хидобу -2

        ХИДОБУ - 2.

        Всё Преходящее уходит так же быстро, как и приходит…
       (И, почти всегда, - на смену чему-то новому…)

        ПОТОМУ ЛИ, ИМЕННО… Ещё ли почему-то, вовсе другому, -
        Сталось  далее и было…
        В каком точно месте теперь и не вспомнить, временем, - тоже, как бы коровой слизало, одно определённо: ближе к вечеру, точнее, -
к первому его началу, потому что небом, а от него и вокруг, - было всё
ещё достаточно светло…
        Ещё и поляна имелась… Обстоятельная, Значительного размера, слегка притоптанная от посещений теми, кому посещения эти были, если и не повседневными , но явно - достаточно частыми…
        Крупные, оглаженные временем камни, и какие-то, как бы специально расставленные к простому  посидению, - малые камушки
и каменья, кусты вокруг (с прогалинами и без), нынешнее, - не слишком большое,  но и, всё же, значительное  своим числом и разнообразием, стечение живописных весьма, занятных внешностью, индивидов, миролюбиво и с явным любопытством меня разглядывавших…

        Всё, обрисованное только что, - не из желания родить сенсацию,
или  изобразить что-то наподобие некоего чуда…
        И, вообще, - РАЗВЕ ЛИ НЕ ЧУДО - (коли  всё ещё зрячи мы, и окончательно не оглохли), - всё происходящее вокруг, видимое нами, осязаемое нами, воспринимаемое нами, происходящее ли рядом,  или
за полем непосредственного нашего внимания…

        - ЧУДО! ЧУДО! ЧУДО…
        Вот оно! -  Встречное, очередное  чудо!..   
        Это достаточно громко и весело прокричалось  голосом одного из многих,  присутствующих сегодня на  этой,  притоптанной и посещаемой часто, поляне! Согласитесь, - другого с моей стороны не могло статься быть и отвеченым,  как - СОВЕРШЕННО СОГЛАСЕН! ЧУДО!!!
 
        Был же я тут в тот не поздний ещё вечер, - дабы не в погремушки играть, по вполне с обственным серьёзным обстоятельством, потому и пришлось продолжить уже менее восторженным,  несколько натянутым  и с вынужденной строгостью, голосом  - А, сами в этом Чудном своём мире, да  во времена, вами проживаемыме,  что, дорогие мои, да ладные, - поделывали!?
        МЫ!? (Чуть ли не хором и уже вся остальная поляна), - МЫ - ЧУДИЛИ…

        (Тут, краткости, и удобства ради, - всё далее произнесённое сиими многими очень по разному, иногда и в перебив друг друга, иногда от желания подправить, уточнить, порой звучавшее не столь нормативно, как полагалось бы в приличном повествовании, - пришлось уже представить в отредактированном, ниже помещённом виде), -
        - Ох, и чудили!
        По весне и осенью, в дождь когда, когда и в снег…
        Когда сосредоточенно молча, когда и со вполне обдуманным, придуманным накануне, коллективным подпевом  но, почему-то, всегда
в извечное и почти уже привычное, - очередное какое-то «невпопад»…
        Иной раз, возгордясь внутренне, и из берегов собственных выходили, и «повинную» от нами же потоптанной травы настоятельно требовали!  Только язык наш был понятен ей не всегда и не во всём, а потому доходил плохо, если и понимался то, неопределённо, и - как бы  инопространственно…

         Всё же надобно признаться: несмотря ни на что, но кое кем из нас,  кое что всё же ПОРОЙ И СЕЯЛОСЬ…
        Сеялось, - животов презренных ради…
        Правда, чаще  всего, - в долг!
        Не всегда вовремя…  Не всегда во всём, и по всему - уместное...
К тому же (хоть и стыдно признаться),  всегда почему-то сеянное, - оказывалось плохо ухоженным, стало быть, в главном своём естестве, -  вовсе  не утешенным…
        Разговор явно поворачивал в иную, не соответствующую  моему желанию сторону…  Пришлось  рукой помахать, так увлеклось это милое, чудаковатое сотоварищество собственническим своим, мелко суетным состоянием...
        Когда собрание несколько поуспокоилось, сам вступился, - А, с духовностью ежедневного своего существования что-то как-то иногда,
да и - хоть чуть-чуть  происходило ли!?
        Кто-то, растерянно замолчал… Кто-то, - недоумённо зачесался. Тут, как бы на выручку,  прозвучал, осторожный, но вполне разборчивый голос, - Как же, как же! Бывало… Много и всякое…

