Ангелы не плачут

  Вот ехал как-то человек в поезде, да задремал. Его звали Иван Егорович, хотя это не имеет никакого отношения к делу. Но принято у нас всех людей называть определенными именами, вот и мы человека нашего назовем по имени отчеству. Был он не молод, но и не стар. Лет ему, наверное, сорок было. Ехал он в купейном вагоне на нижней полке. Хотелось Ивану Егоровичу спать уже давно, да он от чего-то лечь на свое место никак не решался. Он даже пошевелиться не решался. Хотя по жизни был человеком чрезвычайно подвижным. Эта неподвижность его совершенно измотала за несколько часов и вот, прислонившись головой к оконной раме, он внезапно провалился в глубочайший сон. Собранная в пучок штора под головой обеспечила своеобразное и весьма относительное, но все же, ощущение уюта. Сон сладко растекся по всему телу Ивана Егоровича, как растекается портвейн, первый стакан которого вы выпили почти залпом на голодный желудок. Перед его внутренним взором полетели различные картинки, небольшие видеонарезки. Стук колес поезда усугублял вхождение в транс, словно бубен каких-то древних племен в их ритуальных плясках у костра. О, эти ритуальные пляски дикарей! Раз пройдя с ними через их обряд, даже не поняв до конца его смысла, не возможно забыть эти ощущения волнения, страха, любопытства, желания, единения, ужаса, покоя и дикого восторга, в конце концов. Вот где понимаешь истинную силу ритма и власть вибраций древних бонгов, там-тамов, диджериду и глубоких гипнотических голосовых напевов. Но я увлекся. Хотя и не совсем напрасно, ведь Иван Егорович бывал на подобных мероприятиях и упомянутый стук тяжелых колес на рельсовых стыках пробуждал в его сознании определенные ассоциации. Но вот все эти картинки пронеслись мимо, наступила ненадолго полная темнота, а в следующее мгновение Иван Егорович внезапно проснулся. Он сидел уже не в купе вагона, а на лавке в парке. Вокруг происходило что-то похожее на карнавал. И было это в Бразилии. И теперь это был не Иван Егорович.

Его звали дон Диего Дель Перро. Вдруг он вздрогнул – пока он дремал уголек сигары в его руке добрался к пальцам и больно уколол один из них. Он оттопырил ужаленный палец и поднес огрызок сигары ко рту. На голове его была светлая шляпа с широкими полями, которые обеспечивали тень всему его смуглому лицу. В это время проходил блок то ли трансвеститов, то ли очень длинноногих девушек с обнаженными во всю длину стройными ногами. Они высоко, в такт ритму музыки, закидывали ноги, а в руках они размахивали яркими мохнатыми шестами. Приходя в себя после нескольких минут сладкого сна, дон Диего еще некоторое время разглядывал шествие, пока не почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Он повернул голову направо и встретился взглядом с юношей, который сидел в метре от него и, по всей видимости, сверлил взглядом задремавшего сеньора уже довольно давно. Дон Диего вопросительно вскинул брови, хотя на самом деле уже понял, чего от него хотят. Юноша не шелохнулся. Тогда дон Диего сунул руку в карман брюк, выудил оттуда смятую купюру и протянул её незнакомцу. Однако тот денег брать не стал, а вместо этого произнес: «Ваша станция, сеньор!» И за этим последовал удар. Все происходило настолько медленно, что дон Диего спокойно мог пронаблюдать каждое движение. Вот незнакомый парень моргнул, слегка прищурил один глаз, потом начал отводить назад сначала правое плечо, затем занес назад правую руку, после чего подался вперед корпусом и дон Диего мог видеть, как ладонь плавно приближается к его лицу. Но дальше все произошло очень стремительно. Дон Диего почувствовал несоответствующий довольно хилой комплекции и юному возрасту парня оглушительной силы удар. В ухе мгновенно зазвенело, по щеке разлился жар. Дон Диего потерял равновесие и опрокинулся на землю, перевернулся и замер так, уткнувшись лицом в… песок.

