Кукла

Возвращаясь с отдыха на своём автомобиле, семья Ранд опять о чём-то меж собой ссорилась и бурно обсуждала различные неважные вопросы. Хильса постоянно болтала непонятно с кем. Всю дорогу она раскрывала рот без умолку, время от времени повышая голос. Непонятно было — говорит она с парнем или с очередной своей безбашенной подругой. Телефон её не замолкал: то ей звонили, то звонила она сама. Анна — мама Хильсы и Марии постоянно кричала на старшую дочь, говоря при этом со своим мужем Леннардом. Хотя, если иметь в виду под словом «говорить» постоянные склоки, то, да — она с ним говорила. Только маленькая Мария спокойно сидела, тихо напевая песенку, никому не мешая и ни на кого не обращая внимания. Казалось она поёт и говорит с кем-то, одновременно. Поневоле задумаешься, почему некоторые дети сходят с ума или отрешаются от реальности.

Жизнь не пустяк, не смей её ты обходить.
Смотри вперёд и не ропщи на испытания!
Кто будет в дружбе с миром духов и природы,
Тот мудро будет поступать теперь и впредь!
Смотри, не спи, будь бодр и бдителен во век:
Везде обман, но ты всё мудро углядишь,
Найдешь ты в дружбе с духами природы выход,
Лишь помни, друг, что всё вокруг живое;
Что терпит и живёт в надежде, и часа ждёт.
Тот будет мудр и счастлив в жизни,
Кто с духами дружить научиться природы.
Скажи мой друг: достойна ли я дружбы с тобой?

— Эй! Что за отстой ты поёшь? — возмутилась Хильса. — Мам скажи этой ненормальной, чтобы заткнулась со своим старьём! Я по телефону разговариваю! Идиотизм...

— Вообще-то - это я разговариваю с вашим отцом, а вы обе мешаете. У меня от твоего вечно разрывающегося телефона голова уже болит. Кто тебе постоянно названивает?

— Это моё дело и никого это не касается!

— Что? Я твоя мать!

— И что? Я взрослая. «Да-да, не обращай внимания, мать опять брюзжит.» — сказала она кому-то.

— Что? Я брюзжу? Да как ты смеешь?.. Нет ты слышал, что она мне сказала? Она меня учит! Я так больше не могу... Она выводит меня из себя!

***

Всю дорогу, от деревни Ратва, до нашего городка, все друг на друга орали и высказывали своё неодобрение друг к другу, и недовольство, непочтительным отношением по отношению к себе. Лишь маленькая Мария сидела и с безразличием наблюдала за всем этим пока, наконец, автомобиль не подъехал к подъезду их дома.

— Да Леннард, наконец-то мы приехали. Поездочка, та ещё... Нечего сказать.
Хильса, как всегда, не дожидаясь остальных, вышла из машины, забрала сумку со своими вещами и быстро шмыгнув в подъезд, скрылась из виду.

— Куда она? Хоть бы помогла с вещами... — раздражительно проговорила мать.

— Не беспокойся, я сам всё отнесу. — Пообещал Леннард.

Пока он и мама вытаскивали вещи из багажника, Хильса, успев переодеться, выбежала из подъезда и побежала к дороге. Помахав рукой кому-то за домами, она заулыбалась. На мотоцикле, тотчас, к ней подъехал какой-то парень, весь в чёрном. Под стать наряду Хильсы. Она увлекалась готическим миром и водила дружбу с такими же, «не от мира сего». Мама называла это переходным возрастом, а папа говорил, что это « всего лишь повод для новых знакомств и острых ощущений.» Хотя мама думала, что она кардинально изменилась, и внутренне ещё ей предстоит полное перекраивание своей сущности. Трудная с детства, Хильса никогда никого не слушала и всегда шла наперекор остальным, даже когда, казалось бы, доводы были не в её пользу, а логика говорила сама за себя.

— Не нравиться мне этот её новый парень. И мотоцикл его тоже...

— А мне нравиться. — вдруг, отвлёкшись от багажа, произнёс отец.

— Кто? — неожиданно, обрезав его полет фантазии, спросила Анна.
Леннард ошеломленно посмотрел на Анну. В его глазах было видно, что его совсем не поняли.

— Да шучу я... Ясно же, что не парень. — засмеялась она.

— Да. Парень мне тоже не нравится. — как бы вовремя для себя подметил отец. — А мотоцикл хорош. Эх, был бы я помоложе...