        Тут, самым деликатным покашливанием почистивши  гортань, и слегка подавшись вперед, собеседование продолжил, некто, - седоватый местами, но вполне пригожий и даже, несомненно, в какой-то степени  весьма и весьма приятный, не старичок, но и, далеко, не юноша, -
        - Как же, как же. Многое бывало. Прошлой зимы серединой  как-то, - Самые из нас (иные некоторые), сподобясь  получить Временную Тень
от Неловкого и как бы Заленившегося на пару недель Света, возможно ещё  от того и несколько более обыкновенного поголодавши, - увидели всё вокруг нами же творимое в истинном своём размере и смысле,  и,  разглядевши, - многие из этих многих  пали духом до того, что  БОЛЬШЕ ЧУДИТЬ УЖЕ И НЕ ОЧЕНЬ-ТО ИМ ХОТЕЛОСЬ…
        Да и снег к тому времени заметно притоптался, потому  пришёл в негодность, ближе же к весне, (дело давно известное), снег окончательно посереет, приметно даже и не очень опытному глазу, стало быть - окончательно выдохнется…
        Тут опять наступило малое, деликатное, с прикрытием рта рукою, короткое покашливание, и с почти неуловимым вздохом, повествование продолжилось, - Порча ли какая-то новая подвалила,  иное ли что, но те из нас, которые всамделешний, собственный мех всё ещё имели, - подумывали  даже очень серьёзно о сезонном перераспределении утеплителей собственного тела. Сомнения и некоторое беспокойство, как и всегда во  всяком серьёзном деле, - присутствовали…

        Своеобразное, по своему складное и спокойное, течение рассказа навело на мысль о том, что рассказчику издавна было кем-то поручено наблюдать, взвешивать всё вокруг происходившее, формулировать, а, может быть даже, и - впрок записывать виденное!?
        Не «летописец» ли этот деликатный, несколько невзрачный,  и
чем-то всё же симпатичный,  седоватый  местами тип, но перебивать обстоятельное и гладкое повествование не имело смысла, потому и повествование, достаточно спокойное, продолжилось далее…
         - В общем и целом, обсуждений, да разговоров по поводу обсуждений, и уже - обсуждений (дальнейших) по поводу тех разговоров, оказалось вполне и - сверх предостаточно.
        Пусть не быстро, но всё же, сие затеваемое, но мало известное и нам, и миру предстоящее, продвинулось настолько, что пора было и решение выносить!  Оставалось малое, - включить в повестку дня будущего общего собрания стаи!
        Огласить различные противоположные, иногда весьма деликатные мнения, после чего, непременно самым тайным способом, и избегая фальшивые «вбросы», иные  нечестные «подтосовывания», - проголосовать хотя бы за что-то…

