III. Наследство. Упрямство и ложь

Одно из условий построения доверительных отношений – это отсутствие лжи. Марина не искала нашего доверия, при этом всячески пыталась понять, можно ли доверять нам. Это непросто, надобно заметить, строить такие вот односторонние отношения. Пытаясь защитить свой мир, она выстраивала искусственную преграду между нами из лжи и упрямства. Причем второе было призвано защищать первое. Многим детям свойственно врать, когда они хотят скрыть правду, сочинять, фантазировать, что-то приукрасить. Ситуативное упрямство тоже встречается у подавляющего большинства детишек, например, когда они хотят добиться чего-то своего. Упрямство бывает свойством характера, подкрепленного темпераментом.

У Марины было все иначе. Порой она упрямилась так настойчиво, что хоть «кол на голове теши», в прямом смысле. А врала, как правило, на пустом месте, и в большинстве случаев именно в тех ситуациях, когда скрывать было либо нечего, либо не было смысла этого делать, все и так было очевидно. А вот в чем-то серьезном сознавалась и даже иногда наговаривала сама на себя, выпрашивая наказание. По сути, это была тоже ложь, только против нее самой. Вероятно так она привлекала к себе негативное внимание, а возможно просто защищалась от доверительных отношений со взрослыми. Невольно вспоминалась Топси из «Хижины дяди Тома» Г. Бичер-Стоу*.

Апофеозом стал случай, когда упрямство Марины, подкрепленное ложью, вредительством, истериками и агрессией, продолжалось практически весь день, причем по непонятным для нас, взрослых, причинам. В тот день мы запланировали много дел, ради которых муж оформил отпуск. В паспортном столе надо было сделать Марине регистрацию, в детской поликлинике – прикрепление, в МФЦ - поставить девочку в очередь в садик. Кроме этого по плану были магазины: сыну были необходимы комбинезон и сапожки, ну и на девочек по мелочи.

Наши планы натолкнулись на непонятное препятствие с самого утра. Пока мы все суетились, собирая необходимые документы, сменную детскую одежду и питание, Марина с братом в своей комнате одевались в заранее разложенные мною вещи. Муж уже выносил собранные сумки в машину, а я одевала малышку, когда из комнаты послышалось неприятное клац-клац, клац-клац.
 - Дети, вы уже оделись? – я направилась в детскую комнату, - Кто балуется выключателем?
- Это братик! – клац-клац, клац-клац, - тут же ответила дочка, кивнув в сторону брата, сидящего на втором ярусе кровати.
- Как братик, Марина, если рядом с выключателем стоишь ты? – удивилась я ее стремлению скрыть очевидное, - И почему ты до сих пор не собрана?
- Я не стояла рядом, это он! – уперлась девочка.
- Марина, давай я помогу тебе одеться, мы очень спешим.
- Нет, это братик клацает выключателем, - клац-клац.
- Малыш сидит под потолком, как он может оттуда баловаться выключателем? Давай быстрее собираться!
- А он туда залез, когда ты уже заходила.
Меня брала досада. Ну, кто будет ругать за выключатель? Но ведь нет, уперлась на пустом месте, и не объедешь. Чего она добивается?
- Марина, давай я помогу тебя собраться?
- Нет, накажи сыночка за то, что он клацал выключателем.
- Я не буду этого делать, тем более я видела, что это делала ты.
- ААаааыыЫЫЫЫ, - размахивая руками-плетьми, Марина расхлябанной походкой сама пошла по направлению к углу.
- Марина, зачем ты стала в угол?
- Я сделала плохо.
- Марина, что ты сделала плохо? – не было времени на  отбывание ненужных наказаний, нам пора было выезжать.
- Не знаю… ААааааыыыЫЫЫЫЫ!!!
- Зачем тогда ты встала в угол?
- Я играла выключателем.
- За это в угол не ставят. Можешь выходить.
- Не могу. Я наказана.
- За что ты наказана?
 - За что-то наказана.
- За «что-то» в углу не стоят. Наказывают за что-то конкретное.
- За что-то конкретное наказана.
- Марина, ну все, пойдем одеваться.
