Глава 19

   Ноги проваливались глубоко в сугробы, на полметра засыпавшие дверь хижины. Теперь понятно, почему дом казался таким низким - здесь уже давно не расчищали снег. Никаких следов вокруг не было видно, и Саша почувствовала странное ощущение тревоги. Неужели, это очередная заброшенная хижина? Не может быть, ведь внутри горел свет, что свидетельствовало о том, что там все же кто-то живет, но с другой стороны, вряд ли хозяин дома допустил бы такое, будь с ним все хорошо. Что-то здесь явно было не в порядке. Приложив ухо к двери, девушка прислушалась. Изнутри не доносилось ни звука, может, хозяин спит? А может, плохо себя чувствует и уже несколько дней не выходит на улицу. Ведь такое тоже возможно. А что, если ему нужна помощь? Но в любом случае, девушка должна была узнать, кто этот мужчина и зачем он преследует ее. Она вновь вспомнила о ружье… Почему же она так опрометчива? Вполне вероятным казалось, что человек за дверью вооружен и опасен, а Саша даже не позаботилась о собственной защите! Эх, была не была! Девушка сняла мягкую перчатку и осторожно постучала в хлипкую деревянную дверь, которая громко затряслась от легкого стука. Да уж, такая дверь явно бы не защитила от грабителей, ее можно было вынести с одного крепкого удара мужского кулака. Видно, местные жители были слишком доверчивы, да и опасаться было некого – здесь все свои, все знакомые, единственная угроза – волки, но к счастью, они не обладают способностями выламывать двери. Никто не открывал, в доме все так же было тихо.
 
   Обойдя хибару с правой стороны, девушка приложила ладонь козырьком ко лбу и заглянула в маленькое, подслеповатое окошко, за которым чуть заметно мерцал свет. Толстые стекла были грязными, замазанными какими-то белесыми разводами, будто кто-то скуки ради вылил на них побелку, а затем растер, поэтому разглядеть происходящее внутри не представлялось возможности. Саша забарабанила пальцами по стеклу.

   - Здравствуйте! – Придав голосу беззаботную, приветливую интонацию, крикнула девушка. – Если вы дома, то откройте, пожалуйста!

   Свет внутри хижины продолжал гореть, но вот открывать хозяин дома, кажется, не собирался. Тут что, глухие живут? Ветер под облаками протяжно затянул свою грустную песнь, и казалось, что он превратился в какое-то невидимое взбесившееся животное, пытающееся вырваться из клетки и печально воющее от тоски по свободе. Снег стал частым: если еще полчаса назад мелкие крупинки лишь медленно кружились в воздухе, то сейчас они сыпались непрерывной стеной, как будто кто-то опрокинул с неба огромный мешок с мукой. Начиналась самая настоящая вьюга. Ветер яростно сдернул капюшон с головы Саши, и ее светлые волосы тут же растрепались под его порывами. Девушка накинула капюшон обратно и затянула кулиску. Она не любила головные уборы, и практически не носила шапок, так что капюшон был единственной, хоть и ненадежной защитой от пронизывающего до костей ветра.

   Дом был молчалив и явно не спешил впускать нежданных гостей. Тогда девушка вернулась к двери, стараясь ступать по своим же протоптанным следам – так было легче идти. Ее джинсы, заправленные в теплые угги, были уже по колено в снегу. Саша уже настойчивей постучала в дверь, как вдруг она слегка скрипнула и подалась вперед. Ну и дела! Оказывается, хозяин избушки забыл запереться, а может, и вовсе не видел в этом необходимости. Саша толкнула сильнее. Еще один протяжный недовольный скрип и дверь отворилась, открывая перед гостьей темные недра жилища.
 
