мечта

                Мечта

Вы же знаете мою заветную мечту. Мечта эта – летать словно птица. Поэтому мне нравится, взобравшись высоко на дерево, сидеть на ветке, раскачиваясь, смотреть в голубое небо и представлять, будто я лечу, как птица.
  - Вова! Сынок! Ты где? – раздался с крыльца голос мамы.
  - Еще немного покачаюсь и слезу. – решил я про себя.
  - Вовка! Сорванец! Куда ты запропастился? Пора собираться. В деревню летим, в Пестравку. – сообщила мама.
     Как летим? На чём летим? Каждое лето я ездил в деревню на автобусе, и один раз на такси с дядей, который из Белоруссии в гости приезжал. А тут – летим! Словно обезьянка скатился я с дерева по сучкам и веткам, и встал перед крыльцом, как добрый молодец из сказки.
  - Быстренько умывайся, переодевайся, бери свои карандаши и будь готов.
Скоро придет папа и проводит нас на аэродром. – сказала мама.
     Мне и верилось, и не верилось. Мы полетим в деревню на самолете. Хотя, чего же тут удивительного, ведь не зря же мы жили на улице Воздушного Флота. И день рождения мой – как раз,  в День Воздушного Флота.
    Собрался я мгновенно и ждал, сидя на табуреточке.
  - Ты что, так и поедешь? - спросила мама.
     А что? Разве я что-то не так сделал? Всё сделал быстро и даже карандаши в пенал собрал.
  - Ты собираешься отправиться на аэродром в трусах и в майке, и в сандалиях на босу ногу? – продолжала удивляться мама.
     А что? Я всегда так гуляю летом, бегаю по улице и лазаю по деревьям. Очень удобно, между прочим.
  - Вот тебе матроска, носочки  и новые сандалии, оденься и причешись хорошенько. – сказала мама.
     И это я сделал почти мгновенно.
  - Переобуй  сандалии, торопыга. Не на ту ногу одел. – улыбнулась мама.
 Ну, вроде, всё! Теперь надо набраться терпения и ждать.
   И я ждал: пока придет папа, пока он пообедает, пока мы через весь город едем на автобусе. Вот мы и на месте! Перед нами широкое, бескрайнее широкое поле, зелёное, будто ковром застелено. Мы сидим прямо на чемоданах. Рядом деревянный теремок с вертушкой на шпиле. Такие вертушки мы с ребятами делаем из консервных банок. Интересно, как она здесь оказалась? Немного поодаль, полосатый чулок к шесту привязан и далеко, на середине поля, зеленые стрекозы – самолёты, «кукурузники». У них два крыла, снизу и сверху. Если самолёты, это значит, что мы на аэродроме. Я сижу смирно и послушно, опасаясь, что, если я озорничать буду, то полёт отменят.
     Там вдалеке, на зелёном ковре что-то зажужжало, словно шмель огромный. Из теремка вышли дяденьки в куртках и фуражках. Вышла тётенька с двумя мешками наперевес и компания парней с девчатами. У них через плечо были деревянные чемоданчики испачканные разной краской. Я немного заволновался, очевидно, скоро полет начнется.
     Так и есть! Мама сказала, что велели брать вещи и идти к самолету. Мама  взяла сумочку и чемодан. Я взял коробочку с карандашами и ручку маминой сумочки, и мы пошли. По полю гулял ветер. А когда мы подошли к самолёту-стрекозе, ветер стал ещё сильнее, он дул от винта, который крутился как бешеный и гудел так, что уши закладывало. Ветер трепал воротник моей матроски, а у мамы чуть не сорвало с головы красивую соломенную шляпку с розочками и незабудками. Хорошо, что шляпка держалась на маленькой резиночке. В туловище «стрекозы» была дверца и мы стали заходить туда. Первой залезла тетенька с мешками, затем мы с мамой. Меня подхватил дяденька в куртке и сразу поставил в самолёт.Я и удивиться не успел. В самолёте не было ни какой мебели, ни столов, ни стульев. Куда же садиться, на решетчатый пол, что ли? Оказалось, что в самолёте есть маленькие окошечки, и вдоль них – лавка. На неё-то мы и уселись.
     Мама велела мне не вертеться. А как, скажите пожалуйста, не вертеться, если окошечко оказалось позади меня, а перед собой я увидел тётеньку с мешками наперевес. Мотор гудел очень громко. Дяденька в куртке убрал лестницу, закрыл дверь в самолёте. Мама что-то говорила, но я не слышал. Парни с девчатами тоже о чем-то громко кричали, но и их не было слышно, так громко ревел мотор.
    И, когда самолёт начал движение, я не вытерпел, повернулся к окошечку, встав коленками на скамеечку. Будь, что будет! Теперь-то полёт не прекратят и меня не высадят. Железная дверь закрыта крепко-накрепко. Мимо меня в окошке двигалась зелёная трава, проплыл вдалеке теремок и полосатый чулок на верёвочке. А самолёт набирал скорость. Зелёный ковер мелькал быстро-быстро. Уже не различить отдельную травинку или цветочек. Всё слилось, как будто зелёной кисточкой смазали.
     И вдруг самолёт оторвался от земли! Зелёное поле аэродрома будто провалилось вниз, а это мы взмыли вверх. Я лечу-у-у! Ура! Лечу высоко-высоко.Выше домов и выше деревьев. Дома сверху кажутся игрушечными домиками, а шоссейные дороги похожи на размотанную изоленту. Точь-в-точь, как я на цветной скатерти стола приклеил серую папину изоленту, изображая шоссе в два ряда и перекрестки.
     Самолёт летел уже за городом. Домики кончились. Под нами были разноцветные поля, расчерченные лесополосами вдоль и поперёк.  Мама тоже в пол-оборота смотрела в окошечко, а у меня коленки устали от жёсткой лавки. Мы уселись поудобнее: мама у окошка, я, обняв маму за шею, примостился у неё на коленях. Самолёт иногда накренивался или проваливался куда-то, или качался, как ветка. Чтобы мама не боялась, я обнимал её крепко и улыбался, ведь ей не приходилось качаться высоко на ветках дерева, а я-то уже привык.
     Но вот наша огромная «стрекоза» завалилась на правый бок и стала снижаться довольно быстро. Под нами блестело зеркало пруда. Мы пролетели над опушкой леса, несильно стукнулись о землю, потом ещё раз, и покатились. И встали. Полёт окончен. Немного жаль. Хотелось лететь и лететь на самый край земли.
      Дяденька, крутнув ручку, открыл толстую дверь. Весёлой гурьбой выкатились девчата с парнями, за ними слезла тётенька с мешками, и мама вышла с чемоданом. А меня дяденька в куртке подхватил с самолёта, покружил немного и поставил на траву, всю в жёлтых одуванчиках. На краю аэродромного поля стояла телега, запряжённая знакомой Карюхой. Это дедушка приехал за нами. Погрузив вещи, мы уселись на постеленное душистое сено и поехали.
    Я лежал лицом вверх на мягком сене, и смотрел в небо, на облака и птиц, парящих в вышине. Но уже не так завидовал им, как раньше. Ведь я летал сегодня высоко-высоко: выше домов, выше деревьев и птиц. В самых облаках!