Начинался очередной бесконечный диалог, лишенный какого-либо смысла. Тем временем девочка все сильнее «заводилась» на истерику. АААаааыыыЫЫЫЫы!!!!!!!! – бум-бряк. Марина лупила со всей силы по батареям, дверям.
- Что ты делаешь? - бух! – об угол шкафа.
- Марина, отойди от стены, - Шмяк! – девочка уже валялась на полу и сучила руками-ногами.
Ну вот! Теперь ее надо было ее как можно быстрее успокоить.
- Марина, послушай, я тебя не стала бы ругать за баловство с выключателем, - Я попыталась ее обнять, - Пойдем собираться, - вдруг Марина набросилась на меня и начала пинать и колотить кулаками по лицу.
- Что ты делаешь? Мне больно!!!
- Как?
- Что «как»?
- Как я должна отвечать?
Я силилась понять, с чего это вдруг Марина завелась с самого утра.
- Ты не хочешь ехать? Можешь остаться дома, я попрошу соседку посидеть с тобой.
- АААаааыыыЫЫЫ!!! Я ХОЧУ С ВАМИИИИИИ!!!!! -  Время шло, мы топтались на месте и уже потеряли полчаса. На пустом месте!
- Тогда пойдем одеваться. Что ты делаешь???? – Марина рвала обои в прихожей.
Ба-бах! С размаху шлепнулась на пол плашмя и в крик!
- Я не буду!!!! Не буду!!! Не  буду!!!!
- Что не будешь, Марина?
- Я буду тебя слушаться! Я буду тебя слушаться!! Я буду тебя слушаться!!!! – она уже билась в истерике.
- Марина, пойдем, умоемся холодной водой.
- НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!! АААААААААААААА!!!! – она верещала так, что звенели стены, а барабанные перепонки были на грани разрыва.
- Так. Все. Успокаиваемся, -  я обняла  Марину, но она тут же вырвалась и с разбегу повисла на дверной ручке.
Так продолжалось довольно долго. Каждый раз, как я пыталась вывести ее из угла, утихомирить или обнять, девочка делала мне больно, портила что-нибудь в зоне досягаемости или просто валилась на пол в истерике. Причем долгое время ее рыдания были явно наигранными, видно было, как Марина зачем-то сама себя накручивает. Зачем?

Девочка кричала и верещала уже час, не переставая. Ехать, разумеется,  мы никуда не могли, так как ее элементарно было не собрать в таком состоянии. Голова трещала от всех этих криков, рыданий, сопровождаемых беспорядочными ударами по всему подряд. Время от времени мне приходилось оттаскивать Марину на пустое место, чтобы девочка не поранилась, но она снова и снова подползала к мебели и продолжала самобичевание.
 Еще два часа мы с мужем по очереди старались как-то спасти ситуацию. Каждый раз, когда казалось, что цель достигнута, Марина делала какой-нибудь неожиданный выброс и истерика начиналась по новому кругу. Упрямство ее поражало, особенно учитывая, что оно, на наш взгляд, было беспричинным.
- Марина, ты чего хочешь?
- Сломать тебя.
Ситуация получала новый поворот. Марина решила непременно остаться победителем, добившись цели, которую, вероятно, и сама до конца не осознавала.
- Ты думаешь, у тебя это получится?
- Да, я сильнее тебя.
- Тебе это нравится?
- Нравится.
- Марина, тебе никогда не удастся меня сломать. Поняла?
- Я сломаю.
- Ты этого на самом деле хочешь?
- Хочу.
- И зачем тебе это надо?
- Зачем-то надо.
- Марина, нравится тебе или не нравится, но я твоя мама, я сильнее тебя и позабочусь о своей маленькой доченьке. Ты поняла?
- Марина, смотри, мама – это огромное дерево, на котором растут детки-яблочки. Папа – солнышко, которое согревает, и дождик, который поливает. Когда яблочки поспеют, они упадут на землю и из их семечек тоже вырастут большие деревья. Это здорово! В каждом ребенке есть  волшебная сила, которая помогает ему стать настолько большим, чтобы он смог сам стать яблонькой и вырастить на своих ветвях много своих яблочек.
