В деревне

                1               

Сквозь сон Гоша слышал гудение мухи на окне. Она с низким звуком, почти гулом турбореактивного самолёта, летала вдоль оконной рамы влево и вправо, вверх и вниз, порой ударяясь о стекло с глухим стуком, словно брошенный в стекло пластилиновый шарик. Это очень раздражало уже неспящего мальчика, он уже было решался встать и прибить назойливое насекомое хлопушкой, но в этот момент его решимости муха вдруг затихала. «Устала», - подумал мальчик и продолжил наслаждаться лежанием в кровати. Но наслаждение длилось недолго и после минутного затишья, полёт мухи возобновлялся с прежней интенсивностью. И так продолжалось раз несколько, и с каждым разом полусонная сладость лежания  в кровати у мальчика уменьшалась. Наконец он, рассвирепев на окаянную муху, решительно сбросил с себя одеяло, и прямо-таки подскочил с кровати. Гоша был полон решимости расправиться с назойливым насекомым самым безжалостным способом. Мальчик, негодуя в душе, искал глазами хлопушку, которой обычно бабушка истребляла мух. Хлопушки в Гошиной комнате не оказалось и он сел на кровати. Сонливость улетучилась. Полёт мухи стал менее слышимым. Гоша принялся одеваться, даже не помышляя о невыносимой минуту назад мухе. Причиной тому стал донесшийся до его детского носика аромат свежеприготовленного завтрака - это были блинчики. Бабушка напекла блинчиков, в холодильнике наверняка свежее, но уже охлаждённое молоко. Мальчик предвкушал  непередаваемый словами вкус тёплых блинчиков с охлаждённым молоком.

Одевшись, он вышел на кухню, бабушка ворковала над плитой, от чугунной сковородки поднимался ароматный чад и шкворчало тесто, которое через минуту-другую превратится в свежий румяный блинчик.
- Ба! Доброе утро! – громко, почти криком поприветствовал бабушку Гоша, обращаясь к ней по-городскому кратко «ба» вместо бабушка, а громко, чтобы перекричать шипение раскалённой сковороды.
Бабушка, услышав  обращение, обернулась и ответила:
- О, встал уже? Давай, мой руки и за стол…
- Ба, я тебе доброго утра пожелал, - напомнил Гоша.
Бабушка в это время сняла готовый блинчик, налив теста для следующего блина, поставила сковороду на плиту, вытерла руки о полотенце-прихватку, приблизилась к внуку. В ответ на его замечание, она заулыбалась, потом склонилась к нему и чмокнула в лобик.
- Доброе, доброе, Гошенька. Садись кушать, мой птенчик, - заворковала она над ним и рукой подталкивала его к столу. – Только ручки вымой обязательно.
- Сейчас, - произнёс он и направился к входной двери. Через несколько минут он вернулся и поспешил за стол.
- Умываться, - напомнила бабушка.
- А зачем? – недоумевал Гоша. – Они у меня и так чистые. Я только что встал и ещё не замарал их.
- А на двор ходил. Положено мыть руки перед едой. Вас в школе разве не учат личной гигиене?
Доводы бабушки про личную гигиену подействовали на Гошу убедительно, и он отправился исполнять её пожелание. Намочив ладошки, он наспех вытер их о полотенце.
- А лицо? И руки с мылом мой, – продолжила бабушка воспитательный процесс. - Лицо у тебя заспанное. С утра не умоешься, потом весь день будешь ходить как сонная муха…
- М-м
- Георгий! – повысила голос бабушка, давая понять таким обращением к внуку по-взрослому, что спорить не имеет смысла.
Мальчик нехотя вернулся к рукомойнику и выполнил с особой тщательностью все положенные утреннему туалету процедуры.

Когда Гоша кому-либо в чём-либо уступал, он после этого чувствовал себя как бы ущемлённым и его маленькая ещё, но вполне сформировавшаяся гордость очень страдала. Вот и сейчас, он, слегка обидевшись на бабушку, сидел за столом, поглощая любимый деревенский завтрак не проронив ни слова. Бабушка, тоже зная нрав внука, не докучала его пустыми разговорами-«сюсюканиями», с целью примириться с ребёнком. Повисло безмолвие, но не тишина, потому что продолжала шкворчать тестом сковорода. Мальчику вдруг стали слышны попытки мухи пролететь сквозь оконное стекло и он вспомнил, что утром был разбужен её невыносимым жужжанием.

- Проклятые мухи, - произнёс Гоша, пережевав и проглотив очередной блинчик и запив его молоком.
Бабушка обернулась в его сторону с вниманием, но не сказала ни слова, зная, что внук сам всё изложит. Мальчик деловито продолжал:
- Утром сплю, даже сон интересный приснился. Слышу, сквозь сон жи-вжи-вжи, бах об стекло, жи-вжи-вжи, опять бах об стекло. Ну, думаю, сейчас встану и прихлопну как муху…
Бабушка слушала рассказ внука, но не забывала при этом управляться со сковородой, с каждым его словом она больше и больше улыбалась, потешаясь в душе над детским лепетом мальчика.
- …Где-то после третьего раза, встал, уже готовый убить ненавистную муху. Глядь, а хлопушки-то нету в комнате…
- Так её там и не было, - ответила бабушка, снимая очередной блин и снова наливая тесто в предварительно смазанную свиным салом сковородку.
- А где она? Я вечером всех мух перебил и оставил в комнате, - деловито продолжал Гоша.
- Хех, - усмехнулась бабушка, - я поди раньше тебя встаю. Только дверь раскрыла и вот они – добро пожаловать на кухню. Вот пришлось перебить их, а то в тесто нападают. Да, видать, одна пролетела в комнату к тебе.
- Зачем ты рано встаёшь? – участливо спросил внучек. – Ты уже старенькая, тебе пора на покой…
- Типун тебе на язык, - с улыбочкой, но с металлом в голосе возразила бабушка. – Рано мне ещё на покой. Да и какая я старая? Мне ещё только чуток за шестьдесят перевалило.
Тут она сковырнула очередной блин и, ловко перевернув его на сковороде,  продолжала:
- Вон, взять соседку мою, Максимовну. Ей уже семьдесят два, а ещё корову держит и всё сама по дому делает, хотя её мужика уже лет двадцать нет в живых…
- А что с ним? – участливо спросил мальчик, успев в уме произвести арифметические вычисления и поняв, что соседкиному мужу было пятьдесят с небольшим.
Бабушка хотела что-то ответить ребёнку, но входная дверь внезапно – без стука – распахнулась и в следующий миг через порог переваливалась Максимовна. От такой внезапности бабушка всплеснула руками и радостно защебетала:
- Вот Максимовна, сто лет будешь жить. Только про тебя говорили и – на тебе – легка на помине…
- Да на что мне ещё сто лет жить-то? – с деланным пренебрежением возразила  Максимовна. Она выглядела деловито, даже серьёзно, словно пришла с очень важным правительственным заданием.
- Да так, как говориться – к слову пришлось, - слегка растерявшись, оправдывалась бабушка, не зная, к чему клонит соседка. – Ты садись к столу, блинчиками угостись…
- Некогда мне, - отмахнулась та, но прошла поближе к бабушке, явно имея к ней неотложное дело.

Мальчик неспешно поглощал тёплые блинчики, запивая охлаждённым свежим молоком, и следил за дальнейшим ходом событий.

- Ты, Катерина, сегодня по молоко приходила? – с пристрастием спросила Максимовна.
- Ах, бес меня задери! – воскликнула бабушка. – Рублёвку-то я тебе и не отдала. Заболталась с тобой о том, о сём, потом взяла трёхлитровку и домой, скорее блины заводить, да внучка угощать. Вчера из города привезли. Первую ночь переночевал, говорит: мухи спать не дают.
- Так что поделаешь? У нас тут деревня. Из избы вышел-зашёл – мухи следом за тобой летят, -  поддержала Максимовна.
- Сядь, посиди, вот последние пару-тройку блинов допеку, да руки вымою, - настаивала бабушка.
- Я в магазин собралась за хлебом, - продолжая стоять посреди кухни, заперечила Максимовна. – С утра не схожу, так останусь без хлеба – разберут.
- Не опоздаешь за минуту, - резонно заметила бабушка своей соседке и та, видимо согласившись, уселась на лавку у стены напротив Гоши. Тут она вперилась глазами в мерно жующего блинчики мальчика. Тот засмущался от такого взгляда и, проглотив, произнёс тихонько:
- Драсьте...
Максимовна от приветствия даже слабо вздрогнула и засуетилась:
- Здравствуй Гошенька. А я разве не поздоровалась? Ты когда приехал?
- Забежала, глаза выпучила, за молоко ей, видишь ли, не отдала, - вместо внука стала ворчать бабушка. – Я же тебе вот только что сказала: вчера привезли на «четырёхчасовалой»  электричке.
- А сами-то чего, не остались? – стала уточнять подробности Гошиного приезда.
- Господи, - вымученно отозвалась бабушка и посетовала соседке, - Светлана – сноха -  в больницу ложится на сохранение, а Саша сейчас замещает механика на своём участке, так из шахты не вылезает. Иной раз даже во вторую смену остаётся. Ему даже еду и светильник под землю приносят…
- Вона как, - многозначительно покачав головой, заметила Максимовна. – Механиком, оно конечно хлопотно, но, поди и зарплата поболее?
- Больше конечно, так что ж теперь здоровье оставлять, что ли, в этой шахте? Вон мальчика дома оставить не с кем…
- Что-то больно худенький он у вас, - заметила соседка. – Даже, мне кажется, ни сколько не подрос за год.
- Это так кажется тебе, - возразила бабушка. – Я – то сразу заметила, что вытянулся…
- А может и вытянулся, - миролюбиво согласилась Максимовна. – Я-то сильно за чужими детями не гляжу. Свои не ездят, хоть и большие уже. Сын старший, Ваня, правда, приезжает помогать покос ставить. А детвора - сроду нет. Снохи носы воротят, говорят, что шибко воняет у меня коровами, да кислятиной всякой…
- Городские потому что, вот и не могут привыкнуть к деревенскому запаху, - утешительно заметила бабушка.
 
