Поездка к морю

               
                30 лет спустя

                роман


    Как это случилось, что  я  только  что  из-за  сущего пустяка  вдребезги расколотила  брак, который выстоял в годы  самых  нелегких  испытаний? 
   И главное, зачем?  Зачем?!

 Мы собирались на  море. Все, как положено. Заказали путевки, купили билеты по интернету – туда поездом, обратно самолетом. Я даже заранее  специально  смоталась  на Казанский вокзал, чтобы  их  распечатать. Мало ли что?  Опыт в  электронных  покупках близок  к нулю. К тому же накануне по радио  предупреждали  о возможных проблемах с регистрацией.  Вообразите,   являетесь вы на вокзал, подхватываете  нелегкий  в ваши годы багаж и уже  уверенно заносите  ногу на подножку  вагона, а  тут  - извините, господа,  в списках не значитесь. Жуть!      
    Предвижу  реакцию молодого населения, особенно тех,  кто,  минуя  тамагочи,  сразу  вцепился  в  электронную  стрелялку.  Все это высокомерное  хихиканье  над страхами  докомпьютерных  пенсионеров. Но минуточку, минуточку!  Во – первых,   я совсем  еще юный  пенсионер, и в свое время тоже  отдала  дань  стрелялкам,  хоть и не электронным.  А во-вторых,  моя трудовая  связь с компьютером  началась задолго до того, как  я им стала -  аж  в  тишайшем  95  году, когда некоторых  из  вас  еще и  на  свете-то  этом прекрасном не было.
     Ну,  и  кроме того,  страхи - то  оказались не  напрасными!   При  мне,  пока я,  смиренно  чертыхаясь  про себя,  ломала голову над тем, как отсканировать номер  билета,  в зал  номер 3  -  кто  и где видел этот номер? -   где  все  это и  происходило  - и  где  почему-то   поблизости  не оказалось ни консультанта,  ни инструкции,   как пользоваться   выстроенными  в  две  короткие  перпендикулярные шеренги  автоматами,   волоча  объемистую   дорожную сумку и причитая,  в панике  ворвалась   девушка, с  которой именно «это»  ( то есть прогнозируемый  кошмар)  -  и  случился. 
      За две минуты до отхода поезда ее отправили за регистрацией.
      Чем я могла ей  помочь? Бедняжка  была близка к обмороку. Но  - бог милостив, и не прошло и  секунды,  как  он послал нам  на выручку бывалого  молодого  человека,  который  тут же  уверенно взял  дело в свои руки.  Наш герой действовал, как  диспетчер,   сажающий аварийный самолет,  и в  этой роли  был  великолепен.  «Спокойно, не волнуйтесь, у вас достаточно  времени.  Поднесите  ваш билет вот сюда.  Теперь диктуйте номер паспорта…» 
      Бог  мой!  На соседнем  аппарате  я  с воодушевлением  дублировала его команды.  Оказывается все дивно  просто!  Номер моего  (и не только моего) билета не сканировался лишь потому,  что я  слишком близко подносила  его к индикатору.  Но почему, почему  бы  в разумной доступности  не написать об этом?!
    Просто, внятно, крупными буквами, чтобы и слабовидящие, в стране, где каждый второй  – инвалид  -  не были обижены? 
   Хотя…    Зная  на  каком языке у нас пишутся  все  инструкции, может,  оно и к лучшему?  Вот выучим  китайский  (английский - то  уже выучили)   тогда  и напишут.  И повесят. И  люди  эту инструкцию  прочтут. И ничего страшного, что  меня среди них  уже не будет.
   Процедура  подходила к концу, когда  рядом  соткалась невысокая толстая тетка, с лицом гладким как сковорода, с которой только что смолотили  солидную кучку  картошки с салом, а  потом  с аппетитом  подчистили  еще и корочкой хлеба.
- Ну?!  Что тут  у вас?
-  Уже ничего,..     Справились.  Спасибо!
   Спасибо – молодому человеку.