   - Хозяин, вы дома? – Девушка не спешила заходить. Мало ли, что может подумать обитатель хижины, увидев чужого человека в своем доме. Может, он только и ждет, притаившись за дверью, чтобы еще раз стукнуть ее по голове, на этот раз посильнее, чтоб уж наверняка…

   Ответа не было, и Саша осторожно заглянула внутрь, но увидела лишь тесные сени, да ветхие антресоли у входа, наверху которых громоздились большие кипы макулатуры. Откуда-то справа, из комнаты, мерцал тусклый огонек. В доме было холодно, создавалось впечатление, что помещение вообще не отапливалось, и Саша осторожно прикрыла за собой дверь, чтобы с улицы не врывался свистящий морозный ветер. Как хозяин дома может жить в таком холоде? Внутри тишина, подозрительная тишина, ни одного шороха, ни звука, будто здесь никого и не было, но в воздухе присутствовало еще что-то… Что-то странное, какая-то негативная энергетика исходила от этого дома. Ею был пропитан каждый уголок. Саша не могла объяснить себе, что это, ощущение было на уровне подсознания, интуиции, если можно так сказать. Разум говорил: «Не входи туда!», но ноги все равно несли ее в дом.

   Девушка осторожно шагнула вперед и прогнившие деревянные половицы жалобно скрипнули под ее шагами, их звук напоминал чей-то болезненный вздох. Саша вздрогнула – в гнетущей тишине дома он  показался ей чуть ли не раскатом грома. Она на мгновение замерла, задержав даже дыхание, но никто не отреагировал на звук, и тогда, приглушенно выдохнув, она направилась в сторону, откуда виднелся свет. Девушка старалась ступать тихо, маленькими шажками, буквально наощупь, касаясь руками стены, и осторожно заглянула в открытую дверь.

   Как оказалось, комнату освещал витой газовый рожок из полированной латуни, прикрепленный почти под потолком. Он и излучал это неровное трепещущее свечение, которое Саша увидела с улицы. Такой источник света был очень древним, подобными пользовались еще в конце 19 – начале 20 века, и этот раритет мог гореть сколько угодно, до тех пор, пока не закончится газ. Саша окинула взглядом помещение, и в следующую же секунду пораженно охнула.

   Это была настоящая трофейная комната, заполненная чучелами животных и птиц. К противоположной стене крепились ветвистые оленьи рога, с которых, словно с крючка, свисало охотничье ружье «Сайга», похожее на короткий автомат. Из правого угла зловеще скалил острые желтоватые клыки крупный матерый волк с густой светло-серой шерстью, совершенно не похожий на того облезлого и истощенного зверя, с которым Саша столкнулась в лесу. Даже после смерти остекленевшие глаза хищника выражали безграничную ярость. Ничего себе! Кто бы не жил здесь, но он явно мастер своего дела! Трофеи были как живые, и казалось, будто этот волк вот-вот нападет и мертвой хваткой вцепится в горло человеку, который посмел вторгнуться в его обитель. Посреди комнаты возвышался овальный стол, украшенный резными узорами по ободку столешницы. Он был сплошь уставлен чучелами и девушка подошла ближе, чтобы разглядеть их. На жердочке с важным видом восседала белая полярная сова, ее круглые желтые глаза на плоском лице пристально, не моргая, уставились прямо на Сашу, и девушка даже немного испугалась ее пронзительного взгляда. Здесь была и небольшая хищная птичка канюк из семейства ястребиных. Его маленькая темно-бурая головка была повернута чуть влево, и блестящие бусинки черных глаз внимательно осматривали комнату. Куница грациозно изогнулась, распустив свой пушистый хвост, ее остроносая мордочка выглядела как живая. Пугливый заяц-беляк, насторожив большие уши, казалось, прислушивался ко всему происходящему в этом доме, чтобы при малейшей угрозе броситься наутек. На самом же деле он не мог убежать отсюда, навсегда оставшись прикованным к деревянной полированной поверхности. Создавалось впечатление, словно все эти животные просто застыли во времени, как будто какой-то сказочный колдун остановил ход часов, и вот сейчас, по мановению волшебной палочки, они снова очнутся от ступора.
 