— Мечтать невредно. — опять прервала его фантазии Анна и громким хлопком двери автомобиля подытожила, что пора кончать с фантазиями. Пока мама и папа вытаскивали сумки и чемоданы из машины, маленькая Мария напевала под нос новую непонятную песенку и, как показалось маме, с кем-то разговаривала.

— Мария, — деланно уставилась на неё мать, держа в руках сумку и большой чемодан. — с кем ты говоришь? С тобой всё в порядке?

— Да мамочка, спасибо за заботу обо мне. Тебе помочь? Что мне взять у тебя, чтобы тебе было легче?

Мама кивком дала знать, что помощь не помешает и протянула ей свою сумку. Довольная Мария быстро выхватив из рук мамы её сумочку побежала к открытому подъеду.

— Ты знаешь, после того как она побыла у твоей матери в гостях, она ведёт себя совершенно странно, постоянно что-то поёт и как будто с кем-то разговаривает. Я думаю, что нам стоит показать её специалисту.

— Анна? О чём ты вообще? — отец уставился на неё положив оба чемодана на тротуар. — Ты ли это? Мне показалось, что ты была очень рада тому, что девочка нашла понимание нашей культуре. Сама знаешь, какой ерундой сейчас все увлекаются: готика, рок, вся эта субкультура...всё это далеко от нашей народной культуры и вообще ничего общего не имеет с ней! А тут девочка сама прониклась народным пением и вообще она начала увлекаться плетением!

— Да?.. Удивительно. И где же ей это пригодится? Слушай, я не знаю. — ответила Анна. — просто когда она говорит сама с собой, то мне становится за неё страшно. Нет, я не говорю, что это всё старомодная культура. Но...твоя мать как-то действительно, по-настоящему влияет на неё. Присмотрись и ты увидишь изменения.

— Она играет. Чего непонятного? Или забыла, как сама когда-то была маленькой?

— Вообще, если мне нужно было поговорить с кем-то, то я шла к подружкам и...

— И сплетничала. — оборвал её муж и дополнил с ухмылкой — Знаем мы ваши бабские штучки.

— Эй! — возмутилась Анна и ударила по-дружески мужа в плечо. — Запомни, женщины никогда не сплетничают, они обсуждают новости.
Она взяла чемодан и оба они потащились по лестнице вверх. Маленькая Мария уже ждала их наверху и опять, бормоча что-то, словно танцевала кружась с кем-то у двери квартиры. Мама странно уставилась на неё, на что папа шёпотом сказал:
— Не смущай ребёнка, ты мешает реализации её внутреннего мира.

Мама же только уставилась на него с изумлением.

***

После того как все разложили вещи и каждый разошёлся по комнатам, мама и папа, сидя на кухне и разговаривая на отвлечённые темы, затронули сегодняшний случай. Начала, естественно, мама:

— Знаешь, господин психолог меня сегодня очень удивил.

— Я его знаю, этого психолога? Ты о ком вообще?

— Вообще, я о тебе и о все твоей философии «ах, ты смущаешь её ...Ах, ты мешаешь её реализации и все такое...» Откуда ты этого понабрался?

— Ну, вообще я много читаю и... и смотрю телевизор. Где-то, в какой-то передаче рассказывали, как нужно обходиться с детьми; видимо оттуда я непроизвольно это и почерпнул. Странно, что женщина вроде тебя не знает этого.

— Да? А хочешь знать моё мнение? Это полная чушь! Она закомплексована вот и разговаривает сама с собой...

— Она играет. Ей всего восемь. А в этом возрасте это нормально.

— играет, разговаривает с невидимкой... все это одно и то же. Ей не хватает друзей. А ты вообще, знаешь, что в школе у неё нет близких подруг?

— Близких или вообще нет? — невозмутимо переспросил папа.

— Да это неважно! Ей не с кем делится своими переживаниями и радостями! Я-то давно это заметила.

— Да? и почему ничего не сделала?

— Так! Ты будешь меня учить или...

— Или что? Вообще-то, я уже высказал своё, собственное мнение и по-моему все предельно ясно. Она тонкий человек и высокоранимый. Может, ей так лучше? Зачем ей навязывать иное поведение в жизни?

— Да затем, что это ненормально! А навязывать и не надо. Нужно лишь показать, как НУЖНО себя вести.

— Ты не сможешь сделать нормальным человеком того, у кого своя внутренняя норма восприятия действительности.

