Махотин

Первый раз я увидела его на вокзале. Мы ожидали электричку, а он выискивал среди вокзального люда дешевых натурщиков. Был в черном старомодном пальто. С бородкой. Небольшой, подвижный, особенный, похожий только на самого себя и ни на кого больше.

Его квартирка на «Финских коммунарах» - туда можно было приходить как к себе домой. Поставит чайник на плитку, освободит стол. Такой антикварный рабочий столик, за ним же пили чай. Немного раздражен (на себя), что отвлекается от дел. Он всегда занят, всегда спешит и( мы еще смеем его критиковать), куча дел, планов, книг, толстых и серьезных, которые «совершенно некогда читать». Помню, брала у него «Один день Ивана Денисовича», « Десять негритят».
В комнате незабываемый запах мастерской. Иконы, картины, книги. Очень дорожил. Почти трясся. При крайней тесноте идеальный порядок, все на своих местах. Он не был неумехой. У него все ладно получалось.

Приезжал к нам в Голендухино, на Полуночное. Рисовал, как приручал. «Люди, как прекрасен мир, и как тепло в нем жить!».

Приезжал почти всегда не один. Все раздавал, все кому-то помогал. Сам обходился малым, а за других беспокоился как мать Тереза. Связала ему теплый жилет, в следующий приезд уже без него, кому-то отдал, кого-то согрел. Ел мало. В 77ом на Северном Урале выдалось редкое лето. У Васи на огороде вырос невиданный урожай. Помидоры на кустах краснели. Особенно удалась репа. Вот репу он ел. А за столом – чтоб другим больше досталось. Не пил. Коллектив у нас был непьющий.

Любил красивых людей. У него на картинах все красивые. Меня он ни разу не рисовал. Начинал как-то, но такая страхилатина вырисовывалась. Вот с Васи он портреты писал. Вася у него здорово выходила.

Ходили на Азовку на Первое мая. Заблудились, плутали полдня. Он Юрку, бутуза трехлетнего, на загривках нес. « Вот тебе и Девка-Азовка!» - повторял Юрка. Бредем и грешим на Девку, что нас как басурманов блудит.

Предпоследняя встреча. Мы с дочерью едем в Белоярку. Он с одним из сыновей и друзьями на дачу, в « Петушки», вроде. Подружились со Светланой, ей лет десять. Мы с Пашей переглянулись: « Он еще и ее дождется». В смысле, как жених. Ему за пятьдесят уже было. 

Последний раз. На Набережной, на Малышева, где он жил и работал. Показал картины. Накормил. Подарил сборник стихов Зины Григорьевой.

Позвонили, Махотин умер. Почему-то не заплакалось. Плакала навзрыд в электричке до Тагила, когда бродячая пара запела про Золотые купола. Мне казалось, поют о Вите. О художнике Вите Махотине…