Искалеченная воля

                Искалеченная воля

Когда отзвучали победные фанфары, отгремели выстрелы салютов и затихло эхо народного хора, исполнявшего на улицах «Боже, Царя храни», стало выясняться, что реформа по освобождению крестьян имеет и другую сторону медали. Более 20 миллионов крепостных получили долгожданную волю, из них около 200 тысяч – в Самарской губернии, но за это они лишились от 20 до 40% своих пахотных земель, перешедших к помещикам. Кроме того, за выделенную им землю сельскохозяйственным труженикам было вменено в обязанность до 1910 года платить выкуп, который составлял сумму в 4-6 раз выше рыночной стоимости земли.
Самое же главное заключалось в том, что не было никаких юридических обоснований для таких пунктов Манифеста. Хотел того царь или нет, но он сбросил с себя маску отца нации. Император показал, что он вовсе не арбитр, стоявший над обществом и государством. Александр II честно признавался в тронной речи, что сделал все для защиты интересов своих слуг-помещиков.
О том, как сами крестьяне отнеслись к своему освобождению, читаем в записях князя П. А. Кропоткина: «… Был поражен тем, как разумно и спокойно приняли крестьяне новые условия. Они знали очень хорошо, как тяжело будет платить выкуп, который являлся в сущности вознаграждением за даровой труд отобранных душ; но они так высоко ценили свое личное освобождение от рабства, что приняли даже такие разорительные условия. Правда, делалось это не без ропота, но крестьяне покорились необходимости. В первые месяцы они праздновали по два дня в неделю, уверяя, что грех работать по пятницам. Но когда наступило лето, они принялись за работу с еще большим усердием, чем прежде… .Через пятнадцать месяцев после освобождения я не мог налюбоваться ими. Врожденная доброта их и мягкость остались, но клеймо рабства исчезло. Крестьяне говорили со своими прежними господами как равные с равными… К тому же из крестьян уже выделились такие личности, которые могли постоять за их права».
Помещики отнеслись к реформе по-своему. Читаем Кропоткина: «… большая часть помещиков покорилась реформе как неминуемому бедствию… Люди старого поколения только мечтали заложить выкупные свидетельства и соображали, как прокутить эти деньги в ресторанах или же пустить на зеленое поле. И действительно, большинство из них прокутили или проиграли выкупленные деньги, как только получили их».
Теперь пришло время рассказать, как реализовывался механизм Манифеста 19 февраля 1861 года в Самарской губернии. Первую уставную грамоту и выкупную сделку произвел известный историк и либерал Константин Дмитриевич Кавелин – помещик Новоузенского уезда. Он выделил своим крепостным крестьянам деревни Константиновки(Кавелинки) 512 десятин земли и сдал им в аренду на 9 лет 167 десятин, с правом выкупа в течение 9 лет.
Кавелин оставил себе 2200 десятин удобной и 1317 десятин неудобной земли, то есть 3517 десятин. Из 512 десятин «подаренной» земли большая часть представляла собой голые солончаки и пастбища. Крестьяне обозвали свой надел «кошачьим» и обступили Кавелина. Газета «Самарские Губернские ведомости» в №33 писала, что перепуганный хамобязался остальную землю, которой пользовались крестьяне, не отчуждать в течение 11 лет.
Губернское по крестьянским делам Присутствие осудило эту трусость Кавелина, советовало ему не уступать крестьянам, чтобы не давать «дурной» пример. Царский генерал Гурко с воинскими командами, губернатор с исправниками, казаки и башкирское войско были приведены в боевую готовность. Крестьяне не хотели крови, а потому писали челобитные. В 1861 году подали жалобы по губернии 21 сельское общество, в 1862 году уже 61 общество, а в 1863 году уже 77 обществ, то есть 80 процентов всех сельских обществ. «Самарские Губернские ведомости» в №6 от 8 февраля 1864 года отмечали, что крестьяне жаловались на чрезмерные отрезки пахотной земли, на самовольный перенос помещиками крестьянских усадеб, на дальноземелье, чересполосицу, отсутствие водопоев и так далее. Помещики вырезали себе лучшую землю в 68 имениях Ставропольского уезда, в 45 именияхБугурусланского, в 90 имениях Бузулукского, в 30 имениях Бугульминского уездов. В 18 имениях Ставропольского, 11 имениях Бугульминского и в 25 имениях Бузулукского уездов земли крестьян вытянулись одной длинной лентой на несколько десятков верст. Крестьян обводили вокруг пальца, дурачили, облапошивали. А что же губернатор А. А. Арцимович? А он только приказал самарскому городскому голове М.Н. Назарову восстановить и упрочить… городской эшафот!