Когда он открыл глаза, то увидел вместо полуденного яркого света и карнавального шествия ночь, свет падал от большого костра. На зубах он почувствовал песок, на который он упал лицом. Музыка продолжалась, но, хотя ритм почти не изменился, было ясно, что теперь звучит первобытная музыка, грозная и торжественная. Джефф приподнялся на локте и осмотрелся. Ну вот, он все еще был на том же ритуальном то ли жертвоприношении, то ли посвящении, то ли просто на празднике в честь какого-то местного божества на широкой песчаной поляне, в центре которой горел огромный костер. Теперь он начал осознавать, что вся предыдущая сцена с бразильским карнавалом была видением, явившимся к нему, когда он погрузился в глубокий транс. Перед Джеффом замелькали тени. Пляски возобновились. Песок взлетал из под босых пяток аборигенов, напоминая взрывы подающих на поле боя мин. Двигаться не хотелось, Джефф смотрел на происходящее с исступленной сосредоточенностью.
Взрыв, снова взрыв. Он приподнял каску и стер со лба грязный пот. Обессиленный он повалился на спину и глубоко дыша смотрел в черное небо, на котором, словно вороны, кружили самолеты, сбрасывающие смертоносные мины. А там, выше, за самолетами мелькали сочувствующие звезды. Отыскав взглядом ту мерцающую точку, что звездой не была, а являлась межзвездной станцией, которая послала его на Землю, чтобы пройти путь человеческого существа, он послал телепатическое сообщение-отчет. Сутью этого отчета было, примерно, следующее: что я, мол, посланник твой, Играсс Тор Мастасх, а среди местных существ именуемый Егорычем, путь свой человеческий готов завершить на забрасываемом минами поле, что здесь считается поступком геройским. Что значит «геройство» здесь объяснить сложно, поскольку об этом существуют сильно противоречивые сведения. Героем вас могут назвать те, по чьей вине вам приходилось уничтожать себе подобных и, в конце концов, вы были уничтожены сами. Цели не оправданы. Крайне примитивны. Мне удалось многое постичь в людях, они не настолько отличаются от нас, как мы предполагали. Но те отличия, что есть, делают невозможным мое существование здесь дольше, чем это необходимо для наших исследований. Жду свою мину с нетерпением, так как выбился из сил. Таковым, примерно, было послание. Естественно, на языке Тора оно выглядело гораздо лаконичнее. Отдышавшись, Тор перевернулся на живот, чтобы ползти дальше, на встречу уничтожению, на встречу своему геройскому титулу. Но внезапно взрывы прекратились…

Пляски закончились. Джефф увидел перед собой черные женские ступни с бусами из ракушек и красивыми браслетами, сделанными совершенно не понятно из чего. Из музыки остались звучать только какие-то очень низко звучащие бонги. Их было едва слышно, и то, скорее не ушами, а чем-то резонирующим в самой груди. Джефф медленно встал. Перед ним стояла молодая женщина с обнаженной грудью и в набедренной повязке из каких-то тряпочек. На щеке ее были нарисованы несколько полос белой краской. Она казалась привлекательной, но что-то грозное таилось в ее глазах, что-то зловещее было в ее выражении. Она стояла, не двигаясь, словно изваяние. Слегка приоткрытый рот, широко раскрытые глаза и вся ее застывшая в напряжении фигура выдавали в ней решительность на какой-то отчаянный поступок. Джефф замер под этим пристальным взглядом, его глаза тоже широко раскрылись. Он застыл в таком же напряжении, как и женщина. Так они стояли друг перед другом, как шахматные фигуры на соседних клетках в ожидании решения шахматиста. Утробный ритм постепенно замедлялся.

- Would you merry me?.. Эээ… То есть… в смысле… Вы выйдете за меня за муж, сударыня? - произнес Джефф, но тут же пожалел об этом. Он подумал: ну почему опять такая банальщина? В такой ситуации любой дурак сказал бы то же самое. А он ведь считал себя человеком оригинальным. Но, как ни странно, ответ был утвердительным:

- Разумеется!

Только голос почему-то был мужской. Джефф невольно отпрянул назад и, прищурившись, внимательно посмотрел на женщину. И вдруг он понял, что на самом деле это была не женщина. Нет! Теперь это был мужчина! А на плече у него висел автомат. Он направил этот автомат на Джеффа и тут же дал очередь. И пока Джефф летел назад, он увидел, как этот мужчина развернулся и начал палить во всех вокруг. Сначала он сбил две пешки, затем белую ладью, потом коня и следом ферзя. Да, что он делает? Кто это такой? Так никто не ходит! Это не по правилам! Это не игра, это не честно, в конце концов… Так думал Джефф, белая ладья.
Откуда-то сверху он расслышал еще какие-то голоса и смех. Но это было где-то за пределами его поля зрения. Он упал на поле и в глазах его потемнело…

- Уж лучше было бы, что б я был Иван Егорычем, - бормотало сознание Джеффа, пытаясь встать из бесполезного тела.

- Не глупи, горе луковое… - подошедший Ангел протянул руку и помог Джеффу подняться. Не самому Джеффу, разумеется. А его сознанию, как вы поняли.

- Всех настигла та же участь. Вы потому и фигурировали здесь вместе, что… На одной доске вы оказались. Всем досталось. Идем уже.

- Ангел, ты что, плачешь? Ты плачешь? – удивленно и растерянно спрашивал Джефф.

Он, спотыкаясь семенил рядом с Ангелом и пытался заглянуть тому в лицо. Но Ангел, хлюпая и прерывисто вздыхая, отворачивался и мотал головой.

- Нет, - гнусаво пробормотал, наконец, Ангел и глубоко вздохнул, - Что ты… Ангелы не плачут. Нет…