Внук от слов соседки про то, что совсем не подрос, немного обиделся и всё это время хранил молчание. Он взял с тарелочки блинчик, стал вырывать из него мелкие кусочки, отправляя их в рот, при этом он ещё и рассматривал получающиеся контуры дыр в блине.
- Гоша, - встряла в его процесс соседка, - нельзя так над хлебом издеваться.
- Это не хлеб, а блин, - с некоторой долей назидательности ответил на замечание мальчик.
- Ну и что, что блин, - не унималась Максимовна. – всё, что из муки печётся, хлебом зовётся.
Гоше совсем не понравились нравоучения соседки. «Ладно, родная бабушка всё время ворчит и заставляет, так ещё чужая бабка припёрлась тут и командует», - думал он, насупившись, но всё же перестав рвать блин и дырявить его.
- Ты нынче в какой класс пойдёшь? – поинтересовалась Максимовна у мальчика.
- В третий, - встряла бабушка.
- Чего ты, Катерина, вечно лезешь? – недовольно буркнула соседка. – Я же внука твоего спрашиваю, а не тебя. Пусть сам за себя отвечает.
- В третий, - ответил теперь уже Гоша.
- Учишься, поди, на одни «пятёрки»? – продолжала вкрадчиво выпытывать неожиданная гостья.
- Ну почему? У меня и «четвёрки» есть, - стал обстоятельно рассказывать мальчик. – По чтению и русскому четвёрки, а математика – «пять» и природоведение тоже «пять». И ещё по физкультуре «четвёрка» и по труду.
- А по труду, почему не «пятёрка», трудиться не охота? – ехидно спросила собеседница.
Мальчик в ответ пожал плечами, всем видом показывая, что так уж получилось.
- Ну, ничего, - примирительно продолжала Максимовна. – Математика лучше. Считать хорошо будешь, бухгалтером станешь, - тут она повернулась к бабушке, которая уже закончила выпекать блины и мыла посуду, пока соседка была занята разговорами с внуком. – Катерина, ты помнишь у Рязановых сына старшего? Недотёпистый такой был, плюгавенький, девки ещё не хотели с ним дружить…
- А, Веник? – вспомнив, но уточнив на всякий случай, произнесла бабушка.
- Да, да, Вениамин, - подтвердила Максимовна. – Так он же закончил «на экономиста» и теперь где-то на шахте «главбухом» сидит, штаны протирает.
Потом она, повернувшись к Гоше, сделала заключение:
- Вот, Гошенька, выучишься на «главбуха» и тоже будешь в кабинетике сидеть, штаны протирать…
- Я не хочу «главбухом», - возразил мальчик.
- А кем ты хочешь? – стала выпытывать у него любопытная соседка.
- Когда я вырасту, то стану космонавтом, - с некоторой долей гордости ответил ей Гоша.
- А-а, - неопределённо протянула та, - космонавтом. Ну, что ж, космонавтом тоже неплохо. Полетаешь, мир посмотришь, приедешь к нам в Шушталеп, нам порасскажешь. А мы тогда станем знаменитой деревней. Как же, у нас есть свой космонавт…
- Ты чего городишь? – усмехнувшись, вмешалась в разговор бабушка Гоши. Она уже вымыла посуду, сполоснула руки, и пока соседка выпытывала у внука «что, да как» достала кошелёк, вытащила приготовленный рубль и уже стояла с ним в руке против соседки. – Какой Шушталеп? Гоша в Киселёвске живёт, вот он и будет знаменитым…
- Кто, Гоша? – разинув рот от выпада бабушки, переспросила соседка.
- Киселёвск, - с нажимом в голосе, но шутливо проговорила бабушка. – Сидишь тут «выкобениваешь». На вот тебе твою рублёвку, и иди уже в магазин, а то без хлеба останешься…
- А и правда, - подскочив с места, засуетилась Максимовна. Она почти выхватила из бабушкиных рук рубль и направилась к двери, на ходу разговаривая дальше. – Совсем дура старая стала, всё забываю на ходу. Шла ведь за рублём, а тут уселась с мальчонкой и разболталась, а про хлеб-то и забыла. Ну, ладно, побегу…
С этими словами дверь за соседкой и затворилась.

- Ох и «трындычиха», - с облегчением в голосе высказала бабушка.
Гоша в ответ на бабушкино справедливое замечание рассмеялся.
- Ты уже наелся? – поинтересовалась бабушка, своим тоном показывая, что Гоша как бы и не ел ещё или очень мало.
- Ой, ба, спасибо за блинчики. Очень вкусные, молоко тоже очень вкусное, - стал благодарить бабушку внук, при этом для усиления эффекта благодарности он потирал правой ладошкой свой живот и даже немного его надул, как будто объелся.
- Ба, - обратился Гоша в следующий момент, не дав бабушке рта раскрыть в ответ. – Можно я пойду поиграю?
- Поди опять к этим Гороховым? Вчера, не успел приехать, прям не евши, скорее к ним побежал, - принялась упрекать его бабушка.
Внук скроил просящую гримасу и смотрел на бабушку.
- Ты поменьше якшайся с этими Горохами, - принялась опять ворчать бабушка. – Они – пацаны не хорошие.
- Ба, я же их вчера не видел. – принялся возражать бабушкину натиску Гоша. – Я только сходил туда и обратно, а дома у них никого не было – замок на дверях висел. И чем это они не хорошие?
- Не знаю. Люди так говорят, - не вдаваясь в долгие разговоры, отрезала бабушка.

Гоша не осмелился продолжать спор, а поспешил во двор. Там он от скуки стал ходить по двору, по огороду, разглядывая бабушкины грядки со всякой овощной снедью. Помидоры были зелёными. Зелёный лук его не интересовал. Он подошёл к грядке с огурцами, присел и стал раздвигать листья, отыскивая маленькие огурчики. Увидев один подходящий и к тому же с краю, сорвал его. С огурцом мальчик поспешил к бочке с водой, что стояла возле колонки. Он рассуждал над бабушкиными словами касательно его друзей  - братьев Гороховых. Как ни старался он найти объяснение бабушкиной неприязни к ним, ему это так и осталось непонятным. Вымыв огурец, Гоша сперва откусил огуречный пупок, и, выплюнув его, принялся за поглощение казавшегося вкусным летнего огородного овоща. Но только мальчик стал его жевать, как ощутил во рту вяжущую горечь. "Дрянь", - выплюнув, сказал он шёпотом и запустил надкушенный огурец в посадку картошки. Он вдруг вспомнил соседку Максимовну, их с бабушкой разговор пять минут назад, и слово новое для Гоши – сохранение. «Маму положили в больницу на сохранение, - подумал мальчик. – А что это такое – сохранение?» Любопытство погнало его опять в дом к бабушке-ворчунье.
- Ба, - прямо с порога начал он своё самообразование по медицине. – А что такое сохранение?
- Какое сохранение? – переспросила бабушка, словно не знала, о чём спрашивает внук.
- Ну, ты же сама Максимовне сказала, что маму положили в больницу на сохранение…
- Ах, про это-то, - снисходительно начала бабушка, потом вдруг спросила его. – А тебе папа с мамой разве ничего не говорили?
- А чего? – теперь уже недоумевал Гоша.
- Ну… что у вас скоро ещё появится мальчик или девочка…
- А, понял…
- Что ты понял?
- Ну, что у меня скоро будет братик или сестричка, - с улыбкой ответил Гоша бабушке, которая тоже заулыбалась от догадки внука. – А сохранять кого?
- Обоих: маму вашу и братика твоего  или сестричку. Понятно теперь? - ответила бабушка и ласково погладила внука по голове.
Мальчик не отстранился от ласки и на минуту замер. На него внезапно нахлынули непонятные чувства. У многих его одноклассников были братья и сёстры, младшие и старшие. Он вдруг ощутил, что ему крайне необходим брат, пусть и младший или сестра младшенькая. Он всегда будет для них старшим братом и авторитетом. Он будет главенствовать над ними, а они будут слушаться его. Он будет заступаться за них перед возможными обидчиками… И вообще. Здорово будет, когда у него будет братик или сестричка.
- Ба-а-а, - стал протяжно канючить Гоша перед бабушкой. – Ну, можно мне поиграть с Гороховыми?
Бабушка помолчала несколько мгновений, потом стала давать наставления:
- На речку с ними только не ходи. Поиграешь не больше двух часов, чтоб к обеду «как штык» дома был…
- Ладно, баб, - весело отвечал Гоша и уже торопился выйти из дома.
- … и вечером будешь помогать мне огород поливать! - уже вслед убегавшему внуку крикнула бабушка.
- Ладно! – донеслось до бабушки уже из веранды.

                2               

- Здрасьте, тёть Люб! – громко крикнул Гоша, женщине копошившейся на грядках, когда подошёл к дому своих друзей. – А Олежка с Витькой дома?
Женщина, а это была их мама, сперва распрямила спину, осмотрела Гошу, пытаясь распознать подошедшего, потом вздохнула устало:
- Ой, здравствуй Гоша. Давно приехал?
- Вчера четырёхчасовалой электричкой, - ответил Гоша почти бабушкиными словами.
- С родителями? - задала дежурный вопрос тётя Люба.
- Папа привёз и сразу же обратно уехал, а я остался, - отвечал Гоша. – А где Олежка? Я вчера приходил сразу же как приехал, но на дверях замок висел…
- А вчера мы с Николаем к кумовьям в Осинники ездили, - ответила тётя Люба. – Приехали уже в девять часов, в начале десятого, а эти сорванцы, видать, на речке весь день пропадали. Пришли как раз перед нашим приездом.
- А сейчас Олег с Витей где? – снова поинтересовался Гоша.
- На речку пошли рыбачить на мордушку, - ответила тётя Люба и нагнулась к своим грядкам.
- А в какое место? – попытался уточнить мальчик.
- Не знаю, - не разгибаясь, но глядя на мальчика, пространно ответила тётя Люба. – Мордушку ставят обычно в заводях. Где эти заводи? Бес их знает. Я сама уж на речке чёрт знает сколько не была…
- Ладно, - деловито ответил Гоша, - найду и так.

С прошлого года он примерно помнил те места, где однажды они уже рыбачили этой нехитрой рыбацкой снастью с братьями и их отцом, поэтому тотчас поспешил к знакомому месту.
Придя в пункт назначения, он увидел сперва дым поднимавшийся вверх и качавшийся в разные стороны от менявшего своё направление лёгкого ветерка. Чуть поодаль, в нескольких шагах от дымившего костерка, сидели его знакомые мальчики, и, как он увидел мгновение спустя, играли в карты.

- Привет, - стараясь как можно обыденней, словно он их не видел не целый год, а со вчерашнего дня, Гоша поприветствовал своих друзей. Ребята от неожиданности встрепенулись, увидев своего закадычного друга, подскочили и восторженно приветствовали своего друга, словно не видели его целую вечность.
- О, Гошка! Привет!
- Привет! Тыщу лет тебя не видел!
- Ты когда приехал?
- Вчера, - буднично отвечал Гоша.
- А почему не пришёл?
- Я приходил, но у вас дома никого не было, - оправдался Гоша.
- Ага, точно. Вчера предки к кумовьям ездили, - принялся рассказывать Олег. – Целый день их не было. Такая лафа - никто мозги не пудрит.  Пахан нажрался до поросячьего визга, матуха его от остановки почти на себе тащила. Он пришёл и рухнул на пол – бухой в стельку, - восторженно повествовал мальчик.

Гоше показался неприятным рассказ друга про своего отца и то, что он родителей «предками» называет, а отца «паханом» и маму «матухой». Во всей речи его ровесника  ощущалась уже взрослая бравада и хулиганская такая удаль.
- А мы вчера, уже под вечер, у «фёдоровских» мордушку стырили на том берегу в кустах, а сегодня сами закинули. – продолжал Олег. - Сейчас в карты поиграем, вытащим, рыбы на костре зажарим. Мы хлеб взяли, соли. Будешь жрать?
- Так нету ещё рыбы, - возразил Гоша.
- Будет, - поспешили уверить его братья, словно это было уже решённой проблемой. – Куда она денется?
- Конечно буду, - согласился Гоша и, посмотрев на реку, продолжил. – Что-то нынче река обмелела совсем. Может искупаемся? Вода тёплая?
- Да не сильно-то и тёплая, - брезгливо поёжившись, ответил Олег. - После обеда вода нагреется.
- Я говорю: река совсем мелкая, - повторил Гоша, продолжая глядеть на воду.
- Так дождей нет уже месяц, - ответил Олег. – Матуха замучилась огород поливать
- Больше даже, - поправил его Витя, - скоро два будет…
- Не ври, - заспорил Олег с младшим братишкой. – В июне был дождь…
- Ой, ой, - с саркастической улыбочкой похожей на гримасу, стал настаивать на своём Витя. – Три капельки упало, да гром прогремел два раза. Даже луж настоящих не было.
Гошу опять резануло слово «матуха», к тому же он, оказавшись рядом с Олегом, невольно сравнил  его рост со своим и нашёл хоть и не большое, но всё же преимущество за своим другом. От этого ему стало немного грустно, одно его немного успокаивало – Витька оставался всё таким же маленьким в сравнении с ним, как и в прошлом году.
Олег не стал дальше продолжать спор со своим братом, а перевёл общение в другую тему:
- Слыхал? Наши теперь с «фёдоровскими» в контрах. Теперь, если где встретят «фёдоровского», то будут чмарить…
- Где бы я слыхал, если только вчера приехал? – возразил Гоша. – А из-за чего воюют?
- На прошлой неделе наши парни на тот берег ходили в Фёдоровку.

