Оркестр мира

Расторопный швейцар открыл передо мной дверь. Запахло роскошью. Огромная золотая люстра с тысячами хрустальных подвесков свисала с потолка. Свет ее падал на украшенные барельефами стены и резные стулья партера. Я пошел по красной дорожке к своему месту на балконе. Прозвенел второй звонок, у меня как раз было время изучить программу концерта. «Оркестр мира»…

Погасили свет. Смолкли скрипки и снова зазвучали, но теперь уже очень тихо. Каждая скрипка четко играла свою партию. Третьи давали фон, в котором раскрывались солирующие. Вторые как бы подпевали первым, играя с ними в какой-то замысловатый интервал. Трубачи раздували медь, стараясь будто заглушить все остальные инструменты. Литавры дробили звук.

Спиной к залу стоял дирижер, лица его не было видно. Он движениями своих сухих рук заставлял каждого музыканта играть единую картину.

 

А вот мир за порогом театра жил своей жизнью. Он пах всеми возможными запахами, ежесекундно акушерки впускали в него все новых и новых людей, когда на одной стороне планеты солнце только начинало освещать улицы, дома, леса, пустыни и океаны, с другой свет уже тушили. То в одном доме, то в другом звонил будильник, и толпы самых обычных серых людей шли на работу, чтобы дать кому-то возможность заработать еще больше. На весь мир звучали новые шедевры: песни, картины, дома, пьесы и постановки, стихи, рассказы и романы. На своих роскошных щитах они несли меценатов своих авторов к вечности.

Взрывы в метро, падающие Боинги, треск автоматных очередей пытались разорвать эту бесконечную симфонию, но это им едва ли удавалось. Песни писались уже в память их жертвам, а на фондах в их поддержку зарабатывалось еще больше денег.

Кто-то сидел на скамейке в саду, смотрел за вращением планеты и тщетно пытался понять, кто стоит за всем этим…

 

Оркестр наконец смолк, зал закончил аплодировать, и я пошел из театра слушать настоящий оркестр мира.