  Вот  так,  друзья  мои,  развивались  события  в июле месяце.  И потом – в августе – когда я  коротала время  в деревне -  роя  ли  винтообразным  буром ямку под помойку;  таская  ли,  играючи  бицепсами и трицепсами,  ведра с водой или укладывая  бетонную плитку;   даже крася  облезлый  фронтон  и ворочая   неподъемный  шифер, чтобы  прикрыть им неприлично  прохудившуюся крышу  сарая ( а  худиться  вообще-то  излюбленное занятие всех крыш в  процветающих  русских деревнях);  и  особенно  во время уж совсем легких  и  романтических  игр, как то:  экстренная засолка огурцов ( у соседки –   не  дай бог,  урожай!  -   вдруг  поперли )   и  варка  варенья  – попробуйте!  Рекомендую из  крыжовника,  подобное, как сейчас модно говорить,  просто завораживает.  Ловко огибаете  колючки,  набираете  полную  корзину и  потом  часов пять – шесть кряду -  ну, обрывать  хвостики с двух сторон!
   А   кошение  травы  насчитывающим  около 7  тысяч лет  – докерамический  неолит  - серпом?  Или  тоже  самое, но уже в   позиции  стоя -   косой литовкой?  Кто  его  знает, почему литовкой?  -  но  все -  равно  почтительный  привет  Льву Николаевичу,  внесшему посильную лепту в узаконивание  разводов.
  Короче, занимаясь всем этим,  я все время  представляла себе, как же это будет  мило и даже  симпатично,   после всего этого роскошного летнего отдыха  еще  и  дополнительно  пофилонить  в сентябре  на море. 
  Воображала   (неисправимая!)    как,   звонко     фыркнув    напоследок,  поезд,   наконец,   тронется;   стрелой  упрется  в  тетиву  Яузы или выгнется по салютующей Москве дуге, проколотит   резвыми   железными   копытами – образ избитый,  но   верный   -  мимо  Измайловского парка,   мимо  моего родного дома  на    Перовской.   И  как я,  где-нибудь в  районе  Царицына,  отдышавшись  и   умиротворившись,  наконец,  видом  отстраивающейся,   как после  пожара столицы,  отойду от окна,   ловко  выхвачу  из   жадненьких  до техники  ручищ   своего  мужа  его любимую игрушку -  смартфон,  да и завалюсь с ним  на свою  любимую  пенсионерскую  верхнюю  полку – она дешевле.  Завалюсь и -  научусь, наконец, правильно нажимать  на все эти  оцифрованные  и  затейливо  вделанные в панель кнопочки.
     Как  же это будет славно и уместно! И  я бы даже сказала,  справедливо. Ведь возвращаясь  к  электронике -  а   именно она,  по-моему  профанскому мнению,   а вовсе  не овцы  из пробирки, и  даже не  маленький  упорный американский  «вояджер»,  отважно  пробирающийся сквозь ледяную космическую пустыню к  границе солнечного ветра ( не переставая  при этом  передавать  проклятым американца  опасные  секретные данные)   и   уж, конечно,  не    плащаница,  пардон,   неразлучные   друзья,  господа   палестинцы  и  израильтяне  -  а   планшет!  –  вот,   что   является   на  сегодняшний    день   самым  что  ни  на  есть  свежайшим  чудом на Земле и  убедительным   доказательством  бытия   божия.  Именно  это:  возможность любой  прямоходящей  твари земной,  независимо от возраста,  национальности,  расы и   вероисповедания  выйти на связь друг с другом  и  хоть о чем-то договориться. 
    О чем же,  например?   

   Ресурс  воображения  у меня, конечно,    не  сравним  с запасами  нефти в нашей стране;  и  как  все   женщины  я,  разумеется,  всегда  думаю  об одном -   поэтому   prominte  писатели  фантасты,  но   картинка  мне  видится  приблизительно  следующая:   наверху, в   космических эмпериях    над    нами  - арктический  мегалед,  под  нами,   где-то  в  районе    ядра   –  адский  пламень, а  посередке,   на  малахитовой  травушке  под  ультрамариновым  небушком,    сидит  себе  какой –  нибудь  эдакий  бодрый  чувачок  лет – ти - десяти  и   лихо  так  набивает своей  окопавшейся   от него в  двух  метрах  или  же  в  десятке   световых  лет   бабусе:  не  дрейфь, старушка,  я с  тобой! Я  тебя, кажется,  люблю!
    -  Кажется или точно? –  ехидно  одергивают  его в ответ.
    -  Да, люблю, люблю...  Не ворчи!
     Обалдеть!


