13 дней в Курбятово

книга первая;

I.
Представим и попробуем очутиться в небольшой деревушке Курбятово, располагавшейся некогда, в глубинке тайги нашей родины. Как знать, может эта деревушка существует и по сей день, но дабы не вводить вас в более подробные географические моменты этой истории я, пожалуй, начну свой сказ. Все случившиеся события этой былины али сказки, легенды али повести, произошли многие или малые лета назад.
Почти в самом центре деревни крестьянских вырубок, стоял-шатался, толи красовался дом Семена Семеновича Говорящего, местного старосты, человека мудрого, незаурядного. Его внешность походила бы на попа, если бы не это перекосившее выражение лица. Имелась борода средней длины, не слишком широкие плечи, серые глаза, которые были, не так уж шустры, как у его супруги Девьяны слишком мудреной и завистливой женщины.
По соседству с Говорящими жил бывший лесничий - Ковров Иван. Лет ему было около пятидесяти, знаменит, так сказать, на всё Курбятово он был благодаря своим рассказам, которые якобы случились по молодости, ну или в то время когда лесничий был полон сил, несмотря на то, что дряхлости в нем совсем и не чувствовалось. Сын восемнадцатилетний Петька Ковров был малый со светлой головой, но тугой восприимчивостью. Воспитывал Иван сына чему-нибудь и как-нибудь, одному, как-никак, приходилось тяжковато. Ведь мать Петьки, когда еще ему и трех годков  не было, съел медведь, ну, такие слухи ходили, насколько это точно знать не могу, но из лесу ее Иван так и не дождался. У Ковровых была дворнявая большая собака, которая по ночам не давала спать всей деревне, за что их меж собой сельчане и называли «лайки».
Шатался по деревне и бывший офицер, конечно же, это, наверное, не так, но кителёк у него имелся поношенный и весь в пыли. Пьяница был он непробудный. Бывали времена, когда он и чертей видел, да и с медведями огненную попивал. Ах да, забыл представить этого служивого, имя его было Чурбатов Афанасий, но в быту и как уже проливалось меж собой, кликали этого паныча «Чур». Любил он тоже поболтать без делу, но с «Лайками» общаться не жаждал, слишком друг другу головы пустые забивали, а потом соседям ратовали мол: «что ж «Лайка» врать здоров», и наоборот. Жил «Чур» прямо на окраине деревни, почти под самой тайгой.
Начинал я рассказывать со старосты и по соседям, а тут захватил Чурбатова. Дело в том, что он дома редко бывал. Он то не доходил, то не находил, а то туда и вообще не шёл. Вот поэтому я замолвил за него вне очереди.
Итак, напротив «Лаек» жила вдова Прасковья Игнатовна вместе с дочкой Анютой. Ну, что ж, здесь находился промысловый центр Курбятово. А промысел заключался в самогоноварении. Это была, конечно, не единственная хата, в которой самогон, как и компот, заготавливали. Но просто здесь его было море, практически без преувеличения. Ну, Игнатовна всю свою жизнь с десяти лет уже помогала матери, на этом и держалась своеобразная «экономика» семьи, вот и Анюту свою приучила к этому ремеслу. Несмотря на то, что пятнадцатилетняя девочка очень не любила это занятие, и за всякое иное дело бралась, лишь бы только не помогать матушке варить эликсир. Анюта помнила своего отца, когда он уходил на службу доблестную и ратную, где, наверное, и погиб, а может живой, но возвращаться в глубинку родную по каким-то причинам не стал.
Справа от хаты Игнатовны был колодец, а после него стояла изба Хомутовых. Семья была большая, да и работали они много. Павел Хомутов, глава семейства, несмотря на возраст, ему где-то под семьдесят было, работал вместе со всеми, за что ему, конечно, большое уважение, но и скупостью своей тоже отличиться успел. Все тащил в дом, все что найдет, да и по началу люди ненужное барахло отдавали Павлу. Но когда что-то вдруг надобно было, ничего не допросишься, а если и давал так пока не вернёшь, надоест напоминать. Сын его, Василий, был примерно такой же, только он везде бывать любил, ничего этакий не пропустит, а жене Ларисе приходил и рассказывал. А она и сплетница ой-ей была! Хотя простушка, за что её и любил народ. Второй сын Павла, Арсений, помоложе, чуть за тридцать ему где-то, холостой, так мало того, что он здоровый воистину как богатырь: широкие плечи, большие руки, походка лодочкой и т.д. Так еще был приятный малый - добрый и общительный, не в Хомутовскую породу пошел. Сельчане подшучивали, что это сын лекаря, который умер лет пять назад. Гутарил народ, что с ним жена Павла, Маруся, царство ей небесное, одно время гуляла. За что, Павел ее выпорол кнутом. Ну, кто этих чудаков знает. Может, что и было, а может, народ языки как всегда чесал, да и до Павла дошел слушок, а он следствие вести, естественно, не стал. У Павла был третий сын, Григорий, который работал вместе со всеми, но всегда задавался вопросом: «зачем столько много нужно запасать, если никогда все это не съедается?» Но нам-то понятно, что это все было с подачи отца, который по старинке на две зимы запасал. Дочь первого сына Василия, Олеся, в свои семнадцать лет была девушка забитая, скромная, то с курами, то с овцами, всё по дому. Иначе говоря, помимо дел и прогулок по лесу с маленьким шестилетним братом, Павлушкой, названным очевидно в честь деда, в её жизни никаких радостей не бывало.
Далее через ветвяную ограду жил Николашка Степнов вместе с женой Дарьей, «Дарьяшкой» - по аналогии прозвища мужа.  Выпить любил настолько, что меры не знал, впрочем, как и всё Курбятово. Но это особый случай, после его непродолжительных запоев, были очень продолжительные разбирательства, наподобие: Кто разграбил погреб Игнатовны? Зачем разломал забор «Лаек» и будет ли восстанавливать? Кто оборвал всю яблоньку у Хомутовых, на которой, по их словам, растут самые вкусные яблоки? И так далее. На эти вопросы так и не находили ответа и пытались по случаю лишний раз Николашке не подносить.
Напротив Степновых жил-работал в своей кузнице Богдан Смотрилов. Человек не болтун, но знал все не меньше других. И часто наблюдал за событиями в деревне. Богдан выходил из кузницы отдохнуть и посиживая на лавчонке смотрел за соседскими домами. В хозяйстве была одна лошадь, да и маленький огородик, что он один мог, совершено без особого труда, содержать. Говорил о женщинах как о зверушках, и не задумывался, что уже давно было пора жениться. Тем более что по соседству жила вдова, Зинаида Михайловна Кромпольная. Её муж год назад умер от пьянки. А баба она была неплохая. Да и не такая сплетница как Лариса Хомутова, не завистливая как Девьяна Говорящая. Да, наверное, и как раз за это её особо не любили другие бабы. Больно правильная была, да не там где нужно, как выражались они между собой.
 
Продолжая по соседству с ней, стояли хаты Медовых, Торопных, Сайко и там, как раз почти под самый лес, жил Чурбатов Афанасий о котором уже упоминалось прежде. Я рассказывал о деревне к низовьям, а в противоположную сторону от «Чура», далее Ковровых, стояли дома Громовых, Ремичев, Касенко, Алексеевы, ну и еще были несколько домов, в случае необходимости я о них замолвлю словечко.
               
   
II.
Как-то однажды, после очередной выходки Николашки, которая заключалась в том, что он сжег стог сена соседей, и, как всегда ничего не помнил, Хомутовы взбунтовались и Василий пошел к старосте пожаловаться на виновника. К нему присоединилась Игнатовна, которая до сих пор не простила Степнова за пару украденных крынков с элексиром из её погреба. Не упустили момента и Торопные, которых, хлебом не корми, дай только повод поспорить да поругаться, и они вспомнили про пропавшую курицу и решили на Николашку слить и это, хотя на самом-то деле сами же подарили её Медовым. Вот такой была семейка этих Торопных.
Дарьяшка дома бранила мужа:
- Опять из-за тебя проблемы! Ну, Коля, нужно меру знать, а ты, да ты дурак, вот кто!
- Что ругаешься челядь?! Не я это, не я! Слышишь?!
- Да? А кто же? чёрт?!
- Может и чёрт! Им спереть не на кого! Вот и талдычут лишь бы чего!
- Да ты и есть чёрт! Сейчас Василий пошел жалиться на тебя.
- Пусть жалится!
- Что значит пусть?
- А то и значит!
- Ты будешь прощения просить? Я не собираюсь отдавать наш скирд, итак скотину кормить не чем!
- Угомонись баба! – подойдя к ведру, и почерпнув оттуда рукой водицы, говорил Николай, потом умыл лицо, и добавил: Всё будет хорошо!
- Ох! – вздохнула Дарья: Что делать-то?
- Уж точно не хрюкать!
- Ты вчера дохрюкался!
- Не, ну ты закроешься?! – явно недовольно ругнулся Коля: Без тебя тошно! Не помню я, что было вчера, хоть убей! Но будто уверен, что к их сену я никакого отношения не имею...
Выпив парного молока, Николай надел картуз и вышел из дома. Вслед Дарьяшка крикнула, чтобы он шел, извинялся и раскаивался, но Коля лишь махнул рукой.
Николашка пошел мимо хаты Говорящих, прямо к Ковровым. Подойдя ко двору, пёс громко залаял, дав знать хозяевам о гостях. Тут из дому вышел Петька, который встал только недавно и, увидев дядю Колю, поприветствовал его. Услышав взаимный ответ, Петька убедился, что Степнов пришел к отцу и отправил его в сад.
- Только смотрите чтобы «Лимбо» не сорвался.
- Да вроде бы раньше не срывался, – усмехнулся Николашка.
- Раньше нет, а вот этой ночью сорвался, еле-еле отволокли от куриного загона – сказал Петька и ушел в хату.
«- И зачем такую зверюгу держать?» – подумал Николай и пошел в сад.
Сад у Ковровых был неплохой, в жару здесь самый раз отдыхать, в теньке, подальше от зноя. Иван бил молотком по чему-то железному. Подойдя ближе, Степнов увидел, что это цепь. Его заметил Ковров и отстранился от дел, он был не прочь увидеть приятеля, да побалакать маленько.
- Здравья тебе! – сказал Степнов.
- И тебе здравствуй! – ответил Ковров.
- Чем занимаешься, Иван, с утреца пораньше? – поинтересовался Николашка.
- Да кобель сегодня сорвался, вот ему цепь покрепче готовлю, – промолвил Ковров, и после небольшой паузы Иван добавил: А ты, какими судьбами, Николай, али просто?
- Да так-с, просто в принципе... Народ на счет меня негодует. Ничего не слышал?
- А что же ты, Коль, опять дел натворил? – удивился Иван.
- Да Хомутовы говорят, что я им стог сена сегодня ночью сжег, а я ей богу не помню! – сказал Николашка: Что они там решать будут? Хрен их знает!
- Да, дела-дела, ну что же у Хомутовых этих стогов на всю деревню хватит, поворчат да успокоятся! – сказал Иван.
- А кто знает, может и не успокоятся! Что Павел, что Васька за одну картоху удавятся.
- Ну, это верно! Что есть, то есть...
- А девка-то Олеся у Васи неплоха, – переменил тему Иван.
- Да ты что Вань, староват ты для неё! – подхватил с улыбкой Степнов.
- Ты что, гой еси, отродясь и мыслей таких не бывало, я говорю малому моему как раз. Ток семейство у них чокнутое.
- Ааа, ты за Петьку?! – усмехнулся Николай: Да и у Игнатовны барышня неплохая подрастает, и эта девка, как её, Алена Громова тоже недурна. Есть твоему Петру выбор.
- Да ну, ты что, у Громовых скотины мало, а вот Игнатовны и впрямь было бы замечательно.
Опять несколько повисла тишина. Петр и Николай прислушались. Какой-то говор стоял со стороны дома старосты.
- Ну, так что? - прервал молчание Николашка: Поди, узнай, чего там готарит народ!
- Хорошо, пойду и впрямь послушаю, – сказал Иван: Ты посиди у меня в саду, а хочешь в хату зайди.
И Ковров пошел в дом старосты Семена Говорящего.
III.
Ужо во дворе народ толпился, Василий Хомутов бормотал за свой стог, Игнатовна бегала да приговаривала о крынках своих, Торопные себе что-то там придакивали. А Семёныч сидел на крыльце, да посматривал, то на одних, то на других, а меж тем, сапоги свои чистил. Да ничего пока не говорил. Закончив с сапогами Семёныч, пригладил  свою бороду, вернул обычное выражение лица  и промолвил:
- Ну, так что народ честной вы делать предлагаете?!
- Пусть скирд свой отдает!
- Да хотя бы посуду вернул, эликсир-то бог с ним.
- И кур пусть возвращает, да пожирнее! – зароптал народ. 
Завидев Коврова, который только вошел во двор старосты, все кто находились, разом шеи повертели на Ивана. Тот поздоровался со всеми, и вновь начался гул этой небольшой, но шумной компании. Семёныч тоже поприветствовал соседа и, не обращая внимание на недовольных, подошел к Ивану перекинулся дружескими фразами о том, какой сегодня хороший день, и как не вовремя пришел народ жаловаться.
Тут калитка вновь отворилась. Появилась семья Медовых, а за ними ротозей Афанасий Чурбатов щеголял босиком. Еще, пока что, не успевший напиться. Просто, видимо, нечем, да и проснулся он только недавно у колодца.
- Что тут за сбор? – поинтересовался Егор Медов.
- Николашка опять дел натворил, говорят, не знаю, правда, али брешут, да и что делать с ним?! – ответил Егору Семеныч: Колька сено пожег у Хомутова.
- Много?
- Много немного, а скирда нету.
- А он что говорит?
- Да я откуда знаю, что он говорит, поди, да спроси, я сам еще толком не разобрался, надо будет с ним говорить.
- Да может это и не он пожег! – сказал «Чур».
- Может и ты! – сострил Медов.
- Я-то тут причем?! А Вася видел его что ли?
- Нет, Павлушка, его младший, говорит, мол, дядя Коля был. А что там?! Кому верить?! Неизвестно!
- Ну, понятно, как всегда, впрочем, у нас бывает.
Егор Медов покопался в кармане своего давно поношенного пиджака и достал махорку, оттуда же пожелтевший лист бумаги, собрал себе папироску, провел языком по краю, чтобы не развалилась. Но закуривать не стал, решил видимо приберечь.
- Семеныч что делать будем? Надоел этот дьяк! – сказал Василий Хомутов старосте.
- А может твой дитяти ошибся? Мало ли по деревне лохматых ходит, тем более попробуй их ночью различи?
- Эх, ну не знаю...
- Вон Афанасий вообще чертей видел, так что же, можно и на них спереть.
- И видел! – вставил словечко «Чур»: Ей богу видел!
- Да, да мы это уже слышали!
- Да ну вас! – буркнул «Чур» и сел на скамейку.
- Я поговорю с Николашкой, и вам все скажу, – отрезал Семеныч.
- А нам что делать?
- Идите по домам, нечего толпится под окнами!
- Эх! - взмахнула руками Игнатовна, которая явно была не удовлетворена решением Семеныча. Она наверняка надеялась на то, что помимо того, что у нее украли, ей вернут сполна. Но все-таки проворчав что-то про себя, она пошла в свою хату. Василий ничего не бормотал, но шуточная мысль Семеныча про чертей его не отпустила. Как-то представил себе он это в туманных красках. Но, тем не менее, через час другой, нося воду из колодца в дом, он об этом уже совсем не думал.
;
IV.
Ковров возвращался домой. Он прошел через двор в сад, где Николашка сидел за столом, на котором лежал его смятый картуз и, упершись рукой в кудрявую репу, дожидался приятеля. Брови его были нахмурены, он явно о чем-то был в задумчивости. И лицо его было румяное последствиями вчерашнего веселья. Поводом, которого, стал очередной прожитый день.
- О чем думаешь, Никол?
- Ты уже пришел! Ну что там? – не отвечая на вопрос Ивана, пресек Степнов, вытирая картузом пот, выступивший на лбу.
- Да, ничего не ясно, но думаю, все обойдется. Говорящий переговорить с тобой хочет.
- Что я ему скажу?! – возмутился Николашка.
- Найдешь что сказать! Спросит, ответишь! – сказал Иван, присаживаясь рядом с приятелем.
- Надеюсь...
- Не бойся, смертная казнь тебе не грозит, – пошутил Ковров.
- Спасибо, успокоил, - иронично ответил Николашка.
- Да ладно тебе, обойдется.
- Обойдется-то, оно обойдется, но главное, чтобы без возвращения долгов, иначе, Дарья меня сживет!   
- Будет тебе, Никол.
- Ну что ж спасибо тебе за поддержку Вань, пойду я домой, может Семеныч заявится.
- Давай, можа еще увидимся. 
- Как знать, – сказал Николашка и накинул набекрень свой некогда белый, но уже потускневший цветом картуз, который был всегда при нем, дабы прикрывать его лохматую голову. И неспешным шагом отправился через двор Коврова, где вновь разрывался «Лимбо», к себе домой.
;
V.
Хата Хомутовых, как мы знаем, располагалась напротив Говорящего, и там были свои проблемы. Василий, вернувшись домой, встретил во дворе отца, который колол дрова. Несмотря на то, что для Павла это было обычным делом, все-таки чаще и чаще стала заметна его слабость для этого занятия, силы уже естественное не те. А по молодости все, кто знал его в то время, помнят, какой он был сильный. Да, наверное, как Сеня его, только сын и размерами здорово вышел. А Павел Хомутов при своем среднем мешочном, в прошлом коренастом сложении, что довольно прослеживалось, и сейчас имел лошадиную выносливость.
- На-ка, Вась, порубись маленько! – подал Павел сыну топор: Что там Семен? Как всегда все в пустую? Ничего путного не сделает? 
- Да ну как сказать...
- Так и сказать, что как всегда!
- Семеныч пообещал поговорить с Николашкой.
- А что с ним разговаривать? Ты мне скажи, где смысл?
- Ну... - начиная колоть дрова, не собравшись с мыслями, что-то хотел сказать Василий, но отец его перебил.
- Что ну? А то с ним не говорили? Когда он у «Лаек» забор своротил, с ним ходил Иван говорил.
- Да, Иван друг… - опять что-то невнятное пытался сказать Василий, но его вновь перебили. Таким, пожалуй, он был только в разговоре с отцом. А вообще, он особо говорить не любил, в основном слушал.
- Друг! Только почему-то тогда Ковров его всеми матами обсыпал, а сейчас друг!
- Дак, это два года назад было.
- Время его совсем не изменило! Поди, сломай Николашка опять у «Лайки» забор, он, думается, по головке своего «друга» не погладит! – говорил старик.
- Эх, ну, наверное, - продолжал рубить дрова Василий.
- Да так оно и есть. Пусть свой скирд отдает, в конце концов, будет этому предел?! – возмущался Павел.
- Бать, у него соломы совсем мало осталось, а у нас еще есть много, - воткнув топор в пень сказал Василий, но примерно знал, что ответит отец.
- И что?! – возмутился, как и предполагалось Павел: Что теперь нам всем всё дарить? Нет уж, извольте! Взяли? Отдайте! Сломали? Почините! Он и так нам яблоню обобрал летом, мы на это глаза закрыли.
После небольшой паузы он продолжил:
- Да хотя зная Говорящего… - и не стал Павел договаривать мысль, все и так было ясно.
- Что ты колоть перестал, Вась?
- Да куда уж столько, ты как встал, так и отсюда не отходишь, будет тебе, успеется лето длинное.
- У вас все успеется, ну сам смотри, не маленький, – подобрел Павел: как Олеся твоя? Что-то я смотрю, мало она гуляет, все дома и дома, это конечно хорошо но, хоть бы и развеялась.
- Ды.. ды я, успеет, нагуляется.. – явно не интересуясь жизнью дочери, говорил Василий.
- Когда?! Когда как я станет? Ей уж замуж пора! Так ладно, пойду корове попить отнесу, а ты у поросят входную в сарае посмотри, да почини.
И Павел с Василием Хомутовы пошли заниматься каждый своим делом.
;
VI.
Где-то к середине дня Семен Семенович Говорящий все-таки дошел до Степнова, который жил почти через дорогу. У Семеныча вообще был неторопливый нрав, он ко всему подходил не спеша. Тут дело даже не в том, что он все, как следует, обдумывал - совсем нет, он просто-напросто не любил суеты, спешки, да и честно сказать, особого желания у него не было выяснять эту ситуацию. Но положение старосты обязывало принять хоть какие-либо меры, хотя бы просто поговорить с буйным Николашкой. Подходя к хате Степновых, Семен махнул рукой Богдану Смотрилову, приветствуя его.
- Здорова, Семен! Какие дела? – ответил кузнец.
- Дела никакие, пока что... Иду вот к Степнову, поговорить с разбойником надо, - улыбнувшись, сказал Семеныч.
- А, да я слыхал, ну ладно, удачи! – сказал Богдан Смотрилов и пошел в хату, видимо был чем-то как всегда занят.
Семен Говорящий отряхнув свой выходной пиджак, вошел во двор Степнова. Николашка сидел на пеньке, перекинув ногу на ногу, и в согнутом положении покуривал папироску. Он парил в облаках, по крайней мере, по лицу было ясно, что мысленно он вовсе не сосредоточен и думает о райских пирожках.
- Здравствуй Николай, - начал Семеныч.
- Э.. здорова, Семен! – возвратясь на землю, ответил Николашка.
- Народ недоволен Коль.
- Кхе-кхе... А когда же народ был доволен? – прокашлявшись, с издевкой спросил Степнов, явно не дожидаясь ответа.
- Виной этому ты!
- Они верят маленькому ребенку? Ну что он мог там усмотреть?!
- Да вот и я говорю, а что толку? У Игнатовны ты погреб посетил? Ты! Много дел ты натворил за это время. Вот потому и винить тебя проще!
- Ох, ведьма, верну я ей эти старые, оббитые крынки! – шлепнув себе по ноге, недовольствовал Николашка.
- Верни, будь добр. Но даже дело не в них! Ты мне честно скажи, между нами, ты сжег сено?
- Клянусь кромом, не помню я! Честно, как до зори вставал, помню, но ужой скирда не было. До этого только как вечер начинался, но тогда он был…
- Да уж, а кто бы это мог быть, если не ты?!
Николашка только пожал плечами и потупил взор.
- Ну, так ладно, обойдутся Хомутовы! - сказал староста: Пойду я! Зайду, может, к ним по пути, скажу, что точного глазу нету, а мало ли, что их малый мог через окошко разглядеть…
На лице Николашки стали проявляться черты более-менее довольного лица.
- Спасибо, Семеныч! – обрадовался Степнов.
- За что спасибо? Я ничем тебе не помог! Только вот знаешь что? Следующий раз головой думай, а лучше вообще не пей. Пока, Коль!
- Пока, Семеныч! Хорошо будем исправляться! – уже улыбавшись, говорил Николашка.
- Куда уж там! – сказал Говорящий, и вышел из двора.
;
VII
Эх, вечерняя деревня. Как много мыслей возникает, представляя ее. Здесь есть что-то особенное, чистое, русское. То, чего ужо, наверное, нигде не встретишь. Эта стихийная свобода, это чувство, возникающее пребывая здесь неописуемо. Что-то такое простое, но в тоже время изящное, то, чего порой не хватает в современных городах. Ощущение, восприятие, духовное осмысление деревни совершенно неповторимо, это можно узнать, лишь побывав там. Ни недельку, ни месяц, а пожить там надо, да прочуять, как живет деревня.
Сегодняшний вечер в Курбятово, как казалось, начинался совсем обычно и ничего странного, попервой точно не было.
Начало смеркаться. Хомутовы, Павел и Василий с женой, как всегда, собрались на завалинках почти в самом центре деревни, в местечке народного сбора - на «пяточке». Туда же подошли Медовы, Говорящие, Торопные, Громовы, чуть позже подошли «Лайки», а за ними, ходивший через раз, Богдан Смотрилов вместе с соседкой Кромпольной. Запоздавшие чуть, вероятно до этого занятые делами, пришли Арсений и Григорий Хомутовы. На эту вечерю собралось много народу. Разожгли костер, и поднялся гул голосов. Заиграла кровь еще сильнее после того, как Сайко, вышедшие из дому, принесли с собой чуток огненной.
- Костер костром, а зажечь огоньку в душе тоже не помешает! – крикнул Егор Медов: веселись Курбятово!
- Правда, правда, Егорка! За что пьем-то?! – спросила Девьяна Говорящая.
- За Курбятово, для началу!
Как только народ начал распивать, прибежала вся на нервах Дарьяшка. Лицо ее было красное, румяное, а от света костра ему придавался еще более странный оттенок. Ропот утих.
- Что с тобой, Дарья? – спросил Семен Говорящий, вставая с пенька: Коля побил?!
- Если бы! Он, как с тобой поговорил, ушел куда-то, не сказав, и не вернулся! – чуть ли не рыдая, говорила Дарьяшка.
- Как же так-то… где ж он может быть?! – возмутился Семеныч.
И тут же не успел он продолжить мысль и сказать что-нибудь еще, как все услышали приближающийся из темноты крик. И вот в кругу меж люда, который был в смятении, появился Афанасий Чурбатов. Тоже весь на нервах, взъерошенный, красный, как и Дарья, только не из-за слез, а из-за того, что дыхание сбил пока бежал, что тоже было очень странно.
- Кхе-кхе, там... где лог... как к речке идти... кхе-кхе... Николашка бездыханный лежит! – кашляя, говорил Афанасий: Я один его не мог дотащить... потому побежал за подмогой!
Тем временем уже совсем стемнело.
- Как без... бездыханный? – заплакала Дарьяшка.
- Вот тебе и дела! – медленно вставая, говорил Павел Хомутов.
- Надо идти его забрать оттуда! – сказал Семеныч.
- Я тоже пойду! – еще сильнее заревела Дарья.
- Нет, Дашенька, ты останешься здесь, Зинаида за тобой присмотрит! – сказал Семеныч, и обратился к Кромпольной: ведь так?!
- Да, да конечно, - сказала Зина Кромпольная.
- Пусть Арсений, Григорий и Егор Медов сходят, а «Чур» им дорогу покажет! – предложил Семен Семенович Говорящий: Вы не против?
- Нет, конечно, - ответил за них троих Василий Хомутов, правда у них и в мыслях не было отказаться: Я могу с ними идти!
- Не надо, ни к чему! Пусть молодые сходят быстрее! – прижимая к плечу плачущую Дарью, говорил Семеныч.
Мужики пошли за «Чуром». А Семен Говорящий попросил Кромпольную отвести Дарью домой, и попытаться успокоить.
Вечер принял необычный оборот. Народ разошелся с «пяточка» по домам.
;
VIII.
Четверо мужиков прошли последний дом в Курбятово. А дальше начиналась понемногу тайга, они спустились в лог, и пошли в сторону реки, журчание которой было еле слышно. Легкий вечерний ветерок проходил по телу, и немножко бросал в дрожь, это ведь панам не перед костром сидеть. Да и вообще, жутковата была вся эта ситуация. Так еще страху добавляло, что почти не видно ничего было. И поначалу, в глазах блики маялись, как от огня отошли.
В траве что-то шелестело, из тайги шел непонятный гул. Казалось, что все вокруг было ходуном, но в тоже время в спокойствии. Ночь – это такое время суток, когда не только вокруг все становится противоположным дню, но и мысли, фантазии, тоже приобретают иной оттенок. Человек невольно начинает выдумывать то, чего нет, или то, чего он боится. А легкий шелест, журчание воды, какие-то отдельно стоящие деревья, могут стать для человека, умеющего фантазировать, совершенно иными предметами и даже существами. Вот поэтому, Егор Медов и Григорий Хомутов, то и дело оглядывались, а порой вздрагивали. А вот Арсений с «Чуром», совершенно не боялись. Арсений он вообще по своей натуре был смелый и уверенный, а «Чур» был просто-напросто бесстрашный, чего ему боятся, ежели он дома почти не ночует. Да и как мы знаем людей подобного типа сложно напугать этим, притом при всем, что чертей он уже видывал.
- Господи, да где же он?! – удивился «Чур», и добавил: Ну, дьяк, только что, ну минут пятнадцать назад здесь лежал.
- Вот ты чудак… – поняв, что никакого Николашки тут нету, сказал Григорий: Так может он спал, а как проснулся, ушел.
- Ха-ха, и впрямь чудак! - засмеялся Медов.
- А почему это если он спал, а проснувшись, пошел домой, мы его не встретили или он чрез тайгу кругом домой пошел? Несостыковочка! А может он по каким-то своим соображениям в тайгу пошел? Это кто еще из нас чудак! Тем паче, что я подходил к телу-то, слушал его сердце, да дыхание! – возразил нахмурившийся «Чур».
- Э-э, ну да, Афанасий прав! – вставил свое мнение четким гласом Арсений.
- Да уж, ситуация... – сказал Медов: Здесь почти ничего не видно, может как-нибудь мимо нас прошмыгнул?!
- А может, кто его знает! - поддержал Григорий Хомутов.
- Ну, пошли обратно, в деревню, что толку здесь уже траву топтать, – сказал «Чур».
И все, молча согласившись с ним, побрели в сторону деревни. Каждый в своих мыслях, каждый в себе, шли они обратно.
У костра стоял всего один человек, подкидывая дровишки. Это был Семен Семеныч. Остальные рано разошлись по избам из-за пропажи Коли. Внесло это, так сказать, тучный мотив в настроение люда.
- Ну что? Где Николашка? – спросил Семен Говорящий, отряхивая руки от дров.
- Его там нету, он куда-то ушел! – ответил «Чур».
- Ежели ушел сам, значит все в порядке! – сказал Семен.
- Да, дай бог, если это так...  – вздохнул «Чур».
- Ну, молодцы, утро вечера мудренее, завтра посмотрим, может, явится.
- Совершенно верно, - согласился Медов: А Дарья где?
- У себя дома. Там с нею Кромпольна, пока что! – ответил, уже медленно уходя Семеныч.
- Бывайте! – попрощался Григорий.
И все разошлись по домам.;
IX.
Время уже перевалило за полночь. Кабели изредка лаяли, нагоняя демную атмосферу, и над тайгой проносилось краткое эхо. От костра в центре деревни уже остался один лишь тлеющий пепел. Который в скором времени был окончательно потушен начавшимся дождиком.
Кромпольна просидела с Дарьяшкой несколько часов, успокаивая её и подбадривая. Хотя на себе знала, как в этой глуши сложно одной, без мужа, хоть и пьяницы. Скучно как-никак ведь. Но надежда, что Николашка вот-вот заявится, никого не оставляла.
- Зинаида, ты иди домой, не сиди, я дождуся его сама, - сказала, моргая красными глазками от пролитых за это время слез, Дарья Кромпольной и добавила: Я вижу, ты уже и так утомилась, глаза закрываются...
- Да, ладно тебе Даша, я еще посижу, - зевая, ответила Кромпольна.
- Нет, нет! Хватит! Спасибо тебе за поддержку! Ты иди, отдохни, а завтра заходи в гости! – сказала Дарья, и поднялась проводить гостью.
- Ну, хорошо, если вдруг что, приходи ко мне! И не волнуйся, муж твой явится, не сейчас, так поутру! – уверила Кромпольна и вышла из хаты во тьму. И пройдя несколько шагов, её уже нельзя было различить в этом ночном мраке.
Дарья осталась в хате одна. Наедине с собой. Она закрыла дверь на щеколду. И решила прилечь поспать. Но сон, очень медленно крался к её сознанию, на фоне того, что Николая не было, и того, что она достаточно успела перенервничать. Но после часа в поисках покоя, она наконец-то задремала. Однако сны ей снились дурацкие, страшные сны, как принято о них говорить. Она даже вспотела в постели от нехорошего состояния. И вдруг, часа в два, в деревянную дверь забарабанил кто-то кулаком. Да так забарабанил, что щеколда и клинчик на двери захлопали, задрожали в бешеном ритме. Дарьяшка вскочила в смятении с постели и кинулась к двери.
- Кто там?! – спросила она.
Но ей никто не отвечал. А стук продолжался с таким же напором, с такой же силой.
- Коля, это ты?! – крикнула Дарья.
И вновь ответа не последовало. Она попыталась сквозь окошко разглядеть кто там. Но в темноте мрачный силуэт  не напоминал никого. Тогда она разожгла спиртовую лампу и поднесла ее к окну, надеясь мало-мальски осветить человека. Поднося лампу к окну она вглядывалась в тьму... Как вдруг! Сантиметрах в десяти от её лица, осветилось обезображенное лицо Николая. Дарья уронила лампу, из-за которой, моментально вспыхнула деревянная изба. Стуки в дверь опять продолжались. Дарья бросилась тушить тряпками пламя, но в сухой хате это не сильно помогало. Пламя стало усиливаться, и окна осветились огнем. В панике Дарья боялась выходить на улицу, однако выбора у нее не было. Она пробралась к двери, оттянула щеколду и рванула в проход. Но сильным ударом ноги влетела обратно, Дарья и понять ничего не успела. Дверь снаружи захлопнули. И видимо чем-то подперли. Так, что, сколько бы Дарьяшка не пыталась открыть её, оказалось бесполезно. Пламя захватило всю избу, и ей деваться было не куда. В маленькое окно проскочить невозможно. Она будто бы предавалась святой инквизиции. Огонь уже обжигал тело и почти спалил волосы. Дом заполыхал с еще большей силой.
Вся деревушка давно витала в дремучих снах. Докричаться Дарьяшка не могла. Ветер лишь только злил ужасный огонь. Пожар, словно упавшее в тайге солнце, осветил всё Курбятово.
;
X.
Арсений Хомутов спал как раз у окна, направленного на хату Степновых. И кто знает, толи не спалось ему, то ли проснулся среди ночи случайно, а может, почувствовал какую беду. Но факт в том, что он увидел загоревшуюся хату соседей. И с криком, чтобы поднять всех своих побежал туда. Вокруг горящего дома ночной мрак развеялся. Арсений заметил, что входную дверь крепко подпирала лопата. Он, не растерявшись, выбил её из-под ручки, и настежь распахнул вход. Из избы его обвеяло горячим пламенем. Арсений отбежал метров на пять и стал вглядываться, нет ли в избе кого. И с криком, из пламени пылающего дома, выбежала обгоревшая Дарья, волосы на ее голове догорали, тело было черное. Пробежав несколько метров, она упала, и от её тела пошел дым.
В это время вся семья Хомутовых, да и некоторые другие соседи услышавшие крик, в том числе и Семен Говорящий, прибежали к дому Степновых. Они как раз увидели последние шаги Дарьяшки.
- Что случилось? – спросил Семен Семенович, - кто хату поджег!? Ай, ай, что же делается!
Паника загуляла средь толпы.
- Давайте Дарью оттащим! – сказал Арсений.
Он, и еще несколько мужиков подошли к изуродованному пламенем телу Дарьи. Всё оно было покрыто темными волдырями от ожогов. Местами кожа была обуглена. И когда они взяли ее, чтобы оттащить, то она была еще очень горячая от страшного пожара. Ее отнесли подальше от пылающего дома.
Народу все больше и больше прибавлялось на улице. Одни позвали этих, эти тех. И так далее. Вскоре в страшном баламуте было всё Курбятово. Никто ничего толком понять не мог. Кто? Как? Поначалу даже взялись у Арсения спрашивать, как всё получилось, якобы он там замешан был. Но никто, ничего не знал. Да и не мог знать. В такое позднее время даже «Чур» спит крепким сном. А сейчас он все-таки тоже прибежал он одним из первых послушать, да разузнать, что деревня галдит в такое время. Ну, так и не выяснили они под занавес ночи ничего. Громовы пошли гроб для Дарьи колотить, а другие бабы Торопные, Сайко и Кромпольна, которая, конечно же, была в диком шоке, приводили тело Дарьяшки в порядок.
- Схоронить надо хорошо, по человечески, всей деревней! – заявил староста: Некому иначе это делать! Николашка так и не вернулся! Кто знает, что с ним стало, может пожар он пьяный пришел и учинил. Так что сегодня же, на рассвете, хоронить будем, не у кого ей лежать день, хаты и той не осталось.
;
XI.
К утру Дарью привели в порядок. Одели и положили в наспех сколоченный гроб. Обычно у Громовых в запасе имеются, а тут, на тебе, последнего как в деревне схоронили, решили, что дохнуть  пока никто не собирается. Потом бабка Алексеева отпела по-христиански Дарьяшку. Попа в деревни нет, а церковь небольшая имеется, хотя она уже заросла давно. Приходиться обходиться одной бабкой-знахаркой, ну хотя бы так. А то она сгинет, так вообще насухо отправлять на тот свет придется.
Народ был в ужасе! Как же такое случилось?! Страшнее смерти и не придумаешь – повторяли через раз. Несли гроб часов в двенадцать. Дождавшись пока Арсений, Григорий, Егор Медов и Миша Сайко выкопают могилу. Плакать на процессии не кому было. Принесли к яме, перекрестились, положили, закопали. Все как всегда. У всех лица только были задумчивые, грущенные, испуганные. Скорее всего, переживали они в большей части за то, что в жизни может все так печально обернуться. Ведь не знают, кто Дарьяшку заживо спалил. Вот и в недоумении деревня пребывала. Вдруг, кому еще хату спалят?!
Даже Афанасий Чурбатов чуть-чуть пригрузился положением дел. Ведь видел сто процентов вчера Николашку - думал он: Неужели так перепил?! Да, бывали у него всплески, но чтобы вот так сделать. Эх, ну с другой стороны если не он, то кто?! Вот и решили все для себя, что это Степнов с ума сошел, вот только где он теперь жить-то будет?! М-да...
Похоронив Дарьяшку, разошлись все по домам. Каждый теперь в своей избе речь толкал. Такие события для Курбятово, словно падение метеорита, слишком уж тиха была таёжная глушь.
Афанасий пришел к хате. Он не выспался, но даже об этом не думал. Присел на лавочку возле дома. Григорий, шедший позади него, тоже присел рядом. От ночного слабо моросящего дождика, не осталось к этому времени и следа. Солнце озарило таежную деревушку.
- Дааа, бывает в жизни такое, - начал Григорий.
- Эх, не томи, и так тошно, - поворачивая взгляд в сторону того, что осталось от дома Степновых.
- Ты-то как увидел? – спросил брат: ты же обычно крепко спишь.
- Сам удивляюсь... – я вроде бы и не слышал ничего, будто под предчувствием проснулся.
- Странно!
- Да лучше бы я вообще не спал, глядишь, успел бы её спасти! А то, что толку, ужас, опаленная выбежала. Брр... до сих пор будто бы сон про ад, не могу забыть.
- Ничего. Ты молодец. Сделал что мог! – подбадривал Григорий.
- Да, ладно, хватит уже об этом! – прервал Арсений: и так вся деревня об одном лопочет.
- И в правду, лучше не будем…
- Пойду-ка я корову напою!
- Иди. А я посмотрю, чем Олеся занимается. 
И разошлись они каждый по своим делам.               
;
XII.
   Григорий зашел в избу. Попил водицы из ведра, которое стояло на скамье в сенях. И прошел дальше, хотел Олесю посмотреть. Но ее в хате не оказалось. Тогда он вышел в сад. И у видел, что она с выгона идет с Павлушкой. Племянница помахала рукой Григорию. И он ответил ей тем же.
   - Как дела Олесь? – спросил дядя.
   - Хорошо дядь Гриш, только как-то жутко от того, что у соседей случилось, - беспокойно сказала Олеся.
   - Ты этим голову не забивай! – сказал Григорий, и добавил: ты лучше сходи, что ли с сыном Коврова погуляй, как его, этот…
   - Петя, - напомнила племянница.
   - Да, да, с Петькой, он давно на тебя засматривается, - подмигнув с улыбочкой, сказал Григорий.
   - Ведь горе на деревне, дядь Гриш, - сказала Олеся.
   - Ну, так-то, да, - задумался Григорий, и сказал: Да вам-то что горе? Молодые! Так ладно, пойду я, ты сама знаешь, что делать. А то еще скажет отец, что, мол, я дури на тебя напустил. А у тебя Павлик, как дела? – склонился Гриша к племяннику, взяв его за руку.
   - Холошо, - не выговорив букву «р», ответил Павлушка.
   Олеся улыбнулась. Взяла братишку за руку и ушла. Григорий кинул взгляд в сторону тайги. О чем-то минутно задумался. И тоже побрел домой.
;
XIII.
  Пригорюнилась немного деревня в этот день. Облака периодически скрывали смутное солнце, которое постепенно склонялось к мохнатому горизонту. Веяло с кладбища земляной сыростью, и все вокруг было окутано хвоей. Вечерело.
  Петька Ковров сидел в своем саду, и что-то недельное мастерил из вырезанных дощечек. Склонив свою темную пустую голову, он лишь изредка поднимал глаза и осматривался. И вот, видимо, не сделав ничего путного, он отбросил инвентарь в сторону, и поднялся было пойти в хату. Немного потянулся, потом наклонился, подобрал яблоко.
  - Эдак, яблочко… - пробурчал он, разглядывая огромный плод. Потом откусил, а яблоко было кислое-кислое... Сощурился, искривился и, закинув яблоко к соседям в огород, недовольно буркнул: да, что ж за день-то такой?!
  И дальше пошел, куда собирался. Но странный голос его окликнул:
  - Петька!
  - Что? Кто?
  - Это я, Петь, это я, Николай Степнов!
  - А где вы?
  - Батя дома?
  - Да! Где вы?
  - Тут!
  И из-за густого пороса в саду вышел Степнов. Точнее если бы он не сказал Петьке, что это он, его едва ли можно было узнать. Бледный, помятый, грязный. От него шел мерзкий смрад, глазищи черный стояли колом. Волосы растрепанны. Пальцы на левой руке были широко разогнуты, а правая рука за пазуху спрятана. 
  - Дядь Коль, что с вами?! – испуганно спросил Петька.
  И тут услышав разговор, со двора пришел Иван.
  - Свят, и свят… Никол, шо такое произошло? Каких же ты делов натворил по пьяни, ай-ай! И жить-то тебе негде!
  - Мне и не надо жить Ваня! И вам не надо!
  - Ты что такое говоришь, помешался либо? Белая горячка?! – возмутился Ковров.
  - Как есть говорю!
  - Ты сжег Дарью?
  - Грехи её сожгли! – ухмыльнулся Николашка.
  - Да она святая, что с тобой жила! Ты себя-то хоть видел?! – уже в полном негодовании отвечал Ковров.
   - Ахах! – засмеялся Степнов, и, вынув из-за пазухи руку, в которой был камень, ударил по голове Ивана. Ковров свалился, и волосы стали окрашиваться в багровый цвет. Петька, увидев эту ужасную картину, бросился из сада звать на помощь. Николашка было ринулся за ним, но услышал крики людей и растворился в вечерних сумерках.
;
XIV.
Солнце, заливаясь ярко красным цветом, натыкалось на кроны елей и потихоньку сходило в бездну, постепенно оставляя эту глухую деревушку наедине с вечерним мраком.
Семен Семеныч Говорящий как раз в это время, сидя на пороге, чинил свои башмаки и бездумно покуривал самокрутку. Когда Петька выбежал со своего двора, Семен на него тут же обратил внимание.
- Куда ты Петь?! А ли с батей что?! – крикнул озадаченный Говорящий молодому Коврову. Но когда Семен услышал, что парнишка зовет на помощь, тут же отбросив свое занятие, поторопился к нему.
- Дядь Сём, идемте быстрее там батя, там этот Степнов… - отрывисто кучмой говорил Петька. Поспевая за молодым Ковровым, к нему во двор, Семен все никак не мог себе и представить, что же случилось.
