Подари мне жизнь

Мария Григоренко               








Подари мне жизнь



Из боя выходят либо все, либо никто!






2015г
Аннотация
Разве может майор спецназа, прошедший ад, потерявший на войне своих боевых товарищей, спокойно жить на гражданке? Начать новую жизнь в другом мире, где нет взрывов, нет выстрелов, нет смерти. Или это просто иллюзия? Война не закончилась... Она продолжается.... Для него... Для тех, кто встал с ним рядом. Закон спецназа гласит: Из боя выходят либо все, либо никто!
























Пролог
1999г Чечня, Северный Кавказ.
Мы направлялись в горы, чтобы оттуда на джипах добраться до пункта назначения. Полковник Власов, командующий нашей отдельной бригадой спецназа ВДВ, дал приказ найти и уничтожить лагерь, в котором боевики разместили лабораторию, и изготавливали  в ней синтетический наркотик. Так же поступила оперативная информация о том, что в лаборатории был создан препарат оказывающий на человека сильное воздействие. Препарат увеличивал физическую силу и выносливость человека, в тоже время, усиливая агрессию и подавляя волю. Одним словом человек получивший дозу препарата, становился идеальным солдатом или смертником в зависимости от поставленной ему задачи.
Основная масса бойцов не подходила для этой операции. Было решено на военном совете у Власова, что пойдет небольшой отряд, возглавлять который придется мне – капитану отдельной бригады спезназа ВДВ  Андрею Владимировичу Волкову. Мне разрешили самому сформировать бригаду в количестве девяти человек. Большее количество людей сильно затруднило бы нашу мобильность. На сборы мне дали три дня.
В отряд я взял самых проверенных своих бойцов: Дрона – лучшего  специалиста по подрывным работам, Крыма, Клопа и Лопату – эти черти в двухрублевую монету попадали с двадцати пяти метров. Еще пятеро были из взвода старшего лейтенанта Арсентьева, я наслышан был об этих бойцах, но не знал этих ребят лично, старлей божился, что они не подведут…
В назначенный день, на вертушке нас переправили к границе Чечни. Получив карту  с координатами базы боевиков, мы выдвинулись к точке.
Было решено идти по горам, заручившись в местном ауле поддержкой старейшин, которые дали нам проводника. Нам необходимо было добраться к месту назначения в кратчайшие сроки и максимально незаметно. От этого зависел успех всей операции.
База располагалась в труднодоступном месте. Прибыв на место, я рассредоточил бойцов по периметру базы. Через десять минут мне доложили, что в лагере находится около двадцати боевиков.
Я распределил цели и, выждав момент, отдал приказ. Сигналом к ведению огня должен был послужить взрыв, заложенного Дроном взрывного устройства, сначала в южной части лагеря, затем в северной.
Крым отвечал за прикрытие. Он и еще один боец Арсентьева были вооружены винторезами. Бесшумными снайперскими винтовками. Эти игрушки не раз выручали нас в стычках с боевиками.
Еще двое бойцов Арсентьева заняли позиции чуть выше лагеря, чтобы он был как на ладони. В случае отхода группы они должны были прикрывать нас.
Когда Дрон показал, что взрывчатка заложена я кивнул. В следующее мгновений раздались два взрыва с интервалом в несколько секунд. Началась перестрелка.
Боевики носились по лагерю, беспорядочно паля во все стороны. Снайперы работали четко и слажено, укладывая боевиков один за другим. Через несколько минут все было кончено.
- Потери? - Спросил я в микрофон.
- Чисто шеф, - раздался в наушнике голос Клопа. Он спускался с горы, держа на перевес свой калаш.
- Обыскать и зачистить лагерь через десять минут уходим – отдал я приказ.
Группа рассредоточилась по лагерю, выполняя приказ. Я присел возле палатки, предварительно осмотрев ее. Ничего интересного. От ребят поступали ответы в наушник: Клоп – пусто. Дрон – пусто, Лопата – пусто.
- Какого хрена тут происходит? –бормотал я. Что-то было не так. Что-то очень, было не так.
Внезапно на горе, что находилась над лагерем, появилось несколько боевиков. Я оглянулся по сторонам и понял: «группу ждали»
Раздались очереди сразу с трех сторон. Мы были в крайне невыгодной позиции, практически на ладони боевиков. По сути, они теперь заняли наши позиции.
«Твою дивизию» - процедил я сквозь зубы. Боевики были предупреждены о  нашей операции. Они пропустили нас мимо себя, и зашли к нам в тыл. Похоже, в лагере оставались рядовые бойцы. Так как сейчас нас прицельным огнем методично расстреливали профессионалы. Первыми легли бойцы Арсентьева остававшиеся на верху. Их просто расстреляли, практически в упор в спину.
Прячась за стоящими в лагере ящиками с инвентарем, перебегая от палатки к палатке, мои бойцы отстреливались от наседавших сверху духов. По обрывкам фраз я определил, что основная масса боевиков была наемниками, профессиональными убийцами.
Засада была грамотно устроена. Шансы выйти отсюда практически сводились к нулю. Это было ясно как день. Тем не менее, мой отряд держал оборону.
- Крым вызывай «вертушку» код три пять семь. Передай наши координаты. Сообщи, что отряд попал в засаду»
- Понял, шеф.
«Черт связи нет, склоны глушат, надо выбираться на высоту» - Услышал я голос Крыма спустя две минуты.
Я с бойцами занял позицию в развалинах дома. Защита не бог весть какая, но от пуль боевиков спасала.
Клоп выстрелом из подствольника снял двоих наемников с южной стороны лагеря, я принял решение продвигаться в этом направлении.
- Командир Лопату сняли, - услышал я в наушнике сбитое дыхание Дрона.
-Твою ж … - я не закончил фразу, рядом ухнул взрыв. Комья земли посыпались сверху. Оглядевшись, я увидел отброшенного третьего бойца со свернутым от взрыва лицом. Он был мертв. Я стиснул зубы и зло сплюнул. «Твари».