Меры устрашения, конечно, действовали, но в 42 селах и деревнях все-таки произошли волнения, правда, не перешедшие в бунт. Летом 1861 года резко сократились выходы крестьян на барщину, а потому уборка помещичьих хлебов летом была почти сорвана, а площадь озимого посева на помещичьих землях сократилась на 50 процентов. Дворяне вообще прятались в городах и боялись даже показаться в своих имениях. (Игнатович И.И. Помещичьи крестьяне накануне освобождения.1910г.,с.258)
 Вот типичный случай, произошедший 19 марта 1861 года в деревне Озински Новоузенского уезда, в имении графа Воронцова-Дашкова. На сход собрались 1400 крестьянокружающих деревень и единогласно постановили «на барскую работу не выходить». По их примеру собрались крестьяне в селах Хлебниково, Озерки, Григорьевка, Николаевка,Марьевка и Нестеровка и также отказались выполнять барские повинности. Перепуганный предводитель дворянства Жемчужников доносил губернатору и жандармскому управлению и просил полицейских команд.(ГАСО,Ф.3.оп.12.д.65.с.50-51). Через несколько дней отказались от выполнения барских повинностей крестьяне сел Духовницкое,Сперанка. В Кисловке крестьяне отказались выплачивать помещице Мордвиновой оброк и потребовали надела. Приехал исправник с полицейской командой, собирал сходы и старался выяснить зачинщиков. В деревнях Грачи и Озинки он выпорол розгами нескольких крестьян. В Кисловку и Шеншиновку выезжала следственная комиссия, в результате помещица Мордвинова вынуждена была уступить и перевести крестьян на надел. (ГАСО,Ф.3,оп.12,д.41,с.5-6).
Бугурусланский предводитель дворянства обратился к губернатору с просьбой не отпускать из Бугуруслана на летние лагерные сборы казачью батарею, стоявшую в городе.(ГАСО,Ф.3,оп.14,д.30).
По российской традиции предвестником смутных времен всегда оказывается появление самозванцев. Они буквально наводнили страну. В Самарской губернии ходил отставной солдат Храбров, который выдавал себя то за царя, то за великого князя Константина Николаевича, раздавал медали и записки на право их ношения, объявлял о настоящем Манифесте. Крестьяне прятали своего «защитничка». Властям с трудом удалось его выловить и предать военно-полевому суду, как провокатора.