Гоша заинтересовался намечающимся рассказом своего дружка, тем более что целый год не видел его, и смотрел на Олега с неподдельным интересом – ему было интересно всё происходящее в посёлке. Тот деловито сплюнул, как это делали все большие пацаны во дворе, где жил Гоша. Оно и понятно – Олег стал часто ходить в общество больших парней, слушать их речи обильно пересыпаемую матерными словами и копировать их поведение.

- Пришли в ихний клуб на танцы. Ну, то, сё, масё, стали ихних баб на танцы приглашать, а фёдоровские чмари, главное, сами не танцуют и наших к ним не подпускают. Ну, тыры, пыры, слово за слово концом по столу и началась махаловка. Наших всего четверо было…
- Пятеро, - вставил своё уточнение младший из братьев, Витя.
- Четверо, сказал, - с нажим настоял Олег и в его голосе слышалась неприкрытая агрессия.
- Пятеро, дубень, - настаивал на своём Витя. – Потом Санька пришёл…
- Сам дубень! Он пришёл, самогонку им отдал и ушёл, - почти кричал на братишку Олег. – Не знаешь, а крякаешь, - для подтверждения своей правоты он ещё и поддал ему подзатыльник.
Витя в ответ на незаслуженный шлепок стал ловчить, чтобы дать отпор и наказать своего, пусть и старшего брата, но всё же обидчика. Для этого он одной рукой намахнулся на Олега, показывая намерение ударить его в лицо. Тот сделал движение для того, чтобы увернуться от удара, но в этот самый момент младшенький другой рукой отвесил ему звонкий подзатыльники засмеялся довольный своим отпором. Меж братьев завязалась свалка.

- Да хорош вам, - стал разнимать их Гоша. – Совсем очумели?

Слова его на них никакого действия не возымели и обмен тумаками продолжался до тех пор, пока младший не отбежал на безопасное расстояние. Олег, оставшись довольным от своей победы над братом, снова деловито сплюнул на землю и продолжил:
- Потом наши пацаны стали собирать кодлу на поляне возле качелей, чтобы навалять «фёдоровским», да кто-то из взрослых стуканул участковому. Тот прибежал, всех пофамильно переписал…Короче, теперь хана колхозанам, наши им теперь проходу не дадут, везде ловить будут. Ловить и чмарить, ловить и чмарить.
Для придания своим словам большей убедительности Олег, произнося последнюю фразу дважды, дважды хлопнул кулачком по своей ладошке и так мощно, словно сам лупил своих воображаемых недругов, даже раздались два довольно громких шлепка.

Рассказ Олега стал для Гоши скучным и неприятным, и он решил переменить тему, спросив:
- А «мордушку» давно поставили?
- Нет, - деловито ответил Олег, - около часа прошло, наверное. Во сколько мы сюда пришли? – спросил он своего братишку, стоявшего от него поодаль шагах в трёх и молчавшего после потасовки со старшим братом.
- Не знаю. Отвали, - злобно буркнул в ответ Витя.
Гоше стало как-то неуютно в обществе своих старинных друзей, с которыми он, сколько себя помнил, играл с удовольствием во всякие игры при каждом приезде к бабушке. Но сегодня он просто не узнавал в своём закадычном друге, Олеге, того Олежку, с которым было просто хорошо, как с родным братом. Хотя, как оно – с родным братом – он до настоящего момента не знал. Вдруг Гоша вспомнил недавний бабушкин разговор про намечающееся появление у него братика или сестры.
- А у меня скоро тоже братишка появится, - без всякого перехода сообщил он новость своим друзьям.
- В натуре? Не ври? – оживились братья, не веря или делая вид, что не верят своему другу.
- А чего мне врать? – как можно небрежнее подтвердил вопросом свои слова Гоша.- Маму в больницу положили на сохранение, папа весь день на работе, а меня к бабе Кате  привез…
- Гош, - заинтересовался Витя, - а что такое «на сохранение»?
Гоша не успел даже сообразить, что ответить младшему другу, хотя он и сам толком не знал что это такое, как встрял Олег.
- Баб в больницу ложат, чтобы выкидыша не было, - деловито ответил он брату вместо Гоши и сплюнул сквозь зубы, подчёркивая свою осведомлённость во взрослой жизни.

Гошу опять покоробило от того, что он женщин стал называть пренебрежительно - «бабы». В словах и во всём его поведении, всё время ощущалась кичливая бравада, та, что он слышал во дворе своего многоэтажного дома, там в Киселёвске, от больших и казавшихся ему взрослыми парней. Они иной раз собирались небольшими группками за гаражами и курили сигареты с папиросами, иногда пили дешёвое вино, при этом ругались матом и даже кое-когда дрались меж собой. Гоше при этом было неловко и даже страшно, когда дрались, он убегал от того места и подолгу не появлялся там. Вот и сейчас, казалось бы долго не виделись они с братьями Гороховыми, а при встрече хорошего разговора не завязалось.

- Как решили назвать? – это уже Витя спросил с неподдельным интересом.
- Тебе какая разница? – опять встрял Олег довольно грубо. – Главное, чтоб брат был. С братом хорошо…
- Ага, - стал ехидничать Витя, обращая внимание на Олега. – Особенно с таким «жлобом», как ты…
Олег не дал ему даже закончить фразу, а подскочил к нему внезапно и отвесил пинка под задницу. Витя стал уворачиваться и при этом спрятался за спину Гоши. Братишка стал гоняться за ним, стараясь пнуть его ещё раз, но Витя только хохотал и ещё больше дразнил братишку. Гоше неприятно было наблюдать за этим бессмысленным барахтанием и дабы покончить с этим, он немного резковато попытался урезонить мальчиков:
- Да хватит вам уже пинаться!
- Да! Хватит уже пинаться! – повторил его слова Витя, обращаясь к своему брату.
После ещё одной попытки догнать младшего, Олег всё же успокоился. Отбежавший недалеко Витя, осторожно приблизился к друзьям. Олег больше не проявлял агрессии к брату и тот успокоился.
- Может рыба уже наловилась? – тихим голосом спросил Гоша своих друзей, чтобы отвлечь их от потасовки.
- Да ты что? всего то час с небольшим прошёл, как мордушку закинули…
– Даже больше, -добавил Витя.
- Пусть хотя бы два часа пройдёт, - стали наперебой убеждать братья своего друга. – Давай лучше в картишки перекинемся…
- Я не умею, - с нажимом в голосе стал отнекиваться Гоша. Он видел у себя во дворе разных картёжников и из-за их своеобразного некрасивого поведения, питал неприязнь к этой игре.

- Садись, - предложил сесть Олег и увлёк его за собой в сторону лежавших на берегу обрубков от стволов ивы. За ними поплёлся Витя. – У нас тут так: кто в карты не играет, тот лох - продолжал просвещать Гошу его друг. – Если не хочешь быть лохом, то учись играть в карты – в «ази», в «тыщу», ну в «дурака» любой дурак должен уметь играть…

Над последними словами его младший братишка откровенно засмеялся. Олег сначала несколько настороженно посмотрел на Витю, но сообразив, что произнёс нелепость, сам рассмеялся над своими словами и Гоша тоже поддержал смехом своих друзей. Олег, смеясь, уселся поудобней и приладил пустой ящик из-под гвоздей вместо стола, расположив его посредине между игроков. Достал карты и стал тасовать колоду.
- Во что играть будем? – задал он вопрос.
- В «дурака», - ответил Витя. – Гошка же не умеет в «ази».
- Давай в «дурака», - согласился Олег и стал раздавать карты игрокам. Раздав каждому по шесть карт, он деловито вскрыл следующую карту и воскликнул:
- Козыри «буби»!
Он положил оставшиеся после раздачи карты с вскрытым козырем посреди ящика. Гоша хотел было опять возразить, но друзья уже ухватили розданные карты и жестом показывали ему, чтобы он следовал их примеру. Гоша, видя безвыходность ситуации, взял карты в руки.
- О! У меня «шестёрка» козырная! – радостно воскликнул Олег. – Я хожу…
С этими словами он смачно шлёпнул картой об поверхность ящика.
- Ну-ка покажи свой козырь! – громко возразил ему Витя. Он знал своего старшего братишку и в этот раз был уверен, что тот обманул их, чтобы ходить первым, причём ходить на него, на Витю.
- Бейся давай! – приказным тоном ответил Олег, даже не намереваясь показывать требуемую карту.
- У-у конь, - посетовал на него Витя, видя, что брат не реагирует на его законное требование. – Опять мухлюет!
- Кто мухлюет?! – принялся уверять Витю Олег, но видя, что за всем этим наблюдает их общий друг, выхватил «шестёрку бубей» и протянул её брату. – На, смотри! «Мухлюет», - передразнил он младшего.