- Крым, зачисти южное направление, будем прорываться там. – Передал я по связи.
- Понял командир, сделаю. – раздалось в наушнике.
В следующее мгновение я увидел, как трое боевиков взмахнув руками, уткнулись в землю лицами. Можно было продолжать прорыв.
«Твою же мать, командир, у нас еще один «двухсотый» - услышал я в наушнике голос Дрона.
- Кто? – пытаясь переорать шум боя, спросил я.
- Серега Кислый, боец Арсентьева.
- Понял, где Клоп?
- Он лежит за палаткой, не может подняться. Наемники ведут по нему шквальный огонь, как только он пытается высунуться. Что делать?
- Дрон, Крым, две эргдэшки в сторону Клопа. Дальше огнем прикрывать. Клоп по команде рвешь когти к нам. Понял?
- Понял шеф – услышал я голос Клопа.
Парни метнули две гранаты в сторону боевиков. Раздались два мощных взрыва. «Пошел» - гаркнул я. Клоп, встав на карачки, а затем, низко пригибаясь к земле, метнулся в нашу сторону.
Когда до нас оставалось метров пять шесть, Клоп вдруг вскинул руки и упал. «Да что же это, скоро всех положат суки»
- Снайпер, на шесть часов – выдал Крым.
- Снять сможешь?
- Попробую, надо его выманить.
- Весело. – пробурчал я. – Ладно готовься, щас тебе будет провокация. Я шарахнул из подствольника в том направлении куда указал Крым.
-Минус один - раздался голос снайпера.
Я огляделся по сторонам. Впереди была гряда, после которой начиналась «зеленка», уходя по склону вверх. Если забраться по ней, можно вызвать подкрепление. Но, до гряды нужно было преодолеть десять метров по открытой местности.
- Макс, сколько у тебя патронов,- спросил я у бойца Арсентьева.
- Рожок остался, товарищ капитан. – Услышал я ответ.
- Два – ответил на мой немой вопрос Саня, второй боец Арсентьева.
- Два – ответил Дрон не смотря в мою сторону.
- Крым? – я посмотрел на бойца.
- Два рожка по десять патронов.
- Плохо. Максимум на несколько минут боя. Ладно. Значит так, сейчас Макс, Дрон и Саня, рвете когти вот за тот перевал, -  пригибаясь от крошек выбиваемых пулями боевиков объяснил я задачу. Стрельба не прекращалась ни на мгновение. Боевики стягивались полукольцом к нашим развалинам.
- Потом прикроете нас с Крымом.
Дрон сидел и снаряжал остатками патронов магазин.
-Дрон, взрывчатка осталась?
- Есть немного, - кивнул тот.
- Делай растяжки на входе, уйдете через окно, выбив рамы, мы прикроем вас.
-Так точно, - закивали все четверо вразнобой.
Отстреливаясь я дождался когда Дрон закончит со взрывчаткой. По команде парни вынесли рамы в двух окнах и выскочили за стены дома. Я с Крымом открыл огонь с другой стороны.
Внезапно повисла какая-то гнетущая тишина, а потом в створ окон я увидел нацеленный на нас гранотомет.
- Прыгай,- я махнул Крыму в сторону окна и сам бросился ко второму. Взрывной волной меня отбросило в сторону первала. Ни чего не понимая, морщась от звона в ушах я припднялся на руках и обернулся. Крым лежал на земле не подавая признаков жизни в нескольких метрах позади меня. Похоже что он  не успел выскочит в окно. Дом разнесло в клочья, оставляя остовы стен с рваными проемами. Я посмотрел вперед. Макс тащил раненного Саню, а Дрон присев на колено отстреливался с калаша, прикрывая их.
Стараясь не потерять сознание, я пригибаясь на корточках начал отступать к ним. Боевики стягивались к нам перебежками. Прикрываясь за те же самые ящики с инвентарем.
Спустя мгновение возле Макса раздался новый взрыв. Парней раскидало в разные стороны. Дрона отбросило назад за перевал. Я думал, что все хана. Но Дрон тут же вылез из-за угорья и швырнул несколько эргедэшек.
Взрывами разметало баррикаду из ящиков, за которыми скрывались боевики. Я подполз к перевалу и хотел уже было перевалится как правую ногу в бедре и спине прожгла острая боль. «Зацепили» - пронеслось в голове. Контузия давала о себе знать. Я практически терял сознание на ходу. Дрон схватил меня за грудки и перетащил через перевал. Сорвав еще несколько гранат с моей разгрузки на груди, он швырнул их через перевал. Мы переглянулись. Дрон был ранен в плечо. Я не чувствовал практически своего тела. «Все, отвоевались Андрей Владимирович» - усмехнулся Дрон. Я внимательно посмотрел в глаза парню и еле-еле выдавил улыбку.
Когда мы уже готовились к новой атаке боевиков, последней для нас. С другой стороны лагеря послышались крики и выстрелы. Дрон осторожно выглянул за край угорья.
-Наши, - прошептал он. – Товарищ капитан, наши. Разведка.
Дрон радостно тряс меня за плечо, а я уже его не слышал. Взвод разведки оказавшийся в пяти километрах от нас услышал звуки боя. Они не знали об операции проводимой нами. Прибыв на место они быстро сверху положили остатки боевиков. Не далеко от лагеря обнаружили схрон в котором была крупная партия наркотиков и оружия. Препаратов там не было. Нас с Дроном на «вертушках» доставили в госпиталь. Остальной отряд погиб. 



























Глава 1  Пробуждение
-Давление 120, сердцебиение стабильное. Пуля глубоко проникла, задев позвоночник. Множественное повреждение мышц, возможно, перебит канал, задет нерв. Ходить не будет, - констатировал оперирующий врач.
  - Работаем, зажим, тампон, - произнес его напарник, подняв руки –сестра лоб.
Девушка вытерла пот со лба доктора, и тот снова приступил к работе.