                1

     И вот я буду овладевать этим волшебным орудием, а за окном,  покачиваясь и уносясь  в дальнюю  даль, будет проплывать,  словно сошедший  с  картин   передвижников -   тоже  эксклюзивное  сравнение -  родимый  русский пейзаж,  уже как следует вымоченный дождичком и  запестревший  желто -  красно – зеленой  гаммой,  изрезанный речками и лощинами, овеваемый  добрыми  нечерноземными  ветрами,  и ,  читая  на придорожных стенах, разрисованных  всеми  типами  шрифтов,  какую-нибудь  патриотическую подпись  к  нему,  типа:  все люди - козлы!  - я,  как и   положено,    в  моем  возрасте,  буду   укоризненно   покачивать  искусно подкрашенной  седой  головой и  увещевать   растерявшую  знаменитый советский  оптимизм  молодежь:
   Ах, не надо, ребята! Ах,  оставьте!  Вы заблуждаетесь.  Не   такие  уж  и козлы, раз   изобрели  интернет !  - тюк - тюк- тюк…  А  поезд  в  такт  мне  будет   непримиримо  лязгать   своими   круглыми   большевистскими  копытам  и   радостной   синкопой   поддакивать :   так – так, так,  так – так, так …  Голубушка,  вы  совершенно правы!...  Все  так – так,   так....
    И чем дальше,  тем очевиднее  эта  истина  для  всех  нас,  пассажиров  поезда,  будет  становиться.  И  распоясавшаяся   было  пестрая   гамма за  шторками   вновь   начнет  дисциплинированно  стягиваться  к  одному  –  привычному  сочному    цвету   хаки;   а  добрый  ветер за окном  станет еще добрее;   и  солнце  начнет  проглядывать  все  чаще,  и  вовсе не  потому,  что следуя  предначертанной   нам  судьбой  железной колее  мы  уверенно прокладываем  курс к   югу, но, главным образом,  по причине того,  что  конечный  пункт,  куда мы его держим, а именно   - Абхазия,  Гагры, поселок Л.  ( что   неподалеку   от   Пицунды)    -   тоже  далеко  не  чужое  для  наших с мужем   русских    сердец    местечко.  И   не  просто красивое место отдыха,  а можно  сказать, самая  что ни   на  есть  сакральная, то  бишь  священная,  для нас  точка  на  этой  планете,  тот  замечательный  уголок,  где ровно тридцать лет тому  назад  мы  ( как бесчисленное множество людей  до нас,  вместе с нами, и,  надеюсь, будут  после нас)  -    словно  превратившись   на    время   в  библейских  Адама  и  Еву  ( а  если ориентироваться   на паспортные данные, то  скорее  уж  в  Марию  и  Иосифа)  дали  жизнь еще одному человеческому существу, самому дорогому и  ненаглядному  для  нас  –  нашей  дочурке.
     А потом  ( то есть  сразу после того, как мы  прибудем  в  Сочи  и  трансферный  автобус  отвезет  нас в поселок   Л.)   я рисовала в своем   воображении -  а почему  же   не порисовать,  располагая  досугом?  -   как  мы  торопливо  избавимся от  докучливых  вещей  и  -  кинемся  к морю. 