   Слегка качающаяся кованая люстра вписывалась в общую атмосферу комнаты. Лампочки в люстре отсутствовали, и пустые патроны зияли черными дырами, словно бездонные пасти. Электричество в доме не работало. На стенах висели несколько картин на лесную и охотничью тематику, они дополняли обстановку. Тяжелые металлические и деревянные рамы покрывал толстый слой пыли, да и сами холсты давно не протирались, провисев здесь уже много лет. Саша внимательно рассматривала картины, и одна из них показалась ей очень знакомой. Она изображала трех охотников – одного молодого мужчину и двух постарше, расположившихся ужинать прямо сидя на земле посреди небольшой полянки. У их ног валялись ружья, охотничий рог и добыча: тушки двух уток и крупного зайца. Неподалеку обнюхивал заросли серый охотничий пес. Один из охотников что-то увлеченно рассказывал своим товарищам, а те внимательно слушали и смеялись. Наверно, это была какая-нибудь забавная история из его охотничьей практики. В голове у Саши промелькнула мысль, что она уже могла видеть эту картину ранее, только вот где? Может, в одном из антикварных магазинов? Или на художественной выставке? У кого-то из знакомых? Да нет же… Хм…

   Щурясь при тусклом свете, девушка приблизилась к картине и достала из кармана мобильный. Фонарик на телефоне был довольно слабоват, но все же, в дополнение к свету газового рожка, он заметно улучшал видимость. Краски на картине потускнели от времени, а в нижнем правом углу, прямо над лакированной деревянной рамкой, стояла едва различимая надпись. Саша провела пальцами по тому месту, смахивая пыль, и на ладони остался серый осадок. Аккуратно выведенные черными чернилами буквы гласили: «Моему верному другу, от Н.Л. На добрую память». Очень знакомые инициалы… И тут девушку осенило! Конечно же, Н.Л. означало – Николай Лещинин!
 
   В памяти всплывали обрывки воспоминаний…

   …Комната в дедушкином доме. Один из немногих летних вечеров. С начала развала Советского Союза прошел уже год, и в стране творится хаос и беспорядок, но здесь, в Вайда-губе, царит особая, спокойная и умиротворенная атмосфера. Сквозь приоткрытое окно в комнату врывается запах морского бриза и свежескошенной травы. На улице надрываются цикады, а на небо уже выплыл рогатый серп молодого месяца. Небо не черное, а какое-то синее, как на картинках в детских сказках – темно-синее. Восхитительно, совсем не похоже на изнуряюще-знойную, дышащую жаром кирпичных высоток и раскаленного асфальта, Москву… Россыпь звезд, будто пригоршни ослепительных блесток на синем бархате… На подоконнике приглушенно горит керосинка, создавая уютный желтоватый свет.
 
   Дедушка сидит в плетеном кресле – тогда он был намного моложе и носил густые, но уже седые усы, нависающие над верхней губой. Усы были его гордостью – каждое утро дед расчесывал их костяным гребешком с частыми зубчиками. Широкоплечая фигура Николая Харитоновича, несмотря на возраст, еще статна и крепка, без единого намека на старческую сгорбленность. Каждое утро он обливается студеной водой, а в теплое время года отважно ныряет в холодные волны северного моря. Дед что-то увлекательно рассказывает худенькой девочке лет двенадцати с длинными светлыми кудряшками. Его речь льется спокойно и размеренно, словно вода в глубоком лесном ручье.