    Уже несколько часов врачи пытались извлечь пулю из тела раненного, но как сделать это так, чтобы вред поврежденному позвоночнику был минимальным, не оставив пациента инвалидом, хирурги еще не решили…
    Спустя еще час, пуля звякнула, доктора отложили инструменты:
    - Сестра, считайте инструмент и зашивайте. Крепкий малый. Жаль, инвалидом станет,- произнес один из хирургов, отмывая руки.
    - Будем надеяться на лучшее. Сестра, после того как закончите, переведите больного в реанимацию и побудьте с ним, пока он не отойдет от наркоза.
     - Хорошо,  - суетясь над оперируемым, ответила девушка, аккуратно стирая ватным тампоном кровь со спины.
     Спустя несколько минут санитары переложили мужчину на кровать в палате. Кроме раненого в ней никого больше не было.  Проверив послеоперационные швы, и подключив монитор слежения за пульсом, артериальным давлением и частотой дыхательных движений, накрыла простыней. Раненый поморщился лежа на кровати. «Уже приходит в себя» - подумала, рассматривая лежащего на кровати. Мужчина взрослый, явно старше меня. Красивый: темный волосы, прямой нос, волевой подбородок, губы полные, потрескались правда, вследствие сильного обезвоживания, но это пройдет, когда действие наркоза закончится и больной начнет принимать пищу.  У меня сильно разболелась голова, чувствовала себя неважно. Видимо сказывалось перенапряжение. Глаза слипались. Больше всего на свете я хотела бы сейчас лечь и поспать хотя бы пару часиков.
       Медсестра, которая должна была меня сменить, почему- то задерживалась,
а уйти и бросить больного одного в палате я не могла. Погруженная в свои мысли я не заметила, как задремала. Не знаю, сколько прошло времени, с тех пор как я задремала, но проснулась от того, что кто–то тряс мою руку. Подскочив, сонно хлопала глазами, я пыталась понять, что происходит.
       Больной пришел в себя. Лежа на животе, он протянул руку, чтобы привлечь мое внимание и легонько потряс. Подскочив, я поправила халат и приблизилась к кровати больного.
      -Как себя чувствуете? - Посмотрела в голубые глаза, ожидая ответа.
      Мужчина что – то беззвучно прошептал, я не смогла понять, что он хотел.
      - Что? – приблизила лицо к больному.
      - Воды, - услышала  шелестящий шепот.
      - Нельзя еще, подождите немного, - ответила я, поправляя простыню.
      Мужчина заерзал, пытаясь встать. Я положила руку ему на спину, велев не подниматься:
      - Не двигайтесь. Вы после операции. Надо подождать. Врач придет, осмотрит, расскажет, что Вам делать.
       Открыв глаза, я не мог понять, что происходит. Стены плясали перед глазами. Люминесцентные лампы слепили своим ярким светом. Пробовал пошевелить рукой или ногой, но ничего не вышло. Первое, что пришло в голову так это вопрос «Собственно, где я?»
Спустя несколько мгновений стены встали на место. Я, кривясь от бессилия, приподнял голову и осмотрелся: «Больница. Не уж то нас отбили?» Голова была тяжелая, словно ее залили свинцом. Мысли с трудом находили себе дорогу. Я лежал на животе, повернув голову в бок.
Последнее, что я помнил это бой. Дрон был рядом. Нас практически окружили. Я получил ранение в ногу и спину. Парень был ранен в плечо. Дальше я видимо потерял сознание.
«Почему боевики нас уже ждали? Они были предупреждены о готовящейся спецоперации. Нас тупо заманили в ловушку. Операция должна была провалиться. Все списали бы на потери. Кому то наверху очень не выгодно было, чтобы препараты и наркота были обнаружены. Кто-то очень сильно грел на этом руки и в последний момент слил информацию  боевикам. И «этому кому-то», очень не выгодно оставлять нас в живых сейчас. А где кстати Дрон?» - кольнула последняя мысль.
Снова по пробовав пошевелится, ничего не получилось. Во рту все пересохло. Пить хотелось неимоверно. Пробовал подобрать под себя руки, но едва смог пошевелить ими.
Спустя мгновение я снова провалился в бессознательное состояние. Придя в себя, я обнаружил, что свет за окном угас. Значит, наступил вечер или даже ночь. В палате горел дежурный свет. «Сколько я провалялся, тут?»
Вновь попробовал пошевелить руками. На этот раз получилось немного лучше. Осмотревшись внимательнее, я понял, что нахожусь в палате не один. Не далеко от меня, на стуле дремала медсестра. Темные волосы выбились из под колпака. Длинные ресницы подрагивали. Овальное лицо правильной формы, выглядело усталым. «Молодая, студентка что ли?» Я подтянулся кое-как на руках и коснулся ее локтя. На это ушли практически все мои силы. Тело по-прежнему не слушалось меня.
Медсестра не реагировала. Собрав последние силы, я потряс ее за руку. Девушка, а на вид ей было не больше двадцати пяти, вскочила на ноги и сонными глазами уставилась на меня, словно не понимая, что происходит. Халат слегка распоясался и она, поправив его, подошла ко мне.
-Как вы себя чувствуете? – Услышал я приятный женский голос. Я едва мог подняться на руках, чтобы посмотреть ей в лицо, на остальное у меня уже не было сил.
         -Воды – просипел я пересохшим горлом.
         -Что? – Не расслышав ответа, подошла та ближе.
          - Воды – прошептал я, сухим шершавым языком.
          - Нельзя еще, подождите немного, - ответила она, поправляя на моей кровати простыню.
         Я пытался приподняться, что бы помочь ей, но почувствовал теплую, женскую руку на спине:
        - Не двигайтесь. Вы после операции. Надо подождать. Врач придет, осмотрит, расскажет, что Вам делать.
Ирина, медсестра, которая должна была меня сменить, так и не пришла. Мне пришлось остаться и ждать врача. На посту дежурной медсестры я узнала, что привезли еще раненного и врач задержится. Когда Константин Иванович устало зашел в палату, сжимая в руках карту, я поняла по выражению его лица, что ничего хорошего он больному сейчас не скажет.