    Понятно,  не   вприпрыжку,  как  в свой первый  визит,  когда  мы   еще были  сравнительно  молоды и   беспечны,  а неспешно, как и  положено  потрепанным  жизнью  пенсионерам,  подорвавшим   здоровье  перебираясь  обратно  из  социализма  в   капитализм  ( зачем, спрашивается?)  а  потом  еще  из  второго  тысячелетия   в  третье  (это  уж как водится)    И   как,   наконец,  приблизившись  к  могучей стихии,   мы  хором...   Хором?  Мы?  С моим мужем? 
Ну,  ладно,  хорошо, не хором,   поодиночке.  Так что  же мы ему  скажем?.. 
Банальное  -   здравствуй, море?
   Да,  банальное.  Да, здравствуй.  То есть  живи  стихия,  не хворай!  Ведь мы в том возрасте, когда  здоровье  считается   главным.  А медпомощь в нашей стране, сами знаете какая...
   И  оно  благодарно  зарокочет,  загремит  в ответ;   вытянет  навстречу  нам свои  длинные  пенистые пальцы;  забарабанит  ими  по  серебристо -  белой, как рыба,  гальке   (такой крупной, что язык не поворачивается называть эти  увесистые соленые камни  легкомысленным женским именем);  окатит  брызгами;   смеясь, ухватит  за щиколотки,  не переставая  при  это полировать  свою   гальку… Да что ты к  ней  привязался,  перфекционист  старый? Она давно  уж отполирована!  Еще лет тридцать  тому  назад,  лежит  себе  преспокойненько   у меня дома, в  Москве, на подоконнике, напоминает о тебе… 
 Но разве море послушает простых  смертных? Тем более женщину.  Добро бы  старика!
А  старик  будет стоять  рядом,  погрузившись, как и положено старику,  в  задумчивое  величавое  молчание,  глядеть на море  -   дума думать.
  И прекрасно понимая, что это за  дума такая,   море неожиданно  заговорщицки  подмигнет  ему своим  свинцово - голубым глазом,   мощным атлетическим  броском  вздыбется   со своего  ложа,   да как ухватит  за  голые  стройные  ножки ,  прикидывающихся,  что погружены  в реликтовую мудрость  -  сосны. 
     -   А ну,  шлюхи,  рыжие  -  лохматые, окутанные всеми  кавказскими ароматами, кончай  отрываться!   Забыли откуда вышли?  Брысь назад в мое отцовское   лоно  бездонное, соленое,   вечноплодящее!   Я  вам напомню происхождение  всех  вещей  ab incunabulis и  то  время, когда вы   были  еще водорослями!..
       Ох  уж,  эти реликтовые сосны!   Когда   разразился   грузино  -  абхазский конфликт  –  просто  невероятно  с  каким  мягким придыханием  звучит это словечко!    -  я  почему – то  о них  частенько  вспоминала.  Не о людях,  по  своей  слабонервности  -  о соснах.  Думала:  остались  ли на них отметины от пуль?   И  что  они   вообще  судачат    по   этому поводу? -  эти  старейшины  здешних мест.  Не  ссорятся  ли   с   лахудрами  -  эвкалиптами, высосавшими  всю воду из  болот?
   Господи! Если б нам только сказали  тогда,  в  85,  что  не пройдет и десятилетия, как на этом благословенном  побережье  прольется кровь...
  Ну, вот  мы и  дотащились,  наконец.  Ну, здравствуй, море!..