— Ты меня не понимаешь! Она будет белой вороной и никому не будет нужна! И, кстати, возвращаясь к твоей матери: ты видел, что она привезла с собой? Мать напихала ей в сумку и в рюкзак разной ерунды: коренья, кору, сухие ветви... Зачем ей это?

— Нет, если честно не видел. А что в этом такого? — Эх... — взвыла Анна. — У неё полная сумка хвороста! И, знаешь зачем?

— Чтобы плести и заниматься рукоделием?

— Ты знал?

— Моя мама точно так же и со мной в детстве играла. И ничего... Вырос и полюбил тебя, а ты меня. Правда, я как-то не особо был привязан к этому. Но это ерунда.

— По-твоему, вообще, это нормально? Пусть запишется в кружок танцев, что ли или куда-то ещё... Зачем это... Даже не знаю, как и назвать! В общем, она должна вырасти современным человеком!

— Да-да... Современным и далёким настолько, чтобы в один прекрасный момент забыть всю свою историю, свои обычаи и свою культуру... Переняв при этом, в современном мире всё то же самое, но у других народов. Прекрасно!

— То есть. ты против моего решения?

— Какого решения?

— чёрт бы тебя побрал! Кто мне достался вообще? Сегодня утром, как мы приехали, я сказала, что хочу показать её специалисту, или ты забыл?

— Я категорически против! Она здорова и я не хочу чтобы ты калечила её психику отдавая незнамо кому на разные обследования и беседы тет-а-тет. Всё! Разговор окончен! И не говори мне, что моя мать на неё плохо влияет! Я всё сказал!

— Но...

— Всё я сказал!

***

Вечер прошло крайне тихо, если, конечно, не замечать того, что в комнате Хильсы звучала готическая заунывная музыка и отец время от времени долбил кулаком лёжа на диване о стену, давая понять, что не все разделяют её выбор социальной свободы. Лишь один раз за день мама и папа переговорили друг с другом и были полностью согласны во мнении.

— Она ни черта не ценит окружающих!

— А что само обидное, что с ней без толку разговаривать.

— Я бы скорее ЕЁ отдал специалистам...

— Не могу не согласиться с твоим решением, любимый.

***

Прошла ночь и под утро, как и почти каждый день, заиграла унылая мелодия. Сработал будильник на смартфоне Хильсы. Забили колокола и шум ветра начал гулять по каким-то немыслимым подворотням и дворам навевая ужасные ощущения. Нормальный человек давно бы уже спятил от такого, но не Хильса. Она потянулась, вытянув и ноги и руки плашмя, и развела их в разные стороны потягиваясь. Потом откинула одеяло и некоторое время, смотря сонными глазами на смартфон, наслаждалась звучащей мелодией старого кладбищенского колокола; наконец, выключила будильник. Было воскресенье и, вообще, до окончания каникул было ещё четыре дня, так что девушка была невозмутима и никуда не торопилась. Сегодня Хильса была в обычном мрачном состоянии. За завтраком она была тихой и постоянно смотрела на часы и прислушивалась к чему-то. Утро всегда немного давило на неё и почему-то активизировалась она с наступлением сумерек. Хотя вот, все остальные не сомневались, что это лишь наигранность; её образ требовал от неё же действия соответствия с ним.

— Хильса, что с тобой? — спрашивал отец. Она сидела молча и с угрюмым видом перебирая овощи с омлетом в тарелке, лениво поднося их ко рту и также лениво пережёвывая.

— Что-то ты не в настроении. Случилось что, или это твоё будничное настроение?

— интересовалась мать.

— Нет. Будничное. — тихо отвечала она и продолжала есть. Потом снова смотрела на время на часах. Время для Хильсы было неким отсчётом и переходом от реальности в иной мир. Конечно и для многих других людей это тоже иногда значило бренность бытия, но Хильса относилась к этому, как-то по-особенному. Для неё смерти было подобно утреннее состояние и свет дня. Конечно она не была вампиршей и не сосала кровь. Хотя в ином смысле слова, крови она высосала немало из своих родных. Бывали моменты когда она специально доставала кого-то чтобы напитаться самоудовлетворением от собственной безнаказанности. Стерва она была ещё та. Больше всего приходилось ненависти на её младшую сестру. Её иногда также истязала и подруга Хильсы и остальные друзья которых та встречала у подъезда дома. Насмешки и подтрунивания были часты в отношении Марии. Тихая девочка, напротив же, не подавала вида, но наверняка в её странной голове что-то происходило. И она желала зла и ей было ведомо чувство справедливости и уничтожения. Не нужно думать что человек спокойный не умеет злиться, у каждого человека есть эмоции и край терпения. Зачастую именно спокойные до момента люди и вершат эту самую справедливость.