        Новое, короткое и деликатное покашливание,  долженствующее  подчёркнуть особую значимость  следующей части повествования, -
        - Тут-то вот, тут-то вот… Снова-вновь,  как всегда и бывает
в чрезвычайных обстоятельствах, неожиданно, в решение наболевшей
и, готовой прорваться наружу  проблемы, вклинивается Новый, уже государственного масштаба, - Фактор, никаким и ни чьим сознанием не предусмотренный ранее, - ФАКТОР ПОЛНОГО ОТСУТСТВИЯ СВОБОДНОЙ, ОБЕЩАННОЙ  НАМ НА БУДУЩИЕ НАШИ ОГОРОДЫ,  ЧЕРНОЗЁМНОЙ,  БОГАТОЙ ЧЕРВЁМ  ЗЕМЛИ…
        Как ни горько признаться в том, -
        Что…
        (Тут, - и без того не слишком значительные величиной глаза рассказчика, прикрылись белёсыми короткими ресничками и после некоторого горестного воздыхания, рассказ, хотя и изменившимся  голосом,  опять продолжился), -
        - Семь, восемь, а то и - девять дней всякого месяца вынужденного, не всегда религиозного, но довольно строгого  пищевого воздержания, - преподносили нам на каждый следующий год такие ненужные, нелюбимые нами судороги, - сперва в животах, после и в конечностях  по причине слабеющих от  вынужденного простоя желудков!..
……………………………………………
        Извините, стоп! Тут, - как бы смена декораций, а кому удобнее, - другие обстоятельства и ритмы повествования…
        Ни  ветра, неожиданно налетевшего, ни птичьего, сулящего беду, окрика!..  Случилось же некое, крайне неожиданное, совершенно непредвиденное и для меня самого, и для всего остального собрания, но тут же возымевшее к происходящему самое прямое и существенное отношение, и перевернувшее всё происходящее чуть ли и не вверх дном!
        Ближние  ветви не очень густого,  клочковатого и колючего кустарника, окружавшего  поляну, где происходило наше общение, - неожиданно, при том, - весьма решительно раздвинулись, и…
        Некто, столь же решительный, вдруг появившийся из кустов, быстро приблизился к нам, со странным, не то намеренно озорным подскоком
на каждом втором шагу, не то с незначительным, природного как бы происхождения, - прихромом!
        Столь бесцеремонно явившийся, явно недовольный всем у нас происходившим, - выглядел, хотя и странновато, но был вполне схож
со всеми остальными участниками сборища, разве что чуть всё же сначала великоватыми показались кому-то его уши, а слегка приплясывающая походка, и лёгкое подёргивание то одним, то другим плечом, намекали на тайную расположенность поскандалить а если что, то и, всерьёз, подраться…
        Да и голос его оказался хрипло-громким, в то же время и достаточно отчётливым, -
        - Останься,  тот, что «семь-восемь-надевять»,  до времени и времён-времени безогородным... Того же и остальным твоим сотоварищам мною настоятельно желается для собственного же вашего спокойного состояния, и дальнейшего благополучия!

        Заявление столь же категоричное, как и  неожиданное…
 
        Элементарная осторожность требовала  некоторого времени на обдумывание и оценку произошедшего…
        Необходимо было, - хотя бы знаковыми запахами обменяться, определить место в жизни, значение и категорию того, кто оказался так прямолинеен и, почти что, - груб…

        Первым наступившую молчаливую паузу прервал сам же, - вновь прибывший, хотя «вновь прибывший» было явно  мягким в этом случае определением…
        - Молчишь!? Гололобый,  да пустоголовый! - Это уже относилось
к «летописцу», который от того даже ростом убавился и попытался затеряться среди остальных соотечественников, - А, ведь подножных-то кормов  вволю-вдоволь: пасись спокойно и молча,  да  жди, пока которые постарше в звании и весом тебя крупнее, - не придут, чтобы обмыть да отереть,  да пощекотать кое чем,  да кое где…
        Распричитался… Животы! Конечности!.. А, ведь животы, и конечности бывают нездоровыми  чаще от того только, что появляется слишком много желания заниматься новомодными непотребствами, которыми, вообще, заниматься не след!
        В Небо когда последний раз заглядывали!? Да,  вот хотя бы и ты, который тоже, видать, по огороду собственному без всякой разумной меры затосковал…
        «Затосковавший без разумной меры», не снимая шапки, потому что её у него, верно, и вовсе никогда не было и, несколько смущаясь, всё же вполне внятно, хотя и не слишком громко, ответил этому, ворвавшемуся
в наше,  до сих пор не предполагавшего ничего скандального, собрание,  - Я думал что ты подраться наспособился, а ты с вопросами, от которых одна только тоска и печаль… Когда я в небо глядел!?..  В то, дневное,
что над головой, - но и то не всякий день… В ночное же небо глядеть, - луны побаиваюсь…  А, какое и где оно, твоё, какое-то, такое  уж необыкновенное и важное небо!?..
        - Хворостины бы, хорошо-мочённой, за всё тот же самый, твой и всеобщий ваш  недопас! Остальные, наверняка, такие же!?  Или есть кто хоть один на полшага впереди!?
        На всеобщее оторопелое молчание тут же обрушилось новое, повышенного тона, не объяснение, - почти уж распоряжение! -
        - Два Неба! Одно для Души, другое, - самолётам, безумию и всем прочим безглазиям!
        То, которое Душе, - на всех Общее! Ни греческое, ни французское, ни немецкое… Другое, - раз когда оно каким-то другим светится: пусть и занимается своими безглазыми и их безглазостью,  да самолетами и ракетами, - вы же, землёй, богатой червём, обеспокоенные, - Никогда
Неба Души не предавайте!  - Тут даже и кулак, жилистый, узловато крепкий, оказался вверх поднятым, глаза стались бельмами внутрь себя закинувшимися -  Ни травы, ни листьев, - они тоже, на всех нас, и тоже -  ОБЩИЕ!..
        ОБЩЕЙ И ВОДОЙ-КРОВЬЮ ПИТАЮТСЯ… Ты же, - Тут глаза вставились на свои прежние места, а  всё далее следующее  сталось обращёнщённым теперь уже к «летописцу», - Ослабелые от безделия  желудки!.. (Тут в его голосе прорезались нотки уже и откровенного передразнивания), -  Это-то и есть единственные подвиги великой твоей души!? Что стоит твоё мычащее, недовыросшее сознание ПЕРЕД ВСЕМ НАМ НЫНЕ ЖЕ И ВОТ-ВОТ ПРЕДСТОЯЩИМ…
        ПЕРЕД  НАЧАОМ  НОВОЙ  МИРОВОЙ ВЕЛИКОЙ ПЕРЕТРЯСКИ… Последней, может быть…
 