Гоша сидел, молча наблюдая за процессом игры. Подобную перепалку он видел не раз у себя во дворе, и теперь он тоже не удивился такому поведению своих друзей уже в амплуа заядлых картёжников. На импровизированном карточном столе лежала «семёрка трефи» и дожидалась ответного действия со стороны Вити. Витя шлёпнул поверх «семёрки» карту «девятка трефи», но тут же поверх Витиной карты легла «девятка червы».
- Всё пацанчик, - ликовал Олег. – Ты попух. Ха-ха.
Витя молча шлёпнул сверху «девятки» «десятку червы», но тут же прилетела «девятка вини» и опять она была бита «десяткой вини». Олег предвкушал поражение брата и, улыбаясь, продолжал кидать карты:
- А такую пацанчик, - на этот раз легла «девятка бубей».
Витя отбил и её «десяткой бубей». Олег, видя что зря потратил козырную карту, удручённо покачал головой и взял из лежавшей колоды прикупа четыре карты. Витя тоже взял столько же:
- Вот чёрт, зря козырь спалил. Ну, ладно. Всё, отбой. Ходи на Гошу, - распорядился Олег  и стал поучать нового игрока:
- Видишь, беру из прикупа - вот это называется прикупом, - он показал пальцем на колоду, - четыре карты, чтобы было шесть. Я четыре скинул, четыре и беру. Понял?
Гоша в ответ кивнул, а в это время Витя шлёпнул смачно картой об стол. Это была «шестёрка червы».
- Как мне её бить? – резонно спросил мальчик у своих друзей, надеясь на их порядочность и снисходительность.
- Любой такой же мастью, чтобы карта старше была. Ну, там что у тебя есть, «семёрка», «восьмёрка» или ещё старше, - стал учить его Олег.
Гоша посмотрел свои карты, выбрал «туз червы» и бросил её поверх «шестёрки».
- Неужели «туза» не жалко? А поменьше есть? – удивился Олег и тут же полез смотреть карты Гоши. Тот поспешил прижать карты к груди, чтобы назойливый друг не смог их увидеть. – Не бойся ты, я же не на тебя хожу! Это Витьке нельзя показывать, а то он будет заходить с той масти, которой у тебя нет.
Гоша в ответ на тираду друга приоткрыл карты и тот посмотрел в них.
- Ну, правильно, - согласился он с Гошей.
- Всё, отбой, - сказал Витя, предоставляя ход Гоше. Даже не взяв из "прикупа" шестой карты, Гоша вытащил из своего «веера» «восьмёрку трефи» и хотел было кинуть на стол, но Олег возразил:
- Стоять казбек. На-ка тебе «шестёрочку» …
- А почему ты на меня ходишь? На меня же Витька ходит, а я - на тебя…
- Я не хожу, а подкидываю. Игра так и называется – «дурак подкидной». Витька на тебя заходил с «шестёрки», вот я «шестёрку бубей» тебе и подкинул…
Гоша решил не спорить с нахальным дружком, а побиться и заходить самому. Он хлёстко положил приготовленную для захода «восьмёрку трефи».
- Э, э, э, - замахал рукой Витя и стал показывать пальцем на Гошину карту.
- Стоять казбек, - присоединился Олег и откинул карту Гоше. – Это козырная «шестёрка» и её надо козырем бить, а у тебя нет козырей…
- Ты подглядел, а теперь кидаешь те, которых у меня нет, - обиделся Гоша и забрал свою карту.
- Ты и эти забирай, - пододвинул Олег неотбитые карты.
Гоша взял «шестёрку бубей», а остальные намерился сбросить в «отбой».
- Все карты забирай, - Олег опять стал толкать в руки Гоши остальные карты.
- Эту же я отбил, - возразил Гоша, показывая на Витину «шестёрку» и свой «туз».
- По правилам, если хоть одну карту не отбил, то забираешь все…
- Дурацкие правила, - расстроено проговорил Гоша и собрал остальные карты.

Следующий заход Олега, младший из братьев так же отбил, но вот при Витином заходе на Гошу, Олег опять насовал ему небитых карт. Гоша раскладывал в левой руке карты веером, их было много и они плохо просматривались и плохо укладывались веером в руке. Поиграв ещё пару кругов, братья в оконцовке остались без карт на руках, а у Гоши их была полная рука.
- А что, разве уже игра кончилась? – недоумевал мальчик, глядя на своих друзей, закончивших, как он заподозрил, игру без него.
- Да, - смеясь, подтвердил Олег.
- Ты – дурак, - резюмировал Витя и тоже засмеялся.
Гоша со злостью шлёпнул картами об ящик, служивший столом, и поднялся со своего места.
- Дурацкая игра. Не буду я больше в неё играть…
- Как это не будешь? – возмутился Олег.
- Сперва отыграйся, - настаивал Витя. – Так нечестно.
- А обыгрывать меня - честно? – не сдавался Гоша, всем видом показывая, что играть дальше не собирается.
Тогда Олег тоже встал и сказал:
- Нет уж фигушки, - он даже сложил всем известную фигуру из трёх пальцев и поднёс её к лицу Гоши. – По правилам если кто проиграет, то должен месить карты и раздавать…
- Не буду, - стоял на своём незадачливый игрок. – Вы сами по-быстрому поскидывали свои карты, а мне насовали. Так нечестно…
- Играть надо уметь. Тогда и будешь выигрывать… - вставил словцо Витя.
- А я и сказал, что не умею. Вы должны учить меня, а не обыгрывать вдвоём одного, - не сдавался Гоша.
- Короче, - строго спросил его Олег. – Ты играешь или нет?
- Нет, - отрезал Гоша и повернулся уходить.
- Тогда ты – лох…- опять встрял в их спор Витя.
- Сам ты лох, - ответил Вите Гоша и медленно стал от них отдаляться. Он вдруг почувствовал некий холод в отношениях исходивший от когда-то закадычных друзей.
- Тогда мы тебе рыбы не дадим, - решил дожать своего друга Олег.
- Нужна была мне ваша вонючая рыба, - уничижительным тоном отвечал Гоша ещё дальше удаляясь от друзей.
- Ну и беги к своей бабуське, - сказал Витя.
- Ну и пойду, - закончил Гоша и быстрым шагом пошёл от них, не оборачиваясь на их свисты и улюлюканья.

Ему стало обидно, что друзья его так подло, как ему показалось, обыграли. Конечно, поддаваться не хорошо, но и выигрывать у неумелого игрока тоже не красиво. «Да хоть бы не смеялись, - подумал Гоша про друзей, - а то – «лох», сперва отыграйся, меси карты… Сейчас прям».
Всю дорогу до дома Гоша негодовал. Вот, наконец, и ворота бабушкиного дома, но мальчик сперва присел на скамеечку возле ворот и, только успокоившись, минут через десять, решился идти в дом.

                3               

- Что- то ты больно быстро наигрался, - удивилась бабушка раннему приходу внука. – Поди, опять нету Гороховых дома?
- Почему? Дома, - замялся Гоша. – Верней не дома, а на рыбалке…
- Ты какой-то расстроенный, - заподозрила бабушка внука, увидев его плохое настроение.
- Да… - как-то неопределённо ответил Гоша, да ещё и рукой как-то безнадёжно махнул, потом поспешил в свою комнату.

- Сядь покушай, Гошенька, - ласковым голосом предложила бабушка.
- Я не хочу, - отозвался Гоша уже из комнаты.
- Иди хоть чайку выпей с блинчиками с утрешними, - не унималась бабушка. – Я их разогрела с маслом, а после обеда я борща сварю, с капусткой свежей, с молодой картошечкой. Может тебе салатик нарезать из огурцов? Нынче что у меня с огурцами, прям не пойму. И мало завязи, а какие большие, так горечь невозможная.
- Я же сказал: не хо-чу, - настаивал Гоша, а последнее слово произнёс раздельно по слогам. Огурцы я не очень люблю.
- Ну, как хочешь, - сдалась бабушка, но заглянула в комнату внука. – А что там с Горохами случилось, что ты такой смурной пришёл от них?
- Да ничего такого не случилось, - Гоша упорно не хотел поведать бабушке все перипетии карточной игры.
- Ну, ладно, - отступила та. – Пойду в огороде пополю морковку. Нынче чего-то вся морковка сорная. Ты в доме будешь?
- Дома, - коротко буркнул Гоша, соображая, чем бы интересным заняться. Он почувствовал, что бабушка может заставить его полоть морковку, а этого делать ему было ох как не охота. – Читать буду. Нам в школе задали много читать на каникулах.
- А-а-а, - согласно протянула бабушка и закивала головой. – Ну, читай, читай.

Бабушка сразу же повернулась и вышла, не потревожив мальчика ни единым вопросом. Какое-то время Гоша сидел неподвижно на старинном бабушкином сундуке, возле окна и, как ему казалось,  о чём-то размышлял. Взгляд был устремлён в окно, окно выходило в огород, он видел бабушку склонившуюся над грядкой с морковью. Мысли порхали в разные стороны: к бабушке, потом вернулись к братьям Гороховым. Подумалось, что скучно будет ему без друзей. Чем заниматься в деревне? Когда папа приедет за ним? Когда там маму из больницы выпишут? Скорей бы в школу. Гоша глубоко вздохнул, словно на него обрушились огромные несчастья. Потом от скуки он стал перебирать в голове разные возможности для приложения своих усилий. Прополку грядок в огороде он отверг сразу же. Потом его пронзила мысль: читать, он же сказал бабушке, что в школе задали читать на каникулах. Все книги в доме хранились на чердаке, там было тихо, темно и сухо, правда, немного пыльновато, но зато уединение. Уединение – вот чего хотелось в этот момент Гоше. Он отправился на чердак.

Книг на чердаке было не много и то по большей части про шахту, какие-то инструкции.    «Наверно дедовские, - решил мальчик, - он же на шахте работал, вообще-то бабушка тоже там работала». Он долго перебирал книги, рассматривая их содержание, но то были для взрослых, а ему хотелось про какие-нибудь приключения. Наконец ему попалась тоненькая книжица-брошюрочка – «Горячий камень». Он вспомнил, что в каком-то классе они проходили творчество Аркадия Гайдара и именно этот рассказ – «Горячий камень». Времени было достаточно, а заняться было нечем,  и Гоша от скуки принялся перечитывать давно уже знакомый рассказ.