        -Аннушка, ты еще здесь? – Изумился врач.
        -Да, Константин Иванович, Ирина Викторовна не смогла сменить, Я тут и задержалась. Повязки сменила, шов не кровит, дала воды пол часа назад.
         -Умница дочка, ну беги, отдыхай. Негоже так над собой издеваться. Завтра снова в ночь.
         Я, устало улыбнувшись, кивнула, и направилась к двери. Сегодняшний день меня очень вымотал. Мне дико интересно хотелось узнать, что скажет хирург больному, и как тот отнесется к новости. Дойдя до поста медсестры, решила узнать имя пациента. Я весь день провела рядом, а в суете спросить забыла.
         Медсестры как обычно обсуждали последние новости в госпитале:
       -Ох, как же не повезло. Жалко мужчину. Такие как Волков никогда не смирятся с инвалидностью. – Записывая что-то в журнале, произнесла одна.
        -Да, или будет истязать себя, или сопьется и помрет, - ответила другая, держа в руках кружку с чаем и делая глоток.
        -Здравствуйте, - устало улыбнувшись, поздоровалась я, подойдя ближе. Взяв ручку склонилась над книгой, в которой писала первая медсестра. Внесла свои отметки и сняв головной убор, подошла к шкафу, чтобы переодеться.
         - Слушай Ань, так Волков твой пациент, – заглядывая в книгу, уточнила первая медсестра. Вторая оттолкнулась от подоконника и приблизилась к столу, заглядывая в книгу.
         - Ты знаешь, кто он? – спросила я у первой, скидывая халат  и убирая его в шкаф на плечики.
         - Капитан. Спецназ ВДВ. Попал в какую-то передрягу. Их двоих вытащить успели. Первый вот этот. Волков Андрей Владимирович, а второй, Андронов, что ли, не помню короче, его прооперировали и отправили домой. На перевязки каждый день ходить будет.
         - Откуда вы все знаете?- усмехнулась я.
         - Так их же Егоров притащил, Настькин ухажер. Она в терапии работает. Недавно смену закончила.
         - Ох и намучаешься ты с ним Анька, – посочувствовала вторая медсестра с кружкой в руках, стоящая у окна.
          -Да переведут ее к другому. Молодая еще, - захлопнув дежурную книгу, подмигнула мне первая медсестра.
           В палате воцарилась тишина. Девушка принесла мне все-таки стакан воды, но пить много не дала. Вернувшись на стул, она посмотрела на часы, затем перевела свой взгляд на меня.
Я лежал на животе, положив голову на подушку и закрыв глаза, ощущая взгляд девушки на себе. Часы в палате мерно тикали и я задремал. Наркоз давал о себе еще знать.
        Внезапно в палату скрипнув дверью, вошел седовласый мужчина с профессорской бородкой и в очках. Он был слегка лысоватым. Выражение лица не предвещало ничего хорошего. К тому же он выглядел уставшим.
        -Аннушка, ты еще здесь? –Хмуро спросил он.
       -Да, Константин Иванович, Ирина Викторовна не смогла сменить, я тут и задержалась. Повязки сменила, шов не кровит, дала воды пол часа назад. – Ответила девушка.
        -Умница дочка, ну беги, отдыхай. Негоже так над собой издеваться. Завтра снова в ночь. – Похвалил медсестру врач.
Девушка устало улыбнулась и кивнула, направляясь к двери.
        - Ну, что ж молодой человек, теперь побеседуем с вами. – Доктор пододвинул стул, на котором сидела Анна и развернул держащую в руках медицинскую карту.
          - Я вас слушаю док – приняв более удобное положение на кровати произнес я.
          - Начну с того, что вы сударь в рубашке родились. Если бы не разведка, подоспевшая к вам на выручку, вы бы уже со мной не разговаривали. Скажите спасибо старшему лейтенанту Егорову. Это он вас сюда доставил.
           -Спасибо – буркнул я. – А где Дрон?
          -Кто простите? – Не понял врач, - а-а, это второй боец из вашего отряда? У него сквозное ранение плеча. Пуля прошла на вылет. Ни чего серьезного. После операции я отправил его лечиться амбулаторно, взяв с него обещание, что он будет приходить на перевязки каждый день. И чтобы ни каких физических нагрузок. Ему очень не хотелось тут оставаться.
           - Ясно, у меня что? – Я хмуро посмотрел на врача.
           - А с вами не все так просто. Во-первых, у вас сильнейшая контузия. Во-вторых, ранение правой ноги в области бедра, пулю мы извлекли. Кость к счастью не задета, ну и в третьих … - доктор замолчал.
          - Что? – Не выдержал я, приподнявшись на руках.
          - Тихо, тихо! – вскочил врач и вернул меня в лежачее положение, сев обратно на стул. – Вы боец, воин, поэтому я думаю, что справитесь с этой новостью. У вас в результате второго ранения, поражен позвоночник.         Девяносто пять процентов, что вы никогда не сможете больше ходить. Я написал рапорт командованию, о необходимости комиссовать вас на гражданку. Но решение будет принято после того как вас выпишут из больницы и вы пройдете полный курс реабилитации. После этого вам присвоят инвалидность. Мне очень жаль. 
           Доктор поджал губы и внимательно смотрел  меня. Я не знал, что сказать, вернее слова были, но это был просто мат. Я до по беления в костяшках сжал  подушку и зарылся в нее лицом: «Как же так? Как же твою душу, бога, мать я…тридцатилетний капитан отдельной бригады спецназа ВДВ буду оставшуюся жизнь лежать как кукольный, а меня будут пеленать и мыть. Какого хрена? Я встану, я все равно встану.» Зубы скрипели от распирающей меня злобы. Я повернулся к доктору. Тот взглянув в мои глаза молча кивнул, все поняв без слов.
           - Выздоравливай капитан – похлопав по плечу, произнес врач и, поднявшись, покинул палату. Наступила гробовая тишина.
            - Ну что доктор? – услышал я чей-то приглушенный женский голос.