        Далее настало вовсе что-то несусветное, потому что его теперь уже всего  кривило и корёжило, а глазами опять устремило куда-то под  самый лоб…
        Всё происходившее начало смахивать  на какую-то скандальную бессмыслицу…Чудовищный Бред… Болезненный Мираж не существующего в реальности,  живущего в нём каким-то странным образом, - его внутреннего сознания!
        - Это, - которому там «мираж моего несуществующего внутреннего сознания» в башку замешался, да ещё с истинного
толка сбивать вас  подсунулся!?
        Слышу многое, пока прощаю, но и ответ после заставлю
всё же держать!
        Тут «Новоприбывший» выпрямился и стал даже заметно выше ростом… Продолжилось же далее,  нечто,  -  Вовсе необыкновенное, -
 
        Изуродовалось Небушко…
        Иссветилось не ненастием!
        Ни земным, ни небесным, вовсе неизвестным до толе  пламенением... (Голос зазвучал теперь почти металлически). - Какие уж там - «Миражи»! Ракеты скрытого, изподземного управления…
        По Сербии всласть проехалось кое какими другими Миражами… 
        Афган, Багдад, - всей последней своей  шерстью дыбом… Никак всё ещё не умещаются в коробку для пересылки с надписью, - «Самому Главному, - на все последующие времена»…
        Ливия подоспела… Сирия, Иран - Великан Великий…Всемирное, взрывоопасное перетекание друг в друга вовсе неготовых к тому цивилизаций…

        Тут пришлось всем сообществом срочно предпринимать хоть что
ни будь, что должно было бы успокоить, хоть как-то вернуть его, бедолагу,  к действительности, которая была вовсе не такой, какой казалась ему в его чудовищном бреду…
        Охапка сена, на которую он был вполне деликатно уложен, и корчажка с ледяной водой, несколько ослабили  галлюцинации, но и
не окончательно его отпустили.
       Лёжа на травяной душистой подстилке всё ещё с закрытыми глазами, но уже более спокойным голосом,  полу-бред, полу-заклинания его всё же продолжились, -
        - Вам, историей недоношенным, - собственными огородиками бы пообзавестись,  а по Миру тем временем людишки развелись, да вволю расплодились  и всем вокруг норовят теперь овладеть и править. Вы ещё и про деньги самого главного не уразумели, а они уже с кошельками вместо сердца, с глазёнками, как малые медные монетки… Даже и воздух норовят заперекупить, остальное  всё давно в их карманах!
       Цивилизация потребления! Бога нет! Всё теперь можно!.. Хищники…Никакой управы…Ни судов, ни законов, - всё ихним деньгам подспорьем да подстилкою! Пострелять бы, да и дело с концом…

