласна.  Теперь  я  был  готов  к  встрече  с  Уставниковой.
  Прошла  томительная  неделя.  Меня  никуда  не  вызывают.  Я  даже  позвонил  в  отдел  кадров  и  убедился,  что  мое  заявление  зарегистрировано.  За  два  дня  до  окончания  двухнедельного  срока  меня  вызывает  секретарь  директора: 
-  Срочно  к  Юрию  Владимировичу .
  В  кабинете   сидят  Ивлев,  Уставникова  и  секретарь  парткома  Воронин,  добрый  малый,  искренне  верящий  в  идеалы  коммунизма.  Когда  рухнул  социализм  вместе  с  Союзом,  Воронин  умер  от  инфаркта.  Ему  было  сорок  пять  лет.  Это  тоже  было  потом,  а  тогда  он  безоговорочно  поддержал  меня.  У  меня  на  всю  жизнь  осталась  о  нем  добрая  память.  Ивлев  показал  на  стул  и  с  укоризной  начал:
  -Как  же  так  Михаил  Константинович,  мы  решаем  для  Вас  вопрос  с  жильем,  уважаемые  люди   звонят,  ходатайствуют  за  Вас,  а  Вы  решили  увольняться.
  -  Юрий  Владимирович,  после  разговора  с  Надеждой  Устиновной  я  понял,  что  выделение  квартиры  для  меня  под  знаком  вопроса,  а  в  институте  микроэлектроники  сейчас  квартиры  выделяют.  Да  и  Макарский  меня  знает  и  ценит.
  -Надежда  Устиновна,  в  чем  загвоздка  с  квартирой  Рябинина?
  -Я  же  докладывала,  Юрий  Владимирович,  проблема  в  очередниках.  У  нас  ветераны  войны  стоят  по  десять  лет  в  очереди.  Мы  должны  им  хоть  что-  нибудь  дать.  Хоть  «однушку»,  но  дать.
  Я  почувствовал,  что  пришла  пора  выкладывать  «Джокер».
  -  Юрий  Владимирович,  я  могу  в  обмен  на  трехкомнатную  квартиру  отдать  институту  «однушку»  -  В  кабинете  повисла  изумленная  пауза.
  -У  моей  бабушки  есть  однокомнатная  квартира.  Мы  готовы  с  ней  съехаться  в  новой  «трешке».
  Тут  Воронин  не  выдержал:
 -Вот  вопрос  и  решен,  Рябинин  с  бабушкой  едут  в  трешку  на  Громова,  а  Пеньковы  едут  в  однушку  Рябининской  бабушки. 
  И  вот  у  меня  на  руках  ордер  на  новую,  пахнущую  краской  «трешку».
   На  следующий  день  я  после  работы  заехал  на  работу  к  жене  и  предложил  поехать  посмотреть  сюрприз.  Мы  поднялись  на  второй  этаж  к  свежевыкрашенным  дверям  в  нашу  будущую  жизнь.  Я  дал  ей  ключ,  она  еще  не  до  конца  понимая,  и  не  веря  в  счастливый  исход,  открыла  дверь: 
-  Это  что?
- Это  наша  квартира. 
 Она  опустилась  по  стене  на  пол  и  заплакала.  Это  были  первые  и  последние  слезы  счастья  моей  жены.  Через  несколько  лет  мы  развелись,  я  ушел  и  оставил  квартиру  ей  и  детям.
  Недаром  говорят,  что  «халява»  счастья  не  приносит.  Дети  выросли  и  «раздербанили»  выстраданную  мной  квартиру  на  две  комнаты,  выселив  мать,  мою  бывшую  жену,  в  съемную  квартиру.  Со  мной  они  не  только  не  посоветовались,  но  даже  не  поставили  в  известность.
  Но  это было потом,  через  много  лет,  в  эпоху  дикого  капитализма.

Ноябрь  2015.