            - Он справится – ответил док.
            Закрыв глаза и откинувшись на подушку, я все еще не мог поверить в происходящее. «Неужели это происходит все со мной?»

Глава 2 Приговор

Я лежал в отдельной палате. На все просьбы поселить ко мне хоть кого-нибудь, чтобы не сойти с ума от скуки и безделья, получал вежливый отказ. Когда я пытался выяснить причину, оказалось, что руководство штаба распорядилось о том, чтобы меня никто не беспокоил.
День проходил за днем. Ко мне заходили одни те же медсестры, лечили одни и те же врачи. Вскоре,  стало казаться, что у моих дверей стоит круглосуточная охрана. Однако медсестры и врачи на все мои вопросы отвечали, что там никого нет и это медперсонал.
Нога зажила, хотя  этого  не чувствовал. А вот спина не проходила. По ночам, если я находился в неудобном положении, она начинала ныть. Рядом на столике была кнопка вызова дежурной медсестры. Но звонить и тревожить медсестер  не хотел.
Пару раз меня выводили гулять. Два санитара тащили меня, как мешок картошки, на улицу на руках и, посадив в коляску, покатали по аллее расположенной вдоль дороги. Впервые я осмотрел госпиталь с улицы и понял, что рядовые бойцы и военнослужащие здесь не лечатся.
Госпиталь или скорее всего клиника, похожая на частную, располагалась в сосновом бору. Кругом росли кустарники подстриженные умелой рукой опытного садовода. Между кустарниками простирались газоны.
Мощеные дорожки плавными изгибами пересекали территорию клиники. По периметру вдоль дороги и окружавшего нас леса был выложен трехметровый забор из желтого кирпича. Солнечные лучи прогревали весенний воздух. С того момента, как я здесь очутился, прошло около трех месяцев. Спина и ноги по-прежнему отказывали мне служить. Периодически ко мне заходила медсестра, которую я увидел здесь, придя в себя от наркоза. Ее звали Аней.
Первые недели  было тяжело, я не особо обращал на нее внимания. Аня всегда была вежлива со мной, в отличие от других медсестер. Те просто делали свою работу и уходили. У Ани ко мне было другое отношение. Какая-то особая теплота, была в ее руках. Она напоминала мне мою маму.
Темные волосы были убраны назад в простой хвост, высокий открытый лоб, карие глаза, словно два глубоких озера в обрамлении длинных ресниц, светились теплотой и состраданием. Какая-то в ней была простота, бескорыстность и добродушность. Это подкупало и обезоруживало.
            Родных у меня не было. Мама умерла от рака, когда мне исполнился двадцать один год. Она с детства прививала мне любовь к здоровому образу жизни. Будучи тренером по биатлону, водила меня с собой. Отец вечно был в командировках.
К семнадцати годам я уже прилично стрелял из винтовки и ходил на лыжах. В моей комнате стояли кубки за призовые места на районных и областных соревнованиях.
Но биатлон с наступлением девяностых уступил место железу в подвальных помещениях и растущим, как грибы после дождя, клубам восточных единоборств. Они набирали популярность с каждым днем.
Базу на которой работала мама перепрофилировали под школу восточных единоборств и тренажерный зал с занятием фитнесом. Мама осталась без работы. Я продолжал посещать базу, но лишь уже ради занятий по стрельбе. Попутно увлекся железом и единоборствами, отдавая дань времени. А мама? Мама долго не могла смириться с потерей биатлона. Он был смыслом всей ее жизни. Ей предложили работать администратором во вновь открывшемся клубе. Но прямой и жесткий характер, выработанный годами на тренерской работе, сослужил ей плохую службу. После нескольких скандалов, когда в клубе открыли сауну и начали возить туда молодых девочек, ее уволили.
С работой, в то время, было очень сложно. Шел девяностый год. Я отслужил срочную службу, где меня угораздило попасть в ВДВ, мечту всех пацанов моего времени. Нынешняя молодежь не торопиться отдать долг государству, пытаясь всячески откосить от армии. Я помню, как мы с пацанами, с завистью смотрели на парней в тельняшках и голубых беретах, с наколками на предплечье в виде кинжалов, тигров, медведей в неизменных стропах и куполах. Мама так и не смогла смириться. Отец ушел от нас, когда мне было пятнадцать. Я возненавидел его и перестал с ним общаться, а он не настаивал. Намного позже я узнал, что он спился и погиб в какой-то пьяной драке.
У меня не осталось ни кола, ни двора. Квартира, в которой мы жили, была на балансе базы, а когда маму уволили, ей порекомендовали съехать. Скитаясь по съемным комнатам в коммуналках, перебиваясь случайными заработками, она истощила свой организм на столько, что в свои сорок лет, выглядела на все шестьдесят.
Однажды, я пришел домой, а она лежала в коридоре, задыхаясь на полу. Подбежав к ней, я поднял ее на руки и отнес в комнату. Приехала скорая. Маму увезли в больницу. Врачи, сначала поставили диагноз воспаление легких, затем пневмония. Состояние ухудшалось. Доктора не могли понять, что происходит. Пока ее не обследовали на наличие онкологии. Новый диагноз звучал, как приговор. Рак поджелудочной железы четвертой степени. В очередной раз, когда я пришел в больницу, меня вызвал врач и сказал, чтобы я забирал больную маму домой. Умирать. Операция ее бы уже не спасла. Метастазы распространились по всему организму. Врачи отказались от нее. Она занимала лишнее место в палате.
Я привез маму домой. Днем  ходил на работу, устроился грузчиком в магазине. Ночами работал охранником в кафе. А вечера проводил возле постели своей матери. Она уже не вставала и мне приходилось нанимать сиделок. О том, чтобы учиться не могло быть и речи. Хотя  понимал, что без образования никуда. Все деньги уходили на дорогостоящие препараты, которые поддерживали жизнь мамы.