                ххх

    Кстати, тогда мы тоже ехали   в Сочи – поездом, а обратно, в Москву,  возвращались  самолетом. Но это просто сказать.  Наверное, партбилет в те годы было легче добыть, чем билеты на транспортные средства. Нам достались  плацкартные  места  в разных отсеках   и  меня  на моей любимой верхней  полке  дьявольски  продуло.  А в Гаграх нас,  как нарочно,  встретили   смехотворнейшие  в  мире  пальмы –  пародия  на пародию  - ну, я,  велеречивая,  и пошутила над ними.   И мой юмор  тут же  отозвался  в  моем позвоночнике.  Он у меня, как оказалось,   к тому моменту был уже  не лучше,  чем   эти  тощие, голые, кривые  стволы  с  уморительными  метелочками  наверху. Так что,  когда мы, наконец, добрались  до поселка, мне уже было вовсе  не до смеха. Но я   все - равно  хохотала.  Охала,  кривилась и  ржала, как  лошадь. Точнее, молодая  кобыла.  Я ведь  и  в правду, тогда  была молодой. А  вокруг было столько всего забавного!
       Например, тот домик, в котором  мы  сняли  комнату  у  абхазско - русской семьи.   Мы  его  прозвали   хижина  бедняка,  по сравнению с  живописной  и неожиданной тогда еще в этих местах виллой, расположенной по соседству, где  мой муж   позже снял комнату для своей  сестры и ее мужа.
    Как выяснилось, это слегка обветшавшее   итальянское чудо  принадлежало  « бедной  вдове   грузинского  гинеколога» и она его  «вообще-то, не сдавала,  ей деньги не нужны, муж оставил ей достаточно,  но из  любезности, такому  интересному мужчине, как мой муж… «
   И это тоже  было забавно.  И   эта  довольно-таки  свежая еще,  но   не работающая   вдова   в  этническом  платье   в пол   со своим   молодым  любовником  и  старой няней,  которая  ( в смысле вдова)  любила   рассказывать, как  теряет  драгоценные  перстни   в  море,  но  « ей их  ничуть  не жаль,  потому  что  у нее их столько!..»   –   полный  анахронизм!  -   и  то, что сестра   проживает  во дворце, а   брат  -  в хижине. 
    Да,  но как  же  нам  с  моим  любимым  в  этой  белой  хижинке  было чудесно! 
   У нас  был свой,  отдельный,   вход  и   две  еще не до конца развалившиеся  кровати.  Мы их  сдвинули  к стенке, а  на тумбочку  у окна  я положила стопку  книг  и поставила цветы. 
   Из  этого окна  открывался  замечательный  вид на сад и  подступающие  к нему совсем  близко   горы,  куда  абхазец,  муж  хозяйки  ( которого  за  все время  пребывания  у них я ни  разу не  видела в лицо, а  всегда только со спины)    каждое  утро отправлялся  на охоту.  Он  ездил туда  на лошади,  держась в седле  очень прямо,   и  лошадь его – судя  по  тому, что  мне  удавалось  разглядеть   мельком сзади  -  была под стать хозяину -  маленькая, сухонькая,  жилистая  и  - тоже  очень гордая.
  Наверное,  она разделяла   взгляд своего хозяина  на постояльцев. И  ей тоже  было не по душе, что его  семья  недостаточно  состоятельна,  чтобы  выпроводить   чужаков  вон.  И она злилась, что  ее  суверен  чувствует себя  кем-то вроде слуги. И  как ни странно,  я   этого гордеца  понимала тоже. 
  То есть я, конечно,  не одобряла, что   солидный  мужчина  вместо того, чтобы помогать  хлопотавшей с утра до ночи  по хозяйству женушке  бьет баклуши, но   его взгляд на вещи  - если, конечно, он соответствовал  действительности  -  был мне тогда близок. Людям нужны достойные зарплаты, а  не  этот презренный, мелкий, на  грани закона  бизнес.  Сейчас, я уже  так   не думаю. Сейчас, я  больше думаю о законах  и  о  тех, кто их пишет.
 Кажется, у них было двое сыновей.  Во всяком случае, комната,  которую мы занимали, как  раз принадлежала одному из  них,  то ли ушедшему в армию, то ли уехавшему на учебу в Москву или Питер.  Мы  аккуратно сгребли  в сторонку  все  его мальчишеские безделушки, оставив  себе  одну – подвешенных к потолку прозрачных пластиковых рыбок, которых  он  сам смастерил.  Эти  рыбки  были  теплого  янтарного цвета. И  нам  нравилось, как  они   сомнамбулически   покачиваются,  замирая  вместе  с потоком   влажного  ( словно  обленившегося,  как отец  - абхазец)   воздуха    над  нашими головами,  и погружают  нас в  чувственное  медитативное  состояние.
     И как  потом  вдруг  внезапно   срываются  с места  и принимаются  плясать и кружиться  – весна священная  -   подхваченные   ворвавшимся  в  окошко,   чем-то  взбешенным черноморским  зюйд-вестом.
    -   Не иначе,  как этот Отелло  кого-то  приревновал!  - замечала я тогда.
     А муж весело спрашивал: -  И  кого же?