Когда Петька и Говорящий пришли на место происшествия, они увидели, что Иван, раскинувшись, валяется почти посреди сада. С головы у старшего Коврова кровь растеклась по всем лицу. Семен Семеныч увидев это, мягко говоря, был в шоке. Он сел на колени прислонился к груди Ивана. И на его лице было заметно облегчение: Он жив, заверил Семен. Сознание потерял.
- Эх, елки-палки, что же теперча делать-то?! – спросил растерянный Петька.
- Сейчас в хату его оттащим, на кровать положим, ты лоб ему водой смочи и тряпочку какую-нибудь приложи, - сказал дальнейшие действия неопытному Петьке, Говорящий, и, беря Ивана под мышки, спросил: Ты мне лучше расскажи, что случилось?
Петька, помогая Семену, взял отца за ноги и, неся его, вкратце рассказал что было:
- Да пришел дядя Коля Степнов, весь грязный несло от него тухлятиной какой-то, потом вышел отец начал с ним разговаривать, а дядь Коля странности какие-то говорил про жену. А потом камень из-за пазухи достал и как ударил батю по голове. Ну, а я побежал на помощь звать. Вот в принципе как всё было.
Они затащили Коврова в дом. Петька сделал всё, что говорил ему Семен. Говорящий в это время сидел за столом в их доме. Когда младший Ковров закончил ухаживать за отцом, он сел подле Семеныча, и задумался.
- Не горюй Петь, все с батей хорошо будет, крепколобый! – подбодрил староста, и добавил: главное, чтобы рассудок не потерял.
- Да, я не горюю. Что теперь-то с дядей Колей делать?! Он так и будет беспредел творить?! – возмутился немного Петька.
- М-да… Уж его-то надо бы остепенить! – сказал староста, а потом засмеялся: ха-ха, Степнова – остепенить! Надо же так сказать.
Петька улыбнулся, и сказал: опять ведь наведается, не к нам, так к вам, или еще к кому!
- Ну-ну, не переживай, сегодня на пяточке всё обсудим. Надо с этим делом повнимательнее. Особо не беседовать с ним, а лопатой по голове съездить разок другой, может ум придет, а не придет, так вообще выбить дух из этого бесеныша.
- Тоже верно.
- Так ладно Петь, ты за батей смотри. Если в себя придет или хуже будет, скажешь. Я пошел. Вечером, дай Бог увидимся, - сказал, зевая Семеныч, и вышел из хаты.
  ;
XV.
К вечеру «пяточек» Курбятово вновь загудел. Слух о нападении Николая на Коврова не заставил себя долго ждать. И если Петька, сын Ивана Коврова, видел это происшествие собственными глазами. То пересказывающие друг другу соседи уже поговаривали о коме Ивана, а некоторые уже заготарили про то, что Степнов живет у «лаек» и поругался по пьяни со своим другом. Вот так слухи! Но удивляться этому не стоит, уж настолько это обыденное дело говорить о чём-то добавляя нотку своего взгляда на какую-то проблему.
К счастью, Ковров Иван очухался ближе к вечеру. И когда народ затопал по дороге, он вместе с сыном тоже поплелся туда. Петька, конечно, отговаривал отца, но тот чувствовал себя нормально, хотя иногда и трещал немолодой черепок.
Миша Сайко разводил костер, а Григорий ему помогал. Арсений Хомутов сидел на бревне и палочкой иногда ковырялся в разгорающемся пламени. Говорящий попросил Девьяну вынести пару крынков с компотом. Та, сначала хотела отговорить суженного, но тот грозно взглянул на неё, мол «не спорь». И Девьяна поковыляла до погреба, благо дом был всего метрах в тридцати.
Вот появился на пламенный сбор и сам герой вечера – Ковров. И все, разумеется, давай его рассматривать, словно вышел из таёжного леса белый медведь, а не мужик с разбитой мордой.
- Ого! Ваня, как репа? Болит? – спросил Василий Хомутов.
- Болит! – ответил Ковров, садясь на пень: Коля был сам не свой.
- Как же он тебя так? За что? – задал вопрос Григорий.
- Самому бы знать, Гриш! – сказал Иван Ковров, покачал головой и добавил: думается мне, что Николашка лешим стал!
- В смысле?! – разинув широко глаза удивился Егор Медов, до этого возящийся с хворостом.
- Ну домовой, голову покинул! – ответил Иван.
- Как? Какой домовой? – всё не мог понять Коврова Егор Медов.
- Умом тронулся в смысле! Ополоумел! – помог Егору Григорий Хомутов.
- Да ну?!
- А как еще объяснить его поведение сегодняшнее? – спросил Ковров, показывая на разбитое лицо: Про Дарьяшу бред говорил, что она в грехах погрязла!
- Как же?! Дашка-то дома всё время была... – сказала Катя Алексеева, одна из жителей деревни, обычная неприметная баба: редко выходила с нами песни на лавке попеть.
- Ну... Хорошая баба была! – отметил Медов.
- Так хватит мужики! Покойников обсуждать не стоит! – прервал Говорящий: сейчас Девьяна должна уж подойти, пару ёмкостей компоту прохладного принести, угостим вас.
- Мы ж только хорошо отзываемся о Дарье! – заметил Медов: а компот – дело хорошее!
- Не надо! Только схоронили днем! – сказал Семен Семеныч.
Народ уже почти весь был в сборе. Обсуждали всё до мелочей, связанное с исчезновение Николая Степнова. Дарьяшу вспоминали лишь шёпотом, негоже на ночь о мертвецах балакать. Говорили, жгли костёр, гудел деревенский «форум», а Девьяны всё не было.
- Семён, а Девьяна-то твоя не долго ли компот достает?! – спросил Говорящего Василий Хомутов.
- Дык, тоже думаю об этом, - сказал, поднимаясь Семен Семеныч: пойду-ка я за ней, что-то меня это беспокоит.
;
XVI.
Говорящий заглянул сначала в дом и крикнул, но там никого не оказалось. Тогда он обошел свою хату с левой стороны и вышел к сараям. За последним сараем был погреб. Замок на двери был накинут, но на ключ не закрыто.
- Девьяна! Ты где?! – крикнул Семен Семеныч.
Но в ответ получил лишь шелест яблонь, да народный ропот с «пятачка».
Семен подошел к двери погреба и снял замок. Он отворил дверь и еще раз позвал жену, но ответа не было. Тогда он взял лампаду, стоявшую в небольшом углублении погребного прохода. Говорящий зажег лампаду и пошел по ступеням вниз. Ноги его внезапно перестали слушаться, и он заелозил ими на порожках и плюхнулся прямо на мягкое место.
- Етишь её! Что за чёрт?! – ругнулся Семеныч. Потом он посмотрел на ступени, а они все в какой-то болотной слизи.
- Это еще что такое?! – тронув рукой слизь, буровил Семеныч. Он поднёс к носу эту гадость и понюхал.
- Тьфу, тухлятина какая-то! Так и убиться на ней можно! Хорошо хоть мягко приземлился и лампадку удержал! – сказал староста и поднялся на ноги.
Когда Семеныч спустился вниз и осветил погреб. То среди битых крынков вся мокрая и без сознания лежала жена Девьяна. И не понятно было, толи есть кровь на ней, толи это вишневый компот с пылью смешался.
- Девьяна! – закричал Семеныч и бросился к жене.
- Да ну шо ж! Как ж так?! – в шоке не переставал говорить он и пытался растолкать супругу, чтобы привести в чувства. Но та, только лишь, шептала в бреду что-то и закатывала зрачки.
Семеныч взял пустой мешок, валявшийся рядом с картошкой, и протёр ступени, которые были в сколькой слизи, чтобы легче было подняться. Потом поставил лампадку примерно на центральный порожек лестницы. И спустился за Девьяной. Она уже была не юной девушкой, а уж взрослой тёткой и сам Говорящий был не геракл. Но страх за свою жену дал ему эту силушку. Он взял Девьяну на плечо, и пригибаясь, чтобы он не зацепила потолок поднял её наверх.
Тысяча потов сошла с него, пока он выносил её из погреба. Он положил её на травушку у сарая. С секунду перевел дыхание, закрыл сарай. Потом взял Девьяну на руки и отнёс в дом.
Уложив жену в койку. Он позвал бабку Алексеевых, чтоб посмотрела на Девьяну, да можа снадобий каких предложила.
XVII.
И вновь разговоры реками разлились по деревушке. Что за напасти творились? Никто и ума приложить не мог. Так еще ночью подул сильный ветер. Он свистел у дверей, стучал в окошки изб и качал соседские калитки. Собаки до хрипа разрывались, а потом с визгом прятались в своих будках.
Семен Говорящий сидел у кровати и смотрел на Девьяну. А та, до сих пор не пришла в себя и только бубнила что-то невнятное себе под нос.
Старуха Алексеева тоже была у Говорящих дома. Она сварила какое-то чудо-снадобье и напоила им жену Семеныча. Однако чуда в эту ночь так и не случилось. И поэтому наутро всё было неизменно: Дарьяшка покоилась с миром, лицо Ивана Коврова было красно-синее, а Девьяна Говорящая в помутнении рассудка лежала в кровати.
Наступило утро. Люди занимались обычными делами: кормили скот, косили траву, собирали ягоды, готовили еду, что-то мастерили и так далее. Встречая соседей, не забывали расспросить их о новостях в доме Говорящего и обсудить что-нибудь загодя.
Сам же говорящий думал о событиях вчерашней ночи и клял себя за то, что отправил Девьяну за компотом.
«-Эх, что ж за дурак?! Знал же, что скитается эта зараза по подворкам в деревне! Ну почему не пошел с ней?! Ды зачем вообще этот компот вдруг понадобился?! И так бы посидели неплохо! Нет! Надо было удумать такое! Вот же болван!» - печалился и ругал себя Семен Семеныч Говорящий.
А тем временем, в самый разгар дня, когда солнце жарило тайгу, пошёл обильный град. Большими орехами падал снег на землю. Люди разбежались по домам, даже не успев попрятать всех зверей по своим сараям. По деревне несся шум от падающего льда, и в небе эхом отражалась стихия. Солнце затмилось густой тучей. От летней жары вдруг осталось лишь незамерзшая речка, а в остальном вся деревня покрылась белым цветом. Сквозь стены шума изредка проскакивали визги утвари.
- Да ну что ж за дела творятся?! – возмущалась Лариса Хомутова.
- Эх, Бог злится на нашу деревню из-за того, что происходит тут! – сказал дед Павел Хомутов, сидевший на скамье за столом.
- Папинька, так мы-то тут причем? – посмотрела Лариса на свекра.
- Когда человек совершает небожий поступок, то Господь только его наказывает, а ежели народ допускает дурные поступки, то боженька ругается на всех, - смотря в окошко, говорил Павел: в такую погоду убьёт только так, ты посмотри град-то какой! Отродясь, такого не видывал!
- Это да! Страшно!
- Не боись, с нами всё будет хорошо! Вот за урожай боюсь. Всему кранты! Главное, чтоб быстрее закончилось это ненастье!
- Кольки уж два дня нету?! – спросила Лариса.
- Ага, шляется бес! Стукнула его донная белочка! Да так стукнула, что он вон какие дела ворочает, отрубок! – ругался дед Павел Хомутов.
В этот момент в комнатушку заглянул Василий, который услышал последнюю фразу отца.
- Просто надо было сразу пресечь на корню всё! – сказал Василий Хомутов.
- Про какой корень, Васька, ты говоришь? – спросил Павел.
- Да ну про стог-то, который он сжег! – ответил сын: прижать его или еще чаво, а то вышло дело ни рыба, ни мясо. Нихто якобы не видел.
- Брось ты! Тоже мне - прижать! Нажрался бы он в любом случае и у тебя бы, Вася, не подумал бы спросить.
- А хто его знает?!
- Вот именно, что всё Курбятово знает этого Кольку. Еще батю его, царство ему небесное, забыть не можем. Такой же был! И сына даж назвал по себе! Вот тебе, Вася, и яблоко от яблоньки. Так уж устроено племя людское. Каким бы ты быть не старался, а волчье обличие не спрячешь.
- Ты прям, бать, что-то его прям вообще бесом делаешь! Он-то был нормальным мужиком на свежую голову, веселый, да и умный.
- А что, не бес?! Вон сколько дел!
- Не сделал бы он такого, если бы не синька, бать!
- А вода в рот сама не течет, Вася! Пить если не умеешь, то не берись – старая мудрость.
Василий спорить с отцом не стал, тем более, что тот был все же прав. За окошком упали последние гроздья града, и вновь вышло солнце, с прежней силой разя теплом Курбятово.
;
XVIII.
Все жители деревеньки повыбегали из своих хат. Каждому из них было необходимо увидеть, что после этого ненастья случилось со скотиной и урожаем. Все шли в надежде, что град обошел их хозяйство стороной. Но картина, к сожалению, оказалась очень печальной. То тут, то там, в разных местах валялось зверьё, побитое сильным градом. Некоторых псов защитила будка, отдельных прибило на дороге. Куры, утки, гуси, индюки неподвижными стайками устилали землю. Местами алой краской занялась земля. Успевшие спрятаться животные были напуганы и не спешили выходить. Мужики побежали осматривать огороды и искать спасшийся скот. Женщины заголосили хором. Траур окутал деревню. Люди вздыхали от горя, внезапно обрушившегося на таёжную глубинку.
Выпавший некоторое время назад град, таял уже не успев ужиться. Солнце превращало в воду ледышки, упавшие с небес. В конце концов, к тому времени, как всё полностью растаяло, солнце уже пряталось за горизонт, оставляя грязь и слякоть на улице деревни.
Люди подбирали своих зверушек. Кого-то несли быстрее ощипывать и на стол, а кого-то хоронили за выгоном, почти у самого леса. Народ был шокирован таким расположением дел. Подобного ни один на своем веку припомнить не мог. То, что произошло до этого дня, от чего люд простой раньше диву давался, ушло на второй план. Всех в деревне связала ужасная и непредсказуемая стихия. Каждый чувствовал свою обреченность и бессильность перед самой природой.
К вечеру все последствия града были убраны. Пострадавшие сараи заделаны. Кровь на улице размылась талой водой. Единственное, что напоминало о событиях этого дня – это пустынное молчание деревни. Бабульки не выходили попеть песни, а молодежь не пускала гармоний звук вдоль домов.
Ночью все долго не могли уснуть. Но когда всё же кто-то подбирался к этому состоянию, то ему снился страшный сон и жар охватывал всё тело.
;
XIX.
Наступал четвертый день с тех пор, как пропал Николашка и в Курбятово начали происходить несчастья. Из-за крон кедров, потихоньку, выглядывало утро. Народ, уже не слишком торопясь выходил из своих домов, потому что половину дел, которые обычно ожидают деревенских жителей, днем ранее погубил чародейский град. Такой стихии в разгар лета никто и не ждал.
Жена Говорящего по прежнему не вставала с постели. Поэтому Семеныча не часто в течение этого дня могли видеть во дворе. Лишь пару раз он выходил, чтобы погрызть какое-нибудь подбитое градом яблочко, которых в саду валялось очень много. Впрочем, как всего остального. Урожай, что называется, был собран досрочно. Поэтому для большинства жителей деревни зима предстояла частично впроголодь.
Петька Ковров сидел во дворе и закручивал самокрутку. Завидев отца, вышедшего подымить, он растерялся и немного замешкавшись, он спрятал табачную в рукав.
- Петь, а что эт ты там в рукав засунул? А? – подойдя поближе спросил батя.
- Ничего! – моментально букнул Петька и после неуверенно добавил: Я так...пришел грушку может выбрать какую-нибудь...заточить.
- Отца ты хочешь подточить, сын! Думаешь, я вообще из ума выжил после того, как Степнов мне булыжником в харю треснул? Ты мне не дури! Ну-ка, дыхни-ка!
Петька дунул на отца.
- Ага, закурить не успел! Руки покажи!
Сын повернул ладони кверху и протянул к отцу. Батя мгновенно ударил ему по ладоням и из рукава выпала самокрутка.
- Ой! – вскрикнул от неожиданности действий отца Петька.
- Ну что? Грушки говоришь?! – укоризненно посмотрел на сына Ковров.
- Ды...Бать...Ток не бей! Я просто попробовать хотел!
- Уж когда я тебя бил-то?! Как скажешь, тоже мне! Не болван, Петь! Говорил и говорю ж тебе в какой раз! Эт ж яд, ну как ты не понимаешь?!
- Я честно...даже не попробовал...больше не буду... – оправдывался Петька.
- Так не пробовал или больше не будешь?! – строго отец посмотрел на отпрыска.
- Не...не! – всё никак не мог выговорить сын.
- Так может тогда и ты скирд-то у Хомутовых спалил?! С чего всё и началось! Заныкался покурить тама, а потом цыгарку бросил, не плюнув на нее.
- Да ну ты шо, бать?!
- Ни шо, Петя! Ни шо! Еще раз закуришь – не обижайся!
- Не буду... – ответил Петька и потупил взгляд.
- Так-с! Пора тебе пойти развеяться! А то дурная голова ни рукам, никому покою не дает.
- Сходи-ка с какой-нибудь матрешкой поженишись!
- В смысле, бать? – не понял Петька.
- Не, Петь, можа всё же болван?!
- Нет.
- Так тогда что непонятного? Девчонки есть в деревне неплохие! Сходил бы хоть да и погулял с кем.
- Я обещал Шурику Садко, что мы с ним на речку пойдем.
- Дак, что твой Шурик?! Свататься с ним тоже будешь?! Он-то, наверное, и надоумил тебя курить! Хотя ты и сам тот еще пряник.
- Не, бать. Шура не курит.
- В общем так. Поди да и прогуляйся с дочкой чьей-нибудь. Можете и на речку сходить. А с Садко завтра сходите.
- Еще ж рано свататься.
- А потом будет поздно! Так что ступай! – сказал отец и показал сыну в сторону калитки.
- Ды пойду хоть чуб приглажу! – обреченно ответил Петька, потом подошел к ведру смочил ладонь водой и пригладил свои темно русые кудри. Посмотрелся в окно избы, еще раз пригладил волосы, затем тут же их растрепал и вышел со двора.
;
XX.
Погодка была добротная. Петька долго думать не стал и пошёл ко двору Прасковьи Игнатовны, чтобы застать там по возможности Анюту. И впрямь, его доводы были в нужном направлении. Чрез забор он завидел Аню, которая плела венок из одуванчиков и пела какую-то песенку. Петя Ковров подошёл вплотную к забору, облокотился на деревянные треугольнички и сказал:
- Здаров, Анют!
И тут же краской залилось лицо, а погода, которая и без того была жаркая, стала еще раза в два душнее. Почувствовал паренёк, как сковало его смущение. Как-никак не за самогоном отцу пришёл, поэтому сообразила башка не сразу, что говорить-то в таких случаях надо. Однако и Анюточка растерялась, но он-то не знал этого. А ведь ей тоже невдомек было, чего паныч хочет. Потому-то и побежали мурашки по её младому телу после того, как церемонно облокотившись на забор, Петька поздоровался. Она тут же перестала петь, посмотрела на лохматого паренька и ответила:
- И тебе Петь, доброго денёчка!
- Что делаешь? – чуточку робко спросил Петя.
- Плету венок из одуванчиков и пою про них песню.
- Песню про одуванчики?! – удивился Петька.
- Да, ты разве не слышал? – посмотрела вновь на него Анютка.
- Неа! Впервые слышу!
- Одуванчик, одуванчик полетел, как будто зайчик, он порхнул в известный край, все зовем его мы «рай»! Ну и так далее! – улыбаясь, ответила Анюта.
- Ха-ха! – засмеялся Петька: бред какой-то!
- Не хочешь - не пой, а мне нравится эта песенка!
- Ды я-то против ничего не имею. Слушай Анька, а не хочешь пойти на речку? – почесав свою репу, спросил Петька Ковров.
- Зачем это?! – не поняла Аня.
-Мы бы погуляли, да побалакали бы.
- А сейчас, сосед, мы разве не болтаем? – улыбалась до ушей Анютка.
- Нет, ну в смысле, да, мы общаемся, но...но мы могли бы погулять...пройтись вдоль речушки...покидать камушки...вооот.
- Ха-ха! – на этот раз засмеялась уже Аня, а Петька, несмотря на то, что был старше аж на три года Анюты, стоял в смущении и смятении и проклинал вообще идею, что он ввязался в это, так как чувствовал, что он был смешон, но на самом деле это было вовсе не так.
- Ну шо ты смеешься? Нет, так нет. Я тады пошел.
- Нет, постой Петь, я не против погулять. Сейчас обожди минутку, до маминьки сбегаю да спрошуся на речку.
- Хорошо! – ответил Петька, выдохнув из себя напряжение.
Через пару минут Анютка в платочке уже соскочила с порога, вышла со двора.
- Зачем платочек подвязала?
- Так ж пекло на улице Петь. Маминька и сказала надеть платочек.
- А, ну понятно.
И они заковыляли по тропинке в сторону речки, которая находилась совсем недалеко. Синебокая располагалась в стороне низов, за хатой Медовых, около половины версты, прям почти в начале тайги. Проходя мимо хаты Медовых, юные глаза лицезрели остатки избы Степновых, и у обоих внутри что-то ёкнуло.
;
XXI.
- Вот и речка, Петь! – сказала Анютка, как только они вышли к берегу: Ты часто сюда ходишь?
- Ну бывает, с батей-то рыбку половить!
- А я ни разу на рыбалке не была, - улыбалась Аня: возьмешь меня с собой как-нибудь?
- Не знаю, батя говорит, шо не женское это дело! – ответил Петька и увидел, как лицо Аннушки тут же приняло недовольное выражение.
- Ну и ладно! Больно надо! – с обиды сказала Анюта.
- Да шо ты сразу в пургу-то? Сходим, как погодка будет!
- А чем сейчас тебе не погодка? – поинтересовалась Анюта.
- Эх, говорю ж не девчачье дело, кто ж в такую жарищу рыбу-то ловит? Ты сама что любишь делать в таку погоду?
- Ды ну, мож повязать платочки в теньке у дома.
- Вот видишь? Рыба тож от жары поглубже прячется, где вода попрохладнее! – заулыбался Петька.
- Понятно, - ответила Анюта: ты чего улыбаешься, Петь?
- На душе хорошо вроде как! – ответил Петя.
- Что значит вроде как?
- А даж не знаю, Анютка. Поднадоела мне наша деревуха, поэтому и вроде как. Мира-то другого не видели. А говорят, что города есть. Большие города с кирпичными домами и расписными церквушками. И там знаешь что?!
- Что?! – с широко раскрытыми глазами, глядя на Петьку, спросила Аня.
- Там у людей, за домом, огородов нет!
- Да ну!
- Серьезно тебе говорю!
- А где ж они еду берут?!
- А вот этого я не знаю, - покачал головой Петька: может, всегда на базары ходят за ней.
- Ого! А как попасть-то туда Петь?
- Как говаривали, надо с самого утра, как закричит первый петух, идти в сторону противоположную солнцу.
- Долго ли?
- А чёрт её знает! Знал бы, что там, да как, то давно сблуждал бы.
- Эх, интересно, сколько там людей.
- Ой, мерено-немерено!
- Как ж тады, староста за ними следит?
- Ой, говорю ж, Анька, не знаю я этих дел, как-ды чего!
И они заковыляли вдоль берега.
- Смотри Анька, что за рябь на воде? – спросил Петя.
- Не знаю, может ветерок.
- Какой тут ветерок, даже пыль не шевелится, жара да и только.
- Ну не знаю.
- А давай, пошли помочим ножки?
- Можно! – ответила Анька, скинула свои сандалии и вошла по коленки в воду.
Петька закрутил штанины вверх, скинул обувку и забежал тоже в воду.
- Главное, чтобы солнышко по башке не огрело! – улыбаясь, крикнул Петька.
И в этот момент Анютка, стоящая метрах в трех от него, с криком опрокинулась плашмя в воду. Петька решил, что она поскользнулась, бросился к ней на подмогу. Взял её за руку, и начал тянуть к себе. Анька кричала и захлебывалась водой. Петька испугался и со всех сил дернул её к себе. И у него получилось. Они быстрее бросились к берегу и упали там плашмя.
Задыхаясь, Петька спросил:
- Анют, что случилось-то?! Обрыв?
- Меня кто-то за ногу схватил! – рыдая, кричала Аня.
;
XXII.
Глаза Анютки наполнились страхом, слезы водопадом катились по её и без того мокрому лицу. Руки и губы в непослушном такте тряслись без остановки. Петька пребывал в недоумении.
Немного отдышавшись, Петька спросил:
- Аня, да ну ты что?! Кто мог схватить-то? Может рыба мимо проплыла?!
- Какая, блин, рыба?! Петя, я не совсем дремучая! Отличить рыбу от человеческой руки могу! Побежали быстрее отсюда!
- Ань, брось ты! Кто мог бы нас тут подкараулить?! И в воде так долго сидеть?!
- А в детстве тебе про водяных не рассказывали?!
- ВОДЯНЫХ?! – спросил Петя.
- Да! Они живут вечно в воде и иногда топят людей, подкрадываясь к ним по дну!
- Какому дну?! Мы были по колено в воде - не больше! Что за водяной такой крошечный?!
- Кто ж их знает, какие они бывают?! Ну, давай же уйдем отсюда!
- Пошли! – сказал Петька, но всё же остался при своем мнении: По мне, так истории про водяных не больше, чем сказки взрослых, чтобы маленькие ребятишки, которые не умеют плавать не заходили без ведому в воду!
- Д-да! Только когда детки уже умею плавать и становятся взрослыми, то им никто не говорят обратное о том, что это была «лапша для малыша»!
- Причем здесь вообще лапша?! – не совсем поняв, спросил Петя.
- Ну, неправдышная история!
- Небылица - ты хочешь сказать?
- Как не назови... Хватит об этом... У меня до сих пор мурашки по всему телу бегают...
Чем дальше они отходили от реки, тем Ане становилось лучше. И вот вновь с детства знакомые срубы встречают своими черно-коричневыми боками. Жара по-прежнему разила деревню, загнав всех её жителей по своим хатёнкам.
- Тебе лучше? – повернувшись к Ане, спросил Петя Ковров.
- Да, но мне надо бы домой пойти. Высушиться и причесаться.
- Ты и так хорошо выглядишь! -  сказал Петька, и тут же засмущался.
- Спасибо! – щечки Ани порозовели: но лучше не будем по такому пеклу гулять. Еще увидимся!
- Хорошо! Я тож пойду, справлюся, как там батька, да и покемарю, может, маленько.
- Пока, Петь! Заходи еще! – уже забыв о случае на речке, сказала на прощание Анька.
- Пока! – махнул рукой Петька и пошёл к себе.
XXIII.
На деревне вечерело. Свет лампадок и свечей заструился из окошек. Мрак укутывал тайгу, отправляя одних животных на дремучий сон, а других на голодную охоту. Каждый находит себе место в этом мире с наступлением дня или ночи, и лишь человек, способен скитаться во всякое время, ища себе применение.
Арсений Хомутов пошёл к колодцу за водой. Взял ведерки и вышел на улицу. Чрез дорогу на крыльце своей хаты сидел староста.
Говорящий увидел Сеньку и крикнул ему:
- Привет Сень! На ночь водичкой решил запастись?
- Ага, дядь Сём, чтоб батька не ходил по темени, да и жара такая стояла всё попили. Авось ночью будем полуночными блудить в сени, шоб попить.
- Ну дык правильно! – отметил идею соседа Семен Семеныч.
- Как женушка Семен Семеныч? – спросил Арсений.
- Ды, как сказать?! Не очень! Сейчас уснула... – потупив взгляд сказал Говорящий.
- Ничего, сосед, всё будет хорошо! Поправится твоя ненаглядная!
Арсений подошел к колодцу, поставил свои ведра рядом, взял ведро металлическое, привязанное цепью, специально стоявшее здесь для наливания и скинул внутрь колодца. Из горла источника послышался всплеск, когда ведро достигло дна. Сенька начал крутить ручку и поднял ведро. Перелил водичку в свое. Потом закинул еще раз. Когда во второй раз Арсений переливал воду из металлического ведерка в своё, что-то хлюпнуло, и вода из ведра плеснула наземь. Сенька сунул руку в свое ведро и схватился за какой-то предмет, он вынул из ведра. И тут же откинул это предмет.
- О, бесы! Что за дьявольщина! – закричал шокированный Арсений: это рука!
Предмет, который он достал из колодца оказался отрубленной человеческой кистью. Хомутов подошел поближе к только что брошенному отрубышу и еще раз убедился, что это была правая кисть.
- Разрази меня гром! Что за дела-то такие?! – возмутился Сеня и позвал старосту:
Семеныч сразу же услышал вскрикивание Арсения и уже спешил к нему. На подходе спросил:
- Сень, чего случилось-то? Кричишь... Ведро упало на дно?!
- Ты что, Семеныч?! Какое к черту ведро?! Смотри! – и Сенька указал на отрубленную руку.
- Матерь Божья! Д-дела... Это что это еще такое?! – запинаясь говорил староста.
- Сам не знаю! Ручка вроде женская, Семеныч. Не пропадали у нас бабенки-то?!
- Ох, Сенька, я не знаю, у нас до Степновых и бед-то не было, а не было. Вроде все на месте. А что Дарьяшка, так ты сам помнишь. Пожар-то ты тушил. Рука на месте была. И на похоронах, вроде тоже.
- Вроде?! – нахмурился Арсений.
- Нет, все-таки, всё было на месте. Иначе б бабоньки, которые её готовили, сказали бы об этом факте.
- Ды могилку б надо проверить.
- Ну, это дело точно завтрашнего дня, Сень! – насторожился Семёныч: сейчас с такими походами шутки плохи.
- Руку-то куда денем?! – спросил Арсений.
И тут же выбежала собака, схватила руку и унеслась по улице в конец деревни.
Семен Семеныч, только что и успел крикнуть:
Фу! Стоять шавка!
Как собаки уже и след простыл.
;
XXIV.
В конце деревни послышался громкий визг. Семеныч переглянулся с Арсением Хомутовым. И оба поторопились в направлении крика. Тем временем уже почти совсем стемнело. Солнечные лучи где-то далеко за тайгой тянули свои руки вверх, обреченно проваливаясь в бездну горизонта. Крик продолжался, и поскольку Семеныч и Сеня приближались к нему, он казался всё более оглушительным, чем прежде. Крик доносился со стороны хаты Касенко. Там жили Алексей и Тамара Касенко, их двадцатилетний сын Боря Касенко, его сестра-двойняшка Верочка. Когда Семен Говорящий и Арсений Хомутов подошли к дому, старосту обуяла отдышка.
- Эх, Сенька... вроде... немного, совсем, пробежали! А дух-то как перехватило! Вот она-то старость какая!
- Какая дядь Сём?!
- Внезапная, Сеня! Внезапная...
И тут вновь раздался крик за хатой Касенко.
- Быстрей, туда! – сказал Сенька, и они со старостой вбежали в сад.
За хатой Касенко в ужасе и слезах, облокотившись на стену хаты, сидела на земле Тамара Касенко. А к груди женщина прижимала ту самую руку.
- Тамарка, что, что случилось?! – не сразу заметив руку, спросил Семеныч.
Тамара Касенко опустила голову вниз, прижав подбородок к груди, а руку, в которой держала отрубленную кисть, подняла кверху.
- Ёпрст! – отпрянул Семеныч: ты что мать?! Где ты её взяла?!
- Аааааа!!! – кричала женщина, и слезы бежали по её щекам: За что?!!!
- Сенька! Быстрее в хату за Алексей Егорычем! – скомандовал Семен Семеныч.
- И-их, нет, никого, нет! – выдавила из себя Тамара и, прижимая руку добавила: Это дочка моя! Собака, чья-то, черная, собака, на порог руку доченьки принесла...
И вновь крик души разразил небеса. Подул сильный ветер.
- Медведь... – сказала Тамара.
- Где Леха и Борька?! – спросил Семен Семеныч.
- Они искать её пошли, чрез лес, на ягодную рощу. Но, видимо, я быстрее нашла... – разрывалась на части изнутри мать Верочки. Плакать уже было нечем. Тут подошли ко двору соседка – бабка Алексеевых.
- Что случилось-то тут молодцы?! – спросила старуха.
- Бабуль, не сейчас, присмотри за Тамаркой, чтобы ничего дурного не приключилось, а мы к колодцу сходим! – сказал Семеныч.
- Зачем? Вода нужна?! – спросила бабка.
- Нет. Иди, скорей во двор заходи и уведи Тамару в дом, что висишь на заборе-то.
- Иду, иду уже.
Бабка подошла к Тамарке, увидела руку. Но тошно ей не сделалось, древняя уж женщина в тайге всего перевидала. Поняла в чем дело. И стала утешать соседку. А Семеныч и Арсений шли обратно к колодцу.
- Семеныч! Это точно не медведь! – сказал Арсений Хомутов.
- Почем знаешь?! – спросил Семен Семеныч.
- Сам посуди, руку-то в колодце я выловил! Медведь её туда не закинет, правильно я говорю?!
- Верно-то, оно верно, Сенька. Да вот я еще думаю, что рука могла и через реку в колодец, как-нибудь попасть. Всё ж там как-то взаимосвязано.
- Ну не знаю... – засомневался Арсений: будем черпать еще воды?
- Я сначала это и хотел. А сейчас думаю, смысла нет. Даже если и выловим еще что-нибудь.
- Надо бы на помощь к Алексею и Борьке пойти. А вообще, сообщить им, что такая вот ситуация.
- А где их искать-то будем?! – задумался Сенька.
- Так, Тамара ж сказал, что на ягодной они. Не так?!
- Точно! Что-то я совсем... Это Семен Семеныч, у тебя вроде как жена дома болеет. Может, давай ты к ней, а я возьму Гришку, да Мишку Сайко и мы сходим до рощи?!
- Уверен?!
- Да, что-то важное будет, так приду тебе расскажу.
- Хорошо, Сень. Держи меня в курсе. Удачи.
- Пока, дядь Сём.
;
XXV.
- Гришка! Ты где?! – крикнул, отворив хату Арсений.
- Чаво орешь? Павлушка спит! – рявкнула из глубины хаты мать Сеньки – Лариса.
- Мать, где Гриша? – уже тихонько спросил сын.
Но ответа на вопрос не дождался. Зашел Сенька в хату, смотрит, а Гришка с вечера уже набекрень. Прямо на койке и завалился.
- Гриша... – начал он будить брата.
- Э..чего? Сень, ну только мне приснился город! Етишь тебя! – ругался Григорий Хомутов.
- Пошли быстрее!
- Куда? Не видишь? Сплю... – сказал Григорий и перевернулся на другой бок.
- Пошли! Кому говорят?! По дороге все объясню.
Сеня одной рукой помог Грише подняться и они вышли из хаты.
- Ну! Слушаю-с!
- Погодь! За Мишей зайдем еще!
- Саем?!
- Им самым...
- Зачем? – спросил в очередной раз Гриша, но брат уже ковылял по направлению к хате Сайко. Поэтому махнув рукой, Григорий не спеша поплёлся за ним. Миша естественно тоже интересовался за ким дьяком к нему пришли, но потом, когда он вышел Арсений тут же рассказал всё Григорию и Мише.
- Блин, ну ты вот не мог сразу сказать?! – возмущался Гриша.
- Ага, а потом Мишке тоже самое казать?!
- Ему б уж я б рассказал...
- Ладно, что уж тут.
- Надо б нам идти к ягодной роще! – сказал Арсений.
- Это да. Что стоим как истуканы?! Идем же! – скомандовал Миша, и трое мужичков заковыляли в направлении ягодной рощи.
Миша шёл и обдумывал всю картину, о которой им поведал Сенька. Страшно от всего, что за последнее время произошло. Мишка, конечно же, не трус, но всё равно пред смертью мы все равны. Вот и пугала эта старуха Мишку. Впрочем не только его, а всю деревню.
- Не угрюмьтесь мужики! – разбил вечернюю тишь Григорий Хомутов: будет еще в нашей деревеньке праздник.
А тем временем луна быстрее обычного целиком залилась желтизной.
XXVI.
Как только троица вышла на поляну, где росли сотни кустов с дикой смородиной и голубикой, густой туман окутал каждого из мужиков. Арсений не мог средь серость разглядеть шедших, секунду назад, в шаге от него, Григория и Мишу. Миша не видел своих товарищей. Григорий еле руки свои видел в тумане.
- Гриша! – закричал Сенька: вы где?!
Но ответа на его вопрос не последовало. Бесконечная бездна возникла меж ними. И словно каждый из них попал в темницу стихии.
- Сеня! Миха! Вы тут?! – орал Григорий, а страх тем временем щекотал уже нервы. Григорий развернулся в обратку и пошел быстрым шагом, но туман не исчезал. Он будто ослеп и ничего не видел. Словно оглох и ничего не слышал. Подобно тому, как превратился он в камень и ничего не чувствовал. И все так. Все втроем затерялись во мгле.
- Хомутовы! Гриша! Сеня! Ау-у! – не успокаивался Михаил в надежде, что всё таки они где-то рядом.
Застучали зубы. Летним вечером стало холодно, как в зимнюю стужу. Задрожали тела мужиков. Сердца в бешеном ритме рвались вон. Устав кричать и ходить ничего не видя, попадали они наземь. Лицами потыкали землюшку, а она-то гладкая, как лед, словно и не было никогда на той поляне травушки. А Миша, он уперся лбом в земь и забубнил молитву. Руки сложил за головой и читал молитву. Время тянулось, а туман густел еще пуще прежнего. Они оказались в замкнутом круге, который сужался и выталкивал воздух куда-то наружу. Дыхание каждого прерывалось. Уже никто не кричал. Молитва Михаила становилась всё тише и уже превратилась в монотонное мычание. 
Но вдруг, туманное облако взметнулось в небо, открыв мужикам глаза и уши. Все трое оказались неподалеку друг от друга. Сеня сидел, ноги вытянув вперед, Григорий лежал, закрыв голову руками, а Миша сидел на коленях, уткнувшись лбом в землю, а точнее в густую траву с проблесками земляничных ягод. Мужички подняли головы и смотрели друг на друга.
-  Ого! Что за туманище?! Дьявольщина какая-то! – оглядываясь, говорил Григорий.
- Цыц! Гриш! И без того страшно, а ты еще злые словечки кидаешь! – прервал брата Арсений.
- Мужики! Как считаете?! Надо бы идти отсюда?! Ведь я правильно думаю?! – вопрошал взмокший Михаил Сайко.
- И мне страшно! – сказал Григорий Хомутов: хоть мне не пятнадцать лет, но ребят от такого! Ой-ёй душу как щемит!..
- Я тоже чуть кони не двинул... – подхватил Миша: лежу и думаю – по какой ж причине захирею, может от хлада, может от удушья, может от голоду или вообще с головой посорюся...
- А как же Касенко?! – прервал соседа Арсений Хомутов: может они в такой же злой туман угодили?!
- Всяко может Сень! Да и мы-то не всевышние! С туману такого всё равно их не спасем! А вот сами спастись пока что можем! – отвечал Григорий.
- Нет, Гриша, Арсений прав! Надо хотя б ягодную рощу обойти! А не найдём, то обратно сразу же в деревню. Может Касенко уже дома! – сказал Михаил Сайко.
- Ну что ж... Пойдемте, я не против, однако напуган до коликов в груди.
- Душа, Гриш! У меня душа тоже побаливает. Надо идти быстрее! Покричим их в роще и назад, в Курбятово.
;
XXVII.
Арсений, Григорий и Михаил обошли ягодную рощу в поисках Алексея и Бори Касенко, но ни одной живой души не встретили. Тем в временем стало совсем темно.
- Сенька, надо возвращаться! Уж темень, хоть глаз коли! – сказал Григорий.
- Да, да! Всё верно говоришь, братец! – отозвался Арсений Хомутов.
- Они возможно уже дома! – предположил Миша.
- Не исключено. В какую сторону-то идти?! – озадачился Арсений, ведь уже сложно было сообразить, в какой стороне была деревня.
- Дык, вон, смотри, Сень! Огонек вдали! – заметил Григорий: скорее всего наши костер на пятаке развели.
- Верно мыслишь братко. Надо поторопиться. Что-то далеко мы как-то! Авось и нас уже заживо поминают.
- Да, ну брось ты Сеня! Не дури! Идем туда! – сказал Мишка Сайко.
- Всё-всё! Молчим!
Огонёк приближался, но домов вокруг него не появлялось. Однако, явно кто-то толпился вокруг этого светила. Ходившие около костра чудаки, что-то бормотали, громко топали и танцевали хороводом.
- Ай-яй, соседушки! Сердце моё едва ли не падает из груди! – взволнованно сказал Мишка.
- В пятки либо ушло?! – сострил Гриша: чего бояться, скоро будем на месте.
- Ты шо, Гриша, не видишь, что это не наши! – рявкнул в ответ Григорий.
- А чьи же?! Чужая деревня что ли?!
- Цыц оба! – заткнул их Арсений: ни одного дома у костра. Куда мы пришли?!
- Может назад?! – уже занервничал Миша.
- Пошли лучше тихонько подберемся к ним поближе, да и посмотрим, что за люди там! – предложил Арсений.
- А вдруг они разбойники, какие?! Да и завидят нас того гляди! – отнекивался от идеи Арсения Миша.
- Я тоже против Сень! Ты хоть и здоровый, но их там больше дюжины! – поддержал Мишкину идею Григорий Хомутов.
- Бросьте вы! Они там, у костра, на свету. Значит, в глазах тучи летают, захотят нас увидеть, а не смогут. А вот мы их наоборот - будем прекрасно видеть! – настаивал Арсений.
- Давай так Сеня! Коли тебе так приспичило, то ты сам сходишь и посмотришь на этих бродяг, а мы тебя тут подождем! Лично я против этого! – заявил Миша и добавил: к тому же, сегодня мы уже насмотрелись страстей.
- Хорошо! Так, наверное, будет даже правильнее! – сказал Сеня: я пошел!
- Брат, я могу с тобой... Надо?! – вслед сказал Гриша.
- Не надо! Будьте у этого дерева! – ответил Арсений, указав на высокую сосну стоящую в пяти шагах от Миши.
- Только не долго, Сеня! – в спину уходящему Арсению сказал Михаил.
Арсений Хомутов быстро приближался к костру, и как только расстояние сделалось небольшим, стал, пригнувшись, подкрадываться к неизвестным людям.
Но то, что увидел Арсений и ощутил внутри словами не передать. Вокруг костра водили хоровод козлы, но стояли они на задних конечностях. Их челюсти ходили в невиданном ритме, издавая непонятные Арсению слова. Ужас обуял Сеню. Взрослый мужик вмиг стал ребенком. Дотоле невиданное зрелище отдавалось в голове. Непонимание и головокружение. Но Арсений был не из робких, ударив себе по щекам пару раз ладонями, он еще раз вгляделся в «лица» танцующих животных. Он сосчитал всех их, и оказалось одиннадцать козлов. Никак не хотел в своей голове Арсений принять то, что это вовсе не козлы-зверушки, а посланники преисподней – бесы.
Из темноты вышли еще два рогатых отродья и тащили они подвязанное на ветке изуродованное безглавое тело. Арсений зажмурил глаза, развернулся и что было сил, бросился оттуда бежать.
Григорий и Миша стояли у того самого дерева. Они сначала насторожились, когда заметили бегущую из темноты фигуру, но потом завидели, что это был Арсений.
- Сенька, гонятся?! Бежим?!
- Быстрее мужики! – задыхаясь от бега, сказал Сеня и все втроем бежали в противоположную сторону от злосчастного огня. И лишь только оказавшись в окружении домов родного Курбятово, Арсений рассказал братцу и Мишке, что видел у того костра, но сам никак не мог осознать, что это правда.
- Надо сообщить завтра всем, чтобы не выходили за пределы деревни, а днем мужиками сходим на то место.
