Парк

ПАРК
(цикл «Хроники маньяков»)

Увольнительная была на два дня, это было привычно и приятно, Олег служил в родном городе, в танковых войсках, но не простым рядовым солдатом, а полковым писарем, в учебном подразделении, и каждые выходные, его отпускали домой, с ночёвкой. Обычно он приезжал домой в пятницу вечером, а возвращался рано утром, в понедельник. И служба, больше походила на работу, правда денег платили мало, всего несколько рублей, а родителям была печаль, потому, что в ту же пятницу, Олег пересекался со своими приятелями из театральной самодеятельности, напивался и приносил себя домой, под утро в субботу, потом вставал, много ел, и исчезал, иногда до вечера воскресенья. Отец Олега был кадровый военный, недавно вышедший на пенсию в чине капитана, дед полковник запаса, а сын был словно отрезанный ломоть – театральщик, актёришка в художественной самодеятельности. Мать Олега, маленькая худенькая женщина, печально улыбалась, пилила мужа и по ночам плакала и молилась. В общем, родители не понимали младшего сына, гордились старшей сестрой, удачно выскочившей замуж за колхозного бригадира в немецком селе, сразу после института, а Олег воспринимал родителей, как данность, по своему их любил и решительно не понимал, о чём с ними разговаривать, он собирался стать известным актёром и это единственное, что его волновало, ну, и конечно, девочки. Девочек Олег любил до беспамятства и нежно, правда чаще неудачно, но отчего это происходило, он не понимал, каждый раз сильно переживая разрыв и заливал тоску портвейном или водкой, в зависимости от наличия денег. А их то, обычно и не было.
Олег проснулся от голода, посмотрел на будильник, встал, сделал сто отжиманий, растяжку, посидел на шпагате, провёл короткий спарринг с тенью, заправил кровать, быстро оделся, умылся, оделся и выскочил на улицу, оставив за дверью молчаливую, со слезами на глазах мать. Похмелья, он не знал, за что отдельный поклон предкам.
Отец уже сидел во дворе, среди пенсионеров и вёл очередную нескончаемую битву в шахматы. Олег постоял рядом, увидел мат через пять ходов, похлопал отца по плечу.
- Молодец, я пошёл, буду поздно, - и отправился в Парк, именно там собирались бывшие одноклассники, поступившие в институт, была речка Иртыш, пляж и пивная «Встреча».
Уже подходя к песчаному пляжу, выглядывая приятелей, Олег решил выпить газированной воды, встал в небольшую очередь и тут увидел её. Уже потом, вспоминая этот момент, он удивлялся как обычная встреча может изменить не только его жизнь, но и жизнь других людей, развернуть и швырнуть со всей силы в бездну, а тогда он просто сразу влюбился. Вот так, раз и всё. Шах и мат.
Настя покормила мать, она лежала после инсульта, заглянула во вторую комнату, там спал огромный мужчина, раскидав богатырское тело на раскладном диване, это был её отчим, хмурый работяга Дядя Петя, он работал водителем скорой помощи, пил водку в каждое свободное от работы время, дрался при первом удобном случае, и неистово любил её мать, трогательно и удивительно заботясь о ней, делая всю работу по дому споро и быстро, успевал поддерживать порядок на дачном участке и отчего-о сторонился маленькой и худой Насти, достававшей ему едва до груди, баловал её как мог, особенно после сезона клубники, которая урождалась крупной и сладкой. Не зная, что подарить он нашёл единственное приемлемое решение – деньги. И от этого Настя всегда была модно одета, у неё были золотые колечки, серёжки и множество бусиков, не говоря об одежде. Настя принимала это как должное и помогала Дяде Пети по хозяйству, даче и подрабатывала летом. Настя копила на машину. Да-да, именно машина была мечтой этой красивой, миниатюрной, рачительной и расчётливой студентки медицинского института акушерско-гинекологического отделения. Настя хотела стать главным врачом роддома. В новом модном спортивном костюме «Адидас» «Европа», Настя была мечтой всех дворовых мальчишек от 14 лет и старше, студентов и просто прохожих лиц мужского пола, и она бы давно стала бы жертвою соблазна если бы ни два обстоятельства. Настя хромала и у неё было два защитника – Дядя Петя и старший брат Миша, тренер по боксу, добропорядочный семьянин дома и предводитель хулиганов всего района «Райисполком», а с этим считались, после того, как пара Донжуанов была помята, открыто приставать к Насте не решались, а иным, она могла, и сама дать отпор язвительностью и насмешкой. В глубине себя Настя мечтала не столько о машине, сколько о любви. Погружённая в свои две мечты, Настя пришла на пляж, в Парк, где подрабатывала продавцом газировки и сока, быстро переоделась и пока никого не была окунулась в тёплой воде, начался ещё один день лета, ничем не отличный от других, она продавала воду и сок, пока не почувствовала чей-то взгляд. Когда она взглянула парню в глаза, то слегка закашлялась. Короткостриженый, светловолосый, среднего роста парень с чёрными как смоль глазами и бровям, с великолепной мускулатурой и чуть ребячьей улыбкой стоял напротив неё и не сводил завороженного взгляда.
