В родных пенатах

                (из встреч с  Лампадовной)

                Бестуманное осеннее утро. Не моросит впервые за неделю – значит, на променад. Звоню Лонгине: «С добрым утречком. И как ты решила распорядиться сегодняшним днём, вроде погожим..?»

 – Погожим…тебе. Меня вот в дугу согнули магнитные бури. Неделя уж, как они
   оккупацию свою ко мне применяют. Не знаешь, когда их милитаристская атака
   кончится?

 – Не ведаю. Спроси у них, у бурь, – советую Лампадовне в надежде на этом
   закрыть вопрос.

 – Пробовала – диалога не получается. У меня всё монолог идёт … с картинками
   в русских речевых оборотах. А магнитным-то, видать, это не по нутру… Вот
   дугой и держат … 

 – Пока к дуге твоей колокол не подвесили, правь её до прямой – и на
   променад. Жду. Поспешай, – не совсем мягко заканчиваю разговор, всё же
   надеясь на послабку этих самых милитаристских  атак… 

                Свежо во дворе. Дышится легко, почти как зимой, когда градусов под сорок… Люблю скрип снега под ногами и воздух, воздух… А вот деревья в инее с детства отчего-то по-кладбищенски печалят. Необъяснимые странности однако.
                Впрочем, немало чего в каждом из нас разного секретится, к сожалению, так и непознанного. Не оттого ли в какие-то минуты ловишь себя на мысли: «Кто я? зачем я здесь? куда мне дальше? ужель конец всему или есть ещё ЧТО-ТО? как оно ко мне..?»
                О-о-о! А вот и Лонгина! Держится молодцом, правда, чуть прихрамывает.

 – Со здравием тебя, не дуга! Выкладывай, как прямилась-стройнилась,
   непобедимая Лонгина? 

 – По уму твоему бросилась в лобовую атаку. Под крепкое словцо аршином
   отбилась, а потом его возьми да и проглоти… Выпрямилась, как велела.
   Только вот спина ещё… – неспешно отчитывалась Лонгина, держа руки за
   спиной и стараясь прямить плечи. 

 – Ой, Лонгина, кто ж лечится под сквернословие… Не за это ли тебя в дугу-то
   гнёт…  Допускаю, русский солдат идёт в лобовую штыковую – ему прощается
   лексика без норм: он стоит за свою святую истину. А тебя какая правда
   прищучила, чтоб так низко пасть… до слов непристойных? – невольно возник
   наставительный вопрос. 

 – Говоришь, прищучила моя правда… Не столь виновны все космические бури в
   моём нездравии, сколь эта термоядерная установка, что в каждом доме и в
   моём тоже. А имя-то ей какое сказочное дали – теле- видЕние… Оно,
   видЕние, меня давеча и прищучило, совсем.

 – Что же это за «видЕние»? – молвила я, впервые услышав такие «комплименты»
   телевизору – «сказочное имя», «термоядерная установка»…

 – Утром включаю его. телевизор, чтобы как с членом семьи – обмолвиться, что
   да как в мире, если он, мир хрустальный, за ночь ещё уцелел. Вестям
   хорошим – мои длани, плохим – извольте выслушать заслуженные
   непристойности… Далее пошёл по экрану сам разврат: насилуют, стреляют,
   режут, жгут – весь день. Видать, этому научают детей… Следом – «успехи»
   подрастающих… Тоже – отнимают, бьют, сжигают бездомных…

 – И как заявляют телевизионщики, наше «видЕние» лучшее в мире, – не
   сдержалась я.

 – … лучшее! Лучшие слуги запада они – развратники, убийцы. Вот те крест!
   Свах возьми: не вдольдорожница – нет тебе жениха (не дай бог ещё
   девственница – совсем позор!). А уж если отшлифовала «крым и рым» – вот
   тебе самый, самый (самая)… Правда, порядочные там – гости редкие. Больше
   по недоУмию туда…   
    Думаешь, отчего меня – в дугу? Бури магнитные своё дело начали… А
   окончательный удар по мне изволило «видЕние» четырёх кресел. «Голосом»
   обозвались кресла и теперь судят, кто громче блеет-воет на языке янки:
   баран или козёл… Кто осмелится петь по-русски – тут же режут, кровушку
   русскую выпускают, мол, не смей: не ты тут главный, а янки.
   Особливо главное кресло угодничает, хотя само – талант, а вот поди ж ты –
   не себе служит, а им, янкам…
    Так вот, выходит один, видно, смелый. Как взял первые ноты «Калинки» –
   зал затих, и я замерла от восхищения. Пел смелый так, что и сам в
   удовольствие купался в родном пении. Соловей – да и только! От восторга –
   слёзы по моим щекам, да и не у меня одной… 
    Скончал певец… Зал ликовал искренним «браво» – не угомонить. Я рыдала от
   счастья, приговаривая: « Только у русского народа могла появиться
   «Калинка», не зря ей весь мир рукоплещет. Сам Бог наградил нас «Калинкой»
   за что-то …»
     Пауза. Изволило сказать главное кресло: «Изрядно. Но меня ничуть не
   удивили общеизвестной песенкой. Не формат это. Да и язык не тот … » 
     Как запустила пультом по экрану «термоядерной установки» – не помню. 
   Но в дугу я - в ту самую секунду, как услышала про «не тот язык» – это
   помню.
     Ужель наш народ не догадывается, что с ним делают угоднички запада? –
   заключила свою речь Лампадовна.

 – Ой, Лонгина, этот вопрос – хронический диагноз моей души, и не только
   моей, надеюсь…  Главные, знамо, кем-то назначаются – стало быть… Впрочем,
   земля наша – не родина им.
    Вон ещё недавний главный по «видЕниям» поехал хорониться за океан – там
   навек и почил, в Лос-Анджелесе. Там пусть и упокоится в удовольствии, о
   чём, видно, грезил во сне и наяву… Да и не он первый уж...
        А тебя, плакальщица наша, впору ставить  «дежурной по стране» вместо
   того, из Одессы, что «славит» не своё место… Но не спешит туда, в Одессу,
   где иноземцы ДЕМОН-КРАТЫ заправляют… Не оттого ль не торопится, что за
   слово там горят на костре, с портфелем ли пухлым, без него ли... 

 – Неправедный пост. Дежурный – это ГОСУДАРСТВО. И пусть оно не в силах
   довести нас до рая. Но зачем же опускать в ад? Валидольчику бы… –
   философски заметила Лампадовна.

                По причине отсутствия пилюли-панацеи пришлось спешить в свои пенаты, благо дело, что они, пенаты, у нас пока есть…

                15.11.2015 г.