— Знаешь — говорила мама, обращаясь к Леннарду, пережёвывая омлет — мне кажется, что Олла не так уж и хорош в своей игре. Ты помнишь этот наш новый фильм, что мы смотрели на днях?

— «Твои наши чувства?» — скучно промямлил Леннард. — да, конечно...

— Да. Все говорят, что фильм и игра просто восхитительны и что наконец-то удалось сделать идеально хороший фильм. Но... я бы так не сказала. Игра актёров далеко не на высоте, а сюжет... Он оставляет желать лучшего.

— Ну не знаю... По-моему, фильм сыроват и скучен, тем более с таким-то бюджетом. Но... нам ещё учиться и учиться у мировых кинематографов. Не успел папа договорить, как раздался звонок в дверь и, вскочив с кресла, Хильса мигом бросилась в коридор.

— Куда это она? Ты знаешь? — спросил папа у Марии. Та только покачала головой сидя на кресле поджав под себя ногу уплетая горячие овощи за обе щёки.

— Хильса! — только лишь крикнула вдогонку мама, но это было бессмысленно. Девушка даже не обратила внимания. Хильса вообще не слушала никого. Она с кем-то поговорила и слышно было как захлопнулась дверь. О чём она говорила и с кем никто не понял, но потом все услышали как дверь снова открылась и тут же захлопнулась вновь. Хильса бегом пробежала по коридору мимо гостевой в которой всё семейство завтракало и закрылась в своей комнате.

— Мне одной показалось, что она что-то несла в руках? — спросила Анна.

— Да, мне тоже показалось, что у неё там что-то было. — ответил Леннард. — Интересно что она притащила?

Одна Мария спокойно и не спеша ела свой завтрак и ничего не слушала. Она была занята чем-то своим, витая в облаках и мурлыкая себе под нос что-то. Строила рожицы из овощей и улыбалась им в ответ.

***

После завтрака она отправилась в свою комнату, а мама с папой настойчиво пытались выведать, что это такое Хильса притащила и во что ей это обошлось. Так и не получив ответа и не получив доступа в комнату Хильсы они сдались и приняли решение действовать в принципах выжидательной политики.

— Когда-нибудь она всё равно нам покажет что это... — говорил папа.

- Когда-нибудь — это не сегодня. — переубеждала его Анна.

— А, вообще, да какая разница? Хотя нет... Может, у неё там средство самоистязания или что-то в этом роде? Кто их поймёт готов. Хильса! — вскричал папа, но мать, подскочив, одёрнула его.

— Она взрослая! Ты понимаешь, что мы не можем врываться в её комнату вот так вот запросто!

— Да, ты права... Но ты можешь! Ты женщина! — обрадованно воскликнул папа.

— Нет. это не даёт мне право вламываться в личное пространство своей уже взрослой дочери.

— Она твоя дочь! А что если я прав и она приобрела что-то... ну ты понимаешь!

— Я ничего не понимаю, но тоже волнуюсь. Она ничего никому никогда не говорит и готический образ мысли навивает смерть даже такому далёкому ото всего этого человеку как я.

— Иди постучи и спроси у неё о чём-нибудь. Так...между прочим.

— О чём? и что мне спрашивать?

— Спроси кто приходил.

— Это глупо. Она не ответит. Ты же сам прекрасно знаешь.

— И как быть?

— Не знаю...

В это мучительное время противоречий и замешательства раздался спасительных для обоих родителей звонок в дверь. Это был их шанс. Но не успели они и пошевелиться, как Хильса, мигом выскочив из комнаты, бросилась по коридору к входной двери. Отец быстро толкнул маму и та неловко себя чувствуя, осторожно приблизилась к двери в комнату старшей дочери. Только она приоткрыла дверь, как тут же услышала громкий крик из прихожей:

— Мам что ты делаешь? Это моя комната!

Обернувшись, мама с замиранием сердца уставилась на дочь. Она стояла в конце коридора, но не одна. Рядом с ней была её подруга, такая же, вся в чёрном одеянии и растрёпанными чернильными волосами.