- Тебе чего? – глухо выдавила Настя и принялась зачем-то перебирать мелочь.
- Грушевый, с двойным сиропом, - чуть картавя произнёс Олег и протянул деньги.
Он взял стакан, едва коснувшись пальцами пальцев Насти и оба вздрогнули, Настя отсчитала сдачу, и Олег отошёл в сторону, не сводя взгляда с чудесного видения.
Уже через час, сидя в пивной, вволю наплававшись, Олег знал про Настю всё, всё то, что ему смеясь и похабничая рассказали приятели, видимо они получили от ворот поворот, и злились на девушку, привирая и фантазируя. Олег слушал внимательно, поглядывал на крышу киоска «Газ-вода - Соки» и улыбался. Вечером была репетиция в ДК, а потом спектакль, где Олег играл в пьесе почти самого себя. Впервые он пожалел, что это не пьеса Брехта «Кавказский меловой круг», где он играл Аздака, а всего лишь «Лестничная клетка» Петрушевской. Хмель не брал, не возникало радостное всесилие, не появлялась мягкая волна счастья жизни, не было лёгкости и головокружения. Вместо этого отчего-то припомнились все неудачи на любовном фронте, Марина, что бросила его, поступив в Москве в театральное, непонимающие его родители, дурочка сестра, провал с поступлением перед армией, казарма, что служить ещё полтора года, что он картавит, когда волнуется, нет денег, что всё равно он будет жить в Москве, потом в Берлине, что это столько долго ждать, а у неё, у Насти, наверняка есть жених, она красивая, холодная и явно создана ни для него. Потом купили портвейна, потом купались, загорали, курили, потом он задремал и едва не проспал репетицию, а когда вскочил киоск был закрыт, и он побрёл в ДК.
Настя шла домой окольными путями, петляя по дворам, и плакала, нервно кусала розовые губы без следа помады, спотыкалась, теребила рукав олимпийки и наконец, села на какую-то лавочку во дворе, закурила «БТ» и разрыдалась, до спазм, до икоты, так внезапно стало себя жаль, такой пошлой и отвратительной показалась её жизнь, что не хотелось жить. А ещё этот, даже не подошёл, не спросил имя, не попробовал познакомиться и проводить. А впереди пустое сидение на лавочке, до темноты со знакомыми, пиво тёплое, сальные анекдоты, нелепые ухаживания и тоска. Настя успокоилась, встала и бесцельно побрела. Она даже не заметила, как оказалась у ДК, посмотрела на афиши, и сама, не зная почему, отправилась на спектакль самодеятельного театра. Она не была большой поклонницей лицедейства, любила индийские и про любовь фильмы, но в театре она была от силы раза два, и то в школе, когда водили туда всем классом.
В небольшом зале, затянутом в чёрный бархат стояла деревянная декорация из пандусов и лестницы, двери и перил, должно быть изображая лестничную клетку, было жарко и душно, не смотря на открытое настежь окно. Свет погас, зазвучала музыка и на сцене появился он, парень из Парка, Настя сжалась и попыталась спрятаться, но это было невозможно, зрители сидели вокруг декорации в один ряд, человек 40, не больше. Говорили слова, двигались, звучала музыка и парень был на расстоянии вытянутой руки, но он не видел её, не знал, что она здесь, что она рядом, что он ей нравится и она готова даже отдаться ему, наплевать на предрассудки, ей хотелось, чтобы он её целовал и касался, проводил пальцами по телу и шептал глупости, чтобы наконец он навалился на неё и всё произошло. Это было так необычно и стыдно, что Настя покраснела и сильно сжала кулаки, чтобы не зарыдать и не броситься на виду у всех к нему, на коленях выпрашивая любви.