   Истории Николая Харитоновича всегда очень интересны и поучительны, и внучка обожает слушать эти рассказы. Несмотря на жизнь в глухом поселке, дед был очень грамотным, начитанным человеком, к тому же отлично разбирался в вопросах выживания в дикой природе, когда, казалось бы, для нормальных людей нет никаких условий существования. Ему приходилось коротать суровые зимние ночи и в морозной тундре, когда единственным спасением от холода и волчьих зубов был костер. В далеком детстве дед перенес тяжелейшую форму воспаления легких, которое, казалось, вело его к неизбежной смерти. Тогда были страшные военные годы, и его, с матерью и братьями эвакуировали из Вайда-губы. Ехали на эшелонах по страшному морозу, без шапок, в ветхих пальтишках и дырявых ботинках, так что неудивительным был тот факт, что многие просто поумирали от холода. Болезнь не миновала и маленького Коленьку, он мучился от сильнейшего жара и душераздирающего кашля… Все госпитали в те времена были до отказа забиты ранеными, поэтому лечить умирающего мальчика было некому – приходилось рассчитывать на свои силы. Обезумевшая от горя мать нашла выход – она давала мальчику собачий жир - на последние деньги женщина покупала в городе упитанных щенков. Было жаль несчастных животных, но ничего не поделаешь – зато это стало спасением Коленьки. Дыры в легких затянулись и мальчик постепенно приходил в себя… Затем наступил голод. С фронта пришло известие – отец геройски погиб на войне. Война закончилась, но последствия были страшными – вокруг царила разруха. Семья погибала от голода. Мать пыталась подрабатывать, дни и ночи проводя у станка на одной из запустевших ткацких фабрик, но производство шло туго, зарплату не платили. По ночам она с детьми выбиралась в поле и собирала убогие прошлогодние колоски. Самый младший братик умер, его истощенный слабый организм не выдержал такой страшной пытки. Это были ужасные времена…

   Саша пораженно слушала рассказы дедушки. Тот летний вечер был очень давно, но она хорошо помнила все. Это был один из дней, когда Саша приехала с отцом погостить у дедушки в деревне. С тех пор прошло уже не менее двадцати лет…

   А вот и картины – они висят на стенах посреди комнаты. Айвазовский. Бушующее море, покосившийся парусник среди разъяренной стихии. Кажется, вот-вот и его накроет волной. Море унесет всех его пассажиров, увлечет в свою страшную пучину. Девочку немного пугала эта картина и она всегда боялась, что такое случится и с дедушкой. Он частенько выплывал на лодке порыбачить, и зачастую отсутствовал с самого рассвета до позднего вечера. Море здесь было таким же темным, таким же неприветливым, как и на картине, но более спокойным – штормы бывали редко. Но все равно маленькая Саша очень переживала за деда. Частенько она выбегала на берег моря и, глядя с обрыва в далекую гладь, громко звала:

   - Дедушка! Дедушка!

   По злой иронии судьбы, и теперь, спустя много лет, в тот злополучный вечер, когда она обнаружила пропажу Николая Харитоновича, она так же звала его, подбежав к обрыву, но только он больше не вернулся…

   Тогда же, двадцать лет назад, дедушка возвращался, веселый и улыбчивый, от него пахло морем и рыбой. Девочка обнимала его тонкими ручками, так сильно, на сколько хватало мочи и решительно говорила:

   - Я больше никогда не отпущу тебя в море!

   Дед смеялся и ласково гладил внучку по волосам…

   Позже он снял со стены эту картину с изображением шторма, чтобы она не пугала внучку и засунул ее на чердак, где она и продолжала пылиться по сей день. Но был еще один холст, это точно! И Саша вспомнила – картина изображала трех охотников…

   Да! Это была та самая картина, которая висела в доме у дедушки, но позже куда-то исчезла, оставив на своем месте лишь ржавый гвоздь. Честно говоря, Саша вообще не заметила, что картина пропала из дедушкиной хижины – она просто не обратила на это внимания, и если бы не увидела ее в чужом доме, то и вовсе бы не вспомнила.
 
   Как странно – значит дед подарил полотно этому загадочному человеку. То, что они были знакомы, не удивительно, ведь в этом малочисленном поселении все знали друг друга, интересным выступал другой факт – мужчины явно были приятелями, и по всей видимости, их дружба была довольно крепка, раз дед подарил одну из любимых картин этому неизвестному охотнику.
 