           Но в один из вечеров все кончилось. Мама вздохнула последний раз и ее глаза потухли. Я сидел и рыдал, склонившись над матерью, прижимая  к себе и уткнувшись в ее плечо. Единственный близкий человек, который был у меня на земле, умер. Я не помню, как прошли похороны. Клуб выделили деньги. Приходили благодарные воспитанники спортивных школ, которые прошли в свое время через мамины руки.
Прошли годы,но жизнь все еще казалась мне пресной и безрадостной,  я брел с потухшим взглядом мимо администрации города с очередной смены. На глаза мне попался щит, где говорилось о том, что военкомат набирает на службу по контракту. Я связался со своей бывшей частью и через месяц пополнил ряды контрактников.
Навыки рукопашника и стрелка не прошли даром. Тем более, что я выполнял нормативы на мастера спорта по стрельбе. Меня заметило начальство. Я выиграл несколько соревнований и стал абсолютным чемпионом по Северо-кавказскому военному округу среди военнослужащих контрактников.
Командование отправило меня в Рязань учиться, а после окончания, молодым лейтенантом поступил под командование полковника Власова. Так начались мои будни в отдельной бригаде спецназа ВДВ. Позже  мне дали капитана.
А сейчас, я лежу, парализованный, на кровати и врачи говорят, что я останусь инвалидом. «Черта с два!» -  стиснув зубы, произносил я про себя. «Я не дам вам себя угробить, как вы угробили мою мать. Вы ошибаетесь! Я не инвалид! Я встану!»
Солнечное утро застало меня за гимнастикой. Палата была светлой и большой. Постепенно увеличивал нагрузки на руки. Разминал руками ноги, сгибая и разгибая их. Но сдвигов не было. Вскоре мне назначили массаж спины. Приходила Аня, помогала мне повернуться на живот и массировала спину. Затем переходила на ноги, спрашивая, чувствую я что-нибудь или нет. Каждый раз ответ был один и тот же: «нет», и это «нет» убивало мою надежду на выздоровление.
Через неделю, ко мне пришел Власов. Я дико обрадовался. Он прошел в палату и принес фруктов.
- Здорово, боец! – протянул он мне руку, подойдя к кровати. Я слегка поднялся и поприветствовал его, пожав протянутую ладонь:
- Здравия желаю, товарищ полковник.
- Давай без устава, – снимая фуражку и швырнув на тумбочку, предложил полковник.
- Да не вопрос, Сергей Николаевич, – улыбнулся я.
- Ну, вот то-то, – осмотрев меня, произнес Власов.
- У меня кое-что есть, – заинтриговал он меня, улыбнувшись.

Полковник заговорщицки подмигнул и вынул из-за пазухи плоскую бутылку коньяка. Поставив ее на тумбочку, достал пару одноразовых стаканчиков.
-Ну что, празднуем твое выздоровление, капитан? – улыбнулся он.
- Да какое –там, - кивнув не весело на ноги, усмехнулся я.
-Ты, Андрей, давай не паникуй раньше времени. Люди на моей памяти и через пять лет  ходить начинали, а ты мужик крепкий, не кисни поднимешься, – улыбнувшись приободрил меня полковник и выпил содержимое стаканчика.
- Сергей Николаевич, а можно вопрос? – начал я издалека.
-Хочешь наверно спросить, почему ты здесь, а не в общей палате в городе? – наливая очередной стаканчик, уточнил Власов, исподлобья глянув на меня.
- Да, – коротко кивнул я.
-Хм… что ж, отвечу, - чокнувшись стаканчиками и выпив поморщившись, произнес полковник – как эту гадость пьют, надо было спирту взять у медицины.
Я молча слушал, выжидающе смотря на полковника.
-После последней операции, - Власов тяжело вздохнул, на скулах заиграли желваки – Мы сопоставили данные, которые принесла  разведка. Выяснилось, что информация по операции была слита откуда-то из штаба. Препарат не нашли, взяли крупную партию наркотиков, но очень низкого качества. Оружие по мелочам. Короче, почистили базу еще до вас, Андрей. А группу уже ждали. Было начато внутренне расследование. Вы с Олегом  основные свидетели, потому как Егоров, со своими спецами, прибыли уже к шапочному разбору. Ты со своими…- полковник затих и налил по третьей рюмке. Молча встал и, посмотрев на меня, продолжил:
– Давай, Андрюха, за пацанов за наших. Вечная память и пусть земля им будет пухом.
Полковник замахнул стаканчик и едва поморщившись, то ли от крепости коньяка, то ли от  горечи  потери, с хрустом смял пластиковый стакан в своей ладони. Затем он подошел к окну и, вынув сигарету, закурил. С шумом выдохнув вверх табачный дым, полковник сделал еще пару затяжек и затушил окурок в смятый стаканчик. От меня не скрылось то, как дрожали пальцы полковника, когда он держал сигарету.
-В общем… – вернувшись на табуретку, продолжил Власов – когда ты со своими парнями положил массу боевиков, к вам на помощь прибыл Егоров. Они добили оставшихся. В плен никого брать не стали. То, что они нашли при обыске, просто туфта. Подачка. Партия оружия с перебитыми номерами. Так, что его путь не отследить, да куча наркоты смешанная с пудрой.
- Может данные были не верны? – поинтересовался я, внимательно глядя на полковника и отправляя в рот дольку апельсина. Привкус коньяка горчил во рту.
- Нет, Андрей, данные верные на сто процентов, тем более, что в карманах убитых боевиков нашли ампулы с использованными шприцами. Наши спецы провели анализ препаратов. Это они. По словам Егорова, его бойцы в некоторых боевиков по пол рожка всаживали,  а те ползли еще, скребя землю пальцами. В голову добивали. Так вот. Расследование, начатое нами, приказано было остановить и свернуть. Но то, что у нас есть крыса. Это точно. Мы связаны сейчас по рукам и ногам. А вот тварь эта затаилась.
- Мда-а, - протянул я задумчиво, глядя как Власов не найдя в тумбочке лишнего стаканчика хлебнул добрую порцию прямо из горла, предварительно налив мне половину.
- Пока ты здесь находишься  под присмотром. Эта клиника в нашем ведомстве находится… - после некоторой паузы произнес Власов.