Сколько времени прошло, ему было не известно, но от чтения его отвлёк бабушкин крик:
- Гоша! Гоша! Ты куда пропал?!
- Здесь я! На чердаке! – отозвался Гоша и, взяв с собой книжицу отправился на бабушкин голос.
- А я пришла с огорода, глядь, а тебя нету в комнате. Ну, думаю, наверно опять к этим Горохам пошёл. Глядь на крыльцо, а там твои сандалии стоят. Ну, думаю, дома должен быть. В одну комнату заглянула – нету, в другую  - нету, давай кричать, - стала рассказывать бабушка подошедшему внуку. – А ты, оказывается, на чердаке…
- Книжку старенькую вот нашёл, да прочитал, - ответил Гоша и показал брошюру.
- А, эту? – посмотрев, пренебрежительно сказала бабушка. – Это ещё твой папа читал во втором классе…
- Папа читал? – удивился Гоша.
- Да, - подтвердила бабушка. – Он же тоже когда-то маленький был и в школу ходил.
- То-то я смотрю книжка старая, - удивился теперь уже Гоша.
- Ладно, - засуетилась бабушка. – Пора борщ варить. Ты блины будешь доедать?
- Буду, - согласился Гоша и они направились на кухню.
Гоша сидел за столом, ел блины, болтал ногами, и у него всё время было странное ощущение – как будто чего-то не хватает в доме. Он смотрел в окно и вдруг вспомнил, что и утром тоже было так же – он болтал ногами, но… Ах ты, ёлки зелёные!
- Ба! – он обратился громко к бабушке, которая хлопотала возле плиты. – Что-то я Муську не вижу. Где она? – спросил он, подразумевая бабушкину кошку.
- Сдохла Мусенька моя, - с сожалением в голосе ответила бабушка. – Недели две или три до твоего приезда.
- А из-за чего?
- Не знаю. Толи мышь отравленную съела, толи кто побил её из соседей, может собака потрепала… Не знаю. Она где-то дня два, наверное, всё болела, мяукала, всё лежала, а потом в подполье ушла, сильно мяукала и вдруг раз и затихла. Я лаз открыла, спустилась, а она уж всё, готовая лежит. Погоревала – как теперь без кошки в доме жить-то – да потом завернула её малышку в тряпку и похоронила в конце огорода, возле забора – там всё равно не копаю и не сажу ничего, - закончила повествование бабушка.
- Да, - сочувственно произнёс Гоша. – Жалко Мусеньку. Хорошая кошка была.
- Жалко конечно, - подхватила бабушка. – Считай, почти десять лет у меня прожила. Заказала Максимовне котёночка. Сказала, как окотится её Пишта, чтоб одного котёночка оставила…
- Ха-ха, - вдруг засмеялся Гоша. – Пишта. Смешное имя…
- А чего смешного? – возразила бабушка. – Имя как имя. У меня Муська, а у ней - Пишта.
- Да я так… - засмущался мальчик. – Просто необычное какое-то имя Пиш-та. Как будто пих-та. Ба, а что ты собираешься варить? – тут же перешёл на другую тему Гоша.
- Борщ. Я же тебе уже говорила, - стала объяснять бабушка. – У меня в холодильнике свиное рёбрышко с весны ещё лежит, вот с него и сварю, с молодой картошечкой, капусткой скороспелой. Нынче капуста хорошая завязалась…
- У-у-у, - заканючил мальчик. – Я борщ не люблю…
- О! – изумилась бабушка. – А я уже воду поставила, косточку кинула, сейчас картошки начищу. А почему ты против борща? Борщ вкусный, со сметанкой, прям объедение. Твой отец шибко борщ обожает…
- Знаю, - ответил внук. – Папа и маме всегда борщ заказывает. А мама его неохотно варит, потому что тоже его не любит. Я, наверное, аппетитом весь в маму.
- Как же быть-то? – засетовала бабушка, от волнения поднимая крышку кастрюли из которой уже доносился аромат закипающего мяса. – Почему бы тебе раньше об этом не сказать?
- Да ладно, - снисходительно согласился Гоша, решив не расстраивать бабушку из-за такого пустяка как борщ. – Вари борщ. А можно стакан сметаны просто так, безо всего?
Бабушка обрадовалась такому повороту и засуетилась перед внуком:
- Сметанки? Конечно внучик, можно. Сметана хорошая. У Максимовны сепаратор есть, она молоко отгоняет, а потом сливки настаиваются в холодильнике, сметана получается густая, вкусная.
С этими словами бабушка открыла холодильник, взяла оттуда початую литровку сметаны и, достав из тумбы стола эмалированную кружку, наполнила её. Гоша, не доев блины, принялся за сметану. Покончив с ней, он вышел из-за стола.
- А блины почему не доел? – удивилась бабушка.
- Больше не хочу. И так уже полное пузо, - для подтверждения своих слов Гоша даже надул живот и легонько похлопал ладошкой по нему. – Пойду читать.
- Читай, - неопределённо повторила бабушка и принялась за чистку картошки, потом переспросила:
- А что там в этом «Горячем камне» написано? Про что книга-то? Я уже и не помню...
- Да это не книга, а рассказик маленький, - ответил Гоша.
- Ну-ка прочитай мне его, - попросила бабушка внука. – А то уж Гайдара и в помине нет давно, а я всё не знаю про что рассказ-то.
Гоше не очень-то и хотелось читать один и тот же рассказ дважды, даже трижды, если считать, что он его читал ещё в школе во втором классе. Однако бабу Катю обижать отказом не хотелось. Поколебавшись несколько мгновений, как бы обдумывая что ответить, Гоша не нашёл ничего кроме того, чтобы прочитать родной бабушке небольшой рассказец.

- Сейчас, - небрежно бросил он через плечо и подошёл к окну за брошюркой.
Вернувшись за стол, он уселся поудобней, пристроил книжицу перед собой и стал не спеша читать. Он читал громко, с выражением и даже на разные  голоса, имитируя героев рассказа А. Гайдара. Баба Катя хоть и хлопотала неспешно с приготовлением вкусного борща, но слушала внимательно это почти театральное представление.

Закончив читать, Гоша, не дожидаясь бабушкиной какой либо реакции на произведение, сделал следующее умозаключение:
- Ну и дурак – этот дед…
- Это почему же? – искренне удивилась бабушка.
- Да потому, что отказался расколоть камень и начать новую жизнь…
Баба Катя на сказанное внуком, заулыбалась снисходительной улыбкой, как улыбаются все взрослые, слыша приятный лепет начинающего говорить младенца. Она даже забыла на какое-то время про варящийся борщ и присела на табуретку возле обеденного стола, прямо против внука.
- Э-эх, внучок ты мой внучок, - стала она поучающим тоном высказывать свою мысль относительно сказанного Гошей недовольства. – Ты ж только что внимательно читал, что дедушка не хотел больше переживать голод, войну, разруху и всю эту тяжёлую жизнь…
- Так теперь-то он хорошо живёт, только старый. Вот взял бы камень, расколол бы его и сделался бы опять молодым и уже жил дальше счастливо…
- Ха-ха-ха, - откровенно засмеялась баба Катя.
- Ну чего ты, баб, смеёшься? – заканючил обидчиво Гоша. Ему очень не нравилось, когда над ним смеялись, и он после этого уже не хотел обсуждать что либо.

Бабушка встала со своего места, обошла вокруг стола и, подойдя к внуку, погладила его по голове, потом чмокнула его в самую макушку и добрым голосом сказала:
- Да что ты Гошенька, что ты внучок мой миленький и маленький…
- Ну, баба, - немного капризно запротестовал Гоша против такого обращения с ним. – Я уже большой, мне уже скоро десять лет будет…
- Будет, будет, - согласно закивала бабушка. – А для меня всё равно будешь словно вот-вот родился, ма-а-а-а-ленький такой.
Потом она, оставив внука, вернулась к своему вареву, но продолжила начатую тему уже серьёзным голосом:
- Нет, Гошенька. Человек может прожить только ту жизнь, которая ему предназначена. Вот предназначено было ему пройти сквозь все эти многочисленные испытания и остаться живым, значит и, расколов камень,  он опять пройдёт всё заново. Хоть сколько камень дроби, а только жить будешь одну и ту же жизнь только много раз…

Тут из-за дверей послышались шаги.
- Кого это там несёт? – удивилась бабушка, прервав свои рассуждения, и устремила взор на готовую открыться дверь.
Дверь в ту же секунду отворилась и через порог стремительно вошла Максимовна, она даже немного запыхалась, вероятно, от быстрой ходьбы. Лицо её выражало явную озабоченность какой-то новостью, и Гошина бабушка уже предвкушала интересный рассказ на местную тему.

- Что сейчас случилось-то Катерина, - не обманув ожиданий, начала почти с порога Максимовна. – Я сейчас пошла телёнку травы насерпить, гляжу – навстречу Любка бежит, эта, как её, - Максимовна от волнения даже затрясла ладонью, словно помогая себе вспомнить что-то важное, - Горохова. Вот. Идёт, значит быстро, меня увидела и давай матюками загибать. Я ей говорю: ты на кого Люба ругаешься? А она говорит: на Мамырина…
- А кто такой Мамырин? – решила уточнить бабушка. – Поди дачник какой-нибудь?
- Я и сама не знала и спросила у Любы, мол, кто такой. А она мне и говорит: дачник там живёт из Новокузнецка, пенсионер тоже…- стала объяснять Максимовна.
- Так, - подбадривала бабушка свою соседку. – И что же этот Мамырин Любаньке такое вытворил?
- Да из-за корчажки у них свара получилась, - продолжила Максимовна после того как уселась за стол на табуретку.

Гоша сидел и слушал очень внимательно, он словно предчувствовал, что что-то нехорошее произошло с его друзьями после его ухода. Он догадался теперь, о какой такой корчажке-мордушке вела речь Максимовна, но помалкивал, чтобы не расстраивать свою бабушку, и не навлечь на себя подозрения. Бабушка решила дальше слушать соседку, не перебивая.

- Она остановилась возле меня и говорит: этот самый Мамырин избил её пацанов на речке якобы из-за того, что те спёрли у него корчажку. Что якобы он три дня назад поставил где-то в кустах на острове корчажку, пришёл снимать, а там её нет. Значится, он тогда решил выследить, кто её мог вытащить. Засел с биноклем где-то неподалёку и наблюдал. Усмотрел как пацанята Гороховы сегодня вытащили полную корчагу с рыбой. Вот. Ну, он свою корчажку и узнал. Подошёл к ним и давай их за воровство-то за волосы таскать, да за уши. А потом ещё старшему, как его, Олежке по лицу «съездил», да нос ему и разбил. А Любка идёт к участковому и говорит: сейчас заявление на него накатаю, что ребятишек, мол, сильно избил. Какое он имел право?
- Ну а те тоже хороши, - возмутилась бабушка Гоши. – Зачем брать чужое? Конечно, я не заступаюсь за этого Мамырина, но и воровать тоже нехорошо. Если они с таких лет приучатся чужое брать, то что будет, когда им по двадцать лет стукнет?
- Она говорит, что пошла разбираться с этим Мамыриным, а тот послал её подальше, говорит: мол, нарожала воришек и ещё бегает тут горло дерёт за них. Курицей её обозвал. Она ему: мол, заявление участковому напишу. А он ей: пиши, мол, хоть самому министру…

Дальнейший их разговор вдруг стал не столь интересным Гоше, и его подмывало побежать скорее к своим друзьям, узнать, так сказать, всё из первых рук. Он даже не вспомнил о недавней ссоре с ними из-за карточной игры.

- Баб, - обратился он к своей бабушке. – Можно я на улицу?
- Опять к Гороховым? – подозрительно и строго спросила бабушка.
Гоша не стал отпираться и придумывать что-нибудь, а согласно кивнул головой. Бабушка, после секундной паузы, переглянувшись с Максимовной, словно спрашивая её одобрения, нехотя ответила:
- Ладно уж, сходи, но не долго. Спроси у них: что да как там у них произошло.
Гоша стремительно вышел из дома, ему не терпелось поскорее увидеть своих друзей и из первых рук узнать, что же произошло между ними и этим Мамыриным на самом деле.

                4               

К дому Гороховых он подходил с некоторой робостью, ожидая множество народу – как же, такой случай – и даже милицейскую машину с синими «мигалками», как это он видел однажды у себя во дворе в Киселёвске. Тогда, в прошлом году, милицию вызвала какая-то неизвестная ему тётка из дома напротив, из-за того, что её избил пьяный муж. Милиция приехала, а этого мужика уже и дома не было – убежал, как только узнал, что жена вызвала милицию.
Возле дома никого не было, и Гоша подошёл к воротам. Громко крикнул, вызывая ребят. В окне показались испуганные лица его друзей – Олега и Вити. Гоша силился рассмотреть их лица, в надежде заметить следы побоев, раз Олегу разбили нос. Через несколько мгновений лица в окне исчезли и вот уже сами ребята оказались на крыльце.

- Заходи Гошка! – крикнул Олег.
- Не-е, - слабо возразил Гоша. – Лучше вы сюда идите.
- Матуха запретила на улицу выходить, - стал объяснять Олег своему гостю. – Заходи.