   Саша не припоминала, чтобы дедушка когда-либо рассказывал об этом человеке. Николай Харитонович, конечно, общался с соседями, но особой дружбы ни с кем не водил и старался держаться особняком. Кто же он, этот охотник? А главное, чего добивается от самой Саши? Может, он хочет что-то сказать? Но разве для этого нужно бить человека по голове, грозя вообще отправить на тот свет? Странно, если он был дедушкиным другом, то почему так агрессивно вел себя? И вообще, куда он исчез? Может быть, загадочный охотник ушел в лес, и пока он не вернулся, Саша должна была обследовать всю хижину. С улицы еще просачивался слабоватый серый свет, но окошки были слишком узенькими и настолько пыльными, что в доме стоял полумрак.
 
   На грязном поцарапанном подоконнике, в блюдце с отбитым краешком, валялся почерневший огарок промасленного каганца. Следовало осмотреть все уголки хижины, возможно, она найдет что-нибудь, что поможет ей разыскать дедушку. Конечно, было бы лучшим вариантом лично побеседовать с хозяином этой хижины и узнать у него версию происходящего, но так как его не было дома, девушке не оставалось ничего другого, как рыскать здесь, подобно вору.

   Подсвечивая себе фонариком на мобильном, она обнаружила тесную кухоньку, уставленную старой глиняной утварью. У стены виднелась небольшая чугунная печурка, но угли в ней давно остыли. На дверце печи были выгравированы цифры «1935». Здесь все было старым и ветхим. На полу высился объемный эмалированный чан, а когда Саша открыла крышку, то оттуда послышалась такая вонь, что девушка невольно закашлялась и прикрыла нос рукой. Внутри плавала какая-то мутная жидкость, сверху уже покрывшаяся мохнатым зеленым налетом плесени. Под потолком кухни была туго протянута железная проволока, с которой свисали связки чеснока, сушеных грибов и какие-то травы, собранные в пучки. Здесь не было ничего интересного, и девушка вернулась в зал с чучелами. Она не могла понять, почему ей так хочется убежать отсюда подальше. Напряженная атмосфера охотничьей хижины буквально давила, в воздухе витала угроза. Внезапно в голове промелькнула мысль: «А что, если этого человека уже нет в живых?» Она не упускала и такой вариант событий.
 
   Девушка вспомнила слова Серёньки о том, что «дядя» хороший… Но разве у человека, который зачем-то огрел ее по голове и чуть не убил, могут быть добрые и дружеские намерения? Для чего этот «дядя» облил краской машину Володьки? А кто запер ее в погребе несколько дней назад? Тоже он? Наверняка… Какую цель преследует этот человек? С точки зрения здравого смысла, его действия были совершенно абсурдными. Чего же он тогда добивается? Запугать ее?

   Внезапно в глаза девушке бросилось нечто подозрительное, чего она не заметила ранее. Луч света озарил пол. Крупные темно-красные капли засохли бесформенными кляксами на деревянных половицах. Саша наклонилась ниже, пытаясь рассмотреть, что это, но пугающая догадка уже тревожно сигналила в мозгу. Без сомнения, это была кровь, много крови, как будто здесь протащили раненого. «Стоп, не паникуй!» - Саша попыталась успокоить себя, придумывая и другие варианты происхождения этих странных пятен. – «Может, это просто красная краска, либо же кровь какого-то мертвого животного, ведь здесь живет охотник». Это объяснение показалось девушке вполне вразумительным, и она даже попыталась дотронуться до пятен, но затем все же брезгливо одернула руку. Интуиция подсказывала худшее. Красный след вел к едва заметной двери, которую Саша сначала и не увидела. Дверь была скрыта в стене, и лишь причудливо изогнутая ручка выдавала ее наличие. Девушка осторожно постучала и произнесла:

   - Я знаю, что вы здесь. Откройте, пожалуйста. Я внучка вашего друга - Николая Харитоновича Лещинина… - И снова ни звука, ни малейшего шороха, лишь пламя газового рожка слегка зашипело, как будто на него с потолка упала капля воды или масла, а затем продолжило так же безмятежно плясать в воздухе. – Эй? С вами все в порядке? – Нет, здесь явно что-то нечисто.