Олег был накрыт той неожиданной волной, что называется вдохновение, сегодняшний спектакль был его вершиной, его триумфом, его звёздным мигом, это чувствовали и партнёры, и они, подхваченные этим невероятным порывом тоже созидали чудо, сверкали блистали и был тот удивительный миг, когда все три актёра достигли экстаза творческого и душевного подъёма, они словно перестали быть самими собой и стали реальными персонажами происходящего. Это было великолепно. Спектаклю закончился, и Олег, не видя, и не слыша ничего, выбежал, быстро переоделся, зашёл в водочный отдел гастронома, рядом с ДК, взял бутылку водки и бросился в Парк, стараясь не попасться на глаза сидящим на алее компании приятелям. Он спустился к воде, разделся, бросился в воду и долго плыл, словно пытаясь унять непонятный пожар, так воспламенивший его в этот странный вечер. Потом он вернулся на берег, прошёл до конца пляжа, почти до самых частных домов, оставшихся тут непонятно как, набрал деревяшек, развёл костёр, отхлебнул полбутылки водки и зарыдал.
Настя очнулась в магазине. Взяла колбасы, сыра, попросила порезать, затем купила «Сибирскую» и сама, не понимая, как, оказалась в своём ларьке, на пляже, она сидела в темноте, пила водку, курила, закусывала, внутри было пусто и мертво. Из воды выскочил какой-то сумасшедший, тенью мелькнул и исчез в конце пляжа, а вскоре там затлел огонёк, это видимо зажгли костёр. Настя закрыла ларёк и побрела на огонь, страха и волнения не было, было желание согреться, было тихо и тоскливо, Настя слегка опьянела, но это не веселило, скорее наоборот, добавляло мрачности и холода. Ещё издали она услышала сдержанные рыдание и мельком подумала, что ни одна она несчастна, что их много, гораздо больше чем счастливых, и все они сейчас сидят в разных местах Парка и безутешно рыдают. Насте стало всех жаль, особенно себя, и она тоже заплакала, а потом пришла мысль о том, что жить незачем и проще утопиться. Это было так неожиданно и удивительно приятно, что вот оно, простое решение, и не будет этой сердечной боли, этой темноты, её некрасивости и хромоты, не будет этого жестокого одиночества. Она постояла, подумала, отбросила пустую бутылку, а потом пошла в воду…
Когда она пришла в себя от холода, то увидела, что лежит на песке, между деревьями, мокрая, без одного кроссовка, а второй стоит рядом, на песке, что она почти раздета и накрыта каким-то целлофаном, а рядом толкутся люди, слова словно сквозь вату, а изображение размыто, Настя пыталась что-то сказать, но не получалось, да и двигаться не было сил, была невероятная слабость и тишина, потом её несли куда-то на носилках, потом положили на стол из жести, потом мелькали люди, но и это исчезло, в ушах зазвенело и наступил мрак.
Олег вернулся домой под утро, всю ночь он просидел возле трупа девушки, он смутно помнил, как кто-то, там в парке, зашёл в воду и исчез, он сначала не понял, что произошло, а потом бросился в речку, долго нырял, наконец, каким-то чудом ухватил тело, вытащил на берег, делал искусственное дыхание, с ужасом узнав девушку, но было поздно, ничего сделать было нельзя. Потом появились люди, врачи, милиция, потом он что-то рассказывал, плакал, его отпустили. В этот же день он вернулся в часть, был молчалив и задумчив, написал заявление в Афганистан, воевал, был ранен, его наградили, вернулся живым, поступил в театральное, закончил, был средним актёром, нелюдимым и одиноким. Летом в середине июля он напивался и пропадал на водоёмах, а потом там находили трупы молодых девушек и было странно экспертам, что девушек топили, а потом пытались спасти. Дела были в разных местах, иногда просто считали, что это несчастный случай и списывали в архив.
Олег сидит на берегу Чёрного моря, пьёт чачу, курит и поглаживает между пальцев выколотое имя «Настя» …

Н. Антонов
г. Москва
13 ноября 2015 г.