А теперь представь себе, что одно яблочко решило сломать яблоньку. Оно становилось все тяжелее и тяжелее, в итоге веточка, на которой оно висело, отломилась.  Яблоньке больно конечно, ей жаль и веточку, и яблочко. Но самому яблочку намного хуже, оно не сможет созреть без мамы-яблоньки, без мамы оно просто пропадет. Так что ломать маму нет смысла, мама выживет, и будет жить дальше. Да, ей будет больно, она будет очень грустить и при этом жить дальше, а что будет с тобой? Имеет ли смысл меряться силами яблочку и яблоньке?
- Имеет.
- А кто кого держит на себе: яблонька яблочко на своих ветках или, наоборот, маленькое яблочко целое дерево?
- Яблочко держит яблоньку.
Было видно, что она все поняла из того, что я ей рассказала и нарисовала, просто упрямо стояла на своем. Зачем, почему – было для меня загадкой. Однако у меня еще были свежи воспоминания о том, как Марина вела себя несколько дней после того, как увидела мои слезы. Возможно, именно эта история дала ей уверенность, что она сильнее и может сломать меня, если захочет. Или она на самом деле преследовала какую-то одной ей известную цель и сейчас мною элементарно манипулировала, затягивая время. Марина знала, что мы должны ехать, что вся семья оказалась в заложниках ее упрямства, но делала все, чтобы ее наказание, на которое она сама себя обрекла, не заканчивалось, раз за разом усугубляя ситуацию.

Вот и сейчас она снова визжала и верещала на ультразвуке, меняя громкость, интенсивность, высоту, диапазон. Она вновь билась руками, ногами, головой об двери, батарею, стены, пол. Закатывала глаза, каталась, валялась, изображая конвульсии и судороги. Марина пробовала разные варианты, в поисках того, что меня выведет из равновесия. Я начала играть по ее правилам, перебирая разные реакции, далекие от ожидаемой. Сначала я удалилась с малышкой на кухню начала петь песни.
Ой, при лужке, при лужке,
При широком поле.
При знакомом табуне
Конь гулял на воле.
Оп! А в холле была полная тишина, от «приступа» не осталось и следа. Марина слушала! Ей нравилось, когда я пела, но при ней я это делала редко. Не до песен было. Я спела одну песню, вторую. Выглянула в холл:
- Ну, что ты успокоилась?
- Я хочу собачку.
- Какую собачку?
- Хорошую.
- Иди возьми собачку.
- Как?
- Что как?
- Хорошо.
- Что «хорошо»?
- Плохо.
ААААААААА!!! Наш разговор складывался так же удачно, как у глухого со слепым. Я пошла петь песни дальше. Марину было жалко, стояла в углу как неприкаянная. Да и всех нас жалко. Разве так надо проводить время в те редкие часы, когда вся семья в сборе? Песня закончилась.
- Думай, думай, голова! Думай, думай, голова! – с каждым словом Марина ритмично стучалась лбом об стену.
Для кого был весь этот театр? Чего девочка хотела добиться? Ей было плохо, нам тоже. Никому не нужное стояние.
- Марина, что твоя голова надумала?
- Да.
- Что надумала-то?
- Я хочу домой.
- Ты дома.
- Я к Валерьевне хочу.
- Твой дом здесь. Мы любим тебя и рады каждому дню, проведенному с тобой. А когда тебя не было, мы очень скучали по тебе и везде тебя искали. Каждый день искали.
- Отвези меня к Валерьевне.
- Зачем? Ты хочешь к ней в гости?
- Нет, я буду там жить.
- Марина, ты живешь здесь, вместе с мамой, папой, братом и сестричкой. Мы никуда тебя не отвезем.
- Тогда я пойду сама.
- Иди!
- Пойду, открой мне дверь.
- Она не заперта. Открывай сама и иди. Дорогу найдешь?
- Найду!
- Тогда иди. Я хочу жить с тобой. Но если твое желание вернуться к Валерьевне такое большое, то я отпущу тебя. Мы будем скучать и грустить без тебя. Зато нас будет радовать мысль, что тебе там хорошо и ты счастлива.