        На вытаращенные в полном изумлении глаза  замерших от такого заявления участников собрания, уже как бы и стесняясь сказанного, Вновь Прибывший, несколько смиреннее продолжил, - 
        - Что это я так-то…Может, слишком уж  категорично!?
        Помолчав и обведя глазами собравшихся вокруг,  удивлённо-почтительных, мнущихся с ноги на ногу, слушателей, -  теперь уже
вовсе тихим голосом продолжил, -
        - Подайте какую-ни-какую поседушку: устал, а лежать не хочу…
        Тут же была предоставлена ему какая-то, откуда-то принесённая, замысловатая коряжина, вполне сносная и годная к поседанию…
        А,  как подали, - сел  и продолжил  уже совсем спокойно, -
        - Хотя, ведь даже и Воздух, если он настоящий… С ним тоже нужна предельная  осторожность:  дышать сознательно,  так и грудной клетки  средней ширины иногда не хватает! Остановись вовремя, - не то опьянеешь…
        Теперь кто-то из более заинтересовавшихся, от того и  ближе  подошедших, смущаясь несколько,  но всё же проговорил вполне отчётливо, и слышимо, -
        - Я, извиняюсь, - лично, пьянеть не пьянел, но вот головой иной раз и кружило…  Вот… И, - сейчас, - тоже… Что это!?  Водоворот лиственный, ветренно-осенний!? Глаза зажмуривши, как же явственно вдруг мне всё увиделось…
        Дроздов стайку с моей  любимой черноплодки, что  перед местом обитания моего так давно уютненько притулилась, в рост умахнула и плодоносит, - да и как же  ещё, разбойников этих, озорно и весело стряхнуло… А, теперь вот,-
        Что это!? Музыка будто!?
        Это  Она - В Действительности!? 
        Или, может,  только в моём воображении!? 
        Галиматья для перерыва…
        Отдых! Розовая пена… При таких разговорах, -  это ли место для какой-то, даже и самой незначительной музыки!?

        Вновь  Прибывшего, услышанное, явно и обрадовало, и так приободрило, что даже приподняло с поседушки, -
        - Заплыл, куда сам,  поди, ещё  не ведаешь!? Одна Твердь сытая, земная желудку требуется, - значит и музыки по боку!?..
        А, это в тебя, ещё и самим Великим Шопеном брызнуло! Я ведь тоже уловил… Ноктюрн…Только вот номера не помню. Я сам чаще – Луну,  да Ветер слушаю… Тоже, правда, не всё и не до конца понимаю,
а тебя будто бы  вчера, - Тут он даже подмигнул собранию, - как бы разрешая всем желающим поулыбаться, - Тебя ведь в той вашей, что
с малым красным фонарём, сараюшке  общественной попотеть часок,
да ещё и с половиною сподобило, - ну, и как там у вас!?.. 
        Тёлки-то, - бодаются ли!?
        С чуть заметной смешинкой и слегка стесняясь, откликнулся  уже глаза от посторонних видений разлепивши, тот же из менее оробевших,  и на музыке споткнувшийся -
        - Как же это ты меня так правильно углядел!?.. Всё ведь при закрытом помещении, а Тёлки!?..  Они не бодаются, только теперь вот курят без перерыва.
        - Нет, ты  мне, не стесняясь, и  взаправду ответь, -  Не унимался Новопбывший, -  Неужели «тёлки», что под вашим красным фонарём по вечерам собираются,  да и совсем вовсе не бодаются!?
        - Сказал же, - они теперь, вообще, ни где не бодаются… Разве только делают вид, что бодаются… 
        Давно нечем им бодаться, и хвостов роскошных своих постепенно лишаются! Крашенные напропалую, пьют, да курят до того, что и самих после тошнит…  А, Ты  словно бы из какого-то другого, - либо пространства, либо государства… И, - наш как бы,  и - не наш…  Как среди нас-то оказался!?
        Тут Новоприбывшего даже развеселило, -
        - Ваш-ваш… Откуда же ещё! Запланированным от Того, о Котором вы ведать не желаете… Да ещё и не «оказался», а - Явлен…  Это ты мне туфту   какую-то пусто-партийную гонишь,  да ещё и свободным, и независимым ни от чего, и ни от какой вашей партии, - прикидываешься!
        - Ни-ни… Никому не принадлежу. Про партии ничего и не слыхал… Жена вот только… Тут есть некоторое зависение.  Но, тогда  из сего, здесь услышанного и, как бы даже уже слегка и освоенного, -  вовсе ничего теперь не понимаю…
        Ни  себя, ни Тебя, Небо так вразумительно объясняющего. Может сам ту туфту гонишь мне в моё головокружение!?