Какое-то время Гоша стоял в нерешительности – толи зайти и всё узнать подробно, толи идти домой, потому что тётя Люба может с минуты на минуту вернуться, да ещё и с милиционером. После некоторого колебания и настойчивого приглашения друга, он зашёл в дом, решив для себя, что всего на минутку – узнать самое главное, как всё произошло. Олег стал сразу же рассказывать:
- После того как ты ушёл, мы с Витьком раз несколько сыграли. Я его конечно дураком оставил…
- Ой, ой, дураком, - завозражал ему брат. – Ты мухлевал постоянно…
- Где мухлевал? Ты чего базаришь? – стал спорить Олег.
- Мухлевал! – почти закричал Витя на брата. – За тобой только и надо смотреть! Чуть что, сразу же мухлюешь!
- Да пошёл ты! – не уступал Олег и даже снова хотел пнуть братишку, но вмешался Гоша.
- Да хорош уже пинаться и орать друг на друга, - успокоил он братьев. – Вы лучше расскажите про этого Мамырина.
- Ну, вот. Сыграли в карты пару-тройку раз, ну, думаем, пора уже «мордушку» вытаскивать, поди рыбы уже там полно. Пошли, выдернули, сидим, вытряхиваем в целлофановый мешочек…
- Там рыбы-то было, - вмешался в рассказ Витька, - кошкам два раза пожрать.
Олег не обратил внимания на замечание брата и продолжал:
- Тут подбегает этот дед с биноклем на шее. Я его даже не знаю, дачник какой-то и давай фигачить нас с Витькой. Стал пинать нас, потом схватил за шиворот, стал тащить куда-то. Я ему ору: «за что?!», а он мне: «я вам покажу, как чужие корчажки воровать?!». Я крутнулся, уже почти вырвался, а он мне как треснет по харе, ну нос и разбил. А этот, - при этом Олег показал на брата, - заплакал: «дяденька, не бейте нас пожалуйста, мы больше так не будем». И нюни распустил, сопли до земли висели…

- Ой, ой, прямо до земли, - обиженно проговорил Витя, видимо чувствуя неловкость перед Гошей из-за такого живописующего рассказа брата. – Чего врать-то?
- Я не вру. Ты ревел как баба - навзрыд, - снова подтвердил свой рассказ Олег. – Что, скажешь, такого не было?
- Конечно, - обиделся Витя. – Такой верзила налетел, давай пинаться, потом руками махать, за ухи дёргать, за чуб. Смотрю, у тебя кровища хлещет из носа. Я думал, что он тебя убьёт…
- Фиг с два он меня убьёт, - стал напускать на себя браваду Олег. – Теперь он – мой кровный враг. Я буду мстить ему, сколько он будет здесь жить… У, козёл, - Олег показал кулак воображаемому Мамырину. – Весь огород ему выкошу, возьму «литовку» и всё что есть на грядках порублю…
- А что, правда, что мордушка его? – осведомился Гоша. – Ты же вроде говорил, что у «фёдоровских» стырил…
- А с чего это она вдруг его стала? – толи спросил, толи возразил Олег. – Мы её на той стороне острова сняли, ну… - мальчик даже от волнения не мог высказать словом место и помогал себе жестами руки и пару мгновений подрыгав рукой, добавил, - со стороны Фёдоровки. А этот хмырюга Мамырин просто увидел у нас мордушку и решил забрать себе.
- Там обычно «фёдоровские» рыбачат, - добавил Витя своё мнение к словам брата, - а мы же с ними в контрах…

В это время открылась дверь и в дом вошли оба родителя Гороховы – тётя Люба и дядя Коля. Увлечённые разговорами о происшествии ребята не слышали гула подъехавшего к их дому трактора – дядя Коля работал на тракторе. Взрослые бурно обсуждали меж собой что-то важное, как вскорости выяснилось, тоже самое, что и ребята – происшедшее с ними на рыбалке.
- Я тебе ещё раз повторяю, Люба, - громко спорил дядя Коля, - не надо писать заявление. Сами во всём разберёмся. Ну-ка, орлы, - со строгостью в голосе обратился он к своим сыновьям, но увидев пришедшего к ним постороннего мальчика, вдруг смутился и уже более мягко спросил. – Что вы там натворили?
Гоша на миг растерялся оттого, что не успел поздороваться с папой своих друзей и стал терзаться мыслью: поздороваться сейчас или стоять как ни в чём не бывало – сейчас взрослых занимают другие проблемы и им не до вежливости Гоши.

- Мы с Витькой достали из воды мордушку, - начал Олег, - а этот налетел на нас и стал бить. По носу мне съездил, даже кровь пошла из носа.
Олег показал свой нос отцу и для пущей жалости шмыгнул носом.
- Вот видишь, - встряла в разговор мама. – А если бы он ему нос сломал? Всё-таки взрослый мужик колотит пацанёнка, сила немереная…
- Да погоди ты, - отмахнулся отец от неё. – Видишь, не сломал же…
- Я говорю: мог бы сломать, сила-то мужицкая ого-го – не сравнить с пацановской, - не уступала мама и уже повышала тон разговора, но отец даже не споря, просто отмахнулся.
- А мордушку свою ставили? – немного ехидно спросил отец. Олег повесил голову, не зная, что ответить на вопрос отца семейства, и уже догадались, что от него не то что защиты не будет, но ещё и добавит к доставшемуся от Мамырина.
- Мордушку у кого спёрли? Что вопрос не понятен, а, Олег Николаевич?! – совсем строго, почти переходя на крик, продолжал старший Горохов.
- Мы думали что это «фёдоровских» мордушка, - вставил слово младшенький Горохов.

Отец повернулся прямо к нему и, приблизившись к его лицу своим начинавшим уже багроветь от злости лицом, выкрикнул:
- А у «фёдоровских» значит можно тырить мордушки?! Так, Виктор Николаевич?!
С этими словами отец стал выдёргивать из своих брюк поясной ремешок и ребята, предвидя грядущую расправу над собой, заревели в голос.
- Коля, не надо! - стала заступаться за сыновей мама. – Хотя бы при посторонних…
- Кто тут посторонний? – дядя Коля обратил наконец-то внимание на Гошу.
- Здрасьте, - нелепо произнёс Гоша, не зная как поступить в этой ситуации.
- Здрасьте, - выспренно ответил на приветствие дядя Коля. – Ты тоже, поди, участвовал в этом?

Гоша отрицательно помотал головой, но говорить что-либо не мог, да этого и не требовалось, потому что отец уже начал расправу над провинившимися сынками. Сперва он без размаху, но довольно хлёстко шлёпнул ремнём старшего сына – Олега. Тот от боли взвыл. Тётя Люба закричала:
- Коля! Прекрати!
- Что прекрати?! – не унимался отец. Витька, видя такую ситуацию, спрятался за мать.
- Ты почему их бьёшь из-за какого-то старика?! Мало ли чего ему показалось! – наступала тётя Люба.
- Не лезь поперёк отца! – разъярился дядя Коля. – Твоя жалость до добра не доведёт! Сперва мордушки тырить будут, а потом по домам полезут! Я не хочу, чтобы мне тыкали в харю и говорили: «твои сынки - воры»!

Гоша стоял немного поодаль, наблюдал разыгравшуюся семейную драму, и его сердце так громко колотилось, что даже громкие фразы родителей до него доносились слабо. Он смотрел, как бы ловчее выскользнуть в дверь, но вся драма разыгралась как раз напротив неё и выйти из дома не было возможности.

- Я их наказываю из-за того, что они взяли чужое! Ну-ка, иди сюда сынок, - продолжал негодовать отец семейства и стал вызывать из-за материной спины младшенького, всё ещё не получившего свою меру наказания.
- Коля, не надо, он ещё маленький! – продолжала защиту мама незадачливых рыбаков.
- А я его послабже, - уже без всякой злости, но строго сказал отец, изловчившись, выхватил прятавшегося маленького Витю и легонько приложился к его заднице ремнём.

Витя тоже взвыл, толи от боли, толи из солидарности со старшим братишкой и встал рядом с ним - теперь оба  ныли. После этого всего скандал разгорелся уже меж родителей, и Гоше стало совсем неуютно в чужом доме. Улучив момент, когда все разбрелись по комнате, он без слов удалился поскорее к бабушке.

 Поражённый всем произошедшим, мальчик шёл домой и в голове роились самые разные мысли: то было жалко своих друзей, то он возненавидел коварного старикашку Мамырина, то он осуждал дядю Колю за жестокость к сыновьям, то осуждал тётю Любу за излишнюю честность перед мужем. «Зачем она рассказала дяде Коле про эту злосчастную мордушку и про этого чёртова деда? - думал Гоша. – Сама бы поругала их тихонько, без отца». Потом он подумал про себя и своих родителей – они никогда ещё его не били ремнём, да и вообще не били. Правда ругали иногда за мелкие шалости и то в основном папа, но чтобы бить… Гоша не мог даже припомнить такого случая, чтобы папа был таким разъярённым и кричал на маму. Гоша был шокирован, и только подойдя к дому, ощутил некоторую безмятежность, но ему уже теперь было до слёз жалко своих незадачливых друзей, особенно Витеньку. Тогда, за спиной матери он выглядел как запуганный котёнок. По сравнению с тем горем, которое постигло его друзей, даже утренняя размолвка из-за карт выглядела просто нелепой. «Да разве из-за этого стоит обижаться на друзей? – думал Гоша. – Завтра приду к ним и будем играть как ни в чём не бывало. Пусть обыгрывают меня. Мне ни капельки не жалко…»

Придя домой, мальчик застал бабушку, одиноко сидящую за столом – она раскладывала  карты.
- Ну, что? – обратилась она к вошедшему внуку. – Видел Гороховых?
- Видел, - ответил мальчик и прошёл прямиком к ней.
- И что они говорят? – продолжала интересоваться бабушка, не прекращая своего занятия.
- Да ничего толком не успели они рассказать. Сказали, что Мамырин на них напал неожиданно. Больше всего Олегу досталось, даже нос ему разбил до крови. Потом отец с матерью подъехали на тракторе, и дядя Коля кричал на всех, потом снял ремень и стал бить их. Тётя Люба заступалась, а дядя Коля сильно на неё кричал, - сбивчиво и коротко рассказал Гоша.
- А участковый приходил? – поинтересовалась бабушка.
- Нет. Не знаю точно. При мне не было его, - ответил Гоша как-то невнятно, потом добавил. – Дядя Коля всё время говорил тёте Любе, что не надо писать никаких заявлений на этого деда, потому что эти пацаны украли у него мордушку, а он их поймал.

- Правильно. Нельзя воровать, - кивнула бабушка и стала собирать карты. Потом она их перетасовала и снова принялась раскладывать.
- Ба, - обратился Гоша, разглядывая с неподдельным интересом бабушкино занятие. – А зачем ты карты раскладываешь?
- Вот, погадать маленько захотелось, - улыбнувшись, ответила она.
- Так ведь только цыганки гадают на картах, - удивлённо заключил Гоша.
- Почему только цыганки? Гадать может всякий, только не всякому карты правду скажут…
- А тебе они что говорят? – поинтересовался внук.
- Да что попало говорят: какая-то дальняя дорога, гость неожиданный, - неуверенно ответила она внуку, потом собрала карты и стала складывать их в шкатулку. – Картам верить…
- Ба, - опять обратился Гоша. – А ты умеешь в «дурака» играть?
- А тебе зачем это? – удивилась бабушка.
- Да так, просто спросил, - замялся Гоша. – Что такое козыри? Сколько раз слышал:  козыри «пики» или козыри «буби». А как эти козыри делаются и зачем они?

- Вот, смотри, - бабушка снова взяла карты в руки и стала раскладывать. – Садись напротив меня, сейчас тебе всё путём расскажу.
Гоша удобно устроился напротив бабушки и внимательно наблюдал за её манипуляциями и слушал наставления.
- Вот я раздаю карты нам обоим по шесть штук. Видишь? Раздала и следующую я вскрываю. Смотри – «червы». Вот я кладу этот так называемый «прикуп» с открытой козырной картой. Видишь восьмёрка «червы»? В этом кону козыри будут только «червы», а в следующем может и другие – какие выпадут. Понял?
Гоша согласно закивал.