- Согласен с тобой, Сень. Завтра днем всех и собирем.
Надеялись, конечно, и Миша, и Григорий, что от усталости и всех последних событий померещилось, но жуткий страх пошел спать вместе с ними, а Арсений так и не уснул в эту ночь.
;
XXVII.
Утро в деревне наступило позже обычного. Солнышко будто не хотело озарять Курбятово. Петухи разом отказались будить народ поутру. Собака «Лаек» тоже онемела. Еще жители деревеньки не могли не заметить, когда пошли на утреннюю дойку, что коровы больше не дают молока. Потом все узнали, что куры не несут яиц. Народ общался меж собой, и потихоньку во дворах начиналась паника. А ближе к обеду пришли к выводу, что не только петухи и собаки не издают звуков, а вообще всякий скот отказался подавать голос. Чувство безысходности гуляло по деревне. Часть того, чем жила деревня с давних времен – скотоводство, внезапно опустело, да и другая половина сельских занятий – земледелие, тоже было на волоске после недавнего града. Жители были удручены.
Вдобавок ко всему, выпутавшись из внутренней скованности, Арсений Хомутов зашел к Семену Семеновичу Говорящему и рассказал ему о ночных ужастях. Он ясно помнил всё, что видел, но не хватало даже слов, чтобы описать всё то, что так перевернуло навечно его сознание.
- Ничего себе, Сеня! Вот это да! – возмущенно воскликнул Говорящий, выслушав историю, которую ему поведал Арсений.
- Ну что думаешь Семен Семеныч?! Надо, наверное, народу-то сказать?!
- Обязательно! – утвердительно ответил Семеныч: надо будет собрать мужиков и всей гурьбой туда сходить. Кто нас защитит ежели не мы сами?!
- Только вот, что с Алексеем и Борькой Касенко нам не известно.
- Ды вот же, тоже беда. Кругом чертовщина, Сень!
- За что нас так Бог не милует?!
- Он, желая нам помочь, вероятно, заблудился в гуще тайги! – раздосадовано сострил Семеныч.
- Не стоит так говорить, Семен Семеныч. Как твоя супруга?!
Семеныч постучал себе по губам кончиками пальцев и произнес:
- Прости Господи дурака за все слова и грехи, что успел натворить!  Ужо лучше, но с постели не встает. Спит она, почти по целому дню.
Внезапно к порогу Семеныча, собственно на котором шла беседа Говорящего и Арсения Хомутова, подбежал Мишка Сайко.
- О, Сенька! И ты тут! А я тебя искал! Семеныч, айда к хате Касенко, вернулись блудные! Я как встал спозаранку, сразу к ним, и сидел там, у Тамары ждал, там еще бабка Алексеевых всю ночь неспамши глаза проглядела!
- Ой, ну слава Богу! – облегченно произнес Говорящий: одной проблемой меньше.
- Как они себя чувствуют?! – спросил Арсений.
- Грязные да помяты. Да что там, я толком-то и не понял, поздравкался и сразу за тобой, а тебя дома не оказалось, ну я и пошел к Семенычу.
- Понятно. А что дюжа грязные-то?!
- Порядком. В тайге ж, по-видимому, ночлег устроили... – неуверенно ответил Миша: что-то я без задней мысли сразу ушел.
- Ладно, что гадать-то, пошли да и расспросим их! – сказал Семен Семеныч.
- Некогда расспрашивать Семеныч! Забыл, о чем я говорил?!
- Мож все-таки привиделось, Сень?! – сомнительно спросил Говорящий.
- Как бы там ни было, а чёртову дюжину бесов с огородним пугалом не спутаешь! Так что ты иди к Касенко, а мы с Мишкой возьмем брата моего, Гришку, Егора Медова позовем, потом за Смотриловым зайдем, в общем, соберем народ и туда сходим. Дабы бессонные ночи мне ни к чему. Мне хочется побыстрее себя либо утешить, либо окончательно обеспокоить, но принять какие-то меры нужно, Семеныч.
- Тогда до вечера! – сказал Семен Говорящий, пожал Арсению и Мише руки, и те ушли. А он сначала заглянул в комнату жены, та что-то бормотала, но спала, потом накинул свиту и отправился к Касенко.
;
XXVIII.
Семен Семеныч постучал в избу семьи Касенко. Через минуту дверь открыла Тамара. Выражение лица у нее было крайне странным, что не мог не заметить староста. Семеныч посмотрел на нее и спросил:
- Тамара, ты как себя чувствуешь?!
- Плохо, Семен, очень плохо... – ответила Тамара Касенко и взглянула на Говорящего глазами, которые были полны печали.
- Как там мужички?! Живы, здоровы?! – спросил Семен.
Тамара обернулась через плечо вглубь хаты и шепотом сказала:
- Семен, что-то с мужиками-то моими не то! Странные дюже!
- Странные?! А чего они?! – удивился Семен.
- Как пришли, ни слова не сказали, ни звука! Молча прошли, сели за стол. Я им похлебки принесла, мол кушайте.
- А они?! Не стали?! – не понимал Говорящий.
- Есть стали. Еще как! Я им сейчас уже целый чугун супа вылила! Едят и едят...
- Дык, ты шо, Тамар?! Это ж радость, когда у мужиков здоровый аппетит!
- Я их уже, сколько лет кормлю! И знаю, как они обычно едят!
 - Да пусть едят... – ничего в этом странного не замечал Семеныч.
- А почему тогда они ни слова мне не сказали?! А?! – нервничая, говорила Тамара.
- Ну, тоскуют они! Грусть изнутри морит! Вот и едят много...
- Мыться не идут... – шептала Тамара.
- Не велика сейчас надобность сразу им мыться. Дай передохнуть и всё будет хорошо. Я сейчас зайду да порасспрашиваю их.
- А вдруг они страшное что-то видели, что дар речи потеряли?! – запаниковала Тамара Касенко.
Семеныч почесал затылок. Посмотрел ей в глаза и сказал:
- Тома, послушай! Тебе надо взять себя в руки и успокоиться. Не паникуй лишний раз. Я зайду в хату?!
- Хорошо, да, хорошо... – запинаясь, отвечала Тамара: проходи, конечно.
Тамара открыла пошире дверь и пропустила гостя вперед. Изба впрочем, ничем не отличалась от других: лавки, скамейки, маленькие окошки, в углу иконки с боженькой, у входа на гвозде как положено – кнут, под ним хворостина, облокоченная на стену. Как в деревне водится?! Поехал на лошадке коров стеречь берешь кнут. Если гусей в сарай загнать, то хватит хворостинки.
За столом Семеныч увидел Алексея Касенко и напротив Борьку. Они сидели и хлебали суп, опустив голову вниз. Когда Семен Говорящий вошел, то ни отец, ни сын не подняли очи посмотреть на гостя.
- Добрый день, мужики! Как вы?! – спросил Говорящий, а Тамара в это время выглядывала из-за его спины.
Деревянные ложки продолжали набираться жижей и переворачиваться во рту у Алексея и Борьки, а ответа так и не было. Семеныч немного растерявшийся приветственным молчанием рассматривал обедавших мужиков. Некогда белые сорочки, что у Алексея, что у Бори были сильно измазюканы. Они словно ночевали не на земле, а в огромной грязной луже.
Выдержав небольшую паузу, Семеныч подошел поближе к столу и протянул Алексею руку. Однако тот продолжал, не отрываясь, есть.
- Ау! Леха! Всё у вас в порядке?! – спросил Говорящий и взял Алексея Касенко за плечо. Тот, внезапно бросив ложку в миску, зубами, горячими от супа, вцепился в руку старосте. Говорящий другой рукой в лицо с силой оттолкнул его. Алексей упал. В этот момент Борька продолжал спокойно есть. А Тамара закричала и забилась в углу.
- Убирайся! – заорал Алексей: вон из моего дома!
- Лешенька, милый, что с тобой?! – заголосила Тамара.
- Заткнись! – рявкнул муж, поднимаясь с пола.
- С чего такая агрессия?! Что стряслось?! – спросил в недоумении Семен Семеныч.
- Я сказал – уходи!
- Больше чтобы ко мне ни по какому вопросу!
Говорящий развернулся и вышел из хаты, захлопнув за собой дверь. Он шел по дороге домой и прижимал место укуса, из которого сочилась кровь.
;
XXIX.
Больше дюжины деревенских мужичков толпились у колодца в центре деревни. Среди них были Иван Ковров, кузнец Богдан Смотрилов, Егор Медов, Дима Ремич, Василий Хомутов, его брат Гриша, Михаил Сайко и другие мужики, в их числе был даже «Чур». А также, само собой, основной баламутчик этой толпы Арсений Хомутов. Он и Миша Сайко обошли в две стороны деревню и накликали мужиков на общий сбор. При этом говорили брать с собой то, чем они смогли бы драться: дубинки, косы, вилы и т.д. Объяснять каждому по отдельности не стали и заверили, что на собрании всем и сообщат. Правда некоторым дотошным женушкам и отдельным упрямым баранам все же пришлось рассказать о важности сего дела для жителей деревни, но более ничего не говорили. А в хату к Касенко заходить Арсений не стал, потому что знал, что там должен быть староста и, что у тех и без того горя хватает.
Что же касается «Чура», то к нему тоже Мишка заглядывал домой, но хозяина в хате не оказалось, однако на сбор явился одним из первых. В ходе всех последних событий Чурбатов Афанасий ничего не потерял, потому, как скотины у него не было, а семьи соответственно, как скотины – аналогично. Но все же Курбятово для «Чура» родная деревня и каким бы пьянчушкой ни был этот бородач в потертом кителе родину свою он не то что чертям не позволит обижать, а у самого сатаны из рук тянуть будет. Да и из жителей у него по большому счету не было врагов и друзей особо тоже. Он был и всё. Все жители знали «Чура», а осенью звали то те, то эти помочь собрать картоху или летом вишни пособирать и на другие подобные дела приглашали его. Афанасий не отказывался, и за это ему одни мешок картохи, другие огурцов, третьи рюмашку нальют, так вот он и жил в этой таёжной глуши. Тем временем у колодца собрались все кого позвали.
- Сенька, что делать-то надо, почем шороху-то навел?! – спрашивал Дима Ремич.
- Куда топать-то?! И народу столько куды? Али война? Вилы и топоры зачем?! – вопрошали мужики из толпы.
- Слыхал, драка будет! – хрипел Афанасий Чурбатов, который единственный из всех собравшихся стоял без хоть какого-нибудь оружия.
- Да ну тебе-то куда драться «Чур»?! – хохотал Егор Медов.
- Ты, сынок, рот-то не разивай, я в твои годы на войне был! – недовольный насмешкой Егора, ответил «Чур».
- Ой, ды уж да, мне-то почти сорок, не путаешь ли ты?! Тебе не сто случаем?!
- Семьдесят второй год идет! – хрипло ответил Афанасий: тебе бы таких сил в мои годы!
- А вот если б не пил! – сказал Богдан Смотрилов и продолжил: в сто спокойно бы за сахой ходил!
- Хто её знает?! – говорил «Чур»: может, и в сто буду еще на этом свете.
В этот момент Арсений встал на скамейку, которую принес со двора, чтобы его все видели. Утихомирил бормочущих мужей и рассказал им об ужасной ночи. Естественно после этого сразу волна сомнений и брани полилась из уст пришедших.
- Сеня! Да ты что?! Пить либо начал?! Какие еще черти?! Привиделось! Темно было! – кричали мужики.
- Потише! – крикнул Арсений: соседушки, землячки! Вы что думаете, что я бы стал деревню на уши ставить, чтобы по грибы пойти?! Нет! Со мной были еще два пана! Миша Сайко и Григорий брат! И они, как и я замерзали в том тумане и видели тот костер! Но я один ходил смотреть, кто стоял возле кострища! И... Клянусь! Это были бесы!
- Да, Сеня правду говорит! – сказал Михаил Сайко, а Гриша рядом стоял и в подтверждение кивал головой.
- А скажи Арсень, а что если мы всей гурьбой в такой туман попадем?! – спросил Дима Ремич: как быть-то?!
- Я продумал этот момент, - сказал Сенька: мы свяжем друг друга меж собой.
- Хорошая идея! – удивился Михаил Сайко, который еще даже подумать об этом не успел.
- Но оставлять это просто так нельзя! – заявил Арсений: мы должны пойти и проверить там они, али ушли куда?! Может, что оставили после себя. Кто не хочет, может не идти, но пока день надо выдвигаться, чтобы засветло вернуться.
Однако все мужики хором согласились с Арсением Хомутовым и никто не отказался идти.
В этот момент  к толпе подошел Семен Семеныч Говорящий с окровавленной рукой. Все повернулись, поприветствовали старосту и заметили, что он держится за руку.
- Семен Семеныч, что с тобой?! – спросил Сенька, соскочил с лавки и подбежал к Говорящему.
- Ну даже не знаю как тебе сказать, Сень...
- Собака что ли?!
- Ежели в нашей деревне собак стали Алексеями называть, то отвечу утвердительно. Собака. Пёс! – ругался Семеныч.
- Да ты шо! Леха?! – удивленно спросил Сенька.
- Ага, он самый! Чокнулся мужик! – качая головой, сказал Семен Говорящий.
Недоумение пробежалось по лицам стоящих в толпе мужиков. Семеныч ушел домой.
XXX.
Мужики подумали и решили, что если они все свяжутся между собой веревкой, то идти будет крайне неудобно. А в случае какой-либо непредвиденной ситуации они ни разбежаться, ни напасть, ни отбиваться не смогут. Поэтому все поделились по парам и завязали узелки на руках, не очень туго, чтобы в случае чего, можно было быстро скинуть веревку. Однако народу было нечетное количество, и один человек получался без пары. Им оказался, как нестранно, Афанасий Чурбатов. Но его это нисколько не опечалило.
- Раз такое дело, мужики, то я пойду первым, чтобы чуть что предупредить вас! Я подревнее вас буду, поэтому мне бояться нечего, сами знаете. А чертей я не боюсь! – заявил «Чур».
- Может, лучше останешься?! – спросил Арсений.
- Еще чего! – возмутился Афанасий: я сказал – пойду первым!
- Дело его, Сень, раз так хочет, пусть шурует! – сказал Миша Сайко, который, как раз был привязан к Арсению.
- Просто куда идти он не знает!
- От того, шо он будет идти на десяток шагов впереди, особо ничего не изменится, - сказал Василий Хомутов: пусть идет, нам пора уже!
- Всё! Решено! «Чур» идет первым, за ним иду я с Мишей Сайко, за нами разберитесь все остальные! – определил Арсений Хомутов, и указал «Чуру» рукой направление пути.
- Пока что в сторону ягодной рощи иди, - сказал Миша Сайко: потом скажем где сворачивать.
И пошла колона сибиряков за «Чуром». В свободных руках мужики несли различные орудия труда. В основной своей массе это были вилы. Но вот сам Арсений Хомутов шёл туда с топором, Егор Медов с хорошенько заточенной косой, а у кузнеца Богдана Смотрилова была сабля, которую выковал еще его отец, но по назначению её пока что не использовали. За всё время этой саблей пару раз хрюшку зарубили, да и может несколько индюков да кур казнили к празднику.
Все шли в тишине, в голове прокручивая, что же там они могут увидеть. Но никто не трусил, так как их очи не видели того, о чем рассказал Сеня. Вот только у Арсения Хомутова нервишки шалили. И он действительно стал сомневаться, что могло ему почудиться всё это, и от этого, даже еще грузнее становился Сеня, не хотелось выглядеть глупцом в глазах мужиков.
Наконец они вышли к той самой злосчастной поляне. Чертей там не оказалось. Но выжженное место от огня и вытоптанная вокруг трава явно говорили, что здесь точно кто-то был. Арсений подошёл к углям и увидел, что среди пепла валяются человеческие косточки. «Чур» нашел неподалеку разодранное платьице. Мужики находили в разных местах, недалеко от костра обглоданные человеческие кости. Но головы трупа, по-прежнему, нигде  не было. Вот теперь занервничали все. Каждый ощутил подобный ужас на себе, своих близких и от этого становилось страшно.
- Сеня, смотри! – хриплым голосом крикнул «Чур» и показал пальцем на траву.
- Что такое? Что там? – спросил Арсений Хомутов.
- Тропа!
- Тут ж нет никакой тропы! Где ты видишь?! – с упреком спросил Миша Сайко.
- Свежая тропа! – недовольно объяснил «Чур»:  Все кто здесь был, видимо ушли в том направлении.
- Афанасий-то прав! – почесав репу, подтвердил Арсений.
- Что нашли мужики?! – подходя вместе с братом Григорием, спросил Василий Хомутов.
Арсений обернулся и крикнул:
- Мужики, Афанасий нашел тропу, по которой они ушли! Надо нагнать их, или, по крайней мере, узнать, где живут эти ироды!
Сложив все найденные кости и платье в одну кучу, они пошли дальше по найденной свежей тропе.
;
XXXI.
Едва протоптанная дорожка, которую нашёл «Чур» уходила вглубь леса. Деревья все больше сгущались и теснили курбятовских мужиков. Солнце уже практически не проглядывалось сквозь еловую зелень. «Чур», который шёл впереди, периодически менял направления из-за того, что в самом лесу травы почти не было, разве что многолетние слои пожелтевшей хвои, поэтому распознать след было совсем не просто. Поэтому на подмогу к нему, во главу колоны выдвинулся опытный охотник - Иван Ковров и его «близкий товарищ» в этом походе – Егор Медов. Однако с собой Иван собаку не взял, но знал некоторые признаки, которые могли бы подсказать след.
Всё шли довольно бодрым шагом, пока перед Иваном Ковровым и Афанасием Чурбатовым не возник спор.
- Мужики, что встали-то?! – крикнул позади Дима Ремич.
- Да погоди ты! – отвечал Егор Медов: возник вопрос куда идти!
- А-а, а так что ж? Заблудились мы? – спросил Богдан Смотрилов.
- Вроде бы нет.
Тут в разговор вмешался Арсений:
- Афанасий! Иван! В чем проблема?!
- Сеня, понимаешь, я давненько с тайгой знаком и знаю, что если ж зверь крупный уходит, то оставляет подобные косяки за собой! – объяснил Иван Ковров и указал пальцем на сломанный сучок.
- Так, и?! Пошли! – сказал Арсений: в чем дело?
- Дело-то в том, - подхватил «Чур»: что товарищ Ковров заблуждается и пройти тут мог и медведь и другое зверье! А тута по земле явно видно, что прошло небольшое стадо и сосновые иголки чуток посторонились, и получилась выемка, наподобие тропы.
- Как быть-то?! – спросил Миша Сайко у Арсения.
- Ды вот думаю... – ответил Сеня и положил руку на лоб.
Василий Хомутов тоже нахмурил лоб и предложил:
- Дельней можа будет, ежели мы разделимся на две группы?
- Можно и так, - поддержал идею Егор Медов.
- Нет! – отрицательно ответил Арсений: делиться нельзя!
- И потерять друг друга можем! И те, кто пойдут по правильному направлению могут беды большой на себя навлечь.
- Мне кажется, что мы всё равно уже в беде! – сказал Дима Ремич: хоть кто-то помнит, как мы сюда пришли?! Сколько времени потратили?! Скоро ль начнет вечереть?!
- Да ну не галди, как баба! Что, ды не так, да не эдак, а вот так! Растрынделся называется! – буркнул на Диму разозленный Михаил Сайко.
- Давайте так! – привлек внимание всех  Арсений: надо бросить жребий или каким-то другим образом случайно выбрать направление и идти туда.
Сеня взял с земли пару хвойных иголок и зажал в кулаке, потом за спиной несколько раз переложил их из одной руки в другую, а затем, ближе подойдя к «Чуру» и Коврову, вытянул руки с зажатыми кулаками перед собой.
- Выбирайте, в какой руке! Кто первый будет выбирать?! – сказал Арсений Хомутов.
- Мне всё равно! – прохрипел «Чур».
Иван, недолго думая, выбрал правую руку, однако не угадал.
- Мы можем пойти в том направлении, которое указывает Ваня Ковров! – сказал «Чур»: не хочу сделаться виноватым!
- Нет, Афанасий! Идем за тобой! – громко заявил Арсений: так уж пал жребий! От судьбы не убежишь...
И мужики продолжили путь за «Чуром».
Пройдя пару верст в, казалось бы, бесполезном и запутанном направлении, они наконец вышли из леса на опушку и увидели деревню.
- Мужики, смотрите, Курбятово! – воскликнул Егор Медов.
- Эх, Егор, не торопился бы ты с выводами! – хрипло бормотал Афанасий Чурбатов: я бы точно заметил, что у «моего дома» переместилась входная дверь справа налево!
- Да ну ты посмотри! Дома-то те же все!
- Дома может и те же, а вот находятся на другой стороне, зеркально всё, будто хаты и всё-всё поменялось местами! – сказал «Чур»: мы в гостях у бесов!
Дрожью обдало мужицкие тела.
;
XXXII.
Представьте себе Курбятово. Пусть вы никогда и не видели эту деревушку. Но потихоньку в ходе различных вышеуказанных событий сформировался какой-то конкретный образ. Эти деревянные домики, колодец, сады у домов, огороды, баньки, маленькая кузница Смотрилова, старая церквушка заросшая. А теперь поменяйте местами всё, словно поменять правую руку с левой, и вы увидите деревню, которая предстала пред глазами мужиков.
- Вот это дела!- удивился Василий Хомутов и перекрестился.
Все последовали примеру Хомутова и тоже на всякий случай перекрестились.
- Смотрите, а хата Николашки-то цела! – явно удивленный, впрочем, как и все остальные, воскликнул Егор Медов.
Дима Ремич повертев головой, сказал:
- Знаете, мужички! Ведь береженого Бог бережет! Правильно?!
- Ну! И?!
- Так вот если его поблизости нету, значит беречь себя, приходится самому.
- Ты что это хочешь сказать?! – недовольно спросил «Чур»: шо бы мы пёрлися назад поджав хвосты?! Ну, уж нет! Али хочешь? Тады ступай! Нам баламуты не нужны!
- Дима! Афанасий прав! Мы шли сюда не для того, чтобы убежать обратно! – твердо заявил Арсений, прокашлялся и продолжил: в нашей деревне и так всё грустно, а если всё так и будет продолжаться, то, в конце концов, поодиночке в деревне выживать останемся из-за того, что всех погубит нечисть. Понимаешь?!
- Я понимаю, но мы оставили деревню на кого?!
- На детей наших, на жён?! Или на Касенко, который со слов Семеныча вообще с ума сошел?!
- Вот тут ты прав, Дима! Но возвращаться никак нельзя! В деревне еще есть народ! В основном молодежь, да старики, но ты на Афанасия посмотри! Похлещи любого из нас, заступаться за деревню будет! Понимаю твое волнение, тем более ты самый молодой из нас тут! Но всех угнетает это... Нам надо побыстрее выяснить, что за деревня и здесь ли те изверги, а потом скорее вернуться по тому же пути.
- Арсень, вот не кажется ли тебе, что скоро вечер наступит и будет ой как сложно вернуться?! А может вообще, как Касенко возвратимся, бешенными! – продолжал Ремич.
- Димка, хватит уже! – вступился Михаил Сайко: хочешь вернуться? Вперед! Мы тебя за это клясть не будем!
- Я не хочу уходить! – отнекивался Дима: просто говорю вам что-то очень мутное твориться.
- Понимаю тебя, - сказал Афанасий Чурбатов: но повторюся – сейчас назад для нас пути нет!
- Понял! – ответил Дима Ремич: какие предложения будут?! Как дальше быть?!
Все мужики присели на корточки в круг поближе друг к другу. На время сняли веревки и положили оружие подле себя. Афанасий Чурбатов вышел в центр, стряхивая что-то со своего кителя, и сказал:
- Знача, хлопцы! Чтобы не терять оставшееся время до захода, нам надо быстро узнать, кто живет тут, а сделать это лучше так: мы выберем парочку мужичков поменьше и похудее, и отправим их за домами, шоб они позаглядывали в окна да поглазели, кто есть там?!
- А остальные?!
- Остальные останутся тут, на бугорке, залягут в траву и будут наблюдать, - продолжал «Чур»: а как только возникнет необходимость, то сразу вступятся в бой!
- А вдруг тех двоих, кто пойдет смотреть, схватят или убьют?! – спросил все тот же Дима Ремич.
- Ну а для этого их идет двое, дурень! – прохрипел в ответ «Чур»: одни глаза в хату, другие по сторонам!
- А-а...
- Вот тебе и а-а..!
- Ну что?! Кто пойдет туда?!
- Я пойду! – без доли сомнения сказал Арсений.
- Ага, еще мы медведя по деревне не водили! Куда такую раму пускать?! – не соглашался Афанасий Чурбатов: нет, Сеня, надо небольших и юрких, как Дима Ремич!
В этот момент еще больше занервничал Дима, как услышал свое имя и страх связал его с ног до головы.
- Да не бойся! – успокоил «Чур» Диму, и добавил: ты от страху перестараешься.
Мужики посовещались и решили, что лучше всего пойти Григорию Хомутову и Егору Медову. Те отказываться не стали, взяли вилы, и пошли, крадучись, вдоль огородов за деревенскими избами.
;
XXXIII.
Григорий и Егор старались идти как можно тише и незаметнее. Начавшийся небольшой дождик, моросящим звуком частично скрывал шум их аккуратных шагов. Они шли друг за другом, почти впритык. Егор оглядывался в сторону огородов и леса, а Григорий наблюдал за обстановкой со стороны домов. Из-за того, что на улице было еще светло, то пройти незаметно было значительно сложнее, однако в деревне царила тишина и безмятежность, что совершенно не свойственно для Курбятово.
Подойдя к первой хате, которая очень походила на жилище «Чура», они подползли под окнами и заглянули внутрь. Но никого там не оказалось. Пол устилали различные разбросанные по всей избе вещи. Ужасный кавардак и грязь была там. Раньше ни Егор, ни Гриша не заглядывали в дом Афанасия, а так, вполне может быть, что у него такой же беспорядок.
Осмотрев первый дом, они двинулись дальше. И так вот от дома к дому переходили Егор и Григорий, заглядывая в окна хат этой странной деревушки, пока они не дошли до дома «Говорящего». Они услышали странный шум и притаились у окна хаты. Потом выбрали то окно, со стороны сада, которое было наиболее затененное. Егор осматривал округу, а Гришка Хомутов тем временем аккуратно, буквально одним глазком заглянул в избу. И от ужаса у него перехватило дыхание.
- Матерь божья, – испугавшись, зашептал Гришка: Егор, там бесы! По кругу в хатке расселися и болтают о чем-то...
- Да ну! – удивился Егор.
- Сам посмотри! – сказал Гриша и тут же за плечо остановил Егора: хотя лучше не надо! Вдруг завидят тебя... тогда, Егорушка, ног не унесем... думается мне, бегают они как лихие!
- Краем глаза, Гриш... – настаивал Егор Медов.
- Давай, смотри, и тикаем от сюда!
Егор заглянул в хату. Зрелище это и его тоже напрягло. Воочию увидел Егор эту картину. На деревянном полу, прижав короткие мохнатые хвосты, сидели, черные черти. Они что-то яро обсуждали и смеялись злобным смехом. Их глаза были хитрые и дьявольски восторженные. Егор сосчитал всех, оказалось десять, потом увидел на печке еще одного – одиннадцать. Медов отпрянул от окна, словно очнулся после страшного сна, но всё же этот сон был еще не закончен.
- Бежим?! – спросил Григорий Хомутов, отходя потихоньку от хаты.
- А какие варианты у нас есть?!
- Пойти тем же путем, пробираясь бесшумно.
- Дождик уже такой нормальный! Думаю, если мы побежим, то дьявольщина нас не услышит, тем более там наши ждут, если вдруг и погонятся за нами, то прямо в засаду и приведем! – сказал Егор.
Вдруг послышался скрип, а потом хлопнула дверь избы, в которой заседали бесы.
- Побежали, Гриша! – подтолкнув товарища в плечо, тихо скомандовал Егор.
Но, по всей видимости, вышедший на порог бес, совершенно не услышал среди шума дождя хотя бы какие-то посторонние звуки. Поэтому Егору и Григорию удалось удрать от туда незамеченными.
Остальные мужики уже немного притомились ждать хлопцев. Некоторые даже уже норовили кинуться на поиски ушедших мужиков, но внезапно прибежавшие Гришка и Егор, развеяли сомнения. Отдышавшись, они рассказали, что видели в деревне.
Потихоньку в тайге начало смеркаться.
;
XXXIV.
Мужики слушали молча, внимая каждое слово Егора и Григория. И зенки почти у всех так широко открывались, что чуть ли не выпадали из глазниц, а челюсти попадали и поупиралися в земь.
- Гриша, говорите, их одиннадцать было?! – спросил Арсений у брата.
- Я сам не считал, смотрел Егор...
- Да, Сеня, одиннадцать волосатых тварей, – широко раскрыв глаза, вещал Егор Медов: сидели, прижав свои мохнатые хвосты к полу, да рога такие большие и зубы. Они смеялись и разговаривали на своём.
- В других домах было пусто?! – поинтересовался Сеня.
- Ну, по крайней мере, в тех, куда мы заглядывали было пусто. Только бардак в хатах, словно Батый прошел.
- Странно... – призадумался Арсений Хомутов.
- Еще бы! У меня до сих пор коленки трясутся от такого зрелища! – сказал Егор: я думал, прямо там голова закружиться и ошалею от зрелища!
- Да, братко, так и есть! – поддержал товарища Григорий Хомутов.
- Другое странным кажется, - продолжал Арсений: чертей-то тады было тринадцать...
- Может в других избах еще?! – из-за спины спросил Богдан Смотрилов.
- Ежели бесы совет созвали, то шо ж двум гулять где-то? – сомневался Арсений.
- Еду готовят... – предположил голос из толпы.
- Угу, может еще ягоды собирают?! – покрутил у виска Миша Сайко: есть думка, что на шухере поставили смотрилами.
- Чаво ж тогда наших не запалили?! – спросил Василий Хомутов.
- Так-то наши тоже не дураки! – сказал Афанасий Чурбатов: ты уверен, что тринадцать?
- Крест даю, что чёртова дюжина была! – крестясь, утверждал Арсений.
- Лично я, - высказывал свое мнение Ремич: считаю, что уже вечер и надо не пальцы на руках загибать, а ужой принимать какие-то решения! Домой или к чертям?!
- Пошли к ним! Прямо всех в хате и замолотим! – заявил «Чур».
- Да ну ты шо, Чур?! – удивился Сайко: мы ж не знаем, сколько всего этих тварей!
- Сейчас пойдем колотить тех, кто в избе, а из лесу еще сто бесов придет, так и поляжем неизвестно где! – согласился с Мишкиным опасением Арсений Хомутов.
- И что?! Мужички! Вы чего? Моргалы ваши прочистите! – возмущался «Чур»: бросать извергов тут, самое настоящее дуралейство!
- Сейчас уже темнеет, Афанасий, - отвечал ему Арсений: мы не знаем, что там твориться в Курбятово! Не знаем, есть ли кто-то еще...
- И что тогда?!
- Тогда надо рассудить, как нам поступить! – сказал Арсений Хомутов.
- Э-эх! Думайте сами! Чтоб на меня потом не пёрли лишний раз, лучше помолчу... – затих «Чур».
- А вот это, Чур, хорошее дело... – высказался Иван Ковров: пусть молодежь решит!
Григорий Хомутов подумал и сказал:
- У меня, в общем, такая идея – сейчас мы идем домой, а завтра приходим и сжигаем эту нечисть в доме разом всех. Заодно узнаем, не прибавится ли кого еще...
- Неплохая мысль, братец! – воскликнул Арсений: так и поступим, мужики?!
- Да.
- Да, отлично!
Все согласились с идеей Григория, дабы не затевать ночью никаких стычек. Однако был один представитель, кто был возмущен, и это «Чур».
- Тьфу! Балбесы! – ругался он: завтра вообще этой деревни может и не будет! Эх, как знаете...
Ковров Иван тоже не был согласен с идеей уйти, но и напрямик ломиться в дом было бы глупо. Он остался при своем мнении. Однако никому его не высказал.
- Мы хоть дорогу обратную найдем? – озадачено спросил Ремич.
- Всё в порядке, сынок!  Я почти всю тайгу один прошёл! – преувеличивал «Чур», но всё-таки путь он помнил.
Мужики возвратились в деревню тем же путем. По дороге забрали кости, найденные у леса. Вернулись они в Курбятово под вечер. Арсений с Григорием похоронили кости в мешке за огородами. Остальные разошлись по домам и обязались встретиться завтра на рассвете.
;
XXXV.
Арсений, Григорий и Василий Хомутовы зашли в хату. На улице завечерело, оттого-то внутри было мрачно и сонливо. Павлушка играл с какими-то дощечками, а Олеся, сидя подле него, вышивала. Она напевала какую-то песенку о ёлочках, но как только зашли братцы Хомутовы в дом, Олеся перестала петь, немного засмущавшись батьку и дядьёв своих.
- Олеська! Мать где? – спросил Василий.
- Маменька у тети Тони Медовой, скоро явится, - не отрываясь от своего занятия, тут же ответила Олеся. Ей жуть как хотелось разузнать, чего увидели и где были они, но такого спросить она не имела никакого права. Мужики либо сами рассказывали, а уж если умалчивали, то так значит и должно быть.
- А дед? – продолжал отец выяснять у дочери.
- Баню к вашему приходу топит.
- О-о! Эт дело хорошее! А то мы все будто в слезах купалися! – улыбнулся Василий.
- Григорий, ты пойдешь париться?! – спросил Сеня.
- Да ну а шо ж мне?! Лешим ходить? Разумеется...
- Ха-ха! – засмеялся Василий: если нам в баньку не сходить, то завтра на чертей будем похожи. За своих примут.
Мужики засмеялись, но тут же вспомнили, что глава семейства – Павел Хомутов спит, и тихонько вышли из хаты, и через двор прошли в баню. Дед Павел сидел прямо в предбанничке.
- Вовремя явилися! – завидев детей, сказал Павел.
- Да, бать, подоспели как надо! – согласился Василий.
- Как говорится ребятки: банька смело и умело чистит мысли, душу, тело! – сказал Григорий.
- О как! – улыбнулся Арсений: лихо сказал.
- Готова-то банька, бать? – спросил Василий.
- Да, уж даже маленько переварилась! – пошутил дед.
- Мы тогда пошли раздеваться, да изгонять свинство из себя! – сказанул Григорий.
- Дуйте внутрь, нечего языком чесать! – скомандовал отец: а я пошел в хату покемарю.
Братья Хомутовы зашли, покидали свои грязные поноски, набрали в таз воды, замочили два веничка, как полагается. Один березовый, чтобы поры тела открывались, и чернота выходила, а другой дубовый, чтобы наоборот закрылись поры, дабы защититься от нечистой силы. В углу стояла большая деревянная бочка с ледяной водой из колодца.
Покидав ненужное шмотье, мужики зашли внутрь.
- Огого! Ну батька и натопил! – заходя в крепко натопленную баньку, говорил Григорий.
- Самое оно! Ух! – воскликнул Арсений.
- И не говори, Сенька, батя натопил как надо...
Мужики сели в парной да забалакали про уходящий день, порой мелькали о завтрашнем дне словечки. Первый разок попарившись, они вышли и ополоснулись водичкой. Посидели на лавке недолго и обратно в бой с березовым веничком. Раскочегаревшись мужики принялись по очереди хлестать друг друга венечком.
- Вот это да! – кричал Василий: бодро!
Разобравшись с веником, братья поспешили скорее ополоснуться водицей. А тут батц! Дверка-то не открывается из парной. Григорий посильнее поднажал. Бесполезно.
- Сенька, по ходу нас заперли! – сказал Василий брату.
- Ну-ка, Гриш, отойди! – отодвинул брата в сторону Арсений и попробовал поднажать на дверь, но она закрыта. Побил плечом в нее, но толку не было.
- Ёлки-палки, братцы! – запаниковал Григорий: мы ж здесь задохнемся!
- Тише ты! – заткнул его старший из братьев – Василий: типун тебе на язык!
- А что я?! – продолжал Гришка: ежели батя спит, а бабам до нас дела нет! Кто ж к мужикам посмеет зайти во время помывки?!
- Успокойся! – крикнул Арсений.
- Ау! Кто-нибудь тут есть?! – заорал Василий, подойдя вплотную к двери: откройте!
Но слова его терялись за плотной и толстой дверью парной, а также в тресканье горящих дров в печи.
Они начали по очереди, с ходу бить в дверь плечом, но она, к несчастью, не поддавалась. Время шло, но ничего не помогало. Тогда Арсений уже весь распаренный и усталый, собравшись с силами начал ногой колотить в дверь. Она начала потихоньку поддаваться и в итоге Арсений выбил деревянную дверь. Они тут же бросились к воде, так как их тела уже обжигало от долгого нахождения в натопленной парной.
- Господи! Я чуть ли не умер! – пожаловался Григорий и сразу же поблагодарил брата: Сеня, спасибо тебе, братец.
- Да, Сень, без тебя мы, наверное, не справились бы.
Арсений подошел к двери, поднял её и увидел, что под дверью лежат сломанные вилы, которыми была подперта дверь.
- Ну и дела! – недовольствовал Арсений: кто-то решил нас сварить!
Банька завершилась раньше обычного. Ополоснувшись, Хомутовы пошли в хату.
XXXVI.
Новый день встретил жителей Курбятово очередным принеприятнейшим событием. Как только солнечные лучики коснулись крыш деревенских домиков, на улицы раздался дикий вой. Алексей Касенко шёл со своим сыном по деревне. Они громко выли и кричали. Тамара Касенко бежала сзади за сыном и мужем в истерике и просила их перестать. Она, падая на колени, хватала мужа за ногу, но тот хладнокровно другой ногой отталкивал ее от себя. Сначала Алексей подошел с криками к ближайшим соседям Алексеевым, которые еще спали, и со всего маху запустил топор к ним в окно. В доме раздались крики. С разбитой головой выбежал Ярослав Алексеев, за ним остальные, в том числе бабка Алексеева с какой-то мазью. Касенко бежали дальше и мимоходом выломали штакетную калитку у Ремичей. Пробежав еще с десяток метров, они запинали гуся, который гулял возле двора Прасковьи Игнатовны. Сергей Алексеев, сын Ярослава, в этот момент, взяв вилы, бежал за Алексеем и Борькой Касенко. Сам же Ярослав тоже бросился за ними, как только бабка перевязала ему рассеченную голову. Касенко влетели на порог к старосте Семену Семенычу с диким воем и начали вышибать дверь. Клинчик уже еле справлялся, но сам Говорящий проснулся от шума и выглянул в окно. Хомутовы проснулись от дикого визга вблизи их дома и повыскакивали на улицу. К этому времени подоспели уже Сергей и Ярослав Алексеевы. Другие жители тоже вышли из своих домов. Вся деревня наблюдала картину, как разъяренные Касенко тарабанили в дверь к старосте. Арсений бросился к ним и одного и второго разом отшвырнул от двери. В этот момент вышел Семеныч. Алексеевы сходу налетели на старшего Касенко вдвоем. Но Арсений Хомутов их отогнал и спросил в чём дело. Те поведали ему утро с топором, что собственно очень хорошо отразилось на лице Ярослава.
- Хорошо, что не убил, повезло, можно сказать! – кричал Ярослав Алексеев.
- Да-а! - протянул Арсений и, повернувшись к Алексею Касенко спросил: какого чёрта вы тут натворили?! Что нашло?!
- Я говорил, что Леха чокнулся! – громко сказал Говорящий: его надо изолировать.
Тамара рыдала, свалившись у забора Говорящего. Лариса Хомутова подошла к ней и помогла ей подняться.
- Лариса, это ты? – не соображала измученная Тамара Касенко.
- Да, я, что стряслось-то?!
- Лёша одурел, после того, как дочки не стало, он вернулся домой сам не свой. Да и Борька тоже ни рыба ни мясо. Заорал с утра, сказал, что убьет Семеныча и побежал по деревне.
- Ого! – удивилась Лариса.
В этот момент мужики окружили толпой Алексея и Борьку Касенко. Те, волчьими глазами смотрели вокруг.
- Леша, ты понимаешь вообще, что натворил?! – спросил Арсений.
- Д-д, кхе! – невнятно пробуровил Алексей Касенко и тут же четко закричал: Убью!
Алексей бросился было на Семеныча, однако Арсений ударом одним откинул его обратно. Тот, упав на землю, закричал, заёрзал.
- Батюшки! – опешил Григорий Хомутов.
- Что за ирод в нём?! – не верил своим глазам Миша Сайко.
Тут Арсения словно осенило. Он поднял руку вверх и сказал:
- Хлопцы! Те, кто ходил со мной вчера, знают, что количество тварей, Егор Медов насчитал лишь одиннадцать! А я, надыся, тринадцать!
- И что ты хочешь сказать?! – разглядывая Алексея Касенко, спросил Сайко.
- То, что это и есть два недостающих беса, которые приняли человеческое обличье! – вскрикнул Арсений.
Услышав его фразу, Алексей и Борька разом накинулись на него, словно в них зазиждилась неведомая силушка. Но мужики толпою налетели, и как начали пинать их, что захрустели кости от ударов у обоих Касенко. Тамара Касенко закричала, упала на землю, умоляла не трогать сына. Алексей Касенко и его сын заревели дико. Шерстью стали покрываться, рога полезли из голов, морда вытягиваться стала, а вместо рук появлялись копытца. Отпрянули мужики от них и смотрят, а уже два чёрта рядышком покоятся. Все разом перекрестились. Бабы некоторые в обморок попадали.
- Сенька-то прав! – крестился Григорий Хомутов.
- Не может быть! – кричала Тамара Касенко, подбежав к телам чертей: где мой муж?! Где мой сын?!
Тамара свалилась рядом с ними и зачахла. Бабка Алексеева бросилась к ней на помощь, но сделать уже ничего не могла.
;
XXXVII.
Народ, было хотел разбежаться по домам, да и попрятать своих жен и детей, чтобы отправиться к той проклятой деревне. Но Арсений их остановил и в связи с последними событиями всем, кто останется в деревне держаться вместе. Чтобы мужикам не так волнительно было, что их чадо без наблюдения где-то.
- Где схоронить всех можно, Семен Семеныч? – спросил Арсений у Говорящего.
- В церковь идти бессмысленно, она худая, - высказывался Миша Сайко: надо бы у кого-то в избе всех спрятать, пока мы пойдем изгонять дьвольщину из наших краев.
- Пусть у меня будут! – решил Семен Говорящий: и мне легче на душе будет, что моя Девьяна под присмотром будет...
- Семеныч, ты что, решил с нами пойти? – справился у старосты Миша Сайко.
- Конечно, я шо, по-твоему, слабак? – показывая мощные мужицкие кулаки, говорил Семеныч: али стар для драк?
- Не в этом дело. Просто ты староста и кому тут руководить без тебя?!
- Ну, ты как скажешь, Мишка! А то я прямо каждый день выхожу, и только и занимаюсь как руководством нашей ветхой деревушки.
- Смотри сам, Семеныч! – подметил Миша: оно еще и не известно еще, где будет спокойнее.
- Ладно, мужики! – сказал Семен Говорящий: идите к семьям своим и сообщите, чтобы брали вещи, которые понадобятся и шли ко мне у хату!
- Хорошо! – ответил Арсений: с этого же места выдвигаемся, как все собирутся!
Мужики разошлись по домам и через короткое время потянулись жены да дети к хате Говорящего. Староста всех встретил и завел в дом. Он попросил Кромпольную, чтобы она поухаживала за его хворой супругой. Мужики заходили к своим, чтобы попрощаться. Василий Хомутов отправив свою жену, дочку и сына, установил на входной двери хаты Говорящего дополнительно щеколду. Павел Хомутов наотрез отказался идти из своей избы. Василий, Григорий и Арсений спорить с отцом естественно не стали. В хату к Говорящему также занесли пару вил и выдали их юношам.