— Здрастье. — сухо выдавила из себя она, подняв, еле заметно, вялую руку вверх в чёрной кружевной митенке до локтя. А потом продолжала говорить с Хильсой.

— Как там твоя мелкая соплячка? Опять, наверное, мешает отрываться по полной?

— Наплевать. Я ей отомщу. Она портит мне имидж своим существованием.

Они разувались и говорили о Марии в уничижительном тоне, в присутствии матери и отца, так, словно их рядом и не было. Отец уже видел её и просто промолчал. Мать же впервые удосужилась увидеть это...го человека и раскрыла рот. Конечно, она была похожа на её дочь, но её отличал пирсинг на лице и наколки на руках, которые были заметны через прозрачные митенки. Но ещё больше она была похожа на неё своей несдержанностью и наглостью. Заявиться в чужой дом и так говорить о проживающих там людях, не стесняясь в выражениях... Это было верхом неуважения! Мать стояла с колотящимся сердцем, вся злая и ошарашенная от увиденного. В голове сразу пронеслось «неужели там в коробке находиться то, с помощью чего эта дрянь будет делать себе эту гадость на теле?» Быстро пройдя к комнате и небрежно оттолкнув мать к стене Хильса с подругой закрылись на замок и что-то шёпотом обсуждали. Мать стояла и вслушивалась в разговор, но ничего толком не поняла. Сразу как только она начала слушать включилась громкая музыка и они начали говорить громче. Но из-за звука гитар и колоколов всё равно ничего не было слышно.

— Мерзавка знала что я буду подслушивать — тихо выходя из себя и кипя от злости и гадкого поведения дочери раздражалась Анна.

Отец стоял и молча смотрел на неё и не знал что ему делать.

— Какой ты мужик? Ты бесхребетный червяк! Это ты довёл свою дочь до такого состояния! — сокрушалась мать, выпаливая все накопившееся недовольство поведением своей дочери на мужа.

— Вообще-то, мы оба воспитывали НАШУ — он подчеркнул это — дочь, ровно так же, как и вторую!

— Заткнись!

Отец, доведённый до предела, просто молча развернулся и сев на диван отстранился ото всего просмотром телевизора, также намеренно выказав своё мнение включением звука на полную громкость. Бедная мать не знала как поступить... с одной стороны - дикая дочь со своей подругой устроили возможную вакханалию закрывшись в комнате и включив на громкую музыку, с другой — плюнувший на все муж и отец который решил выказать своё мнение на всё соответствующе своей дочери и не ушёл далеко в своих мыслях от её подростковых действий. Тишина была лишь в комнате Марии отчего и притягивало мать зайти туда и посмотреть чем она занимается. Анна постучалась и взялась за ручку двери — проверив не заперто ли, и приоткрыла её. Мария сидела на кровати и что-то плела из прутьев, которые привезла от бабушки. На столе со вчера уже красовалась готовая поделка. Это была корзинка, небольшая, но очень красивая на вид. только вот не хватало ручки. Стоял только короб. Мария не заметила как вошла мама и продолжала заниматься своим делом дальше, напевая какую-то песню что пела ей бабушка. Мама сразу вспомнила её, когда те сидели за столом вечером перед отъездом и ранее, когда приходили гости с соседних хуторов.

— Мария, — тихо сказал мама — можно к тебе?

Девочка обернулась и посмотрела на маму. Та стояла в растерянности.

— Конечно, мама, заходи. — улыбчиво произнесла она и также отстраненно занялась своим делом.

Мама закрыла дверь и аккуратно присела на кровать.

— Что ты делаешь? — чуть повысив голос, спросила она.

Звуки телевизора и музыкальных колонок мешали говорить ровно и спокойно. Приходилось обеим разговаривать чуть на повышенных тонах.

— Это бабушка научила. Я сделала одну коробку и нужно ещё доплести вот это. — Она показала на вторую её часть, которую плела сейчас.

— А что это?

— Это дом духа. Он помогает хорошим людям и даёт им силы справиться с нуждой. Но чтобы он пришёл его нужно приманить, закончив делать домик для него в том жилище где ты живёшь. Но ещё нужна заманка - жилище для духа. Пока что у меня плохо получается, потому, что бабушка говорит нужно делать с усердием, чтобы жилище было подходящим. Ему оно обязательно должно подойти. А иначе он не придёт.

— Здорово...- деланно показала интерес её мама. — а зачем делать две коробки?

— Так сказала бабушка. Нужно сделать заманку. Это как два мира, которые удерживают духа.