        Тут Новоприбывший,  опечалясь и плечами, и всей своей личностью, - покачал ставшей как бы даже тяжёлою головой,  - Сомнения твои, - от пустоты  внутренней… Всё еще не понял!?  Имеется Лекарство! 
        Нут ко… Поди с кем ни будь… Принесите воды… Да, поболее,
что б на многих хватило…
        И, - ЛОХАНЬ ЧТОБЫ НОГИ ВАШИ ПОТНЫЕ  ОТ ДЕРЬМА ПРИСОХЛОГО, НЕ ДАЮЩЕГО ВАМ  ДАЖЕ И ПРОСНУТЬСЯ,  ХОТЬ  КАК- ТО  ПООБМЫТЬ…  ТОЛЬКО И ДЕЛАЕТЕ,  ЧТО  СОМНЕВАЕТЕСЬ…
        - А, я ведь, - говорю…
        Что говорю, то и Вижу, что Вижу, - то и Говорю!.. 
        Птицы, огромного размера, - хищные!..  И, - Небо чёрное, истребительски  грозное, наступающее безо всякой к нам жалости…
        И, -  Другое… 
        Всё ещё, Высокое, и листву первую, копеечную, что всякий раз весенним апрельским пожаром - всем своим внутренним смыслом трубит Великую свою Славу Извечному Всевышнему… Любите ли ведь хоть как-то и сами всё это!?

        Тем временем довольно объёмистая деревянная корчажина, водой наполненная, заняла чуть не почётное, по самой середине поляны, место и, будто бы даже, вросла в него… Вместе с корчажиной и сумерки очередные надвинулись. Пришлось костерки разложить… Сперва два, потом и третий, с трудом, но всё же как-то загорелся…

       Тогда собственными руками Вновь Новоприбывшего, с трудом и кряхтя  покинувшего  седальную  своею  коряжину, - трём из
не постеснявшихся ноги вполне сносно оказались и мыты, и насухо обтёрты тем самым сеном, что было  ему только что подстилкою. 
        Остальные,  согласившиеся  тоже  сполоснуть ноги, произвели полоскание своими собственными конечностями…

        - Господи! Да, и как же это от пыли и грязи сезонной, такой обильной, нога моя, такая мне необходимая, и такая мною любимая, -  поомытю сталась!?
         Как же такое могло Есть!?  - Немного грустно, но, вместе и радостно, - заулыбался один из первых помытых…
        Ответ был, хотя и кроток, но достаточно обстоятелен, -
        - ЕСТЬ,  И  -  СТАЛОСЬ  БЫТЬ…
        ДА СВЯТИТСЯ ЛЮБОВЬ ОТ НАЧАЛА ВЕКА  И ДО СКАНЧАНИЯ  ЕГО, - ДАЛЕЕ  САМИ ЛАДЬТЕСЬ,  КАК  И  КОМУ СПОСОБНЕЕ…
        Самим же Новоприбывшим - продолжилось далеко не радужно, -
        - Покуда не свернутся, огнём сгорая, все книги, свитки,
        Свещенные Писания и Священные Рукописи… 
        Прошлого, Нынешнего и Будущего…
        Всё, Со Временем, - Изменится, Сменится, Переменится…
        Останется единственное, что поддерживает        существования Нынешнего, Нашего Уродливого  Мира, - Любовь!