 
      А еще у нас была советская  фуа-гра,  паштет из гусиной печени, который   моя   свекровь ( очень  предусмотрительно, надо заметить)   сунула перед  самым  отъездом  мужу   в  сумку. 
     Как в  воду,  мудрейшая,  глядела! 
    С едой здесь оказался полный швах. Недаром все заведения общепита начинались с любимой абхазской  буквы  А.  Кроме лаваша, на котором наш  сдобренный инжиром московский  паштет  расцветал,   как  изысканное  блюдо – а лучше бы  не расцветал, но  об этом позже -  ничего сугубо национального  что-то  на память не приходит.  А -  да!  Кофе  в двух километрах отсюда,  в  Пицунде.  Но  так,   то  было  в Пицунде  и  - кофе.  Более того, я  подозреваю, что это был не абхазский, а самый что ни на есть  турецкий  кофе, но зато -  какой! Лучшего мне  не доводилось пригубить  за всю мою  предпенсионную   жизнь.  Поэтому  я  и  по сей день   считаю,   что самый  стоящий  в  мире  кофе варится   в  джезве  на  песке в  Пицунде  в кафе на берегу моря. А   капучино   из  автомата   в каком - нибудь   Бланесе   ( хотя  это тоже, казалось бы,  на берегу)   –  это все  от  лукавого,  в тщетной надежде, что никто из  наивно  глотающих его  до   Пицунды  никогда    не доберется ( из-за   европейских санкций, разумеется)  и уличить продавцов  заурядного  продукта  не сможет.
  Но что я,  как кулинарный справочник,   заладила все о еде, да о еде!
 Не за тем же мы с мужем тридцать лет тому назад роскошной  плодоносящей осенью  на солнечный  Кавказ отправились?   Правда заключается  в том, что у нас с ним  не было денег на рестораны,  но  зато -  была цель и смысл – мы оба  хотели  иметь детей.


                ххх

     Хотя бы одного - московский стандарт.  Исходя из жилплощади  –  5 метров на человека.
     Пять  метров  - у него в  Сокольниках,  где  в  трехкомнатной  квартире проживает   семь – я: он,   мама, сестра, муж  сестры, племенник  (мой ровесник),   жена  племянника и  их  новорожденная  дочка.
    Пять  метров у  меня  в  трехкомнатной на  Нахимовском,  где  ситуация  не многим  лучше:  мама,  мамин  муж,  брат  (сразу после института  отправился  зарабатывать  себе  на  жилье  в  Коми АССР);  сестра  (с той же целью и  маленькой дочкой  отбыла в  Якутию) -  а  мне  куда  ехать? Мне ехать  некуда.  Я  сбилась с  проторенной  родителями профессиональной  дорожки, я  - не геолог,   я -  журналист.   
     Если  повезет и начальство  мужа  даст добро  (не квартиру же, в самом деле, девать)  мы   с ним планируем  купить себе кооператив.  Придется расплачиваться всю жизнь. Но  к сорока годам я  точно стану заведующей   отдела  в какой-нибудь редакции  ( пусть даже  придется для этого вступить в партию)  и точно  добуду себе  эту  треклятую крышу  над головой! 
     Я спрашиваю себя: а если бы у меня  к тому  времени, когда я влюбилась в   своего мужа, старого холостяка, на  21 год – очко – старше и  задумала родить от него ребенка,  был  свой  отдельный угол  ( ну,  хотя  бы   комната)   вышла бы  я   за него замуж?  И   тут же резко  бросаю   - нет! 
   Потом,   чуть-чуть  подумав  и   призвав  себя  к  объективности,   уже менее категорически  повторяю:  скорее  всего…   нет. 
    Я ведь  вначале и  не собиралась так рисковать. 
Затем  вспоминаю  себя в  роддоме, те новые чувства, которые  неожиданно возникают  к отцу ребенка, когда носишь его плод,   и   - решительно меняю  свою  позицию. Подождите  - ка,  подождите!   - торопливо  восклицаю   я.  -  Я  передумала.  – Да! 
    Так да или нет?
 На  этот счет мне доподлинно известно только одно:   рожать  лучше,  когда кров  уже есть.  И  до сорока.  А  в идеале и до тридцати, как и советуют ( вернее раньше, при советской власти,  советовали)  доктора.   Природу  не обманешь.