— Ммм... А хочешь мы запишем тебя в кружок танцев? Тебе нравятся танцы?

— Мам! Зачем ты так? Мне не нравиться когда меня заставляют делать не то, что мне интересно! Ты ничего не понимаешь! Ты даже не знаешь, чем я интересуюсь.

— Я... я просто хочу, как лучше. Что хорошего в сидении дома и плетении?

— Мне так нужно. Тебе не понять.

— А слушать современную музыку? Это тебе нравится? Нет — улыбнулась мама — не ту что за стеной, а нормальную.

— Да. Но чем плохи те, что я пела с бабушкой?

— Понимаешь... Ты отстаёшь от мира и общество уже не сможет принять тебя, или... обществу будет ТРУДНО это сделать. Ты непохожа на остальных и это...будет отталкивать людей. Пойми, я хочу чтобы тебе легко было в жизни. Зачем усложнять?

Девочка молча насупившись, сидела и плела. Ей совсем не нравилось, что её опят принуждают и советуют то, о чём ей не было нужды думать. Оглядев комнату, мать посмотрела на разные рисунки и прочие поделки. Все они были похожи в одном и том же, а именно: на рисунках изображались старинные народные узоры, деревенские танцы, обычаи и предметы искусства. Интересные изображения привлекали и пугали мать своей неординарностью. Наверное какой-нибудь историк или другой специалист народного творчества, будь у него такая дочь был бы просто изумлён и крайне горд за неё, но не Анна. Её сильно напрягало зажатость и самоуглублённость девочки в свой мир.

— А ты увлекаешься этим или есть стойкий интерес? — поинтересовалась Анна.

— Не знаю. Бабушка все так необычно рассказывала и показывала... наверное, я увлеклась. Посмотрим...

— Да? — тут мама немного обрадовалась. Слово увлекательно и слово интерес — значили для неё — временно и устойчиво постоянно. — Так здорово! Тут она солгала. Ей было гораздо приятнее если бы дочь стала, наконец, общаться со сверсницами и делать тоже самое что и они. По-своему поняв, что дочка не собирается увлекаться этим пожизненно и успокоив себя временностью её увлечения она быстро сменила тему недолго говоря о том о сём и вышла с облегчённой душой из комнаты. Оставалась одна загвоздка и проблемный человек — старшая дочь, которая не желала даже делиться своими мыслями и переживаниями с родными ей людьми. Стоя в коридоре и думая о Хильсе, она вдруг рявкнула на мужа:

— Сделай уже потише наконец! В ушах отбойные молотки долбят!

Тут же смолк телевизор. Ещё несколько минут прошло и смолкла музыка в комнате Хильсы. Мать навострила слух и... тут же раскрылась дверь. Обе девочки вышли из комнаты. Проходя по коридору, обе опять нагло обсуждали Марию и отсталость её мышления. Мать присмотрелась к облику дочки в надежде уловить: не изменилось ли чего на её теле? Вдруг там, в коробке, была машинка для татуировок или ещё чего по извращённее? Но как ей показалось ничего нового на теле Хильсы не было. Ни татуировок, ни колец в носу. Ни чего такого особенного, что бросилось бы в глаза, она не заметила. С души сразу отлегло. Однако она, как и любая другая заботливая и крайне озабоченная опекой своих чад, мать, стала слушать разговор дочери и её подруги. Немного поняла, но кое-что ей удалось расслышать. « какая классная... да офигенная просто. Все будут завидовать.» Отец стоял рядом когда мать пришла в себя. Она слушала словно в трансе, напрягая весь свой слух. Очнувшись, она немного испугалась, когда увидела рядом стоявшего и «гревшего» уши отца.

— Что они сказали? Я ничего не понял. Так тихо говорили...

В это время Хильса и её подруга уже вышли на лестничную клетку. Отец предусмотрительно дёрнул за ручку двери ведущую в комнату старшей дочери, но она была заперта.

— Что ты делаешь?

— Хотел посмотреть...

— Не лезь.

— Да что с тобой такое?

— А если там её бельё разбросано? Я сама посмотрю!

— А что она там говорила? Она сделала тату?

— Нет. Я ничего такого не заметила. Руки чистые и на лице ничего нет. Спина, насколько я заметила, под топом бледная...

— Наверное, с ней нужно поговорить.

— Боже! Нет! Ты все испортишь! Не смей! Я мать, я сама все улажу! Только не суйся, ты все испортишь!