- Мне что, что-то грозит? – насторожился я, беря стакан в руку.
-Дрон пропал, Андрей, - хмуро посмотрел на меня полковник.
Стакан выскользнул из рук. Новость меня просто убила. Содержимое пролилось на подушку, расплескавшись по одеялу и матрацу, оставляя рыжее пятно. На минуту в палате воцарилась тишина. С одной стороны, я был растерян и подавлен новостью. С другой  - начинал закипать от своей беспомощности. Костяшки пальцев побелели, крепко сжимая в кулак постельное белье.
В этот момент зашла медсестра. Увидев коньяк, и унюхав запах сигарет она пришла в праведное негодование:
- Товарищ полковник, вы что!? Вы понима…
- Оставь нас, Тамара! - рявкнул Власов, перебивая медсестру на полуслове.
- Под вашу ответственность, – с достоинством проговорила Тамара и покинула палату. Однако вопреки ожиданиям дверьми не хлопнула, а тихонько прикрыла.
-  Это еще не все, Андрей, – полковник посмотрел на коньяк и допил остатки. – Вчера на медико-экспертной комиссии решался вопрос о твоей судьбе. Тебе присвоили вторую группу инвалидности. С сегодняшнего дня ты гражданский. Приказ уже подписан.
             Сказанное полковником прозвучало, как приговор. По сути это и был для меня приговор. Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит.
Я словно провалился в какую-то пустоту, внезапно образовавшуюся вокруг. Не почувствовал, как полковник тихо коснулся моего плеча и не слышал его последних слов перед уходом. Внутри все оборвалось. Разом. Все надежды. Все, на что я надеялся. Ничего этого не стало. И вдруг комок подкатил к горлу, на глазах выступили слезы. Откуда - то из глубин моего сознания поднималось, словно разрушительное цунами, надвигающееся на берег, отчаяние. Я упал лицом в подушку и беззвучно зарыдал, выпуская крик души. Раненой и потерянной. Я уже не видел, как в палату вбежала Аня и принялась меня успокаивать, а потом поставила укол, погрузивший меня во тьму, в которой не было ни сна, ни облегчения.

Глава 3 Обещание
Каждый день, просыпаясь рано утром, я торопилась на работу. Быстро делала обход, ставила капельницы больным и направлялась в палату к Волкову. Он единственный в нашей клинике был очень тяжелым. Поначалу, до того, как к нему пришел полковник из его части, Андрей пытался двигаться, разминал мышцы, как могла я помогала. Он не терял надежду, но потом…
Я пришла на работу, Тамара Львовна попросила пока не ходить к Волкову, у него был важный посетитель. Решила пройтись по пациентам – лейтенанты, старлеи, к ним я ходила после посещения Андрея. Молодые парни, агрессивные и задиристые. Никто не любил к ним ходить на обходы, они всегда норовили ущипнуть или шлепнуть, порой в открытую давали понять, что бы им хотелось получить вместо лечения. Я говорила старшей медсестре о домогательствах. Мне отвечали: «Раз они лежат в клинике, значит их нужно лечить». Взяв карточки и направившись в палату, морально готовила себя к издевкам, со стороны пациентов. Ничего нового и не произошло.
Наслушавшись плоских шуточек, хорошо хоть не шлепали, я пригрозила, что добавлю в капельницы слабительное, горе - пациенты успокоились. Закончив обход, направилась к посту, сложив карты, взяла карту Волкова и направилась к нему в палату. Стоило подойти к дверям ближе, как вдруг услышала крик, испугавшись, заскочила в палату и застала Андрея, бьющегося в истерике. В его состоянии это очень плохо. Я бросилась пациенту на помощь. Пыталась уговорить его перестать причинять себе боль, но он не слышал. Побежала на пост старшей медсестры и попросила дать мне успокоительное. Вернувшись назад с санитарами,  дождалась, когда они прижмут мужчину к кровати, и только тогда  смогла сделать ему укол. Спустя несколько минут Андрей затих и уснул, но часто вздрагивал и стонал во сне. Забеспокоившись, направилась в кабинет Константина Ивановича, лечащего врача.
- Здравствуйте, доктор, можно?- проговорила я , постучав и войдя.
- Да, Анечка, что случилось?- проговорил он и, сняв очки, посмотрел внимательно на меня.
- Доктор, у Андрея Волкова я начала наблюдать стоны во сне и судороги. Как поступить?
- Я пропишу ему успокоительное и ты поколешь их ему недельку. Сегодня по наблюдай за ним до вечера, а завтра я найду для него другую медсестру.
Я обиженно посмотрела на врача, но он улыбнулся и проговорил:
- С такими больными как Волков должны работать более квалифицированные сотрудники плюс психологи, чтобы предупредить попытки суицида.
- Но он не станет…- начала было я, пытаясь защитить своего пациента.
- Люди в его состоянии не всегда выдерживают новости о том, что они теперь навсегда будут прикованы к инвалидному креслу. Лучше перестраховаться.
- И нет ни одного шанса?- с надеждой в голосе спросила я.
- Почему же. Есть. Всегда есть шанс, - ответил врач, надевая очки и возвращаясь к работе.
- Доктор, - несмело начала я. – Не могли бы вы не забирать у меня Волкова. Обещаю, я буду следить за ним.
Константин Иванович посмотрел на меня пристально и улыбнувшись ответил:
- Хорошо. Но жду от тебя отчеты каждую неделю.
- Я не подведу, - обрадовавшись, направилась к выходу.
- Аня, подожди, - окликнул меня доктор. – Сколько там у тебя осталось до окончания интернатуры?
Задумавшись, посчитала в уме:
- Полгода.
- Хорошо, иди, - загадочно улыбнувшись, врач отпустил меня.
Я сразу направилась в палату к Андрею. Вдруг он уже проснулся и ему нужно что – то.
Зайдя в палату, направилась к постели больного. Он все еще спал. Тихонечко поправив сбившееся одеяло, вышла из палаты, чтобы принести ужин. Санитарка с едой уже прошла и ничего не оставила, а Андрею нужно хорошо питаться, чтобы быстрее поправиться.