Волнения происходили в 90 процентах губерний Российской империи. Правительство искало выход из создавшегося трудного положения. Самое простое – это обнаружить врага, на которого можно все и свалить. К счастью, скоро такой враг отыскался. Случилось следующее. 26 мая 1862 года произошел страшный пожар в Санкт-Петербурге. Горел Апраксин рынок. Полверсты в квадрате занимали торговые ряды, которые и вспыхнули как солома. Рядом возвышалось здание Министерства внутренних дел со всеми документами об освобождении крестьян, неподалеку стоял Государственный банк и Пажеский корпус. По соседству располагались огромные деревянные склады, которые вспыхнули одновременно с рынком в четыре часа дня. К счастью, стояла безветренная погода, иначе выгорело бы полстолицы. С пожаром вели многочасовую борьбу все пожарные города, а также полицейские и солдаты. Тушением руководили великие князья. Не хватало воды, шлангов, насосов. Тысячи жителей бегали с ведрами за водой к Фонтанке. С трудом удалось отстоять важнейшие государственные учреждения. Были человеческие жертвы. Следствие установило умышленный поджог. Искали вражеский след и якобы нашли.Проправительственные газеты раструбили на весь мир о польских террористах, которые устроили эту ужасную провокацию. Дело в том, что в конце 1861 и начале 1862 года в Варшаве происходили политические манифестации. Было расстреляно на месте и казнено 13 участников. Власти сделали вывод, что поджог Апраксина рынка – это акт возмездия польских сепаратистов, которые требовали как минимум культурной автономии. Патриоты России были ошеломлены коварством злодеев. В обществе поднялась волна антипольскихнастроений. Оголтелые кричали: «Россия - в Польше! Без Польши нет России!». Александр II, воспользовавшись общественным мнением, отправил в Польшу карательный экспедиционный корпус под командованием Муравьева, получившего в народе прозвище за свои геройства «вешатель». Герцен и Огарев в «Колоколе» разоблачили российскую агрессию против польского народа, утверждали, что пожар в Петербурге и ряде других городов - сознательная провокация спецслужб для подавления стремления поляков к независимости. Герцен резко заявил, что если бы Александр II освободил крестьян и в тот же день умер, то остался бы навсегда героем, но увы… Англо-французы угрожали поддержать восставших поляков, вплоть до интервенции. Наполеон III напоминал русскому царю, что во время Крымской кампании, когда успехи западноевропейского оружия стали очевидны, десятки тысяч несчастных, забитых российских крестьян снялись с мест и огромными толпами пошли в Крым сдаваться, чтобы получить из рук союзников настоящую свободу.
В этих условиях царь начал наступление на всякую демократическую и либеральную мысль в стране. 12 июня 1862 года арестовали и отправили в Петропавловскую крепость Чернышевского. Приостановили издание «Современника» и «Русского слова». Запретили все виды воскресных школ. Начались массовые аресты. Петербург был поставлен на военное положение.
Реакция подняла голову по всей державе. Негласным указом изгоняли с государственных постов лиц польского происхождения и тех, кто был замечен в симпатиях к либералам. Так, в Самаре отправили в отставку верноподданнейшего губернатора, католика по вероисповеданию, поляка Адама Антоновича Арцимовича. Пострадал также богатейший самарский купец, также католик по вероисповеданию, Егор Никитич Аннаев. На Дворянской, угол Предтеченской, он почти достроил на свои деньги польский костел, который по приказу МВД передали немецкой лютеранской общине. В ходе разгрома польского восстания пленных бунтовщиков отправляли во внутренние губернии, в частности и в Самарскую.
 В ходе реализации реформы по освобождению крестьян многие дворовые остались совершенно без земли и дома. Таких по Самарской губернии оказалось около 17 тысяч. Новоявленные «бомжи» представляли опасность для государственного устройства. Царь отдал указание отлавливать этот контингент при малейшем нарушении закона и ссылать в Сибирь. Там им предлагали покаяться и отправиться добровольно-принудительно на поселение. Таким образом, избыток российских граждан, возникший в результате реформы, направлялся для освоения независимых районов Сибири и Дальнего Востока. Такова была колонизация свободных земель по-российски. Бывших каторжан, осваивавших свободные земли, называли «сынками». Институт «сынков» должен был, по мнению Императора, укрепить державу, дать развитие новым территориям. Увы, «сынки» надежд не оправдывали. Они пьянствовали, нищенствовали, сбивались в шайки разбойников. Александр II, видимо, хотел подражать Соединенным Штатам, которые производили освоение новых земель с помощью колонистов, съехавшихся со всего мира и часто не друживших с законом на своей бывшей родине.
Русские мужики оказались настолько замордованными крепостничеством и палочным режимом, что на эту роль, к сожалению, никак не годились. И все-таки параллели с США обнаружить не трудно. В то время, когда в России шло освобождение от внутрирасового рабства, в Северо-Американских Соединенных Штатах полыхала кровавая война за освобождение негров от плантаторов Юга. С тех пор две страны стали конкурентами в своих шагах к свободе.