Часть 1. Ингорт. Глава 3. Решение

Сколько ещё орал на него Тод, сколько обвинений бросал ему в лицо – Ингорт не знал. Все слова, вся реальность сейчас проплывали мимо его сознания расплывчатым пятном, невнятным эхом происходящего. Оглушённый этой новостью, которой отчего-то беспрекословно поверил, будто и сам об этом всегда знал, он молча, с трудом переставляя ноги, вышел из глоттария. В голове крутилась лишь одна мысль: «Почему они мне врали?»
Запершись в своей комнате, Ингорт лежал ничком на постели и думал, думал, думал. Он думал о том, что из себя представляет его жизнь. О причинах, побудивших Тродда и Мэтиту взять приёмыша. Думал о том, как ему быть дальше, ведь он не сможет – да, да, он просто не сможет быть с ними рядом, смотреть им в глаза и радоваться вместе с ними, зная, что они врали ему все эти годы. Долгие размышления привели его к выводу, что родители просто хотели, чтобы в их семье появился глоттер – такой долгожданный в течение уже не одного поколения.
Сто пятьдесят лет. Сто пятьдесят лет – это не шутки. В иных семьях чуть ли не в каждом поколении рождаются будущие глоттеры, но эту семью подобное счастье слишком долго обходило стороной. Возможно они попросту хотели почёта, той славы, которую приносит в семью родившийся глоттер. Ингорт же, вдобавок, оказался ещё и не простым глоттером – его Дизи уникальна во всех смыслах – о чём ещё можно мечтать родителям?
Почему они врали? Почему не сказали ему сразу, что он не родной, что его приняли в семью? Интересно, сколько соседей знает об этом и почему никто – совершенно никто ни разу при нём не обмолвился об этом? А Миркотт – он тоже знает? Нет. Ингорт мотнул головой, отбрасывая эту мысль. Миркотт не может знать. Да и откуда бы? Вряд ли родители поделились этим с его тренером.
Постепенно голубоватый свет Норты угас, перетекая в красный. В комнате значительно стемнело, но Ингорт всё ещё никуда не выходил. Мать уже несколько раз стучала в дверь, но он отнекивался сперва от обеда, а затем от ужина, на который она его звала. Сколько вопросов. Неужели она и впрямь так переживает за него? Он ведь приёмыш. Не родной. Хотя да, он же глоттер, а если с глоттером что-то случится, то это будет поистине трагедия для семьи, особенно, если учитывать столь долгий перерыв между прошлым и нынешним глоттерами.
Не родной. Как долго они собираются носить маски любящих родителей? Тод хоть не скрывает свою ненависть к нему. Интересно, почему он так долго ждал, почему хранил тайну? Может и сам не знал? Но тогда откуда и как узнал об этом – родители рассказали? Может, чтобы успокоить старшего сына, они рассказали ему об истинном происхождении младшего? Вот только если так, то они жестоко ошиблись, ведь Тод не стал молчать, он просто выплюнул всё это ему в лицо – всю горькую правду.
Раздался громкий требовательный стук в дверь, всколыхнув новую волну раздражения в душе Ингорта. Когда же его оставят в покое?
- Сынок, - раздался из-за двери голос матери, в котором слышалось переживание за сына – опять ложь, - с тобой точно всё в порядке?
- Да, мам, - он назвал её так по привычке, автоматически, но тут же осёкся и неприязненно поморщился – она не мать ему. По крайней мере не настоящая мать, а только актриса, играющая эту роль, чтобы иметь в своей семье сына-глоттера, чтобы была возможность хвастаться этим перед подругами. Он попытался взять себя в руки и договорить как можно спокойнее, чтобы у неё не возникло подозрений, - со мной всё в порядке.
За дверью раздался судорожный вдох – не то печали, не то облегчения. Мать что-то тихонько пробормотала, а затем ушла.
Надо что-то делать. Оставаться здесь, слушать дальше их ложь – это будет просто невыносимо! Нужно какое-то решение…
Ингорт подскочил, будто ужаленный, внезапно поняв, что решение этой проблемы пришло сегодня утром. Оно само появилось в здании банка в виде бородача – Рэдвига Минливарта. Да. Ингорт улетит с ним. Теперь, когда он знает, что он не родной сын этим двоим, он не обязан спрашивать у них разрешения, ему не за чем оправдываться перед ними. Его здесь теперь никто и ничто не держит.
Как хорошо, что он сегодня встретил его! Может, это совпадение, но если так, то крайне удачное для Ингорта. Надо сказать ему. Ингорт резко встал на ноги, намереваясь идти в глоттидон, но взгляд в окно, на восходящую Истону, заливающую всё пространство кроваво-красным светом, быстро остудил его пыл. Подойдя к окну вплотную, он с тоской посмотрел в сторону не видимого отсюда глоттидона. Капитан сейчас где-то там. Возможно, что он уже набрал достаточно добровольцев и Ингорту места не останется, но, Рэдвиг же не говорил о каких-нибудь ограничениях по набору. Так что, даже если в списке капитана уже и полно добровольцев, то и ему место обязательно найдётся.
Улыбнувшись этой обнадёживающей мысли, Ингорт, щурясь, посмотрел на Истону – слишком яркую, чтобы смотреть на неё без защиты для глаз. Не выдержав, он всё же отвёл взгляд в сторону, моргая и наблюдая как прыгают перед глазами световые, похожие на светящиеся пятна крови, кляксы. Надо ложиться спать. Утром он отправится к капитану и поговорит с ним обо всём. Рэдвиг упоминал, что он, вроде бы, прибыл сюда на неделю, а завтра будет лишь третий день его пребывания в Оттинблоте. Воспоминание об этом совсем успокоило Ингорта, однако, не добавив восторга. Мысль о том, что ещё целых три дня ему придётся жить в одном доме с обманщиками-родителями, убивала.

Дни тянулись медленно. Настолько медленно, что Ингорту порой хотелось завыть от отчаяния. Тродду и Мэтите он решил не врать по поводу распределения и сказал как есть, с трудом сдерживая себя при виде их фальшивой радости за сына. Тод, все эти дни не упускал случая, чтобы напомнить ему о том, кто он есть.
- Приёмыш, - едва слышно шептал он, источая яд и презрительно глядя на Ингорта с высоты своего роста каждый раз, когда они встречались. Будь то в коридоре, на кухне, во дворе или даже на улице – Тод неизменно подходил к брату поближе, чтобы язвительно поинтересоваться, - ну, приёмыш, и сколько ещё ты будешь есть наш хлеб? Сколько ещё ты будешь отнимать у меня любовь моих родителей?
Ингорт на это лишь молчал. Его воротило от этого самолюбивого типа, каким был Тод. Раньше он поставил бы его на место, но сейчас – сейчас ему уже было всё равно. Он принял решение. Осталось только дождаться дня отбытия.