Собравшись той же дружиной, что и днем раньше, не считая добавившегося Семена Семеныча, мужики отправились через лес к той ужасной деревне. Шли по той же системе, связавшись за руку в паре. На этот раз у «Чура» тоже была человек для пары. Как несложно догадаться, им стал Говорящий Семен Семенович.
Они одолели уже полпути, как внезапно перед ними выскочила огромная белка, которая мгновенно исчезла в таежной глуши.
- Ничего себе, белочка! – воскликнул Говорящий: размером с курицу!
- Да ты, что она как целый индюк будет! – крикнул «Чур».
- Не, мужики, заблуждаетесь, она почти размером с овечку будет! – держась за голову, высказывал свою версию.
- Никогда в жизни не видывал таких громадных белок! – дивился Миша Сайко: ды на нее орехов не напасешься!
- Ха-ха! – смеялся Арсений: потому-то и практически нету орехов этим летом. Вот летыся орехов был полный лес, а сейчас с гулькин нос.
- Стойте! Все стойте! – хрипло кричал «Чур».
Все остановились. Арсений, который вместе с Мишей шел вторым, спросил:
- Что опять не так?! Дорогу запамятовал, Афанасий?
- Эх, нет уж, посмотри! – указывал пальцем «Чур»: длинная шелковая нить, которую видимо и протянула эта громадная белка за собой!
Действительно шелковая красная нить, на уровне колена, тянулась из одной глубины леса в другую.
- Не может быть! – сказал Арсений, поморщил лоб и добавил: хотя, я уже ничем не удивлюсь! И что с того?! Обрежем и все! Да и вообще можно переступить через нее! Тоже панику наводишь!
- Не думаю, что это добрая идея! Шелковые нити от нечистой силы! Вся природа борется! – хрипел Афанасий Чурбатов.
- Хватит тебе! Сказочник! – сказал Миша Сайко и переступил через нитку.
Вдруг внезапно все мужики оказались в жаркой пустыне под раскаленным солнцем.
;
XXXVIII.
Некоторые, тут же попадали без сознания. Подобное диво вскружило им голову. Те, кто никогда в жизни ничего не видели, да и впрочем, ничего не знали кроме тайги и своей деревеньки в глуши, в мгновение ока очутились среди золотых песков и просматриваемых горизонтов. Деревья словно никогда не существовали в этом месте. Это была не Русь матушка, а может быть вообще не их планета. Ротозеи, замерев от страха, разглядывали песок, в котором по щиколотку скрылись их ноги. Арсений Хомутов взял горсть песка, понюхал её, потер в руках и бросил. Все разом попятились назад, надеясь таким же образом вернуться в лес, но пустыня и не думала прощаться с гостями.
- А я говорил! – хриплый рев подал Афанасий Чурбатов: нет же, надо свое жало сунуть! На авось понадеялись!
- Что уж галдеть, «Чур»? – разводя руки в стороны, сказал Арсений: как выбраться отсюда?!
- А вот это уже не ко мне! – рявкнул «Чур»: я предупреждал!
- Да все уже поняли, Афанасий... – подал голос Василий Хомутов: Миша понял, что был не прав.
- Это точно... – огорченно произнес Михаил.
- Мужики, долго мы будем на солнцепёке стоять?! – спросил Дима Ремич: так-то скоро все вновь попадаем от жарищи!
- Ты, Димка, конечно прав, но скажи, милый друг, где найти тенек?! – с иронией спросил Егор Медов.
- Надо всем идти! – заявил Арсений.
- Но куда?! – зудел Егор.
- Я не знаю, но чем дольше мы будем стоять, тем меньше сил останется, чтобы дойти куда-либо! – ответил Сенька.
- Предлагайте! – крикнул Василий Хомутов.
- Я считаю, что надо послушать «Чура», – заявил Богдан Смотрилов.
- Только он ничего не предлагает... – язвил Егор.
- Ну, Егор, будет тебе! – прервал его Арсений: ты, так-то, тоже не много идей подкинул.
- А я подкину, – возмутился Егор: пойдемте в направлении солнца!
- Ну ты вообще нормальный? – хрипел «Чур»: солнце почти над головой! Ты что, птицей вспорхнешь?! А если бы и было оно с какой-либо стороны, то мы шли бы по кругу, сначала на восток, потом обратно на запад!
- Ничего себе! – удивился Григорий Хомутов логике деревенского бродяги.
- «Чур», говори же, не томи! – гундел народ.
- У меня идей нет! Деревьев нету – зарубки не оставишь, ориентира нет – можно кругом пойти, идти по ветру – тоже вариант сомнительный.
- И шо же?! – паниковал Дима Ремич: я уже весь мокрый!
- А пойдемте от одной «странной ёлки» к другой, - показывая на кактусы, говорил Афанасий: а на каждой этой «ёлке», Сенька будет делать зарубку топором, а вообще, смотрите сами как нам быть!
Мужики еще чего-то придумывать не стали и тут же согласились с идеей «Чура». Все шли, преодолевая бесконечную пустыню. Их тела уже не потели, от сильной жары, они стали высыхать. Во рту всё было вязко, а воды с собой не было. Лица уже были горячи, как угли. Дышать тяжелым, южным воздухом было всё сложнее и сложнее. Некоторые спотыкались по пути и подняться не находили в себе силы. Но те, кто более терпелив, помогали упавшим, и они двигались дальше. Сознание постепенно становилось мутным, как кисель и многие уже, потеряв надежду, не понимали, зачем они здесь.
Но когда сил осталось лишь по наперстку у каждого, они увидели оазис с пальмами и родником и изо всех сил бросились к нему. Словно забыв о всякой осторожности, они спрятались в теньке, пили и обливали себя водой. Как глоток воздуха выныривающему со дна, как кусочек свежего хлеба в голодный год, родник среди мёртвой пустыни дал им возможность жить дальше.
Из неоткуда в их оазисе появились красивые женщины и приготовили им вкусной еды, а пока мужики вкусно ели, бабиньки обмахивали их веерами из пальмовых листьев. Так и уснули вокруг родника обессилившие курбятовские мужики крепким сном.
;
XXXIX.
Самые хорошие сны снились мужикам. Каждый видел то, чего он больше всего желал в своей простецкой жизни. Кто-то упивался молоком с свежей булочкой, кто-то молодел в одно мгновение, кто-то купался в бочке с самогоном, а кто-то наслаждался чудесным свежим воздухом русской природы, лежа под березонькой. Они грезили в своих дальних снах и совершенно не знали и не помнили о том, что происходит вокруг.
Арсений Хомутов очнулся после долгого сна и оглянулся вокруг. Мужики, словно мертвые, раскинулись ничком в огромной зале с громадными окнами, высокими потолками и блестящими всеми цветами радуги стенами. Что за волшебный храм убаюкал утомленные тела?! Роскошный дворец поглотил мужиков. Они находились в сказочном месте, в котором разве что, могли гулять золушка и прекрасный принц. Женщины, которые ухаживали за мужиками, восседали у фонтанчика и пели какую-то дивную мелодию.
Арсений пошевелил привязанного к нему Мишу Сайко, и тот обомлел, увидев всё это богатство. Золотистые стены дворца нависали над ними, и будто в любую минуту были готовы красивой волной накрыть гостей. Потихоньку почти все мужики вышли из дрёму. Женщины, завидев очнувшихся, застучали в небольшой колокол и побежали к ним. В момент, по зову колокола прибежала толпа темных людей, которые посадили мужиков на шатры и как царей понесли из дворца. Простых деревенских мужиков проносили на султанских шатрах по улочкам золото-хрустального города! Люди выбегали из своих домов и кланялись перед шествием. Народ махал руками и что-то кричал. Потом шатры принесли к какой-то громадной ложе на утесе. Там стояли столы, накрытые самыми  разными яствами. Самые разные блюда и съедобности, о которых мужики и представления не имели, лежали на столах. Мужики поснимали свои веревки, и расселись за столом. Они даже не думали спросить что-то друг у друга, будто ночной сон каждого продолжался, и в нём они случайно встретили своих земляков. Женщины вновь принялись ухаживать за героями. Каждый из них забыл, кто он есть на самом деле.
Но как только потянулись мужики за едой, Арсений Хомутов вскочил прямо на стол, топнул по нему и заговорил:
- Мужики! Братцы мои! Что ж мы с вами делаем?! Предаемся слабостям нашим, уступаем блаженству и красоте совершенно чуждой нам! Пока наши дети родные, наши женщины ждут нас и молятся Господу! Не забыли ли мы, кто есть на самом деле?! Посмотрите в лица друг другу, найдите в них себя и спросите... За этим ли мы шли?! Надо ли нам это всё?! Спросили?! А?! Ну что вы смотрите на меня, словно я дикий зверь?! Мы позволили надуть себя, словно маленьких детей! Очнитесь! Курбятово наш дом!..
И тут, после речи Арсения, мужики очнулись и вняли его словам. Они перевернули столы с заморской едой. Даже не пробуя её, они скидывали пищу с утеса. Столы летели следом вниз. Носильщики шатров в панике стали разбегаться. Женщины словно испарились, когда мужики начали буйствовать. Они побежали в тот самый город, а люди разбегались по своим домам-норам. Мужики бежали по улицам и кричали, что волшебный город стал рушиться от их рева. Они подбегали к домам и пинали их и дома тут же исчезали. И как только они вошли в дворец, в котором очнулись после сна, пол под ними исчез и они упали, а как поднялись, то вновь стояли в сибирской тайге, среди бесконечных деревьев и запаха хвои. Казалось, что они и не попадали ни в какую пустыню и золотой город, только вот веревок на их руках уже не было, а вилы и топоры тоже куда-то пропали.
;
XXXX.
Мраком окутало лесные массивы. Время не стояло на месте, пока курбятовские герои путешествовали в пространстве. Сколько часов прошло, а может дней?! Никто не думал об этом. Встал вопрос о том, идти дальше к проклятой деревне или нет, так как они были безоружные, утомленные и темь ночного леса завязывала над мужиками узлы.
- Что делать будем, братцы?! – удрученно вопрошал Василий Хомутов: что с нами сейчас за убожьи вещи-то творятся?! Плачет душенька моя! Горюет!
- Не грусти, Вась, – взял брата за руку Арсений: надо думати паны, как быть-то?!
- Уж если мы возвратимся, то и завтра можется так и будет как сегодня! – говорил Афанасий Чурбатов: и день ото дня будут бесы гонять нас туды-сюды, а ночами творить свои злодейства...
- Но ведь, Афанасий, у нас нету ничего кроме кулаков, ослабевших среди песочных полей! – отозвался Арсений на доводы «Чура».
- У нас есть сердце, мужики! – хрипел «Чур»: мы люди, и мы придем защищаться, а не нападать! Сколько уже в Курбятово бед случилось?! Сколько ужасти в наших глазах!
Толпа молчала. Окинув каждого мужиков своим каменным старческим взором, «Чур» продолжил:
- Нам не нужны вилы и топоры! Нам нужен Господь, а ежели он с нами, то никакая тварь нам не страшна!
- Хочешь сказать, что с Касенко не было Бога, когда они пошли в тайгу свою девку искать?! – с паникой на лице спросил Дима Ремич.
- Они шли искать её! – отвечал «Чур»: может это была ловушка, подобная песочному городу, а может, еще что! Но мы идем не искать кого-то, а идем прогнать нечисть из наших краев.
- Что касается меня, - начал Арсений: то я согласен с тобой, Афанасий! Ты меня убедил! Я пойду туда...
- Ну дык я тогда тоже, что уж, от младшего отставать буду! – сказал Василий Хомутов.
- Брату брат... – поддержал Григорий Хомутов и подошел к Василию, Арсению и «Чуру».
- Ну что мужики, смысл вам вчетвером идти?! – не переставал истерить Дима Ремич.
- А что это вчетвером?! – спросил Миша Сайко: я иду!
- Без меня никуда! – заявил Богдан Смотрилов и тоже подошел к ним: жаль вот клинок ушел в неизвестность.
- Ах, была не была! Надеюсь, старушка смерть, еще поблуждает по нашей тайге, прежде чем найдет меня! – сказал Егор Медов: я с вами!
- И я! – шагнул к ним Иван Ковров.
- Ну что ж, - перешел за Иваном следом Алексеев Ярослав.
Так пятнадцать мужиков, решивших идти, стояли напротив Ремича.
- Что смотришь, Димка?! – спросил Арсений Хомутов: ты иди, в Курбятово! Скажи, что вернулся, чтобы защитить деревню ежели что! Мы не осуждаем тебя!
- Да ладно тебе, Сень, ты посмотри на него! Он же ожидал, что не один останется из тех, кто против! А сейчас два пути перед ним, ни один из которых не устраивает! – говорил Миша Сайко: пойти с нами – это невидаль что, никто не хочет с чертями видеться, а вернуться в деревню – тоже страшно, надо ж идти одному сквозь лес по темноте. Да, Димка?!
Некоторые из мужиков усмехнулись над положением Димы Ремича. Зеньки у Дмитрия были на мокром месте. Задергался он.
- А вот и не боюсь! – закричал он: в гробу я видал этих чертей!
- Надо уже идти! – обратился «Чур» к Арсению.
- Мужики, простите меня! – упал на колени Дима: дурак я, трус!
- Исправляйся, Дима! – сказал Арсений и поднял его на ноги, потом повернулся ко всем: мы идем в шабашную деревню! Афанасий, веди!
И мужики двинулись дальше, серьезно намеренные прогнать бесов, чтобы жить, как в прежние времена.
;
XXXXI.
Ночь сгущалась в лесной глуши. Всё меньше и меньше было видно вокруг. Мелькавшая среди хвойных стволов луна, вдруг пропала за тучками. Заморосил дождик, освежая мужицкий пыл. Подул прохладный ветер. Но мужики, нисколько не сомневаясь, шли вперед. Каждый обдумывал про себя, каково драться с бесами. Но вспоминая случай с Алексеем и Борькой Касенко, точнее чертей с их обликом, они понимали, что с чертовщиной вполне можно справиться и забить их до смерти, даже не имея с собой вил и топоров, которые они изначально брали.
Небесная капель усилилась и рубахи на мужиках намокли, а по голове текла вода, капая то с мочек ушей, то с кончика носа. В сибирском небе загрохотала барабанная дробь, именуемая громом. Сначала вспышкой молнии озаряло окрестность, а за ней катился набирающий силу звук, оглушающий всех, кто его слышал. Стихия разбушевалась не на шутку.
И вот, бесовская деревня предстала пред мужицкими очами. Вдоль дорожки, пролегавшей через деревню, расположились частокольные столбы, создав своеобразные коридор. Казалось, деревня источает мёртвую тишину, так как ни в одной хате не светились от огня окна.
- Ночь – время нечисти! – с опаской заметил Михаил Сайко.
- Да, бесовщине сейчас раздолье творить, что вздумается... – подхватил Егор Медов.
- Нечего лясы точить, без толку уж, - грозно перебил Арсений Хомутов: сейчас надо идти только вперед! А лучше бежать!
- Ну, уж если бежать, то я не поспею за... – не успел договорить «Чур», как мужики кто как мог, побежали на проклятую деревню.
- Вперед! – кричал Арсений: забегаем по очереди в каждый дом, и все вместе бьём чертей, пока не останется от них лишь пыль!
С ярыми криками заходили мужики в каждый дом, разбивали всё в зеркальной деревне. Но ни одна тварь не встречалась им. Тогда они бросились искать по погребам и сараям. Поделившись пополам, они шли с двух противоположных сторон деревни и заглядывали всюду, где могли бы спрятаться бесы.
- Нашёл! – внезапно сквозь тьму прорезался голос Григорий Хомутова и те, кто шли рядом с ним, тут же подбежали к сараю, у которого стоял Григорий. Через минуту уже все мужики были в сборе у здорового сарая. В настоящем Курбятово такой же сарай имеется у самих Хомутовых.
- Там! – говорил Григорий Хомутов, указывая внутрь сарая.
Все забежали внутрь здорового сарая. Внутри сарая из-под земли слышалось мычание. Осмотрев пол, мужики увидели, что в сарае под соломой, постеленной на полу, есть подвал, специально спрятанный от лишних глаз.
- Глубокий у вас подвал? – спросил Миша Сайко у Арсений Хомутова.
- Который в сарае может, как два Димки Ремича, - объяснял Арсений: у нас туды лестница спущена.
Мужики открыли подвал, и теперь уже явное мычание слышалось из темноты. Однако лестницы вниз не оказалось. Порыскав немного по ближайшим дворам, им удалось найти лестницу. Оказалось, что на дне подвала валялись полностью связанные тугими узлами Алексей и Борька Касенко. Мужики подняли их и развязали. Вынули изо рта толстые веревки.
Освободившись, те стали жадно вдыхать в себя свежий, насыщенный влажностью дождя, воздух. Они чуть ли не умерли от того, что тяжело было дышать. Касенко явно залихорадили, полежав на холодной земле.
- Нас вы свя..связали... – запинаясь, бормотал Алексей: у чер..чертей копыта, они..они бы нас не..связали бы..
- Что?! – возмутился «Чур»: а кто вас связал?!
- В..вы! – ответил Алексей Касенко и поник, облокотив голову на руки Арсения.
- Борька, ты скажи! Что это значит?! – совсем озадаченно вопрошал Арсений Хомутов у Бори Касенко, но тот лишь смотрел на мужиков и даже практически не моргал.
;
XXXXII.
Пока наши герои разносили в прах бесовскую деревню, тем временем в Курбятово в доме Говорящего все ожидали их возвращения. Бабы болтали о своём, а молодежь о своем, но разговоры, так или иначе, вращались вокруг одного и того же. Ночь была уже глубокой, за окнами гуляла темнота, хоть глаз коли. Опасения и ужасные думы потихоньку подкрадывались ко всем, не давая им покоя и крепкого сна. Ежели кто-то и усыпал, то страшные сны, измучив их сознание, будили вновь.
- Петь, а Петь, слышишь? – спрашивала Петьку Коврова в ночном мраке Анюта.
- Чево, галдишь, Анька, я не сплю... – отвечал Петя, мысли которого давно уже рыскали средь леса и искали батю, единственного родного человека, оставшегося у него.
- О чём думаешь?
- Ни о чем. Просто лежу и всё, - отвечал Петька: а ты?
- Я думаю о дядьках наших курбятовских... – сказала Анька: о папеньке думаешь? Переживаешь, наверное?
- Батька у меня сильный, да дядя Арсений и дядя Богдан, поэтому верю в то, что всё будет хорошо.
- Кушать хотца... – робко прошептала Анюта.
- А шо еды не осталось? – удивился Петька.
- Не знаю, мы с маменькой как-то и не подумали о еде, когда шли сюды, вроде понадеялись, что всё быстро пройдет. А не знаешь, куда они пошли?!
- Неа. В деревню какую-то...
- Это не в Сосновку случаем? – интересовалась Аня.
- Да ну, ты что?! – говорил Петька: в Сосновке люди живут...
- А они пошли в деревню, где кто живет? – никак не могла понять Анюта, о чем идет речь.
- Они, как кто-йто сказал сегодя, пошли в деревню, в которой живут черти, - ответил Петька и сам удивился тому, что сказал. Как-то нелепым ему вдруг показалась деревня с чертями.
Злые ветер и ливень за окном принесли с собой еще больше волнения. Только Павлушка Хомутов крепко спал.
- Мам, как думаешь, как там дедушка?! – тихо-тихо спросила Олеся Хомутова у матери.
- С ним всё хорошо. Дедушка ничего не боится. Ты чего не спишь дочь?
- Жду папеньку и дядьёв... – ответила Олеся.
- Утро вечера мудренее. Ты ложись спать, а к утру глядишь и воротятся.
- Не смогу я уснуть. Сны меня плохие мучают.
- Иди ко мне поближе, - сказала мама и приобняла дочку.
Кромпольная сидела на краю койки Девьяны Говорящей. Тамара Касенко тихо плакала в углу. Бабка Алексеева читала какую-то молитву.
В двери раздался стук. Он был настолько неожиданным, что народ не сразу сообразил, как быть. Постучали вновь с еще большей силой, и следом послышался крик:
- Открывайте! Свои!
Поднялась Лариса Хомутова и подошла к двери. Стук раздался вновь.
- Кто это «свои»?! – спросила через дверь Лариса.
- Мы! – закричал некто в ответ.
Лариса повернулась к остальным:
- Кажется, это Арсений... Сеня, это вы вернулись?!
- Да, говорю ж мы! Открывай уже!
Лариса взяла свечу и открыла дверь. Тут же пламя свечи потухло от ворвавшегося ветра. Все в доме смотрели на открытую дверь. Из темноты появился мокрый до ниточки Арсений Хомутов. Он стеклянным взглядом окинул всех присутствующих и сказал:
- Нам надо уходить! Быстро уходить! Мы вас ждем на улице...
Сказав это, он вышел в ночь. С улицы донесся раскат грома. Женщины и дети засуетились, запаниковали и побежали следом за ним. Остальные мужики ждали рядом с домом.
;
XXXXIII.
Курбятовские мужики уже закончили поиски бесов в проклятой деревне. Погодка понемногу налаживалась. Дождик слегка кропил, что совершенно не ощущалось после прошедшего ливня. Несколько человек из группы помогали передвигаться, уморенным Касенко. Все дома были проверены. Арсений созвал всех на окраине деревушки.
- Их здесь нет! – однозначно заявил он.
- Как нет? – удивился Дима Ремич.
- Да вот так, братцы! – отвечал Арсений: обманули нас рогатые...
- И где их искать теперча? – развел руками Егор Медов.
- Нам надо бежать! – неожиданно сказал Арсений и посмотрел на реакцию остальных. А все понять не могли, куда уж теперь бежать.
- Сенька, ты что? – вопрошал брат Василий: итак силов уж нету совсем.
- Понимаю вас, но теперь внимательно послушайте меня! – сказал Арсений и вышел в центр круга: Алексей Касенко, сказал, что мы связали его и бросили в погреб. Так?!
- Касенко так сказал? – что-то новое услышал Иван Ковров.
- Да! Те, кто был рядом, когда Касенко доставали со дна, знают, что такая фраза была! – говорил Арсений Хомутов: а это не с проста!
- Ну они же в бреду, Сеня! – определил Дима Ремич.
- Всё, хватит! Не перебивайте меня! – ругался Арсений: я тут подумал, и возникла такая мысль, что эти твари напали на нашу деревню!
У мужиков рты так и попадали на пупки, у кого-то на землю. Нежданная беда вдруг погладила почти каждого по спине своей холодной рукой.
- А что ж ты молчал?! – воскликнул Василий: брат да ты шо!
- Мы и так все рыскали по деревни, каждый из нас итак едва дух перевел, вот я и выдержал небольшую паузу, чтобы вы отдышались хоть все! – объяснил Арсений.
- Не ну не глупец, братец? Ну даешь! Кому твой дух нужен?! – не унимался Василий: быстрее побежали в Курбятово!
Все, в том числе Арсений, бросились в направлении родной деревни. Однако те, кто помогал передвигаться Алексею и Боре Касенко вскоре отстали позади.
Каждый бежал, как мог и молил о том, чтобы у них было всё в порядке. Поначалу возвращаться в Курбятово было сложно, ночь, словно специально спрятала луну в своих объятьях, а деревья возникали то тут, то там. Но словно услышав чьи-то молитвы, деревья, как сказочные существа расступились перед мужиками и те могли бежать сквозь коридор, внезапно образовавшийся в тайге.
Никто не ощущал уже сил или слабости в себе. Внутри была пустота, позволяющая, чуть ли ни птицей лететь обратно домой. Василий бежал со слезами на глазах, он на миг представил, что эти ироды добрались до его семьи, что тронули его жену, или детей. От этого взрослое мужское тело, не чувствуя недомогания внутри, рвалось изо всех сил, в надежде увидеть, что всё в порядке.
Ну вот знакомые крыши и близкие сердцу дворы замелькали мимо. Мужики подбежали к дому Семена Семеновича Говорящего.
Василий Хомутов подошел к двери, постучал легонько и закричал:
- Открывайте! Это мы пришли! Лариса! Это я Вася, мы все пришли, открывайте!
Но в хате не слышалось никакого шевеления.
- Что за чушь?! – злился Василий: неужели они добрались до них?! Убью!
И Василий дернул дверь за ручку, которая оказалась совершенно открыта. Он заскочил в хату, за ним вбежал Говорящий, потом Арсений и другие мужики. Семеныч сразу же побежал в комнатку, где должна была спать Девьяна.
- Сюда! – позвал он остальных.
Мужики вошли в комнату. А там лежала на своей койке спящая супруга Семена Семеныча и спереди у кровати дремала Кромпольная. Больше в хате никого не было. Говорящий подошел к Кромпольной и слегка потолкал её, чтобы она проснулась. Кромпольная сначала немного растерялась таким внезапным обилием мужиков в комнате, но тут же спросила:
- Вы всё?! Уже вернулись?!
- Что значит «уже все»? – спросил Василий Хомутов из-за спины Говорящего.
- Там всё уладилось?! – продолжала Кромпольная: просто когда Арсений заходил и позвал всех на улицу, я осталась у Девьяны в комнате и ждала, когда вы зайдете, Семен Семеныч. Не могла же я её бросить. Не пойму сейчас, что не так?! Почему вы все так на меня смотрите?
- Я?! Я заходил сюда?! – удивленным взглядом смотрел Арсений на Кромпольную, и как только его осенило, он воскликнул: я ж вам говорил!
- Сень, ну ты что?! – виноватой ощутила себя Кромпольная.
- Зинаида Михайловна, - обратился Говорящий: скажите, пожалуйста, куда все ушли?!
- Как куда? – растерялась Кромпольная: с вами и ушли...
- Нет, это я понял, а куда не сказали?! – спросил Семеныч.
- Неа. Я..я не знаю...
- Быстрее на улицу! – крикнул Василий, и мужики, схватив несколько вил, оставленных в хате, выбежали из дома.
XXXXIV.
Ошарашенные Арсений, Семен Говорящий и другие, выбежали из хаты старосты. На улице уже светила полная луна, которая медленно клонилась к земле, уступая понемногу место новому дню. Солнце еще не выглядывало из-за горизонта, но еле-еле стали проявляться какие-то цвета.
- Куда они могли увести всю деревню?! – кричал Василий Хомутов.
- Брат, - обратился Арсений к Василию: не время горевать, надо торопиться и найти их до рассвета. Не могли ж они далеко уйти!
- Да где ж искать их?! – удрученно спросил Миша Сайко: сколько ж мы истоптали уже сил... А они всё равно дурят нас...
- Во всей тайге теперча и не сыскать... – чуть ли не плача говорил Ярослав Алексеев: родненьких моих увели, поганые черти! Убью!
- Надо обратно идти в их логово, может, приведут всех туда, чтобы закрыть всех жителей там у себя в погребе! – предположил Мишка Сайко.
- Не, они бы не стали идти в обход, а иначе мы бы встретили их на пути, - отвечал на идею Мишки Арсений Хомутов: значит, что эти бесы побрели в противоположном направлении, надо их нагнать!
- По-твоему, они, пройдя мимо моей хаты, дальше побрели в тайгу? – уточнил Афанасий Чурбатов.
- Не знаю... быть может так, - ответил Хомутов и сразу же осведомился, как считает сам «Чур».
- Тоже, но если мы поторопимся, то возможно, что успеем спасти всех! – сказал Афанасий.
- Вперед! – скомандовал Арсений, и мужики побежали по деревне.
- Стой! – воскликнул Дима Ремич: смотрите! Река! Там!
Все посмотрели в сторону реки, там была толпа народу. Наши герои устремились туда. Когда они подбежали к берегу, то увидели самих себя, точнее бесов в обличии курбятовских мужиков, которые держась за руки, вместе со своими семьями шли уже почти по пояс в воде. Эта цепочка, растянувшаяся вдоль реки, уходила прямо в речную глубину. Совершенно не испытывая ни доли эмоций народ уходил под воду. Маленькому Павлушке вода уже касалась подбородка, но он не останавливаясь, продолжал двигаться, держась за руку отца «Василия Хомутова».
Увидев это, Василий Павлович Хомутов, ни секунды не сомневаясь, бросился спасать свою семью. Остальные побежали следом за ним. Вода заплескалась от мощи здоровых русских тел. Василий, подбежав к «самому себе», со всей мочи вдарил по голове кулаком. Бес от удара отпустил руку сына и дочери и упал в воду. Арсений Хомутов вылетев из-за спины брата, сходу накинулся на беса и заколотил своими ручищами. Семья Василия тут же вышла из оцепенения, они не понимали, как оказались тут.
- Быстрее назад, к берегу! – сказал своим Василий Хомутов, потом взял Павлика на руки и отнес его к берегу.
Остальные черти встрепенулись, они бросились драться с мужиками, отпуская руки женщин и детей, которые освобождались от бесовского колдовства и видели сумбурную картину того, как курбятовские мужики дерутся меж собой.
Самыми сильными были бесы в обличии Арсений Хомутова и Богдана Смотрилова, они лихо откидывали мужей в стороны, купая их в речной воде. Диму Ремича подкинул «Арсений Хомутов» и кинул прямо на Егора Медова, стукнув их головёшками. Кровь закапала в реку.
Уведя всех женщин и детей к берегу, братья Хомутовы кинулись на помощь своим. Арсений запулил вилы, словно копье, в своего клона и пробил тому грудь. Богдан Смотрилов тоже дрался «сам с собой», но силы были практически равные. Богдан пытался топить беса, но тот вырывался и опрокидывал кузнеца. Григорий и Василий подбежали на помощь Смотрилову и они втроем заломали черта и заколотили его насмерть. Все дрались, как могли. Даже старый «Чур», копии которого не было, вилами отгонял чертей под кулаки Арсений. Петька Ковров побежал на помощь отцу, он сначала растерялся кто из них бать, но как только один из Иванов Ковровых сказал, чтобы тот вернулся на берег, он понял, что это отец и помог ему забить беса.
Остальные жители Курбятово с берега наблюдали за этим мордобоем. Страх и растерянность овили их с головы до ног. Хотелось помочь своим, но что они могли сделать.
Из воды доносились крики злости и стоны боли. Не понятно, кто кого побеждает. Но наконец-то заварушка закончилась. Все выходили на берег и тут же падали от слабости. Кровь пролившаяся в реку, уже ушла по течению вместе с трупами чертей, не оставив и следа от ужасной бойни. Курбятовские мужики, хоть и были потрепанные, однако все остались живы.
Жены и дети бросились обнимать своих родных муженьков, но как выяснилось, что на берегу сидят два Егора Медова.
;
XXXXV.
Родные Медова не понимали к кому подойти. Два Егора точь-в-точь похожих друг на друга сидели в нескольких метрах. Оба были запыхавшиеся и в кровавых ссадинах. Не замечая друг друга, они смотрели на толпу. Когда народ окружил их, то Арсений выбежал вперед и крикнул:
- Всем стоять! На месте!
Народ немного одернулся из-за неожиданного крика Хомутова.
- Жёнам и детям не смотреть на своих мужей и не махать им руками!
- В чем дело, Сеня?! – спросил Василий Хомутов.
- А в том, что всем очевидно, что один из Егоров бес поганый, но мы не знаем кто. Однако, не трудно будет определить, кто из них настоящий. Гораздо сложнее выяснить, среди тех, кто в единственном роде сидит на берегу, нету ли негодяя?!
- Ты имеешь в виду... – начал было «Чур».
- Да! Я имею ввиду, что кто-то из наших славных земляков возможно уже покоится где-то за гранью течения реки, а самозванец, используя свои дьявольские штучки, зарылся среди нас! – окинув всех суровым взглядом, заявил Арсений Хомутов.
- И что делать?! – спросил Василий Хомутов: идеи есть?
- Есть! Завязать Медовым Егорам глаза! – сказал Арсений.
- Это еще зачем?! – недоумевал брат Григорий Хомутов.
- Давайте же, вяжите! – обратился Сеня к брату Грише и к стоявшему рядом Мишке Сайко.
- Да, вы шо! Мужики! Я настоящий Егор! – закричал один из близнецов.
- Нет, он лжет! – перебивал второй.
Народ окинул взглядом Арсения, тот показал жестом, чтобы завязали глаза. Григорий и Мишка сняли свои рубахи и накинули их на головы двум Медовым.
- А сейчас всем тишина! Народ, встаньте кучнее, что как не родные все! – крикнул Арсений.
- Что творит, хрен его знает... – возмущалась тетка Алексеева.
- А теперь всем тссс! Молчите! – приказал Сенька.
Народ затих. Арсений подошел к «первому» Егору Медову, снял рубаху, завязанную у него на глазах, и повернул к толпе.
- Ну, Егорка, показывай пальцем, где твоя родня?! – держа того за руку, чтобы чуть что не дал дёру, спросил Арсений.
- Да вы шо?! Не чудите вы так! – произнес Егор Медов и показал пальцем на свою семью, а те заулыбались ему в ответ.
Егор тоже заулыбался и сказал:
- Вон же, мои родимые стоят! Как мне могли не поверить?!
- Так все, иди, подойди к Василию и стой с ним! – указал место Арсений и снял рубаху с головы «второго» Егора.
- Кто из присутствующих твоя семья?! – спросил Сеня.
- Да мне тута каждый как родненькай! – отвечал Егор: всех люблю!
- Так, так! – возмутился Арсений: показывай жену свою!
И очевидно наугад «второй» Егор Медов указал на Ларису Хомутову. Народ ахнул, а мужики запинали обманщика. Который, испустив дух, превратился в страшное копытное существо.
Как последний бес был забит, над тайгой пробились первые лучи утреннего солнца. Мужики, хотели было подойти к своим, но Сенька их вновь остановил.
- Не спешите, братцы! Я ж говорил, что могут быть самозванцы среди одиночек! – говорил курбятовский богатырь Арсений Хомутов: пусть сейчас все отворачиваются лицом к реке, и поочередно, как я скажу, поворачиваются и указывают свою семью, а потом поворачиваются обратно, чтобы я и народ могли посмотреть будут ли повторения!
- Ну, мне, наверное, нет смысла становиться вместе со всеми?! – спросил Афанасий Чурбатов.
- Это да... Если бы бес превратился в тебя, Афанасий, то его фраза о том, что все родня была бы кстати! – пошутил Арсений и весь народ захохотал.
Среди мужиков больше не оказалось самозванцев. Все остались живы в этой драке с посланниками преисподней. Все обнимали своих родных и радовались тому, что всё в порядке. Алексей и Борька Касенко, оставленные в хате Говорящего, перед тем, как мужики пошли к реке, уже оклемались. Тамара, завидев их, поначалу чуть ли не потеряла сознание, настолько она не верила своим глазам. Курбятово наконец-то могло выдохнуть после смутных событий окутавших село.
Все разошлись по домам, договорившись встретиться вечерком на пятачке, что они уже давненько не делали.
Семен Семеныч Говорящий вошел к себе в хату, а его встретила Кромпольная и выздоровевшая женушка Девьяна. Словно спал камень с души, когда Семеныч увидел родные и ясные глаза супруги. Жена обняла крепко заботливого мужа, а Кромпольная, попрощавшись, ушла к себе.
Вся деревня захрапела этим утром. Народу после всех, тяжких событий, выпавших на деревенскую долю, необходимо набраться сил. У большинства семей в Курбятово были проблемы со скотиной и грядущим сбором урожая, которого в отличие от прошлых лет было с гулькин нос.
Отвоевав деревню от злых бесов, жители деревушки могли вдохнуть полной грудью. На этот раз сны приходили только благие и радостные. Каждый, наконец-то, мог спокойно выспаться.
В Курбятово начинался новый день.

2010-07.03.2015
;
Кузнецов А.С.




сказка
13 дней в Курбятово
книга вторая;
I.
В деревне Курбятово, в самой глубинке сибирской тайги наступил вечер. Чуть больше недели миновало с тех пор, как пропал Николай Степанов, один из местных жителей. За это время деревушку взбаламутили множество неприятных событий: это и случай с женой старосты Девьяной, это и пропажа девушки в семье Касенко, а также неурожай, проклятая деревня со странными жителями, изгнание бесов и другие странности, в которых оказался курбятовский народ.
Хорошенько выспавшись, люди выходили из своих домов, озирались вокруг. Они теперь могли чувствовать себя вновь легко и беззаботно, как раньше.
Солнце скрылось за горизонтом, оставив красный след заката над вершинами деревьев. Струйки дыма поднялись почти из каждого двора. У всех топилась банька, так как надо было очистить не только местность от чертовщины, но теперча и себя пора было отмыть от всего, что произошло.
Мужики Хомутовы парились в баньке и вспоминали случай, как их закрыли в ней, потом болтали о том, как оказались в пустыне и чуть ли не помирали там от жары, а сейчас добровольно залезли в парную и сидели себе, как так и надо. После тем о былом, пошли разговоры о том, что делать дальше, как восстанавливать хозяйство, какие дела назначить себе на завтра.
Девьяна, жена старосты Семена Говорящего, поправилась и чувствовала себя хорошо. Несмотря на то, что всё в Курбятово успокоилось, Семеныча все равно не оставляла мысль о том, что он может остаться один на этом свете, если с Девьяной опять что-то подобное произойдет. Поэтому, когда она пошла мыться в баню, то он вынес скамейку, поставил её у входа в баньку и караулил, чтобы ничего на этот раз не сделалось с ней.
 Иван Ковров с сыном тоже растопили у себя. Отец рассказывал о том, чего довелось повидать. Конечно, он поведал Петьке о том, как они встретили огромную белку, что было, когда переступили нить и как оказались в золотом городе. Сын сказал батьке, что заскучал за ним и волновался, что с ним могло что-то плохое статься.
Прасковья Игнатовна с Анютой после помывки, достали из погреба вишнёвого компоту и пили, балакая обо всем, ну и, безусловно, о том, что самогонный промысел Игнатовны застоялся, и пора бы уже опять гнать, как в былую пору.
«Чур», как никогда, добрался до своей хаты. Сделал там уборку. И тоже, как и все, помылся в своей маленькой баньке.
Для таежной деревушки банька – обычное явление. В каждом дворе стоит деревянный сруб, в котором люди моют тело и душу. А рядом с этим срубом, сложенные друг на друге, высотой примерно в человеческий рост, а длинной с избушку, лежат заготовленные дровишки. На протяжении всего лета народ заготавливает их для того, чтобы пользоваться зимой. У Хомутовых дров, конечно много, но у них и семья большая и есть, кому колоть их.
Тамаре Касенко стало хоть немного полегче после возвращения мужа и сына, а то она уже думала, что осталась никому ненужная до конца дней. Пока мужики мылись, она наварила им добротной еды из еще имеющихся запасов.
Чуть-чуть попозже кузнец Богдан Смотрилов наведался к своей ближайшей соседке Зинаиде Кромпольной, чтобы узнать, как у неё дела, да и просто, поговорить о чём-нибудь.
Анютка увидела вечером Петю Коврова, который поил своего пса. Он тоже заметил её и помахал ей рукой. Потом вышел из двора и подошел к её забору.
- Привет, Ань! – поздоровался Петя.
- Доброго вечера, Петь, - отвечала Анька: как у папеньки твоего дела?
- Всё хорошо. Он мне рассказал об их похождениях.
- И как? Чего было? – заинтересовалась Анюта.
- В двух словах и не описать! – решил еще больше потешить Анюткино воображение Петька: они даже в городе были! Представляешь?!
- Ого! – загорелись глаза у Анютки: расскажи, расскажи!
- Мы ща с батей на пятачок пойдем, сегодня ж все там собираются, - ответил Петя: а ты придешь?!
- Еще не знаю, - скривила губы Анюта: маменька к Медовым в гости зачем-то пошла.
- Если сегодня не увидимся, то обязательно завтра тебе расскажу! – пообещал Петя.
- Хорошо.
И они разошлись по домам.
Вечером в центре деревне, на пятачке, полыхал большой костер. Казалась, что давненько народ не собирался на это традиционное мероприятие. В этот раз пришли почти все. И говорили о насущных делах и проблемах, узнавали, у кого есть запасы и чего, и как можно помогать друг другу.
На этот раз народ сидел дольше обычного, потому что спать легли рано утром, а встали поздно, после обеда. Однако ближе к полуночи, когда стала видна последняя звездочка, народ стал расходиться по своим избам.
;
II.
Хомутовы пришли к себе. Григорий немного расхмелевший после самогонки, которую ужо давненько не попивал сразу же отошел в объятья крепкого сна. Маленький Павлушка и Олеся уже спали, когда пришли взрослые. Дед Павел тоже долго не тянул с этим делом, он ложился раньше всех почти, но и вставал ни свет ни заря. Лариса и Василий тоже вскоре уснули.
Арсений лежал на своей койке и о чем-то всё думал. Уснуть ему никак не удавалось. Чего-то не хватало его, а может быть беспокоился о чем. Весь дом уже громко храпел, а Сенька лежал на боку и смотрел чрез маленькое оконце на луну. Быть может, именно в такие моменты, люди задумываются о чем-то более серьезном и недосягаемом. О луне, о звездах, о дальних странах и о многом другом приходят мысли – ведь это всё есть, где-то там, но не в Курбятово.
Луна была почти полной и своим сырным цветом немного освещала комнату Арсений и Гриши. Вдруг, на какой-то миг, что-то крупное загородило луну, и в комнате вдруг стало совсем темно. Арсений не сразу отреагировал на это, так как всё было очень внезапно. Но он подбежал к окну и вгляделся в ночную гладь. Окно Сеньки выходило прямо в сад, чуть дальше хомутовский большой огород. Никого не было видать. Арсений глянул вправо-влево, и потом взглянул на луну. Пред лицом Сени на расстоянии руки за окном возникло лицо Дарьи Степновой. Он тут же отскочил от окна и решил, что ему померещилось. Но Дарьяша подошла ближе и совершенно не моргая, смотрела на него. Лицо у нее было нормальное, волосы были на месте. Словно ни в каком огне она и не была, словно и не хоронили её давеча люди. Но всё же ощущалась её бесчувственность и колдовское спокойствие. Ни намека на какую-либо эмоцию.
Арсений собрался с духом и стал подходить к окну, как Дарьяшка развернулась и побежала прочь. Он накинул сибирку и выскочил на улицу. Вбежал в сад, а Дарья уже бежала вдоль огородов. Сенька побежал за ней.
- Дарья! – крикнул Арсений.
Но Дарьяшка бежала, не оборачиваясь. Белая сорочка перемещалась как пятнышко в темноте.
«Куда она бежит?» - думал Арсений: «Что опять творится?!»
Дарьяшка остановилась у речки. И стала смотреть на неё. Арсений остановился совсем близко, за деревом. Он присел на корточки и стал наблюдать за Дарьей.
Из воды, куда так пристально смотрела Дарьяша, показалась голова. Потом возникли плечи, за ними руки и тело. Кто-то выходил из глубины. Сенька всматривался сквозь темень, луна не сильно ему помогала разобрать, кто это. Одно понимал точно, что это был человек.
«Но кто бы это мог быть?» - никак не мог разглядеть Сенька.
Когда неизвестный полностью вышел из воды и подошел к Дарьяшке, то Арсений увидел, что это был её суженый - Николай Степнов.
- Храни Господь мои глаза... – тихо сказал Арсений Хомутов: что я вижу! Мертвецов пред собой вижу...
Николашка взял Дарью за руку и потащил в воду, но та стала сопротивляться и кричать. Тогда Николай повалил её и силой затаскивал в воду. Прохладная вода коснулась лица Дарьи, косы её расплелись. Она стала захлебываться водой, а Николашка всё тянул и тянул её глубже в воду.
