Алёшенька

Алёшенька! Так звала его мама. Причём всегда, в любом возрасте - и когда малой совсем был, и когда было ему лет 18 от роду, и сейчас – в самой серёдке четвертого десятка лет, в уже далеко не молодые наши с ним годы.

Парень он вроде был и неплохой, я бы даже сказал - редко таких можно встретить в наше время, в суровый век огня и металла. В любой компании его уважали, к нему прислушивались, помнили о нём в любой ситуации – будь то весёлая дружеская попойка или серьёзный задушевный разговор. И был он добряк по характеру. Был он честный и смелый, надёжный товарищ, в драке никогда не бросал друзей, за столом любой разговор, любую интеллектуальную беседу мог поддержать.

Никто и не сказал бы вам, что Алёша был красавец, а ведь, удивительное дело – и девчонки его вниманием не обделяли, хоть одна, но обязательно крутилась рядом, норовила головку свою ему на плечо положить да смотреть в глаза парню завороженно-восторженно. А пропадала если одна – тут же появлялась другая, как будто в очередь они к нему стояли, чесслово.

А ещё была всегда у Алёшеньки мама. А у мамы – был Алёша.

Ни шагу она ему ступить не давала без разрешения. И девушкам его приходилось фэйс-контроль проходить, и друзья тоже должны были понравиться маме. А не понравятся – беда-дело, очень сложно будет Алёше с ними дружить. Тайком от мамы, шёпотом по телефону, с оглядкой в подъезде на лестничной площадке. И стеснялся сам того, что так вот всё, и контроля этого тотального маминого стыдился, но и перечить ей – не пытался, спорить даже не думал, если родительница своё веское «НЕТ» в ответ на что-то ему говорила.

Мы тогда, ясен-пень, были совсем другие, нежели Лёха, у нас пора возраста как раз такая наступила - ну никак нельзя было спрашивать мнение родителей о чём-то, сами мы были с усами. Очень умные, самостоятельные, самодостаточные. Ну и, конечно же, хихикали в кулачок, глядя на то, как нашего Лёху мамка шпыняет. Но смирялись, подстраивались под эти вот особенности протекания жизни рядом с ним. Думали – пройдёт это у неё, пройдёт у него… Мы ж не дети всё таки, отпустит парня мать в свободный полёт по жизни. Да чё-то как-то вот ошиблись. Не прошло. Мама была везде в его жизни, на каждом шагу.

А тут ещё, всё к одному, полюбил Алёшенька пить-выпивать. Да кто без этого в молодом-то возрасте, все через это проходили конечно, но в случае с Лёхой всё было гораздо серьёзней.

Кто-то погулеванил да остепенился, семью завёл, на работу нормальную устроился, стал добра наживать, детей рожать-воспитывать. А алкоголь – по праздникам да великим событиям. Но не Лёха. Для него и змия зелёного это всё было как любовь на всю жизнь, к сожалению великому всех нас – его друзей детства, всех, кто его любил и дорожил им. Пытались конечном мы его вразумлять, воспитывать, да что там толку.

Тут-то всё и начало ломаться. В институт поступил – не продержался и года. Мозгов хватало, и с лихвой, а обязательности и ответственности – как-то тю-тю. О какой ответственности там могла идти речь, если за всё в жизни мама отвечает? Выгнали Лёху из института за прогулы всякие да капризы по виду и форме женские. Потом  от Лёхи ушла его девушка. Точных причин для такого события от него мы так и не узнали, не хотел он с нами этим делиться, но - там да сям слухами земля полнится – в общем, разочаровалась в нём любовь его, необязательный он какой-то и ненадёжный оказался, сама так и сказала.

А мама Алёшеньке – «Да и фиг с ней, сыночка, плохая она у тебя была, не любила тебя на самом деле, как в кино любят». Но тому, конечно же, такие слова как раз под стать и были, и засел он дома спиртным горе заливать. Странное дело наверное, но вот здесь-то мама его как раз и не сдерживала - «Вот как с подружками своими быть - ты, сын, меня послушай, я лучше тебя всё знаю, и не смей перечить моему указу, а вот если ты, скажем, водку пить хочешь – да ради Бога, ты же взрослый, твоё дело, сам решай – пить или не пить». Смешно как, кажется, ага? Но нам со стороны было тогда уже не смешно.

А дальше всё пошло по накатанной да под крутую горку. В институт Алёшенька уже больше с тех пор даже не пытался поступать, «…плохие они все там какие-то, злые, не хотят меня понимать». Бегал по всяким курсам, типа компьютерных или бухгалтерских, но даже те самые курсы ни одни закончить не мог – бросал на полпути.

Девушка появится у Лёхи – не дорожит он этим фактом, не чешется. Пиво своё так и глычит, да дома сидит, пока мама на работе. Посидит рядом с ним очередная зазноба его, посмотрит на такое вот поведение своего мужчины, подумает – и уйдёт в туман, как и предыдущие. И становится тут же она очень нехорошей, прям вот сил нет, какой нехорошей! «Плохие нынче девушки пошли, Алёшенька, сплошь какие-то все меркантильные да с запросами, всё им не так и не этак, не чета они тебе!»

Работу кто-нибудь из старых друзей предложит Лёхе – он согласится, но этак вяло-апатично-депрессивно, будто тому же одолжение делает. Придёт на новое место, энтузиазма и прыти – ноль, зато вид важный и неприступный. Пройдёт неделька буквально – и вот Лёха и тут уже с пивом обнаруживается, да в малость невменяемом состоянии… А далее конечно же логичный исход ситуации – выпирают парня с рабочего места. И опять все дураки, а он один умный, стоит тут красивый и никем не понятый.

И ни разу ведь не думал он, что не так что-то делает, мама-то ведь - не осуждала! А это стало главным в его жизни, с некоторых пор. Ни разу не было у неё обиды какой-то там к Алёшеньке или недовольства, что вот, типа – годы идут, а ты и без работы, и без учёбы, и без семьи, да и вообще, сколько можно – «СЫН! Тебе четвёртый десяток лет уже!» Нет такого мнения у мамы Лёхиной, не было никогда, нет и сейчас. Только контроль тот самый тотальный, стал ещё более тотальным, если такое вообще возможно. Ну и что, что сыну под сорок? И сейчас изредка можно встретить Лёху в городе, и даже за двадцать минут разговора вашего с ним хоть один звонок от мамы, да будет, в котором она уточняет у него, контролирует – где он, с кем он, зачем он, когда домой придёт.

Так и прошло время. А точнее если – пятнадцать с лишним лет прошло. Ничего у Лёхи не изменилось в жизни с тех пор.

Хотя, вру - изменилось. Мама на заслуженный отдых ушла. Сидят они теперь оба дома, живут на её пенсию и его совсем случайные заработки, половина из которых уходит на всё то же самое любимое его пиво. Но мама Алёшеньку не осуждает ни за что, и уж особенно – за пристрастие к пиву этому. И не винит ни в чём, он же ведь не виноват, что мир вокруг его такой жестокий и бездушный.

И Алёшенька в это свято верит.