        Закончивши сие странное откровение  «Новоприбывший», опять обратился к тому, воспринявшему, но до остальных ещё не дошедшую, возвышенную шопеновскую музыку, - Ужли, как бы и слегка против многого, вокруг тебя пасущегося, продвинутый, - до сего ни к кому никогда никакой большой, всё вокруг обнимающей любви, сам ни разу
не испытывал!?
        К такому повороту собеседования,  даже я, относительно ко многому вполне  подготовленный - до, и ранее, и теперь молча здесь присутствовавший, - готов не был, что уж там  говорить об остальной поляне!?  Оказалось не вовсе так…«Музыкальный», ни на кого никакого внимания не обращая, не слишком правда уверенно, раздумывая как бы,  заговорил не очень быстро,  и несколько сбивчиво - 
        - Расположение ко многому, это точно, - чувствовал… И к воде, и к дереву, даже и к жене иногда… Но, как бы, не очень глубоко… Но вот про любовь  Откуда-то Сверху и Особую, - спотыкаюсь говорить…
        А, сами-то… Сами Вы… Любили ещё хоть что-то, кроме листвы копеечной,  да солнышка весеннего!? И, чего это всё про стыдных-то «тёлок» так всё упрямо спрашиваете…

        - Любил… 
        Какое же это… Да и было когда-то, - Вовсе Особое, Невещественное  Обстояние…  Ох, - и Любил…
         Одну… Да не «тёлку», - ЖЕНЩИНУ... Но, она, - ни мне, ни иному кому… ОНА  БЫЛА  НЕБУ!
        - Как такое понимается!?
        - Очень просто: единственно возможное - «Перекрёстное по воздуху  опыление»… Только это ведь: всё та же, и какая же - Извечная, Великая Музыка, кому печальная, а кого-то и наповал бьющая…  Не меньше,  да - и не больше того…  Ещё и музыку эту дано слышать не всем подряд…
        Длительное молчание требуется, желательно, полное и -  в одиночестве…
        Давайте сперва костерки наши животворящие подкормим,  да и помолчим всем сообществом… После ещё раз  начнём во всём с самого начала разбираться…С самого начала! Это ведь последний шанс для тех, которые любят нас, не дожили до нас и сегодня хотели бы  посмотреть на нас и о нас, о наших делах  послушать…
        Кому не интересно, нут ко, - ещё дровец для тепла и освещения, да и по норам своим спальным ступайте!
        Какие - за едой  для костра,  какие  и по своим  спальным  местам разошлись, но и интересующихся осталось достаточно…
        Кто-то из них, оставшихся, - чуть  уж и не шёпотом, -
        - А, они… Которые… Слышат ли!? (Это кто-то из очень осторожных, но  и самых любопытных)
        - Слышат-Слышат… (Ответилось - так же, почти смиренным шёпотом)… Видят вот только, естественно, не совсем отчётливо… По другому, потому что они и мы, - в разных теперь измерениях и уровнях,
а «тёлки», те самые, из общественной сараюшки…
        По тому, какими и в какие времена были эти «тёлки», очень точно определяется общемировое на это время состояние культуры… Ведь «тёлки» во всех временах и народах всегда были, и все на своих луговинах паслись… Одно время,  они, даже не курили,  пили изысканно и в меру, а какое образование было!
        Поэтика, Философия, - до такого уровня и интереса беседы с клиентами поднимались, что и до секса  желание пропадало. Как бы, -  менее интересно! Вам такое невероятно,  но - факт.
        Нынешние!?.. (Тут последовал самый натуральный плевок в землю
и растирание его ногой), - Вот уж  и безрогие уже… Одна парфюмерная штукатурка… Разговор!? Сосание с мычанием…

        Они и теперь пасутся. Каждая в своём собственном огородике и питаются тем, что произрастает на этом её огородике. Как говорится: «Где гуляешь, то и поймаешь».  Или сами ни разу  не видали по великим вашим теперешним телезазывалкам, - как и с каким удовольствием они обсасывают перепадающие им в виде самого захудалого фаллоса, - шоколадные дешёвые пайки!?.. 
        Что сказать про эдакое, - Бойкие да глупые, - Паситесь Иного Мира Иными Луговинами, что спасут ещё вас, быть может, от сегодняшней, неминучей вашей чумы…
        ………………………………………………….
        ………………………………………………….
       Тут о Поляне и произошедшем на ней, удивительном несколько, но
и, достойном вполне, повествование притормозить следует, ибо, -