   Девушка повернула ручку вниз, но дверь даже не шелохнулась – она была наглухо заперта. Тогда Саша поднесла блеклый луч фонарика поближе к замочной скважине и попыталась заглянуть в нее, но внезапно заметила, что что-то блокирует ее изнутри. Ключ! Он торчал в двери с обратной стороны. Вот черт! Что же делать? А что, если попытаться вытолкнуть его из скважины, благо что промежуток между дверью и полом был достаточен для того, чтобы просунуть туда газету, на которую и упадет ключ. Требовалось что-то тонкое – спица или вроде того. Вернувшись на кухню, Саша начала судорожно копаться в ящиках старого хлипкого стола. Ничего похожего на спицу здесь не было, может, попробовать тонким ножом вытолкнуть злополучный ключ? Нож не пролазил в слишком узкую замочную скважину, но вдруг девушка увидела несколько шампуров для мяса. Вот! Это то, что нужно! Газет в этом доме был целый ворох, их она видела на антресолях у входа. Зажав шампур в руке, Саша направилась туда, но внезапно  споткнувшись, с размаху полетела на пол. К счастью, мобильный не разбился, и фонарик продолжал светить, его отблески слабовато рассеивались в темноте прихожей. Чертыхаясь, девушка потирала ушибленную коленку. В темноте она даже не разобрала, обо что споткнулась, но пошарив руками по полу, обнаружила, что одна из половиц была немного приподнята над другими. Что это? Тайник?

   Дотянувшись до валявшегося телефона, она направила луч света в ту сторону, и он на миг вырвал из темноты проем в полу. Одной рукой держа мобильный, другой она отогнула доску и осветила то, что находилось внутри. Это был какой-то сверток, зарытый в соломенный покров под полом, и Саша вытащила его из тайника. Сверток оказался довольно увесистым, и девушка, осторожно развернула вощеную бумагу. Там лежала стопка денег, плотно перевязанная бечевкой – много тысячерублевых и несколько пятитысячных купюр – видимо, это были сбережения хозяина дома, которые он предусмотрительно спрятал подальше от любопытных глаз. Для чего ему потребовалась такая крупная сумма: вряд ли, он планировал покупку автомобиля или поездку в теплые страны. Кроме того, Саше удалось обнаружить документы: паспорт Российской Федерации и военный билет в твердой красной обложке. Страницы паспорта были сильно истрепаны, а на одной из них расплылась масляная клякса. Казалось, этой бумажкой оставалось только разжигать огонь в печи. С выцветшей фотографии на девушку глядело широкое лицо уже немолодого мужчины, поросшее густой темной бородой. Черты лица его были грубоватыми – большой нос, высокий морщинистый лоб  с залысинами. Сетка глубоких морщин трещинами разбегалась по лицу от внешних уголков внимательных темных глаз. У мужчины были длинные, до плеч темные волосы с проседью. «Вахтуров Фёдор Георгиевич, 7 октября 1947 года рождения» - прочитала девушка. Значит, Фёдору было 65 лет. Не женат, детей нет, словом, одинокий старик. Место рождения: поселок Туманный, Мурманская область, Российская Федерация. Где находился этот населенный пункт с загадочным названием, Саша понятия не имела. Внезапно из паспорта выпала еще одна смятая бумажка и Саша, грозя порвать этот истрепанный документ, все-таки умудрилась развернуть его. Это была справка о судимости, и она гласила, что данный субъект был осужден военным трибуналом СССР в 1975 году за продажу оружия незаконным группировкам и приговорен к 10 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении №8. Направлен на исправительные работы на рыболовецкое судно «Профессор Добрынин». Освобожден по амнистии в 1981. Хм… Саша знала, что дед, после истечения срока службы в морской пехоте, какое-то время тоже плавал на рыболовном судне, но в каком году это было, она не могла точно сказать. Возможно, как раз в 70-80е годы, и тогда они вполне могли познакомиться на борту этого корабля.
 