— Ладно. Так, мы войдём?

В это время открылась дверь и, видя в коридоре двоих только что прекративших разговор, мать и отца Хильса посмотрела на них исподлобья осуждающим взглядом.

— Вам не надоело пачкаться в чужом грязном белье?

— Как ты смеешь разговаривать в нашем присутствии о своей сестре оскорбляя её? — крикнула на неё мать.

— Могу и без вашего присутствия. — сказал она, одевая ботинки на мощной платформе.

Увидев, что она куда-то собирается, мама вышла в прихожую и поинтересовалась куда это она так спешит?

— Ма, я не маленькая чтобы обо всём вас предупреждать и обо всём вам докладывать. Если интересно могу сказать, что я иду гулять. Это всё. Куда? Это вас не касается.

Даже если бы кто-то задал ещё один вопрос или целую тираду выпалил с наущениями как следовало бы говорить со взрослыми и отвечать на вопросы, то все было бы впустую. Хильса хлопнула дверью и все только слышали как громкие шаги её массивных башмаком топали вниз по лестнице.

— Что будем делать? Есть предложения?

— Будем ждать. — подчеркнул отец и опять плюхнулся в кресло скрестив руки на груди и уставившись в экран телевизора.

***

Вечером спустя день Хильса заявилась домой навеселе и с кем-то громко говорила в коридоре по телефону. Отца с матерью не было дома. Лишь маленькая Мария, сидевшая в своей комнате, опять что-то напевала и доделывала свой чудной домик из прутьев хвороста и прочих природных материалов. Как и всегда Хильса вновь заперлась у себя в комнате включив на полную мощь свои колонки желая и отдохнуть и тем напакостить Марии, как обычно. Загробная музыка разносилась по всему двору и за его пределы. Люди давно уже перестали обращать на это внимания, но всё-таки многие проявляли своё неудовольствие, громко выкрикивая всё, что думали по поводу этой оторвы, или, что было чаще, презрительно кидали взгляды в сторону семьи Ранд. Сейчас, скорее всего, многие были просто в ужасе в очередной раз слыша весь этот мертвецкий мотив и громкий звон колоколов с завыванием непонятного характера. Когда -то, не так давно, соседи даже стучались в дверь и вызывали полицию, но сейчас этого уже нет. Поняв, что всё без толку они просто свыклись. Хотя раздражение осталось. Что творилось у них в головах... Наверное, там происходило батальное сражение морали со вседозволенностью. Уговорить по-хорошему или решить проблему с помощью службы правопорядка не удавалось и не исключено, что кто-то, даже, пусть и в сердцах, но желал покончить с этим беспределом, своим, собственным, истинно правильным способом, в его или в её понимании, таким, которое в обществе презиралось, но какое было весьма приемлемо и оправданно в конкретном случае. Как и говорилось, никакие разговоры и доводы жильцов не действовали на безумство девушки и её бунтарские выходки.

— Хильса! Хильса сделай потише! — крикнула из прихожей только что вошедшая мать с отцом. — Мария, мы пришли! Боже, пусть она уже выключит эту дрянную музыку! Во дворе все сходят с ума от этого сумасшествия!

Мария молча стояла в проёме своей комнаты. Поздоровалась с родителями и также аккуратно и спокойно юркнула обратно. Однако вот Хильса продолжала сидеть у себя, не отзываясь на окрики.

— Что за человек... Пришли родители с работы, а она даже не поприветствует... Где уважение к старшим? Что будет с этим человеком дальше, скажи.

— Не знаю. Я уже не понимаю... Она взрослая. Если хочешь, можешь поговорить с ней. Ты давно собиралась.

— Я ничего говорить не собираюсь. Я и так устала и мне абсолютно не интересно, что и как будет происходить с ней. Это её беда и ей решать.

— Твоя дочь...

— Это и твоя дочь тоже. Что-то ещё хотел сказать? Скажи это ей.
Мать поставила точку в этом вопросе и больше отец не заговаривал об этом. Хотя, как и всегда получалось, оба родителя переваливали ответственность за её действия друг на друга так же, как и обвиняя в её испорченности.