                ххх

      Как - то,   спустя лет  десять  после  той поездки,   которую  я   сейчас   на  своем мысленном  дисплее   реконструирую,   когда   страна  уже  вовсю  пожинала   плоды  очередной   неудавшейся   попытки  построить  государство с человеческим лицом,   мне  пришлось писать  статью о  девушках,    через  брачные  агентства  занимавшихся   поиском  мужа за  рубежом.
   Я  познакомилась  с одной из них,  с  шестилетним  ребенком и активной жизненной позицией. 
    Родив от некоего, не бедного  по  отечественным  меркам провинциального  бизнесмена –  коттедж,  машины, тряпки, салоны,  канары  –  она  пришла к выводу, что не хочет быть приложением к пылесосу. 
    И вот мы с ней сидим в съемной  московской квартире,  утопая в ворохах   писем – на дворе  97 год – на более - менее английском языке со всех  уголков  света;   ребенок,  замурзанный  и  абсолютно никому не нужный  малыш,  болтается  где-то  во дворе;  а  она  мне  объясняет,  по каким критериям ведет  свой отбор. 
    Как ни странно, после  материальной обеспеченности (хотя что тут странного?) на первом месте для нее стояла -  душевная близость. Что она под  этим понимала? Много, много  бурного  секса,  путешествия  по миру,  танцы,   развлекуха   –  в общем,  ничего  особенного. Почему бы, собственно,   и не подыскать  мужа с такой же системой ценностей?
  Сложность заключалась в том, что в брак   с молодыми и  активными русскими девушками  норовили вступить,  главным образом,  не молодые и не такие активные джентльмены,  многие из которых, как она наблюдательно подметила,  являлись  детьми  немолодых родителей. 
   И   вроде  бы,  и   система  их   ценностей   не  так  уж и отличалась  от  ее  собственной   (а  в чем-то даже и превосходила,  включая  такие ценности,   как   образование  и   забота о детях)  но  –  чем-то они ее  категорически  не устраивали.  Чем же?   «От них мужиком не пахнет».
    Эту  народную   формулировку  я   перевела   на свой  журналистский язык, сопроводив   ее замечанием, что, наверное, мало  кому захочется, чтобы его ребенок  родился  рассудительной  снулой пикшей или  аккуратным вяленым подлещиком, находящимся на  удаленном доступе  от  вечношумящего древа  жизни, к  которому он  сможет приблизиться не иначе,  как  прибегнув  к помощи   простых   креативных   русских девушек.
   Но я писала  не  только о  простых.   Я писала и о сложных девицах, о  тех,   кто не считает, что знание  по сотне слов на десяти  языках  означает, что  у них в кармане  тайна  мира;   о тех, кто обременен  такими   понятиями,  как культурная идентичность и  любовь к  отеческим гробам. О том, что не всем из них повезло разжиться мужем славистом  или  каким-нибудь потомком  белой  эмиграции за границей.   И как это нелегко,  искать язык  не  просто с мужчиной,  а с чужой культурой в его лице,  ностальгировать, уезжать, приезжать,  колебаться:  рожать - не рожать? -   и  конце концов  -  развестись.  А что  этих девушек ждет дома, если у них нет богатых родителей?  Но лучше поговорим о гробах.
    Да, да! О  тех самых  гробах, на которых так настаивает моя мама.
Меня хороните только по православному обряду. Никакой чужеземной кремации!
   Ну, да.   Обшивка  зажигательно  красная  с  восхитительной  рюшкой, тапки белые,  ручки крестиком… 
 А  я вот думаю:  а чем, собственно,  плох  католический обряд?   И проще, и дешевле.   Хочешь,  где-нибудь лопаткой в уголке дорогой  сердцу прах зарой, можешь   с собой  прихватить.  Гроб  через границу  не   потащишь,  накладно будет, а  горшочек с  прахом  от чего же?  Бросил  в косметичку  и  - arrivederci,  мой мальчик, sorry!   Я  тебе уже  сто раз  сказала: не надо, не  звони!
 А культурная идентичность?  Да черт с ней с идентичностью! Что это за культура  такая, в которой  место женщине только на кладбище? И  то не факт.
А та упорная особа с малышом - в конце концов,    нашла -  таки  себе  молодого    парнишу   в   Австралии.  И уехала к нему.
 Я  видела  фотографию  жениха.
 Иногда, по случаю,  вспоминая  о ее  малыше, сыне  провинциального  русского бизнесмена,  я  от души  надеюсь,  что  у  его наследника   все  сложилось  хорошо.
 И квартира есть, и  молодые  родители.

                пр. следует