Арсений понимал, что ни Дарьи, ни Николы в деревне больше не живет. Дарьяшка умерла прямо на его глазах. Она полыхающая выбежала из горящей избы и замертво упала перед ним. Этого Сеня забыть никак не мог. Но в эту минуту, когда он видел, как Николашка тянет Дарью насильно в воду, а та захлебывается и не может справиться с ним, Арсений не мог не помочь ей. Он выскочил из-за дерева и устремился к ним, но, только сделав шаг в воду, он моментально провалился, словно под лед. Глубина у самого берега оказалась почему-то большой. Он начал плыть, но вода становилась густой. Он изо всех сил барахтался в сгущающейся воде. До Николашки было рукой подать, но его ноги и руки связала густая масса. Арсений попытался было крикнуть, но у него не вышло. В рот затекла густая вода. Через мгновение все вокруг него застыло, а Дарья и Николай пропали где-то в пучине речного течения.
В сильном поту, мокрый настолько, словно действительно вышел из реки, Арсений Хомутов проснулся в своей койке. Назревал уже рассвет. Сердце его колотилось, как бешеное. Он учащенно дышал, а руки и губы его дрожали. Страшно залихорадило его от того, что он видел.
«Это всего лишь сон!» - успокаивал он себя, но так и не смог он выкинуть этот сон из головы. Он помнил в нём каждую мелочь. Его родня еще спала, видимо никто не видел, как он ворочался во сне. Досыпать Арсений не стал, хотя и чувствовал себя немного разбито.
;
III.
Во дворе закричал петух. Вскоре все уже были на ногах и занимались делами. Василий Хомутов колол дрова. Брат Григорий чинил дверь в сарае. Лариса драила баньку. Олеся была занята стиркой. А дед Павел сидел на лавке с внуком и мастерил ему самокрутку, только без табака и не подкуривал её. Сидел маленький Павлушка и подражал старому дедушке, как взрослый курил цигарку. Арсению после страшной ночи было не по себе. Он рассказал об этом брату Василию, который естественно не стал упрекать того за то, что он сегодня не мог работать.
- Сень, отдохни сегодня! – посоветовал Василий: ты и так всегда у нас за троих работаешь, поэтому не стоит тебе сегодня утруждаться.
- Как же, братец?! – сомневался Арсений: надо ж хозяйство восстанавливать...
- Всему своё время! – уверял Вася: сон действительно ужасный, тем более, как наяву.
- Ды вот же, - отвечал Сеня: я, честно говоря, ни капли не сомневался, что всё наяву. Редко во сне можно осознать, что спишь – ты просто ненарошно следуешь своим думам...
- Сень, ты больше всех старался, когда мы с бесами-то драку затеяли. Что уж там говорить, ты вообще самый первый, кто прознал о них! – говорил Василий: если бы не ты, то кто знает, чего бы сейчас было и сколько бы еще они терзали нашу деревню.
- Не хвали меня, братец, чересчур, - смущался Арсений: тебе тоже сил и смелости не занимать!
- В общем, Сеня, - заканчивал разговор Василий: иди, отдохни! По тебе видно, что на тебе не один огород вспахали!
Арсений решил сходить на реку. На то место, куда во сне прибежала Дарьяшка. Заодно подышать природой, да и может в травке там поваляться, так как наступил хороший летний денёк.
Он шёл мимо места, где раньше красовалась избушка Степновых, и вновь воспоминания о пожаре откликнулись в его голове. Сеня накручивал себе то, что отчасти именно он виноват в том, что Дарьяшка сгорела, проснись он двумя минутами ранее, и она могла бы избежать такой непредсказуемой участи. А что касается Николашки, то его мертвым так никто и не видел. Последний раз с ним виделся Иван Ковров, да и то при странных обстоятельствах, когда Николай Степнов зарядил ему камнем по голове и вроде как признавался, что это он сжег свою женушку - Дарью. С тех пор его и след простыл. Были еще домыслы, что именно Николашка чуть ли не угробил суженую старосты Семена Говорящего – Девьяну. Но Девьяна, как оклемалась, совершенно ничегошеньки не помнит, как всё произошло. Придя на то место, которое Сеня видел ночью, он обошел вокруг дерева, за которым прятался, но следов никаких не было, что подтверждало то, что ночное происшествие совершенно далеко от реальности.
Богатырь прилег на травку в пяти шагах от реки и смотрел на голубую небесную гладь.
«Спокойствия хочется!» - думал Арсений: «Но гложет мысль о том, что Николашка еще может бродить по деревне...»
Около часа лежал Сенька на зеленой травушке и отдыхал. А потом он увидел, что со стороны деревни кто-то идёт. Это был Петька Ковров, а рядом с ним шла соседская девчушка, дочка Игнатовны, Анютка.
- Дядь, Сень, здрасте! – поздоровался Петька.
- Здрасте! – подхватила Анюта.
- И вам не хворать, - ответил Арсений: гуляете?!
- Угу! – утвердительно ответил Петя: хорошо, что вы тута.
- Ха! – улыбнулся Арсений Хомутов: это почему же?!
- Просто на речку страшновато пока что ходить... – сказал Петя, а Аня в подтверждение закивала.
- Дак шо ж тогда выходите?! – усмехнулся словам молодежи Арсений.
- Интересно же... – бормотал Петя.
- Да и куда у нас ходить?! – говорила Анька.
- Это точно, в дерёвне особо никуда и не сходишь! – подтвердил Арсений.
- А вы купаться пришли?! – поинтересовался Петя.
И Арсений впервые задумался, что ему на самом деле будет страшно залезть в воду. Колики пробежали по всему телу. Ощущение сгущающейся воды так хорошо сохранилось в его мыслях, что он немного оробел от такого внезапного вопроса.
- Нет, просто лежу, отдыхаю.
- Получается, что черти существуют, - вдруг сказала Анюта: но это значит, что и добрые ангелы есть, а потому-то надо верить в Бога и ходить в церковь.
- И поспорить сложно, - отвечал Арсений: а вот церквушка наша совсем заросла, скоро придется её чинить.
- Значит, я буду верить в добрых, красивых ангелков, которые будут нас защищать! – улыбнулась Анюта.
- Это хорошо! – сказал, поднимаясь, Арсений: только вот от черной твари деревню далеко не ангелки спасали... Ладно, молодежь, пойду я домой уже... А в воду лучше пока что не лезьте...
;
IV.
Богдан Смотрилов поработав у себя, решил зайти к Кромпольной в гости, узнать, как у неё дела. Тем более что они в деревне, не считая Афанасия Чурбатова, живут одни, без семей, а это тяжковато, особенно когда возраст уже подбегает к сорока.
Смотрилов так и не нашел себе хорошую бабенку. Были времена еще, так сказать, по молодости, когда он гулял с одной барышней. Хороша была дивчина, складная такая, веселая. Щеки румяные у нее, косы длинные, глаза точно небо. Аннушка звали её, кажется. Родственницей приходилась Мишке Сайко, сестра двоюродная по батькиной линии. Она, правда, не из Курбятово сама, а жила в Сосновке, что в нескольких верстах на том  берегу реки. Тогда еще были в этом мире мать с отцом Богдана. И вот с утреца, пока старший Смотрилов еще спал, Богдан седлал кобылу и устремлялся в Сосновку к Аньке. Гуляли там, на лошадке катались, а потом Богдан возвращался домой. Это сейчас Смотрилову любовь дело третье, а тогда дивился народ тому, как сын кузнеца голову терял от этого чувства. Цветов полевых как наберет на каком-то лугу и через тайгу к Аннушке. Были времена... Потом Аннушка уехала. Богдан в очередной раз приехал к ней, постучался в хату, вышла матушка возлюбленной и сказала ему, что Анна уехала к своему толи деду, толи дядьке в город. Никаких слов Богдану передать не велела. На вопрос о том, когда Аннушка вернётся, мать ответила неоднозначно, однако сказала, что лучше пусть там набираться уму-разуму, чем в этой Сосновке дурнеть. Почти каждый день, на протяжении года истаптывал Смотрилов дорогу в Сосновку, к дому Аннушки, но она так и не вернулась. Он просыпался и думал, что может именно сегодня она воротилась домой, хотя б на денёк и с этой мыслью мчался сломя голову. А там его ждало разочарование. То мать, то отец Аннушки крутили головами и отводили взгляд, и Богдан понимал, что её нет, и скакал обратно к родному порогу. Отец Богдана говорил сыну, чтобы он не загонял себя в угол, а просто извлек урок из этого и дальше ступал смело по жизни. «Забудь сын, оставь ты эту затею» - говорил старший Смотрилов. И спустя год Богдан все же послушался и перестал ездить к дому Аннушки, а вот насчет того что забыл, то это навряд ли. Долго мучила его мысль о ней, он так и не женился и не полюбил больше никого. А что касается Анны, то вроде как лет десять назад слух прошел через Мишу Сайко о том, что Аннушка замуж вышла за какого-то хорошего человека. Вот так вот закончилась их история. Для нее давным-давно, а для Богдана только десять лет назад.
Зинаида Кромпольная сидела во дворе и что-то вязала.
- Здорова, Зин! – сказал Богдан.
- Здравствуй, сосед! – ответила Кромпольная: куда собрался?
- А я к тебе иду, - подойдя к ней, объяснил Богдан.
- Ах, вот оно что, - улыбнулась Зина.
- Али удивлена?! – спросил Богдан.
- Как тебе сказать? – говорила Кромпольная: тебя так-то не дозовешься в гости, а тут сам решил придти. Вот поэтому и диваюсь!
- Ха-ха! – засмеялся Богдан: ну ты как скажешь «не дозовешься...» будто я на том берегу живу, а ты меня то и дело кличешь. Я и не помню, когда ты меня звала.
- Ну здрасте! а на пасху кто звал тебя кулича отведать?! – спросила Зинаида.
- А-а, да тогда я чем-то занят был... – сказал Богдан Смотрилов.
- Ну-ну, такое важное дело, что даже не помнишь его, - шутила Кромпольная.
- Каюсь, каюсь Зина! Было дело, – подтверждал Смотрилов.
- Не раз оно было, - продолжала Зина: я потом тебя на Иванов день звала.
- Будет тебе, Зин, ну вот я в другой день пришел, - сказал Богдан.
- Поэтому и удивлена, – говорила Кромпольная: что даже вязание отложила.
Богдан засмеялся и достал из-за спины большую головку хлеба и протянул ее Зине.
- Поди весь день пёк! – сказала Зина и взяла хлеб: спасибо, соседушка.
- Да будет тебе, не за что!
- Садись, что солнце кроешь?!
Богдан сел рядом с Зиной на лавочку.
- Как у тебя дела-то?! – спросил Богдан.
- Хорошо, но всё случившееся из головы не выходит.
- Это да! – махнул рукой Богдан: надеюсь, что теперь всё будет хорошо, без всяких напастей.
- Как хорошо, что я осталась с Девьяной Говорящей, когда драка была на реке. Иначе бы вообще сейчас ночами не спала.
- Она поправилась? – поинтересовался Смотрилов.
- Сегодня ходила к ним домой. И Семен и Девьяна в здравии и чувствуют себя хорошо! – рассказала Зина.
- Ну и замечательно, а то Семеныч уже запаниковал. Вон Арсений Хомутов идет откуда-то! – заметил Богдан.
- К реке видно ходил, - сказала Кромпольная: туда недавно пошёл Петька Ковров с дочкой Игнатовны.
- Арсений молодец! Это ж он первый узнал о бесах и мужиков собрал. Да и дрался пуще всех! А сейчас какой-то сам не свой он. Гложет его все это, наверное. Надо бы навестить его, думается мне. Хоть поболтать о чём-нибудь.
- Да, хороший мужик! – согласилась Зина: ты прав, сосед, навестить его стоит.
V.
Тем временем Семен Семёнович Говорящий сидел у себя в хате вместе с супругой Девьяной. Они самоварили травянистым чайком, в который Девьяна добавляла листья шиповника, жимолости, кусочки голубики и малинки и еще что-то такое, от чего чай этот был необычайного аромату и полезности. С чаем Говорящие употребляли свойские сухарики с мёдом.
- Девьян, - начал Семеныч: я ж постоянно убиваюся тем, шо тогда отправил тебя за компотом, будь он не ладен!
- Что ты, Сёма! Не гунди ж ты по сто раз за это!
- Как же не гундеть?
- Так-то, всё ж хорошо, что хорошо кончается! – подбодрила жёнушка.
- Я так перепугался, когда тебя со дна погреба доставал... Думал, шо всё! Ужасть!
- Это да. Можно сказать, что одной ногой на том свете была.
- Старушка моя, а вот скажи, пока тебя лихорадило, и ты в бреду была, чаво там видела?! – поинтересовался Семеныч.
- И говорить-то жутко, Сёма... В том сне, али видении всякое видела. Как-то проснулась я средь ягодной рощи. Поднялась, смотрю, а вокруг люд ходит ненашенский. Причем толпами такими, словно ярмарка, а я бегу зачем-то от них, а они, завидев меня, сорвались, и все за мной бросились! Бегу чрез лес и как начнут падать деревья, я и через них и под ними, как-то пробралась к Курбятово. А деревшку нашу затопило, река из берегов вышла и на тебе. Плыву я, значит, к нашему дому, а на крыше избы сидит двойневая девочка, ну эта, которая пропала...
- Верка что ли? – спросил Семеныч.
- Да, она, Касенко.
- Ну...
- Так вот, я у неё спрашиваю - дочка, ты чего туда залезла? А она в ответ как зарычит и нырь в воду. Прямо с крыши спрыгнула. И большее я её не видела...
- Мда...
- А что дивиться? Это еще не самое жуткое, что видела! Снилось, как вся деревня с поросячьими хвостами ходила, а глаз у всех вместо двух было по три, а у Дарьяшки и Николашки вообще ни одного, но это видимо из-за того, что они пропали...
- То-то же ты мучилась во сне! – сказал муж.
- Так хотелось деться куда-то...
- Ладно, не будем об этом. Вкусный чай намудрила, супруга! Ух! – похвалил Семен.
- На здоровье пей!
- Кромпольная заходила?!
- Да, была, - ответила Девьяна: я ей баночку молока дала, хоть она и говорила, что не надо, а коровы-то нету у неё после того града.
- Эт дело хорошее... Она присматривала за тобой и не бросила до последнего!
- Ты рассказывал, что даже когда всех повели к реке, она осталась со мной... – сказала Девьяна.
- Все верно.
- Надо бы ей со Смотриловым сойтись.
- Ой, меня это не касается. Пусть сами там думают с кем им сойтись, а с кем разойтись. А хочется побалакать об этом, так с Ларисой почешешь на эту тему.
- Прям как скажешь, а то я с Лариской много болтаю о таком! – сказала Девьяна.
- Ладно, не кипятись, а то в самовар превращаеся, - пошутил муж.
- Сам ты самовар, - буркнула супруга: а кстати, у Богдана всё время никого не было?!
- Почти. Давно, десять или больше лет назад была у него невеста из Сосновки.
- А где она сейчас?! – поинтересовалась Девьяна.
- В город уехала! – ответил Семен: причем, как говорят, он поехал к ней замуж позвать, а дома матушка еёныя сказала, что той уже и след простыл. Поехала к родственничкам мир посмотреть.
- А что после?!
- После Богдан забыл о девчушках напрочь. А сейчас уже скоро сорок разменяет.
- Время летит и старость близко.
- Это да. Только вот не дал нам Боженька потомство... – огорченно произнес Семеныч.
- Такова Господня воля... – шепнула Девьяна.
- Бывает, вспоминаю Валюшку нашу...
- И я...
- Хворь какая-то убила дитяти.
- Ничего не поделаешь... – сказала Девьяна и допила оставшийся глоток чая.
;
VI.
Затарантела по деревне телега, запряженная старой лошадкой. Народ повыглядывал в окна, а те, кто был на улице, сразу же поворотили взоры на гостя. Телега встала на против дома Сайко. Оттуда выскочил какой-то паныч. Пригляделись, а это Аркадий Сайко из Сосновки, двоюродный брат Миши.
Аркаша слез с телеги и отряхнул от сена штанины. Мишка с женой уже вышли встречать. Жена Сайко держала в руках караваюшек.
- Здарова, братец! – сказал Миша.
- И тебе здравия, Мишань! – в ответ поприветствовал Аркадий.
- Какими судьбами в Курбятово?! – спросил Миша.
- Не могу в гости приехать к брату что ли?! – ухмыльнулся Аркадий.
- Конечно, можешь! – ответил Мишка: угощайся!
Аркадий подошел к брату обнял его, потом к братовой супруге, отломил небольшой кусочек каравая и съел. А после подошёл к Алёне и приобнял её.
- Привет, Алёна!
- Здравствуй, Аркаш!
- Вы будто знали, что гости будут, - сказал Аркадий: каравай испекли...
- Так повод есть у нас. Сегодня все по деревне готовят празднества, - сказал Миша
- Вот как! А что за повод, если не секрет?
- Какой уж тут секрет, - отвечал Миша: беды и горести недавно накрыли нашу деревушку, а вчера всё закончилось... Вот и почивает народ.
- Ничего себе. Давненько я не захаживал к вам. А что за беды?!
- Чего только не было. Как страшный сон сейчас. Если и рассказывать, то и сами уже не поверим.
- Ого...
- Ну да! И народ пропадал, и скотина дохла, и град урожай побил, и всякая нечисть вокруг да около ходила...
- Понятно. Если что, то за картошкой к нам приезжай, Миш! У нас в этом году будет добротный урожай. Капусты, морковки... В общем, если что, то помогём чем смогём.
- Спасибо, Аркаш! Пока что будем восстанавливать то, что есть... Сараи тоже градом побило.
Из дома выбежал маленький сын Миши.
- Ого, Ванюшка! Как ты подрос! – заметил Аркадий.
- Здласте! – сказал Ванюша Сайко.
- Привет, привет! Как твои дела?!
- Холошооо! – прокричал детским писклявым голоском Ванька.
- Как там дядя Володя поживет?! – спросил Мишка про отца Аркадия.
- В порядке. Недавно хворал чутка. Но сейчас вроде бы неплохо себя чувствует.
- А твой батяня?!
- Добро всё. В саду чего-то делает.
- Эх, он молодец – всё время чем-то занят. Отец, кстати говоря, ему привет передавал!
- Ну эт ты сам передашь.
- Я ж, братец, совсем ненадолго заехал. К вам и обратно!
- А шо ж за спешка?! – спросил Миша..
- Гости к нам пожаловали! – отвечал Аркадий: наша сестрица, Аннушка, из города приехала, наконец-таки!
- Да будя! – удивился Мишка.
- Мы сами попервой не поверили. Разглядывали её долго...
- Чего это она решила Сосновку посетить?!
- Если честно, то сам толком знать не знаю, но как она балакает – соскучилася дюже.
- А-а! Вот оно что. Вспомнила про семью спустя сколько лет.
- Да, с этой вестью собственно и приехал к вам. А то сестрица раз, за сколько времени приехала, а ты и не увидишь. Милости просим в гости!
- Ты можешь хоть перекусишь на дорожку, Аркаш? – спросила Алёна Сайко.
- Спасибо, хозяйка, но у нас там тоже стол, будь здоров, накроют!
- А муж-то Анны тоже приехал?! – решил узнать Миша.
- Не, он какими-то делами занят, как сказала Анна. С ребенком она зато!
- Ясно. Ребенок это хорошо. Ванюшку с собой возьму, пусть с братцем познакомится. Ну, мы приедем к вам!
- Хотите, так поехали со мной, пока я тута.
- Смысл?! Потом тебе нас обратно ворочать... – сказал Миша: сами приедем!
- Как знаете! – сказал Аркадий: ну ждем вас!
- Хорошо! – ответил Мишка.
- До скорого! – попрощался Аркадий.
- Давай, братец, пока! Спасибо, что сообщил... А то ужо забыли, как Аннушка выглядит...
Аркадий отвязал коняшку от забора. Запрыгнул в телегу.
- Но! – крикнул Аркаша, и лошадь поплелась.
;
VII.
Богдан Смотрилов шёл к хате Хомутовых, чтобы поговорить с Арсением, узнать, как у того дела. Мимо Богдана прокатилась телега. Мужичок в телеге поприветствовал Богдана, который ответил тем же.
«- Где ж я его видел?» - подумал Богдан: «из соседней деревушки малый!»
И заметил Богдан, заходящих в хату, семью Сайко.
«- А-а, точно...» - рассуждал он: «это брат Мишки!»
- Привет, Богдан! – стоя у входа в избу, сказал Миша Сайко.
- Добро, Миша! Как ты? Это брат твой помчал сейчас?! – сверился Смотрилов.
- Я нормально, потихонечку в себя прихожу. Хозяйство поднимаем.
Несколько задумавшись, чего еще не сказал, Миша продолжил:
- А это да! Аркадий из Сосновки приезжал... Рассказал, что сестра его Анна приехала.
- Аннушка?! – растерявшись, переспросил Богдан.
- Да, она самая. Ты ж, по-моему, по молодухе с ней воду мутил, - улыбнулся Мишка: шибкая была любовь у вас.
- Была... – тихо сказал Богдан: надолго ли Анна приехала?
- Ой, сам не знаю. Аркадий, думается мне, тоже не знает.
- Почему?
- Она ж, как снег на голову! Не было сколько лет, а тут явилась не запылилась!
- А муж? – спросил Богдан.
- Он вроде делами какими-то занят... Хотя, вот скажи, какие могут быть у этих городских дела?! Огородов нет, скотины нет, печей в доме нет, бани тоже... Я даже не знаю, как они там живут. А если честно, то и знать не очень-то хочу! Мне с Алёной и тут хорошо... Вон, Ванюшка подрастает...
- Не знаю что-то за дела... – задумчиво бормотал Богдан.
- Ты чего, Богдан? – спросил Миша: себя хорошо чувствуешь?
- Да... Да...
- Куда идешь-то?
- Я? – на секунду действительно забыв, куда держит путь,  спросил Смотрилов: я в... Я к Хомутову Сеньке.
- А чего к нему?!
- Узнаю, как он там.
- С ним что-то не так?
- Нет, нет! Не подумай... С ним всё хорошо! Просто загруженный Сеня ходит сегодня. То на речку ушёл один, потом вернулся. А лицо, будто редиски самой горькой наелся.
- Вот как! Просто я не видел его сегодня.
- Думаю, что после этих заварушек, его укутала печаль... – сказал Богдан.
- Быть может... Ладненько, пошел я делами заниматься! – закончил разговор Миша.
Богдан пошёл дальше, а мысль об Аннушке не покидала его. Думал он о том, как она сейчас выглядит, помнит ли его... Но самым главным вопросом, который хотел Богдан задать Анне, касался причины, по которой та так внезапно уехала, ничего не сказав своему любимому жениху.
Смотрилов подошел к хате Хомутовых. Арсений как раз стоял во дворе и болтал о чём-то с племянницей Олесей.
- Здарова, Сень! – сказал Богдан и протянул крепкую кузнецкую руку.
- Здравствуй, Богдан! Как ты? – сказал в ответ Арсений.
Богдан поздоровался с Олесей и ответил:
- Я хорошо, а вот ты сам не свой... В чём дело Сень?!
- Всё хорошо, сосед! – улыбнулся Арсений: спасибо, что замечаешь за мной.
- Как уж тут не заметить?!
- Тем не менее... Не каждый обратит, что у другого грусть-тоска.
- Это точно... Так почему грусть-то? Откуда взялась-то в победный час?! Все вроде бы, тьфу-тьфу-тьфу, живы да здоровы! – сказал Смотрилов.
- Дай-то Бог, чтобы так оно и было!
Арсений перекрестился и добавил:
- Сон просто ночью дурной был, поэтому и настроения никакого весь день нету. Видел, Богдан, во сне, Степновых...
- Ёлки-палки! – опешил Богдан: надо ж такому присниться!
- Да... А видел всё наяву, будто и не сон никакой...
- Где видел-то? – шепотом спросил Богдан.
- У речки была Дарья, а Коля вообще из воды вышел. А изначально, я Дашу вообще в окно увидал... – также тихо ответил Сеня.
- Эт надо у знахарки Алексеевой спрашивать, к чему такие-то сны?! – сказал Богдан.
- А в остальном, дела хорошо. Восстанавливаем хозяйство помаленьку.
- Ну ясно. Хорошо, что хорошо! – заключил Богдан Смотрилов: ну я тады пойду?
- Давай. Спасибо, что зашел!
- Если что, то заходи! До скорого! – сказал Богдан и потопал к себе, а его мысли вновь окутала новость об Аннушке.
;
VIII.
Как только подошёл Богдан к своей хате, пришла ему в голову мысль:
«- А может до Сосновки скакнуть?! Посмотреть, только лишь посмотреть, какая она теперча, Аннушка!»
Поколебался Богдан, пооправдывал себя, а потом лошадь запряг, и только его видели. Одна пыль лишь поднялась в той стороне, куда поехал кузнец Богдан Смотрилов.
Кромпольная, сидевшая всё там же у своей избы, лишь посмотрела Богдану вслед. Она даже не успела ничего спросить у него. Ей показалось это очень странным, потому что Богдан дальше огорода свою лошадь никуда не запрягал, а тут его и след простыл.
«- Может Арсению что-то понадобилось?» - подумала Кромпольная, хотя она, безусловно, была слегка в растерянности и понимала, что у Арсения два брата есть и они могли бы ему помочь, если бы что-то надо было достать. Да уж...
Мысли кружились в голове Богдана. Деревья бесконечной чередой мелькали мимо. Он уже проскакал мост через узкую часть реки и мчался напрямую к Сосновке. Но как завиднелись первые домики, сквозь древесную череду, Смотрилов пыркнул лошадь и встал. Призадумался немного, почесал затылок. Потом привязал свою верную старушку в сторонке у дерева.
Богдан решил, что лучше не попадать Аннушке, да и вообще их семейству на глаза.
«- А то еще подумают, что у него до сих пор к ней чувства!» - рассуждал он: «еще чего! Сайко так и решат, что я как услышал, что Анна приехала в гости, так тут же и явился, как раньше! Не на того напали!»
Смотрилов пошел через лесок в обход деревни, чтобы сразу выйти к дому Аннушки. Пока Богдан шел, он в очередной раз задумался о том, как же всё-таки прекрасна русская природа. Он дышал таёжным воздухом. Шёл, касаясь деревья руками. Кедры высились над его головой и кончались где-то там, у самих облаков. Он проходил мимо муравейников, каких-то норок, ямочек.
«- Здесь всё дышит жизнью,» - думал Богдан.
Наконец он обошел Сосновку и вышел к дому Анны с огородов. На улице была середина дня, солнце пекло, поэтому на грядках никто не работал. Богдан подошел поближе и спрятался за сарайчиком почти рядом с домом.
Он, выглядывая, смотрел на хату, прислушивался и ждал. Вдруг он почувствовал, что сзади него кто-то есть. Богдан обернулся. Сзади сидел маленький мальчуган, лет десяти. С соломенными волосами, которые были примяты картузом, бывшим явно ему не по размеру. Лицо его было чумазое, но радости в нем было не занимать. Его кари глаза пилили Богдана напополам. Кузнец ощущал себя застуканным за воровством, хотя на самом деле он ничего не сделал, да и мальчишка-то, всего лишь просто присел рядом.
- Тебе чего, мальчуган?! – спросил Богдан.
- Вы хто?! – вопросом ответил ребенок.
- Дед пихто! – ухмыльнулся Смотрилов: зачем рядом сел?
- Дядя, вы в плятки иглаете?
- В прятки... Да! – ответил Богдан: а если ты не уйдешь и будешь тут меня отвлекать, то меня найдут.
- А с кем вы иглаете? – спросил мальчик.
- Со злым и страшным волком, так что тебе надо скорей торопиться домой...
- А если этот волк плидет, то мне совсем недалеко бежать... Во мой дом! – указал мальчик на дом Анны.
- Ах, вот как! – удивился Богдан.
- Да, я, вообще-то, у деды и бабы в гостях! – сказал мальчишка.
От этого Богдана аж залихорадило. Не ожидал он до последнего, не думал даже, что это сын Анны. А потом вгляделся в его черты и понял, что это точно её малец.
- С кем приехал-то? – на всякий случай спросил Богдан.
- С мамкой.
- А батьку где потерял?
- Он не поехал с нами.
- Понятно. Где мамка-то твоя? – спросил Богдан.
- Она у хате. Позвать?
- Нет, нет!
- У нас дома гости, поэтому нихто не гуляет по двору...
Внезапно раздался женский голос:
- Богдан! Богдан! Ты где?!
В этот момент Богдан чуть ли не выскочил из-за сарая, словно это его зовут, а он маленький засел где-то в шалаше, но его опередил, выбежавший малец.
- Я тут мам! – крикнул он.
«- Да уж, Богданом назвала!» - подумал Богдан и одним глазком выглянул из-за угла.
Красавицей была Анна, красавицей и осталась, словно годы над ней не властны. Более женственной стала, но всё же такой, какой иногда являлась к Богдану во сне. Анна встретила своего сын, взяла за руку, и они вошли в дом.
Богдан потопал обратно. Голова стала, как его же наковальня от всяких дум. Когда он пришёл на то место, где привязал лошадь, то её там не было. Ну и дела! Пошёл пешком...
IX.
Богдан Смотрилов шёл обратно домой. Пешком идти было далековато, но другого выхода не имелось. Но всё же было очень неприятно, что кто-то подложил ему такую свинью. У него теперь остался жеребенок, которого вскоре надо будет приучать к верховой езде. К пашне тоже, так как он еще не достаточно вырос для этого. Придется на пашню у соседушек позаимствовать коняшку за магарыч.
Смотрилов уже преодолел половину пути. На тайгу спускались сумерки. Очередной день подходил к концу. Надо поторопиться до наступления темноты. Первый за последнюю неделю день для курбятовских жителей прошёл в спокойном ритме, однако было что-то тут не так. Неприятность всё же коснулась одного человека.
Вот кузнец добрался до своей хаты. Глядь, а вокруг нее толпа собралася. Богдан поспешил узнать, что стряслось.
Как только его заметили, то вышел из толпы Семен Семенович Говорящий и обратился к Богдану:
- Богдан! Не! Ну, можешь же ты народ взбаломутить!
- Дык, что ж случилось? – не понимал Смотрилов.
- А ты вот сам подумай... Зинаида, соседка твоя, сказала, что ты ускакал кудай-то...
- Так, и чаво?
- А потом обратно лошадь без тебя пришла! – сказал Семеныч.
Подошёл Арсений и спросил:
- Ты куда сорвался-то?
- Погулять захотелось, развеяться... По лесу ходил...
Тут Богдан переварил, что сказал Семен Семенович.
- Как пришла?! – спросил Богдан.
- Да вот так... Пришла к хате твоей, правда без седла и вожжей... – ответил Семен Семенович Говорящий.
- А я думал, что украли... – озадачено пробубнил Богдан.
- Так Кромпольная как увидела, что лошадь без тебя домой идет, так сразу ко мне прибежала! – сказал Семеныч.
- А откуда остальные? – усмехнулся Богдан.
- Сразу-то мысли худые в голову скок. Я как раз покушать сел, перед тем, как вбежала в избу Кромпольная. Так кусок в горле и встал. Уж и так и сяк навыдумывал! Забежал тута же к Хомутовым, все братья побросали свои дела. Мы подумали-подумали, и решили идти тебя искать. Обежали всё Курбятово и рассказали, что так, мол, и так. Без доли колебания все вмиг оказались у твоей хатенки. Осмотрели сараи, погреба, дом. Лошадь к жеребенку в стойло отправили. Уже хотели выдвигаться, а тут ты идешь, гуляешь, как ни в чем не бывало!
- Ой, простите, мужики меня, совсем не подумавши, в такое-то времечко! – извинялся Богдан Смотрилов: надо было додуматься уйти, а еще эта лошадь!
- Не надо винить себя, Богдан! Это мы просто лишканули... Поторопились с выводами, причем не самыми радужными... – сказал Арсений.
Мужики, поняв, что всё хорошо уже расходились.
Кромпольная подошла к Богдану и сказала:
- Ну, сосед, и напугал же ты меня, а я всех остальных... Далеко ль гулять ездил? Быстро ускакал так, что даж не оповестил никого...
Не хотелось Богдану врать Зинаиде, но и правду он даже самому себе не мог полностью сказать.
- Нашло что-то на меня, вот и сорвался... – тихо ответил Смотрилов.
- Эх, ты следующий раз хоть предупреждай что ли...
- Хорошо. Просто еще лошадь эта... Слава Богу, хоть вернулась домой, а то уж думал всё, без лошади остался, - сказал Богдан.
- Ладно, пойду-ка я к себе, сосед... Оставайся с Богом! – попрощалась Зинаида Кромпольная и пошла в свою хату.
- До завтра...
Богдан постоял и пошёл домой отдыхать. Утомил его сегодняшний день, а изнутри что-то так и кололо его.
Арсений Хомутов вместе с Мишкой Сайко пошел на пяточек.
- Мишка, как думаешь, всё с Богданом ладно? – спросил Сеня.
- Чем, как говорится, рогатый не шутит?! Как знать! – ответил Мишка Сайко.
- Он ко мне сегодня зашел, сверился, о моём самочувствии, а потом сорвался в лес...
- Слухай, Сень, а может он это, из-за Аннушки-то?! – предположил Миша.
- Что?! Из-за какой Аннушки?
- Сестрица моя двоюрная, помнишь?! Из Сосновки-то! Помнишь?!
- Так... Ну?.. Она ж давно, как в город подалась, замуж вроде выскочила там!
- Всё так, как ты говоришь, - шептал Миша: только вот сегодня утром приехала Аннушка в Сосновку, спустя столько лет.
- Ах, вот оно что...
- Ага, тем более, что насчет Анны Богдан знает. Днем он проходил мимо нашего двора и братца видел, Аркадия, который новость о приезде Анны сообщил, да и расспросил маленько о ней... – озадаченно произнес Миша Сайко.
X.
Орлы и подорлики, пролетая по последнему кругу, завершали сегодняшнюю охоту, а совы и филины просыпаясь, выходили на ночную смену. Мышки, белки и бурундуки скрывались до утра в своих норах. Темень сочилась сквозь тайгу.
На пяточке вновь заиграло пламя костра. Словно плотный светлячок, затерявшийся в лесной глуши, он маячил в центре Курбятово. Искорки от горящих палешков подскакивали, соревнуясь, кто из них будет выше. Маленькие угольки стремились к небу, но тухли в полете и исчезали в ночи.
Арсений Хомутов и Мишка Сайко в этот вечер первыми пришли на место и разожгли костер. Они сели на бревнышко рядом и смотрели на пламя, периодически болтая о чем-то отвлечённом. Так как вечерком все же становиться прохладнее, Арсений протянул большие крепкие ладони к пламени и теплил их. Мишка Сайко взял веточку и ковырял ей дровишки, порой подкидывая хворост.
По одному, по два, вот так незаметно все бревна, разложенные вокруг кострища, занял народ. И сидела теперь почти вся деревня вокруг эдакого светлечка и готарила обо всех делах и бездельях, лишь бы было жить хорошо.
Анютка пришла с матушкой Прасковьей Игнатовной, но увидев Петю Коврова, села с ним. Пришёл и Афанасий Чурбатов, проспавший под синькой весь день. Семен и Девьяна Говорящие сидели рядом Медовыми и потому болтали с ними.
Егор Медов рассказывал:
- В общем, мы, Семен, зиму переживём нормально. Сегодня с супругой занимались по хозяйству: огород тяпали, поливали добро наше, потом я в погреб лазил – еще есть заготовки прошлогодние. Так что, я думаю, с голоду ноги не протянем.
- Это хорошо, а то у некоторых вообще урожая не будет, да и скота почти нету. Вам еще повезло! – сказал Семен Семеныч.
- Спору нет, повезло, так повезло!
- А меда у тебя случаем нет? – спросил Семен Говорящий.
- Не, откуда у меня? Бортником ходить не по мне...
- Как же фамилия? Врет? – пошутил Семеныч.
- Не совсем, у меня оба деда этим делом известны хорошо. Медом пол тайги устлали. А вот мне лень, да и боюсь я этих жужиков!
- Ха-ха! – засмеялся Семен Семеныч: пчёл!
- Вот-вот... И ос тоже.
- От ос меда не дождешься.
- Зато укусить они запросто могут, - ухмыльнулся Егор Медов.
- Это кто угодно укусить может, даже я, - улыбаясь, говорил Семеныч: я-то за мёд говорю...
- Зачем тебе мёд? – спросил Егор.
- О, как это зачем? Укусно дюже! Мм..!
- Кому что.
- И то верно. А я люблю с настоявшимся чайком и свежим хлебом. Да и в баньку с собой беру. Мёд очищает...
«Чур» услышал, о чем болтают и вклинился:
- Кстати, я знаю, иде имеется медок!
- Иде? – чуть ли не хором спросили Егор и Семеныч.
- Да есть местечко в лесу. Как на Сосновку идти, а потом не прямо, а направо свернуть и по их стороне вдоль реки. В той стороне... – указал куда-то в мрачную бесконечность «Чур».
- Мог бы принесь мне? – спросил Говорящий.
- Сейчас-то уж не пойду... – ответил «Чур».
- Ты чего?! Конечно же, не сейчас... А как время будет днём.
- А ну так, тогда будет тебе медок.
- Завтра-послезавтра... Сам смотри!
- Хорошо... Принесу тебе мёда! – пообещал «Чур»: ты тогда горшок какой-нибудь найди, чтобы мёд туды...
- Как соберёшься, то зайди ко мне, если меня не будет, то Девьяне скажи.
- Добро! – сказал «Чур».
- Девьяна, - обратился Семен Семеныч: Афанасий может быть завтра придет, так что дашь ему для меду горшок.
- Ладно! – сказала Девьяна и дальше продолжила о чем-то усилено беседовать с женой Егорки Медова.
Все собрались в этот вечер на пятачке, только не было Богдана Смотрилова. Это заметили не сразу...
;
XI.
Богдан Смотрилов после прибытия из Сосновки напоил свою лошадь. И пока та пила, он всё удивлялся, что за странность произошла в лесу, когда решил, что лошадь пропала, а она сама вернулась домой. Но как она могла отвязаться, было уму непостижимо.
Кузнец тоже планировал пойти на пяточёк, чтобы побыть в этот день со всеми и поболтать. Однако в тот момент, когда он, накинув вязанку, уже планировал выходить, в дом постучали... Стук этот был, повторюсь, не в дверь, а в дом! Казалось, колотили со всех сторон и углов. Шаг влево – стук слева, шаг вправо – уже оттуда кто-то долбит стену, стоит присесть – так начинает дребезжать даже пол. Дом будто бы стал юлой и крутился на одном месте, а с каждым стуком он всё разгонялся, что думалось, вот-вот оторвется от земли и порхнёт в небеса.
Богдан, преодолев головокружение и этот вселенский стук, наконец, отворил дверцу. К нему в голову скакнула мысль о том, что вероятнее всего это соседка Зинаида Кромпольная явилась за ним, чтобы позвать на деревенский сбор. Но в противовес всем ожиданиям на пороге не оказалось никого, кроме злого ветра, взявшегося из пустоты.
«- Ну и ну! Показалось!» - подумал Богдан.
Богдан повернулся внутрь дома, за ним громко хлопнула дверь, а средь хаты стояла, приглаживая свои белокурые косы, Аннушка Сайко! От неожиданности Богдан шагнул назад, стукнулся спиной в закрытую дверь и скатился вниз.
- Доброго вечера тебе, Богдан! – сказала Аннушка: что ли не узнал меня совсем?!
- Как тут не узнать? – в растерянности бормотал Смотрилов: узнал, но...
- Я решила навестить тебя, - перебила Анна: не рад видеть меня?!
Здоровый и мужественный кузнец сидел на мягком месте пред женщиной и не мог достать смелость из-за пазухи и хотя бы подняться.
- Рад! – сказал Богдан: но я не ждал, что ты явишься...
- Отчего же?! – спросила Аннушка: думаешь, что я тебя забыла?!
- Нет, не знаю... Просто тебя не было столько лет и ни весточки мне о тебе не приходило.
- Эх, замоталась я, а ты я смотрю так и не женился...
- Зато ты давно себе суженого нашла.
- Ну вот видишь, Богдан! Значит, какие-то весточки обо мне были, - смотря в глаза Богдану, говорила Аннушка, а тот сидел и не мог совладать со своим телом, чтобы подняться, словно какая-то сила связала его.
- Почему ты тогда уехала, не попрощавшись со мною? – спросил Богдан.
- Иначе тяжко было бы ехать...
- А так, что легко?!
- Легко...
Аннушка подошла к Богдану и встала совсем близко. Она опустила руку ему на плечо.
- Ты не хочешь погулять со мной, как раньше?!
- Не припомню, чтобы мы ночами гуляли...
- Сейчас-то мы уже не такие юные, как тогда. Видишь, как я изменилась?
- Нет, ты всё такая же... – завороженным голосом отвечал Богдан.
Голова кузнеца кружилась, не осознавая всего, что происходит.
- Богдан, пойдем гулять! – сказала Анна и взяла его за крепкую ладонь. Богдан, как по приказу вскочил, и она повела его из дому. Дверь сама распахнулась перед ними, но Смотрилов даже не обратил на это внимание, его мысли покинули голову, оставив тело самостоятельно решать, как действовать.
Только вышли они из хаты, как сильный ветер, но совсем не холодящий, подхватил их и два человека пушинками полетели ввысь. Аннушка улыбалась и не отпускала руку Богдана, а он не отводил от неё очей. Они словно птицы летели над тайгой, которая вмиг стала хвойным полотном под ними. Луна висела на расстоянии вытянутой руки и звала всё ближе и ближе.
А на пяточке тем временем Зинаида Кромпольная поняв, что на вечерке не хватает соседа, спросила у Арсения:
- Сеня, ты не знаешь, Богдан собирался сегодня выходить?
- Не знаю! – сказал Арсений Хомутов: а его нету?
- Нет! – ответила Кромпольная: только его и нет...
- Странно...
- Я сейчас к нему схожу.
- Нет, Зина, постой! – остановил её Арсений: сам схожу, он тоже ко мне днём подходил и сверялся, как моё самочувствие, поэтому я узнаю, что там у него за причина.
- Мне не надо с тобой сходить?
- Схожу один.
- Хорошо, ты ворочайся поскорее, а то заволнуюсь...
- Не надо. Мы мужики крепкие, поэтому не волнуйся лишний раз!
Арсений пошёл к хате Богдана Смотрилова, а народ продолжал заседать на пяточке и мусолить разные темы.
;
XII.
Арсений зашёл во двор Смотрилова и увидел, что дверь в хату была открыта нараспашку. Он потоспешил внутрь, однако, его ждало разочарование, в доме он никого не обнаружил. Сеня вышел на улицу и пошёл проверить сарай, в котором Богдан держит лошадь. К удивлению Арсения, лошади там не оказалось.
Арсений вышел из сарая и крикнул:
- Богдан! Ау! Ты где?!
Убедившись, что кузнеца нет нигде поблизости, Арсений возвратился на пяточек и отозвал Семена Говорящего в сторону.
- Семеныч, дело такое, что Богданчик опять куда-то пропал... – сообщил Арсений.
- С чего взял? – спросил Семен Семенович.
- На пяточке только его одного нету...
- Может не пошёл просто? – предположил Семен Говорящий.
- Не, Зина Кромпольная ко мне подошла и сказала, что он не явился на вечерю, а я сразу же пошёл к нему. Дома его нет, будто его похитили...
- Хватит тебе, кто такого бугая похитит?! – удивился Семеныч.
- Дверь в доме нараспашку была, а лошадь на месте.
- Думается мне, что он решил развеяться, наверное, на речку пошел...