   Особо не вникая в лишнюю ненужную информацию, девушка аккуратно свернула найденное и положила обратно в проем между половицами, а затем придавила отогнутую доску сапогом, и она с легким скрипом стала на место. Теперь следовало поскорее открыть запертую комнату, быть может, она еще успеет спасти жизнь человеку, находящемуся там.

   Аккуратно подтолкнув ключ изнутри, Саша услышала, как он с глухим стуком вывалился из замочной скважины. Теперь дело за малым – оставалось только достать его. Девушка опустилась на корточки и осторожно подтянула газету к себе, и через пару секунд небольшой резной ключик был уже у нее в руках. Саша медленно повернула ключ в двери и замок послушно щелкнул. «Туда нельзя заходить!» - В голове настойчиво пищал тоненький противный голосок.

   - Фёдор, вы здесь? – Приглушенно спросила Саша. Голос ее дрожал. Как и следовало ожидать, ей никто не ответил. Но как такое возможно? Очевидно же, что хозяин дома никак не мог запереть изнутри пустую комнату, а это значит, что он не выходил оттуда. Напряжение в воздухе зашкаливало. Что же делать? Заходить в эту комнату было действительно страшно, так страшно Саше не было никогда, но она все же пересилила себя и ступила за порог. Руки нервно трусились, и луч фонарика прыгал по стенам, вырвав из темноты письменный стол и потухшую керосиновую лампу, стоявшую на нем. Здесь же находилась банка засыхающей красной краски, из нее торчала пластмассовая ручка кисти. Это была та самая краска, которой облили машину таксиста Володьки. Значит, Серёнька не выдумал, он действительно видел все происходящее и сказал Саше правду об этом «дяде».

   И тут только Саша заметила, что стена около стола была увешана какими-то снимками и газетными вырезками. Что это? Девушка подошла поближе, чтобы рассмотреть изображения. Одна из вырезок гласила: «Совхоз в поселке Вайда-губа процветает». Черно-белое фото изображало каких-то людей, трудившихся в поле. Совершенно неинтересная статья о том самом «процветающем совхозе», и девушка даже не стала читать ее. Другое привлекло ее внимание – ниже стояла надпись шариковой ручкой – «Они решили остаться». Что это означает? Это написал Фёдор? Взглянув на дату, девушка поразилась – «Газета Правда, РСФСР, от 12 августа 1984 года». Далее она увидела еще несколько старых статей с фотографиями, вырезанными из советской газеты, на снимках были изображены веселые люди: мужчины, женщины, дети, группа охотников из товарищества «Зелёный клён», как Саша прочитала ниже. Кто эти люди? По всей видимости, это жители Вайда-губы, в советское время этот поселок действительно был процветающим. Здесь находились и более поздние вырезки, уже почти наших времен. Крупными типографскими буквами было напечатано несколько слов: «В Вайда-губе открывается магазин продуктов». На фото крупным планом был изображен тот самый магазин - единственный источник провизии в этом месте. Напротив входа стояла, счастливо улыбаясь, пара средних лет – хозяева магазина – Тимофей и Фаина Сыроежкины. Саша озадаченно рассматривала вырезки. Все фотографии были перечеркнуты крест-накрест, а ниже нацарапана та самая странная фраза: «Они решили остаться». Снимков и статей было много, они буквально громоздились одна на другую: фото маяка – его вышка, устремившись в свинцово-серое небо, как будто молчаливый соглядатай, нависала над морем, старое облупившееся здание с флюгерами на крыше, огороженное сетчатым забором – наверняка, это метеостанция.
 
