Незаконченная история

       Чернобыль, значицца, в апреле случился, а в мае их уже повезли. Первая партия была у четыре икаруса, в впереди милиция с мигалкой.
 Когда наши узнали, что чернобыльских  в лагерь привезут, своих детей по-быстрому разобрали по домам.  Перед этим лекцию прочитал, учитель физики, приезжал из Мяделя.  Наши дурни послушали,  побежали у подвал, похватали комплекты химзащиты, что лежали по гражданской обороне на старом складе, где картошка. Кому что досталося, тот на себя надел: перчатки, противогазы, штаны резиновые, боты.  Как чернобыльские этот страх увидели, не хотели из автобусов выходить.
          Переодели всех в детдомовское, а их одежду не знали куда девать. Жечь сказали нельзя.  Так с полгода лежало резиновых мешках, пока какие-то не приехали, не забрали.
    Потом с центра прибыли врачи и всех проверяли. Несколько человек сразу у Минск увезли, у больницу, а остальные осталися отдыхать. У нас на Нарочи хорошо, кругом экология, свежий воздух, озеро и другое.  Я сперва боялась, знаете, тоже не хочется никому раком болеть, а потом свояк из Минска с завода Ленина дозиметр привез. Я всю свою группу перемеряла. Ничего, трохи трещить, но у пределах допустимого.  И тогда уже к ним стала привыкать,  полюбила некоторых. Все же дети они и ни в чем не виноваты.   И тут это обнаружилось.   Наш штатный фотограф первый заметил. Как бы это вам объяснить. Короче, эти чернобыльские, они же в большинстве  деревенские дети. Если деревенскому ребенку захочется, я извиняюся по большому,  он  туалет искать не будет, где стоял, там и сядет. Наши на это сквозь пальцы смотрели. Вреда от этого большого нет, кругом зеленый массив. Потом обнаружилося, что они не только в  кустах, а и в декоративные избушки, что на территории, и под грибками и вообще кругом.  Фотограф ко мне пришел и говорит, дай померять твоим дозиметром.  Я ему дала, пожалуйста, не жалко,  только не испачкай. Он пошел мерять у самолете, что нам шефы з Аэрофлота в позапрошлом году подарили и у его сразу зашкалило. Стали мерять кругом, на летней веранде, у избушках, с той стороны столовой - тоже самое.  У наших паника началась. Стали звонить в Минск за инструкцией, те солдат прислали из воинской части из Свири. Проверили, все так и есть кто то из чернобыльских оставлял. Мне завхоз сказал, что с кучки можно было сделать атомную бомбу, чтобы уничтожить всю эту Америку. Начали искать кто и обнаружили. Тихая скромная молчаливая девочка. Никто не знает ни как ее зовут, ни кто ее родители. Но ничего плохого не могу про нее сказать. Училась хорошо, но могла бы и лучше.  Как сообщили, я сразу пошла к директору и уволилась. Чтобы я за эти полторы учительских ставки, ни тебе надбавки, ни отпуска, подвергать себя опасности.  Молоко они, видишь ли,  пообещали давать. Только я знаю, что от их обещания до дела может сто лет пройти. И потом, я молоко не пью. У меня молочная непереносимость. А когда трудовую книжку забирала в отделе кадров, так узяли у меня подписку о неразглашении на 40 лет. Вот еще два года  осталося терпеть....