Бумаги Эйнштейна. Гл. 17. Второе письмо... 1

     Бумаги Эйнштейна. Часть 1. А поутру они проснулись Гл. 17(15) Второе письмо Соловину (1)


                Письмо второе
                7.VI.53

                “Слово о полку королевском, о бедном Рыцаре белом
                и о необходимости своевременного обращения к врачу,
                если серьёзно заболел”

                (Извлечение из мемуаров отставного солдата,
                ветерана квантово-механических войн)


В период между двумя мировыми войнами разразилась ещё одна война, вполне заслуживающая быть отнесённой к разряду «мировых», которая, однако, никак не затронула существование подавляющего большинства обитателей земного шара. Этой мировой войны мировая общественность просто не заметила.
 
Дело тут вот в чём: во-первых, никаких жертв, разрухи и вообще каких-либо гибельных потрясений боевые действия за собой не повлекли. И второе: ни одна из принадлежностей «нормальной», истребительной войны – наступающие пехотные цепи; лихие рубки конногвардейцев; оглушительная перекатная канонада; варварские бомбёжки городов; несущиеся сквозь водную толщу к цели смертоносные торпеды; танковые прорывы с флангов и прочее в том же роде – на войне, о которой речь, никогда, никем и нигде не наблюдались.

Здесь полями сражений служили кабинеты и технические лаборатории, аудитории университетов и исследовательские центры; оружием – сложнейшие приборы, счётные и регистрирующие устройства, хитроумные экспериментальные установки, плюс главное – бумага, карандаши, перья, ручки, пишущие машинки. Вместо крови реками лились чернила, хрустели и рассыпались не кости Божьих созданий, а кусочки мела на грифельных досках. Безудержно, на манер скорострельных пулемётов, стучали телетайпы: летели, словно снаряды, по почте статьи, печатные труды, рефераты, рецензии, а решающие бои гремели на симпозиумах, конференциях, учёных советах, научных конгрессах.
 
То-то и оно! В Научном мире вовсю шла война учёных, причём не каких-нибудь там ботаников, а самых серьёзных – физиков!

В их среде произошёл раскол, перешедший в непримиримое противостояние, изрядно взбаламутившее, словно некий, до того безбурный водоём, всю сферу чистого, компетентного естествознания.

А возникла распря по поводу, казалось бы, пустяковому: как понимать причинно-следственную зависимость во внутриатомных явлениях. Одни доказывали, что Причинность всегда сохраняется и без неё никак не обойтись. Другие уверенно заявляли: в глубинах Материи всё вероятностно и случайно. Разногласия росли, всё чаще оборачиваясь прямыми столкновениями. Никто не хотел уступать и отдельные стычки стали перерастать в войну, конечно же, не в вещественном, грубо-телесном смысле, но в умственном, теоретическом аспекте это была самая настоящая война, да ещё какая! Сама воинская суть, Дух Войны явили себя тогда в полной мере.

Чуть только сойдутся учёные мужи на очередное плановое мероприятие, глядь, один задира сцепился с кем-то, за ним другой, не успеешь оглянуться, все уже разбились на два лагеря, строятся в шеренги, торопливо тянут из портфелей академическую амуницию, всякие премудрые профессорские причиндалы и, конечно, же, грозное, у каждого своё, интеллектуальное, умопомрачающее оружие. Резко звучат научные тезисы. Эхом отскакивают от стен аудитории физико-математические термины-команды. И все пошло, и поехало!

Со звоном скрещиваются острые мечи отточенных математических формул; там и сям высверкивают слепящие клинки парадоксов; удары, бьющих наудачу, но всё-таки способных вмиг ошеломить кистеней надуманных дефиниций и неточных цитат, блокируют щиты строгих аксиом, из-под которых  тотчас разят в ответ боевые топоры неукоснительных доказательств; с гиканьем и грохотом сшибаются отряды тяжёлой профессорской кавалерии, верхом на диковинных, фантасмагорических созданиях-помесях – доморощенных сногсшибательных теориях и абстрактных, гипотетических конструкциях, чья наружность соединяет в себе черты самых неожиданных, иной раз видом своим пугающих, пород и мастей.

Трещат и ломаются копья железной логики, натыкаясь на надёжные доспехи последних опытных данных; град пуль со свистом пронизывает воздух, ими щедро осыпают друг друга обе стороны, применяя особое «числострельное» оружие, исторгающее, могущие стать гибельными для умозрительных построений противника выборки итогов измерений из рабочих тетрадей и журналов наблюдений, вкупе с цифровыми (достоверными, непроверенными и заведомо ошибочными – всё вперемежку) выкладками.

И, наконец, к исходу дня вы имеете возможность лицезреть отдельные безотрадные картины поголовного умственного расстройства:
– вот потерянно бредёт куда-то группа теоретиков, попавшая под картечь результатов атомной спектроскопии. Во всём, что касается устройства атома, они надолго утратили всякую ориентацию;
– подававший надежды, юный бакалавр обхватил руками голову и раскачивается – он контужен, ему сегодня крепко досталось по мозгам трезубцем волновой функции;
– повсеместно, среди хаоса, маячат неприкаянные, растерянно озирающиеся фигуры. Это экспериментаторы и прикладники. В глазах их застыл вопрос: что делать? Какой теорией надлежит отныне руководствоваться?
– два маститых профессора горько плачут на плечах друг  у друга. Им невыносимо стыдно за проявленное малодушие - в составе отряда верховых они  подверглись молниеносной атаке фаланги пеших копейщиков-вероятностников, не устояли, ловкими флюктуационными приёмами были выбиты из сёдел и, вместе со всем отрядом, побросав оружие, бежали с поля боя;
– тут и всемирно известный воин-академик, светило и лауреат, топчущий свою ратную экипировку и отчаянно пинающий испытанное оружие. Вдруг он падает на колени, возводит очи горе и простирает руки: “О, невеликий, но ужасней всех великих, превеликий и преужасный, сущий неведомо как и где, Электрон! Покоряюсь тебе и во во имя твоё отрекаюсь от прежде священной научной веры отцов! Навеки отрекаюсь от тебя, постылая Каузальность! И да не пребудет со мною отныне никакой замшелый Детерминизм!”

Да, повесть о Ромео и Джульетте печальна, более того, предельно, невероятно печальна. Но зрелище светлых голов в умопомрачении и силачей – физиков в состоянии ф и з и ч е с к о г о, пускай, временного, нездоровья, настолько трагично, что шекспировскому трагизму ничуть не уступает.

И по всему полю брани – обломки штандартов, значков, поверженные ниц авторитеты, останки некогда нерушимых убеждений и идеалов, подорванные репутации…



Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/17/2540