   Несколько других, цветных снимков, крепились липкой лентой к противоположной стороне стены, и Саша направила на них свет фонаря, пытаясь разглядеть изображения. Нет! Не может быть! Девушка непроизвольно вскрикнула и отшатнулась, увидев себя. Да-да, именно себя, свое изображение. Вот она идет по заснеженному лесу, курит, держа в правой руке сигарету, вот стучит в двери заброшенного поселкового магазина… а вот и Володька, открывает дверцу своей «Нивы». Володька вместе с Сашей, держа в руках куски ветоши, оттирают лобовое стекло автомобиля от краски. Что это значит? Не может быть!.. Этот человек следил за ней и контролировал каждый ее шаг. А вот группа вооруженных людей, их фигуры в темно-зеленом камуфляже гуськом, друг за другом, продвигаются через поле. Кто они? Наверняка, это солдаты из «Цербера»… Саша тряхнула головой и на мгновение закрыла глаза, подумав, что это ей попросту показалось, но нет – это не обман зрения: Роман Лаврухин, одетый в свою кожаную куртку поверх неизменной полицейской формы, стоял, улыбаясь, среди нескольких людей в военном. Они выглядели, как компания закадычных друзей. Почему Фёдор сфотографировал следователя, и когда это было?
 
   Саша недоуменно рассматривала эти странные фотографии. Судя по всему, они были сделаны «Полароидом», так как в доме у Фёдора не имелось соответствующего оборудования или фотолаборатории, где он мог бы проявить пленку.
 
   Девушка долго не могла оторвать взгляд от снимков, совершенно позабыв о хозяине дома, как вдруг ее внимание привлекла старая продавленная тахта. Там, под грудой одеял, явно что-то лежало. Сделав шаг, девушка чуть не поскользнулась на крови, которой был забрызган весь пол вокруг. На негнущихся ногах Саша приблизилась к кушетке. Двумя пальцами приподняв край колючего шерстяного покрывала, она отбросила его, и тут же немой крик комом застыл у нее в горле, не сумев вырваться наружу. На диване, скрючившись в предсмертных судорогах, лежало на боку тело человека, не подавая никаких признаков жизни. Дотронувшись до его руки, Саша в ужасе отпрянула – ладонь была ледяной. Без сомнения, это Фёдор. Длинные волосы пожилого мужчины спутались в колтуны, а глаза остекленели, но было видно, что в них застыло неимоверное страдание. Труп был одет в заскорузлую от крови фуфайку, грязные штаны и валенки, видимо, он лег в кровать умирать прямо в своей одежде. В районе живота виднелось пулевое отверстие, это и послужило причиной долгой и мучительной смерти. Скорее всего, Фёдора ранили, и он из последних сил доковылял домой, где уже его и настигла смерть. Но кто это сделал? И почему он запер комнату изнутри? Наверно, он прятался от своего убийцы. Или убийц…

   При виде этого зрелища Сашу чуть не вырвало прямо на пол, и она чудом сдержала рвотные позывы. Округлившимися глазами, грозившими выкатиться из орбит, она несколько секунд глядела в сторону тела, а затем будто очнулась от ступора, и ноги сами понесли ее прочь. Она вылетела из комнаты, впопыхах наткнувшись на одно из чучел в зале. Фигурка куницы слетела со стола, задетая рукавом Сашиной куртки, и невидящими стеклянными глазками уставилась в потолок.

   Скорее, прочь из этого страшного дома!.. Не разбирая дороги, Саша в ужасе мчалась через лес, продираясь сквозь дебри и ничего не замечая перед собой. Ноги увязали в снегу, и она пару раз упала. Она выглядела, как безумная: капюшон снова слетел с головы, и всклокоченные волосы растрепались на ветру, выпученные, полные страха глаза, казалось, смотрели в пустоту, рот широко открывался, словно у рыбы, выброшенной на берег и судорожно глотал ледяной воздух. Перед глазами еще стояла, не желая отступать, та ужасающая картина. Теперь она долго не сможет заснуть, и ей будут мерещиться кошмары – это была единственная мысль, которая назойливо мелькала в голове…

   Совсем рядом послышалось тарахтение мотора, и в следующую же секунду девушка едва не угодила под колеса темно-синей «Нивы».