Вернувшись из столовой с подносом, поставила его на столик и уселась на соседнюю койку, чтобы немного отдохнуть. Андрей все еще спал, провалившись в крепкий и долгий сон. Рабочий день подходил к концу и мне пора было собираться домой. Я поднялась и уверенная в том, что Волков сам справится с ужином, вышла из палаты и направилась домой.
Утром, с новыми силами и надеждами, направилась в клинику. Закончив со всеми делами, подошла за карточкой Андрея на пост. Вытащив ее из общей стопки, набрала на всякий случай успокоительное, в шприц, развернулась, чтобы идти в палату, но меня остановили:
- Привет, Ань,- услышала я санитарку, которая раздавала обед.
- Здравствуй Люба, я сейчас возьму тарелки у Волкова и приду за обедом.
- А он завтрак съел? – поинтересовалась она, приподняв бровь.
- Думаю да, - ответила я и направилась в палату.
Открыв двери, улыбаясь, зашла в палату, за ночь я придумала грандиозную оздоровительную программу, чтобы поднять Волкова на ноги.
Накануне мне пришлось перелопатить гору книг, выискивая методики восстановления эластичности мышц, гимнастику для ограниченных в движении людей с поврежденным позвоночником .
Подойдя ближе к кровати Андрея, заметила, что глаза его открыты, но он смотрит в потолок и не реагирует на меня.
- Здравствуйте, Андрей Владимирович, как ночь прошла?- задала я вопрос, подходя к окну и открывая шторы. Увидев на столике нетронутый завтрак, обратилась к нему снова:
- Почему не позавтракали, ведь остыло все.
Но в ответ получила лишь тишину. Обеспокоенно посмотрела на лежащего больного и ужаснулась. Он лежал, не моргая и не отрывая взгляда от потолка. Я испугалась и уже была готова позвать на помощь, как вдруг из глаз Андрея выкатилась слеза, прокладывая себе мокрую дорожку по виску, скрылась в волосах. Он закрыл глаза, сглотнул и вновь открыл их, не обращая на меня никакого внимания.
Бросившись к нему, схватила за плечи и, встряхнув, затараторила:
- Не смей сдаваться! Слышишь! Не ставь на себе крест! Ты сможешь подняться, я помогу!
Отстранившись, активно жестикулируя, я рассказывала про методики и шансы на выздоровление. До хрипоты разъясняла, что будет тяжело, болезненно порой, но он выдержит и я буду рядом. Андрей снова моргнул, продолжая смотреть в потолок. Меня словно обожгло, горькие слезы обиды навернулись на глаза.
Поддавшись какому-то порыву, уверенной походкой направилась к Волкову и без раздумий, в поцелуе, приникла своими губами к его. Оторвавшись от слегка прохладных губ, я решила, что он посмотрит на меня или скажет. Я ожидала хоть какой-нибудь реакции на мой поступок, но Андрей продолжал неподвижно лежать и изредка моргать глазами.
Подскочив с кровати, я вытерла предательски накатившие слезы обиды. Впервые я решилась сама поцеловать мужчину, а он просто проигнорировал. Я рассердилась, как он может сдаваться? Ничего не попробовав, он просто лежит отрешенный и отказывается от всего. «Как же так?!» - думала я.
- Решил сдаться, да? Испугался трудностей? Что же ты за мужик - Волков! - начала гневную речь. – Ты всем показываешь, что легендарный Волк - гроза гор, просто никчемный трус, сдавшийся без боя! Твоим людям, наверное, стыдно сейчас. Они смотрят с небес на тебя, на своего командира, которому доверили свои жизни и который сдался, предав их память.
Замолчав на мгновение, чтобы собраться с силами для новой гневной тирады я заметила проблеск жизни в его глазах:
- Я поняла. Я поняла, что ты просто не хочешь выздоравливать. Проще лежать тут и ничего не делать. Жалеть себя, убиваться, голодать. Показывать всем, какой ты несчастный. Хочешь умереть от голода и тоски. Так вот знай! Я не позволю тебе этого сделать! Я насильно заставлю жить. Я сама перестану есть. Пусть моя смерть то же будет в ту копилку.
Голос сорвался на крик:
- Слышишь меня?!
Он, повернул голову в мою сторону, в глазах горел огонь, улыбнулся и ответил:
- Слышу.
         Не знаю, сколько я проспал, но проснулся от возни санитарки. Она принесла завтрак. Бросив на меня, оценивающий взгляд вышла из палаты. Все это  отмечал механически, не придавая, ни какого значения.
Апатия, свалившаяся на меня после срыва, вытягивала все жизненные соки. Мне было все равно. Все равно, что  стал обузой здесь для всех, что не буду ходить. Плевать. Пусть жалеют, если хотят. Я умер. Умер, как мужчина, как воин. Кому нужен инвалид в тридцать лет, и способный просидеть на шее еще столько же. Да никому. Лучше умереть. Только умереть и то не смогу. Даже в петлю залезть.
          В палату вошла Аня. Я уже мог определять, по ее манере открывать двери и замирать на мгновение у порога. Она что-то говорила, кричала на меня. Затем…Затем она меня поцеловала, обдав горячим дыханием.
В это мгновение, что-то шевельнулось в моей опустошенной, словно умершей душе. Ее слова  начали доходить до моего сознания: «Я поняла. Я поняла, что ты просто не хочешь выздоравливать. Проще лежать тут и ничего не делать. Жалеть себя, убиваться, голодать. Показывать всем, какой ты несчастный. Хочешь умереть от голода. Так вот знай! Я не позволю тебе этого сделать! Я насильно заставлю жить. Я сама перестану есть. Пусть моя смерть то же будет в ту копилку» - донеслось до моего сознания.
Я повернул голову в сторону девушки, она смотрела на меня:
- Слышишь меня?!
- Слышу, – ответил я. Какая - то ярость и гнев, поднимались изнутри:
 «Хочешь помучаться со мной?! Что ж. Давай!»
Продолжение следует......