- А мне, честно говоря, кажется, что он может в Сосновку сорвался! – сказал Арсений.
- Без лошади?
- Вот это объяснить не могу. Но Мишка Сайко говорил, что Аннушка приехала навестить своих в Сосновку, а Богдан об этом знает.
- Но ведь не на ночь глядя туда ломиться, - сомневался Говорящий.
- Пешком, не закрыв дверь... – запутался в версиях Арсений Хомутов.
- Вот-вот! Главное сейчас панику не наводить...
Тут к Арсению и Семену Семеновичу подбежала Кромпольная.
- Сень, что там, как Богдан?!
- Всё хорошо, Зин! Зря волновалась. Он сказал, что сегодня хочешь посидеть один и погрустить! – соврал Арсений, а самому аж неприятно стало, что пришлось так сказать, чтобы она не подняла панику.
- Может, мне сходить посидеть с ним? – предложила Зинаида.
- Нет, строго настрого сказал, что пока что его не надо беспокоить!
Зинаида слегка расстроенная вернулась к костру.
- В общем так, Сень, бери несколько молодцев и подите до реки прогуляйтесь.
- А как их не заметно позвать-то?
- Ты так и скажи, мол к реке пойдем прогуляемся, а то одному жутковато туда идти, а послушать течение хочется или что-то в этом духе, - сказал Семен Семеныч.
- Хорошо!
Арсений подошёл сначала к Мишке Сайко, потом к брату Григорию и позвал их к реке. А по дороге объяснил, с чего вдруг такая необходимость идти туда.
- Всё же думаешь, что нечисть еще бродит по нашим лесам?
- Может и нет, а вот медведи точно бродят! – улыбнулся Сеня.
- Ну от него тебя спасут только ноги и руки и то, если рядом будет высокое дерево! – сказал Миша Сайко.
- Ха-ха! А мы с ним, - указывая на Мишу, шутил Григорий: только можем помешать занять то самое дерево.
- Это да! – смеялся Мишка.
- Сень, а с чего ты взял-то, что он на речке? – спросил Григорий.
- Я не знаю, братец, не знаю. Дом вообще его был не заперт. Словно его черти увели.
- Не, вот с ними я думаю, Богдан справился бы, - сказал Миша.
- Смотря сколько их... – произнес Гриша.
- А вообще, в хате был порядок и во дворе тоже! – заметил Арсений.
- Уборку-то ты зачем проверял?! – улыбаясь, спросил брат.
- Ды причем тут уборка?! Я о том, что ничьих следов нет. А Богдан бы просто так не сдался...
- На самом деле, мне кажется, что он куда-то отошел ненадолго, а ты на суете и взбаламутил воду. Но с другой стороны, после всех событий, можно поверить во что угодно. И ждать беду надо отовсюду. А насчет Аннушки, то я думаю, что так поздно, да и пешком, он точно бы не отправился в Сосновку.
Григорий Хомутов поднял голову и взглянул на луну. Одна была необычайно большая. Но вдруг, на её фоне возникли силуэты.
- Смотрите! – крикнул Григорий и указал пальцем на луну.
- Что это за зверь такой?! – недоумевал Миша.
- И не один! – сказал Арсений.
- Это точно не птицы! – заверил Гриша: чудище какое-то.
Вдалеке на фоне луны, мужики не смогли различить, что это летели Богдан и Аннушка.
;
XIII.
Полностью заворожив Богдана, Аннушка опустила его на землю. Они стояли у берега реки, но на противоположном берегу от Курбятово. Поэтому Арсений, Григорий и Михаил не могли видеть их.
Богдан всё не переставал любоваться ей.
- Аннушка, какая же ты красивая! – сказал Богдан.
- Ты слушай вот что, Богдан, - загадочно говорила Анна: завтра пред самой полуночью, ты должен явиться сюда! Да не забудь захватить с собою вещицу, памятью, которая полна!
Богдан молчал и смотрел на Анну.
- Ты понял?! – повелительно спросила она.
- Да, понял...
- И вот что еще – никто не должен знать о нашей встрече! Ясно?!
- Да, ясно...
- Хорошо!
Вновь сильный ветер окутал их и в считанные мгновенья они оказались у избы Богдана.
- Не хотца, чтобы ты уходила... – пробормотал Богдан.
- Завтра! Пред полуночью! – сказала Аннушка, и стоило кузнецу моргнуть, как её и след простыл.
Богдан Смотрилов зашёл в хату. Не раздеваясь и не разуваясь, он упал на свою перину и смотрел в темень. Разум его гулял где-то за звездами, а в голове поселилась былая любовь.
Мужики, которые искали Богдана, прошли вдоль берега, но ничего им найти не удалось. Громадные летающие птицы им больше не встречались. А зевающий рот Григорий, говорил о том, что пора бы уже им возвращаться домой и ждать утра, а там глядишь, и всё по щучьему веленью образумится.
- Сень, может уже назад? – спросил Григорий, зевнув в очередной раз.
- Да, думаю здесь бессмысленно сейчас рыскать, - сказал Михаил Сайко.
- Вероятно, вы правы, - согласился Арсений: но всё же мысль о Богдане меня очень беспокоит.
- Еще бы... – сказал Миша.
- Давайте назад! – остановившись, сказал Арсений.
И мужики повернули назад. Ночка была уже совсем глухая. Когда они зашли в деревню Арсений сказал:
- Вы тогда идите, а я еще разик зайду к Богдану, мало ли, может, явился...
- Нет уж, - сказал Мишка: без нас ты не пойдешь!
И они отправились ко двору Смотрилова.
Вокруг избы ничего не изменилось. Арсений подошел к двери и дернул её на себя. Внутри кромешная тьма, из которой, однако, был громко слышен храп.
- Богдан! – сказал Арсений, но в ответ всё тот же храп.
Мужики зашли в хату и прошли в комнату. Там они увидели освещенное луной тело, спящего Богдана Смотрилова.
- Жив! – сказал Григорий.
- Здоров! – подхватил Миша.
Богдан проснулся от возгласов мужиков и спросони не сразу внял, в чем дело и кто перед ним стоит.
- Ты где был, Богдан?! – хмуро спросил Арсений Хомутов.
- Сеня, ты?
- Точно! Угадал!
- Я дома был... Не пошёл сегодня на пяточек... – врал Богдан.
- Зачем обманываешь, Богдан?! – строго говорил Арсений.
- Почему вру-то, Сень?
- Потому, что я искал тебя, а дома и во дворе тебя не было, и мы ищем тебя уж сколько!
- Даже не знаю, я отходил, но совсем ненадолго...
- Куда ходил?! – спросил Арсений.
- Туалет у меня, сам знаешь, за огородом стоит...
- А дверь хаты теперь не закрывают, когда уходят в нужник?!
- Ды, Арсень, ты чего так завелся-то? От кого закрываться-то?! Все свои, вроде как!
- Эх, - махнул рукой Арсений: Тьфу, к черту!
- Не чертыхайся, братец! – сказал Григорий.
- Пойдемте, мужики! – сказал Арсений: может, и я что-то неправильно понял.
- Добротного сна! – сказал Михаил Богдану.
- И вам... – ответил кузнец.
Мужики отправились по домам. Вечерка уже разошлась. От недавнего костра только лишь струйка дыма тянулась  к лунному небу. Попрощавшись, мужики пошли спать.
Однако и в эту ночь Арсению снился всё тот же неприятный сон и поэтому он так и не выспался за эту ночь. Из-за ночного кошмара ему даже страшно было закрывать глаза.
В окна потихоньку забегали лучики нового дня.
;
XIV.
По Курбятово кричали петухи, и кругом слышалось пение диких птиц. Люди просыпались и, встав на ноги, принимались за работу. Кто-то шёл поить скотину, другой отворял курятник, третий выносил рассаду на крыльцо.
Григорий Хомутов проснулся в хате первый и вышел в сени, а там уже сидел, упершись лбом в стол.
- Ау, братец, ты чего тут? Что случилось? – спросил Григорий.
- А, это ты Гриш, проснулся уже... Нет, всё хорошо.
- Что значит хорошо? А почему ты тогда тут? – не понимал Гриша.
- Сплю я плохо, брат, вторую ночь кряду.
- А шо такое? Болит где?
- Лучше бы болело, ей Богу! – сказал Арсений.
- Что ж тогда?
- Вторую ночь подряд тот же страшный сон мне снится...
- Разве тебя страшным сном можно напугать?!
- Напугать не знаю, а вот не дать поспать вполне можно.
- А ты попробуй утром спать, - предложил Григорий.
- Ночью что? Звезды считать?! Да и не спится мне днем! – ответил Арсений.
- Понятно... Не знаю даже, чем помочь тебе, братец...
- Да ничем тут не поможешь.
- Чем будешь сегодня заниматься? К Богдану пойдешь? – спросил Гриша.
- Не, к Богдану не пойду... Огорчил он меня вчера... Вроде бы ничего не сделал, но нутром чую, что какой-то он сам не свой был. Потом когда зашли мы к нему, дверь была открыта. Даже клинчик не удосужился накинуть... Странный...
- Ну, он же сказал, что закрываться не от кого...
- Ды уж конечно! А что ж тогда он кузницу свою постоянно закрывает?! Все ж свои...
- Уж этого я знать не могу.
- Да и ладно. Нечего голову забивать! – говорил Арсений: я, наверное, Гриш, пойду к реке, рыбку половлю. Если что, то буду подальше, где низы. Там тенистее и небольшой залив, куда течением заносит рыбу. А как проснется батя и Васька, то скажи, где я. Хорошо?!
- Да, конечно. Долго будешь?
- Не знаю, как клёв пойдет...
- Возьми в сарае мою удочку.
- А с моей что? – спросил Арсений.
- Твою... Твою уж как два года назад на дрова пустили... Ты ж не рыбачишь...
- Вот так вести... – улыбнулся Арсений: а я узнал об этом самый последний.
- Ну, уж извиняй, - сказал Гриша.
- Не за что... Всё правильно! Что без толку лежать?!
Григорий пожал плечами.
Арсений собрался, копнул немного червей за коровником, захватил из сарая Гришкину удочку и отправился к низам.
Утро было свежее, и воздух дурманил голову. Он шёл вдоль берега и смотрел на перевернутую тайгу, которая отражалась в речной воде. Арсений любовался ранним солнышком, которое только здоровалось с водным течением. В реке иногда плескалась шустрая рыба. Травка под ногами кланялась под поступью богатыря. В стороне пролетали жужжащие пчелы и тихонько порхали бабочки.
Выбрав подходящее местечко, Арсений поставил ведро вверх дном. Потом он бросил на него подкладку из бараньей шерсти. Отнял крючок из деревянной удочки, насадил на него полчервя и закинул в речку. Потом сломал ветку с двумя отходящими сучками и воткнул в земь и поставил удочку на нее. Сел и смотрел на перышко, которое периодически подрагивала, но скорее от течения, нежели от рыбехи. Арсений бросил горсть пшенички в воду и ждал.
Несколько раз у Арсения клюнуло. Он вынул пару окуньков, а потом смотрит, а напротив, через заливчик тоже сидит мужик и рыбачит.
«- Кто эт интересно?! – думал Арсений: тоже решил рыбкой пригубить сегодня!»
Арсений порой поглядывал на мужичка, потом смотрит, а тот ему рукой махнул раз, потом еще. Сеня отложил удочку и решил обойти заливчик, чтобы узнать, кто и что хочет.
«- Из Курбятово вроде, - рассуждал Сеня: отсюда, правда, не видать...»
Арсений пошёл к тому человеку. Обогнул залив, и когда он подходил к рыбаку, то увидел, что это сидит Николай Степнов. Арсений остановился аршинов за пятьдесят и всматривался в лицо мужика.
«- Точно! Николашка!» – решил Арсений.
Как только Арсений продолжил ход, Николашка поднялся и пошёл от него.
- Коля! – окликнул Арсений, однако Степнов не остановился, тогда Сеня побежал за ним, но в лесу потерял его из виду.
«- Может, показалось из-за этих снов и недосыпа!» - подумал Сеня.
Но когда Арсений вернулся к реке, к тому месту, где сидел Николашка, то  там увидел брошенную маленькую удочку...
;
XV.
«- Вот так дела!» - подумал Арсений: «Что вновь за страсти начались?!»
Не успели мысли об увиденном осесть в голове Сеньки, как он заметил на другой стороне залива Дарьяшку Степнову. Она стояла прямо там, где он рыбачил несколько минут назад.
«- Ну, уж ты от меня точно не уйдешь! Я разберусь, что здесь происходит!» - решил Арсений и побежал к той стороне залива.
Сеня бежал изо всех сил, чтобы Дарьяшка не смогла успеть убежать или спрятаться от него. Когда Арсений был совсем недалеко, Дарья, так же как и до этого Николай, побежала от него.
Она тоже стала убегать в лес, но Арсений старался не выпускать её из виду. Что было мочи, весь сырой он бежал и бежал, не зная устали.
И вот забурившись в неисхоженную глубь тайги, Арсений наткнулся на избушку. Ветхая, черно-древесная, низкая, но, однако ж, крепкая избенка предстала пред Арсением. Малюсенькое тёмное оконце с желтыми отблесками изнутри, словно глаз великана смотрело на заплутавшего гостя. Вокруг не было ничего хозяйственного за исключением пары шкур животных, растянутых, вероятно еще лет сто назад, на четырех деревянных колышках. Крыша у избушки была покрыта соломой, почерневшей от старости и сырости.
«- Куда побежала, Дарья?!» – подумал Арсений: «Что ли в эту избу забежала, или нет?!
Арсений подошел поближе к этому домику. Дверь в избушке открылась и оттуда, как из скалистой пещеры потянуло прохладой и мраком. Ветер в спину подталкивал Арсения, приглашая его погостить в лесной хатёнке, у неведомых хозяев.
- Дарья! Дарьяша! – кричал Арсений: Ау! Ты где?! Отзовись!
Произнося имя Дарьяшки, Арсения морозило, потому, как он самый первый увидел её, пылавшую пламенем и испускавшую дух. А сейчас он бежал сначала за её пропавшим суженым Николашкой, а теперь и её саму искал в тайге.
Арсений пытался обойти избушку, чтобы посмотреть, не спряталась ли Дарья сзади. Однако с какой стороны он не пытался обойти, ничего у него не выходило. От того, что толи открытая дверь была со всех сторон, толи изба вращалась за ним кругами.
Еще немного поколебавшись, Арсений Хомутов шагнул на деревянные порожки старой хаты и, поравнявшись с входной дверью, в мгновение ока был запнут ею внутрь чёрного царства.
Поначалу Сенька не мог и пяди разглядеть в мрачной избушке. Но помаленьку глаза свыклись, и он смог рассмотреть, где находится.
Внутри творилась вакханалия. Казалось, что уборки этот домик не знавал и в лучшие времена. Вдоль стен тянулись столики, на которых чего только не лежало. На них валялись разные ягоды, листья, ветки и цветы, шишки и корни, плоды и косточки, останки животных, что-то похожее на волосы, всякие жидкости в чашечках разных размеров. Под теми столами находились деревянные ведра с какой-то неприятно пахнущей штукой. На стенах висела еще пара шкур и всякие ожерелья из зубов и когтей. В двух противоположных углах избы тускло горели две толстые свечи.
Арсений медленно оглядывал всё это, пытаясь осознать, куда он попал и что это за дом. И вот слева от себя, в каком-нибудь метре, в самый последний момент он увидел маленькую бабулю, которая смотрела на него, словно на великана снизу вверх. Одета она была в старые темно-серые и черные тряпки, а на голове у нее был повязан красный платочек.
- Здравствуй, бабуль! – сказал Арсений, увидев малютку-бабушку.
- И тебе не болеть! Ты чего вломился?! – процедила в ответ старушка.
- Честное слово даже не думал, что здесь кто-то живет... – оправдывался Арсений.
- Тут я живу! Уж боле ста лет! – сердито пропыхтела бабуля.
- Ста лет?! – удивился Сеня: вот это да!
- Ты откуда взялся такой здоровый?!
- Я из Курбятово, бабуль. Это деревня, тут, неподалеку! – объяснил Арсений.
- Не знаю! Тут поблизости нет деревень!
- Как же нет?! Ну, на берегу реки, чрез берег от Сосновки...
- ГлупОй, чаво ли! Говорю тебе, что нету речки никакой! – ругалась старушка.
- Я прибежал сюда с речки, рыбачил я...
- Не знаю, с какой ты там речки... – говорила бабулька: чего-то гости прямо зачастили ко мне!
- Что-то не заметно, что здесь часто ходят, - сказал Арсений.
- За последний пятьдесят лет, уже второй раз пришёл незваный гость! – пояснила старая.
- Ого! А до этого, когда последний раз заходили?
- Ды может, неделька-то всего лишь и прошла... – ответила бабуля.
- Кто ж приходил, бабушка?! – поинтересовался Арсений.
- Девчушка, молодая совсем. Ночлега просила.
- А ты?
- Что я-то? Живет у меня теперча девица...
- А где же сейчас она?! – спросил Арсений Хомутов.
- Отправила я её в лес, чтобы принесла мне ветку омелы, да косточек жимолости набрала!
- А как выглядит она?! – продолжал спрашивать Арсений.
- Не, ну ты чего такой настырный? Чего докопался до девки?! – ругалась старуха.
- Я просто искал одну женщину и мужа её...
- Ты уж определись хлопец, девчуха тебе нужна или пан! – впервые улыбнулась бабулька, только не блеснув ни единым зубом.
- Пропала у нас в деревне, точнее умерла одна бабенка... Сгорела заживо...
- Так чего искать-то её, богатырь?! Теперь уж на небесах разыщешь. Не торопись!
- Эх, да видел я её...
- В общем, что?! – прервала Арсения бабка: поди-ка, хлопец, да разведи костер на улице, а потом поставь чугун с водой кипятиться!
Арсению надо было бы уходить, но он решил помочь бабушке, а заодно увидеть, что за девица живет здесь.
Вода в чугуне только закипела, как Арсений увидел идущую к хате девушку. Он посмотрел на неё и узнал в её лице пропавшую Верочку Касенко.
;
XVI.
Верочка остановилась на секунду и посмотрела на Арсения, будто вспомнив его. А потом, не обращая больше никакого внимания на него, пошла в хату. Дверь перед ней также сама отворилась, и она беспрепятственно вошла внутрь.
Сеня пошел за ней, но перед его носом дверь нарочно закрылась. Он сильно дернул дверь, но она словно была единым целым с домом и даже ни капельки не пошатнулась. Арсений забарабанил своими здоровенными кулачищами, но не успел он ударить и трёх раз, как дверь открыла та самая старушка.
- Ты что, совсем одурел?! – с недовольным выражением спросила бабуля.
- Простите, но дверь не открывалась! – объяснил Арсений.
- И чего теперь? Надо её выбить, по-твоему?! – ругалась бабушка.
- Вода в чугуне уже закипела...
- И без тебя знаю! Теперь можешь уходить...
- Только что в дом вошла девочка.
- И чего?
- Она из Курбятово, это где я живу. Она пропала и мы думали, что её дом уже на том свете, а тут вот как.
- И чего?
- Она меня видимо не узнала...
- И чего?
- Да ну как чего, бабуль?
- Я и спрашиваю – чего?
- Надо с ней поговорить и воротить её домой! Как родители-то будут рады... – сказал Арсений.
- Мне-то до них какое дело?
- До родителей-то?! – спросил Арсений.
- А хоть до кого...
- Они волнуются. Это же их дочь.
- Пошёл прочь!
И дверь внезапно закрылась прямо перед самым носом Арсения, что даже ворона, которая сидела на крыше избы улетела от такого стука.
Арсений всё же хотел поговорить с Верочкой и продолжил барабанить в дверь. Как вдруг избушка, словно великан стала расти перед ним и оказалась высоко над головой, а из-под избы торчали две большие, шириной с дерево, ноги. Сделав пяток шагов в сторону от Арсения, избушка спрятала ноги и опустилась на землю.
«- Ну, ничего...» - подумал Арсения: «эта старуха выйдет из её логова... Не зря же костер жёг и воду кипятил.
И Сеня правильно подумал. Из хаты вскоре вышла бабуля. В руках у нее был старый, местами дырявый мешочек. Она подошла к чугуну, кипящая вода из которого уже яростно рвалась наружу, и положила подле мешочек. Потом старушка начала вынимать из этого мешочка разные предметы и растения и кидала в кипяток. Она закидывала цветки белладонны, веточку омелы, кору, лапку гуся и еще разные вещи, из которых отдельные были не знакомы Арсению.
Арсений подошёл к бабушке и спросил:
- Что за суп такой страшный ты готовишь, бабуль?!
- А ты чего не ушёл?! Я ж прогнала тебя!
- Не уйду, пока не поговорю с Верочкой! – сказал Арсений.
- Она не будет с тобой разговаривать...
- Это еще почему? – не понял Сеня.
- Потому что она находится сейчас под чарами... – буркнула в ответ старушка.
- Что за чары, кто их наложил на неё?! – негодовал Арсений: как избавиться от них.
- Я!
- Но зачем?!
- Она была плоха и скверно себя чувствовала! Мне надо было выходить её, но для того нужны были чары, чтобы она не чувствовала своё болезненное состояние. Теперь она знает только меня и слушается тоже!
- Скажи ей, чтобы поговорила со мной, бабуль!
- А проку-то?! Она ничего не вразумит себе от твоих слов... – объяснила старуха.
- Как быть?! – поинтересовался Арсений.
- Тебе необходимо будет кое-чаво мне принесь и тады, может я и сниму чары с девчушки...
- Что принести?! – спросил Арсений Хомутов.
- Молоко! – воскликнула старушка.
- Всего-то молоко?! – сомневался Сеня.
- Ты что, не пойму, у меня стадо коров рядом с избой видишь?!
- Но как же я тебя, бабуль, отыщу-то вновь?!
- Ты крепко задумайся обо мне, когда будешь готов, и тут же окажешься пред моей избушкой.
И пошел Арсений выполнять бабкино поручение.
;
XVII.
Только скрылась бабкина изба в гуще деревьев, Арсений вышел на опушку к реке.
«- Почему старуха говорила, что реки нет? Странно...» - подумал Арсений.
Он прошёл вдоль реки и воротился в Курбятово.
Уже наступил день, и родные Сени хотели было идти уже на речку узнать, всё ли в порядке, но он опередил их задумки и зашёл в дом.
- Брат, здорова! Ты как? – спросил Василий Хомутов.
- Хорошо, всё, вроде бы, хорошо...
- Вроде бы? – переспросил Василий.
- Нет, всё действительно хорошо.
- А то мы уже стали волноваться, - объяснял Вася: проснулись, а Гришка нам говорит, что ты, мол, на рыбалку ушел, а я думаю, какая к черту рыбалка, если Сеня был на ней хрен знает когда, а тут ни свет, ни заря ушел...
- Слушай, Вась, а корову еще не доили? – спросил Арсений.
- Да, конечно, Лариса Олеську утром еще отправила.
- А где оно?
- Ты что пить так захотел?
- Есть такое дело.
- Ведро в погреб снесли. А так, то дома есть налитое.
- Ладненько, Вась. Надо кое-что сделать, - сказал Арсений и вышел из хаты. Он решил пока что ничего не говорить никому и тем более родным Веры Касенко. Иначе они взбаламутятся, а из-за этого ничего путного не выйдет. Надо со старухой быть посговорчивее, а то будет беда. Впрочем, эта беда и была до сегодняшнего дня. Арсений, да и вся остальная деревня, думали, что Верочки уже нет, а тут на тебе...
Арсений спустился в погреб. Взял ковшик и банку. Налил туда молока, потом тряпочкой прикрыл верх банки и закрыл крышечкой.
На выходе из погреба Арсений встретила Лариса Хомутова.
- Сенька, привет! – сказала она.
- Добро, Ларис.
- Молочко кому-то несешь? – полюбопытствовала Лариса.
- Да. В качестве магарыча, за одно дело...
- Вот как...
- Не волнуйся, не обираю я нас, а просто так надо. Если всё получится, то расскажу тебе что к чему. А пока что не стоит чесать об этом.
- Ну как скажешь... – огорчилась Лариса: скоро придешь?
- Постараюсь.
- На ужин тебе накладывать?
- Сам приду и наложу, так что не надо.
- Ясно. А Васька-то тебя искать собирается... – сказала Лариса.
- Он меня уже нашёл... Я только что был в хате.
- Ну, понятно.
Арсений с банкой свежего молока под мышкой пошел в сторону реки. Он думал о той старушке. И тут к нему подбежали коты. Они ластились у его ног.
- Вы-то откуда тут взялись... – улыбнулся Арсений и наклонился, чтобы погладить их.
Коты помурчали и пошли в сторону леса. Следя за тем, чтобы Арсений шёл за ними. И ноги Арсения сами собой поспевали за кошками, которые привели его к домику той старушки.
Хвостатые залезли на крышу и оттуда наблюдали за Арсением. Он подошёл к избушке и, та опять впустила его внутрь. Бабка посиживала в старом кресле и покуривала цыгарку из каких-то трав, которыми пропахла хата.
- Ставь! – прохрипела старуха, указывая на стол.
Арсений поставил банку на стол.
- Налей! – старый палец указывал на чашку.
Сеня, не противясь, открыл банку и налил бабушке молока в чашку. Та соскочила со своего кресла, и как колобок подбежала к Арсению. Выхватила у него из рук чашку и осушила её.
- Мм! Хорошо! – одобрила старуха: а теперь уходи...
- То есть как? – смутился Арсений.
- Да шучу я! – захохотала старушка: что уж мне старой теперь и посмеяться нельзя. Раз сказала, что сделаю, значит сделаю. Вера иди сюда, деточка!
Из другой комнаты, словно и стены, вышла Вера Касенко. Она подошла к старухе. И бабуля начала что-то невнятное нашёптывать, а потом дунула ей в лицо и Верка, как проснулась. Она начала крутиться, будто пытаясь осознать, где она и с кем.
- Дядь Сень, где я?! – узнав Арсений, спросила Верка.
- Пойдем, я расскажу тебе по пути! Тебя родные заждались уже...
Арсений поблагодарил старуху и вместе с Верой вышел на улицу и отправился в Курбятово.
;
XVIII.
Арсений Хомутов рассказал обо всём произошедшем Верочке. У той на глазах навернулись слезы. Заголосила что было мочи.
- Вера, да чего ж ты так плачешь? – спрашивал Арсений: главное, что ты теперь вернёшься домой, что вы вновь будете все вместе!
- Сеня, просто, я как представлю то, что ты мне рассказал, что у меня голова кругом идёт. Сразу же за маменьку думаю, как она испереживалась бедная. А когда папка с Борькой пропали, а дома жили бесы...
И вновь порыв безысходности и ужаса с судорогой пронесся у Верочки в душе. Арсений приобнял Веру и они так шли до самого Курбятово.
Как только парочка вошла в деревню, тут же понеслись со всех сторон стоны ужаса и удивления. Народ начал креститься и тереть глаза. Никто поверить не мог, что это идет Вера Касенко, а рядом её сопровождает Арсений Хомутов. Люди взирали на них и накручивали себе новых ужастей про чертовщину.
Наконец всенародное молчание нарушил Афанасий Чурбатов, который сидел на лавке у хаты Громовых:
- День добрый, молодёжь!
- Здравствуй, Афанасий! – ответил Арсений Хомутов.
- Здравствуйте! – поприветствовала Вера.
- Такой вопрос, - остановил их своей речью «Чур» и, взглянув на Веру, спросил: ты кто?!
Вера немного растерялась, и уже хотела было ответить, но Арсений взял эту ношу на себя и сказал, обратившись не только к «Чуру» но и ко всем, кто на них смотрел в тот момент:
- Земляки, дорогие и уважаемые! Сегодня одной бедой в нашей деревне стало меньше! Странствуя по лесу, я наткнулся на избу, в которой она жила всё это время, с тех пор, как заблудилась и не вернулась домой! Поэтому прошу любить и жаловать!
Закончив речь, Арсений выполнил небольшой поклон, и они с Верой только хотели было пойти дальше, как уже увидели, что матушка Веры уже чуть ли не рысью бежит к ним навстречу.
- Доченька-а! – кричала Тамара Касенко: родная, любимая!
- Маменька-а! – в ответ закричала Вера и бросилась к маме.
Тамара обняла дочь и крепко прижала к себе. Сказать, что они рыдали – ничего не сказать, они превратились в одну огромную слезу, источающую сильнейшие чувства.
Наобнимав дочь, Тамара взяла дочь ладонями за щечки и, вглядываясь в её лицо, спросила:
- Но... Но как дочур?! Как же?! А... А, рука...
- Мама, всё хорошо, это я! В самом деле я, а не какой-нибудь бес-самозванец...
- Откуда ты знаешь про это? – спросила Тамара.
- Мне Арсений всё рассказал, что тут происходило...
Тамара подошла к Арсению и обняла, или точнее сказать, слегка приобняла богатырские плечи Сеньки.
- Спасибо тебе, Сень! – сказала Тамара.
- Не за что... – ответил Арсений.
- Полно тебе, Сень. Зря скромничаешь... Просим тебя на ужин сегодня. Отметим возвращение дочурки любимой!
- Постараюсь придти.
- Приходи, пожалуйста! – попросила Вера и нежным взглядом окинула Арсения.
- Хорошо, Вера.
Народ обступил их. Все по очереди подходили к Вере и поздравляли её с возвращением домой. Еще минуту спустя с огородов подтянулись мужчины Касенко. Папа и брат тоже были шокированы, но безусловно счастливы и также, как и остальные благодарили Арсения Хомутова.
В этой суете Лариса Хомутова подошла к Арсению и спросила:
- Так ты ж обещал рассказать, я до сих пор понять не могу, на кой тебе надо было молоко?!
- Забудь, Ларис. Лучше и не знать вовсе. А то последнее время в нашей деревне слишком много странностей, - сказал Арсений, махнул рукой и пошёл в хату.
;
XIX.
Арсений решил проведать Богдана Смотрилова. После того, как отвел Верочку родителям, он посидел маленько дома, а потом отправился к кузнецу.
Вечерок только назревал, поэтому Арсений думал зайти ненадолго к Богдану, а от него идти на ужин к Касенко. Мысль о том, что Верка-то очень выдурилась к своим годам его всё-таки посетила. И может быть уже в тот момент у него в сердце начало вырисовываться её имя. Сеня, конечно, был старше её аж на двенадцать годов, но разве не любви все возрасты покорны? Тем более выглядел он очень добротно. Такого мужика как Арсений Хомутов хотели видеть в каждом доме. Здоровый, крепкий, хозяйственный, а после того случая с чертями, для всех, кто знал его не очень близко, явно проявилась храбрость, приходящаяся очень в пору такому богатырю.
Сеня прошёл в дом, но Богдана там не застал. Вышел в сад и увидел, что Богдан развалился на травушке и лицезрит небо. Руки свел за головой, ноги вытянул и скрестил меж собой и полеживал, как ни в чем не бывало.
Заметив Арсения, Богдан перевернулся на бок и поздоровался. Арсений ответил ему тем же и присел рядом с ним.
- Как дела-то твои, Богдан?! – спросил Арсений.
- Лучше и быть не может... – тихо сказал кузнец.
- Эт еще почему? – улыбнулся Арсений.
- Счастливый я, Сеня, такой счастливый, каким не чувствовал себя давным-давно...
- Ты, конечно, извини, но уж не Аннушка ли своим приездом тебя осчастливила?!
- Не знаю. Счастье, словно надышний град, окатило меня внезапно! – воскликнул радостно Богдан.
- Я вчера вечером хотел поругаться, что искали тебя, а ты был дома... – говорил Арсений: но, может быть, мы сами перегорели на пустом месте, поэтому ты уж не серчай, ежели заметил в моих словах иль в очах моих нарочитую грубость... Не хотел тебя обидеть...
- Мне же не пятнадцать лет, чтобы обиды таить... Всё добро, Сень!
- Сегодня-то надеюсь не потеряешься вечерком, дружище? Будешь на пяточке? – спросил Арсений.
- Ох, Сень, что-то я неважно себя чувствую... – сразу же с кислым лицом ответил Богдан Смотрилов.
- Ты же сказал, что у тебя всё прекрасно, Богдан... – сказал Арсений.
- Да, я ж говорю, что счастлив, но настроя нет идти на вечерю... Не выспался что-то совсем. Целый день, как в хомуте хожу и поэтому, вряд ли я смогу придти... – ответил кузнец.
- Богдан, что-то ты плетёшь по-чёрному, я никак тебя понять не могу! – не понимал Арсений.
- Как тебе сказать, Сень, дела у меня в порядке, а вот сил и желания идти сегодня на пяточек нима! – сказал Богдан в ответ.
- Ладно, чтобы тебе было не скучно, приду к тебе перед сбором, побалакаем...
- Да будет тебе, Арсень, ты как скажешь! – противился Богдан: я нынче рано ко сну отойду, поэтому чего тебе мотаться... Сразу говорю, что я ужо буду десятый сон глядеть!
- Прям таки десятый?! – ухмыльнулся Арсений, вспыхнув сомнением этих слов Богдана.
- Откеда мне знать, Сень?
- Ты ж утверждаешь, Богдан! Или я чего-то не понимаю?
- Доводится мне, что ты подраскинул, что я тебе вру?!
- С чего бы тебе так думать, сосед?! – спросил Арсений.
- Смотришь ты на меня, словно на медведя белого в нашем лесу.
- Не, я верю тебе, как бы странно ни звучали твои речи, - слукавил Арсений.
- Вот и славно. А остальным скажи, кто не увидит меня перед вечерей, что я утомился и решил пораньше прилечь. Добро, Сень?!
- Добро, добро... – покивал Арсений.
- Благодарствую! А то меня опять потеряли бы каким-нибудь боком! – улыбаясь, сказал Богдан.
- Ладненько, Богданчик, - поднимаясь говорил Арсений Хомутов: пойду-ка я по своим делам. Если что, то стучи в колокола! Помогу чем смогу!
- Спасибо, Сеня! – благодарил Богдан: хорошо, когда есть люди, на которых можно положиться в трудные минуты, но сейчас благо, что у меня всё хорошо и я счастлив.
- Для счастья еще бы жену и маленьких не хватает, чего и себе пожелал бы...
- Всё будет, Сеня! Скоро ли, не знаю, но чувствую, что не за горами...
- Кромпольная-то одна.
- Знаю... – потупив взгляд, сказал Богдан.
Арсений пожал руку Богдану и направился на званый ужин к Касенко.
;
XX.
Касенычи долго думать не стали, тут же завалили одну свинюху. Решили широко гульнуть в один вечер. Тамара метнулась к Прасковье Игнатовне за горилкой. Борька с Верочкой накрывали на стол. Постелили они на четвероногого серую скатерть. В центре поставили самовар. Рядом свойские плюшки, да пирожки. Расставили лампады по углам. Стульев пришлось занять у Алексеевых – не хватало. Нарубили капусты, щавеля, помидоров, сергебуса и смастерили что-то вроде овощного салата. Отец накопал молодой картохи, и затем Тамарка сварила пюре на парном молочке. Ужин по курбятовским меркам назревал знатнёханький.
Верке мамка нашла какой-то платьице. Та нарядилась, щечки слегка свеколкой натёрла, да и бровки сажей подвела. А потом уселась на лавке у хаты и стала дожидаться Арсения.
Долго ждала она его, но время ей время совсем не чуялось. Арсений вошёл во двор. Верка подскочила с лавки, как шмелём ужаленная. Она подлетела к Сеньке, взяла его под руку и хотела проводить в хату.
- Здравствуй, Сеня! Пойдем скорей в дом, всё уж готово... – сказала она.
Арсений остановился и внимательно на неё посмотрел:
- Ну, здравствуй еще разок, коль не шутишь! Только вот понять не могу, что у тебя с лицом...
- Что такое?! – тут же став помидором, спросила Вера Касенко.
- Щеки красные, как солнце на закате... Либо готовила чего... А глаза, как будто печь чистить заставили.
Тут Вера поняла, что её макияж не удался или же Арсений ничего не понимает в этом, однако и в том, и в другом случае, наведенную красоту надо было смыть.
- Я в хате умоюсь. Проходи! – сказала Вера.
Арсений был одет как всегда – просто, но опрятно. Он снял свои башмаки на крылечке и по вязаному коврику прошёл в комнату, где был накрыт стол, ломившийся от еды. Алексей Касенко увидел Сеню, подошёл к нему, поздоровался и усадил посередине.
Следом появилась Верочка с сияющим от влаги лицом.
- А ты где шляешься?! – спросил отец: гость уже в доме, а ты ни сном ни духом, э-эх!
- Папенька, так я ж встретила Арсения и в дом проводила, а сама пошла за хату, чтобы умыть лицо в тазу.
- Всё верно Верка говорит, - подтвердил Арсений.
Алексей заулыбался и сказал:
- Сеня, ты не представляешь, как мы рады! Словами не передать... Сам знаешь, что отчалились мы так, как отчаливаться совсем нельзя. Уже Вера для нас была чем-то далеким, а тут хоп и вот, опять, родная на своем месте. Чудеса!
- Ну, какие уж там чудеса судить не возьмусь, а вот сказать, хорошо то, что хорошо кончается, пожалуй, стоит. Наливай-ка, Леха!
- Да-да... секундочку! – Алексей, на правах главы семейства, схватил две кружки, откупорил крынок с мутной. Затем, не прицеливаясь, он вальяжно проронил по паре капель. Опытная рука разлила поровну, что хоть если будешь мерить по глоткам или хоть по граммам, никогда не заметишь разницы.
- Угощайся! – протянул Алексей кружку Арсению.
- За здоровье и добро в вашем доме! – кинул тост Арсений и опрокинул кружку.
- И твое здоровье, Сеня! – и вторая кружка была опустошена Алексеем.
Мужики поморщились.
- Угощайся! – сказал Алексей.
- Спасибо! Я хоть пить-то не здоров, но традиции блюсти буду... – ответил Арсений.
- Что ж, тогда и я после первой закусывать не буду, - прокряхтел щупленный от горилки Алексей Касенко.
Потом пришла Тамара. Она села рядом с мужем. Пришла бабка Алексеева и Егор Медов с женой. Боря сел рядом с батей. Теперь можно было и Вере сесть за стол. Она спросила у бати разрешения сесть рядом с Арсением.
- Дочь, ну ты смешна, вот у гостя и спроси, хочет он, чтобы ты рядом сидела или же нет! – хрипнул Алексей.
Арсений улыбнулся и сказал:
- Конечно, садись, дурёха! Нашла важного гостя. Все свои!
Сеня немного подвинулся и Вера довольная села на лавку рядом с ним, тот немного приобнял её за плечо, и зажурчали песни за столом...
Времечко клонилось к полуночи. Хорошо посидев и отметив в небольшой компании возвращение Веры, они собрались сходить на пяточек.
- Это, мать, - говорил поддатый Алексей женушке: захвати пару посудин соседям, проставимся сегодня, ишь какое событие!
Они все вместе вышли на улицу. Вера держала Арсения за руку.
- Можно так с тобой идти? – спросила она Сеньку.
Арсений ничего не ответил, а только покрепче сжал её руку в своей и пошёл к кострищу. Вера Касенко шла довольная, что улыбка её ярче, чем пламя освещала им путь. Они наслаждались сегодняшним вечером.
XXI.
На пяточке уже сновал народ. Главным по костру нынче был Григорий Хомутов. Он подкидывал дрова и балакал с братом Василием. Димка Ремич притащил из дому гармонь и завел плясный мотив. Мужички не долго думая, пустились в круг и затоптали землю. Бабоньки похлопывали в ладоши.
- Давай, давай! – кричал Мишка Сайко и присвистывал.
Из темноты на пламенный свет вбежал старый «Чур».
- Без меня удумали плясать?! – крикнул он: еще вас, молодых, переплюну.
- Ну, давай, коль не шутишь! – гаркнул Мишка и тоже к остальным бросился в пляс.
Звуки гармони щекотали кромки, убегающей на многие километры вдаль, тайги. Вечерние танцы, разогретая горилкой кровь, чистая деревенская природа и сияющая из далеких миров луна, все это, связанное между собой в этот чудесный день, словно перышком, касалось самых неизведанных уголков души.
- Эх, как же жить-то хорошо, братец! – воскликнул Василий.
- И не говори, Вась, кому на Руси жить хорошо, как не нам?!
- Гриш, а кому бы как там не жилось, богато ли бедно ли, главное, что мы всем довольны... – рассуждал Василий Хомутов.
- А тебе бы в город, братиш, не хотелось бы? – шёпотом спросил Григорий.
- Мне город, что корове седло! – отрезал Василий.
- Что ж так?! – удивился брат.
- Слышал такое: где родился, там и пригодился?! Или же - всякая лягуха своё болото хвалит!? – спросил Василий у брата.
- В гостях хорошо, а дома лучше... – продолжил Григорий.
- Вот-вот, братец, и я про то же... Чем хорош воистину русский человек?!
- Чем же?! – спросил Гриша.
- Вот взять какого-нибудь туземца, да? Им предложи жить здесь, а он тебе скажет, мол, хрен там, дюже у вас зимы суровые и медведи большие. А коли ты ему руку позолотишь, так он тебе и на дереве жить будет.
- Шо ж получается, все такие?! – не понял Григорий.
- Всех-то я знать не знаю, а вот считать так могу.
- Ну, а ежели ты в городе избу себе прикупил, что ж не уехать?!
- Ды кто ж спорит?! Езжай! Ток вот там тебе никто картохи не даст, если своя не взойдет. Там на вечерку весь город не собирается. Другая жизнь там, Гриш.
- То, что другая, эт и коню понятно, - сказал Григорий.
- А вон, кажется, Сенька идёт с Веркой и еёными родителями... – увидел Василий.
Григорий, насмотревшись на костер, не сразу разглядел брата.
- Ага, ужинал у них.
- Арсений молодец! – сказал Василий и после небольшой паузы добавил: и женится пора бы. А Верка-то девка не дурна, кажись...
- Да, складная, такая, - подтвердил Григорий.
- Ты то, чаво поддакиваешь? – усмехнулся Василий: самому бы ужо пора сына воспитывать, а ты всё сам по себе, как будто оно тебе вовсе не надо.
- Женитьба-то?! – спросил Гриша.
- Ну.
- Ды как-то толи я не приглянулся никому, толи мне никто в душу не западал...
- Ты хоть смотрел на кого-нибудь-то, чтобы падать кому-то в душу?! – спросил Василий.
- А черт его знает. Была одна, из Сосновки, на ярмарке еще узнался с ней... – рассказывал Григорий и махнул Арсению, мол, что они здесь.
- И?!
- Как-то не срослось. Плохо, значит, сращивал, Гриш! – улыбнулся Василий.
Арсений подошёл к братьям. Те подвинулись и уступили ему место. Но Арсений усадил на него Веру, а сам остался стоять. Тогда Гриша поднялся и предложил брату сесть рядом с Веркой.
- Полно тебе, Гриш! – отвечал Арсений: не сломаюсь, постою.
Григорий сел обратно и спросил:
- Как дела-то, Сень?!
- Хорошо, вот, был в гостях, - ответил Арсений брату.
- А Богдан, кстати, опять не явился. Мы подумывали дойти до него, но решили тебя дождаться и сказать, а то, может, ты чего знаешь...
- Знаю, - сказал Арсений: он сегодня не придет, сказал, что хандрит его. А вообще странновато себя Смотрилов вел, когда я был у него.
Тут подлетел Миша Сайко:
- Сеня, айда плясать!
- Не, Миш, не сейчас... – отстранился Арсений.
Сеня посмотрел в небеса, средь темноты которых, металось свечение. Будто один крупный светлячок вышел на ночную прогулку среди ярчайших ночных звезд.
;
XXII.