- Козыри бьют любую некозырную карту и козырную младше себя, а старшую козырную они бить не могут. Вот эта восьмёрка, - бабушка потыкала для пущей важности в козырную карту «прикупа», -  может бить даже любого короля или туза, но «червонного» туза или короля уже не могут бить. Понял?

Гоша понимающе закивал головой. Теперь ему было ясно с козырями, да ещё кое-какой опыт доставшийся ему от его друзей Гороховых, придали полную уверенность в том, что ему понятна игра.

- Заходи первый, - приказала бабушка и игра началась.
Они сыграли один кон и бабушка осталась довольной своим внуком – тот, как показалось ей, схватывал всё «на лету» с первого раза. Потом было ещё несколько конов, однако Гоша не мог выиграть у бабушки хотя бы раз. «Наверное, тоже мухлюет, - предположил Гоша, - карты – игра для хитрых». Обижать её подозрениями было неловко, и он осторожно заметил бабушке:
- Что-то я всё выиграть никак не могу…
- Потому что карты не запоминаешь, - пояснила та. – Надо хорошо запоминать карты – те,  которые в «отбой» вышли. Тогда уже будешь знать, примерно, какие карты у меня остались, особенно надо запоминать, когда твой противник берёт неотбитые карты. Понял?

Гоша согласно закивал головой и следующую игру всё силился запоминать все карты, но в голове от этого всё перепуталось. В конце концов он снова проиграл. Бабушке, видимо надоело всё время выигрывать, что называется «по-лёгкому», и она собрала карты в колоду.

- Ну, хватит для первого раза, - подытожила она и сложила карты в шкатулку. – А то у тебя, смотрю, голова пошла кругом. Старайся не играть в карты. Карты нехорошее занятие.
Гоша и вправду уже подустал от этой, как оказалось, непростой игры в «дурака» и с радостью согласился с бабушкой.
- Давай-ка мы с тобой пополдничаем, - предложила она и принялась накрывать на стол.
При виде  и ощущении аромата борща со сметаной, Гоша вдруг почувствовал сильный голод.

                5               

Остаток дня прошёл немного скучновато для Гоши – читать у бабушки, как оказалось,  было не много, по телевизору интересного тоже ничего не было и после «Спокойной ночи малыши» он уединился в комнате. От нечего делать мальчик прилёг на кровать, не расправляя её, и стал перебирать в памяти все произошедшие сегодня события. Он вспомнил своих друзей – Олега и Витю. Олежкино бахвальство и бравада ему не понравилась. «Его прям не узнать по сравнению с прошлым годом, - подумал Гоша. – Мордушку чью-то спёр, говорит, что у «фёдоровских». На самом деле она - Мамырина. А может «фёдоровские» спёрли её у этого старикашки, а Олег у «фёдоровских» спёр, а тот подумал, что Олег у него спёр. Как я раньше не догадался? Надо было Олегу так и сказать, что мы, мол, у «фёдоровских»… А вообще-то они говорили своему отцу, а тот всё равно ремнём отстегал и сказал, что чужое брать нельзя». Гоша вдруг ясно представил себе несчастные и испуганные лица своих друзей, подумал: как плохо, что у него нет брата, как у его друга Олега. До слуха Гоши доносились звуки телепередач – программы «Время», а после этого концерт Людмилы Зыкиной.  До мальчика донеслись звуки и слова исполняемой песни про маму: "На земле хороших людей немало, чудесных людей немало. Но всё же лучше всех на земле мама, моя мама. Здравствуй мама".

Под впечатлением песни он стал думать о своих родителях, о маме, что у них тоже скоро будет малыш или малышка, что мама сейчас в больнице… Мысли о больнице повергли мальчика в уныние, ему стало страшно за маму, потому что – думал он – просто так в больницу не кладут. Раз мама в больнице, значит - она болеет. Настроение стало настолько плохим и так сильно стало жалко маму и ещё не родившегося братика или сестричку, что к горлу Гоши подкатил какой-то непонятный ком и глаза наполнились  слезами. Он изо всех сил старался сдержаться и не расплакаться, но мысли о маме поглотили его и вот эта щемящая душу песня не отпускала мальчика. Внутреннее напряжение всё росло и росло и вот уже не осталось сил сопротивляться вырывающимся наружу чувствам вот этой детской привязанности к родителям, особенно к маме. Гоша громко всхлипнул и слёзы полились на подушку, потом он тихонько, чтобы не услышала бабушка, завыл в голос.

Он надеялся что бабушка, занятая телевизором и одновременно вязанием, не услышит его плач, но спустя минуту, а может и меньше, она окликнула его:
- Гоша! Ты спишь? Чего-то ушёл к себе и притих…

Мальчик услышал, как она с присущим ей старческим кряхтением поднялась с дивана и зашаркала по полу ногами обутыми в комнатные тапочки – шаги приближались к нему. Войдя в комнату к Гоше, она всплеснула руками:
- Ты чего плачешь, Гошенька?

Внук от слов бабушки и оттого, что теперь уже не надо было скрывать свою слабость, разревелся навзрыд. Он лежал, отвернувшись к стене, и плакал, не стесняясь своих слёз и громко всхлипывал и шумно шмыгал носом. Бабушка подошла к его кровати, присела рядом и стала гладить его по голове.

- Почему ты плачешь? – ласковым голосом спрашивала она и даже наклонилась к нему, стараясь заглянуть в его лицо, но это было не совеем удобно из-за того, что мальчик лежал близко к стенке и отвернувшись от бабушки. Тогда она нежно поцеловала его в голову и легонько стала разворачивать к себе. Он охотно повиновался бабушке и через мгновение был обласкан ею.

- Скажи мне Гошенька, - ворковала она у него над ухом вкрадчивым голосом, - почему ты плачешь?
- Ма…ма… маму жалко, - всхлипывал Гоша, но слёз в глазах уже почти не было и он только шумно втягивал в себя воздух и выдыхал его надрывно.

- Не плачь Гошенька, милый мой внучек, - ласково успокаивала его бабушка. Она даже прилегла с ним рядом и гладила его по голове. – С мамой всё хорошо. Мама сейчас лежит в палате и отдыхает от семейных хлопот. Ей ведь тоже тяжело с вами – с тобой и с отцом твоим. Тот тоже как ребёнок. За ним такой же уход нужен, как и за тобой. Она там полежит десять дней, таблеточки попьёт, витаминчики разные попринимает и потом снова домой приедет. А вы с папой маму берегите, работой её не заваливайте, помогайте ей. Ты уже большой мальчик и сам за собой можешь ухаживать – где кружку за собой сполоснул, где тарелку смыл. Вода у вас в кране всякая – и холодная и горячая, так что взял да и вымыл за собой посуду. Вещи свои тоже можешь прибирать. Глядишь, и маме не придётся в твоей комнате убирать. Взял веничек, подмёл за собой, игрушки свои на место расставил, и будешь ты молодец.

- У нас дома пылесос есть, - заметил Гоша, уже почти успокоившись.
- А ты умеешь им пользоваться? – вкрадчиво спросила бабушка.
- Умею. Я несколько раз у себя в комнате пылесосил, только мама не замечает этого и всегда говорит, что у меня бардак в комнате и в голове тоже бардак, - стал пояснять Гоша.

- Ладно, Гошенька, не обижайся на маму, - всё так же воркующее говорила бабушка с внуком. – Мама у тебя хорошая. Она хочет, чтобы ты вырос настоящим мужчиной, а не каким-то шалопаем…
- А я и не обижаюсь, - согласно закивал мальчик. – И шалопаем я не буду…
- Конечно же не будешь. Вот вырастешь, выучишься на начальника…
- Я космонавтом буду, - тут же возразил Гоша.
- Вот вырастешь, на космонавта выучишься и будешь себе в ракете летать…
- Космонавты в космических кораблях летают, - поправил бабушку Гоша.
- Будешь в своём космическом корабле летать, а мы тут снизу будем на тебя смотреть и говорить: "вон наш Гошенька  в космосе летает", - ласково лепетала бабушка, словно сказку внуку  рассказывала.

Настроение у мальчика постепенно улучшилось, разговор о его мечте поддержанный бабушкой, расположил его к состоянию мечтательности. Он часто, после прочтения какой-нибудь интересной книжки, грезил будущим, представляя себя в своих мечтах то знаменитым путешественником, то капитаном дальнего плавания, то героем-танкистом, то ещё кем-нибудь, но этим летом он точно решил стать космонавтом. Бабушка, увидев успокоенность внука, не спеша удалилась из его комнаты.

- Ба, - окликнул её Гоша. – А можно я завтра к Олежке схожу в гости? – обратился Гоша вдогонку.
- Сходишь, сходишь, - согласно защебетала бабушка, чтобы не расстраивать внука. – Спи, спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - ответил Гоша и тут же, - я хочу обыграть их в «дурака» вместе с Витенькой. Теперь-то я умею играть, теперь-то меня они уж не обдурят…
- А когда это они тебя обдурили? – спокойно спросила бабушка.
- Сегодня утром.
- Ладно, спи спокойно, - миролюбиво заключила бабушка и вышла из спальни.

Гоша после ухода бабушки погрузился в мечты – о космонавтике, о завтрашнем выигрыше в карты, а в том, что он легко обыграет братьев Гороховых, он не сомневался. Теперь он знает, что весь секрет этой игры заключается в запоминании карт, а запоминать он умеет, уж он-то запомнит все карты ушедшие в отбой. Мысли мал-помалу стали сбиваться, путаться и он незаметно уснул.

… Гоша, Олег и Витя стояли на берегу речки. «Где же ваша мордушка? Вы же мне рыбы обещали» – спрашивает Гоша у своих друзей, а они показывают на речку. По речке плывёт бревно, а ребята срываются со своего места и бегут прочь от реки. Они кричат Гоше: «Беги, а то сейчас Мамырин драться полезет!». Он им в ответ: «Это же простое бревно! Чего вы его так боитесь?». В это время бревно встаёт из воды и это оказывается уже не бревно, а какое-то существо. Гошу вдруг охватил страх, и он хочет бежать от этого чудовища изо всех сил. Он видит, что его друзья уже далеко впереди его и чудище вот-вот его схватит. Он бежит что есть мочи, но почему-то еле-еле двигается, падает и в страхе лежит на берегу. А чудище как грохнется рядом с ним, что аж земля под Гошей прогнулась. «Какое огромное чудовище этот Мамырин, аж землю вдавил под собой», - подумал Гоша. А исполин по-человечески говорит: «С автобуса скорее на вокзал бегу, думаю, хоть бы на «малиновскую» электричку успеть. Успел. Вставай лежебока, сейчас к мамке поедем…» Гоша удивляется: откуда Мамырин умеет говорить как папа?
- Вставай лежебока, - отец сидел на краю Гошиной кровати и легонько тряс сына, пытаясь разбудить его. – К мамке поедем? Мамка уже соскучилась, говорит: вези мне сыночка…
Гошин слух был разбужен основательно, осталось только разлепить веки скованные дремотой.
- Не к мамке, а к маме, - нравоучительно сделал замечание Гоша. – А ты когда приехал?
- Да вот только что зашёл, - ответил папа, пропустив замечание в свой адрес.
Бабушка стояла тут же рядом и с улыбкой созерцала своих любимых.
- Как ты тут? Бабушку слушаешься? – интересовался папа, а сам нет-нет да и посмотрит на стоящую рядом бабушку.