- А ты приедешь потом за мной?
- Нет, я не знаю туда дорогу. Если ты хочешь вернуться, то должна понимать, что это навсегда.
- Я пойду к Валерьвне!
- Иди!
- Мне надо одеться.
- Одевайся.
- Одень меняяяяя!
- Ты умеешь сама одеваться.
- Нееееет! Одеееень меня!!! Я сама не могууууу!!!!
- Марина, ты собралась в дальнюю дорогу сама, одна. Значит, ты - большая девочка, и ты справишься. Если ты большая, значит, ты умеешь одеваться самостоятельно. А если тебе, чтобы одеться, нужна мамина помощь, значит ты маленькая и тебе без мамы никак. Так что выбирай, нужна тебе мама или нет?
- Не нужна!!!!!!
- Тогда собирайся сама.
- Я буду жить на улице.
- Где именно?
- На ступеньках.
- Там ходят люди, они будут постоянно спотыкаться о тебя, выбери другое место.
- Тогда буду  жить на земле.
- Где именно?
- Вот там.
- Нет, это клумба соседей, они расстроятся, если ты затопчешь их цветы.
- Я буду жить на холодной земле, и буду там спать, и есть всякую гадость.
- Хорошо, предлагаю воспользоваться нашим газоном. Там можно лежать, спать и делать все, что захочешь. Тебя это устроит?
- Да.
- Тогда можешь идти одеваться.
- Я буду раздетая там жить.
- Как хочешь. Можешь идти прямо так.
Марина в нерешительности стояла возле двери. Открыла дверь, застыла, ждала, пока я остановлю. Я тем временем демонстративно развернулась и пошла в кухню, на ходу бросив:
- Марина, в дверь очень дует. Закрой ее, пожалуйста, поскорее.
Закрыла, осталась стоять в углу. Что же еще придумает, моя красавица? Марина села на пол, и начала кричать: короткие такие вопли, рассчитанные на то, чтобы потрепать нервы окружающим. - - Марина, ты тихо кричишь, надо громче!
- ААААААААА!
- Не, так соседи не услышат.
 - ААААААААААААААА!!!
- Да нет же. Смотри как надо. АААААААА! АААААААААААА!! АААААААААААААААА!!!!!
- аааааа… кхе-кхе… Я так не могу!
- Ну а так, как ты кричишь, смысла нет. Надо, чтоб хотя бы соседи услышали. Тогда они подумают, что мне помощь нужна? И придут помогать. Вот будет весело. Давай кричи!
- ааа.. ааааа… хнык-хнык.. у меня не получается…
- А я тебя научу. Смотри еще раз. ААААААА! АААААААААА!!! ААААААААА!!!!
Я начала куражиться, мне становилось весело. Оказалось, что крик на самом деле дает эмоциональную разрядку. Я была уверена, что соседи слышат. Но мне уже было совершенно все равно, что они об этом думают. Любопытно – пусть придут, посмотрят. Жалко девочку – пусть придут, заступятся. Жалко нас – пусть придут, помогут.

Полдня коту под хвост. Из-за чего? Из-за простого упрямства. Складывалось впечатление, что у нее не было никакой определенной цели, просто нравился сам процесс. Или она испытывала папу, которого видела не так часто? Не знаю, но только раздражения и гнева у меня уже не было. Было весело!

Проснулась малышка. Я схватила ее на руки и начала с ней баловаться. Все это происходило на глазах у Марины. Мы с малюткой кувыркались, летали под потолком, я кусала и целовала ее за все части тела, терлась носом, щекотала. Малышка заливалась серебристым смехом. Потом я начала носить ее на руках и петь песни про маму.
Между делом я на ушко малышке приговаривала:
- Мама, любит своих деточек. Мама любит всех одинаково. Вы мои родненькие, вы мои кровиночки. Вы мои ниточки, вьются-вьются ниточки за мамой. Хорошо с мамой. Мама вас всех любит, мама приласкает, мама покормит, мама спать уложит, мама пожалеет, мама поиграет. С мамой хорошо.