***

Вечером ужинали, как всегда, в гостиной, перед телевизором. Но состав семьи был не как всегда. Хильса так и не вышла. Отец молчал, но был весь в напряжении и раздражении. Мать постоянно смотрела на отца и время от времени указывала на его слабохарактерность. Мария благоразумно сидела с краю и тихо ела суп. Кажется это был единственный человек в семье кого не касались проблемы. Хотя погруженная в себя Мария и не показывала раздражения, но как раз ей от той же Хильсы, её подруг и парней доставалось больше всех в этом доме. Да и не только от Хильсы...В школе тоже проблем хватало. Как известно, на самых слабых сильные отрываются.

— Нет. Я так больше не могу! Хильса! — крикнула дочь мама. — иди обедать! И выключи наконец музыку!

— Оставь её. — остановил отец Анну. —Пусть делает, что хочет.

— Ты уже оставил ее. Оставил по жизни и теперь получил результат! Я пойду к ней и узнаю, что она там делает. Мне уже все надоело давным-давно.

Она вышла из-за стола и направилась по коридору в комнату дочери. Дверь была заперта и она начала стучаться и просить, чтобы она выключила музыку и выслушала всё что хочет сказать ей мать. На стуки никто не отвечал. От напора матери дверь не поддавалась. Вытащив мужа из-за стола в середине трапезы, она потребовала от него сломать дверь во чтобы то не стало. Ещё бы! Дочь не отзывалась и ничего не было понятно из того что с ней происходило. Ещё несколько недель назад прокатилась волна суицидов подростков по всему миру. Как будто эпидемия какая-то. Родители волновались и у них просто не было выбора. Выломав дверь, они ввалились в комнату Хильсы. Чёрные с фиолетовыми вкраплениями обои покрывали все четыре стены комнаты. Чёрные шторы, обдуваемые ветром из открытого окна, были полностью занавешены. Монитор компьютера был выключен, но сам компьютер работал. Красная переливающаяся по всему помещению подсветка в дополнение к музыке навевала что-то апокалиптическое и кошмарное. Но кошмарно было не это, а то, что Хильсы нигде не было!

— Ты её видишь? — спросил отец. — Хильса! Где ты? — Боже! — вдруг спохватился отец и бросился к окну. Распахнув настежь обе шторы, он вынырнул из окна, наполовину свесившись вниз, в ужасе глядя на асфальт.

— Что там? — быстро вывернув на минимум регулятор громкости колонок спросила мама.

— Ничего. — шёпотом произнёс отец.

— Она... там? — прерывисто с дрожью в голосе спросила Анна.

— Отец молча стоял к ней спиной весь ошеломлённый.

— Не молчи! - она подбежала к окну и оттолкнула его на кровать. Глянув вниз с четвёртого этажа она ничего не обнаружила. С безумным взглядом она повернулась и посмотрела на мужа. — Где она? — спросила обезумевшая Анна.

— Не знаю. Дверь была заперта изнутри.

— Как это возможно?

Он пожал плечами и молча уставился в окно.

***

Весь вечер и всю ночь полиция осматривала место происшествия, опрашивала прохожих, соседей, всех тех у кого окна выходили на сторону где проживала семья Ранд. Никто не мог ничего сказать. Внятных причин исчезновения Хильсы не было. Полиция разводила руками и криминалисты впервые столкнулись с такой проблемой исчезновения человека в его собственном доме. Более того, в собственной комнате, запертой изнутри. Ни пожарной лестницы и ни водопроводной трубы ни косяков по которым могла бы спуститься юная девушка не было и быть не могло. Дом был старый панельный и ничего этого не предполагалось. Куда пропала девушка никто не мог объяснить. Одни говорили что это сами родители расправились, другие утверждали, что полицией было доказано, что дверь действительно была заперта изнутри и после выбита. Так что умышленное убийство исключается. Да и собаки ничего не дали. Ни одна из них не взяла след. Отец и мать были в полном отчаянии. Потеря дочери в такой загадочной ситуации обоих довела до психического расстройства. Медикам потребовалось много времени чтобы привести их в чувства и заставить поверить что всё было несколько иначе и дочь просто как и многие трудные подростки ушла из дома. Возможно, навсегда.

Что до Марии, то она уже доделала свой чудный домик и сделала дверь в нём. Дверь крепкую и плотную, чтобы никакой дух не захотел выбраться оттуда, даже при всём своём желании. Она сидела и молча наслаждалась чудесным домом для домашнего духа. Ведь этот дух приносил спокойствие в их дом. А чтобы духу было удобнее существовать в новом доме, она смастерила куклу в которой он мог обитать - бледную злую куклу в чёрной мрачной готической одежде...




(  "не распространять", " не использовать в коммерческих целях")