- Слушается, Гоша мальчик дисциплинированный. Космонавтом будет, когда вырастет, - поддержала она внука.
- Космонавтом? – удивился папа. – А недавно вот, когда в третий класс перешёл, говорил, что будешь капитаном парохода. В дальние страны плавать будешь…
- Нет, - жеманно отнекивался Гоша. – Капитаном не интересно. Плывёшь по морю, кругом вода и вода, а из космоса всё видно. Интересней чем в море…
- Когда ещё вырастет, школу закончит, - вставила слово бабушка. – Глядишь, и передумает космонавтом, может директором шахты будет…
- Нет, - опять стал мяться Гоша, словно ему уже сегодня надо идти работать. – Я директором быть не хочу…
- Ну, тогда механиком, как я, - предложил ему папа.
- Нет, - не соглашался Гоша.
- Ну, хватит уже канючить, -  бабушка решила положить конец этим ненужным нежностям. – Вставай, умывайся и завтракать. Отец, вон, с дороги, голодный поди…

- Вставай сынок и пошустрее. Нам надо успеть на «малиновскую» электричку
- А что, к маме поедем? – радостно спросил Гоша, всё ещё не веря, что папа приехал за ним.
- Конечно, сынок, - бодро ответил папа. – Я же тебе всё утро трощу…
- Саша, может погостите до вечера? – предложила бабушка. – На «шестичасовой» уедете.
- Нет, мам, - извиняющимся тоном ответил Александр матери. – Надо на работу съездить дооформить отпуск, чтобы «денежку» побыстрее получить, да ещё в больничку вечерком успеть, Света по Гоше скучает, - и тут же повернулся к сыну. – Гоша, а ты к маме хочешь?
- Ещё как хочу, - обрадовался Гоша. – тыщу лет её не видел. Соскучился-а-а…
Отец и бабушка рассмеялись.
- Вот бы Света приехала сюда, да тут бы и отдыхала, - посочувствовала бабушка. – В деревне всё лучше, чем в вашем городе, шум, пыль, дым. Фу, сроду в городе не жила и не собираюсь.
- В декрет пойдёт, тогда и привезу её сюда, - ответил Александр твёрдым голосом, потом через секундную паузу, добавил. – Может быть…на выходной.
- И я, и я, я тоже приеду, - встрял в разговор Гоша, он уже слез с кровати и одевался. Услышав планы отца привезти маму в деревню, он от восторга запрыгал на одной ножке.
- Ты уже в школу будешь ходить, - заметил папа.
- Так на выходной же, - подловил сын отца и стал смотреть на него в упор да ещё с заговорщицкой улыбкой.
Папа смотрел на своего сына и медленно приближал своё лицо к его лицу, потом скроил гримасу, словно хотел напугать ребёнка:
- Ах ты, хитрец-удалец!
Гоша от неожиданности отпрянул от папы.
- Ладно, поживём, увидим, - вселяя надежду, заключил папа.
- Пап, - заговорщицким голосом обратился Гоша, - а во сколько мы поедем домой?
- На без двадцати одиннадцать, - ответил отец. – Ты давай, пошустрей, а то и поесть не успеешь.
- Саш, может, тогда на полтретьего поедете? – вмешалась тут бабушка.
- Нет, нет, мы на «без двадцати» лучше поедем! - радостно воскликнул Гоша.
- Неужели так плохо у бабушки? – немного обиженно спросила она внука. – День всего-то пробыл и то почти весь день с этими Гороховыми на речке просидел, а уже надоела бабка старая…

- Не-ет, баба, - виновато извиняющимся тоном заговорил внук, - что ты, у тебя тут хорошо. Я люблю бывать в Шушталепе. Просто маму повидать охота…

- Да ладно уж, - примирительно заулыбалась бабушка и притянула внука к себе, стала ласкать его. – Езжайте уже к мамочке, а то ей там в больнице совсем тоскливо, - потом повернулась к сыну. – Саша, я сейчас к Максимовне схожу, молочка у неё возьму, а вы к Свете пойдёте и угостите её. Ей сейчас полезно свежее молочко. Да огурцов накладу, укропчика. Укроп полезен для беременных. Нынче прям с огурцами беда - горькие. Даже малосольные делала, всё равно горчат.

Бабушка засобиралась к соседке, а отец с сыном занялись приготовлениями к дороге -  собирать и укладывать Гошины вещи.
- Ну, как ты тут у бабы Кати живёшь? – спросил Гошу папа, как только бабушка вышла из дома. – Не скучно одному в деревне? К каким таким Гороховым ходишь? Что-то я таких не припомню…
- Ну, к Гороховым, - ответил Гоша с таким видом, словно говорил о каких-то знаменитостях, которых все знают, кроме папы. – Они недалеко, через три улицы живут, ближе к речке, - пояснил он и принялся рассказывать все перипетии вчерашнего дня. Рассказ у него получался сбивчивым, он то и дело возвращался к уже рассказанному, при этом добавляя что-нибудь пропущенное из вчерашних событий, но папа слушал его с деланным вниманием, не перебивая, оттого Гоша ещё пуще старался рассказать все подробности. Однако всё рассказать не удалось – вошла бабушка, в руках у неё была двухлитровая банка с молоком.

- Вот, - молвила она, ставя банку на стол. – Просила три литра, но Максимовна говорит: нету больше, ещё там другие клиенты у неё берут и им она отказать не может.
- Дачники поди? – уточнил Гошин папа.
- Ага, дачники, - подтвердила бабушка. – Ну, ничего, хватит и двух. Сами приедете, поедите, да Свете увезёте…
- Увезём, конечно увезём, - радовался Гоша предстоящей встрече с мамой.
- Мам, - обратился Александр к матери. – А кто такие Гороховы? Что-то я таких не знаю…
- Они недавно сюда переехали, года два или три назад, - ответила та. – Я про них и сама толком не знаю. Это Максимовна их всех тут знает, молоко таскает по деревне, да все сплетни про всех знает.
- А откуда приехали? – продолжал интересоваться Александр.
- Да, вроде из города…- невнятно сказала бабушка.
- Из Новокузнецка?
- Из Осинников, - вместо бабушки ответил Гоша. – А раньше они в Елани жили.
- Короче как "цыгане по Бессарабии кочуют", - резюмировал Гошин папа, глядя на сына. – Ну, давай наедайся, да поедем к матери.
- Я не хочу есть, так что можем прям сейчас и ехать, - ответил Гоша отцу, не скрывая своего нетерпения.

- Ну, конечно, «не хочу», - передразнив Гошу сказала бабушка. – Сядешь в электричку и захочешь. Когда ещё до дома доберётесь. Да и дома-то, поди, есть нечего, мама в больнице, а папа твой – тот ещё повар. У меня борщ вчерашний есть, настоялся…м-м-м, объедение. Так что пойдёмте завтракать…
- А когда мне готовить? – оправдывался Гошин отец. – Сам – или в столовую на шахте схожу, или в «горячем питании» «забутовок» наберу и ем в забое. Ну, ничего, - приободрился он и потрепал сына по плечу, - держись сынок. Скоро у нас будет прибавление и нашей маме не до нас с тобой будет. Так что привыкай…
- Скорей бы уж, - радостно согласился Гоша.
Они дружно собрались за столом и позавтракали бабушкиным борщом со сметаной, да ещё блинчики подогретые в сковородке на сливочном масле и с холодным вчерашним молоком.

- А кто такой Мамырин? – спросил Гошин папа у бабушки, вспомнив сбивчивый рассказ сына, в её отсутствие.
- Дачник тоже, - ответила та. – Из Новокузнецка.
- Что, он такой буйный? – спросил папа. – Тут мне Гоша рассказал, как он пацанов Гороховых колотил из-за якобы украденной мордушки…
- Я сама толком не знаю, - принялась рассказывать ему бабушка. – Максимовна пришла вчера днём и говорит, мол так и так – дачник Мамырин поймал Гороховых с его мордушкой и избил их. А Люба, ну мама ихняя, собралась на него заявление писать участковому. Гоша разговаривал с ними и те, ну пацаны Гороховы, сказали, что якобы не у Мамырина спёрли мордушку, а у «фёдоровских»…

- Ещё они сказали, что в контрах теперь с ними, - вставил реплику Гоша. Отец посмотрел на него, но ничего не ответил, а продолжал слушать бабушку.

- Но, Мамырин утверждает, что мордушка его, - закончила бабушка. – Чёрт их разберёт…

- Да-а-а, - протянул папа. – Извечная война «шушталепских» с «фёдоровскими». То мордушки друг у друга тырят, то сети снимают, то лодки угоняют, то в техникуме друг дружку чмарят…

- Молодёжь бестолковая, - резюмировала бабушка. – Друг другу пакостят…
- Да…- неопределённо ответил папа, не обращаясь ни к кому конкретно. – Ладно, пора собираться.

Через полчаса отец и сын, попрощавшись с бабушкой и прихватив бабушкин гостинец, спешили на перрон. На остановочной платформе Гоша всё время нетерпеливо вглядывался в ту сторону, откуда должен был появиться электропоезд.

- Пап, - сгорал от нетерпения мальчик, - скоро эта проклятая электричка притащится?
- Терпение сынок, терпение, - урезонивал его отец. - И почему это электричка проклятая? На ней люди ездят, и мы тоже поедем. Нельзя так говорить…
- Ну, я просто так сказал, - стал оправдываться мальчик перед отцом.
- И «просто так» не говори. Слова имеют значение и человек должен за них отвечать, - назидательно поучал папа Гошу.

- А Гороховы свою маму «матухой» называют, - вдруг вспомнил Гоша вчерашнее.
Папа помолчал несколько мгновений, как бы размышляя над сказанными его сыном словами, потом изрёк:
- Хм…нехорошие у тебя друзья.
- Почему? – стал оправдывать своих друзей мальчик. – Они хорошие, только стали играть с большими пацанами и от них нахватались всяких нехороших словечек…
- А воровать они тоже от больших пацанов научились?
- Так они же не у деда этого мордушку сняли, а у «фёдоровских»…- заступился Гоша за своих друзей, он верил в то, что его друзья не крали у Мамырина ничего.

- Послушай меня сынок, - назидательно обратился отец к сыну. – Запомни одну вещь: ты можешь не знать, чья эта мордушка – «фёдоровских» или этого деда Мамырина – но ты точно знаешь, что она не твоя. А раз не твоя, то и брать её не имеешь никакого права. А если взял без спросу, то значит украл. И не столь уже важно у кого. Важно, что всё-таки украл…

Гоша не знал, что ответить отцу, но в этот момент послышался гудок долгожданной электрички и обрадованный мальчик отвлёкся от разговора про своих друзей. Он уже видел вожделенную электричку и даже подпрыгивал от нетерпения. Ему не терпелось поскорей приехать домой и сходить в больницу в гости к маме. Как же он соскучился по своей маме, хотя и прошло всего три дня, но Гоше это показалось вечностью.

Через минуту они сидели в вагоне и электричка мчала их до Новокузнецка. Отец дремал, прислонив голову к вагонному стеклу, Гоша всё время с интересом рассматривал пролетавшие мимо в окне вагона пейзажи. Большего удовольствия, чем возвращение домой, Гоша и представить не мог.