Марина стояла в дверном проеме, и как зачарованная смотрела на наш «спектакль».
- Хочешь так же?
- Да.
 - Иди ко мне.
- Нет!!!!
- Почему?
- Почему-то.
- Ну как хочешь.
- Я не хочу!!!
- Я не поняла, хочешь ты или не хочешь.
- ААААААА!!!! ЫЫЫЫЫЫ!!!!!
Опять началось искусственное накручивание и самобичеване. Через минут пятнадцать ора, у меня снова включилась защитная реакция. Надо было как-то сломать этот стереотип: Марина кричит – мама выходит из себя.
- Марина, как ты думаешь, а кого я люблю  больше всех?
- Сыночка! Хнык-хнык!
- Нееет, я люблю вас одинаково.
- Малышкууууу!!!!
- Опять не угадала. Я люблю вас одинаково.
- Папу?
- Папу очень люблю, но не больше всех.
- Маму? – от удивления даже лицо замерло без гримас.
- Да! Больше всех я люблю саму себя. И жалею себя больше всех. Это дает мне силы. Пока я люблю себя, у меня есть любовь и к своим детям. А кого я люблю после себя, как ты думаешь?
- Сыночка!
- Нееет.
- Малышку!
-Нееееет. После себя я люблю папу. Без папы я не могу жить. Без папы у меня не появились бы такие замечательные дети. Без папы у меня не было бы семьи, и я была бы как потерявшийся котенок. А вместе с папой у нас есть семья, есть дом, есть дети. И я ему за это очень благодарна. А кого я люблю после папы?
- Сыночка!
- После папы я люблю всех свои детей одинаково, тебя, сыночка и малышку. Поняла?
- Как мне надо отвечать.
- Скажи, ты поняла или нет?
- Я ….. ээээ …. Как мама? Ну, как? Помоги!
- Марина, уже два часа дня. Мы должны ехать. Давай решай скорее, поедешь ты с нами или нет?
- Нет.
- А что ты будешь делать?
- Стоять в углу.
- Ну, тогда стой дальше.
Мы собирались медленно и основательно, поглядывая на реакцию Марины. Ее явно беспокоило, что мы все всерьез намерены ехать, но она не делала никаких попыток выйти из угла.
- Мама, на мне нет колготок.
- Раздетой мы тебя не возьмем с собой.
- И вы что поедете без меня?
- Если ты не оденешься, то да.
Марина и дальше продолжала стоять в углу, озабоченно наблюдая за нашими сборами. Вероятно, она все же хотела поехать с нами, но при этом делала все, чтобы этого не случилось. Вероятно, рассчитывала на то, что дома останется вся семья. Ни по каким делам мы, разумеется, уже не успевали. Можно было бы и остаться, но на дворе стояла холодная осень, а у сына не было курточки и ботиночек. Мы были готовы и стояли уже все в куртках и сапогах.
- Мама! У меня нет колготочек.
- Пойдем одеваться.
- Нет! – она все еще надеялась настоять на своем.
Я принесла и подала ей куртку.
- Понятно? – девочка обратилась к брату, - я прямо так поеду, в носках и сандалиях.
- Ты с нами не поедешь.
- Не поеду? – ее шаг замедлился, она сразу сникла. Не веду ли я ее жить на газончик, как она просилась?
Я постучалась к соседям и попросила присмотреть за девочкой. Мы уехали без нее.
Подобные «стояния» у Марины случались довольно часто, правда, таких долгих больше ни разу не было. Все они возникали без видимых поводов, при этом каждый раз девочка в своем упрямстве готова была стоять насмерть. Вот такой характер. А возможно характер был вовсе не при чем? Если разобраться, то это демонстративное самобичевание произошло в день нашего второго выезда из дома. Разумеется, накануне я подробно объяснила дочке, куда и зачем мы поедем, однако многие неизвестные слова (а возможно, напротив, известные) могли внушить ей подозрения о возврате. Так что ей было от чего запаниковать. После этого случая мне удалось наконец по-другому взглянуть на некоторые до сих пор непостижимые для нас поступки Марины. Почему девочка использовала глупую ложь об очевидных вещах и такое невероятное  упрямство? Чтобы защитить свой хрупкий внутренний мир от посягательств взрослого? Потому что не доверяла? А может, за таким поведением скрывались огромная тревога и панический страх, рядом с которыми все наказания и лишения казались пустяками? Нам, взрослым, нужно было научиться быть внимательнее к своей дочери и терпеливо разобраться, что же за всем этим стоит на самом деле.

