Люмпены

«Люмпены»

Петрович наливал стакан водки другу Борису, местному бомжу. Петрович, рыжий сантехник, закончил техникум и никак не женился, тогда как Борис был изгнан из социума ещё в 9-м классе: у него поехала крыша от всей этой школьной программы (и Ньютон, и Онегин как-то не помещались в его голове). Экзамены он не сдал. Да и не хотел. И плевать было всем. Не человек — мусор. Из психушки его тоже поскорее выписали на каких-то наркотиках. Родители сами были бичами. Женились, когда мать уже носила Бориса. Отец был инженером-химиком, в институте всегда был для него спирт, и он, как алхимик, творил чудеса изготовления алкогольных напитков. «Такие коктейли, - говорил он, - никакой галоперидол не возьмёт!»  Сам спился и жену споил, а дитё  кормили какой-то баландой. Борис привык к самой невкусной пище. Отец бил мать, тогда Борис (было ему лет пятнадцать) пошёл, сел в первую электричку и вышел в первом же городе, другом городе. А родителям — как камень с души.
С тех пор Боря жил в Королёве. Ночью его били гопники. Он нищенствовал у храмов и часовен. Один парнишка ему всегда подавал. Павлик. «Вон, мой Павлик идёт, мне денежку несёт, «пятихаточку» или «соточку»». А Петрович стал Борису наливать и кормить иногда. «Одна у нас с тобой судьба, - говаривал Петрович, - мы же быдло для них для всех».
Когда Петрович и Борис собирались за бутылкой водки, они говорили про баб. «Мы же с тобой нормальные мужики, не какие-нибудь из Европы голубые, работать готовы. Баба и она надежду дарит, и подгонит тебя, и оденет и суп тебе подаст на тарелочке. Мы влюбляемся в интеллигенток, которые там  университеты кончали, а наших родных не видим». Борис не врал. Была среди них бомжиха. Она всё на картах гадала. Клавдия Никитична. Тоже пила с ними иногда. Любили её как сестру мужики эти. Она им про хиромантию всё рассказала. А они говорили про космос, про развал СССР, про американцев, про чеченцев и т. п. Клавдия Никитична им и говорит как-то: «Вот сидим мы у часовни, а люди к Богу тянуться. Вот я, явись щас Христос, я бы за ним пошла, хоть и босая почти». Петрович был атеистом, решил слово вставить: «Видал я твоего Христа, мужик с бородой да и всё, убили его жестоко, а я думаю, предложи Борис Ему стопарик, Тот бы не отказался». Женщина выслушала и плюнула. Петрович пошёл на работу, а бомжи остались на паперти. Прошёл Павлик, кинул всего «десятку».
«Видать грешил не так много у себя дома за ком-пью-тером. Я всё про него знаю. Он учится в университете и всё бо-о-ольше становится дураком. Выпендриваться он всегда может: образование, обрезание, прочее такое... В нём души русской нет. Все под Западом лежим». Клавдия Никитична промолчала.

Вдруг вернулся Петрович: «Был у одной хозяйки, самой нет, квартира элитная, все дела, самой нет, двери настежь, а по коврам кругом деньги — доллары — те самые валяются. Клавдия Никитична сказала: «Звони 02!» Борис резко оживился: «Ты что же это же шанс, как у Якубовича, это же деньги, бабло само плывёт в руки. Надо брать!» Петрович метался из стороны в сторону, не зная что делать: «На меня всё спишите потом! Ал-л-леби у меня же нет!» Петрович и Борис начали драться, поливая друг друга непечатными и самыми паскудными словами. Женщина пыталась их разнять. Пытался разнять и мальчик Паша, вышедший из часовни. Клава заявила: «Щас ми-, блин, п-о-лиция сейчас сама приедет и вас, идиотов, заберёт!»

Взял слово отрок Павел: «Уважаемые дяденьки! Мои родители вчера поссорились и разъехались! Вы мне помогите еду там приготовить, я заплачу зелёными, а то плакать даже хочется! Помогите, и я щедро вам всем троим помогу!».

Социальные маргиналы вняли устам студента. Клавдия Никитична приготовила русские щи. Мужики  чуть подвинули мебель (в квартире, явно, была драка). Так и начали жить вчетвером. Петрович бросил свою каморку в девятиэтажке и переехал с друзьями в новостройку. Жилось весело. Они весь день играли в «подкидного дурака». Петрович и Борис попробовали элитный французский портвейн. Клава терялась во всей этой технике на кухне. 

Скоро (на вторые сутки) приехала мать. «Ты кого сюда привёл?!» - прокричала она. Павел ответил: «Это — мои друзья. Они теперь тут жить будут» «Щаз-з-з! Разбежались! Ну-ка, вон из моего дома!» Никто не двинулся. Она набрала полицию. Скоро приехали «полицаи» (как назвал их Петрович), но Павел всё равно защищал друзей, хотел, чтобы и его арестовали...»

Постскриптум.

Сейчас Паша живёт с одной мамой, которая периодически приводит любовников, а когда они приходят, ребёнок должен идти в свою комнату и громко слушать музыку или спать.

Петрович получил новый квалификационный разряд (он успел изучить «барский будуар»).

Борис стал дворником и с Клавой жил как с женой в бытовке.