И предположить не мог Арсений, что это был вовсе не добрый светлячок, а пылающая огнем ведьма. Пролетев несколько раз над Курбятово, ночной огонёк скрылся за рекой. Анна приземлилась на противоположном берегу, у того места, которое она обозначила кузнецу. Смотрилов уже сидел там, прислонившись к берегу. Он молча сидел и ковырял шишку, на голове у него был венок из полевых цветов, как в юности, когда он с Аннушкой вместе гулял. Богдан хотел надеть этот венок ей, как только она явится.
Когда Богдан Смотрилов увидел спустившуюся с небес Анну. Он, обезумев, встал на колени. Ему она казалась ангелом, снизошедшим с небес. Лицо колдуньи не выражало ни одной эмоции. Она была холодна, словно снег морозным февральским днём. От неё веяло прохладой, одиноким ветром и лесной влажностью.
Анна надменно подошла к Богдану и заговорила:
- Я знала, что ты явишься, Богдан! Сегодня свершится нечто необыкновенное! Дотоле небывалое! Волшебное! Смотри!
Богдан поднял голову и посмотрел, куда указывала рука его царицы. Там луна, словно белый налим, назревала скатиться по звездной дорожке и юркнуть куда-нибудь в тайгу. Богдан припал к её ногам, совершенно забыв о венке, из-за чего тот, конечно же, слетел. Этот здоровый, крепкий мужик, словно кот, ластился у ног некогда любимой женщины. Ему и в голову не приходили странности. Он верил каждому её слову, внимал каждое её движение. Для него не существовало, на всем белом свете, кого-то безупречнее и чище, чем она.
- Поднимись же, глупец! – воскликнула Анна.
Богдан раскачиваясь, поднялся с колен и зашептал:
- Дорогая, любимая мною, Анна! Выходите же за меня замуж!
А на ветке в стороне, сидели совы и меж собой рассуждали: «Глупец! Безумец! Он совершенно слеп! Этот зверь даже не видит, что она умеет летать!»
- Замолчи! – прервала Богдана Аннушка: какая свадьба?! Ты мне должен помочь, Богдан! Ты же меня любишь?!
- Безумно, Аннушка! Этот день для меня шёл целой летописью, которую я никак не мог дочитать до конца. И полночь тянул к своей хате за уши, лишь бы она поскорее настала, и я мог узреть тебя воочию.
- Ты же хочешь, Богдан, чтобы я оставалась такой красивой и завораживающей всегда? – спросил Аннушка.
- О чём толкуешь, Аннушка! Как ясный день мой ответ выложен на блюдечке, которым ныне стали мои глаза! Готов вечно любоваться на такой обворожительный цветок!
- На что ж ты готов пойти ради меня?! – продолжала нагнетать Анна.
- Всё, государыня, всё, что в моих силах будет вихрем нести вас над пропастью, уберегать от гроз и ветров, таить от ночных кошмаров и согревать в сибирскую стужу. Готов клясться в своих словах!
- Извольте! Мне до твоих клятв проку нет... Девушка нужна!
- Какая девушка, Аннушка, ну какая может быть девушка, да и зачем?! – весело спрашивал Богдан Смотрилов.
- А вот это, Богдан, тебя никак касаться не будет! – строго сказала Анна.
- Не ругайся...
- Цыц!
- Этой ночью должна пропасть в деревне девушка. Молодая и красивая! В которой, билось бы юное сердце, а глаза источали бы любовь.
- Но где ж взять в Курбятово такую дивчину?! – спросил Богдан: как я отличу, что она влюблена?!
- На ней, как черным по белому, разольется чувство по телу. Ты сразу поймешь, как взглянешь в её глаза! – зло проговорила ведьма.
А совы продолжали: «Ну и дела-то тут мы наблюдаем, товарищи!»
- Почему ж именно в Курбятово ты решила девчину взять, Анна?! – поинтересовался завороженный Богдан Смотрилов.
- Потому что ты тут живешь, глупенький! Потом всё поймешь! – нетерпеливо кинула Анна в ответ.
- Куда ж ей надо пропасть, когда я найду подходящую особу?! – спросил кузнец.
- В этой реке, Богданчик! Прямо в ней! Пусть исчезнет красивая и молодая! Но слушай сюда, не забудь главное срезать прядь волос с её головы.
- И куда её?!
- Девушку в воду, душу её тот свет, прядь волос мне!
- Ступай, Богдан! – приказала колдунья.
И кузнец Богдан Смотрилов, повинуясь Аннушке, пошёл в Курбятово.
Совы, прознав такую весть, со всех крыльев бросились в деревню, чтобы хоть как-то сообщить о том, что они выяснили.
;
XXIII.
Испуганные совы закружили над костром, вокруг которого собрался курбятовский народ. С десяток птиц летали над головами и аукали на своем секретном языке. Люди ж только поднимали головы и тыкали пальцами, показывая друг другу стаю сов.
- Смотрите, совы стаей летают! – воскликнул Димка Ремич, отложив гармошку в сторону.
- Э-э, да уж! – дивился Василий Хомутов: очень странно!
- Чего уж странного, совы – гуляки ночные, - сказал Егор Медов.
- Причем тут ночные?!
- А шо ж?! – спросил Медов.
- Да то, что совы поодиночке летают, а не стаями, – объяснил Василий Хомутов.
- А-а! Ну, точно! – осенило Егора.
- Что, интересно, они там лопочут... – тихо сказал Димка Ремич.
- Нам того точно не прознать, но животное всегда знает, чего хочет, в отличии от человека! – вступил в обсуждение Афанасий Чурбатов.
Теперь уже все обратили внимание на кружащих в темном небе сов. Бабка Алексеевых цокнула и сказала:
- Ох, в этом мало праздного! Не к добру они сюда прилетели...
- Может, на пламя повлеклись? – предположил Ремич.
- Какое уж тут пламя... Это им совсем не дивно... Сообщают они нам чтой-то, только вот что? Понять я не в силах! – бормотала Алексеева.
А совы кричали со всех сил, что злая колдунья задумала. Однако они не знали, понимают ли люди, о чем они вещали с небес.
- Ну что ж?! – спросил Василий Хомутов: пора бы всем расходиться по домам?!
- Ды куда ж ты спешишь, сосед?! – спросил Миша Сайко: сегодня особый-то вечер!
- Чем?! – тут как тут вновь вставил слово «Чур».
- Вон у Касенко какой радужный день сегодня! У Арсения, вроде как, сердце пошатнулось от красоты Верки! – процедил Мишка Сайко. А тебе-то, «Чур», разве не за радость лишнюю минутку посидеть с людом, да и побалакать, чем идти домой храпеть в одиночестве?!
- Похрапеть мне тоже за радость! – улыбаясь почти беззубой улыбкой, сказал «Чур».
- В общем, вечер, что ни говорите, а по-особенному хорош! – заключил Миша Сайко.
- Вот и гложет меня эта особенность! – сказал Василий Хомутов.
- Отчего ж?!
- Не знаю. Внутри всё свербит. Словно гонит отсюдова!
- Кто гонит-то?! – удивленно спросил Миша.
- Сердце, Мишка, сердце моё не на месте! – ответил Василий.
Григорий, закинув последние полешки в костер, сказал:
- Полно тебе, братец! Дай молодым погулять!
- А я что, по-вашему?! Против что ли? Нет! Просто говорю о том, что чувствуется...
- Накручиваешь  сам себе, - сказал Миша.
- Дай Бог, чтоб так! – буркнул Василий: а мы, пожалуй, пойдем. Да, Лариска?!
Лариса, оторвавшись от разговора с кем-то из соседок, не расслышав, спросила:
- Вась, чего ты говоришь?
- Говорю, что пора бы идти. Олеська ушла?
- Да, Олеся уж, наверное, уложила Павлушку и сама спит.
- Пойдем, что ли?! – спросил Василий у жены.
- Почему? Народ вроде бы еще не рассеивается. К чему спешка?! – поинтересовалась Лариса Хомутова.
- Предчувствие у меня недоброе...
- Спать тебе скорее хотца, чем предчувствия какие-то.
- Ладно, оставайся тут, долго не засиживайся. С Гришкой домой! – сказал, поднимаясь, Василий и обратился к брату: Гриш, присматривай за моей суженой, а то сердце моё не на месте от этого вечера.
- Доброй ночи, братец! Не волнуйся. Уснуть не успеешь, как мы уж явимся.
Василий Хомутов ушел с вечери домой.
А тем временем, за кустами райской ягоды притаился Богдан Смотрилов, который поглядывал на народ и следил, кто куда уходил и с кем. Он дожидался удобного случая, чтобы поймать, какую-нибудь девицу и отнести её, как добычу, к ногам своей принцессы.
;
XXIV.
В это время на другом берегу реки, куда доставал, разве что, гармоний зов, Аннушка взывала к злым духам. Она шептала какие-то заклинания, от которых ночь становилась темнее, луна тусклее, а деревья заворачивались в узел. Страшные слова разносились в безмолвной тайге. Анна выкладывала на землю поочередно разные предметы. Сначала она положила два зеркальца. Одно положила стеклышком кверху, и в нём отразилось звездное небо. Другое положила наоборот, и зеркало отражало черную землю. Затем она из мешочка вытащила дохлую куру и бросила её рядом. В мешке оставалась еще живая курица, которую, не развязывая, она положила рядом с мертвой. Потом колдунья вынула какие-то деревянные предметы и веревочки, а также здешние и заморские травы.
Когда Анна зашептала тайные слова, злые чары начали расходиться вокруг нее. Хвоя словно дождь сыпалась с деревьев, и ноги колдуньи утопали в ней. Лес преображался в проклятое место. Животные бежали как можно дальше от того места, чувствуя неведомую опасность, от которой им хотелось спрятаться. Даже вода в реке отошла от берега, в том месте, где находилась ведьма.
Колдунья вытянула руки в стороны и закричала:
- К тебе взываю, ветхий странник!
Глупцами здешними изгнанник!
Души пустой моей хранитель!
Подземный царь и повелитель!
Противник землюшки господней!
Властитель судеб преисподней!
Хозяин крови и огня!
Прошу, услышь сейчас меня!!!
И как произнесла ведьма эти слова, земля задрожала и появилась на ней длинная трещина, словно её разрезали ножом. Почва по левую и по правую сторону от трещины разбегаться шире, образуя большущую яму.
Аннушка аж пошатнулась. Она смотрела во все глаза с ужасом и радостью на то, что происходит. Колдунья бросилась на колени, чтобы не пасть от такой тряски. Прямо из ямы пыхнуло пламя, обдав жаром Анну. Лицо её светилось от пламени. А она что-то шептала себе под нос. Из глубины появился, пылающий огнем, сам сатана. Хоть он вылез лишь на половину, ростом он был с трех человек.
- Кто посмел потревожить меня?! – яростно заорал дьявол, еще не видя перед собой Анну.
- Проти ж меня, великий вождь!
Во мне идет кровавый дождь!
К тебе взываю неспроста!
Пред злостью совестью чиста!
Я сотворила много горя,
За то прошу лишь малу долю -
У той, что в жертву принесу,
Хочу забрать её красу!
Прошу лишь твоего ответа,
Коль ты согласен дать мне это!
Закончив речь, Аннушка приклонила голову к коленям, а правую руку вытянула вверх.
Дьявол посмотрел красными глазами, размера человеческой головы, на колдунью и сказал:
- Ты верой служишь много лет!
И оттого, такой ответ:
Бери у девы молодой,
А жизнь её гони долой!
Пусть все года младой девицы
К тебе летят, как будто птицы!
Сказав это, сатана горячей, когтистой рукой коснулся протянутой ладони ведьмы и внутри её тела, словно разряд, пронеслось это прикосновение. Анна лишь моргнула, а дьявола уже не было. Только глубокая яма и дым, поднимающийся из неё, говорили о том, что он являлся сюда.
Анне оставалось лишь дождаться Богдана...
;
XXV.
Долго выжидал, завороженный колдуньей Богдан Смотрилов, когда ж подвернется удобный случай, чтобы схватить какую-нибудь девицу. Он сразу примечал, кого же можно утащить, кто подходил бы на эту роль. Пожилые женщины сразу же не брались во внимание, так как Аннушка потребовала молодую. Но она ж велела такую, сердце которой, пылало бы любовию. Потому-то, осмотрев внимательно из-за кустов толпу, освещенную пламенем костра, кузнец заключил, что есть три молодых девицы, в которых зиждется сладкое пламенное чувство. Он, поначалу, заметил только одну молодую парочку - это Арсения Хомутова с Верой Касенко, но приглядевшись повнимательнее, он увидел на краю большого бревна, служащего скамейкой, сидел Петька Ковров и дочка Прасковьи Игнатовны – Анюта. Ростом и крепостью, что Анютка, что Вера были примерно равные, потому-то было без особой разницы, какую из них тащить легче. Да и вообще Богдан мужик был коренастый, так что ему это было раз плюнуть. Но если ж его заметит кто, тады ног вместе с девицей ему не унести.
«- Может обманом увести кого-нибудь из них?» - мелькнула мысль у Богдана, но он тут же её отбросил, понимая, что это может показаться очень странным, и их женихи ни за какие коврижки не отпустят их отлучиться после полуночи.
Что касалось Петьки и Анюты, то им до дому рукой подать. Впрочем, конечно, в деревне всем так было, однако ж, Аня жила прямо напротив своего молодого женишка. А поэтому провожать ему не было особенных забот. Они прощались, смотря вслед друг другу. И каждый уходил к себе в хату, махая рукой уже с крыльца своей избы. Следовало, что оставалась у Богдана одна надежда, это вернувшаяся, фиг знает откуда, Вера Касенко, которая свой взор обратила на Хомутовского сына. Но Аркадий был не промах, так что кузнецу с ним справиться, чуть что, было бы явно не просто. И Богдан ждал...
И кузнецу подвернулся такой удобный случай... Арсений Хомутов, сидевший между Верочкой и братом Григорием, как раз вспомнил о Богдане Смотрилове. И вздумалось Сене пройти мимо его дома да поглядеть, всё ли у того в порядке. Он повернулся к Григорию и на ухо описал ему, что решил сделать. Верочка поинтересовалась у Сени, чего он поведал Гришке. Арсений описал в двух слова, что ему надо бы проведать, как там поживает его друг Богдан Смотрилов.
- А ты надолго собираешься уйти, Сень?! – спрашивала Верочка: а том может мне отправляться со своими домой, они ужо собираются!
- Я одной ногой там, другой тут, так что не беспокойся... – успокаивал Арсений: чего ты, дуреха, я сам тебя провожу до дома, можешь не волноваться.
- Можно мне сходить с тобой?! – попросилась Вера.
- Не стоит. Ежели я застану Богдана, то мне надо будет с ним с глазу на глаз готарить, а коли ты будешь рядом, куда ж я тебя в слепой ночи-то дену. Ну, не стоит!
- Не хотца одной быть...
- Да ты ж не одна, будет рядом Гриша! – указал Арсений на брата.
- Не пужайся, Верка, все свои! – успокоил девочку Григорий Хомутов.
- Постараюсь побыстрее, - сказал Арсений.
- Тут тебя дождусь, Сеня! – сказала Верочка.
- Хорошо.
- Ворочайся и пойдешь меня проводишь до дому! – вслед идущему Арсению, сказала Вера Касенко.
Только скрылся Арсений в ночной пуши, а Гришка поднялся подкинуть последние полешки в костер, как из-за спины Веры внезапно появилась большая мужская рука, и, закрыв, ей рот, не дав вскрикнуть и писка, уволокла её в темь.
У тех, кто из оставшихся на вечере людей сидели напротив Верки, и заметивших, как она пропала, первые несколько попыток что-то сказать, завершились невнятными междометиями. Затем они начали тыкать пальцами на место, где с мгновение назад сидела Верочка. Григорий, только увидев, что Вера нет, понял – дела идут плохо. Он сильно закричал:
- Верааааа! Похитили! Народ!
И все на суете засеменили, забегали вокруг костра, решая, как быть и с чего начать.
Григорий крикнул так громко, что до Арсения тоже донесся этот рев. Как только он услышал «Вера», сразу понял, что случилось что-то неладное. Он тут выбежал из двора Богдана и побежал к костру, ему быстро объяснили, что произошло. Никто толком не мог передать, как всё получилось.
Арсений быстренько организовал народ. Сразу же люд сообразил факелы и лампады, чтобы было хоть чуток повиднее. Мужики бросились на поиски молодой девушки.
А Богдан тем временем с бессознательным телом на руках держал путь к своей возлюбленной Аннушке.
;
XVI.
- Куда утащили её, видел хоть кто-нибудь?! – спрашивал Арсений у мужиков, которые сидели у костра, когда Веру Касенко кто-то унес.
Дима Ремич почесал макушку и сказал:
- Я, Сень, точно не видел, но навряд ли он через деревню тикал с ней. Скорее всего он ушел в сторону реки или в лес. Но всяко в ту сторону.
У костра оставалось девять мужиков, с учетом Арсения. Сеня поделил их по три, и они пошли в сторону реки, в сторону леса, и третья группа по деревушке в направлении дома «Чура».
Идя быстрым шагом, Арсений Хомутов продолжал негодуя:
- А человек это был али зверье какое?! Может опять бесовское существо?!
- Не видел, брат ей Богу, прости меня! – отвечал растерянный Григорий, ощущавший вину за похищение Верочки.
- Хотя разве может человек такое сотворить. С другой стороны, чем черт не шутит. Порою такого в жизни насмотришься, что перестаёшь удивляться тому, от чего раньше пропал бы дар речи. А ты, не виноват, Гриш, так что не ругай себя, не надо! Всё моя вина... – отвечал Сеня.
- Я тоже не увидел, кто энто был, - сказал Димка Ремич: совсем гармонью увлекся, что народ уж вокруг себя не замечал, порою только на плясунов поглядывал, а так играл, что кудай-то всё мечта уносила меня...балбеса...
- Ох, куда ж я поперся, а?! – ругался Арсений: ведь сердечко-то без умолку что-то там болтало и болтало, так и знал, что быть беде. Однако ж, почему-то считал, что с Богданом Смотриловым неладное случится, а тут вот такие дела... Как ж так...
- А что там с Богданом, Сень? – к слову спросил Гриша: ты поговорил с ним?!
- Вот ж, блин! – ругнулся Арсений: а Богдана, по всей видимости, дома-то не было!
- С чего решил?! Ты заходил к нему?! – спросил Ремич.
- Зайти не успел. Ток подошел к его двери, постучал пару раз, как вдруг – крик. Ну и я со всех ног обратно.
- Темень кругом. Никакого следа даже нету! – возмущался Гриша.
- А Миша Сайко с кем пошел?! – спросил Дима.
- Я ему говорил идти с Егором и «Чуром», - ответил Арсений.
- Ясно. Может, кто-нибудь уже нашел, - предположил Димка.
- Если бы нашли, то мы бы уже знали, я сказал, чтобы сразу кричали во всю глотку.
- Разве что, зашли далеко.
- Вряд ли. Всего-то только отошли от деревни. Вон река! – показал Арсений.
- Сомневаюсь, что он понес бы её топить. Смысл какой?! – спросил Гриша.
- Что сразу топить-то?! – возмущался Сеня: вообще-то ночью получше будет вдоль воды убегать и виднее, куда идешь. Нежели пытаться напрямик через тайгу! – сказал Арсений Хомутов.
- Гриш, а братец-то дело говорит! – сказал Дима.
- Стой! – крикнул Гриша Димке. Дима дернулся от неожиданности и остановился.
- Что ты, Гриш?! – спросил Дима.
Гришка наклонился и что-то подобрал с земли. На лунном свете мужики смогли понять, что это вязаный платочек.
- Это Веркин! – тут же воскликнул Арсений.
- Вот, хоть что-то! Правильно идем! Надо звать остальных! – бубнил Гриша.
- Правильно. Но если я сейчас орать начну, то мы можем спугнуть этого негодяя!
- Так... Димка, не в службу, а в дружбу, сгоняй до мужиков, да скажи пусть идут сюда к берегу! – попросил Арсений.
- А вы тут будете стоять? – спросил Дима.
- Да. Хотя знаешь что... Нет, мы пойдем вдоль берега. Догоните нас!
- Хорошо, - сказал Дима и побежал, что через секунду, когда он сам скрылся в темноте, было видно лишь летящий в воздухе огонек, исходящий от его лампадки.
- Родители Веркины еще не знают?! – спросил Гриша у брата.
- Дай Бог, чтобы и не узнали... Может быть всё будет хорошо...
- Ну, да... Дочь только вернулась и на тебе.
- Знаешь, что мне кажется странным, Гриш?!
- Что ж?
- А вот то, что на том берегу лес какой-то, как не лес. Он вовсе не так должен выглядеть. Я ж тут всё с детства помню.
- Ды темно, вот и кажется так, что он ниже.
- Он не только ниже, но и будто его вырубили что ли, не пойму...
- Кому тут его рубить, тем более все бы это уже знали, - сказал Гриша.
- Пошли вдоль берега, в обход залива, а затем через мостик, где мелкота перейдем и посмотрим заодно, что там! – сказал Арсений.
И братья, сами того еще не разумея, отправились к тому месту, где была ведьма и куда Богдан нёс Веру.
;
XXVII.
Богдан Смотрилов принёс Верочку к ведьме. Он положил её на землю рядом с берегом.
Анна недовольно обратилась к Богдану:
- Что смотришь?! Я сказала тебе срезать прядь волос с её головы, а затем бросить в полуночное течение реки!
- Но...у меня нет с собой ничего острого, чем я мог бы отрезать волосы, - ответил Богдан.
- Тогда вырви их! – закричала Анна: и неси их сюда, а тело её должно испустить дух в воде, и тогда, я получу её молодость и красоту!
Богдан склонился над юной Верочкой. Что-то глубоко внутри него боролось, пытаясь противиться чарам колдуньи, и от этого он медлил, однако, не мог скинуть с себя эти зачарованные оковы, порабощающие его сознание. Он провел рукой по её лицу, и здоровые мужские пальцы кузнеца впились в длинные волосы Веры Касенко. Богдан другой рукой придерживал голову, и уже хотел было дернуть изо всех сил, как получил плотный удар по затылку. Арсений Хомутов, только лишь увидев, склоненного над Верой Богдана, недолго думая, огрел его по голове своим кулачищем. Богдан Смотрилов тут же упал, лицом упершись в земь.
Григорий бежал следом за Арсением:
- Что за дела тут творятся, брат?!
Арсений, подняв Веру на руки, заметил приближающуюся Анну.
- Как вы посмели вмешаться?! – закричала она, и сильный ветер, будто ударом, откинул братьев и Веру на несколько метров.
Они поднялись, и Арсений бросился на ведьму. Она выпрямила руку, и он не мог подойти к ней близко.
- Анна, ты ли это?! – спросил Арсений Хомутов.
- А какая уж тут разница кто я?! Вы пожалеете за то, что помешали мне осуществить обряд!
- Какой обряд?!
В этот момент Григорий пытался обойти ведьму вокруг. Но та заметила его и чарами оттолкнула его. Григорий споткнулся о ком земли и улетел в яму, из которой появлялся дьявол.
- А-а-а.! – издался удаляющийся крик Григория.
- Гриша! – закричал Арсений и бросился к этой яме.
- Ха-ха! – злобно засмеялась колдунья: думаю, что он попал туда, куда ему и следовало. Прыгай вслед за братцем!
Арсений глядел в яму, но кроме бесконечной черноты он не мог там ничего увидеть. Сеня бросил ком земли в яму, но даже не услышал шум от столкновения с дном.
- Что это за пропасть, ведьма?! – яростно закричал Арсений.
Анна засветилась красным пламенем и начала взлетать перед Арсением.
- Это дыра в преисподнюю! – сказал Анна.
- Верни мне брата! – крикнул Арсений и кинул в ведьму комом земли.
В этот момент подбежали другие мужики. И увидев висящую в воздухе Анну, лежащих без сознания Богдана и Веру, и сидящего у ямы Арсения, мужики перекрестились.
- Сеня, что происходит?! – обратился Миша Сайко к Арсению.
- Анна – ведьма!
- Не может быть!
- Бог мой!
Мужики попытались было подбежать к Анне, но невиданной силой были откинуты в разные стороны.
Миша, поднявшись, спросил у Арсения:
- Где Гриша?!
Арсений рукой показал на яму.
- Это она сделала! Она скинула моего брата в эту пропасть!
- Вы сами, глупцы, виноваты, что не дали мне завершить моё заклинание!
- Ты хотела убить Веру! – кричал Арсений.
- Да, но только я не хотела, а сделаю это и заберу её молодость! – сказала Анна.
- Я тебе не позволю!
- Ты мне не сможешь помешать.
Анна подошла к Вере. Выдернула из её головы прядь волос. Арсений злился, изо всех сил бросался на ведьму. Но не мог подойти к ней вплотную. Ветер поднял тело Веры и, унеся его к середине реки, опустил в воду. Анна продолжила шептать какие-то слова и её лицо и тело вмиг стали молодеть с каждой секундой. Арсений бросился в воду и поплыл к Вере. Он нырял, чтобы нащупать в темной воде её тело. Но течение мешало ему, потихоньку унося Верочку вниз по течению. Наконец Арсений вытащил её из воды. И вынеся на руках её к берегу, ничком упал вместе с ней. Мужики подбежали к нему.
Арсений из последних сил спросил:
- Где ведьма?!
- Она улетела, Сеня! – ответил Миша Сайко. Арсений закрыл глаза...
XVIII.
Прошло несколько часов. Наконец-то Арсений пришел в себя. Вокруг него сидели брат Василий, дочка Олеся, жена брата – Лариса, в стороне стоял Мишка Сайко и отец Павел Хомутов. Комнату освещало несколько лампадок.
- Ну, слава Богу! – с облечением сказал Григорий.
- Сеня, ты не спеши вставать, хорошо себя чувствуешь? – спросила Лариса Хомутова.
- Э, народ... Где Верка? Как она?! – растерянно спросил Арсений.
- Лежи, лежи... Не вставай... – сказал Василий.
Миша Сайко подошел к Арсению, присел рядом и сказал:
- Сеня, ты старался, как мог, пытался её спасти, но Вера, она, в общем, она была уже мертва... И Гришка... С ним видно тоже надо проститься...
На глазах взрослого мужчины выступили слезы. Лариса и Олеся тоже рыдали. Весь дом, вся деревня была в печали.
- Где она? – спросил Арсений: куда её унесли?!
- Она у родителей своих... Дома... Там сейчас Алексеева молитвы читает. Прощаются с Верой. Уже второй раз...
Арсений вскочил на ноги, но слабость обуздала тело и он все же сел на скамейку.
- Мне надо сходить к ним! Я во всем виноват! – кричал Арсений.
- Успокойся, брат... Криком горю не поможешь... – успокаивал Василий.
- Где Богдан?! Я убью его! – не переставал Арсений Хомутов.
- Нет, Сеня! Богдан не виноват... – сказал Миша Сайко: ведьма эта злыми чарами окутала его рассудок. Подумай Сень, разве сделал бы Богдан сам то, что вытворил по воли этой проклятой?! Она воспользовалась изначально его былыми чувствами, а потом взмутила разум.
- Мне-то от этого не легче, Миша! – сказал Арсений.
- Я понимаю...
- Она ж жила у родителей, в Сосновке! Наверняка она там или спросить за нее можно у них!
- Совсем скоро уже светать будет. Тогда я и доскачу до Сосновки. Ты бы отдохнул.
- Пожалуйста, только не забудь. Это очень важно. Расспроси об Анне. Узнай всё.
- Может мне с ним поехать, Сень? – спросил Василий Хомутов.
- Да, наверное, и захватите еще с собою Егора Медова, мало ли, что эта ведьма натворит.
- Все будет хорошо. Ща пойду коней запрягу! – сказал Василий.
- Ты отдохни, Сень. Мы воротимся и всё тебе расскажем, - сказал Миша.
Василий пошел запрягать лошадей.
А Арсений продолжал:
- Нет уж, я лежать не посмею. Не хватит у меня терпения просто так валяться, когда за собой вину чую. Пусть и не пошел бы ни куда, лег бы поспать, а так ведь не усну, как гложет меня всё это! Изнутри раздирает и вот-вот вырвется наружу!
- Что ж ты хочешь делать?! – спросил Миша: али все же Богдана хочешь навестить?! Так он весь больной дома кренится.
- Нет, с ним всё ясно, хотя с другой стороны, может, он чаво и знает об Анне. Но мысля у меня другая зиждется...
- ?!
- Старуху хочу найти в лесу. Ту самую, у которой жила Верочка. Приду к ней, в ноги брошусь, скажу «выручай». Может, какой совет даст. Там бабка вредная, да неглупая. Поматерит меня, а потом чего-нибудь и скажет...
- Ты хоть знаешь точно, где она живет?! – спросил Миша.
- Точно нет, потому и говорю, что найти её хочу.
- Искать бабку в тайге, почти тоже самое, что иглу в стоге сена.
- Миш, если бы для того, чтобы вернуть Веру, надо было бы найти иголку в стоге сена, то я бы по соломинке разбирал, но добился бы своего. Вот так!
- Было бы это возможно... – усомнился Мишка.
- Найти старуху?!
- Это еще ладно. А вот воскресить труп...
- Злая ведьма не поскупилась на души. Брата нет... Верочка погибла... Так что еще остается, как не искать волшебных путей?!
- Может ты и прав. Больше ничего не остается... Ну я пойду, зайду за Егоркой, и тады отправимся в путь.
- Давайте... С Богом!
Арсений черпнул ковшиком воды из ведерка, попил и вышел на улицу.
;
XXIX.
Лес мелькал мимо бегущего Арсения. Он совершенно не задумывался куда бежать. Он прихватил с собой кувшин, в который Лариса налила утреннего молочка. Но дом старухи не появлялся. Арсений помнил, когда она послала его за молоком, то сказала, чтобы вернуться, надо думать о ней, но сейчас так не получалось.
Если бы Арсений остановился, бросил бы это дело и пошел назад, то он наверняка заблудился бы. Но он отдавал все силы не для этого, он вообще не думал о том, что может заплутать в тайге. Сеня очень хотел найти эту старуху и попросить у неё совета, потому что иного выхода он не видел.
Казалось, что он бежит бесконечно и вот-вот упадет. Он не чувствовал ног, он вообще не ощущал своего тела. Только мысль о бабе-яге, у которой жила Вера, занимала в тот момент Арсения. Но силам, даже такого богатыря, тоже есть предел и он сам того не замечая оказался на земле. Кувшин с молоком шлепнулся рядом и раскололся. Молоко плеснуло на лицо Арсению и растеклось по земле. Белая жидкость залила глаза богатырю, он пытался протереть их, но грязными руками делал только хуже.
Но вот картинка стала проясняться, и Арсений увидел, что прямо перед его лицом кто-то стоял. Он поднял зеньки, это была та самая старуха. Она взирала на Арсения сверху вниз грозным взглядом, будто он был одним из тех чертей, которые не так давно держали в страхе Курбятово.
- Бабушка... – начал было Арсений, но слабость не давала ему ясно сообразить, что он хотел ей сказать.
- Чаво?! – буркнула старуха: я так и знала!
- Ты...ты знаешь...что...
- Тут и знать нечего, чтобы не догадаться, что ты делов натворил и мне докучать прибежал. Не хотела я тебя видеть, да вот вижу, что ты настырно пытался найти меня, что совсем уж обессилел, да и крынок с молоком навернул, экий паразит!
- Я принесу другой... – ответил Арсений.
- Принесешь, куда ж ты денешься... Что хочешь?!
- Верочка, которая жила у тебя...пропала...
- И чаво?! – недовольно спросила старуха.
- Бабуль, я не знаю, к кому мне еще обратиться как не к тебе.
- И шо?!
- Брат еще мой пропал...
- Не ну ты шо, думаешь, я тебе Господь Бог?! Всемогущая?! Девка пропала, брат пропал, а я что?!
- Я, честно сказать, не знаю, - говорил Арсений: прошу совета, как быть?!
- Токо б просить...
- Одна надежда...
- Ой, всё замолчи! Слушать нету мочи! Иди, умойся!
Арсений подошел к избе. Рядом в деревянной бочке была налита вода. Он протер лицо водицей. Бабка стояла в это время сзади. Когда Арсений развернулся, то чуть было не наступил на неё.
- Пррр! – крикнула бабка: куда прешь, медведь?!
- Прости, бабуль, не заметил! – оправдывался Арсений.
- Под ноги смотреть надо!
- Я понял.
- Давай рассказывай по порядку, что стряслось... – уже спокойно сказала старушка.
Арсений Хомутов быстренько рассказал, что случилось с Веркой, каким одержимым был Богдан Смотрилов, сказал про Гришку, который упал в неизвестную пропасть и не забыл упомянуть то, как выглядел вокруг лес с закрученными деревьями.
Арсению казалось, что когда он рассказывал, бабка закипела. Но на самом деле старуха внимательно слушала, что говорил Сеня. И если же внешне она не выражала никаких эмоций, то внутри она была жутко возмущена таким положением дел.
- В общем так... Свои знания эта девица направила не в то русло, а стало быть, с преисподней и чертовщиной на одной ноге! При помощи колдовства она отняла молодость и силу Веры, оставив пустое тело. Пока не поздно, надо разыскать злодейку! Ишь она какая, молодости ей захотелось! А потом применить обратное заклинание, а то и мою древность ей навесить в придачу.
- Я уже в деревне сказал, чтобы искали эту ведьму. А с братом что, бабушка?!
- Тут-то, сынок, я даже не знаю.
- Эх, беда...
- Не горюй, что-нибудь да придумаем. Всё же мужик должен был еще жить и жить. Не его время. Поэтому надежда есть...
- Спасибо, бабушка.
И старуха рассказала Арсению всё, что он должен сделать, чтобы спасти Верочку.
;
XXX.
Только солнце обступило деревенские вырубки, как Мишка Сайко и Василий Хомутов запрягли телегу в двойку и подъехали к дому Медова. Василий покликал его и почти сразу же, из окна выглянуло сонное и взлохмаченное лицо Егора. Васька махнул рукой, чтобы тот выходил.
Дверь отворилась, и Егор вышел на порог:
- Вы чего, мужики?! Совсем что ли времени не знаете?!
- Тсс, Егорка! Дело чуть ли не государственной важности, так что давай прыгай сюда! – сказал Миша Сайко.
- Какой еще государственной? Шо за черт вас попутал?!
- Хватит разглагольствовать! Будем искать ведьму, что вчера дел натворила! За Гришу и Верку воздадим этой тварюге!
- А-а, ну так бы сразу и сказали, а то я подумал, что зачудили вы... – усмехнулся Егор: а что вы раньше петухов встали?! Далеко ехать что ль?!
- В Сосновку. Однако ж, надо как можно быстрее найти её.
- Понял, не дурак, - сказал, запрыгивая в телегу, Егор.
Василий тоже залез в телегу, и они поехали в Сосновку узнавать насчет Анны. Кони копытами собирали утреннюю росу. Веяло свежестью. Среди деревьев сочился солнечный свет. Мужики покачивались в повозке и смотрели кругом. Ехали в тишине. Каждый думал о чем-то своем, и никто не хотел прерывать тишь зари. Мысль, словно горная река уносилась вдаль от тайги, от Курбятово, переворачивая в памяти всё, что они знали и видели за свою жизнь. Наверное здесь, на берегу цивилизации, человек обретает другие оттенки, в своей совокупности образующие русскую душу, характер, выдержку, и, безусловно, любовь. Эта не та любовь, о которой сегодня всюду щебечут люди. А любовь к своей Родине, к природе, к родным, к самому себе.
Деревья стали расходиться, и Сосновка встретила мужиков небольшим стадом коров, которых гнали стеречь к реке два паренька. Малецы смотрели на мужиков и слегка жмурились от утреннего солнца.
- Драсте! – крикнул один мальчик.
- Здорова! – ответил Михаил Сайко.
- А вы к кому?! – спросил паренёк.
- Без тебя знаем к кому! А любопытной Варваре, сам знаешь...!
- Ну и ладно, - сказал мальчик и пошел со своим другом дальше, иногда прихлопывая кнутом.
- Миш, а ты знаешь, где Анна должна быть?! – спросил Василий.
- Ну, надысь ко мне заехал Аркадий, брат двоюрный и сказал, что Аннушка у них в гостях. Она ему сестра родная. Так что, вроде как, там должна быть.
- А что если её там не окажется?! – спросил Егор.
Миша Сайко пожал плечами и сказал:
- Тем не менее, узнаем хоть, давно ль уехала или может, чего странного случилось?!
- Тоже верно, сосед. Но что-то предчувствие у меня недоброе! – сказал Егор Медов.
- Спрячь лучше его подальше, не надо каркать лишний раз, - сказал Миша.
Телега прогремела вдоль деревне и остановилась у дома, на который у казал Мишка.
- Вот тут живет Аркадий! – сказал Миша, показывая на типичный деревянный сруб, огороженный забором.
Мишка подошел к избе и постучал. Через некоторое время на улицу выглянул Аркадий.
- О! Брат, заходи!
- Не, погоди, Аркаш! Ты мне скажи, Анна дома?! – спросил Мишка.
- Анна?! – спросил удивленно Аркадий.
- Ну да, сестрица твоя родная! – сказал Миша.
- Ты чего, брат?! – говорил Аркадий: она уж, сколько лет назад оставила нашу деревню и с тех пор так и не ворочалась сюда.
- Да как же?! Ты что, Аркаш?! – не понимал Михаил.
- А что не так-то, Миш?! Ты будто с луны свалился! – отвечал Аркадий.
- Ты ко мне на днях приехал и сказал, что прибыла Анна! Мол, сколько лет – сколько зим! Приезжай, мол, в гости, посмотришь на сестрицу!
- Окстись, Мишка. Бог с тобой! Вот это ты сказанул! – не переставал Аркадий.
- В общем, всё ясно, брат, - говорил Миша: дома её, значит, не было?
- Давным-давно.
Миша развернулся, подошёл к повозке и обратился к мужикам:
- По ходу дела, она и тут поработать успела?!
- В смысле, Миш?! – спросил Василий Хомутов.
- У Аркадия память отшибло неспроста!
- Её рук?!
- Именно!..
- Как быть-то?! – спросил Егор.
- Не знаю, надо быстрее сказать об этом Арсению. Далеко уйти она не могла!
;
XXXI.
Арсений вышел обратно к деревне. Солнце заливалось золотым водопадом. Погода была чудесная, день успел уже набрать силу. Только вот радости день этот доставить не мог, потому что дела в деревне в очередной раз были ужасными. Семья Касенко готовилась к очередным похоронам Верочки, но теперь уже они точно знали, что она оставила этот свет, так как её бездыханное тело заполнила гроб, который сколотил сам Алексей для своей дочери. Столько слез пролил он вместе с сыном, выпиливая и прибивая доски. Как же так все могло получиться, что не успела семья порадоваться, как следует, как вновь горе молниеносно врывается в дом, не заперев за собой ворота, что ведут в крестьянские души. А знаете, ведь крестьянская душа, она не лыком шита. Она не похожа на сибирские лапти или кожух, нет. Душа русского человека вырастает подобно одуванчику. И когда она созревает под лучами любви и природы, то стоит её задеть душевным горем, как она вспорхнет и полетит, что уже собрать этот внутренний одуванчик в то, каким он был невозможно никогда. Мы люди чуткие, восхищаемся и гордимся тем, чего другие могут совершенно не заметить у себя под носом. Но когда мы теряем близких, то это неизгладимой раной остается у нас в нутре. Каждый способен для себя осознать, что смерть дело неизбежное и грядущее для всех. И когда это нас не касается, то кажется, что всё в порядке и так, видимо, и должно быть. Но ежели старая посещает нашу хату, причем нежданно негаданно, даже не отправив перед этим весточки в виде болезни и страданий. То мы, будто беззащитные маленькие существа, вторим о несправедливости человеческого бытия. А порой и вообще, уходим в глубочайшие воды рассуждения о судьбе и её нетерпимости к нашей спокойной жизни, а мы повлиять на неё способны разве что в сказке.
Верочку собирались хоронить ближе к вечеру. Тамаре Касенко ужасно тяжело было смотреть на тело своей дочери. Вера лежала в гробу глубокой старухой, и волосы её были белее арктического снега. Ведьма забрала её красоту и жизненную энергию, опустошив этот невинный до краев наполненный жизнью человеческий сосуд.
Вся деревня была потрясена случившимся. Люд не мог осознать, как всё это могло произойти. В то время, пока Арсений искал в лесу бабулю и просил у неё помощи, а Василий с мужиками ездил в Сосновку, в доме Хомутовых тоже царил упадок. Павел Хомутов, глава семейства, сидел в саду и грустил. Не смотря на его крепкий и холодный нрав, он всё-таки не мог смириться с тем, что сын его, Григорий, раньше него ушел из жизни. Даже работа, которой он жил всё время, не была ему в радость. Старик совершенно понять не мог, каким образом сын его мог провалиться в какую-то бездну, которой там отродясь не было. А жена Василия Хомутова, Лариса, готовила стол для поминок ушедшего Григория. Олеся помогала маме. А Павлушка игрался во дворе с Ванькой Медовым.
- Олесь, Павлик на улице? – спросила Лариса.
- Ага.
- Он с Ваней?!
- Ага.
- А то я уже всего боюсь. Уже самой выходить на улицу страшно. Ночью приспичит в нужник, так застрашишься идти. Что угодно стрястися может.
- Ну да.
- Жалко-то деверя... – говорила Лариса: Гришка хороший мужик был. Даже невесту еще не присмотрел. Жизни-то еще, можно сказать, не видел.
- Он в яму упал?! – спросила Олеся.
- Дочь, там не была, но говорят, что куда он упал, оттуда не возвращаются.
- Печально...
В хате наступила минутная тишина.
- А ты чего сама-то редко гуляешь, Олесь?! – спросила мать.
- Да как-то не хотца. Ну мы с Павлушкой в саду гуляем почти каждый день.
- Это понятно, а я вот видела Парашки дочь, Анютка, частенько ходит с Ковровым...
- С Петькой.
- Ясное дело, что не с Ваней.
Олеся улыбнулась:
- И чего?!
- Ну, ты вроде у меня девка, тоже, вон как выдурилась, так чего ребят что ль мало?!
- А что много что ль?! – спросила Олеся.
- Имеются. Вон, Боря Касенко вроде хороший парнишка. Только, конечно, не повезло им сейчас. Опять горе. Да и у нас тоже траур...
- Он не звал. Да как ему тебя позвать, когда ты дальше сада дороги не знаешь?!
- Я бывает хожу.
- Ды уж куда там.
В этот момент Арсений зашел в хату.
- Как дела, Сенюшка? Что нового? – спросила Лариса.
- Ох, Ларис, сказать особо нечего. Подкинула мне старушка мыслю одну, посмотрим...
- Насчет чего? Вечером-то похороны, Веру схоронят, да и мы с Григорием простимся.
- Как так?! – удивился Арсений: Верку еще нельзя хоронить! Даже суток не прошло. Куда они спешат?! Васька приезжал?!
- Еще нет... Почему спешат?! Там от тела остались кожа да кости.
- Так, приедут, скажи, что я до Касенычей побежал. Сегодня хоронить нельзя.
XXXII.
Арсений Хомутов пришел к хате Касенко. Кругом чувствовалась утрата. Птица в сараях, кони и коровки в загоне, пёс на привязи спит в будке, а от того и веяло леденящей тишью, которая совсем не под стать летней деревне. Такую тишь тут можно застать в январские морозы, когда семьи на печи ноги греют и изредка пятаками припадают к окошку, чтобы рассмотреть снежную безмятежность. А сейчас-то в Курбятово разгар лета и жизнь в такую пору здесь становится муровейной.