________________________________________

* Дело уже подходило к концу, как вдруг из рукава Топси высунулся кончик ленты. Мисс Офелия тотчас же углядела его и ринулась к преступнице.
– Это что такое? Ах ты дрянная, испорченная девчонка! Ленту украла!
Ленту извлекли из рукава, но Топси, нисколько не смутившись этим, уставилась на нее с неподдельным изумлением.
– Ох! Да ведь это ваша лента, мисс Фели! Как же она попала ко мне в рукав?
– Топси! Но смей лгать! Ты украла ее, дрянная девчонка!
– Да что вы, миссис! Я эту ленту только сию минуточку увидела!
– Топси, – сказала мисс Офелия, – ты разве не знаешь, что лгать грешно?
– Я никогда не лгу, мисс Фели, – с достоинством возразила Топси. – Я вам чистую правду говорю.
– Смотри, Топси, дождешься ты порки!
– Порите меня хоть с утра до вечера, мисс Фели, я все равно ничего другого не могу сказать! – Топси захныкала. – Видом не видала вашей ленты! И как только она ко мне попала? Мисс Фели, наверно, забыла ее на кровати, она завалилась между простынями, а оттуда прямо ко мне в рукав.
Мисс Офелию так возмутила эта наглая ложь, что она схватила Топси за плечи и начала трясти ее что было сил.
Из другого рукава выпали перчатки.
– Ага! – крикнула мисс Офелия. – Будешь теперь отпираться!
Топси призналась, что стащила перчатки, но кражу ленты продолжала упорно отрицать.
– Слушай, дитя мое, – сказала мисс Офелия, – если ты во всем чистосердечно покаешься, я не буду тебя сечь.
Топси призналась в краже ленты и перчаток и заверила хозяйку в своем раскаянии.
– Ну хорошо! Теперь скажи: ты, наверно, еще что-нибудь украла? Ведь вчера я позволила тебе бегать по всему дому. Признавайся, да или нет? Сечь тебя не будут.
– Ох, мисс Фели! Я стащила у мисс Евы красные камешки, которые она носит на шее.
– Вот гадкая девчонка! Еще что?
– Еще сережки у Розы – красные.
– Сию же минуту принеси все сюда!
– Ох, мисс Фели, не могу… Я их сожгла.
– Сожгла? Лжешь! Пойди принеси их, или я тебя высеку.
Топси плакала, стонала и каялась, что не может принести ни сережек, ни ожерелья.
– Я сожгла их, сожгла! – твердила она.
– Почему же ты это сделала? – спросила мисс Офелия.
– Я нехорошая… гадкая, вот почему! Я просто не могу удержаться.
В эту минуту в комнате появилась ничего не подозревающая Ева. На шее у нее было коралловое ожерелье.
– Ева! Где ты его взяла? – воскликнула мисс Офелия.
– Как где? Я весь день в нем хожу, – ответила Ева.
– А вчера?
– И вчера тоже. И, что забавнее всего, тетушка, я забыла его снять вечером и так всю ночь в нем и проспала.
Мисс Офелия была совершенно сбита с толку, тем более что тут, как нарочно, в комнату вошла Роза, неся на голове полную корзину свежевыглаженного белья и потряхивая красными коралловыми сережками.
– Просто не знаю, что мне делать с этим ребенком! – воскликнула мисс Офелия. – Топси, зачем же ты солгала?
– Вы же сами велели мне покаяться, мисс Фели, а мне больше не в чем было каяться, – сказала Топси, утирая кулаками глаза.
– Неужели же я добивалась от тебя признания в том, в чем ты неповинна! – воскликнула мисс Офелия. – Это такая же ложь!
– Ох, миссис! Неужто ложь? – изумилась Топси.