Сенька прошел во двор. Тропинка за забором у Касенко, как и у большинства людей в таких деревушках, была выложена из длинных, ровных досок, которые в знойные деньки нагревались и народ любил расхаживать по ним босиком. Детки иногда схватывали занозы бегая по такой тропинке, но в течении времени доски сглаживались и по ним можно было смело ходить босиком.
Подойдя к входной двери, Арсений на секунду остановился, он задумался о том, что у него может не получиться всё то, что ему велела старушка. А это значит, что он больше никогда не посмотрит в глаза любимой, а родители Верочки потеряют очередную надежду и могут совсем отчаяться. Сердце богатыря сжалось от одной мысли, что он потерпит неудачу и сразу же голова пошла кругом, моментально совершая кругосветное путешествие, огибая всё, что творилось в его голове.
«- Как же она сейчас выглядит?» - подумал Арсений: «я стал виной всему, что случилось с Верой!»
Арсений откинул дурные мысли прочь и постучал в дверь. Ждать он не стал и после стука сразу же приоткрыл дверь. На стук уже не спеша шла Тамара Касенко, утирая опухшее от слез лицо.
- А, Сенечка, заходи, сынок! Простись и ты с Верой нашей... Недолго музыка играла... – совершенно удрученно говорила Тамара.
- Прощаться не буду, а увидеть увижу, - ответил Арсений.
- На похороны пойдешь, Сень? Или мочи нету смотреть на это?! – хныкнула мать Верочки.
- Я по этому поводу и пришел... – сказал Сеня.
- Что такое?!
- Дело такое, что Веру околдовала злая-презлая ведьма и забрала её юность и красоту.
- Оно и видно, Сень... Старше мамки с папкой дочурка выглядит... Еще как старше. Может, тебе даже лучше не смотреть, а запомнить, какой она была.
- Ну, тёть Тамар, ей Богу, ну не надо вот этих вот... Мне не десять лет, так что все сам решу. Я хотел про похороны сказать, чтобы не торопились её вечером земле предавать. Хорошо?!
- Почему, Сень?! – спросила Тамара.
- Начал же говорить, а вы меня перебили.
- Ой, прости, совсем с этими событиями голова-то моя не варит. Заходи в дом, что стоишь на пороге.
Арсений прошел в хату.
- Продолжай, Арсень, что ты задумал-то?! – шепотом поинтересовалась Тамара.
- Так вот, я сказал, что она попала под черные чары и вся жизненная сила её перешла к той проходимке, но если всё получится, что я задумал, то я верну её к жизни... – Арсений на миг замолк и добавил: а если повезет и небеса, услышав мои молитвы, сжалятся надо мной, то мне удастся спасти своего брата.
Тамара несколько опешила, так как она не ожидала и не могла думать о том, что её дочь как-то возможно воскресить. Она даже не нашла слов, чтобы ответить Арсению и просто обняла его.
- Всё получится! Обязательно получится! – сказал Сеня.
- Спасибо тебе, сынок! – вновь заплакала Тамара.
- Да ладно вам... Еще ничего не сделал, а если получится, то надо будет поблагодарить одну бабульку. Молока отнести ей придется.
- Хоть корову, Сень, лишь бы все, что ты задумал, осуществилось!
- В общем, что я хотел сказать, тёть Тамар... До утра хоронить Верочку даже не думайте. На то её и назвали так, чтобы верить, во чтобы то ни стало!
- Пойдем, Сень, - позвала Тамара Арсения в комнату, где крепко спала Вера, смотря неведомые дальние сны, разглядывая свои сны откуда-то сверху.
Арсений увидел Верочку и проронил слезу, одинокую, но искреннюю и мужскую. Такой крепкий и смелый мужик, который может смотреть в лицо самой смерти, не мог удержаться от того, что эта смерть причинила его любимой, оставив его вновь одиноким.
Посидев немного у гроба возлюбленной, Арсений сказал Касенычам, что ему надо идти. Тамара проводила его до двери и пожелала удачи.
Арсений вышел на улицу и увидел подъезжающую повозку, в которой сидели Медов, Сайко и брат Василий. Они махнули ему рукой, и Сенька запрыгнул в телегу.
;
XXXIII.
Телега загремела в сторону дома Хомутовых. Вид у Арсения был очень озабоченный. Он вот-вот может окончательно потерять все надежды спасти свою Верочку. Но откинув плохие мысли в сторону, он начал расспрашивать мужиков.
- Да чаво сказать-то, Сенька, - отвечал Миша Сайко: дела негодные...
- На лучшее я не надеялся, - огорченно произнес Арсений Хомутов: а теперь все по порядку рассказывайте...
- Какого уж тут порядку, сосед, - отозвался Медов: мы разумить даже что к чему не могём в этой ситуации.
- Что ж такое произошло?! Не томите! – заводился Арсений.
- Миш, давай кажи! – сказал Василий Хомутов.
- Дело такое, Сень, - рассказывал Миша Сайко: я постучал в хатку к братцу, он вышел, мол, какими судьбами? Я сказал, что сестрицу посмотреть хочу. А он мне в ответ: «какая еще сестрица?» Вроде я дурак совсем. Сам только звал меня в гости. Причем сам явился, лично, позвать на такое событие. А тут, как ни в чем не бывало, опрашивает меня, будто я сам себе все надумал. Но народ-то видел, что Аркадий заезжал в Курбятово, а может кто-нибудь вообще слышал, какую он новость вещал. Я пересказать готов до мелочей, что я делал в тот день. Спорить я с ним не стал, так как он не просто меня обмануть пытался, а по его глазам я видел, что он яро убежден, в том, что он говорил. А на Аркашку это совсем не похоже. Врать-то он с детства не умел.
- И что из этого следует? – спросил Арсений.
- Загодя говорить может и без толку, однако ж, чувствую я, что это её рук дело.
- Помутнение головы брата? – продолжил спрашивать Арсений.
- Я не знаю, как это лучше и правильнее назвать в этом случае, - говорил Мишка: но то, что какие-то чары тут имели место, почти не вызывает сомнений!
- Вот как.
- Да, она своим колдовством охомутала родственников, с которыми жила бок обок.
- Ёлки-палки, еще и их надо как-то спасти! – сказал Егор Медов.
- Зачем спасать? – спросил Миша: с ними все в порядке! Единственное, что у них не так это то, что они не помнят совсем недавних событий.
- Получается, что мы совсем не знаем о том, где сейчас Анна, так? – спросил Арсений.
- Верно, - отозвался Миша Сайко, и, почесывая репу, добавил: и как быть я совсем ума не приложу.
- Она ж ведь была с мелким? – спросил Арсений.
- В смысле с сыном? – уточнил Мишка.
- Ну да.
- Вроде как.
- Не знаешь?!
- После того, как Аркадий пытался убедить меня, что я совсем дурной на голову, я уже сомневаюсь в чем-либо быть уверенным, - ответил Миша Сайко.
- Главное, что все мы видели Анну и знаем, что она точно была здесь, а значит, можем её найти в округе. Далеко уйти она не могла! – сказал Арсений.
- И где предлагаешь её искать? – спросил Егор.
- Времени у нас почти что нету, - удрученно сказал Арсений: думается, стоит наведаться к Богдану Смотрилову.
- А он чем поможет-то, Сень? – поинтересовался Василий.
- Он только дров наломать может! – добавил Егор.
- Тишь-тишь! Мужики, ну что, как бабы загалдели?! Сами знаете, что Богдан хороший мужик-то! Во всем всегда поможет и единственный кузнец на несколько деревень. А потому негоже гнать пургу на него, хотя убить его готов был вчера. Но утро вечера мудренее и сейчас я другого выхода не вижу.
- Как скажешь, - поддержал Миша: пойдем к нему!
И мужики засеменили по тропинке к дому Богдана Смотрилова.
День был в самом разгаре. Мужики заметили кузнеца еще на подходе. Он стоял на улице перед корытом и умывал лицо. Когда они были у самой калитки, Богдан заметил их и тут же убежал в хату и закрылся там на клин. И начал кричать через окошко, чтобы те уходили прочь и не лезли к нему.
;
XXXIV.
Мужики удивились такой реакции Богдан Смотрилова. Казалось, что он опять что-то натворил и убежал, как застигнутый на месте преступления. Богдан продолжал криком прогонять мужиков. Но они, нисколько не сомневаясь, шли к его хате. Арсений подошел к двери и начал в неё колотить своим большущим кулаком. Егор Медов в это время стоял сзади него, а Мишка и Василий подошли к окну.
- Богдан, окстись! Господь с тобой! – крикнул Миша.
- Давай выходи, не дури! – сказал Василий Хомутов.
- Я не пойду! – отозвался Смотрилов: уходите!
- Никуда мы не уйдем! – отвечал Василий: и тебе советуем не злить нас пуще того, как есть!
- Знаю я, чего вы хотите! – гаркнул кузнец.
- Да?! В гадалки что ли заделался?! – сердито спросил Арсений через дверь.
- Вы меня побить удумали, потому-то толпой и пришли! – орал Богдан.
- Во дурень-то! У тебя крыша совсем поехала, Богдан? – спросил Миша Сайко.
- Ничего не поехала! Я в здравом уме, а потому знаю, чего вам надо!
- Ну, давай вот ты не будешь придумывать сказки! – сказал Миша.
- Какие уж тут сказки?! А то, будто, так не понятно, зачем пришли вы! – отозвался кузнец.
- Видимо не понятно, раз чепуху мелешь! – крикнул Василий: выходи, поговорить надо!
- Выходи, Богдан, никто бить тебя не будет, покумекаем и только, - сказал Арсений и к слову добавил: дверь твою выбивать не хотца.
- А и не надо! – в ответ кричал через окно Богдан: я выйду!
- Вот и хорошо!
Мужики расступились. Клинчик в двери поднялся и Богдан Смотрилов вышел из хаты. Вид у него был, мягко говоря, не бодрый. Сорочка была на нем вся мятая, зеленая, словно он спал на земле. Если, конечно, вообще спал, так как лицо его было похоже на жимолость. Всё скукоженное, невыспавшееся и синее.
- Ну и видок у тебя, Богдан! – присвистнув, сказал Егор Медов.
- Мне вообще хреново... Чувствую себя убого... – ответил Смотрилов.
- Не здоровится?! – спросил Миша.
- Если бы... Лучше бы умереть хоть! Мне плохо от того, что случилось от моих дел... Словно пелена глаза застила, и я, ничего другого не замечая натворил дел с три короба! Бог меня не простит, да и вы отвернетесь от меня... Нету мне житья более на этом свете. Наверное, уйду я отсюдова, если не прибьете.
- Куда ж ты пойти хочешь?! – спросил Арсений.
- А, куда глаза глядят, разницы особой нет, лишь бы не докучать вам и не жить в бочке вины моей, иначе захлебнусь в ней сам.
- Вот так сказанул... – тихо буркнул Василий.
- Не надо таких жертв, Богдан! – сказал Арсений: мне самому хотелось тебя сжить со свету, но рассудок ко мне вернулся... Ведь на твоем месте мог быть любой человек! И под действием её колдовства вершить ужасные дела, совершенно не замечая последствий и даже не задумываясь о них.
- Простите меня, мужики! Сеня! – раскаивался Богдан. Он сел на деревянный порог у своей хаты и с его щеки соскочила слеза: я совсем не думал, что творю... Все поблекло и я, движимый этим светом, который излучала Анна, готов был делать всё, чтобы она не приказала. Простите меня!
- Успокойся, Богдан! – сказал Арсений: здесь все друзья и мы понимаем, что ты чувствуешь и не виним тебя за то, что ты не мог владеть собой в те минуты. Но мы пришли за тем, чтобы ты помог нам, и, возможно, искупил свою ошибку не только перед Гришей и Веркой, но и перед самим собой!
- Сень, помогу! Хоть что сделаю! Хотите, забирайте кузницу и лошадь мою!
- Тихо-тихо! Ну, что ты в самом деле, как девка размяк! – твердо сказал Арсений: не нужно нам твоего добра!
- А чего ж?! Чем помочь?! Могилки копать? Так я готов!
- И-и! Типун тебе на язык Богдан!
- Молчу...
- Не знаешь, где сейчас может быть Анна?! – спросил Арсений.
- Так это, она ж в Сосновке живет, - ответил кузнец.
- Это нам и без тебя известно. Но её сейчас там нет, а её родственники говорят, что её вовсе там и не было. Она околдовала их и пропала.
- Вот те на! Тогда не знаю... – с грустью сказал Богдан.
- Даже никаких догадок нет?! – спросил Егор.
- Я разве не сказал бы, если бы знал, где она?!
- Ты подумай, Богдан, может, что-то вспомнишь.
- Ды куда там... – опечалился Смотрилов.
- Жалко, конечно... А ты не знаешь, может она говорила, что хотела сделать?!
- Ах, погодите, точно! Она ж себе молодость просила у царя преисподней!
- Ну и чаво?! Это и без того поняли! – сказал Мишка.
- А то, что она говорила, что как только сатана позволит ей жить дальше и стать молодой, то она должна будет три дня плохие дела творить, а на четвертый день птицей улетит из этого Богом забытого места.
- Где эти плохие-то дела должны быть?! – спросил Арсений.
- Ну, у Верочки осталась мать, отец и брат. Потому-то и три дня. Каждый день кто-то из них будет умирать, - сказал Богдан.
- И какого хрена ты молчал?! – недовольно спросил Арсений: такое утаить хотел?!
- Да нет же, мужики! Я и совсем не помнил об этом! Вы сейчас начали спрашивать и туман в моей голове немного разошелся...
- Больше ты ничего не знаешь?! – спросил Миша.
- Кого первым хочет убить ведьма, может, знаешь?! – добавил Василий Хомутов.
- Нет! честное слово! – сказал Богдан.
Мужики вышли со двора Смотрилова. Солнце уже золотистой каймой стремилось к западу. Что-то надо было делать...
;
XXXV.
Недолго думая, схватив что-то, чем можно драться, мужики устремились к хате Касенко. Надо было всё семейство собрать вместе. Они рассчитывали на то, что ведьме будет сложнее подобраться к кому-то из семьи, когда они рядом. Мужики хотели их посадить всех дома, а самим караулить, когда явится Аннушка.
Однако их задумка пошла насмарку, когда они узнали, что Веркин брат, Боря Касенко, пошёл прогуляться к речке, чтоб немного развеяться. Завалившиеся в хату мужики, ввели в ступор Алексея и Тамару. Они тут же подумали, что что-то стряслось и с сыном. И потому даже успели напугаться неожиданному визиту.
- Как же так-то?! – спросил Миша Сайко у Алексея Касенко: а он не сказал, куда именно?!
- Ды, не, но думаю, что к заливу, куда там еще гулять...
- Так, пошли быстрее за ним! – сказал Егор Медов.
- Э-э, не гони коней! – остановил Арсений: всем идти не по уму!
- Как вы вообще-то отпустили его гулять, когда только вот беда случилась?! – спросил Медов.
- Что ж парня на цепи держать?! – отвечал Алексей: он большой малый уже. Чаво ему совсем от горя одуреть вместе с нами?!
- Это всё верно, Егор. Алексей правильно говорит. Так что не перебивай, - сказал Арсений Хомутов.
- Братец, ну так что делаем?! – спросил Василий.
- В общем, так, я думаю, что Аннушка могла бы попробовать, обвести нас вокруг пальца. Если мы все бросимся искать Борю, то она явится сюда. Ежели тут будем его дожидаться, то не миновать беды. А потому, считаю, что надо, как всегда, разделиться.
- Давай тогда Егор и Богдан останутся здесь, - сказал Василий.
- Почему так решил?! – спросил Арсений брата.
Василий поближе подошел к брату и шепотом на ухо сказал:
- Сень, боюсь, что если Анну Богдан увидит, то опять поддастся её чарам...
Богдан обратил на это внимание и сказал:
- Вась, не стоит шептаться, я понимаю, о чем ты готаришь, только мне самому-то не по себе от всего этого. Я боле не допущу, шоб она на меня влияла! Крест даю, что никогда не поддамся её красоте!
- Я тебе верю, Богдан! Думаю, что ты еще загладишь свои ошибки! – сказал Арсений.
- Так что, я вполне могу идти с вами.
Арсений, немного подумав, определил, что остаться с Тамарой и Алексеем Касенко должны были Егор Медов и Мишка Касенко. А сам Сеня шёл вместе с Богданом Смотриловым и братом Василием к реке.
Мужики на всякий случай взяли с собой подручные средства, которыми можно было бы поколотить ведьму.
- Главное, чтобы на неё подействовало то, что мне дала лесная старушка! – по дороге к реке говорил Арсений.
- Что она дала?! – поинтересовался Богдан.
- Вот, какой-то её амулет древний, - показал Арсений золотисто-коричневого цвета украшение, весящее на веревочке.
- Получается, что мы зря взяли вилы?! – улыбнулся Василий.
- Наверное, не зря. Это может, отвлечет её. Чтобы я подобрался поближе, - сказал Сеня.
- А что надо сделать с этой побрякушкой?! – спросил Василий.
- Так бы я не называл эту штуку, если она спасет хотя бы одну жизнь, то эта вещь уже как минимум дороже царской короны и всех земных сокровищ! – сказал Арсений.
- Не поспоришь...
- А вот что сделать надо, это другой вопрос, - отвечал Арсений: на который, к сожалению, у меня нет готового ответа.
- Как же так?! – удивился Богдан: что ж тогда ты будешь с ним делать?!
- Знаю, что мне надо подобраться поближе к ведьме и достать его, а там будет видно.
- Чего хоть видно?! – спросил кузнец.
- Старуха сказала «будет видно», а переспрашивать её или уточнять у неё себе хуже. Потому и узнаем, что будет или чего не будет, - ответил Арсений.
- Эх, была - не была! – сказал Василий.
- Смотрите, вон Борька, у залива! – указал Сеня.
- К нему, быстрее!
- Боря! – закричали мужики.
;
XXXVI.
Картина была такая: Боря Касенко водил хворостиной по водной глади, стоя на камне, который в полутора метрах от берега выглядывал из воды. Густые, темно-русые волосы свисали с боков так, что он не видел ничего со стороны. Боря был увлечен своим занятием, что, вероятно, и вовсе забыл, кто он таков и зачем сюда пришёл. Скорее всего, мысль мальчика уносилась далеко за лесной горизонт, где стоят крупные великограды с толпами народа и с совершенно иной жизнью.
Позади паренька совершенно неестественно крался медведь. Он крался совсем бесшумно. Хотя если бы и издавал хоть какие-то незначительные звуки шагов, то на них Боря вряд ли бы обернулся. Медведь был почти уже у самого берега, и до мальчика ему оставалось сделать пару шагов.
Арсений, Василий и Богдан со всех ног бежали к Боре и кричали, чтобы он оглянулся и заметил опасность. Наконец Борька повернул голову и заметил бегущих со стороны деревни мужиков, которые яро звали его. Он сначала не понял в чем дело. Но, как только он оглянулся, то от такой неожиданности дернулся и упал в воду. Медведь посмотрел на мужиков, и тут же бросился на Борю. Но парень успел очухаться и подняться и дать дёру от бурого. Зверь хватился вдогонку.
Трое мужиков бежали с вилами. Медведь сделал несколько поспешных шагов за Борей, но потом, словно поняв, что может изрядно покалечиться, а то и погибнуть в схватке с людьми, начал отступать.
Боря добежал до мужиков. Арсений сказал мальчугану, чтобы тот, вместе с Василием пошел домой. А после того, как Василий отведет Борьку домой, то он должен был собрать народ по деревне и пригнать сюда, если они еще не успеют закончить.
- Живыми или мертвыми, но мы этого медведя не отпустим! – заявил Арсений Хомутов.
- Он же уходит, Сеня! – сказал кузнец Богдан Смотрилов.
- Ну уж нет! – отвечал Арсений: это медведица! Разве Богдан ты не видишь?!
- И что с того-то?!
- А то, что это, скорее всего, и есть Анна, принявшая медвежье обличие. Коли ты готов изгнать эту ведьму из наших краев и спасти погубленные судьбы, то надо быстрее догнать эту медведицу! И там, когда расправа будет близка, станет ясно, надо её убивать или нет!
- Я готов, конечно! – на ходу отвечал кузнец.
- Вот и хорошо! Быстрее!
Арсений Хомутов и Богдан Смотрилов гнались за зверем, который заметив погоню, ускорял шаг. Они всё дальше уходили в глубину тайги.  Медведица периодически оглядывалась. И когда они были метрах в десяти от нее, то зверюга бросилась бежать, а, как известно, несмотря на свои размеры, медведи быстро бегают. Но зверь не успел даже толком рвануть, как рухнул на землю, от сильной боли в задней лапе. Богдан, как только заметил, что медведь сейчас рысью бросится бежать, со всего маху запулил в него свои вилы, и они точнёхонько пробили лапу медведице. Та застонала и свалилась, но тут же попыталась бежать от преследователей, похрамывая, как её настигли вторые вилы, которые пришлись прямо в бочину.
- Богдан, ты, где так научился?! – с отдышкой и не малой долей удивления спросил Сеня и перешел на шаг.
Смотрилов тоже пошел шагом и, отдышавшись, ответил:
- Отец еще в детстве научил. Только он мне показывал это на обтесанной палке, но, как видишь, вилы можно по тому же принципу кидать. Ну, а сил у людей с таким ремеслом всегда было хоть отбавляй! – улыбнувшись, ответил кузнец.
- Хорошенькое дельце!
Арсений и Богдан увидели, что медведицу вдруг обступил темный туман, что её было не видно и с нескольких метров. Но он также внезапно рассеялся, как и появился. И мужики увидели, что на земле лежит, истекая кровью, нагая Аннушка.
- Так и думал... – тихо сказал Арсений.
- Она мертва?! – спросил Богдан.
Арсений сел рядом с распластавшейся на земле Анной и увидел, что она дрожит и прерывисто дышит.
- Жива, - сказал Арсений, отставляя окровавленные вилы в сторону: дай рубаху, Богдан!
Богдан снял свою грязную рубаху и протянул Арсению. Тот, приподняв Анну, надел рубаху на неё, а своей сорочкой он обмотал ей бедра. Сорочки тут же приняли алый цвет на себя.
Арсений помог закинуть Анну на плечо к Богдану, и они пошли в деревню. Подойдя к деревне, они увидели толпу, идущую им на подмогу.
- Батюшки, мы уж перепугались! – выйдя из толпы, сказал староста Семен Семеныч.
- Мы тоже! – ответил Арсений.
И народ увидел, что на плече у Богдана была Анна.
;
XXXVII.
Хоть народ в Курбятово был, что не говорить, а добрый, но крики о том, что Анну надо на костер снести послышались неоднократно. Загундел народ так, словно первый паровоз отчаливал. Все тыкали пальцами и негодуя, кричали. Хотели было снять её с плеча Богдана, но Арсений всех отсторонил и сказал:
- Нечего злорадствовать злодейке! Уподобившись злу – злом становитесь!
- Но как же...? Она же...! – завозмущались курбятовцы.
- Тихо! Языками своими, точно кнутами шлепаете, а как к уму обратиться, так забываем, что люди! Грех! Кой бы она ни была, а грех! – восклицал Арсений Хомутов: пусть я буду сотню раз не прав, но видит Бог, что все из одного теста сделаны, и убивать другого, хоть и прокаженного, хоть и умалишенного, хоть дикого, не имеем никакого права...
- Так что же ты предлагаешь, Сеня?! – спрашивали.
- Расступись для началу! – буркнул Арсений, и все разошлись.
- Тут?! – спросил Богдан.
- Да, клади её прямо на землю. Аккуратнее... – говорил Арсений.
- Вот.
Богдан Смотрилов положил изнемогшую от боли Анну на траву. Лицом она была обращена к небу. Губы её в бреду что-то нашептывали, а глаза периодически открывались. Кровь все еще не перестала идти.
- Она ж и так умрет... – шепнул кто-то.
- Как же так ж? Девушку-то...
Арсений Хомутов достал амулет, который передала ему лесная старуха.
- Надеюсь, поможет... – сказал Арсений и поднес этот амулет к лицу умирающей колдуньи. Наливающееся вечерними часами солнце, обхватило этот оберег своими лучами, и словно превращаясь в песчаный кусок, амулет стал сыпаться, развеиваясь на легком ветру.
- Что происходит?! – спросил Богдан.
- Знал бы я сам... – ответил Арсений.
Народ стоял и наблюдал картину некоего волшебства. Песчинки, внезапно разлетающегося амулета, рассыпаясь в разные стороны, однако вновь объединялись, создавая какую-то фигуру. Самыми разными невиданными цветами кружился этот вихрь. Как только это закончилось, то все жители деревни узрили перед собой маленькую и коренастую бабульку.
Бабушка нагло окинула взглядом присутствующих и спросила:
- Ну! Чего уставились ротозеи?!
Все прямо разом отпрянули от маленькой старушки. Не от того, что она была жуткой или страшной, а от того, какой жизненной силой веяло от этого кругленького древнего комочка. Бабушка, не смотря на свой возраст, о котором народ разве что мог только догадываться, вела себя довольно бойко и уверенно.
- Я спрашиваю, чего уставились?! – вновь повторила лесная старушка: вы что, разве не видите, что человек перед вами в муках умирает?!
Арсений шагнул к бабушке.
- Что сделать?!
- Берите девушку осторожно, смотрите не ушибите в край! Так! А теперь несите туды, где лежит жертва наша, покойная!
Арсений и Богдан аккуратно подняли Аннушку и понесли её в хату к Касенко. Перед тем, как занести её внутрь, Сеня зашел сам и попросил Тамару, Алексея и Богдана выйти на улицу и подождать в саду.
Измученную колдунью положили рядом с гробом, в котором покоилась Вера Касенко. Бабуля спровадила мужиков тоже на улицу и попросила позвать знахарку, чтобы та помогла ей. Арсений позвал бабку Алексеевых. Та зашла в избу Касенко. И наступило время ожидания.
Арсений вместе с Богданом присели на лавочке у забора. А чуть подалее, ближе к саду, сидели Касенычи.
- Сенька, чего там делать-то собрались?! – спросила Тамара.
- Надеюсь, что скоро узнаем... Эта та бабушка, у которой жила Вера, когда потерялась в тайге. Она тогда ей помогла и надеюсь, сейчас поможет...
- Эх... – горевала Тамара.
Дверь хаты внезапно отворилась и на пороге показалась лесная старушка.
- Эй, милок, - окликнула она Сеню: поди сюды!
- Как там всё?! Получается?! – спросил Арсений.
- Ишь ты, какой шустрый! – буркнула бабушка: значит слухай сюда, та, что раненая, хоть и в бреду, но сказала, что сынка своего в каком-то сарае оставила, пока помчала сюда. Сказала, что мол, у какой-то пещеры. Понял?!
- Да, я знаю, что у неё есть сын маленький...
- То, что ты знаешь это конечно хорошо, но вопрос в том, где он сейчас?!
- Я понял, - отвечал Арсений: мне кажется, я знаю, где он!
- Ну, так ищи! – сказал бабуля и, захлопнув дверь, скрылась в избе.
;
XXXVIII.
Пока Арсений общался с бабкой, во двор к Касенычам зашёл Миша Сайко и сел рядом с Богданом.
- Что дома не остался дома?! – спросил Богдан: пока что все равно никаких новостей.
- Не могу сидеть дома. Егору сказал, чтобы к семье шёл, что позовем, если произойдет что-то. А я мне как быть дома?! Это ж моя сестра! Какая б плохая она ни была...
- А-а, ну да. Что-то даже сразу не смекнул...
- Из её родни, сегодня только я по-настоящему знаю, что произошло.
- Мда уж...
Арсений вернулся обратно к мужикам. И передал дословно слова старушки.
- Точно! – сказал Богдан Смотрилов: как ж я упустил энтот момент?!
- Что такое? – спросил Арсений.
- Дык, когда я только узнал, что Анна в наших краях, то решил посмотреть на неё. В тот день я подошел со стороны огородов к ихнему дому. Там выбежал мальчуган, маленький, светловолосый. Своими чарами она мне так вскружила голову, что я совсем забыл об этом и совершенно не интересовался, как он и где. И, видимо, вчера она перед уходом из дому, накинула на своих еще одно полотно магии, чтобы они совершенно забыли о её прибытии в Сосновку. А затем забрала мальчонку, спрятала его где-то и отправилась вершить последние злодеяния для своего проклятого обряда омоложения!
- Где же теперь она могла его оставить... Что еще за пещера может быть в тайге?! – задумался Миша.
- Ну, у нас поблизости есть только одно место похожее на пещеру, - сказал Арсений: а здешние места я знаю хорошо.
- Похожее?! Ты думаешь про эту... как её...?
- Да, да, про «бесову нору»! – досказал Арсений за Мишу Сайко.
- Это же не пещера, а больше яма, что ли... Это ж в логу, недалече «ягодной рощи».
- Там впадина или, как ты скажешь, нора... Только для крупных зверей.
- Вот-вот, но точно не пещера... – сказал Миша.
- Других вариантов у меня нет. А у тебя?! – поинтересовался Арсений.
- Тоже.
- Как считаешь, Миш, может быть там какая-нибудь подстава? – спросил Арсений Хомутов: а то, вдруг, а там...
- Нет, вряд ли, - вмешался в диалог Богдан.
- Почему так думаешь?!
- Учитывая её сейчашнее здравие, да и сын-то должен же быть где-то...
- Ну, знаешь ли, Богдан, я понимаю, что ты его воочию видел, но насмотревшись всех ужастей за последние тринадцать дней, меня больше ничего не удивит. Она вполне могла также обмануть тебя. Какого только волшебства в мире нет! Это я понял однозначно. Наверняка Аркадий примчал к Мишке сообщить эту радужную новость неспроста. Хотя... Всё это сейчас неважно... Плюс думается мне, что старушка догадалась бы, если Анна хочет устроить, возможно, последнюю в жизни западню кому-то из нас. Совершить последнее зло, прежде чем отправиться в долины преисподней.
- Это ты слишком завернул. Не верю я в это, - сказал Богдан Смотрилов.
- Если честно, то я тоже, Сень! – согласился Мишка Сайко: понимаю твоё удрученное состояние. Страдают близкие люди, причем происходит все в мгновение ока, но ты лишка загоняешься.
- Скорее всего, ты, Миш, прав. Но я и поделать с собой ничего не могу. Уже опять хотел всей деревней идти за этим ребенком, - сказал Арсений.
- Надо бы уже идти к этому логу, Сень, - рассуждал кузнец: а то вдруг, Анна совсем не то место, о котором вы сейчас говорили, имела ввиду, а времечко-то уходит.
- Тогда, как быть? – спросил Сеня: толпу не собираем?
- Ха-ха! – засмеялись мужики.
- Тебе лишь бы поколотить кого-нибудь! – смеясь, сказал Миша.
- Не, Сенька малый добрый, только вся чернь ему на голову вдруг навалилась, отчего не удивительно, что реагирует так... – сказал Богдан.
- Сходите вдвоем! – предложил Арсений мужикам.
- Запросто! – сказал Мишка: тем более племяшку надо бы посмотреть. Надо, всё таки, чтобы Анна поправилась...
- Все будет хорошо, - сказал Смотрилов.
- На всякий случай предупредите Ваську и Егора, куда ушли, а то и вообще можете позвать с собой. Думаю, они не будут против.
- Разберемся, Сень.
- Ну, с Богом тогда, не задерживайтесь. Уже скоро стемнеет.
;
XXXIX.
Время просыпалось из дырявого мешка вечности. Глухая ночь сковала Курбятово. Круглая луна, прячась за облаками, посматривала на деревянные домики свысока. Жизнь приняла ночную фазу. Черные краски разнеслись по всей округе, что казалось, будто дня в этих местах и никогда не бывало. Вечерние комарики вмиг испарились. Легкой прохладой задышала природа. По деревне холодной поступью прошло дыхание ночного ветра. Земля испустила тепло утреннего солнца.
Арсений Хомутов по-прежнему сидел во дворе у Касенко. Тамара, Алексей и Боря сидели рядом. Они ждали и никак не могли осмелиться войти в хату, чтобы не помешать старушкам. Никто не выходил из хаты с тех пор, как старушка сообщила Арсению о сыне Анны, который был в пещере. Лишь с наступлением сумерек в хате загорелся свет от лампы.
Касенычи молчали. Арсений, подперев руками подбородок, смотрел в землю и тоже молчал. Он думал о брате, думал о том, что его не стало так внезапно, что он не успел с ним проститься и поговорить обо всем. Теперь он не может спросить его совета, обратиться к нему за помощью и просто увидеть его. Лицо Григория Хомутова ярким свечением стояло в его сознании. Арсений чувствовал себя совершенно обескровленным, словно его тело истощилось тяжбой этих всех событий, и осталась одна слабая оболочка. В семье их было три брата, а осталось два. От Григория в этом мире не осталось даже тела, нечего даже и схоронить. Теперь, когда всё закончится, он будет ходить к тому месту, где была пропасть, в которую угодил Гриша, чтобы поминать дорогого ему человека. Арсений от земли поднял взгляд на мрачное небо, истыканное миллионами звезд. Он рассматривал звездное полотно и вдруг красивая, яркая звезда сверкнула среди всего бисера. И засветила необычным оттенком, что теперь её невозможно было потерять из виду. «Это – Григорий...» - возникла мысль у Арсения: «Брат на небе, душа его все же улетела в рай! Что, брат, чувствуешь, что я думаю, о тебе и потому решил показаться?! Я скучаю за тобой, Гриш! Вся семья скучает...»
Калитка отворилась, и вошли Миша Сайко и Богдан Смотрилов. На руках у Мишки спал золотоволосый маленький мальчик.
Арсений тут же поднялся и шагнул к ним навстречу.
- Слава Богу! Где вы его нашли?!
- Там же, где и подумали... – ответил Богдан Смотрилов.
- Уснул на руках?
- Спал, прямо там, в пещере. Мать соорудила там что-то наподобие кроватки и закрыла его от зверей. А потом, наверное, отправила его в крепкий сон, чтобы он не волновался, ожидая её.
- То есть его нам никак не разбудить?! – спросил Арсений.
- Может быть, - отвечал Богдан: надо его отнести к матери.
- Сейчас не стоит туда заходить, они не выходят с самого вечера.
- Алексеева тоже не выходила?! – удивился Миша.
- Не... Самому жутко любопытно, но изо всех сил терплю, и постучаться в избу страшно.
- Тогда подождем... – сказал Мишка Сайко, и только хотел сесть на лавку, как дверь избы загадочно отворилась.
- Что это?! – спросил Богдан.
- Наверное, надо заходить, - предположил Миша.
- Надо ли... – сомневался Арсений: что-то никто не выходит...
Из дома вышла бабка Алексеевых и позвала всех в дом.
Внутри пахло топленым воском и различными жженными травами. В гробу уже никого не лежало. От этого всем зашедшим становилось поначалу не по себе. Не смотря на то, что Верочка чудом оживет, но увидеть гроб пустым было, тем не менее, жутко.
Вера Касенко лежала на кровати. И все немного боялись взглянуть ей в лицо. Но потом, зашедшие в дом, увидели, что Вера жива. Грудь её медленно поднималась и опускалась от дыхания. Тело её все больше и больше наливалось жизнью. Чернота и истощенность ушли с её лица. Она спала, как младенец.
Немного в стороне от Верочки, укутанная в разных тряпках лежала Анна. Вот только её лицо сильно изменилось. Из молоденькой девушки, она вдруг стала взрослой женщиной с морщинами и огрубевшей кожей. Она тоже спала, ведь от полученных ран ей пришлось совсем несладко.
Тамара, увидев эту картину, заплакала. Ей было больно от того, что все это выпало на её дочь и на её семью. Дважды родное сокровище уходило из этого мира, и дважды волшебным образом возвращалась обратно. Она подошла к старушкам и обняла сначала соседку Алексееву, а потом крохотную бабульку из леса.
- Будя тебе, будя реветь-то... – успокаивала старушонка Тамару.
- Спасибо, вам, спасибо большое! – благодарила Тамара.
Арсений и Алексей тоже поблагодарили бабушек.
- Я пойду домой, - сказала лесная старушка.
- На улице ночь.
- И чаво?! День, ночь – какая разница?!
- Темно же, - сказал Арсений: можете остаться у нас до утра.
- Темно в глазах, но не внутри. А дорогу-то я знаю без вас. Провожать меня не надо! – сказала бабуля и, выйдя из хаты, исчезла в ночи.
XXXX.
Что-то вдруг дёрнуло Арсения, и он бросился к двери, выбежал на улицу, но старушки и след простыл. Он несколько раз крикнул в темноту, но никакого ответа не последовало. Он вернулся в хату Касенко.
- Не догнал... – огорченно произнес Арсений.
- Зачем пытался?! – спросил Миша Сайко.
- Она ведь нам совершенно ничего не сказала про Анну... Как с ней быть? И ничего не сказала про мальчонку... Его ж просто так не пробудить...
- Да, действительно... – задумался Михаил.
- Успокойтесь, молодежь, все нормально. Пелагея мне всё рассказала! – сказала старушка Алексеева.
- Пелагея?! – удивился Арсений.
- Да, её так зовут.
- Почему-то ни разу за это время не спросил её имени. Я считал, что эта бабуля совершенно необычная. Сказочная что ли... Что она вовсе не человеческого роду. А потому, видимо, и не справился у нее об имени... – сказал Арсений Хомутов.
- Да, Сень, ты прав, такое бывает. Иногда смотришь на одного человека и словно знаешь, как его зовут. А порой глядишь-глядишь на другого, и понимаешь, что никакое имя на свете не подошло бы.
- Так что эта бабуля тебе сказала?! – спросил Сеня.
- Она сказала, что Верочка станет прежней, и к утру уже будет радоваться новому дню и улыбаться солнцу...
Лицо Арсения, сквозь ночной мрак избы, осветила улыбка. Он обнял Алексееву и сказал:
- Как замечательно, бабушка! Как хорошо! У меня словно камень с души спал... А что насчет Анны?!
- Она тоже поправится, - отвечала бабуля: но уже не будет такой красавицей, какой была. Годы возьмут свое. Сын её проснется вместе с ней. Она больше никогда не сможет использовать чёрные силы против хоть самой маленькой букашки. Да и вообще, вряд ли захочет это делать. Пелагея развеяла тень, заслоняющую её рассудок. Видимо кто-то увлек её на темную сторону и отправил её по неправильному пути. Такое может случиться с каждым. Даже Богдан, ты, на что был добрейшей души человек, открытый и непорочный, но вот дурман вскружил тебе голову, и ты натворил дел, о которых наверняка будешь жалеть всё время, что осталось ходить под солнцем...
- Тут, бабушка, ты права... – тихо произнес Богдан.
- Но думается мне, что Анна, когда очнется и будет со светлой головой смотреть на мир, то полюбит тебя, как когда-то... Если, разумеется, её вновь не потянет к городу... – сказала бабушка.
- У неё же, вроде как, есть мужик, - сказал кузнец.
- Это нам только она сказать может. Мало ли, чего она успела натворить, будучи на другом берегу.
- И то верно... – сказал Богдан.
- Ну, я, пожалуй, тоже пойду. Время ужо тянет утречко.
- Спасибо вам, огромное! Спасибо! – благодарили Касенычи соседку Алексееву.
- Свои люди – сочтемся. Не стоит благодарности мне. Пелагее надо за всё сказать спасибо. Её заслуга... Анну оставим тут?! – спросила знахарка.
- Я могу забрать сестрицу Анну к себе! – сказал Миша.
- Пусть... – сказала Тамара: пусть все отдыхают... Утро вечера мудренее... Нам они не помешают...
- Будь по-вашему, - не стал настаивать Миша.
Касенко остались дома, а остальные вышли из хаты.
- Отдохнуть бы и вправду не помешало бы! – сказал Мишка Сайко.
- Дело говоришь, Миш, - согласился Богдан.
- Ступайте, я кое-что хочу у бабушки узнать, - сказал Арсений.
Богдан Смотрилов и Михаил Сайко пошли по домам.
К Арсению Хомутову подошла бабуля Алексеева.
- Знаешь, Сень, мне Пелагея сказала, чтобы я передала тебе её слова. Она думала за Гришу и старалась придумать, как его вернуть к жизни, вернуть в этот мир. Но здесь волшебство бессильно. Самая главная магия, которая может помочь в этом случае, Сень, это память... Помни своего брата. Не забывай в круговороте времени эту частицу своей жизни, которая канула вместе с ним... Он всегда готов был идти с тобой плечом к плечу на любые преграды. Пусть сердце твоё любит, а голова помнит, и твой брат будет знать это и в трудный момент поддержит тебя невидимой рукой... Спокойной ночи!
Сказав это, бабушка ушла к себе. Арсений, подумав над её словами, еще раз посмотрел на небосвод. Новая звезда была на прежнем месте.
«- Плечом к плечу» - подумал Арсений и пошел домой, чтобы хоть немного поспать после тяжелого дня, но по дороге взгляд его вновь и вновь стремился к небу, словно боясь упустить из виду возникшую звезду...
;
ЭПИЛОГ.
Тринадцать дней в Курбятово завершились. Таких деньков деревня раньше никогда не видывала. Для этой далекой и глухой местности это было сильным потрясением. Большой мир совершенно не ведал о том, что вершилось в этих местах. Неизвестная деревня для современной и широкой жизни была ни капельки не интересна. Все свои тайны Курбятово сохраняло под хвойным покровом огромной тайги. Время разносило случившиеся истории лишь по частичке в разные уголки нашей страны. Никто не знал, где и когда это было и было ли вообще. Каждый верил в то, что мог себе представить. А на остальное недоверчиво отмахивался и морщил лоб.
Для меня же деревня Курбятово это набор всевозможных ценностей и свойств. Таких селений из срубов в тайге можно встретить сколько угодно. И все они, казалось бы, похожи друг на друга. И с этим невозможно не согласиться. Каждое Курбятово несёт в себе старинный русский дух и долю наших предков. Это свободное эхо Сибири и бесконечная свобода от нынешней повседневности. Таёжная деревня – это также близость и единство с природой, девственной и родной сердцу. Это «деревенский рай», если хотите.
Каждый раз, погружаясь мыслями в Курбятово, меня подхватывает водоворот событий и незыблемая легкость. Всё становится как-то проще. Это деревня, друзья мои... Деревня с множеством событий и иными развлечениями. Гуляя среди потемневших деревянных домиков, я вижу эти чистые, неиспорченные всякими прогрессами, лица. Это лица обычных крестьян, которые занимаются своими огородами и хозяйством. Которые собирают капусту только на грядках, а не в различных финансовых конторах. Люди эти живут, чтобы жить, и как бы странно это ни звучало.
В моей первой книге, я хотел собрать именно такой букет мыслей, в котором любой русский человек найдет что-то душевное и по-хорошему завораживающее. И пусть, что во многом, жители слишком наивны и простодушны. Но каждый персонаж, является поистине главным героем книги. Я очень мало уделял внешности и описательным моментам. По большей части главки строились на диалогах, в ходе которых раскрывался сюжет. Мне хотелось, чтобы вы сами окрасили и нарядили героев сказки, и чтобы вели их страница за страницей до самого конца.
P.S. Я благодарю каждого человека, который прочёл мою книгу от начала и до конца, кто уделил время, чтобы оценить мою внутреннюю работу над ней. Она была начата больше пяти лет назад и вот подошла к закономерному финалу. Работа была для меня непростой, тем более, учитывая, что это моё первое большое дело, как писателя.
Не знаю, понравилась ли Вам моя книга... Но я желаю, мой дорогой читатель, тебе чистой и искренней любви к людям, к природе и своей малой Родине. Пусть мир ныряет с головой в науку, но я, всё-таки, советую тебе, хоть краешком реснички, касаться чего-то сказочного, и мир тогда покажется не таким уж холодным! Чудес тебе, мира и добра!
07.03.2015-10.06.2015 год.